270a. Открытие четвертой печати соответствует тайне четвертой послеатлантической эпохи. Здесь действительно смерть входит в среду человечества.343, с.74
     Проникновению магометанства в Европу соответствует снятие четвертой печати.
     В эпоху крестовых походов снимается седьмая печать; "...это время крестовых походов, эпоха в которую время печатей превращается во время труб". До крестовых походов хотели весь мир воспринимать как божественный. В эпоху крестовых походов появляются гении благочестия; не ценится печатное, написанное слово; все направляется вовнутрь. 346, с.189,191

531. "Эти духи: Экхарт, Таулер и другие — не притязали на понимание Бога, Христа, но, как они говорят, они хотели вести "спокойную" жизнь, чтобы переживать Христа в своей душе. ... Крестовые же походы лишь подтвердили: "Тот, Кого вы ищете, Его здесь нет!" — То, что они искали, жило в форме европейской мистики". 152 (5)

532. "По отношению к Мистерии Голгофы, которая может переживаться только внутренним взором, вся современная ей культура стояла подобно женщине у могилы Христа Иисуса: она искала труп, нашла могилу открытой, но трупа там уже не было, и на вопрос: "Куда дели тело Господа", — она получила ответ: Его больше нет там, где ты Его ищешь.
     ...Люди четвертой культурной эпохи искали нечто там, где его нельзя было найти, и продолжали искать тем же способом еще пятнадцать столетий. Ибо перенесением в большое пространство того же, что произошло с женщиной у могилы, были крестовые походы".148 (6)

Три потока христианства. Восток - Запад.

3. "Чем дальше мы уходим во времена папы Николая I, тем больше видим на Востоке внутреннее, сердечное почитание культа, внутреннюю сердечную привязанность к взаимодействию культа со всем тем, что переживалось в культе, с тем, что потом ощущали как увенчание этого ощущения, как некоего рода большое культовое действие: паломничество ко святому Гробу. Если из Рима IX столетия, из Рима папы Николая I смотрели на Восток, то видели там то, о чeм Николай I и его советники говорили, что это не подходит для европейского, для средне- и западно-европейского народа. Этот средне- и западно-европейский народ имел слишком много от вторгавшегося в человеческое развитие интеллекта, чтобы зависеть от простого, внутренне, через сердце, впитанного созерцания церемоний и от паломничества ко святому Гробу. Европейское человечество имеет слишком много от выступающего интеллектуализма, чтобы европеец мог стать цельным человеком. Видели, что на Востоке это возможно, но человечество Средней Европы и Запада на это не способно.
     C другой стороны видели, так сказать, вопросительный знак. Видели огромную опасность в том, что в Европу может перейти заложенное в том потоке, который содержал столь много эзотерики, столь много от того, что действительно могло быть понято только через спиритуальные идеи. И я бы сказал: когда из Рима папы Николая I бросали взгляд на Запад, то видели там опасность; смотрели на Восток — и там видели опасность. На Востоке видели распространяющийся поток, глубоко входящий в Европу — собственно, целый ряд потоков, — поток эзотерических культов, в противоположность к другим эзотерическим течениям. Европа не должна быть захвачена ни тем, ни другим потоком, — так говорили при дворе Николая I. Что должно произойти? — То достояние, так считали истинные сторонники этого (папского) эзотерического потока, спиритуальное достояние должно быть внесено в догматические формы. Для этого должны быть найдены слова, изречения, это должно быть высказано. Но людей необходимо уберечь от того,
     чтобы высказанное они могли видеть, могли познавать.Возникли <>представления веры. Возникло представление: необходимо дать людям в абстрактно-догматической форме содержание, лишив их возможности видеть его, чтобы они в это только верили. Так возникло это третье течение, захватившее средне- и западно-европейские народы религиозно, а также и научно, которое, прежде всего, для бурно вторгавшегося интеллекта имело догмы, но эти догмы не были схвачены понятиями, созерцанием; это течение имело догмы высказанные. То, что они собой представляли, человек больше не видел, он должен был только в них верить.
     Если исследовать фактически другое эзотерическое течение, которое уходило в Ирландию и иссякло только в новое время, то оказывается, что в нeм люди вживались в связь души со спиритуальным миром. Ибо, по сути говоря, в том эзотерическом течении жил (другой) большой вопрос: как человеку достичь того, чтобы он мог найти себя в эфирном мире, в эфирном космосе? Ибо созерцание Мистерии Голгофы ... относится к эфирному космосу. Итак, можно сказать: здесь был вопрос о своеобразии эфирного космоса. Но для среднего течения, для того течения, что выступало в форме латинизма, относящееся к эфирному космосу, было ... догматическим содержанием.
     На Западе бессознательно существовал вопрос о тайне эфирного космоса. На Востоке всплывал большой вопрос: как это соотнести с эфирной организацией, с эфирным организмом? человека
     Во всeм: в культе, в церемониале и ритуале, протекающих ощущениях и познании Востока, — жил бессознательный вопрос: как справиться человеку со своим эф.телом? — В юго-западном течении жил вопрос: как человеку справиться с эфирным космосом? — Прежде человек получал истины о сверхчувственном мире непосредственно через сновидческое ясновидение; ему не было нужды осознавать эфирное в себе и в мире. И это было значительным для нового времени, что оно принесло вопрос о содержании эфирного: на Западе вопрос об эфирном космосе, на Востоке — об эф.теле человека.
     Вопрос об эфирном космосе подвинул человека к высшему раскрытию его духовности. Он должен был развить крепчайшую силу идей, чтобы проникнуть в тайны космоса. Я указывал вам вчера, как их впервые находят, рассматривая в гeтевском духе метаморфозу растений, восходя затем к той объемлющей метаморфозе, которая ведeт от одной земной жизни к другой. Но в Риме это сочли опасным именно во времена папы Николая I.Некоторым образом должно было быть закрыто, прикрыто жившее в этом течении.
     Но и другое, восточное течение состояло в дискуссии с эфирным, только с эфирным собственной организации, с эф.телом человека. С тем, что изживается во внешней природе — с животными, растениями, минералами, — живет физическое человеческое тело; со всем тем, что человек фабрикует в виде машин, живeт физ.тело человека. Если же человек хочет со своим эф.телом жить здесь, на Земле, то он может это сделать только внешним образом, живя в церемонии, в ритуальности, живя в свершении, которое не является земно-чувственно-реальным. В такое свершение хотел вживаться человек на Востоке, чтобы переживать внутреннее своеобразие своего эф.тела.
     Также и это в IX в. в Риме папы Николая I нашли не подходящим для Европы. На Западе просто удержали то, что интеллект довeл до догматики — а затем и распространили это далее, так что эзотерическое течение оказалось совсем закрытым, — когда в сверхчувственные истины только верят, где их больше не видят. При этом и то внутреннее отношение к культу, что развивалось на Востоке, считали также не подходящим для средне- и западно-европейского населения, и потому возникла та модификация культа, которую имеют в римско-католической церкви.
     Если сравнить культ восточной, русской ортодоксальной церкви с культом римско-католической церкви, то становится видной следующая разница: в римско-католической церкви имеет место более видимая символика, на Востоке — нечто такое, во что душа вживается с полным рвением. На Западе постоянно существовала потребность от культа, связанного с догматическим пониманием, всe снова переходить к догмам и из догм освящать культ. На Востоке действует культ для себя. И то, что пришло на Запад, ограничилось в конце концов тем, что постепенно стало сохраняться внешним образом в различных оккультных обществах, существующих и поныне, которые хотя и играют большую роль в современной жизни, но лишены всей эзотерики прошлых времeн.
     Как освятить в Европе такой культ, который не захватывал бы эфирной человеческой природы, как это происходит на Востоке, и установить такую догматику, которая должна уберечь человека от восхождения к созерцанию спиритуальных миров, как ввести такое вот двойное течение? — Это и было третьим большим "вопросительным знаком", стоявшим перед папой Николаем I. Над ним работал он. Благодаря этому произошло позднейшее отделение греко-восточной церкви от римско-католической. В том, что я изложил, находится истинное внутреннее основание этого разделения".
     Всe это происходило в середине IX в. Тогда во многих местах в Испании, во Франции, в Ирландии существовали эзотерические школы, обладавшие Христианством через сверхчувственное видение, где учили этому видению. Позднее это отразилось и сохранилось во взгляде на Святой Грааль или на более секуляризованный круглый стол короля Артура. "В связи с этим имели чувство: там заложено нечто такое, что связано с созерцанием надземных миров, с переживанием надземных миров". Всe остальное, что рассказывают о IX в., является лишь лeгким внешним выражением того, что господствовало в подобного рода глубинах.
     Позже эзотерическое течение было заслонено тем, что всe более и более выносил на поверхность арабизм. В XI, XII в. эзотерика всe более гаснет и принимает ту материалистическую форму мышления, которая в позднейших метаморфозах, приведших к материализму, стала естествознанием, происшедшим из арабизма.
     Среднее течение — творение папы Николая I, но подкормленное ещe Бонифацием (ок. 680-754; шотландский бенедиктинский монах, позже примас французской церкви), получившее опору у Меровингов и Каролингов, оно почти не окрасилось сказаниями о Граале. Оно шло ко всe большей материализации культа и догматики и дошло даже до споров о причастии. Материализировалось и восточное течение.
     Николай I не смог поставить абсолютные границы душевному развитию, он лишь усилил среднее течение, и в этом он был просто гениален. Но то настроение, что было на Востоке и проникло на Запад, испытывало внутри жажду человеческого эфирного организма по святому священнодействию. В нeм высказывались такие духи, как Петр Амьенский, Бернард Клервосский. Оно достигло Иерусалима, возбудив крестовые походы. Но в этом было и много поблекшей проповеди креста. Таково было настроение европейского рыцарства. "И как слабый обертон, который по мере развития крестовых походов всe усиливался, во всe это примешивалось то, что Николай I основал как, собственно, настроение европейской цивилизации в религии и познании. Потому-то нам кажутся странными крестовые походы, которые мы не можем понять, исходя из позднейших отношений. Среднее течение распространилось в них. Наравне с ним осталось восточно-европейское течение, рассматриваемое внутри Европы как отставшее религиозное течение. Западно-европейское течение в рамках оккультно-эзотерического превратилось во всевозможные оккультные общества, в ордена масонов и т.д. Среднее течение в конце концов также было захвачено наукой в схоластике и в новом естествознании". 216(8)

