2. "Инволюция — это всасывание, эволюция — истечение, выпускание. Между ними происходит смена всех мировых состояний. Ныне вы вдыхаете природу, когда вы ее видите, слышите, обоняете, пробуете. ... и то, что вы увидели — останется".

     "Эволюция — это экспансия духа во внешнее материального. Инволюция — это контракция духа во внутреннее душевного. Никакая эволюция невозможна без соответствующей одновременной инволюции". И наоборот.93 (10)

"Образ развития человеческого духа.
В начале человек — это Бог.
В конце человек есть подобие Божие.

Мир есть спиралевидное движение.
Всякое закручивание должно превратиться в раскручивание.
Человек должен стать спиралевидным движением.
Все, совершаемое в смысле спиралевидного движения,есть магия".
265, с. 17-18

64. С Марса начинается Страна Духов, ее твердь.141 (10)

65. "В духовном мире (праобразов) все находится в постоянной подвижной деятельности. Там нет покоя, остановки на одном месте, что имеет место в физическом мире. Ибо праобразы суть творящие существа. Они творцы всего того, что возникает в физическом и душевном мирах. Их формы быстро меняются, и в каждом праобразе таится возможность принимать бесчисленные особые облики. Они как бы порождают из себя отдельные облики, и едва порожден один, как праобраз вновь стремится к тому, чтобы излить из себя следующий. Праобразы имеют между собой большее или меньшее родство. Они не действуют обособленно. Для своего творчества один требует помощи другого. Часто неисчислимые праобразы действуют сообща для того, чтобы возникло то или иное существо в душевном или физическом мире.
     Кроме того, что в "стране духов" может быть воспринято "духовным зрением", там имеется еще нечто иное, что можно рассматривать как переживание "духовного слуха". Как только "ясновидящий" поднимается из страны душ в страну духов, воспринимаемые им праобразы становятся также и звучащими. Их "звучание" есть чисто духовное явление. Оно должно быть представлено без всякой примеси мысли о физическом звуке. Наблюдатель чувствует себя как бы в море звуков. И в этих звуках, в этом духовном звучании находят себе выражение существа духовного мира. В их созвучии, в их гармонии, ритмах и мелодиях запечатлены их бытие, их взаимные соотношения и родство. Что в физическом мире рассудок воспринимает как закон, как идею, то для "духовного слуха" является духовно музыкальным. ...там, где царит звучание, не прекращается и восприятие "духовного ока". Звучание только присоединяется к свечению. Там, где в дальнейшем говорится о "праобразах", надо мыслить также и "первозвуки". ...Эта область образует остов, "скелет" "страны духов". Ее можно сравнить с твердой почвой нашей физической земли. Это материковая масса "страны духов". ...вообразим себе какое-нибудь ограниченное пространство, заполненное физическими телами самого разнообразного вида. Теперь представим себе, что все они исчезли, а на их месте остались полые области, имеющие их формы; промежутки же между ними, бывшие ранее пустыми, представим себе заполненными разнообразнейшими формами, состоящими с прежними телами в различных соотношениях. ...Кто смотрит в пространство одновременно физическим и духовным оком, видит физические тела, а в промежутках между ними — подвижную деятельность творческих праобразов. Вторая область "страны духов" содержит в себе праобразы жизни. Но здесь эта жизнь представляет собой совершенное единство. Как текучий элемент струится она в стране духов, пульсируя повсюду подобно крови. Ее можно сравнить с морями и водами физической Земли. Однако распределение ее ближе подходит к распределению крови в живом теле, чем к распределению морей и рек. Текучая жизнь, образованная из материи мысли, — так можно было бы обозначить эту вторую ступень "страны духов". В ее элементе обретаются творческие первосилы всего, что в физической деятельности возникает как живые существа. Здесь становится очевидным, что вся жизнь есть единство, что жизнь в человеке родственна жизни всех его собратий по творению.
     Как третья область "страны духов" должны быть обозначены праобразы всего душевного. Здесь находишься в гораздо более тонком и прозрачном элементе, чем в обеих первых областях. Пользуясь сравнением, ее можно определить как воздушную сферу "страны духов". Все, что совершается в душах обоих других миров, находит здесь свое духовное подобие. Все ощущения, чувства, инстинкты, страсти и т.д. еще раз появляются здесь, в духовном мире. Атмосферные явления этой "воздушной сферы" соответствуют в других мирах страданиям и радостям творений. Как тихое дуновение проявляется здесь тоска человеческой души; как бурный вихрь — взрыв страсти. Кто может себе образовать представление о том, что здесь рассматривается, тот глубоко проникнет во вздох каждого создания, если направит к нему свое внимание.
     ...Праобразы четвертой области не имеют непосредственного отношения к другим мирам. Это в некотором роде существа, которые властвуют над праобразами трех нижних областей и способствуют их взаимодействию. Поэтому они заняты распределением и группировкой этих подчиненных праобразов, и из этой области исходит более всеобъемлющая деятельность, чем из нижних.
     Пятая, шестая и седьмая области существенно отличаются от предыдущих, ибо обитающие в них существа доставляют праобразам нижних областей побуждения к их деятельности. В них находятся творческие силы самих праобразов. Тот, кто может подняться до тех областей, знакомится с замыслами, которые заложены в основе нашего мира. Как живые зародышевые зерна лежат здесь праобразы, готовые принять разнообразнейшие формы мысле-существ. Когда зародышевые зерна вводятся в нижние области, они как бы начинают всходить и проявляются в самых различных обликах. Идеи, с помощью которых человеческий дух творчески выступает в физическом мире, суть лишь отражения, тени тех зародыше-мысле-существ высшего духовного мира. Наблюдатель, обладающий "духовным слухом", поднявшийся из нижних областей "страны духов" в верхние ее области, замечает, как звучание и звуки превращаются в "духовный язык". Он начинает воспринимать "духовное слово",через которое вещи и существа открывают ему свою природу уже в "словах", а не только через музыку. Они говорят ему, как это зовется в "Духоведении", свои "вечные имена".
     Надо представить себе, что мысле-зародышевые существа обладают сложной природой. Из элемента мира мыслей берется, так сказать, лишь оболочка зародыша. И она объемлет собой истинное зерно жизни. Здесь мы подходим к границе "трех миров", ибо зерно происходит из еще более высоких миров.
     ...Из сказанного выше о трудностях словесного выражения само собою разумеется, что такие обозначения как "замыслы" есть также лишь "подобия". О возвращении к старому "учению о целесообразности" здесь речь не идет". (Дополнительные материалы о стране душ и духов см. в разделе, посвященном бытию души между смертью и новым рождением. — Сост.).9 (9)

