156. (13; 19-23) "Если мы духовно правильно постигнем следующие ниже слова, то мы сможем отнести их к нашему времени и к ближайшему будущему: "Ибо в те дни будет такая скорбь, какой не было от начала творения, которое сотворил Бог, и не будет". Мы должны применить эти слова к пониманию человека: вся скорбь предстоит тому будущему, которое выразит истинное в его духовной правде. "И если Господь не сократит тех дней, ничто не спасется для принятия того, что будет пищей духовной; но ради избранных сократил Он эти дни". И за этим следует: "Тогда, если кто скажет: вот здесь Христос, — или: вот там, — не верьте". Ев. от Марка указывает этим на возможное материалистическое понимание Христа. "Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вы же берегитесь; вот, Я наперед сказал вам все". Так силен будет удар материализма, что человеческим душам будет необходимо развить в себе всю крепость, чтобы действительно выдержать слова: "Восстанут лжехристы и лжепророки!" И когда скажут: вот здесь Христос!", — то человек, который верно воспринял Духовную науку, сможет последовать призыву: "Тогда, если кто скажет вам: вот здесь Христос! — не верьте". 124 (8)

270a. Открытие четвертой печати соответствует тайне четвертой послеатлантической эпохи. Здесь действительно смерть входит в среду человечества.343, с.74
     Проникновению магометанства в Европу соответствует снятие четвертой печати.
     В эпоху крестовых походов снимается седьмая печать; "...это время крестовых походов, эпоха в которую время печатей превращается во время труб". До крестовых походов хотели весь мир воспринимать как божественный. В эпоху крестовых походов появляются гении благочестия; не ценится печатное, написанное слово; все направляется вовнутрь. 346, с.189,191

1814. "Почки развивают также и мыслительную деятельность; почки развивают смутную мыслительную дея­тельность в человеке окольным путем через систему ганглиев, которая, в свою очередь, через индукцию связана с системой позвоночника и с системой мозга. Они развивают именно то мышление, которое в средние века играло боль­шую роль. Тогда это называли "tumpheit". И это развитие от ""tumpheit" до просветления, "saelde" (вну­треннего чувства счастья), стало мотивом "Парсифаля". Парсифаль развивается от tumpheit до saelde". К saelde он приходит через сомнение, через потрясение в сердечно-легочной системе. Те, кто писал"Парсифаля", были пионерами человеческой организации нового времени, которая переходила от почечной к печеночной деятельности. Не следует думать об этом как о низшем, о чувственном. "Бог не презрел тво­рение низкой материи, но сотворил ее".
     Лишь познав всю метаморфозу средств питания, можно понять, что такое птиалин, пепсин? можно понять как возникает сплин и зажечься здоровым энтузиазмом, способным пробудить цивилизацию. "Но стать сон­ным через Антропософию означает: оказать чрезмерное уважение физическим качествам селезенки и не из­влечь дохода из ее высоких духовных свойств". Людям не хватает энтузиазма, и потому они думают лишь о себе, а это означает придавать большую ценность тому, что выделяется в нас как мочевина, которая не предназначена для кругооборота — клеточного, белкового, — но переводится в выводящийся вовне белок".218 (4)

100а. "С IV в. по Р.Х. идут поиски Царства Божия. Сначала Царство ищут в мире — римское Царство, граница.
     Претворение морального.
     Божье государство Августина.
     Потом: отказ иметь это Царство на Западе. Крестовые походы. Идет борьба за внешний моральный мировой порядок. В подосновах пребывающие турки являются разрушителями.
     Далее: враг внутри — Лютер — борьба Лютера с антиморальностью.
     Современные теософы — они видят необходимость в современном безобразном познании видеть образы, облики. В XIX в. новый закат: закат римских форм".343(II), c. 72

176. "Вся конфигурация греческой духовной жизни, которую мы переняли как ренессанс, она аристократической природы (зевсов тип в скульптуре), она есть преобразование теократии Востока и Египта. Она построена на воззрении, что вещи мира открываются не через доказательство, как думали позже, а через откровение: через оракула... но также и через деяния открывается то, что должно править миром; человеку с его рассудком, интеллектом об этих деяниях не следует судить, эти силы стоят вне его, и им подобает выносить решения. В этом выразилось перенятие Грецией военного принципа Востока. Только всe это она преобразовала, и мы не различаем слияния в греческой культуре двух вещей: теократии и милитаризма. А теократия и милитаризм суть элементы аристократизма".
     В нашей духовной жизни уже в гимназии мы перенимаем этот аристократический элемент, который, с одной стороны, имеет теологию, а с другой — опять же милитаризм. Гречество не может служить всеобщим основанием человеческого образования.
     "Как милитаризм есть явление, родственное теократическому аристократизму, так юриспруденция —явление, родственное уже выступившему в Риме абстрактному гражданскому принципу. Метафизика и юриспруденция — сестры". 192(15)

