BDN-STEINER.RU

ANTHROPOS
Энциклопедия духовной науки
   
Главная

Предметный указатель





ЗАВИСТЬ

Десять заповедей Моисея

55. Первая заповедь: "Я есмь то вечно Божественное, что ты в себе переживаешь. Я вывел тебя из земли Египетской, где ты не мог за Мной следовать в себе. С тех пор ты не смеешь других богов ставить выше Меня. Ты не должен признавать высшими богами тех, кто являют тебе какое-либо отображение того, что вверху, на Небе, что действует от Земли или между Небом и Землей. Ты не должен поклоняться всему прочему, что есть божественного в тебе. Ибо Я-есмь вечное в тебе, есть постоянно действующее Божественное. Если ты не признаешь Меня в себе, то Я, как твое Божественное, исчезну из твоих детей, и внуков, и правнуков, и их тела прийдут в запустение. Если ты Меня в себе признаешь, то в тысячах поколений Я буду жить так же, как в тебе, и тела твоего народа будут процветать".
     Здесь дается указание на то, что в отдельном "я" следует распознать прообраз божественного "пра-Я", и что это "я" свободно от следования за посвященными, как это было в древнем Египте. Единственным правомерным выражением этого Божественного есть человеческое "я", отражение "Я есть Я-Есмь". "Я" воздействует на кровь, а правильные представления действуют вплоть до физического.
     Вторая заповедь: "Ты не должен в заблуждении говорить обо Мне в тебе, ибо всякое заблуждение относительно Я в тебе погубит твое тело".
     Духовно правильное мышление есть творец здоровья. В здоровом теле здоровый дух бывает благодаря тому, что в предыдущей жизни этот дух творил здоровое тело.
     Третья заповедь: "Ты должен различать будни и праздники, в которых твое бытие становится образом Моего бытия. Ибо то, что живет в тебе как Я, в шесть дней создало мир, а в седьмой день пребывало в себе. Поэтому твое деяние и деяние твоего сына, и твоей дочери, деяние твоего раба и твоего скота, и деяние всего прочего, что находится с тобой, только шесть дней должно быть обращено на внешнее; но в седьмой день взор твой должен Меня в тебе искать".
     Не во внешних образах Божественное должно стать в человеке отображением "пра-Я"; но в том, что делает "я", следует искать отображение "пра-Я". В первых трех заповедях представлено, как человек должен правильным образом относиться к высшим мирам через деятельность своего "я". В четвертой заповеди мы сходим на физический план.
     Четвертая заповедь: "Действуй впредь в духе своего отца и своей матери, дабы твоей собственностью осталось достояние, что они приобрели себе силой, которую Я в них образовал".
     Здесь речь идет о продолжении деятельности "я". Развитие не должно прерываться. Блюди как свое "я", так и "я" других людей. "Увидь в своем ближнем "я", как в самом себе!".
     Пятая заповедь: не убий.
     Шестая заповедь: не прелюбодействуй.
     Седьмая заповедь: не кради.
     В Египте "я" суггестивно подавлялось (тогда это было можно). Иудейский народ имел миссию признать ценность "я" в другом человеке. Для этого он был выведен из Египта.
     Восьмая заповедь: "Не умаляй ценности своих ближних, говоря о них неправду".
     Не только делом, но и словом не умаляй ценности "я". Не следует говорить неправду о другом "я". Ты признаешь равную ценность другого "я" благодаря тому, что не вожделеешь принадлежащего другому. Об этом гласят две следующие заповеди:
     Девятая заповедь: "Не завидуй тому, чем владеет твой ближний".
     Десятая заповедь: "Не гляди с завистью на жену ближнего своего, и на его помощников, и на всех существ, благодаря которым он преуспевает".
     Лишь отказавшись от зависти, мы сможем найти правильное отношение человека к человеку. Уважай и почитай в каждом божественное Я. 108 (4)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

56a. "Правая часть мозга связана с высокомерием и гордостью; выдающаяся вперед челюсть указывает на скупость. Легкие, быстрое дыхание связаны с завистью, печень — с гневом". Правая половина человека старше левой.266-3, с.342


