993. "Немцы являются авангардом шестой подрасы и эту свою миссию должны постоянно всe более и более осознавать. Делать им это надлежит со всем смирением. Они должны углубляться в свой собственный идеализм". Таков голос Майстера. И в дополнение к этому: "Читайте ваших великих идеалистов: И.Г.Фихте, Я.Беме, но особенно Ангела Силезского". 264 с.85

199. "Немецкий идеализм при определeнном взгляде должен рассматриваться как очень прекрасная, грандиозная, потрясающая вечерняя заря. И кто рассматривает его иначе, не как грандиозную вечернюю зарю, тот заблуждается на его счeт и грешит против духа человеческого прогресса. Особенно наглядно это выступает у Гегеля". Это вечерняя заря, несущая в себе последние вспышки света гречества и римства. Это не может действовать просто как знание. Лессинга, Гердера, Гeте, Шиллера, Гегеля нельзя просто заучивать. Тогда это действует убивающе. "Поэтому и гeтеанизм — это не культ Гeте, не почитание того, что Гeте дал непосредственно, но гeтеанизм есть преображение, преобразовательное продолжение того, что, учась у Гeте, внутренне проникая в него, можно развить далее. В ещe большей степени это относится к Гегелю". Вносить гегельянство в современную культуру — значит умерщвлять еe. "Но необходимо тонкую выработку гегелевских мыслей сделать внутренним душевным достоянием ... а дальше сделать шаг, которого не мог сделать Гегель, шаг в дух. ... Мы гeтеанисты, если можем сказать себе: мы должны всe сделать иначе, чем делал Гeте, если хотим действовать именно в смысле Гeте; мы должны всe сделать иначе, чем делал и говорил Гегель, если хотим наилучшим образом поступать в смысле Гегеля". 192(11)

200. "Из неизмеримых глубин или, можно сказать, из крепких сил человеческой души Фихте, Шеллинг, Гегель и другие старались создать мировоззрение, которое действительно могло бы послужить основой для того колоссального цветения духовной жизни нового времени, в которое жили Гердер, Лессинг, Гeте, Шиллер и те, кто примыкал к ним". 65 c.497

209. Ницше родился в 1843 г., Шопенгауэр умер в 1860г., когда Ницше было 17 лет. "Существовала реальная связь, исходившая от души Шопенгауэра в духовном мире и входившая в душу Ницше. Каждую строку у Шопенгауэра Ницше прочитал так, что в него входил этот импульс из духовного мира. Ибо Шопенгауэр ушeл наверх, в духовный мир в 1860 г., когда там свирепствовала война. Чего хотел Шопенгауэр? Он хотел под влиянием этой войны дать дальнейший ход не столько своим сочинениям, сколько своим мыслям. Ницше действительно продолжил мысль Шопенгауэра, но сделал это исключительным образом. Шопенгауэр, пройдя врата смерти, видел: там, внизу он оставил свои сочинения в эпоху надвигающихся духов тьмы; но их ещe не было там. Свои мысли хотел он продолжить, импульсы, возникающие из них. ... и он образовал в душе Ницше импульс продлить его мысли. Что тогда из духовного мира вошло в душу Ницше, контрастировало с тем, что на физическом плане происходило в личном окружении Вагнера. ...
     Затем пришeл год 1879-й. Война, происходившая в духовном царстве, перешла вниз после низвержения духов тьмы. В 1883 г. в духовный мир перешeл Вагнер. Ницше, благодаря своей карме, о которой я сейчас говорю как об образующей его конкретное отношение к духовному миру, оказался в опасном положении. Возникла опасность, что духи тьмы поведут его по совсем плохому пути. Шопенгауэр имел, я бы сказал, трансцендентно-эгоистические основания. Как душа, он стоял в духовном мире и инспирировал Ницше так, чтобы тот продолжал его мысли. Это было продолжавшееся после смерти трансцендентно-эгоистическое основание. Эгоистическое не обязательно всегда должно быть злым. Но когда Вагнер вошeл в духовный мир, то духи тьмы были уже внизу. Он вошeл как бы совсем в иную атмосферу. Он стал —это надо сказать, ибо это истина, — он стал в неэгоистическом смысле руководителем Ницше из духовного мира. Он не понуждал Ницше продолжать его (Вагнера) мысли, но помог ему войти в фарватер, подходивший именно ему, Ницше; он сделал нечто благотворное для Ницше, вызвав в нeм в нужный момент духовное помрачение; этим он уберeг его от сознательного вступления в опасные сферы. ... неэгоистическим образом душа Рихарда Вагнера действовала на душу Ницше из более чистых сфер, чем те, где прежде действовала душа Шопенгауэра, пребывавшая внутри борьбы духов тьмы с Духами Света в духовных мирах. Чего действительно хотел Вагнер для Ницше — это как можно лучше уберечь его в его карме от пришедших на Землю духов тьмы.
     И Ницше был основательно убережен от духов тьмы. Ибо, кто даст воздействовать на себя соответственным образом последним сочинениям Ницше, тот найдeт в них большие мысли и именно — когда отделается от сильных сопротивлений". 178(6)