67. "В мире Девахана природные, моральные и интеллектуальные законы совпадают".143 (5)

294. "Манускрипты древних египетских фараонов содержат предписания, лишь напоминающие законы. Они были пророческими предсказаниями того, что лишь столетиями позже должно было выступить как законы. И все, что стояло в тех манускриптах, было считано с хода звезд... то древнее знание о звездах было в то же время моральным знанием, этикой".191 (7)

552. «Возьмите гномов, ундин. Они пребывают в мире, так сказать, граничащем с миром человеческого сознания. Они находятся по ту сторону Порога. Обычное сознание защищено от видения этих существ, поскольку не все они ` добронравные. Добронравными являются те существа, которых я описал как работающих различным образом над ростом растений. Но не все существа добронравны. И в тот момент, когда человек прорывается в мир, где действуют эти существа, то перед ним оказываются как раз злонравные. И нужно прежде научиться разбираться в том, какие из них добронравные, а какие злонравные. А это не так уж легко сделать. ... Злонравные существа тем отличаются от добронравных, что последние больше держатся в растительном и минеральном царстве, а первые -- в животном и человеческом. Но особенно пышное понятие о злонамеренности существ этого царства можно получить, если рассмотреть то, что те из них, которые хотят подойти к человеку и животным, хотят совершить в голове из того, что высшими Иерархиями предназначено для дел совершаемых добронравными существами в растительном и минеральном царствах.
     Видите ли, среди гномов и ундин имеются злонравные существа, которые, приближаясь к человеку и животным, хотят физическим образом произвести в человеке то, что должно быть отнесено к низшим животным. ... Физическим образом это уже осуществлено в отношении человека и животного. Благодаря присутствию таких злонравных гномов и ундин на человеке и животном живут низшие животные или растительные существа-паразиты. Т. обр., злонамеренные существа производят паразитов. Но в тот момент, когда человек переступает Порог духовного мира, он еще попадается на хитрости того мира. Там повсюду раскинуты сети, и человеку следует сначала кое-чему научиться относительно Вихтельманов и быть осторожным. Этого, например, не могут спириты. Они повсюду сидят в силках. Можно спросить: для чего они вообще существуют, эти злонамеренные гномы и ундины, производящие паразитов? Ну, если бы их не было, то человек не смог бы развить сил для выработки своей мозговой массы. И здесь мы подходим к чему-то исключительно значительному».
     Человек -- трехчленное существо. В нижнем человеке обмена веществ и конечностей происходят процессы выделения через кишечник, через почки. Но говорить при этом только о выделении -- бессмыслица. «В той мере, в какой образуется продукт выделения, в той же мере в нижнем человеке духовно появляется нечто, подобное тому, чем вверху является мозг. Происходящее в нижнем человеке -- это процесс, стоящий на полпути в отношении его физического развития. Он стоит на полпути. Это выделяется, поскольку дело переходит в духовное. Вверху процесс завершается. Там физически образуется то, что внизу остается только духовным. Вверху мы имеем физический мозг, внизу -- духовный. И если бы то, что выделяется вниз, подвергалось дальнейшему изменению, если бы это можно было продолжать преобразовывать, то последней метаморфозе этого предшествовал бы человеческий мозг.
     Человеческий мозг есть дальнейшая переработка продуктов выделения. Тут мы имеем нечто исключительно важное, например, в медицинском отношении, и в XVI-XVII веках врачи об этом кое-что знали. Конечно, сегодня отрицательно говорят, и во многих случаях правильно, о старых «аптеках нечистот», но в прошлом знали, что в нечистотах присутствовала некоторым образом мумия духа. Речь, естественно, не идет о похвале тому, что фигурировало вплоть до последних столетий как аптеки нечистот, но я указываю на истины, имеющие глубокие связи.
     Мозг, вообще, есть высшая метаморфоза продуктов выделения. Отсюда проистекает связь мозговых заболеваний с заболеваниями кишечника.
     Видите ли, когда здесь присутствуют гномы и ундины, то тогда здесь также имеются силы, способные от нижнего человека вызвать (bewirken) паразитов, которые в то же время являются побуждением к тому, чтобы в верхнем человеке продукты выделения метаморфизировались в мозг. Мы бы не смогли иметь мозга, если бы мир не был устроен так, что в нем существуют гномы и ундины.
     Что для гномов и ундин свойственно в отношении сил разрушения -- деструкция ведь исходит от мозга, -- то для сильфов и существ огня свойственно в отношении конструктивных сил. Опять-таки добронравные сильфы и существа огня держатся вдали от человека и животных и заняты ростом растений тем образом, как я уже это описал... Злонамеренные же, прежде всего, несут вниз, в водную и земную области то, что должно быть только вверху, в области воздуха и тепла». Примером этого служит беладонна. «Беладонна -- это растение, которое имеет цветы, если я могу так выразиться, поцелованные сильфами, и в них по этой причине сок становится ядовитым». Это, так сказать, результат сдвижения сфер, когда правильное вверху опускается вниз: гномы и ундины рождают паразитов, сильфы -- яды, являющиеся слишком глубоко ушедшим в землю небесным. Однако посмотрите: люди и многие животные отравляются беладонной, а для дроздов это лучшая пища; ибо к их сфере (птиц) принадлежит то, что содержится в беладонне. Образование паразитов идет от земли вверх, ядов -- сверху вниз.
     «Когда существа огня вносят в плоды те импульсы, которые принадлежат области бабочек и очень необходимы бабочкам для развития, тогда, например, возникает ядовитый миндаль». Однако своим возникновением миндаль обязан существам огня. Они сжигают окружающую фрукт мякоть. Но если их деятельность заходит чуть далее, то вместо образования только скорлупы образуется ядовитое ядро.
     Описанное действие природы отразилось в представлениях индусов о Брахме, Вишну и Шиве. «В древние времена на вершине индийской культуры говорилось: Брахма внутренне родственен со всей природой существ огня (саламандр) и с природой сильфов, Вишну -- с природой сильфов и ундин. Шива -- с природой ундин и гномов».230 (8)