Ителлигенция. Разделение Ангелов

345. "Всегда было так, что Солнечная интеллигенция некоторым образом находилась под господством Михаэля, другие планетарные интеллигенции — под господством других Архангелов. Так что мы скажем:


     Но всегда было так, дорогие друзья, что нельзя было сказать: Михаэль правит солнечной интеллигенцией один. Вся космическая интеллигенция специфицирована в солнечной интеллигенции и в планетарных интеллигенциях: Меркурия, Венеры, Марса и т.д. Космическая интеллигенция соуправляется отдельными существами Иерархии Архангелов, но надо всем вместе постоянно господствует Михаэль, так что всей космической интеллигенцией управляет Михаэль".
     В прошлом вся человеческая интеллигенция притекала от Михаэля, с Солнца. Но с VШ, IX, Х столетия это стало меняться. "Вы знаете, что период солнечных пятен длится 11 лет; Солнце выглядит с Земли таким, что в определeнных местах оно имеет тeмные пятна, оно выглядит пятнистым. Это не всегда было так. В древности Солнце сияло равномерно, солнечных пятен не было. А через тысячи и тысячи лет Солнце будет иметь намного больше пятен, чем теперь, — оно всe будет в пятнах. Это является внешним откровением того, что сила Михаэля, космическая сила интеллигенции постоянно убывает. В увеличении солнечных пятен ...проявляется упадок Солнца...его помутнение, старение в космосе. И по выступлению достаточно большого числа солнечных пятен другие планетарные интеллигенции узнали, что они могут больше не управляться Солнцем. Они вознамерились сделать Землю зависимой не от Солнца, а прямо от всего космоса. Это произошло в результате планетарного решения Архангелов. А именно, под водительством Орифиэля произошла эмансипация планетной интеллигенции от солнечной интеллигенции. Это было полное разделение сплочeнной до того мировой власти. Солнечная интеллигенция Михаэля и планетарные интеллигенции постепенно пришли к космической оппозиции друг другу". Это привело к большим последствиям в Иерархии Ангелов. "Один их сонм обратился к земной интеллигенции и одновременно — к планетарной интеллигенции; другой сонм остался верен сфере Михаэля, дабы то, чем Михаэль правит как вечным, пронести во всe будущее. И теперь в этом заключается нечто решающее: удастся ли Михаэлю то, что в его действии является вечным, внести во всe будущее, когда вся власть теперь находится среди людей, когда то, что является в физическом Солнце, затмевается и постепенно исчезает".
     "Потрясающее впечатление производит то раздробление, произведeнное на Земле на экуменическом соборе в 869 г. Это явилось сигналом того колоссального события, что разыгралось в духовном мире. ... Ангелы одних человеческих душ, прежде кармически связанных с другими людьми, теперь становятся всe менее и менее связанными с Ангелами этих других человеческих душ. Из двух кармически связанных человеческих душ Ангел одной остался с Михаэлем, другой — ушeл вниз к Земле. Что в этой связи должно было произойти? В период времени между основанием Христианства и началом эпохи души сознательной об этом было заявлено — в IX столетии. Это проявилось в 869 г., когда в карму человека вошeл беспорядок! В этой связи должно быть сказано наиболее значительное, из всех возможных, слово о новой истории человечества: беспорядок вошeл в карму нового человечества. В последующих земных жизнях стало больше невозможно все переживания правильным образом включать в карму. И хаос новой истории, всe более развивающийся в новой истории социальный, культурный и другой хаос, когда ничто не может достичь своей цели, происходит в результате беспорядка, внесeнного в карму разделением, произошедшим в Иерархии принадлежащих к Михаэлю Ангелов.
     С окончанием господства Габриэля через господство Михаэля, Михаэлем вносится сила, которая у тех, которые пришли с ним, должна снова привести в порядок карму. Так что в ответ на вопрос: что соединяет членов Антропософского Общества? — мы можем ответить: их соединяет то, что они должны привести в порядок свою карму. И если кто-то замечает в ходе своей жизни, что там, либо здесь он входит в отношения, которые не соответствуют его внутренним влечениям, которые каким-либо образом выпадают из того, что является в человеке настоящей гармонией между добром и злом, — это с одной стороны, а с другой — в нeм постоянно имеется тяга идти вперeд с Антропософией, то это означает, что человек снова стремится к карме, к действующей карме, к изживанию действительной кармы. Это космический луч, который для познающего изливается через Антропософское Движение: восстановление истинной кармы. С этим связано многое как в судьбе отдельного человека, находящегося в Антропософском Обществе, так и в судьбе всего Общества. Одно при этом, конечно, переливается в другое.
     Ещe нужно принять во внимание следующее. Видите ли, те люди, которые связаны с существом из Иерархии Ангелов, оставшимся в рядах Михаэля, такие люди испытывают трудность в связи с тем, что они должны понять, найти (соответствующие им) формы интеллигенции. Они ведь стремятся к тому, чтобы и личную интеллигенцию содержать так, чтобы она могла быть связанной с почитанием Михаэля. Те люди, о которых я говорил, что они принимали участие в том подготовлении в XV и в XIX в., пришли на Землю, неся в себе глубочайшую тягу к Михаэлю и его сфере. Тем не менее они должны воспринять, в силу принципа развития человечества, индивидуально-личную интеллигенцию. Это ведeт к расколу, но этот раскол должен быть преодолен через спиритуальное развитие, через соединение индивидуальной активности с тем, что приносят духовные миры в настоящую эпоху интеллигенции. Другие же, чьи Ангелы отпали — что, естественно, связано с кармой, ибо Ангел отпадает, будучи связан с человеческой кармой, — эти другие воспринимают личную интеллигенцию как нечто само собой разумеющееся, но зато она действует в них автоматически, она действует через телесность. Она действует так, что люди думают, думают умно, но сами этим не заняты. И долгое время шeл большой спор между доминиканцами и францисканцами. Доминиканцы не могли вырабатывать личный принцип интеллигенции иначе, как только с наибольшей верностью сфере Михаэля. Францисканцы, приверженцы Дунс Скотуса — не Скотуса Эригены, — были целиком номиналистами. Они говорили: интеллигенция вообще является только суммой слов. Всe, что разыгрывается в действительности, является отображением мощной борьбы, происходящей между одним сонмом Ангелов и другим сонмом Ангелов". Тот, другой, сонм сошeл с человеком на Землю, инкорпорировался в людей и стал наделять их ариманической интеллигенцией. 237 (11)