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

142. "Эф.тело, по своей сути идентично с космосом, оно не эгоист. Оно также не завистли­во, ему это не нужно. Астральное же тело подсознательно ужасно завидует эф.телу, что оно такое муд­рое, содержит в себе мысли всего мира".224 (5)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

1143. "Когда мы замечаем, что завистливы, что лжем, то мы всячески стараемся это победить. В этой области мы сталкиваемся с борьбой против Люцифера и Аримана. ... Когда же мы пытаемся победить происходящую из прошлого воплощения склонность к зависти, то эта зависть надевает маску. Люцифер гово­рит: человек борется против меня, он стал внимательным к своему чувству зависти. Я передам этого чело­века моему брату Ариману". И в результате этого у нас тогда развивается страсть искать недостатки в других и порицать их. Нужно разглядеть, является ли у человека это качество врожденным или в молодости он был завистлив. Искореняемая ложь часто превращается в поверхностное отношение к истине. Тогда слиш­ком легко удовлетворяются поверхностным ответом.
     "Преображенная лживость образует в позднейшей жизни стыдливое существо. Кто в юности был лжив, в позднем возрасте не осмеливается смотреть людям в глаза. В сельской местности об этом имеют инстинк­тивное, элементарное знание, не доведенное до степени понятия. Говорят, что не следует доверять людям, которые не могут смотреть в глаза. Стыдливость, скрытность, сдержанность, проистекающие не из скромно­сти, а из страха перед другими людьми — таково кармическое последствие лживости уже в одной инкарна­ции. ... Когда мы говорим, что этот человек слаб — но говорим непредвзято, ибо нужно знать, что такое слабость, а что такое сила, — если человек легко восприимчив к тем или иным влияниям, не имеет никакой силы противостоять им, то мы тогда знаем, что его тело слабо, и что это слабое тело есть следствие преобразованной прежде (в прошлой инкарнации) зависти".
     Вы скажете: а как быть, если ребенок уже родился слабым в определенном окружении? Каждое существо — не только человеческое — подходит к своему окружению и не возникает в нем случайно. "Так рождаемся мы среди людей, которым мы завидовали или которых порицали. И стоим мы со слабым телом среди тех людей, которым в прошлой жизни завидовали, завидовали тому, чего они достигли и т.п. Бесконечно значите­льно знать подобные вещи, ибо только взвесив их, можно понять жизнь. Если человек, ребенок со слабым телом рождается в данном окружении, то мы должны спросить себя: как нам к этому относиться? — Самым правильным будет то отношение, которое обладает наивысшим моральным смыслом: мы должны его простить. Это наилучшим образом ведет к цели, а также служит наилучшим воспитательным средством для соответству­ющего человека". Если это ребенок, то от нашего прощения с любовью он будет становиться все крепче и крепче; и это воздействие простирается вплоть до мышления. Такова карма зависти.
     Если же человек был лжив, то в следующей жизни он вообще не сможет выработать правильного отношения к своему окружению, ему тогда угрожает слабоумие. Такому человеку нужно постараться донести побольше истин духовной жизни, и мы увидим, как он расцветет. "Здесь мы всегда должны иметь мысль: в прошлой инкарнации мы были сильно оболганы этим человеком и мы должны сделать все, чтобы образовать правильное отношение такого ребенка к его окружению.
     Как видите, мы постоянно, как люди, призваны к тому, чтобы помогать другим людям правильным обра­зом выносить свою карму. Не понимает кармы тот, кто считает, что людей нужно предоставить их карме". Помогая другим, мы помогаем себе. "Плодотворным для самого человека является лишь то, что он делает для других. Сами себе мы добра принести не можем". Когда один помогает другому преодолеть карму, то от этого выигрывает все человечество.125(11)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

1470в. Честолюбие, тщеславие имеют вид вонзившихся в астр. тело иголок (а потом выходящих из него и теряющихся вовне). Зависть делает астр. тело мутным, темным, непрозрачным, а коренится в эф. теле. Гнев имеет вид растрескавшихся затвердений.266-1,с. 428, 431