127. В 1108 г. родился Дандоло Венецианский (Энрико, 1108-1205; с 1192 г. — венецианский дож). В Константинополе он был ослеплен турками, однако и будучи слепым управлял Венецией, той Венецией, что внесла в духовное ариманический дух. "Это значительный момент мировой истории, когда этот дож Дандоло захватил Константинополь и ранний дух крестовых походов перевeл в поздний дух крестовых походов". Вначале крестовые походы имели целью силу веры соединить со святыми реликвиями, с фактическим событием Мистерии Голгофы. Но когда в них вступила Венеция, реликвии стали трактоваться как биржевые ценности. "Распространилась капиталистическая аура; Дандоло — это инкарнация ариманического духа!" А ранее этим же путeм из Римской Империи золото ушло на Восток. Так римское золото действовало с одной стороны, восточный гнозис — с другой. Затем пошли крестовые походы от Рима и параллельно им попытка сместить Рим, противопоставив ему Иерусалим: Готтфрид Буллионский.181(18)

128. "Зачем люди стремятся туда, на Восток? Зачем стремятся они к святому гробу? — Затем, что ещe не могут стремиться к новой миссии, к новой элементарной по силе, специальной идее эпохи души сознательной. Они стремятся в истинном облике, даже в истинной субстанции обрести уже существующее древнее, стремятся в Иерусалим, чтобы найти это древнее и внести его в развитие иным образом, чем это сделал Рим! С крестовыми походами предчувствуешь приближение эпохи души сознательной с той непродуктивностью, которая ей вначале свойственна".185(2)

128а. После эпохи Рима "... нужда в совести становится исторической. Это началось в IX-X веках". Крестовые походы, как их понимал, напр., Готтфрид Буллионский, имели целью овнутрение религиозной жизни, что надеялись найти в Иерусалиме и противопоставить омирщвлению Рима. Рим имел свои пророчества, он знал, что зреет против него, и поручил своей креатуре, Петру Амьенскому и его товарищам проповедовать крестовый поход, чтобы вывести из Рима то, что, собственно, должно было направиться против него. 343, c. 282-283