623. "Если бы Бодисаттва не явился полностью в теле великого Гаутамы Будды, то в отдельные души всех людей не смогло бы перейти то, что мы называем закономерностью, дхармой, которую человек может развить только из себя, когда он вытесняет из себя свое астральное содержание, чтобы освободиться от всех плохих действий кармы". В этой связи говорят, что Будда "повернул колесо закона". 114 (5)

675. Древнееврейский народ был удержан в незрелом состоянии культуры до явления принципа Христа. В его среде не мог появиться Будда. Закон не мог переживаться как рожденный из собственной души. Но за счет этой задержки смог в нужное время созреть нужный плод. Отсюда понятна и роль пророков с их утверждением закона, с их сверхчувственной природой, не входящей полностью в телесность, а остающейся большей частью в духе, открытой откровению (таков, например, Илия).114 (6)

111. Агарь, или Хагарь, по-еврейски означает также Синай, т. е. каменную гору, большой камень. От большого камня, внешним выражением которого была Агарь, Моисей получил в откровении законы, а не от лучших свойств Авраама. Фарисеи и саддукеи хотят следовать лишь этим законам, что грозит остановкой в развитии. Во время Иоаннова крещения они видят не овна, а змею — знак Люцифера. 117 (5)

119. Каждое изречение Нагорной проповеди относится к одному из 9-ти членов человеческого существа. Она является "... таким деянием Христа Иисуса, благодаря которому Он целиком превратил во внутренний импульс, сделал внутренним то, что содержалось в древнем законе Моисея; "я" человека в таком случае становится действенным для всех 9-ти членов человеческого существа. Ибо, воспринимая Импульс Христа, "я" воздействует на все 9 членов". 116 (3)

142. "При исследовании Ев. от Марка, пожалуй, еще больше, чем при исследовании других Евангелий, необходимо сказать нечто о великих законах как человеческого, так и космического развития в целом. И действительно: указания этого Евангелия на глубины христианских Мистерий побуждают к наибольшему углублению в тайны и законы космического и человеческого становления".124 (5)

178. (16; 1-8) Притча о неверном управителе. Управляющий велит должникам его хозяина списать часть долга, чтобы они потом, когда он сам будет в трудном положении, отплатили ему добром. Хозяин, узнав о том, похвалил управляющего. В заключении притчи говорится: "...ибо сыны века сего догадливее в своем роде сынов света".
     Управляющий делает добро тем людям, которым прежде он делал зло, назначая высокую цену за товары. Несправедливого мамона приютил он в доме хозяина. И если притчу понимать так, то хозяина, богатого человека можно сравнить с Божественным Мироуправителем, а управляющего — с тем, кто по велению Мироуправителя посажен над древним миром, где закон должен был регулировать отношения. Управляющий становится несправедливым, то же относится и к закону. Сначала он был хорош, но постепенно стал несправедливым. Он делил сословия и творил право. За законом наблюдали фарисеи и книжники. Притча относится к фарисеям, это они управляют законом. Хозяин потому и требует отчета от управляющего, что тот поступал несправедливо, назначая высокую цену, хотя и считал, что этим хорошо служит хозяину.
     Все меняется в тот момент, когда приходит Христос. Теперь требуется любовь к людям, нужно списать многое из того, что в силу ставшего несправедливым закона было записано на людей. "Поэтому Евангелие выделяет таких книжников и фарисеев, которые жестко, ортодоксально продолжают называть себя "детьми Бога". Это суть те, которые осуждены Христом Иисусом, с которыми Он не хочет иметь дела. Поскольку они продолжают жестко придерживаться закона, то они являются детьми света. Это техническое выражение для служителей Бога, которые позже сравниваются с неправедным управляющим. Другие же, живущие с людьми, вынужденные взаимодействовать с человеческими склонностями, — это суть дети мира. Они не настаивают на жесткости, буквальном соблюдении закона, они его ослабляют, поскольку не следует больше править несправедливо. Это суть те, кто прежде были несправедливыми, но поскольку были вынуждены жить вместе с жизнью, изменились. Поэтому дети мира умнее детей света". 96 (20)

213. В эзотерике говорят о трех днях творения "На третий день была свадьба в Кане. — Автор Ев. от Иоанна видит здесь то, что произойдет в будущем, в шестой расе: вступление Манаса в брак, что выражено в законе, с Буддхи, с милостью, с радостью, — великая свадьба всего манасического элемента с Буддхи. Полностью это наступит тогда, когда Христианство целиком решит свою задачу".

