403. "Выступившее теперь в нем, что возвещало о себе в мудрых ответах, которые он давая книжникам, и возвещало во все большей и большей степени, было — так я должен описать жизнь мальчика Иисуса, его жизнь от двенадцатого до восемнадцатого года — тем, что в его внутреннем проявлялось как инспирация, непосредственное знание, восходившее в нем, знание совершенно исключительного рода, знание столь непосредственное и естественное, что он в своей собственной душе воспринимал подобно древним пророкам, получавшим божественно-духовные откровения из божественно-духовных высей, из духовных миров в прежние времена иудаизма. Стало привычным в (иудейском) воспитании такие сообщения, которые в свое время приходили к пророкам из духовного мира, обозначать как великую Бат-Коль. И когда теперь великая Бат-Коль вновь воскресла в нем, в нем одном, то 12-, 13-, 14-, 18-летний мальчик Иисус обрел редкую, удивительную зрелость внутренней инспирации, в нем ожили те внутренние переживания, которыми обладали только древние пророки".
     "Дело менее всего заключается в том, чтобы образовывать различные теоретические суждения об этом мальчике Иисусе, а в том, чтобы сообщить, что это такое — стать зрелым ребенком, с 12-ти до 18-ти лет пережить, как внутри восходит совершенно незнакомое, почувствовать в себе откровения, невозможные в то время ни для кого другого, и оставаться совершенно одиноким с этими откровениями, не мочь никому их высказать; и более того, чувствовать, что их никто не поймет, если даже их и высказать. Такие вещи трудно вынести и взрослому. А пережить их между 12-ю и 18-ю годами — это нечто в высшей степени тяжелое. И такое было не единственным".
     "Пожелай теперь великая Бат-Коль высказаться как-либо человеку — не найдется ни одного, способного понять голос из духовного мира. Другими стали люди по сравнению с временами великих пророков. ... Это выступало все вновь и вновь перед душой мальчика Иисуса, и с этим страданием он был один. ... Боль, страдания, переживаемые им из источников, подобных описанным, преображались в его душе, преображались таким образом, что испытывая эту боль, эти страдания, он превращал их, как само собой разумеющееся, в благоговение, в любовь, но не просто в чувство благоговения и чувство любви, а в силу, безграничную силу любви, в способность любовь переживать духовно-душевно".
     "Когда приходил этот юноша и с кем-либо разговаривал, то, если его и не понимали, но хотя бы пытались войти в говоримое им, то тогда происходило некое действительное излияние из души Иисуса в души других. Как бы переходом флюида благоговения, любви было это излияние. И это было преображенное страдание, преображенная боль".148 (13)