Перелом в культуре. XV-е столетие

183. "Великий перелом в XV столетии обычными историческими сочинениями вообще не был замечен, тогда как человек обрeл здесь совершенно иное отношение к себе. И нечего пытаться проникнуть в это теоретическими понятиями. Нужно попытаться исследовать это в ощущениях людей, как это подготовлялось и как выразилось позже, когда перелом в своих существенных силах уже совершился".
     В решающих местах духовного развития на эти вещи указывается, например, у Вольфрама фон Эшедбаха в "Парсифале". В Гурнеманце мы видим представителя старого направления. Он говорит Парсифалю: "Не спрашивай, ибо мысли, по сути говоря, приходят из интеллекта, а от интеллекта бегут духи. Если ты хочешь подойти к духовному миру, то не спрашивай".
     Но времена изменились. Наступил перелом. И он предвозвещается: хотя Парсифаль действует ещe в VII и VIII столетии, однако в замке Грааля его переживают уже тогда, переживают характер будущего: следует спрашивать. ... Не спрашивай, ибо мышление изгоняет духов! Таково было правильное установление прежде, но в интеллектуалистическую эпоху духовный мир снова следует находить через интеллект, а не через притупление мышления".
     Большие изменения при переходе от 4-й к 5-й послеатлантической эпохе произошли и в языке. Раньше органы речи в словах подражали процессам вовне, что теснее связывало Я с происходящим во внешнем мире. Иногда современный человек пытается подражать тому, что было, и он тогда выражается так: "Undes wallet, und siedet, und brauset, und zischt" (И вздымается, и кипит, и ревeт, и шипит). Ныне Я стало более внутренним, а вместе с тем и речь, но зато она также и менее значительна, менее выражает внешнее. В четвeртую послеатлантическую эпоху человек словом (см.рис. слева, красное) связывался с вещью (белое) и жил в ней.


     В 5-й эпохе человек владеет словом как чем-то душевным, внутренне обособленным (рис.справа). Ныне слово так относится к вещи, как сова к стоящему напротив зеркалу. Из подобного ощущения возник во 2-ой половине XVI в. Тиль Ойленшпигель (ойлен — сова, шпигель — зеркало). Когда Ойленшпигель буквально принимает то, что люди выражают в сухих абстрактных словах, то они в этом видят (как в зеркале) самих себя; а иначе они себя не видят.
     Наступила ночь. Прежде человек был орлом, теперь он стал совой. Душевный мир стал ночной птицей.
     Перелом, до которого люди чувствовали себя вблизи духовного мира, а после которого они были как бы отторгнуты от него, этот перелом можно увидеть. "Взять опять же Парсифаля, как его мать Герцелоида надевает на него шутовской костюм, чтобы он не врос в мир, который является новым миром. Он должен остаться со старым миром. Он, таким образом, из чувственной действительности врастает в духовный мир. XVII столетие также имело своего Парсифаля, но комического: здесь всe утонуло в комическом. В интеллектуалистическую эпоху, если быть честным, не понять душевного почерка, господствующего в Парсифале. Но такого человека, который должен войти в мир, потерять себя в мире и в конце концов оказаться в одиночестве, найдя душевное спасение, XVII век нарисовал — это "Симплициссимус" Кристоффеля фон Гриммельсхаузена". Речь там идeт о сыне крестьянина из Шпессарта. В 30-летней войне их дом сгорел. Парень бродяжничает, проходя через разные приключения, пока наконец не попадает к губернатору города Ганау. Тот видит, что перед ним совсем простой парень: Симплициссимус (простейший). И он назначает его придворным шутом. И вот в нeм внутренний и внешний человек теперь расходятся. Он хотя и неуч, но поумнее многих, считающих его дураком. Ибо он приносит иную интеллектуальность, идущую из духа, а интеллектуальность рассудочная идeт к нему из внешнего мира. Той первой интеллектуальностью он ставит в тупик тех, кто сделал его шутом. Затем он попадает к хорватам, опять странствует и наконец делается отшельником, чтобы жить целительной для души жизнью.
     "Можно распознать подобие Симплициссимуса Парсифалю, но имеются различия в настроении. Дело в том, что целиком погрузившееся у Парсифаля в душу характера восходит в душе сознательной, а тогда действует едкий рассудок, действует комическое, происходящее только из едкого рассудка".
     Возьмeм, далее, Лоэнгрина. Почему Эльза не должна спрашивать его имени, т.е. какого он рода? "Лоэнгрин — посланец Грааля, сын Парсифаля. Чем занимались люди в общине Грааля? Знавшие тайну Грааля думали об этой тайне так, что в Храме Грааля находятся не просто избранные рыцари Грааля, но что всякий чистый сердцем и христианин в истинном смысле слова каждую ночь от засыпания до пробуждения — так рассказывалось — влечeтся к Граалю. Именно как место собрания истинно христианских душ во время ночного сна представляли себе Грааль. От земной жизни хотели удалиться. Поэтому и те, кто ведал правлением Грааля, должны были также удаляться от земной жизни. К ним принадлежит и Лоэнгрин, сын Парсифаля. Поэтому тот, кто желает действовать в смысле импульса Грааля, должен целиком чувствовать себя в духовном мире, должен чувствовать себя целиком принадлежащим духовному миру; он прежде всего не должен чувствовать себя принадлежащим внешнему земному миру. Он должен, в некотором смысле, скажем мы, иметь напиток забвения. Лоэнгрин — посланец Граальграда. Он соединяется с Эльзой Брабантской, т.е. со всем народом Брабанта. В свите Генриха I он выступает против венгров. Это значит, что по поручению Грааля он несeт важный импульс мировой истории. Он в состоянии это сделать силой, исходящей из Храма Грааля. Ну, а если мы вернeмся в 4-ю послеатлантическую эпоху, то там ведь было иное: там действовали не просто внешние, постигаемые рассудком импульсы, там повсюду действовали духовные импульсы. Но история излагается так, что это едва замечают".
     Многие ли сегодня понимают, что крестовые походы (это 4-я эпоха) совершались с медитативной формулой: "Бог этого хочет"? Эта своего рода сознательная медитация действовала со спиритуальной мощью. Там можете вы найти происхождение старых девизов. "Вы найдeте, как некоторые владетели замков под такими девизами совершали завоевательные походы, как они действовали духовными средствами, духовным оружием. Значительнейшим духовным оружием действуют рыцари Грааля, действует и Лоэнгрин. Но для него это возможно до тех пор, пока в нeм не выступит воспоминание о его внешнем происхождении, о его внешнем имени, о его внешнем роде. Он должен быть перенесeн в сферы, где он может быть предоставлен духовному, а общению с внешним миром — только будучи ограниченным созерцанием, а не какими-либо воспоминаниями. Он должен совершать свои поступки под действием напитка забвения. Он не должен вспоминать, в его душе не должно подниматься: я знаю, я из этого рода. —Потому не должна его спрашивать и Эльза Брабантская. Для него это необходимо. В тот момент, когда его спросят, он должен будет вспомнить. Это оказывает точно такое же действие на его поступки, как протянутый ему его меч".
     До эпохи интеллектуализма в социальном повсюду действовало спиритуальное. Существовали даже моральные лекарства, исцеляющие от физических болезней. Почитайте "Бедного Генриха" Гартмана фон Ауэ (1170-1213). Там рассказывается об одном богатом рыцаре, отпавшем от Бога, т.е. потерявшем в душе связь с духовным миром, впавшем в атеизм. Он заболевает проказой. Ничто ему не может помочь. Врач из Салерно говорит, что исцелить его может только кровь юной девы, если та пожертвует собой ради него. Рыцарь продаeт всe своe имущество и живeт у одного мельника. У этого мельника есть дочь, которая полюбила рыцаря, и, узнав о средстве, которое может его спасти, готова пойти на жертву. Однако рыцарь скорее готов и дальше болеть проказой, чем принять эту жертву. Но одной готовности на жертву со стороны девушки достаточно, и рыцарь исцеляется.
     Так сильно было взаимодействие человеческих душ в прошлом. "То разделение между человеком и человеком, которое выступило позже, представляет собой явление, сопутствующее интеллектуализму. И чем дальше распространяется интеллектуализм, тем меньше ищут... спиритуального и тем больше расходятся между собой индивидуальности". Хотя это должно прийти, индивидуализм должен быть, но из индивидуализма необходимо найти социальное. Иначе "социальный век" приводит к тому, что люди становятся антисоциальными и потому кричат о социализме.
     Иное, не сентиментальное, настроение господствует в "Бедном Генрихе"; сентиментальность пришла позже из интеллектуализма. Здесь же присутствует некий род благочестивого настроения, спиритуального настроения. Позже оно могло выражаться лишь комично, как в "Симплициссимусе". Это чувство выброшенности из мира переживалось и было выражено во многих народах.
     Человек должен с новой точки зрения опять выдвинуть вопрос: так что же такое человек? Раньше в поисках ответа на этот вопрос обращались к духовному миру, ибо знали, что вне физического мира человек есть дух. У гeтевского Фауста появляется лишь предчувствие: я должен обратиться к духовному миру, если хочу познать дух. — Но ему это не удаeтся. Хотя Дух Земли и появляется, но с обычными способами познания Фауст не может его видеть. Дух Земли говорит ему: "Ты подобен духу, которого ты познаeшь, не мне!" И Фауст обращается к Вагнеру, которого он понимает. А что пришло после Гeте? Люди не могли обращаться к духовному миру, чтобы понять человека. В себе они его тоже не находили, ибо речь уже давно стала душевной совой. И вот в XIX в. появляются: Иеремия Готтхельф (1797-1854) "Крестьянское зеркало", 1836; Карл Иммерман (1796-1840) "Главная ферма", "Три мельника", "Шварцвальдские крестьянские истории"; Жорж Санд (1804-1876); Григорович (1822-1900) "Антон несчастный", 1847; Тургенев (1818-1883) "Записки охотника", 1847-1851.
     Тут царит тоскливая надежда найти в простом человеке то, что может дать ответ на вопрос: что такое человек? — Раньше обращались к духовному миру, теперь — к крестьянам. Не будучи в состоянии познать в себе более, чем сову в зеркале, обратились к простым людям. И во всeм, вплоть до отдельностей, можно доказать, как всe сводится к одному: к познанию человека . В бессознательно совершающихся деревенских историях и прочем стремятся к человекопознанию. "Духовная жизнь станет прозрачной, если еe познавать с этой точки зрения".210(13)