94 (41)

Послание римлянам

262б. (7; 8) Если этот стих понимать тривиально, то, ведь, можно ап. Павла обвинить в анархизме, ибо не утверждает ли он: не было бы государственных законов, не было бы и греха? Поэтому упраздним законы и грех исчезнет.
     Закона нет в овечьем, коровьем стаде, поэтому там все регулирует инстинкт, вожделение. "Грех возникает, вернее, проявляется, открывается в тот момент, когда дается закон; грех есть лишь другой полюс закона... закон порождает грех, когда человеческая природа противится закону". Смысл закона в том, что он делает грех познаваемым.
     Христос не упраздняет, а преодолевает закон, поднимает человека столь высоко над законом, насколько глубоко вниз от закона отстоит инстинкт. Тогда люди приходят к правомерному анархизму. Павел, по сути, говорит о том, что недостаточно закона, понимаемого абстрактно, чтобы изгнать грех. Сократ еще полагал, что для его преодоления достаточно учения о нравственности. Но в действительности необходима сила Христа, противодействующая греху.
     Этот, восьмой, стих можно перевести так: "Тенденция к греху была вызвана благодаря законному запрету; ибо где не господствует закон, грех, как таковой, не может ожить". И далее, стих 13: "Был бы только закон, определяющий, что есть добро, то я подпал бы моральной смерти, ибо через закон должен быть познан лишь грех".
     (8; 14-16). "Ибо, братья мои, если мы живем во Христе, то не имеем долга перед плотью, поскольку живущий по плоти одной подпадает смерти. Если же вы восприняли в себя дух и преодолели плоть, то можете жить, ибо все, несущие в себе живой дух, несомненно, являются детьми Бога". 343, с. 537-539

180a. "Почему в отношении человека мы спрашиваем о добре и зле, о справедливости и несправедливости, а в отношении Макрокосма такого вопроса не выдвигаем? Некогда, когда мир еще не представлял собой волнующееся море, среди того, что видит глаз, слышит ухо, воспринимают органы чувств, среди того, что теперь является нам в законах гармонии, вовне, в Мироздании бушевало море катящихся сквозь пространство волн чувств, желаний и вожделений. Эти мировые страсти, пребывающие между законами и хаосом, должны были быть преодолены". И если теперь кто-то сможет заглянуть в тот древний мир мировых желаний, страстей, тот не найдет там ни одного "тела вожделений". Хаос преодолен. Астральные тела мира пришли к покою, но не людей. "Чистый закон есть закон космоса, чистый дух человека должен однажды стать его судьбой". Д.32, с.3

1370. "Оккультист, исследующий глубокие силы природы, говорит: минеральное, растительное и животное царства находятся в том же отношении друг к другу, как мудрость, жизнь и любовь. — Попробуйте это понять. ... Мудрость, закономерность покоятся в минеральном царстве; оно есть воплощенная мудрость. Но бедным, сухим и мертвым было бы это минеральное царство с его мудростью, если бы не было мира растений ... Любовь и мудрость обмениваются между собой силами, когда растение и минерал вступают во взаимодей­ствие. Подобным же образом соотносятся между собой боги и люди. ...как любовь и мудрость".
     "Человеческое и божественное царства находятся между собой в таком же отношении, как мудрость и лю­бовь. Поэтому оккультизм и все глубокие вероисповедания. Христианство, говорят о том, что Бог, или боги, есть любовь, оживляющий, прорастающий принцип. Сначала этот принцип приносит чувственную любовь.Поэтому в иудаизме, в религии Ветхого Завета, Иегова представлен как податель чувственных потребностей, как дающий рост и деятельность размножения. В чувственной потребности заложен принцип дальнейшего раз­вития, двигающий от несовершенного к совершенному, так что развитие от животности доходит до того уров­ня, где любовь основывает государства. В этой любви, которая, так сказать, сводит людей в общности, ко­торая то, что в человеке зачерствевает, пронизывает струением растущей и прорастающей жизни, подобно тому, как растение вызывает к жизни камень, — в ней мы прежде всего имеем открывающееся первоначальное Божество. ... здесь в человеческом развитии мы должны видеть божественную движущую силу, божественную власть. ... Человек должен всегда рассматривать то, что движет его вперед, двигает вверх, как дар, как откровение божественного принципа". Между человеком и Божеством выступает люциферический принцип. Благо­даря ему то, что как божественный принцип живет в нем бессознательно, в его бессознательном стремлении к размножению и развитию, он получает возможность взять в собственные руки. Благодаря этому он восходит в своем развитии к самостоятельности и свободе. Живущее в Люцифере сто­ит к человеку близко, как, так сказать, младший брат божественного принципа. В далеком прошлом некото­рые боги сами искали свое развитие на человеческой ступени. Люцифер имеет "фамильярное, интимное" отно­шение к человеку, он еще не совсем перерос ступень человеческого. Люциферическое хоть и "...возвышается над человеческим, но стоит в интимной с ним связи, сплавлено с ним и действует в человеке как его соб­ственные потребности, движется вперед. Таковы три ступени, действующие в самом человеке как силы раз­вития: его человеческое, люциферический принцип и Божественное".
     "В четвертом принципе человека — в Я — действуют божественные силы, уже перешагнувшие его в своем развитии и господствующие над ним в направлении сверху вниз. И хотя лишь наполови­ну, но в связи с четвертым принципом стоят люциферические силы. Боги взошли от самости к бессамостности, жертвенности, преодолели отдельность бытия. Люциферическое же в человеке большей частью еще связа­но с Я, оно пребывает внутри самих интересов человека". Кто может наблюдать, тот способен познать люцифе­рическое; "...хотя и с энтузиазмом, но непосредственно из глубокого интереса самости (не в жертвенности) оно стремится к высоким ступеням совершенства, говоря: не потому, что я люблю его, совершенство, но потому, что оно совпадает с тем, что я должен любить, желаю я, как человек, стремиться к божественной свободе. Божественные силы не стремятся к этому совершенству. Но через люциферическое стремление я де­лаю божественное совершенство наисобственнейшей сутью". Без люциферического человек был бы пассивен, бездеятелен, предан Богу как "Божие дитя". Бог в нем, а не он сам стремился бы к совершенству. Имея возможность выбора между добром и злом, человек приходит к свету собственного сознания, в свете он идет к совершенству. "Так имеем мы носителя любви и носителя света как две господствующие в человеке действительные силы". Со временем люди объявили природу грехом, а светлое, ясное сознание — люцифери­ческим соблазном. Конечно, между божественным откровением и свободным стремлением встает сомнение,но оно необходимо, если человек хочет прийти к собственному Я. Лишь пройдя через сомнение, истина ста­новится нашим достоянием. Преодолевший сомнение восходит к высшему познанию. Сомнение есть воспита­тельное средство. "Поэтому оно по праву стоит между тем, что Божественно, тем, что не может быть отделено от природы, и тем, что может быть обращено в грех; между тем, что является дьявольским, люциферическим, и ступенью совершенства. Совершеннейшим в иудейском народе является Иегова. Он есть не что иное, как "персонифицированные силы природы". Богочеловек, Христос является той силой, которая минерал замыкает в кристалл, растение гонит в рост, животное вводит в жизнь желаний, а человека ведет от несовершенства к совершенству. Люцифер восстает против власти природы, ведет человека к знанию. Христос одухотворяет любовь, чтобы в ней не действовала просто природная потребность; Он основывает закон, но такой, кото­рый подходит к человеку не извне, а как внутренняя потребность в нравственности. "Если Иегова дал запо­ведь, то Христос — силу для деятельности". Нравственность погружается в любовь, как прежде в нее по­гружалось природное. "Прежде тело находило тело по естественному принципу; в Христианстве душа находит душу в высшей любви благодаря принципу Христа". На другой стороне этого христианского принципа господ­ствует носитель света, самостоятельности, свободы. "В человеческой жизни два полюса: любовь и свет. Одно невозможно без другого. ... Как через Христа переплавлена мука смерти, любовь от чувственной взо­шла на душевную ступень, так должен преобразоваться и принцип обычного познания Люцифера в высшее. В этом преобразовании мы ныне и находимся". Закон преобразуется в милость, наука — в мудрость. Милость и мудрость должны рождаться из человеческой души. "Любовь в светлой ясности и сознание подступают к душе. Душа несет силу любви, а сознание пронизывает лучами света эту силу любви. ...И через душу, и через сознание сам человек идет к совершенству". С просто чувствующей душой че­ловек воспарил бы к Божеству с неясной для него самого любовью; с одним сознанием он пришел бы к холод­ному рассудочному совершенству. 54 (13)