406. "Как внешняя наука становится ариманической, так высшее развитие внутреннего человека просто люциферизируется, когда он это внутреннее, каким он его принeс через рождение, углубляет мистически. В каждом человеке, который не берeт в руки своe самовоспитание так, как это описано в моей книге "Как достигнуть познания высших миров?", чтобы углубить мистически заложенное в нeм, пробуждается люциферическое, люциферическое делается особенно сильным. В каждом человеке, если он сегодня вообще только начинает ломать голову над внутренним, выступает люциферическое. Это люциферическое ужасно сильно в современном человечестве. Это люциферическое сегодня отпечатывается в эгоизме, которого большинство людей совсем не замечает". Как часто люди сегодня, сделав дело так, что не могут себя ни в чeм упрекнуть, бывают совершенно удовлетворены. Но такая установка люциферична. Ибо в жизни дело не заключается в упрeках или в их отсутствии, а в объективном созерцании мира и объективного хода фактов, развития вещей.
     "Поэтому именно на почве Духовной науки должна быть подчeркнута объективность вещей, когда мы говорим, что Ариман подготовляет свою инкарнацию, как он еe подготовляет, и как человек должен к ней относиться! В подобных вопросах дело совсем не заключается в том, чтобы говорить себе: мы сделали то, либо это, и теперь нам не в чем упрекнуть себя, — но мы должны познавать суть дела объективно. Мы должны познавать то, что действует в мире, и в соответствии с ним строить наше отношение к миру ради мира". "Судить правильно человек сегодня может лишь в том случае, если скажет себе, что он ходит между двух крайностей: между ариманическим ослеплением наукой и люциферическим галлюцинаторным переживанием внутреннего. ... Дело заключается в том, чтобы ариманическое и люциферическое рассматривать, как две чаши весов, обе должны присутствовать. Коромыслом же весов, которые пребывают в равновесии, должны быть мы сами. В этом всe дело.
     Но как нам себя воспитать для этого? — А так, что, когда в нас выступит ариманическое, мы должны сильно пронизать его люциферическим элементом. Что ариманически выступает в современном человеке? — Познание внешнего мира. Наиболее ариманическим является материальное познание внешнего мира, ибо это лишь простой обман чувств. Но если мы можем этим одухотвориться, развить к этому интерес, ужасно заинтересоваться тем, что за иллюзии встают перед нами из химии, физики, из астрономии и т.д., тогда нечто такое, что должно бы принадлежать Ариману, мы уносим от него благодаря нашему собственному люциферическому интересу.
     Но этого-то люди и не могут делать. Они слишком ленивы. И многие, убегающие от внешнего материального знания, пренебрегают своей задачей и подготовляют Ариману наилучшим образом инкарнацию в земном бытии. А то, что наливается во внутреннем современного человека, это опять-таки носит сильно люциферический характер. Как нам правильно воспитать себя с этой стороны? —Мы можем это сделать, когда именно с нашим собственным ариманическим входим в себя, т.е. пытаемся избежать всех иллюзии на счет своего собственного внутреннего, и когда мы занимаемся собой так, как в иных случаях занимаемся внешним миром, т.е. рассматриваем себя так, как в иных случаях рассматриваем внешний мир. Современный человек должен бы пережить, насколько необходимо ему воспитать себя в подобных вещах. Кто научился в какой-то мере осмысленно наблюдать подобные вещи, тот часто может натолкнуться в жизни на следующий случай.