293. Универсальная церковь входит с IX-Х вв. в конфигурацию Европы в еe борьбе с древним ясновидением. "Это была одна сторона. Но несмотря на это древний ясновидческий элемент развивался далее, и вы видите, как повсюду, где мирская и церковная власть заключают компромисс, там заходит речь о том, что князья и папы должны бороться с ересью. Вспомните в этой связи вальдензеров, катаров и т.п.; повсюду существуют такие еретические элементы. Но они имели и своe продолжение, своe развитие. ... И примечательно, что из среды еретиков постепенно вышли люди, которые из себя рассматривали Христианство и смогли распознать, что исходящее из Рима есть нечто другое, чем Христианство. Это был новый элемент борьбы, особенно обострившейся в войне французского короля в союзе с папой против тулузских графов, под чьей защитой находились южно-французские еретики. И нечто подобное можно найти и во всех других областях. ... Но эти-то еретики и были, собственно, христианами, с которыми активно боролись, но которые часто держались тихо, основывали всякие общины и распространялись тайно".
     "Ставшее чисто политическим, оказалось перед необходимостью искусственно вызывать энтузиазм. И крестовые походы со стороны папства... так и рассматривались. Но нашлись и такие люди, которые вышли как раз из рядов еретиков, явившиеся прямыми продолжателями развития ереси.
     Особенно характерным представителем людей еретических, которые созерцали Христианство, был Готтфрид фон Буллион". В истории рассказывается, будто бы Готтфрид Буллионский отправился с товарищами в Малую Азию, дабы продолжить то, чего хотели Петр Амьенский и Вальтер фон Хабенихьтс, воззвавшие к крестовым походам. Но об этом не может быть и речи.
     Готтфрид Буллионский и его друзья, они были из рядов еретиков, но, конечно, не показывали этого по понятным основаниям. "У них была христианская цель: они хотели с помощью крестовых походов основать в Иерусалиме новый центр, противопоставив его Риму, действительное Христианство поставить на место христианства римского. Крестовые походы для тех, которые были в какой-либо мере посвящены в их тайны, были направлены против Рима. И тайным призывом участников крестовых походов было: Иерусалим — против Рима. Внешняя история мало касается этого, но так было в действительности. ... Однако эта попытка не удалась. Папство было слишком могущественным. Но то, что всe же возникло, было расширением кругозора".
     "Прочтите в исповеди Августина, почему он бежал от манихейства: именно по причине того, что содержалось в учении манихеев, в иx мировоззрении. Перед этим испытывали страх, от этого в страхе отшатывались. В Азии на основе того, что я описал как приток золота на Восток (из Римской Империи), существовало древнее персидское учение, переживавшее большой расцвет. Крестоносцы значительно расширили свой кругозор, они смогли усвоить то, что, собственно, было завалено, закрыто; им стали доступны многие тайны, которые они заботливо сохранили. Вследствие этого, если они и не были достаточно сильны, чтобы осуществить "Иерусалим — против Рима", то они смогли действовать далее тайно. Поэтому возникли ордена, всяческие союзы, хранившие определeнные христианские вещи под другим покровом, поскольку церковь была слишком сильна, а они были враждебны церкви.
     Тогда, собственно, выработалась та противоположность, с которой можно встретиться и теперь, посетив, например, в Италии какую-либо церковь, где проповедуют против масонов; там присутствуют люди, в высшей степени безразличные к масонам, патер же с кафедры мечет молнии против масонов. Эта противоположность между церковью и масонством — которая, впрочем, развилась из ереси, — она в существенном сложилась в то время".
     "Эти и другие вещи можно привести как конкретные примеры сказанного. В связи с этой же борьбой христиан церковных и еретиков, часто бывших христианами в лучшем смысле этого слова, стоит и реформация". 180(16)