1575. "В образах, из атавизма получали языческие народы древних форм культуры свои мифы. Иудейский народ имел свои абстракции — не мифы, а абстракции: закон. Это было первое овладение человеком силой представления, силой мышления".
     "Что это был за народ Ягве? Это был народ, который имел особое отношение к истине о дыхании. И с этим связано то, что именно этот народ имел откровение, что человек становится человеком, когда его касается живое дыхание, что можно достичь совсем особого понимания, если строить его на природе челове­ческого дыхания. Тогда достигают понимания жизни абстрактных мыслей, что в Ветхом Завете названо жиз­нью в законе".186 (5)

367. "Идеи насчeт того, как осчастливить человечество, всегда основаны на недостатке знания человека, они люциферического рода. Сны о мировом господстве, приходящие из обособленных человеческих сфер, суть ариманического рода. Ибо они развиваются из подсознательного... Схватить лишь отдельную сферу человеческого бытия и желать охватить ею весь мир — это ариманично". 184(10)

1528."Заповедь, где Я непосредственно противостоит Богу и получает от Бога норму, предписание, так что Я должно следовать им из внутренней воли, — это впервые выступает перед нами в еврейском народе. Впервые в еврейском народе встречаемся мы также с фактом, что Бог заключает с народом союз". 149(4)

1529."Будда говорит: в глубочайших силах души вы сами найдете закон, о котором я говорю вам. — Моисей же говорит: это закон Бога, Который придет сюда". Закон познаваемый и закон-заповедь. Еврейский народ стоял на более ранней, юной ступени развития, чем индийский. 117(2)

     607. "У нас возникает мысль А и мысль В. Приводя их во взаимодействие, мы даем им возможность вступить в известную закономерную связь между собой. Не наша субъективная организация определяет ту или иную связь между А и В, но само содержание А и В является единственно определяющим. Что А и В оказываются в том, а не ином определенном отношении друг к другу — на это мы не оказываем ни малейшего влияния. Наш дух производит сочетание мысленных масс только согласно их содержанию. Таким образом, в мышлении мы следуем принципу опыта в его самой строгой форме.
     Этим опровергается воззрение Канта и Шопенгауэра, а в более широком смысле и Фихте, будто законы, принимаемые нами для объяснения мира, суть лишь результат нашей собственной духовной организации, и мы только вкладываем их в мир в силу нашей духовной индивидуальности". 2(9)

     621. "Предметы природы несвободны потому, что они не знают законов, и, не зная о них, управляются ими. ... Познающее существо не может быть несвободным. Оно сначала преобразует закономерность в идеал и само ему подчиняется. ... Бог ... в полном самоотвержении совершенно излился в человечество. Он не желает ничего оставить для Себя, ибо Он желает такого рода, который свободно господствовал бы над собой. Он перешел в мир. Человеческая воля — это Его воля, человеческие цели — это Его цели. ... Нет "Бога в истории"; Он перестал быть ради свободы человека, ради Божественного мира. Высшую потенцию бытия мы восприняли в себя. Поэтому нас не может удовлетворить никакая внешняя власть, а только наше собственное творение. Все обиды на бытие, которое нас не удовлетворяет, на этот жестокий мир должны исчезнуть перед мыслью, что никакая власть в мире не может нас удовлетворить, если мы сами сначала не даруем ему то волшебство, благодаря которому он нас возвысит и обрадует. И если бы внемировой Бог даровал нам всю небесную радость и мы должны были бы принять ее без нашего участия, то нам следовало бы отказаться от нее, ибо это была бы радость несвободы". Со временем люди перестанут надеяться на спасение, приходящее извне. (Из письма поэтессе М. делле Грацие). 30, с.239