     373. "Эта внутренняя, исполненная силы жизнь мыслей, которая хочет в себе преодолеть себя, дабы подняться в царство, где бы она жила не в самой себе, но бесконечные мысли, вечные идеи жили бы в ней, — вот в чем состоит существенное исканий Гегеля. Благодаря этому высочайшие познавательные стремления человека получают у него всеобъемлющий характер, а направления этих стремлений, часто разрозненные, идут тогда в одном направлении, к одной цели. В Гегеле можно видеть чистого мыслителя, который с помощью одного только свободного от мистики разума желает подступить к решению мировых загадок. ... Но для чего у него в идеях разума присутствует жизнь? — Для отдачи человеческой души господствующим в ней сверхчувственным мировым силам. Это становится истинно мистическим переживанием. И не будет противоречием распознать мистику в мировоззрении Гегеля. ... мистика из индивидуального душевного сумрака восходит к светлой ясности мира идей".
     "Существенное этого мировоззрения (Гегеля) можно найти в том факте, что его исповедание заключается в следующем: кто созерцает простирающийся перед органами чувств мир в его истинном облике, тот познает, что этот мир в сущности является духовным миром. И это исповедание духовной природы чувственного немецкий идеализм высказал через Гегеля" .
     "Очевидность душевного бытия Декарт хочет извлечь из мышления. У Гегеля дело заключается в том, чтобы о мышлении отдельной человеческой души сначала не говорить ничего и жизнь этой души образовать так, чтобы ее мышление стало откровением мирового мышления. Тогда, полагает Гегель, откроется то, что как мысль живет во всем мировом бытии, а отдельная душа находит себя как член в мысленном сплетении мира. Душа, с этой точки зрения, должна сказать: высочайшее и глубочайшее, что пребывает и живет в мире, есть творящее господство мыслей, и я нахожу себя как один из видов откровения этого господства.
     В повороте от отдельной душевной мысли к сверхдушевным мировым мыслям лежит полное значения различие между Гегелем и Декартом. Гегель этот поворот сделал, Декарт — нет". Из этого различия следует и то, что Декарт искал ручательство для мыслей человека, которые он имеет, в мире, в жизни чувств; Гегель в сфере этих мыслей не искал ничего, а — за сферой этих мыслей. В самих мыслях он чувствовал внутреннюю силу, чтобы проникнуть в сверхчувственное. Так встает он в противоположность и к Фихте, и к Шеллингу. 20(1)

     384. "Немецкий идеализм указывает на зародышевые силы действительного развития в человеке тех сил познания, которые созерцают сверхчувственно-духовное так же, как органы чувств — чувственно-материальное. ... Насколько плодотворно немецкое идеалистическое духовное течение идет в этом направлении, видно не только по тем умам, о которых пишут в учебниках, которые вошли в историю философии, но и по тем, чья духовная деятельность осталась замкнутой в узких границах. Существуют, например, "Мелкие работы" директора гимназии в Бромберге Иоганна Генриха Дейнхардта, умершего 6 августа 1867 г. Там находятся такие статьи: "О противоположности пантеизма и деизма в дохристианской религии" "Понятие религии", "Кеплер, его жизнь и характер" и др. Их основной тон таков, что показывает, каким образом их автор коренится в немецком идеалистическом мировоззрении". В примечании к одной статье издатель пишет, что автор хотел ее переработать, добавив мысль о том, что душа уже в этой жизни вырабатывает новое тело, но смерть помешала ему это сделать. Это бросает как бы луч света на то, как немецкое идеалистическое мировоззрение стремилось научным образом проникнуть в область духа. И подобных попыток можно обнаружить множество. 20(2)

     443. "Гаммерлинг стремится к мировоззрению, которое не желает запутываться в хаосе мистики воли, но в ясности идей хочет переживать мировую волю. — С таким отношением к увиденной сквозь идеи мировой воле стоит Гаммерлинг на материнской почве немецкого идеалистического мировоззрения. Его мысли встают перед ним самим как коренящиеся в немецкой народности, восходящие к тому элементарному роду познания, что выступает еще у Якова Беме". 20(3)

     566. "Шекспир в своем драматическом выражении человека сумел необходимость природного действия и свободу жизни мышления удержать в таком парении, которое ведет к человеку нового времени, если он в мышлении не желает потерять действительности".
     "Гете чувствовал себя, вместе со своим духовным содержанием, стоящим внутри природы, Шиллер—вовне". Шиллер считал, что если человек что-либо высказывает о природе, то этим что-либо добавляет к ней. "Для Гете существо природы жило в человеке как знание. ...Процесс познания для него был не просто формальным отображением скрытой в природе сущности, но реальным становлением и откровением того, чего без человеческого духа в природе вовсе не было бы. Но для него существовал и дух истинно природного содержания, поскольку познание он считал погружением человеческой души в природу".
     "Кто даст воздействовать на себя натурфилософии Шеллинга, тот получит впечатление: здесь говорит личность, которая в отважном полете идей желает взлететь к последним загадкам бытия и которая берет в свой полет, указуя, комбинируя, все те естественнонаучные результаты, которых удалось дозваться слева и справа. В природе он хочет добыть оправдание для полета идеи. Природа здесь должна служить архитектонике идей. Фихте всей своей душой являет собой такое единство с полетом идей, что для природопознания у него нет ни глаза, ни интереса. Гете полной жизни силой, созерцающей идеи, формирует отдельности вещей природы и процессы в мыслях; к нетерпеливому их постижению он себе идти не позволяет; потому столь велико его почтение перед глубиной мировых тайн.
     Новалис, словно из камня, выбивает из природы искры гениальной духовности, которые он хочет свести воедино в своем "магическом идеализме". Он умер слишком рано, чтобы то колоссальное, что представлялось ему, завершить в целое". 36, с.128-133