Действие Иерархий от сторон света

335. Когда в IV христианском столетии мысли, пребывающие в вещах, перешли от Духов Формы к Архаям, то отдельные духи Формы отстали и не захотели передать мир мыслей Архаям. Те люди, которые с того времени в силу своей кармы получают мысли от Архаев, получают их в личное владение; несмотря на то, что сами мысли остаются объективными, они вырабатывают мысли как своe достояние. Кто не может этого делать, тот мысли наследует от родителей, от народа и т.д. Это делит людей на группы, действует географически. Сначала импульсом, идущим от Архаев, захватывается поток, что шeл от арабов через Африку в Испанию и в Западную Европу. В этом потоке возникают Спиноза, Галилей, Коперник и др. Во всe это вклинивается влияние отставших духов Формы. Возникает и ещe один поток мыслительной жизни в мировом свершении, движущийся из северной Азии в Европу в виде нашествия турок, гуннов.
     Художественные, политические, социальные мысли римляне получали от Духов Формы. Всмотритесь в Перикла, Алкивиада или в Суллу, Ганнибала, Цезаря — в их мыслях мировые силы господствуют инстинктивно. Но далее начинается борьба правомерных Духов Личности с отставшими духами Формы. В этой борьбе стоит Августин. Он обращается к манихейству, когда запутывается душой в импульсах духов Формы, которые приносят ему древнее состояние, уже не подходящее для души его времени. По этой причине он не может развить индивидуальных мыслей, опосредуемых правомерными Архаями, и перенимает их у церковной догмы. Эта борьба отразилась и на крестовых походах с их массовыми, суггестивными суждениями. Чем далее они проникают в сферу азиатской жизни, тем более над индивидуальным, над индивидуальностями простираются массовые импульсы, люди теряют свою личность, теряют свои моральные импульсы. И, опять-таки, над этими морально деградирующими людьми, идущими с запада на восток, приобретают власть импульсы, стремящиеся с востока на запад и живущие в мусульманах, в турках. Так отражается на Земле духовная борьба.
     В описанное движение с юга вмешиваются ещe существа отставших Архангелов, которые не смогли в своe время стать Архаями. Так что на Западе всe более развивается взаимодействие нормальных Архаев с отставшими Архангелами. Эти Архангелы действуют (если говорить географически) с юга на север, Архаи — с запада на восток, а отставшие духи Формы — с востока на запад. Всe происходящее на Западе до сего времени является отображением борьбы и взаимодействия указанных существ.
     В различные эпохи с той или иной стороны происходит усиление или ослабление деятельности духовных существ. На Западе действуют нормальные Архаи, на Юге — анормальные Архангелы. "Происходящее на Востоке во многом модифицируется деятельностью отставших духов Формы, которые имеют большую власть, однако подвержены сильному влиянию деятельности нормально развитых Архангелов, которое идeт с севера на юг. Так сталкиваются дикие волны стоящих под влиянием отставших духов Формы турок, монголов с тем, что идeт с севера от — если можно так выразиться — добрых Архангелов, которые стоят ближе к каждой отдельной душе, хотя это их влияние временами заглушается тем, что происходит от отставших духов Формы". Смена индивидуального и неиндивидуального в русской истории богато иллюстрирует эти соотношения. В других случаях с севера на юг из живых мыслей идeт евангелически-протестантское движение, в противоположном направлении идeт католически-иезуитское течение; всe это отражает высшую духовную борьбу. 222(4)