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

1477. "Зависть — это, прежде всего, люциферическое свойство, свойство, идущее от Люцифера. А повсю­ду, где лживость выступает как свойство, она приходит от Аримана".
     "Люцифер говорит Ариману, если это можно выразить словами: смотри, дорогой Ариман, человек возненавидел мое правление в зависти, он не хочет быть завистливым. Возьми его теперь ты в отношении этого свойст­ва! Ариман отвечает: хорошо, я втисну все это в эф. тело. — И тогда в эф. теле человека это отпе­чатлевается как жажда порицания, критики, как вводящие в заблуждение суждения об окружающем мире. Ибо способность суждения всегда имеет некое отношение к движению сил эф. тела. Так управление нашей душой переходит от Люцифера к Ариману".125 (12)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

1486. "Астр. тело завистливого человека обедняется силами, которые оно должно доставлять всему че­ловеческому организму. В отношении лживости дело обстоит так, что каждая отдельная ложь выражается в эф. теле. Эф. тело теряет жизненные силы и жизненную энергию, когда человек лжет". В этом можно нагляд­но убедиться. Напр., при всех равных условиях у лгуна раны заживают хуже, чем у правдивого человека. Хотя, конечно, причина здесь может быть и иной. Это не следует абсолютизировать. 125 (12)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

512а. "Зависть не позволяет современникам овладеть высшим знанием. Оттого идут назад, к предкам (евреи, индийцы и т. д.)". Д. 15, с. 16


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  


     99
. "С пожаром Эфесского храма открылось, что определенное духовное развитие человечества возможно будет только в том случае, если люди осознают: существуют боги, т.е. сверхчувственные существа, кото­рые завидуют дальнейшему прогрессу человечества. — Это придало всей истории после пожара в Эфесе — можно сказать, после рождения Александра — особый колорит. И к правильному постижению также и Мистерии Голгофы принадлежит следующее: человек смотрит в мир, наполненный завистью определенного племени богов ... И в эту атмосферу, наполненную завистью богов, погрузилось деяние Того Бога, Который был способен к величайшей из когда-либо существовавшей в мире Любви. Человек видит Мистерию Голгофы в правильном свете, когда ко всему прочему добавляет еще следующее: образ облаков в древнем мире, в Элладе, в Маке­донии, в Передней Азии, Северной Африке, Южной Европе, образ облаков, выражающих зависть богов, и, удивительно согревая, мягко светясь, наполняет эту облачную атмосферу любовь, струящаяся через Мистерию Голгофы". 233(8)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  