     Один человек приходит к другому и рассказывает, как он возмущeн человеком А, человеком В, человеком С, многими-многими людьми. Он описывает очень точно, чем его возмутил А, чем — В, чем — С и т.д. И он ни в малейшей степени не подозревает, что всe рассказанное им есть его собственные качества! Об этом люди не подозревают! Это свойство людей никогда не было столь распространено, как теперь. И те, кто думает, что им это не свойственно, обладают этим качеством в наибольшей мере. Задача здесь заключается в том, чтобы фактически с ариманическим хладнокровием, с ариманической трезвостью человек сегодня приблизился к своему внутреннему. Достаточно горячим оно оказывается и в охлажденном виде, это собственное человеческое внутреннее! Нечего бояться переостудить его. Современному человечеству необходимо, чтобы занять правильную позицию к будущей ариманической инкарнации, стать объективным по отношению к своему внутреннему, а ко внешнему — намного-много более субъективным, но не фантазировать, а с интересом, вниманием, самоотдачей, особенно с интересом и самоотдачей подходить к вещам в жизни, в непосредственно окружающей жизни".
     Леность в занятиях самовоспитанием и внешними делами расчищает путь Ариману. Множество людей находят скучным разбираться в условиях биржевой игры, двойной бухгалтерии и т.д. Они не могут найти точку, с которой ко всему этому можно разбудить пламенный интерес. Но если его разбудить, то тогда сухой классный учебник может оказаться столь же интересным, как "Орлеанская Дева" Шиллера или "Сикстинская Мадонна" Рафаэля. "Всe дело заключается в том, чтобы найти точку, с которой всe в жизни становится интересным".
     "Важно не то, что мы субъективно отклоняем или акцентируем вещи, но что мы объективно познаeм, в какой мере в том или ином присутствует ариманическое или люциферическое, так что коромысло весов может сильно склониться в ту или другую сторону. Найти нечто интересным или справедливым ничего не означает само по себе, это означает лишь то, что человек развивает внутреннюю силу, чтобы соединиться с соответствующим объектом и направить его в правильный фарватер".
     "Либо современное цивилизованное человечество найдeт для себя удобным воспринимать самостоятельную духовную жизнь (в социальной трехчленности), либо современная цивилизация должна будет закатиться, и из азиатских культур должно будет быть взято что-то для будущего человечества.
     Кто сегодня не верит, что дела обстоят столь серьeзно, тот способствует подготовлению будущей инкарнации Аримана. Сегодня, по сути дела, уже многие внешние вещи и факты человеческой жизни подтверждают истину этих слов. Аримановой инкарнации будет особенно благоприятно, если люди откажутся основать свободную духовную жизнь и духовная жизнь и впредь останется вчлененной в хозяйственный кругооборот или в государственную жизнь. ... ибо в дальнейшем сращении духовной жизни с хозяйственной и правовой жизнью заинтересована именно ариманическая власть. Ариманическая власть ощущает свободную духовную жизнь как некий род тьмы. А интерес людей к свободной духовной жизни ариманическая власть ощущает как обжигающее пламя, как душевное, но сильно жгущееся пламя. Поэтому людям как раз надлежит основать свободную духовную жизнь, чтобы найти правильную позицию, правильное отношение к аримановой инкарнации в будущем. Однако сегодня имеется сильная склонность именно факты, о которых говорилось вчера, скрыть. Огромное число людей скрывают эти вещи, поскольку просто не хотят смотреть на истину, на действительные вещи, хотят, чтобы их вводили в заблуждение словами, лежащими в стороне от действительности". 191(12)