Габриэль, Михаэль, Орифиэль

344б. "Кто сегодня под водительством Михаэля, в его эпоху, испытывает тягу соучаствовать в духовной жизни, тот призван на служение Архангелу Михаэлю и чтобы учиться под его водительством, чтобы стать однажды зрелым правильным образом служить также грозному Орифиэлю. Жертва требуется от тех, кто желает посвятить себя высшей жизни. Лишь при таком предварительном условии должно воспринять духовную жизнь и желать пережить пробуждение, — если в ответ позже желаешь самого себя, свою волю, все поставить только на службу человечеству.
     От четырех до шести столетий будет небольшая кучка, уже сейчас готовящихся к тому людей, служить Богу Орифиэлю, чтобы спасти человечество. Если в ту эпоху духовное водительство пожелают взять на себя людей не подготовленные к тому, чтобы среди всех бурь противостоять сонмам Маммона, то они не смогут правильно служить Архангелу Орифиэлю, и человечество в таком случае не смогло бы выйти из своих страданий. Но чтобы оно все-таки смогло, должны мы сегодня работать со всей серьезностью, дабы смочь наши задачи исполнять правильно. ...
     Лишь грозными средствами можно встряхнуть человечество и побудить его к высшему развитию. Орифиэль будет назван Архангелом гнева; твердой рукой очистит он человечество". Михаэль будет править до 2400 г. Д. 67/68, с. 6-7
     "Когда придет Орифиэль, он принесет гнев Божий. В эпоху Орифиэля Христос Иисус будет вновь странствовать по земле, но совсем, совсем в ином облике. Мы должны подготовить это время. Мы специально раньше воплотимся, чтобы действовать в век Орифиэля". Габриэль подготовляет становление людей, Михаэль дает ему излиться. 266-1, с.263
     В эпоху Анаэля (Венера) совершаются великие деяния любви ради распространения Христианства. (Ирландские монахи в Европе). В эпоху Захариэля (Юпитер) силы мудрости не смогли быть поняты людьми. Правление Архангелов отступает на задний план. Дух Юпитера отвергают: собор в Константинополе, где была исключена трихотомия. По прошествии эпохи Захариэля человечество становится больным в душе. Субстанция болезни распространяется с востока на запад, угрожая Христианству, соединяя его с материализмом. В эпоху Рафаэля (X, XI вв.) мировая истерия исцелялась, но за ее кулисами, во внутреннем; тогда спасались некоторые моральные качества. За крестовыми походами стояла воля исцелить человечество от материализма, который угрожал ему как со стороны магометанства, так и католицизма. Рафаэль был инспиратором поисков духовного Востока.
     Эпоха правления Рафаэля (четвертая) связана с греко-латинской культурной эпохой. Тогда взор людей обращается на восток, чтобы там найти Мистерии Христа. Тогда жили Иоаким де Фиоре, Аланус аб Инсулис. Тогда особенно понимали Евангелие от Луки, Евангелие исцеления.
     В эпоху Самаэля выступают силы спора, борьбы. Пять встает в оппозицию к четырем. 346, с. 97-99
     В эпоху Анаэля (150 — 500 гг. по Р.Х.) на Земле развилась большая преданность, жертвенность: мученики, жизнь в катакомбах.
     В эпоху Самаэля развилась воинствующая религиозность: крестовые походы и прочее.
     "Орифиэль: решающая война". 266-1, с. 256
     "В борьбе с Христианством дело сводится именно к тому, чтобы опровергать связь духовного в Христианстве с Солнцем". Враги Христианства навязывают людям лишь физическое Солнце. "Действительно, во вторжении арабизма содержится большая опасность, что тайна Солнца как тайна Самого Христа будет забыта и всей эволюции человечества будет дан другой ход, вместо направления Михаэля..." 346, с.115
     "Земля теперь (периодически) находится под влиянием земных сил Сатурна, т.е. тех сил, которые она сохраняет от древнего Сатурна, где возник первый зачаток наших органов". (Задача Сатурна состояла в том, чтобы развить в нас первые зачатки физических органов чувств.)
     Орифиэль получает свои силы из современного Сатурна. Когда наступит его эпоха, то земные силы Сатурна начнут соединяться с силами современного Сатурна и на Земле станет еще хуже. "Ужасные извращения, которые мы уже сегодня наблюдаем в половой жизни, наберут много большую силу; их могло бы вообще не быть, если бы Сатурн не овладевал Землей". 266-1, с.261-262
     В эпоху Орифиэля будут ужасным образом разражаться междоусобицы, гражданские войны; придут ужасные болезни, эпидемии . "Зарево греха будет видимо каждому отпечатленным на человеческих телах". Орифиэль придет, чтобы встряхнуть людей с помощью ужасных страданий и обратить их к их истинному предназначению. Это будет длиться 4 — 6 веков (с XXIV столетия).
     "Кто сегодня, в эпоху господства Михаэля, испытывает тягу соучаствовать в духовной жизни, тот призван к служению Михаэлю и обучается им для того, чтобы однажды оказаться зрелым служить духу также и в ужасное время Орифиэля. ...
     В течение 4 — 6 столетий совсем небольшое количество людей будет служить Богу Орифиэлю, чтобы спасти человечество; они готовятся к тому уже теперь". Им предстоит противостоять всем бурям и сонмам Маммона. "Тогда повсюду на Земле будут господствовать наихудшие силы распада и упадка. И только с помощью ужасных средств род человеческий удастся обратить к высшему. Орифиэль будет назван Ангелом гнева... И, как некогда, воссияет и тогда духовный свет и осветит тьму: Христос тогда вновь явится на Земле, хотя и в ином облике, чем в первый раз. Его воспринять, Ему служить — вот к чему призваны мы". 266-1, с. 283 — 285

560. С падением Римской Империи Европа осталась без золота и перешла к натуральному хозяйству. Папство скрыло суть Христианства. Но люди должны были стремиться к тому, что действительно составляет человеческую цель. Тогда из среды еретиков вышло настроение такого рода: романство сделало нас бедными. Римская Империя была могуча золотом. Чем ее можно парализовать? Золотом же. Нужно научиться делать золото. Если все смогут делать золото, то оно потеряет ценность. Так возникли все те эксперименты с изготовлением золота, когда Европа была бедной золотом и те отдельные люди, которые его имели, могли тиранить других. "Подобным же образом обстояло дело и с "камнем мудрых" и даже с вопросом "гомункула". Там, где интересы выступают так, как это имеет место в семейных отношениях — люди наблюдали разделы Каролингов, — люди не могут быть счастливы. Но это связано с естественным размножением людей. Во всяком случае, если рай возможен, то сначала должен быть создан гомункул, а не продолжение семейных отношений. Подобные вещи сегодня звучат парадоксально, но в своe время они возбуждали бесчисленные души". А в XV в. открыли Америку, и золото потекло оттуда. И все эти элементы: крестовые походы, средневековое искусство изготовления золота, идея создать гомункула, — все они легли в основу той задачи, которую поставили себе товарищи Христиана Розенкрейца. Действительно духовным путeм соединить всe это воедино стало деятельной силой их импульса.
     "Из чего исходили они? Они исходили из того — и это я прошу вас хорошо себе заметить, — что Европа дифференцировалась". Универсальный характер утратила и церковь. Но должен был быть найден духовный импульс, способный сделать человечество единством. Человечество было не зрело, чтобы найти к этому путь. Но идеал остался. Нужно было ждать, когда человечество воспримет этот идеал. "Нет необходимости вновь разогревать старое розенкрейцерство, но идеал, заложенный в его основу, должен быть воспринят". 180(16)

953. "Первые христиане говорили: конец света близок. Они имели в виду конец той Земли, кото­рая давала человеку познание без того, чтобы он при этом своим сознанием работал в этом познании. И в действительности это глубокая мысль о конце света, ибо человек был ранее сыном Земли, человек отдавался земным силам. Он отдавался им так, что его кровь давала ему его познания. Но это пришло к концу. Царство небесное приблизилось, царство земное пришло к концу. В дальнейшем человек может больше не быть сыном Земли. Он должен сделать себя товарищем Духовного Существа, Которое низошло из духовного мира на Землю, Логоса, Христа".
     Провозвестие древних христиан не было суеверием. Они предсказывали конец света в 4-ом столетии. И по их воззрению тот род жизни, который мы ведeм, является новым Иерусалимом, царством, где человек живeт как дух среди духов. И в отношении злых духов, что осаждают ныне человека, первые христиане сказали бы: прежде эти злые духи пребывали вну­три вещей природы, теперь они освободились и носятся вокруг, человек должен от них защищаться. Более поздние предчувствия конца света, в IX,X,XI столетиях, были уже ложными, они возникли из стре­мления найти Христа на материальном пути, поскольку не смогли искать Логоса в духе. Из того настро­ения возникли крестовые походы.
     В XI в. снова завели речь о конце света. "Но, собственно, нет смысла говорить об этом. В том смысле, что человек мог бы духовно найти в природе, мир кончился, и дело заключается в том, чтобы осознать: человек живeт в духовном мире. Заблуждения, возникающие из незнания того, что люди живут в духовном мире, приносят в мир несчастья, всe более и более кровавые войны, и становится всe яснее и яснее: люди стали словно одержимые. Они одержимы злыми силами, которые ведут их друг против друга, ибо они совсем больше не высказывают того, что заложено в их Я. Они как будто одержимы психозом. Об этом психозе много говорят, но мало его понимают.
     Что первые христиане подразумевали под концом света — это произошло, и новое время уже здесь. Его только нужно распознать, его только нужно провидеть, что человек фактически, когда он познаeт, познаeт как Ангел, а когда он осознаeт себя, осознаeт свою самость, то он еe осознаeт как Архангел. Что духовный мир низошeл уже на Землю, что человек только должен его осознать — это важно".
     "Удивительная духовная судьба человечества состоит в том, что оно живeт в духовном мире и не знает и не хочет знать о том". 204(16)