     376
. "Розенкрейцера-Майстера человек находил, сначала научившись в физическом мягком блеске челове­ческих глаз воспринимать небесную речь. Тогда в невзыскательном окружении, в невзыскательных человеческих отношениях в ХIV-ХV веках можно было встретить в Ср.Европе такие примечательные индивидуальности, которые внутренне были наполнены Богом, которые внутренне были связаны с духовным Храмом, доступ к ко­торому был столь же труден, как доступ к Святому Граалю, описанному в известных легендах".
     "И глубоко западающими в сердце словами Майстер говорил ученику: своим физ.телом, поскольку ты вос­принимаешь в себя минеральное царство и изменяешь его, поскольку ты человеческое царство воспринима­ешь в себя и перерабатываешь его, ты принадлежишь Серафимам, Херувимам, Престолам. Поскольку ты явля­ешься эф.телом, то в этом эфирном ты подобен животному, но ты принадлежишь духам, которые должны быть обозначены как вторая Иерархия: Кириотетес, Динамис, Эксузиаи; поскольку ты господствуешь над водным элементом, то ты принадлежишь не Земле, а этой Иерархии. И когда ты господствуешь над воздушным элементом, то ты также принадлежишь не Земле, а Иерархии Ангелов, Архангелов, Архаев.
     И когда ученик в достаточной мере получал эти наставления, то он больше не чувствовал себя принад­лежащим Земле. Он чувствовал, как неким образом из его физ., эф., и астр. тел исходят силы, которые через минеральный мир связывают его с первой Иерархией, через водный элемент — со второй Иерархией, через воздушный круг — с третьей Иерархией. И ему становилось ясно, что на Земле он живет единственно благодаря тому, что носит в себе тепловой элемент. Но вместе с этим ученик-розенкрейцер воспринимал тепло, которое он носил в себе, как собственно земно-человеческое. И все более учился он чувствовать родственным этому физическому теплу душевное тепло и духовное тепло. И если позднейший человек все более и более отрицал связь с Божественным своего физического содержания, своего эфирного содержания, своего астрального содержания через твердое, жидкое и воздухообразное, то ученик-розенкрейцер сознавал это особенно хорошо, а также он сознавал, что поистине земно-человеческим является тепловой эле­мент. В тот момент, когда ученику розенкрейцера-Майстера открывалась тайна связи теплового элемента с человечески-земным, он осознавал свое человеческое продолжающимся в духовном". И ученику предлага­лось самому найти то место, где его духовное могло сомкнуться с космически-духовным. Пройдя курс на­ставлений, ученик мог сказать майстеру: Я ухожу от тебя утешенным, ибо, зная истину о тепловом элеме­нте, я могу мое физическое продолжить в душевном и духовном. Большой покой обретал ученик, и этот по­кой отражался на его лице. Так что постепенно через его глаза могло начать говорить само Небо. Это глубоко душевное обучение существовало до первой трети ХV столетия сокрытым от процессов, описываемых внешней историей. Затем чуждая Богу цивилизация распространилась и на те места, что я вам сейчас опи­сал.
     "В астральном свете можно увидеть много сцен, подобных той, что я вам описал. Это дает основное настроение, когда мы оглядываемся на времена, которые часто описываются как темные, и снова возвраща­емся в наше время. И при этом взгляде в сердце восходит духовное откровение, которое должно было стать достоянием людей с последней трети ХIV в., открывается глубокое страстное стремление духовным образом снова говорить к людям. А говорить духовным образом — значит говорить не абстрактно: духовный образ требует различных знаков, чтобы говорить всеобъемлюще. И такой речью, которая должна была быть найде­на для тех духовных существ, которые должны говорить к современному человечеству, такой речевой фор­мой был сожженный год назад наш Гетеанум. Поистине, в этих формах должно было говорить то же, что с подиума говорилось слушателям в идеях. Гетеанум содержал нечто такое, что вновь могло напоминать о древнем в совершенно новой форме.