Познание и воля

     630. "Природный продукт ни в коей мере не содержит в себе идеальной закономерности, господство которой явилось бы в нем. Для этого к нему должно подступить высшее: человеческое мышление; ему тогда является то, что господствует в этом продукте. При человеческих поступках дело обстоит иначе. Здесь непосредственно в деятельном объекте внутренне живет идея, и подступи к нему более высокое существо — оно бы нашло в его деятельности не что иное, как то, что он сам в нее вложил. ... Когда мы видим углубление в почве, то ищем предмет, который его сделал. Это ведет к понятию такого следствия, где причина является в форме внешнего восприятия, а, следовательно, — к понятию силы. Сила может выступить перед нами только там, где сначала в объекте восприятия является идея и в такой форме сначала воздействует на объект. Противоположность здесь налицо, когда устраняется посредничество, когда идея выступает непосредственно в чувственном мире. Тогда идея является сама как причиняющая. И мы можем здесь говорить о воле. Воля, таким образом, является самой идеей, будучи постигнута как сила. Говорить о самостоятельной воле совершенно непозволительно. Когда человек совершает что-либо, то нельзя сказать, что к представлению привходит еще воля. Когда так говорят, то недостаточно ясно понимают, что такое понятие. Ибо что представляет собой человеческая личность, если отвлечься от наполняющего ее мира идей? — Лишь деятельное бытие. ... Но это деятельное бытие есть абстракция, а не что-то действительное. Его нельзя постичь, в нем нет содержания. А если его хотят постичь, наполнить содержанием, то получают понятый в действии мир идей. Эд.фон Гартман делает эту абстракцию вторым конституирующим мир принципом рядом с идеей. Но это есть не что иное, как сама идея, только в форме явления. Воля без идеи была почти ничем. Подобного нельзя сказать об идее, ибо деятельность является ее элементом, в то время как сама она есть несущее существо. ...
     Когда я воспринимаю следствие и ищу к нему причину, то этих двух восприятий мне совсем недостаточно для моей потребности понимания. Я должен вернуться к законам, по которым эта причина вызвала э т о действие. В человеческих поступках имеет место иное. Там обусловливающая закономерность сама приходит к действию в явлении; что конституирует продукт, само выступает на сцене действия. Мы имеем дело с являющимся бытием, при котором мы можем оставаться, не спрашивая о глубоко лежащих условиях. Художественное произведение мы понимаем, познав идею, воплощенную в нем, нам нет нужды спрашивать далее о закономерной связи между идеей (причиной) и произведением (следствием). Действия государственного деятеля мы понимаем, когда знаем его намерения (идеи); нам нет тогда нужды выходить за пределы явления. Природный процесс тем отличается от действий человека, что в первом закон следует рассматривать как подоснову являющегося бытия, в то время как у второго самобытие является законом и не обусловлено ничем, кроме самого себя. Поэтому каждый природный процесс разлагается на обусловливающее и обусловливаемое, и последнее с необходимостью следует из первого, в то время как человеческие действия обусловливают себя сами. А это и есть действие в свободе. Когда намерения природы, стоящие за явлениями и обусловливающие их, входят в человека, они сами становятся явлением; они тогда свободны как бы задним числом. Если все природные процессы являются лишь манифестациями идеи, то человеческое деяние есть сама действующая идея". Наше сознание есть сама мировая основа, а не ее отображение. Мировой Водитель всю свою власть передал человеку, уничтожив свое отдельное бытие, и перед человеком поставил задачу: действуй дальше. "Действие, выполняемое ради него самого, является действием из любви". 1(10)

Числовой метод познания

     655а. "Не найти вообще никаких связей в эволюции мира, если принцип числа не использовать как метод рассмотрения". 346, с. 193
     "Все, что инспирирует из духовного мира, открывается в числах". 266-3, с. 318
     "Если число приводят в связь с тем, что происходит, то входят в апокалиптическое мышление, учатся в некотором роде апокалиптически читать Вселенную..." 346, с. 94
     "Одно (единство) в трех (троичность) творит меру, число и отношение (вес).
     Единица есть откровение Абсолюта, божественного бытия!"
     "Единица есть число единства. А когда к одному добавляется два, когда два развивается из него, то мы имеем откровение. Два т.обр. есть число откровения". 266-1, с. 500, 539
     Единство высшего мира в более низком мире выступает как троичность. "Мистерия Трех". Тут необходимо качественное исчисление:


     Такое исчисление имеет дело с внутренней сотворенностью вещей. 1=1, 1=2, 1=3, 1=4 и т. д. Не закон числа, а закон анализа применим практически в душевном мире. Наши синтетические числа есть всегда абстракции.
     Бог сотворил мир сообразно мере, числу и весу, "согласно творческому, качественному, аналитическому порядку чисел". 343, с. 525-527
     "Это всегда имеет место, особенно при переходе от четырех к пяти, что пять приходит в оппозицию к четырем". В древних Мистериях в определенный момент ученик приходил к убеждению, что "... число зла есть число пять. — Повсюду, где во Вселенной согласно тайне числа правит число пять, имеют дело с миром зла; пять восстает против четырех, за чем следует великое решение, ведущее к тому, что к шести взойдет или добро, или зло". 346, с. 99
     Десятистраничная книга Сен-Мартена. "Чтение в духовных прообразах называется в оккультизме чтением в десятистраничной книге".
     1-я страница: переживают внутреннее становление и прехождение. Манвантара — простирание, пралайя — стягивание в точку. Оккультный ученик должен переживать в себе такую точку; в ней — все и ничто. Из ничего возникает все. Об этом можно прочесть на 1-ой странице.
     2-я страница: повсюду в мире переживать двоичность. Нужно научиться мыслить в двоичностях. Дуализм здесь необходим и правомерен.
     3-я страница: троичность. "Продумывать мир в его трехчленности, означает думать мудро".
     4-я страница — это человек как четверичность: тело, душа, дух и самосознание. Четверичность развивается из троичности.
     5-я страница: здесь открывается все то, что человек проецирует из себя наружу. Мифы, саги. Мифы о конях содержат в себе стоящее на этой странице. "Когда человек развивал зачатки умности... из его природы выделилось то, что содержит в себе природа лошади".
     6-я страница: содержит тайны сверхчувственного, познаваемые человеком. Идеалы свободы, равенства, братства. Зародыши будущего в настоящем.
     7-я страница: ученик учится понимать тайну семеричности. Высшая троичность, низшая и сам человек. Д. 32, с. 8-11
     "Для оккультистов семь всегда является совершеннейшим числом... Если жить в числе семь, можно различнейшим образом понимать инспирации. ...откровение числа семь является исключительно сложным. Так сказать, всевозможные вещи в Мироздании организованы в соответствии с числом семь, в меньшей мере — с числом двенадцать и с другими числами"... 346, с. 181-182
     "Если кто-то был посвящен в древних Мистериях, то первое, что он должен был пережить, состояло в том, что его ум, вся его человеческая душевная конституция должны были проникнуться значением семичленно протекающего цикла развития мировой культуры".
     Апокалипсис различным образом — в композиции, содержании — пронизан семичленностью, действием и тканием числа.
     "Также и в органической жизни господствует закон числа семь". 346, с. 88, 93
     О семи медитациях, данных по дням недели: "Их можно делать по несколько раз в день и пытаться по 20 — 30 минут исчерпать глубину таких изречений. В них заключено много такого, что помогает обрести связь с Мистерией всепронизывающей семеричности". 266-1, с.63
     "Десять или девять взаимнопереплетаясь, образуют совершенное число".


     "Восемь — это эволюционирующее семь. ... Тринадцать приводит планету в состояние, в каком она была в начале, но ступенью выше.
     Мы должны заканчивать двенадцатью. Так что в конституции планетарной цепи мы имеем не 7, а 12 высоких ведущих духов". (Только, начиная с восьмого, они пребывают не в действии; см. табл.) Д. 67/68, с. 16, 23
     "Число 12 всегда остается решающим; повсюду даны 12 ведущих духов: 12 колен израилевых, 12 апостолов, 12 рыцарей Грааля. Так что, как макро-, так и микрокосмически, 12 является святым числом, лежащим в основе всего; 7 — в действии, 5 имеет другие задачи. Для физических планет рассматривается число 7; поэтому из двенадцати принципов учат людей только семи". Д. 67/68, с. 24
     "Если люди хотят разделить свои задачи в мире, то их должно быть 12. Они образуют целое, они представляют 12 нюансов. Если люди в общности, в общине выступают в мир, то действует число 7. ... Но если дело идет о том, чтобы людей как представителей человеческого развития рассматривать в сверхземной жизни, то в действие вступает другое число". — 24. 343, с. 73
    
     Замкнутое в кожу астральное тело обозначается нулем. В такое тело не может проникнуть чужое существо. Так астральное тело человека становится для остального мира ничем, нулем. Но отделившись от остальной астральной материи, закрывшись в кожу, астр. тело стало единством. Это обозначают так, что перед нулем ставят единицу: 10. К нему добавляют число, указывающее на будущее развитие на Юпитере и Венере: 6 и 5. Так получают число Дзян из "Тайной доктрины" Блаватской: 1065. 266-1, с. 464