1243а. “Открытие Америки: внешнее восприятие внутреннего Запада. Крестовые походы: внешнее восприятие внутреннего Востока”. Д.41, с.6

1281а. “На Западе сознание, ориентированное на одно лишь пространственное, угрожает сделать человека просто пространственным существом — подражание крестовому походу. На Востоке пространственными импульсами желают помешать приходящим свыше духовным импульсам соединиться с человеческим сознанием. На Западе стараются заставить душу забыть, что она обладает бытием вне пространства; на Востоке хотели бы забыть об условиях самого пространственного бытия.
     Человек Запада благодаря существу своего закона заходит в тупик, из которого он выходит только на “Пороге”, когда это существо закона познает как привидение. На Востоке душевное, не желая приспосабливаться к пространству, приходит в безысходное колебание между духом и материей; лишь на “Пороге” наступает закрепление, когда враждебное ощущение пространства ощущают как призрак. Человеку Запада не следует изгонять Отца, ...Востока — искать Сына на ложном пути... На Западе нужно человека поставить на место абстракции с помощью восприятия своего человека, как привидения; на Востоке следует своего человека ощущать как призрак, и тогда поймут себя как пространственное существо. Восток должен отказаться от борьбы с Отцом, Запад — с Сыном. Западу надлежит одухотворить науку, Востоку — научно пронизать свое религиозное сознание.
     В космосе должен человек Запада найти внутреннюю суть природы, ее одухотворенность; человек Востока должен откровение внутренней духовности найти через природу.
     Человеку Запада должно быть сказано: ... ты уничтожаешь будущее, ведя человечество в тупик; Востока — ты уничтожаешь будущее, лишая света дальнейший путь человечества, заводя его во тьму”. На Западе человека уводят из сферы свободы, на Востоке его лишают свободной воли, не дают ею воспользоваться в сфере свободы. На Западе надламывают человека, на Востоке — ослепляют. Д. 13, с. 18-19

     99. Как в ордене доминиканцев, так и у тамплиеров господствовал антиримский принцип, оппозиция Риму. Борьбой с мировыми притязаниями Рима был обусловлен резко антицерковный культ тамплиеров. Доминиканцы противостояли Риму в своем взгляде на догму о непорочном зачатии.
     Для папства одна из целей крестовых походов состояла в том, чтобы образовать некий "отток для еретиков", начавших кое-что понимать в политике папы. Первый настоящий крестовый поход почти целиком состоял из еретиков. Во главе его стоял Готфрид фон Буллион. В духе его намерений позже возникла партия гиббелинов. Ей противостояла (на стороне папы) партия гвельфов.
     Барбаросса предпринял против папы и северных итальянских папских городов пять так называемых "римских походов". 51 (12)