     Когда посвящаемый вступал в Эфесский Храм, то его взгляд обращался к той статуе, о которой я уже говорил, к той статуе, которая говорила словами в его сердце: соединись с мировым эфиром, и ты уви­дишь земное из эфирных высей, — так некоторые ученики Эфеса видели земное из эфирных высей. Но опреде­ленное племя богов стало завистливым. И тогда, за столетие до Мистерии Голгофы, несмотря на зависть богов, люди должны были мужественно продолжать свое дело — продолжать путь, даже ослабевая, — продол­жать то, что из пра-древних лет святого развития человечества действовало до пожара в Эфесе. И если бы наш Гетеанум был полностью закончен, то при вступлении в него с запада взгляд также направлялся бы на ту статую, где человек должен был бы находить требование познать себя как космическое существо, будучи поставленным между силами люциферического и силами ариманического во внутреннем, Богом несомом, сущностном равновесии. А если он обращал взор к колоннам, архитравам, то они говорили речью, ко­торая являлась продолжением идей, звучавших с подиума. Слово звучало далее, вдоль форм, образованных пластически. А вверху, в куполе, можно было видеть сцены, которые развитие человечества являли близ­ким к тому образу, в котором оно предстает духовному взору. В Гетеануме можно было тому, кто способен ощущать, увидеть воспоминание о Храме в Эфесе.
     Но ужасную, ни с чем не сравнимую боль вызывает то ... что факел был брошен в Гетеанум в тот мо­мент, когда он должен был стать носителем обновления спиритуальной жизни.
     Мои милые друзья, наше страдание было глубоко. Наше страдание было невыразимым. Но мы приняли ре­шение продолжать нашу работу для духовного мира, несмотря на постигшую нас трагедию. Ибо в своем сердце мы можем сказать: когда человек смотрит на пламя, поднимающееся в Эфесе, то выступает вписанная в это пламя зависть богов, вступает в то время, когда люди еще не свободной волей должны были следовать за добрыми и злыми богами.
     В наше время люди организованы для свободы. И год назад в канун Рождества мы смотрели на пожираю­щее пламя. Красный огонь поднимался к небу. Темно-синие, красно-желтые языки пламени поднимались из общего моря огня, которое охватило металлический инструмент, находившийся в Гетеануме, гигантское мо­ре огня многочисленных цветов. И это море огня с цветными линиями говорило душевной боли: это зависть людей.
     Так в человеческом развитии говорящее от эпохи к эпохе соединяется в одно большое несчастье. Так идут нити от слов, выражающих здесь большое несчастье, из времен, когда человек еще в несвободе взирал на богов, но должен был освободиться от несвободы, идут нити духовного развития от того не­счастья, где вписанными в пламя стоят слова: зависть богов, — к нашему несчастью, где человек в самом себе должен найти силу свободы и где в пламя было вписано: зависть людей. В Эфесе была статуя Бога; здесь, в Гетеануме, — статуя Человека, статуя Представителя Человечества Христа Иисуса, и мы, иденти­фицируясь с Ним, со всем смирением входим в познание, как некогда уже мало понятным современным людям образом ученики в Эфесе входили в Диану Эфесскую. ... Гетеанум взят от нас. Но дух Гетеанума, если мы хотим быть прямыми и честными, не может быть взят от нас". 233 (8)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