     685. "Что всякое тело, если нет привходящих обстоятельств, падает на землю так, что отрезки пути, пройденные за равные единицы времени, относятся как 1:3:5:7 и т.д., — это раз навсегда готовый, определенный закон. Это первичный феномен, выступающий тогда, когда две массы (Земля и тело на ней) вступают во взаимоотношение. Если теперь в поле нашего наблюдения вступит частный случай, подходящий под этот закон, то нам стоит только рассмотреть чувственно наблюденные факты в том соотношении, на которое указывает закон, и мы найдем его подтвержденным. Мы сводим единичный случай к закону. Закон природы выражает собой связь между разъединенными в чувственном мире фактами; но он, как таковой, противостоит отдельному явлению. Тип же требует, чтобы каждый отдельный случай, предстоящий нам, мы развили из праобраза. Мы не вправе противопоставлять тип отдельной форме, чтобы увидеть как он ею управляет; мы должны показать, как она произошла из него. Закон господствует над явлением как нечто стоящее выше его; тип вливается в отдельное живое существо; он отождествляется с ним.
     Поэтому органика, если она хочет быть наукою в том смысле, как механика и физика, должна показать тип как всеобщую форму, а затем — и в его различных отдельных образах, принадлежащих миру идей. Механика ведь также есть сопоставление различных законов природы, причем реальные условия принимаются везде гипотетически. Не иначе должно бы это быть и в органике. И здесь необходимо было бы гипотетически принять определенные формы, в которых развивается тип, чтобы иметь рациональную науку. Затем следовало бы показать, как эти гипотетические образования всегда могут быть приведены к известной, доступной нашему наблюдению форме.
     Если в неорганической природе мы сводим явление к закону, то здесь мы развиваем специальную форму из первичной. Не путем внешнего сопоставления общего с частным возникает органика как наука, а путем развития одной формы из другой.
     Как механика есть система законов природы, так органика должна быть последовательным рядом форм развития типа; с тем, однако, отличием, что в механике мы сопоставляем отдельные законы и приводим их в цельную систему, тогда как в органике мы должны дать отдельным формам жизненно произойти друг от друга.
     Но тут нам могут возразить. Если типическая форма есть нечто текучее, то возможно ли вообще установить последовательную цепь специальных типов как содержание органики? Можно, конечно, представить себе, что мы в каждом отдельном, наблюдаемом нами случае, узнаем особенную специальную форму типа, но в целях науки нельзя же ограничиться только собиранием таких действительно наблюдаемых случаев.
     Но ведь можно сделать нечто иное. Можно заставить тип пробежать через весь ряд его возможностей и затем всякий раз удерживать (гипотетически) ту или иную его форму. Таким образом получается ряд мысленно выведенных из типа форм как содержание рациональной органики.
     Такая органика возможна и она совершенно так же в самом строгом смысле научна, как и механика. Только метод ее — иной. Метод механики — доказательный. Каждое доказательство опирается на известное правило. Всегда существует известная предпосылка (т.е. принимаются возможные в опыте условия), а затем определяют, что наступит, если эти предпосылки имеют место. Затем мы постигаем отдельное явление, подводя его под этот закон. Мы рассуждаем так: при таких-то условиях наступает такое-то явление, условия эти налицо, а потому это явление должно наступить. Таков наш мысленный процесс, когда мы приступаем к какому-нибудь явлению неорганического мира, чтобы объяснить его. Это доказательный метод. Он научен потому, что вполне пронизывает явление понятием, а также потому, что благодаря ему восприятие и мышление покрывают друг друга.
     Однако в науке об органическом мы ничего не можем достигнуть с этим доказательным методом. Тип вовсе не определяет, что при известных условиях должно наступить такое-то явление, он не устанавливает отношения, существующего между внешне-противостоящими и чуждыми друг другу членами. Он определяет только закономерность своих собственных частей. Он не указывает, как закон природы, за пределы самого себя. Поэтому специальные или особые органические формы могут быть развиты только из всеобщей формы типа, а выступающие в опыте органические существа должны совпадать с какой-либо произведенной из типа формой. На место доказательного метода здесь становится эволюционный. Он устанавливает не то, что внешние условия действуют друг на друга таким-то образом и приводят поэтому к определенному следствию, а то, что под влиянием определенных внешних обстоятельств из типа образовалась особая форма. Таково коренное различие между науками неорганической и органической. Ни в одной методике исследования оно не положено в основу так последовательно, как у Гете. Никто не понял в такой степени, как Гете, возможность существования органической науки без всякого мистицизма, без телеологии, без допущения особых творческих мыслей. В то же время никто так решительно не отверг применения здесь методов неорганического естествознания".
     "Тип, как мы видели, есть более полная научная форма, чем первичный феномен. Он предполагает также более интенсивную деятельность нашего духа, чем этот последний. При размышлении над вещами неорганической природы восприятия внешних чувств дают нам готовое содержание. Здесь наша чувственная организация сама уже доставляет нам то, что в области органической мы получаем посредством духа. Для того, чтобы воспринимать сладкое, кислое, теплоту, холод, цвет и т.д. требуются только здоровые органы внешних чувств. В мышлении мы должны только найти форму для этого материала. В типе же содержание и форма тесно связаны друг с другом. Поэтому тип и не определяет содержание чисто формально, как закон, но пронизывает его жизненно изнутри, как свое собственное. Нашему духу ставится задача продуктивно участвовать в создании наряду с формальным также и содержания. Мышление, которому содержание является в непосредственной связи с формальным, издавна называли интуитивным".
     "Полагают, что такие мысленные определения, как бытие и т.п., не требуют доказательств из материала восприятии, но что мы обладаем ими в нераздельном единстве с содержанием.
     Но с типом действительно все так и обстоит. Поэтому он и не может дать никаких средств для доказательства, а только возможность развить из него каждую особую форму. Поэтому наш дух должен при постижении типа работать гораздо интенсивнее, чем при постижении закона природы. Он должен вместе с формой создавать и содержание. Он должен брать на себя ту деятельность, которую в неорганическом естествознании совершают внешние чувства и которую мы называем лицезрением. Таким образом, на этой, более высокой ступени наш дух должен сам быть созерцающим. Наша способность суждения должна, мысля, созерцать и, созерцая, мыслить. Мы здесь имеем дело, как это впервые объяснил Гете, со способностью созерцающего суждения. Этим Гете указал на существование с необходимостью в человеческом духе такой форма постижения, относительно которой Кант полагал доказанным, что она человеку — согласно всем его природным задаткам — якобы не свойственна.
     Если тип в области органической природы выступает в той же роли, как закон природы, или первичный феномен, в неорганической, то интуиция (способность созерцающего суждения) заступает место способности доказательного (рефлектирующего) суждения. Считая возможным применять к познанию неорганической природы законы мышления, характерные для низшей ступени познания, полагали вместе с тем, что те же методы пригодны и для познания органической природы. Однако и то и другое — ошибочно.
     Ученые часто относились к интуиции весьма пренебрежительно. Вменяли Гете в вину, что он пытался достигнуть научных истин посредством интуиции. Вместе с тем, многие считают достигаемое посредством интуиции очень важным, когда речь идет о научном открытии. Здесь, говорят, случайная догадка часто ведет дальше методически вышколенного мышления. Ибо нередко считают интуицией, когда кто-нибудь случайно набредет на верную мысль, в истинности которой исследователь убеждается потом лишь окольными путями. Но зато постоянно отрицают возможность для интуиции самой по себе стать научным принципом. Чтобы случайно постигнутое интуицией могло получить научное значение — так думают, — для этого оно должно быть затем еще доказано.
     Так смотрели и на научные достижения Гете, как на остроумные догадки, которые лишь впоследствии получили свое подтверждение путем строгого научного исследования. Однако для науки об органическом интуиция есть верный метод". 2(16)