     180. "Часто ... когда я искал дальнейшее оккультное христианское развитие Европы, перед моей ду­шой вставал призыв: ты должен сначала прочесть имя Парсифаль на его правильном месте". "Из сказания о Парсифале вы все знаете, что когда Парсифаль... вновь нашел путь к Святому Граалю, то ему было воз­вещено: на Святой чаше, сияя, появится твое имя. — Так что оно должно было стоять на Святой Чаше. Но где Святая Чаша? Где ее искать? ...
     Я не знал, с чего начать, пока однажды не спросил норвежского Духа народа, северного народного Ду­ха о Парсифале, и он сказал: Научись понимать слово, вошедшее через мою силу в северное сказание о Парсифале: "Ганганда греида" — нечто вроде "странствующая услада" (herumlaufende Labung). Однако я опять не знал, что с этим можно поделать. ... Но однажды я выходил из церкви Петра в Риме под впечат­лением работы Микельанджело ... где изображена Матерь с мертвым Иисусом на коленях. И под воздействи­ем этого произведения искусства — таково водительство — пришла ... настоящая имагинация из духовного мира, образ, записанный в Акаша-Хронику, который показывает, как Парсифаль, после того, как он в пер­вый раз уезжал из замка Грааля, где он не спросил о тайнах, царивших там, встретил в лесу юную жену, державшую на коленях и оплакивавшую жениха. А я знал, мои милые друзья, что этот образ матери или не­весты, у которой смерть унесла жениха — часто Христа называют Женихом, — очень значителен, и взаимо­связь, возникшая поистине без моего участия, была не случайна".
     Затем в моей душе всплыло, что куль­турные эпохи до Мистерии Голгофы повторяются в последующих эпохах, что в наше время звездные письмена вновь должны нечто говорить. Эта мысль пришла в связь с тайной Парсифаля. "И когда я попытался в духе сопровождать Парсифаля, ехавшего после встречи с отшельником снова к Граалю, то в моей душе часто вспыхивало, как он едет и днем и ночью, как днем его окружает природа, ночью — звезды, и в его бессоз­нательном как бы говорят звездные письмена, предвозвещают ему о святом рыцарстве, ожидавшем его возле Грааля; на Святом Граале блестит, сияя, твое имя. ... Затем я попытался еще раз вернуться к Киоту (на которого ссылается Вольфрам фон Эшенбах), и вот особенно одно, что говорит о нем Вольфрам фон Эшенбах, произвело на меня глубокое впечатление, и я смог привести это в связь с "Ганганда греи­да". Это связалось само собой. Я должен был соединить это с женой, которая держит на коленях мертвого жениха. Случилось однажды, когда я, как бы ничего не ища, наткнулся на одно слово, сказанное Киотом. ... Он сказал: эта вещь называется Грааль. А далее экзотерическим исследованием нам указывается, как он пришел к этому высказыванию... Он получил в руки книгу испанца Флегетаниса. Это была астрологичес­кая книга. Без сомнения, следует сказать: Киот был тем человеком, который, побуждаемый Флегетанисом — тем, кого он называет Флегетанисом и в котором жило определенное знание звездных письмен, — побужда­емый, т.обр, этой вновь оживленной астрологией, видел вещь, которая называется Грааль. Тогда я понял, что Киоту не дано открыть важные следы, если человек ведет исследование духовнонаучно, но он, по меньшей мере, видел Грааль.
     Итак, где же находится Грааль, на котором сегодня может быть найдено имя Парсифаль, где его найти? ... Однажды, когда я следил внутренним взором за золотым блеском лунного серпа, появившегося на небе, во мне вспыхнуло, что темная часть Луны как бы лежит в нем, едва различимая, подобно большому диску, внешне, физически, виден блестящий золотой серп Луны, а в нем огромная облатка (просвира), — Ганганда греида, странствующее послед­нее причастие, — темный диск, которого не видно, если смотреть поверхностно, но, вглядевшись пристально, его можно увидеть. Тогда становится виден темный диск, и удивительными буквами, оккультными письменами на лунном серпе стоит имя — Парсифаль!"
     "... Имя Грааль находимо через небесные письмена, но не сам Грааль". "Когда солнечные лучи падают на одну часть Луны, которая их отражает золотистым блеском, то, несмотря на это, нечто проходит сквозь физическую материю. И это есть живущий в солнечных лучах дух. Духовная сила Солнца задерживается, а не отбрасывается назад. Дух Солнца покоится в чаше физической силы Солнца. ... сол­нечный дух покоится в лунном серпе. ... А теперь вспомним, что в легенде о Парсифале говорится, как каждую Страстную Пятницу, а также на Пасху с неба сходит гостия (просвира), спускается в Грааль, об­новляется, как возвращающая юность пища, погружается в Грааль на Пасху... Какой должна быть Луна на Пасху? Она должна начать убывать в форме серпа. Должно стать нечто видимо от ее темной части; нечто от солнечного духа, получившего весеннюю силу, должно находиться в ней. А это означает: по древней традиции на Пасху на небе должен явиться образ Святого Грааля".
     "В какое время Парсифаль вступил в замок Грааля (когда там лежал раненый Амфортас)? Сага рассказы­вает нам: это было время Сатурна. Сатурн и Солнце вместе стояли в Раке, кульминировали. Так ви­дим мы, как в интимном действии содержится то, что образует взаимосвязь между Землей и звездами. Это было временем Сатурна!"
     "Сатурн и Солнце стоят одновременно в знаке Рака ... Парсифаль приходит с силой Сатурна, и раны (Амфортаса) воспаляются как никогда ранее.
     Так видим мы, как новое время возвещает о себе. Душа Парсифаля связана с подсознательным, о исто­рическим импульсом, пронизанным Христом, с Импульсом Христа, хотя сам он об этом и не знает. Но дол­жно восходить вверх то, что там внизу господствует и ведет историю человечества. Поэтому он должен все более и более понимать то, что никогда не могло быть понято, если человек не приближался к нему с невинной, чистой душевной силой; что не могло быть понято, если к нему приближались с традиционным знанием, с ученостью. ... Остановимся перед юной Матерью с (мертвым) Христом на коленях и скажем: кто может свято ощущать этот образ, тот получает ощущение Грааля. Всякий другой свет, всех других богов затмевает Святая Чаша — ныне затронутая Христом лунная Матерь, Новая Ева, носительница Солнечного Духа, Христа. Обдумай "что", но более обдумай "как"! (Гете). Всмотримся в душу Парсифаля, как он вы­езжает верхом из замка Грааля. Он несет в себе образ Невесты и Жениха, который приведет его в связь со сверхсознательной силой Христа; всмотримся в то, как отшельник на Пасху, когда образ Грааля звезд­ными письменами начертан на небесах, обучает его невинную душу. Последуем за тем, как он скачет... и день, и ночь, днем созерцая природу, ночью часто имея перед собой небесные знаки Святого Грааля; он скачет верхом на коне, и перед ним золотится лунный серп с просвирой, с Духом Христа, с Духом Солнца внутри; посмотрим на то, как он подготовляется на пути созвучием образа юной Матери с Женихом-Сыном со знаками небесных письмен к тому, чтобы понять тайну Святого Грааля; посмотрим, как то, что судьбу Земли пронизывает как Импульс Христа; взаимодействует в его душе с обновленными звездными письменами: посмо­трим, как родственно все то, что пронизано Христом, звездным силам (пропуск в тексте подлинника) ... вступая во время Сатурна, он должен был вызвать усиленное воспаление ран того, кто неправильным обра­зом пребывает возле Грааля, Амфортаса.
     Обдумай "что", но более обдумай "как"! Ибо дело не в том, чтобы подобные вещи описывать словами, которые я сейчас употребляю, или какими-то другими словами. К Граалю ни в коей мере не приблизиться с какими-либо словами или даже с философскими спекуляциями. К Граалю приближаются, если могут все эти слова превратить в ощущения, когда будут в состоянии почувствовать все святое Грааля: почувствовать то, что перешло с Луны, что впервые выступило в земной Матери Еве, а затем обновленным явилось в юной Матери, что стало Господином Земли подобно Богу Ягве, но явилось как новый Господь Земли в Существе Христа, Который излился в ауру Земли. ... каждый раз, когда король Грааля, действительно избранный Хранитель Грааля, умирает, то на Граале появляется имя его достойного преемника. Оно должно быть прочитано, т.е. этим призывается научиться вновь прочитывать звездные письмена в новом образе.
     Постараемся, мои милые друзья, сделать себя достойными научиться читать звездные письмена в новом облике, постараемся научиться читать их так, как они даются теперь. Ибо, по сути говоря, это не что иное, как чтение звездных письмен, когда мы стараемся уяснить себе человеческую эволюцию, как она про­текает через Сатурн, Солнце, Луну, Землю, до Вулкана. Но мы должны познать, в какой взаимосвязи мы хо­тим расшифровать звездные письмена в наше время. Сделаем себя достойными этого! Ибо не напрасно рас­сказывается, что Грааль был унесен со своего места и в ближайшее время не может быть воспринят внешне. Будем считать обновленным исканием Грааля то, о чем мы заботимся в нашей Антропософии...".
     "Мы должны поставить перед своей душой и обдумать то продолжение саги о Парсифале, где говорится, что Грааль на то время, в которое он становится невидимым в Европе, переносится в область священника Иоанна, который пребывает по ту сторону области крестовых походов. В эпоху крестовых походов чтилась область священника Иоанна, наследника Парсифаля, и если искать эту область, то можно говоря об этом в земно-человеческих формулах, сказать: то место Иоанна, в сущности говоря, на Земле не найти". 149 (6)