Медитирующий пытается составить себе представление о Страже Порога

     942. "Когда душа достигнет способности наблюдать что-либо вне чувственного тела, для нее могут на­ступить известные трудности в жизни чувств. ....Воспринимая внешний (духовный) мир, она тотчас же как бы сливается с ним; она не может представить себя отделенной от него, как она представляет себя отделенной от внешнего чувственного мира. ... Нельзя больше сказать: я мыслю, я чувствую — или: у меня есть мысли и я слагаю их. Надо сказать: нечто мыслит во мне, нечто зажигает во мне чувства, не­что слагает мысли, так что они выступают совершенно определенно и оказываются присутствующими в со­знании.
     В этом чувстве может заключаться что-то чрезвычайно гнетущее ... То, как оно проявляется, может показать, что сверхчувственный внешний мир хочет почувствовать себя, хочет помыслить себя, но что-то мешает ему осуществить это желание. В то же время испытываешь такое ощущение, что это, так прося­щееся в душу, и есть настоящая действительность и что только она одна может объяснить все дотоле пе­режитое как действительность. Это ощущение принимает еще и такую форму, что сверхчувственная действи­тельность является чем-то, по ценности своей далеко затмевающим доселе 111ведомую душе действитель­ность. Это ощущение потому имеет в себе что-то гнетущее, что приходишь к мысли: следующий шаг, кото­рый предстоит тебе сделать, ты должен захотеть его сделать. В самом существе того, чем ты стал бла­годаря своему внутреннему переживанию, заключена необходимость сделать этот шаг. Если бы этот шаг не был сделан, то тебе пришлось бы ощутить это как отрицание того, что ты есть, или даже как самоунич­тожение. Тем не менее, может явиться и такое чувство, что ты не в состоянии его сделать или что если и попытаешься его по возможности сделать, то все-таки он будет несовершенным.
     Все это превращается в представление: такой душе, какова она теперь, предстоит задача, с которой справиться она не может ... она не может быть принята сверхчувственным внешним миром, потому что по­следний не хочет иметь ее в себе. ... она принуждена сказать себе: ... ты отлучила себя от подлинно­го наблюдения истины. — Это чувство знаменует собой опыт, который получает все более и более решаю­щее значение относительно ценности твоей собственной души. Чувствуешь, что всей полнотой своей жизни пребываешь в заблуждении. Однако это заблуждение отличается от других заблуждений. Последние мысля­тся, это же — переживается. Заблуждение мысленное устраняется, когда неверная мысль заменяется вер­ной. Пережитое заблуждение стало частью самой душевной жизни; ты сам теперь — заблуждение; нельзя просто его исправить; ибо как тут ни думай, а оно все же здесь, оно часть действительности и притом — твоей собственной действительности. Такое переживание заключает в себе что-то уничтожающее для твоей собственной сущности. Мучительно ощущаешь, как твой внутренний мир отталкивается всем тем, че­го страстно желаешь. Эта боль, ощущаемая на известной ступени душевного странствия, далеко превосхо­дит все то, что можно испытывать как боль в мире внешних чувств. О, она может превысить все то, до чего человек дорос в своей предшествовавшей душевной жизни. Она может заключать в себе что-то оглу­шающее. Душа стоит перед жутким вопросом: откуда мне взять силы, чтобы вынести возложенную на меня задачу? Но она должна найти эти силы в своей собственной жизни. Они состоят в том, что можно назвать внутренним мужеством, внутренним бесстрашием.
     Чтобы сделать дальнейшие шаги в душевном странствии, необходимо изнутри раскрыть силы, способные выносить такие переживания, которые давали бы внутреннее мужество и внутреннее бесстрашие, силы, каких вовсе не требуется для жизни в теле внешних чувств. Такие силы развиваются только через истинное самопознание. В сущности только на этой ступени развития видишь, как мало на самом деле ты знал о себе до сих пор. Раньше ты отдавался внутреннему переживанию, не рассматривая его так, как рассматривают часть внешнего мира. Но благодаря тем шагам, которые привели к способности переживать вне те­ла, человек получает особые средства для самопознания. Он научается до некоторой степени смотреть на себя с точки зрения вне чувственного тела. И описанное угнетающее чувство само уже есть начало истинного самопознания. Переживание себя заблуждающимся в своем отношении к внешнему миру показыва­ет человеку, какова в действительности его собственная душевная сущность. ... Только в такое мгно­вение впервые замечаешь, в какой степени ты любишь в себе то, что теперь приходится ощущать как безобразие. Могущество себялюбия является в полном своем объеме. В то же время обнаруживается, как мало ты склонен отбросить это себялюбие. Трудность оказывается очень большой уже тогда, когда дело идет о свойствах души, касающихся обычной жизни, ее отношения к другим людям. Через истинное само­познание узнаешь напр., такие вещи: доселе ты считал, что относился к такому-то человеку доброжела­тельно, а на самом деле ты питал к нему скрытую в глубине души зависть, или ненависть, или что-ни­будь подобное. Знаешь, что эти не обнаруживавшиеся до сих пор чувства захотят когда-нибудь прояви­ться. И понимаешь, что было бы совершенно поверхностным сказать себе: вот ты теперь узнал, как об­стоит у тебя дело, так уничтожь же в себе зависть и ненависть. Ибо становится ясно, что несмотря на это намерение ты, скорее всего, окажешься очень слабым, когда жажда удовлетворить ненависть или из­жить зависть вырвется из души как бы с первобытной силой. Такого рода частичное самопознание возни­кает в зависимости от того, когда наступает переживание вне чувственного тела, ибо тогда самопозна­ние становится истинным и не может быть больше затемнено желанием увидеть себя таким, каким было бы приятно оказаться.
     Эти особые вспышки самопознания бывают мучительными, угнетающими для души. Но кто хочет приобре­сти способность переживать вне тела, тому не следует их избегать. Ибо они непременно наступят бла­годаря тому совсем особому отношению, в которое человек должен встать к своей собственной душе. Но нужно еще больше душевных сил, когда дело касается всеобщего человеческого самопознания. Наблюдаешь себя с такой т.зр., которая лежит за гранью прежней душевной жизни. Говоришь самому себе: ты смотрел на вещи и события мира сообразно твоей человеческой сущности и так судил о них. Попытайся предста­вить себе, что ты больше не можешь их так рассматривать и так судить о них. Но тогда ты вообще пе­рестаешь быть тем, что ты есть. У тебя не остается внутренних переживаний. Ты сам становишься ничем. — Так должен сказать себе не только тот, кто живет в повседневности и лишь изредка создает себе представления о жизни и о мире. Так должен сказать себе каждый ученый, каждый философ. ... Оглядываешься на всю свою душу, на свое "я" как на то, что приходится сбросить с себя, если хочешь вступить в сверхчувственный мир. И все-таки душа не может не считать это "я" своей подлинной сущностью, пока не вступит в сверхчувственный мир. Она принуждена видеть в нем истинную сущность человека. Она должна сказать себе: через это мое "я" должна я создавать себе представления о мире; это мое "я" мне нельзя утратить, если я не хочу утратить самое себя как существо. В ней господствует сильнейшее стремление повсюду сохранить свое "я , чтобы не потерять всякую почву под ногами. Так должна ощущать душа в обыденной жизни; но ей нельзя больше так ощущать, когда она вступает в мир сверхчувственный. Здесь она должна переступить через Порог, за которым ей надлежит расстаться не только с тем, что она счи­тала своим ценным достоянием, но и с тем, чем она была доселе для самой себя. Она должна быть в со­стоянии признаться себе, что принимаемое ею прежде за основную правду о себе за порогом сверхчувст­венного мира обнаруживается как самое жестокое заблуждение.
     Перед таким требованием душа может содрогнуться и отступить. То, что ей предстоит сделать, при­знание ничтожества своей собственной сущности, она может ощутить до такой степени утратой себя, что у Порога она почувствует себя бессильной исполнить это требование. Осознание этого может принимать всевозможные формы. Оно может проявиться совершенно инстинктивно, и человеку, кото­рый думает и действует в духе этого признания, оно может представиться чем-то совсем иным, а не тем, что оно есть на самом деле. Он может, напр., ощутить глубокое отвращение ко всяким сверхчувственным истинам. Он может счесть их за мечтания или за фантастику. Но он поступит так только потому, что в неведомых ему самому глубинах души он питает тайный страх перед этими истинами. ... Однако может случиться и так, что человек не остановится перед этой инстинктивной задержкой на подступах к Поро­гу, что он сознательно дойдет до Порога, потом повернет назад, ощутив страх перед дальнейшим. Но то­гда ему будет нелегко изгладить действия, оказанные на его обычную душевную жизнь приближением к По­рогу, ибо испытанное им бессилие быстро прострется на всю его душевную жизнь.
     Дальнейшее заключается в том, чтобы человек усвоил себе способность отбрасывать при вступлении в сверхчувственный мир все, что он ощущает в обыкновенной жизни как самую твердую правду, и чтобы он научился ощущать вещи и судить о них по-иному. Но он должен также ясно сознавать, что когда он опять будет в мире внешних чувств, то ему снова будет необходимо пользоваться тем родом ощущений и сужде­ний, которые имеют силу для этого мира. Он должен научиться не только жить в двух мирах, но жить в двух мирах совершенно различно. Находясь в мире внешних чувств и рассудка, он не должен умалять зна­чение здравого суждения по той причине, что в ином мире он вынужден применять иной род суждения.
     Трудно для человеческого существа занять такое положение. Эта способность достигается продолжите­льным, усиленным и терпеливым укреплением душевной жизни. Переживая опыт, связанный с приближением к Порогу, человек ощущает, что для обыденной душевной жизни это благодеяние — не подходить к По­рогу. Ощущения, возникающие при этом в человеке говорят о том, что это благодеяние проистекает от какого-то властного существа, защищающего человека от опасности пережить у Порога ужасы самоуничто­жения. За внешним миром, в обычной жизни, сокрыт иной. У его Порога стоит строгий Страж, способствующий тому, чтобы человек ничего не узнавал из законов сверхчувственного мира. Ибо все сомнения, всякую неуверенность относительно этого мира все же легче перенести, чем созерцание того, что надо оставить позади, если хочешь вступить в сверхчувственный мир". 16 (4)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  


     1064а
. "Что ученик легко теряет сознание и засыпает, происходит оттого, что все, переживаемое в физическом мире, есть майя, а то, что мы могли бы пережить в духовном мире, не будучи готовы к нему, потрясло бы нас. Поэтому высокие существа погашают наше сознание, пока мы не выработаем силу, способную противостоять потрясению. ...Когда мы постепенно через наши сновидения и другие переживания достигнем зрелости, сможем выносить потрясения, то они окажутся и не такими уж страшными. ...Когда мы вступаем в духовный мир и достигаем в нем видения, то переживаем, что Люцифер мыслит в нас, и такое переживание потрясает".
     "Все, что погружается в бессознательное, отмирает, но все это пожирают Люцифер и Ариман. Они делают это частью своего существа, и как люциферическая и ариманическая природа это снова приходит к нам в медитации" — как мешающие мысли. 266-3, с. 74, 147-148
     Именно во время медитирования с особой силой начинают проявляться симпатии и антипатии, вожделения, страсти, которых воспитанный человек прежде стыдился. Все это освобождается с элементарной силой, и средством против него служит лишь одно: самодисциплина. 266-2, с. 419
     В медитации нужно с сильным чувством пережить "умри и будь", "в полном сознании, что низшее "я" умирает, чтобы в высших мирах обрести новое сознание". Тут выступает искуситель и пытается убедить, что увиденное есть плод собственного творчества медитирующего. И если тот отдастся чувству, что в тех мирах ничто ему не принадлежит, то окажется тогда на ложном пути. Это искушение испытывает Христос в пустыне. Помочь тут нам может крест с розами. 266-1, с. 461
     На др. Луне была мудрость. Земля обрела любовь. Мудрость без любви желает Люцифер давать людям, что ведет к эгоистическому знанию. "Во всяком знании и познании, во всех восприятиях коренится Люцифер. Но существует нечто, где он не может подступить к нам, а именно, если мы, исключив внешние впечатления, полностью отдаемся нашей медитации, мудрости медитации; тогда мы избавляемся от Люцифера".
     На др. Солнце, когда Архангелы были людьми, отстал Ариман. Он желает дать человеку власть, ибо мышление тогда тотчас же превращается в деяние. Власть же без мудрости ведет к черной магии, затмению. Предание себя Мировому Духу, чтобы он действовал в нас, — совершая медитацию с таким настроением, побеждаем мы Аримана. 266-2, с. 146 — 147
     Человеку говорится, что он должен преодолеть честолюбие, тщеславие, зависть, вступив с ними в борьбу. Но "правильное исцеляющее средство находится совершенно в иной сфере, совершенно не похоже, или, вернее, никак не соприкасается с искореняемыми ошибками. Чтобы работать над вредным действием честолюбия, тщеславия, эзотерику не следует вести борьбу в себе, ибо в таком случае он слишком много занимался бы собой, что как раз способствует указанным недостаткам. Исцеляющее средство состоит в том, чтобы, преодолевая их, заниматься ... не собой, а человеком вообще, т.е. интенсивно размышлять о человеке и его семичленной природе, о его разных телах. ...
     Средством против зависти является медитирование над прекрасным, каким оно выступает либо в природе, либо в отдельном произведении искусства, либо в особенно совершенном человеке. Нужно целиком пронизать себя в какой-либо форме воодушевлением от прекрасного". Тогда зависть начнет убывать.
     Раздражению, вызываемому, например, нарастанием городского шума, следует противодействовать развитием силы душевного покоя, способностью в медитации закрыться от него. Вреден не шум, а демоны, наполняющие наши города. С помощью шума они удерживаются в шаховом состоянии. "Человек должен быть способен жить среди шума и при этом не впадать в гнев". Бесполезно говорить о подобных исцеляющих средствах обычным людям.
     Медитативными усилиями следует возвести себе некий храм, куда можно укрыться от шума жизни. Там следует собирать силу, покой, воодушевление, чувствуя себя членом большой семьи, во главе которой стоят великие Мастера мудрости и гармонии. 266-1, с. 429-430


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

  Оглавление          Именной указатель Предметный указатель    Наверх
Loading


      Рейтинг SunHome.ru    Рейтинг@Mail.ru