Орел, телец, лев (имагинация человека): социально-космический аспект

1268. "Голова птицы представляет собой лишь губы, переднюю часть рта других животных, а то, что у нее идет далее, в ребро-позвоночникообразные части скелета, — это имеет вид измененной, метаморфизированной головы. Вся птица является, собственно говоря, головой". Это объясняется тем, что птицы прошли очень длительное земное развитие. "В ранние периоды Земли, в лунный период, в солнечный период, они имели в себе все то, что впоследствии в них перешло изнутри наружу до кожного покрова, который позже у птичьего племени покрылся перьями, и дошло до рогового клюва. Внешнее птиц имеет позднее происхождение, оно возникло благодаря тому, что птицы свою головную природу выработали сравнительно рано. И в условиях, в которых птицы оказались в последующие эпохи земного развития, они смогли присоединить к себе то, что заложено в их перьях.
     Перья даны птицам Луной и Землей, тогда как всю остальную природу они имеют от более ранних вре­мен". Но и Солнце, его духовная сила воздействовала на птиц. Она дала красочность и формы их оперению.
     "Вы правильно смотрите в Макрокосмос, в большую природу, когда орла рассматриваете так, что говорите себе: у орла есть перья, многоцветные пестрые перья. В них живет та же сила, что и в тебе, когда твой мозг делается носителем мыслей. Что развивает твой мозг, делает его способным воспринимать ту внутреннюю силу соли, которая составляет основу мышления, которая вообще делает твой мозг таким, что ты можешь образовывать мысли, это та же самая сила, которая в воздухе дает орлу перья. ... На физиче­ском плане эта сила вызывает образование перьев, а на астральном — образование мыслей. ... (В немецком языке вещество, которое содержится внутри пера, называ­ют душой; это не случайно — так действует гений речи) ...
     Понять льва можно лишь развив чувство того, какую радость, какое внутреннее удовлетворение получает лев, живя со своим окружением. Собственно, нет другого живот­ного, не родственного льву, которое обладало бы столь удивительным, таинственным дыханием. Повсюду у животных существ ритм дыхания созвучен с ритмом циркуляции, только ритм циркуляции утяжеляется связан­ным с ним аппаратом пищеварения, а ритм дыхания облегчается устремленностью к легкости мозгового фор­мирования. У птиц это бывает так, что живущее в их дыхании одновременно живет и в их голове. ... Для правильного чувства природы нужно научиться жить в красоте, внутренне чувствовать ее родство с челове­ческими мыслями, когда это выражается так конкретно, внутренне живо, как в случае птичьих перьев. Кто внутренне практиковался в подобных вещах, тот знает совершенно точно, когда он мыслит как павлин, ког­да — по-орлиному, а когда — по-воробьиному. Вещи, вообще говоря, таковы, что за исключением того, что одно является астральным, а другое физическим, они соответствуют друг другу удивительным образом. Это так. И можно сказать: птица имеет преобладание жизни в дыхании, так что другое, циркуляция крови и прочее, почти совсем исчезают. Вся тяжесть пищеварения и даже тяжесть циркуляции крови из "в-себе-чувствия" птицы удалены.
     У льва дело обстоит так, что он находится в некоем равновесии между дыханием и циркуляцией крови. Конечно, циркуляция крови создает тяжесть и льву, но не так, как, скажем, верблюду или рогатому скоту. У этих последних пищеварение чрезвычайно обременяет циркуляцию крови. У льва с его сравнительно корот­ким аппаратом пищеварения оно совершается довольно быстро и не обременяет сильно циркуляцию. Зато, с другой стороны, голова льва такова, в ней все распределено так, что дыхание находится в равновесии с ритмом циркуляции. Лев — это такой зверь, который в наибольшей мере обладает внутренним равновесием, внутренней гармонией ритма дыхания и ритма сердцебиения". Он потому так жадно глотает пищу, что голод причиняет ему большую, чем другим животным, боль. При этом он совсем не гурман. Ибо все его удовольст­вие заключено в равновесии двух мировых биений: дыхания и крови. Все повадки, взгляд льва выражает это совершенное овладение сердцебиением, циркуляцией крови.
     "Кто обладает чувством художественного постижения обликов, тот обратит внимание на львиную пасть, которая показывает: сердце пульсирует до этой пасти, но дыхание удерживает его, оттяги­вает назад. Если вы нарисуете это двустороннее касание сердцебиения и дыхания, то придете к львиной пасти. Весь лев — это грудная организация. Он действительно является животным, которое во внешнем об­лике, в образе жизни целиком приводит к выражению ритмическую систему. Лев так организован, что взаимо­действие сердцебиения и дыхания всесторонне выражается в сердце и легких.
     ... если мы ищем в человеке нечто, подобное льву, то это область груди, где встречаются ритмы циркуляции и дыхания". (Птице подобна голова).
     Понаблюдайте корову, лежащую на лугу. Голова ее поднята, и она как бы спрашивает: зачем она мне нужна, когда я не щиплю траву? И это заложено в самой голове. Лев ни­когда ее так не поднимает. "Корова, я бы сказал, являет собой разросшийся аппарат пище­варения: тяжесть пищеварения ложится бременем на циркуляцию крови, одолевает голову и дыхание. ... Чем птица вверху обладает астрально, как ас. телом, которое работает... в образовании ее перьев, — это голова имеет в плоти, в мышцах, в костях. Физическим стало в корове то, что у птицы астрально. Конечно, в астральности это имеет иной вид. Опять-таки, если птичьей астральности дать сойти вниз, проделать преобразование в эфирное и физиче­ское, тогда орел должен стать коровой, ибо то, что является астральным у орла, могло бы воплотиться, облечься плотью коровы, которая лежит на земле и переваривает пищу; ибо этому пищеварению соответствует развитие удивительной астральности. Корова при пищеварении прекрасна. ... в процессах пищеварения пти­цы содержится очень мало, почти совсем не содержится астральности. ... В человеке соединяется в гармо­нии, и благодаря этому приходит в равновесие, метаморфоза птицы — в его голове, метаморфоза коровы — в аппа­рате пищеварения и конечностей; естественно, в аппарате конечностей это, опять-таки, колоссально видоиз­меняется, метаморфизируется".
     Природа орла в человеке связана с внешними планетами (орел — птица Юпитера), природа Льва — с Солн­цем, а природа тельца — с внутренними планетами. "Внешним сознанием человек сегодня этого не восприни­мает, но его подсознание пронизывается волнами, звуками того мира, из которого звучит троякий призыв, который хочет увлечь человека к односторонности. И я бы мог сказать, что это составляет тайну настояще­го времени — что звучит из сферы орла, делая его, собственно говоря, орлом, давая ему его оперение, астрально овевая его. Само существо орла — в подсознании человека. Это соблазняющий зов:


     Таков зов сверху, который сегодня хочет сделать человека односторонним. И есть еще второй соблаз­няющий зов. Он приходит из средней зоны, оттуда, где силы космоса формируют природу льва, где силы космоса из слияния Солнца и воздуха обусловливают равновесие ритма дыхания и циркуляции крови, как это констатирует природа льва. ... в подсознании человека это сегодня соблазняет так:


     Куда больше, чем думают люди, эти голоса действуют в подсознании. И на Земле существуют различные человеческие организации, учрежденные так, чтобы воспринимать эти действия. Так, например, по-особому организовано, чтобы искушать, соблазнять идущим от голоса орла то, что живет на Западе. Именно амери­канская культура так организует свое население, чтобы оно соблазнялось тем, что говорит орел. А евро­пейская середина содержит многое от античной культуры, многое из того, что, напри­мер, побудило Гете, для освобождения своей жизни, поехать в Италию, где все насыщено тем, что говорит лев.
     А Восточная цивилизация насыщена тем, что говорит корова. Ибо, как два первых животных звучат в их космическом представительстве, так, можно сказать, снизу, из земных глубин, как бы громыхая, вопиет зов того, что живет в тяжести коровы (корова съедает за день пищи в 1/8 ее собственного веса, человек — 1/40). ... земные глубины, которые под влиянием Солнца, Меркурия, Венеры и Луны обусловлива­ют организацию питания в корове, эти глубины Земли с демонически грохочущей силой пронизывают своим звучанием стада со словами:


     ... Восток прежде всего подвержен искушению коровы, ибо древний культ почитания коровы имеет место в индуизме. И если этот искушающий зов действительно охватывает человечество, если возникающее из это­го зова действительно пожелало бы одержать победу, тогда именно Восток должен бы был возвестить о себе на Западе и в Середине как тормозящая прогресс, как вызывающая распад цивилизация. Земные демонические силы в этом случае односторонне воздействовали бы на земную цивилизацию". Ибо, что в этом случае произо­шло бы? Запад создал удивительную технику. В ней действуют природные силы в безжизненном облике. Гос­подствует мера, число, вес. Но само по себе это не так уж плохо, пока проявляется дилетантизм в отношении космического аспекта подобных вещей. Но было бы плохо, если бы духовно живущее в корове вошло на Западе в науку посвящения. Ибо пищеварение коровы являет чудные откровения астрального, и, познавая весь организм коровы с его перевесом тяжести (1/8 своего веса она обменивается ежедневно с землей), вы бы пришли к преобладанию по всей Земле, во всей цивилизации меры, числа и веса. Все остальное из цивилизации исчезло бы.
     Ибо, что дает инициации организация коровы? — Она приводит к ужасному закону созвучных колебаний, если соблазняющий зов коровы на Востоке проникает в бездуховную, механическую цивилизацию Запада и Средней Европы. "Тогда на Земле возникнут механические системы, точно подходящие к механической системе Мироздания. Этим в человеческой цивилизации было бы искоренено все действие воздуха, окружения, все действия звезд. Что человек переживает, например, благодаря ходу года, когда он соучаствует в прорастании жизни весной, в отмирании, надламывании жизни осенью, все это потеряло бы для него значение. Человеческая цивилизация была бы пронизана звучанием бренчащих, стучащих колебательных машин, и эхо этого бренчания и стука устремлялось бы из космоса на Землю как реакция на земной механизм". И часть современной цивилизации уже находится на пути к достижению этой, вызывающей ужасный распад, цели.
     "А теперь подумайте о том, что было бы, если бы середина (Средняя Европа) была искушена тем, что говорит лев! Вышеописанной опасности тогда не существовало бы. Тогда постепенно механизмы исчезли бы с земной поверхности. Цивилизация больше не была бы механической, но человек с односторонней силой отдался бы всему тому, что живет в ветре и громе, что живет в ходе года. Человек был бы вплетен в го­довой ход и смог бы жить во взаимоотношении ритма дыхания и ритма циркуляции. Он бы вырабатывал себе то, что ему может дать его непроизвольная жизнь. Он бы особенно вырабатывал природу груди. Но благода­ря этому у человека развился бы такой эгоизм в отношении земной цивилизации, что каждый хотел бы из­живать только самого себя и ни один человек не стал бы задумываться ни о чем, кроме благополучия дан­ного момента. Этому подвержена цивилизация середины, и она могла бы предложить такую жизнь всей земной цивилизации.
     И, в свою очередь, если зов орла соблазнит Запад, так что ему удастся свой образ мыслей и наст­роение распространить по всей Земле и самого себя сделать односторонним в этом образе мыслей и настро­ении, тогда в среде человечества возникнет настроение, желание связать себя непосредственным образом со сверхземным миром, как это было однажды в самом начале Земли. Человек тогда приобрел бы тягу исклю­чить то, что он может завоевать в свободе и самостоятельности. Человек пришел бы к тому, чтобы жить целиком лишь в той бессознательной воле, которая позволяет богам жить в человеческих мышцах, нервах. Человек вернулся бы к примитивному состоянию, к первоначальному примитивному ясновидению. Человек постарался бы отделаться от Земли путем возврата к ее началу.
     И я бы сказал, для точного ясновидческого взгляда все это еще более оплотневает благодаря тому, что пасущаяся корова все далее и далее пронизывает созерцание некоего рода голосом, который говорит: не смотри вверх, все силы приходят от земли. Познакомься со всем, что лежит в земном действии. Ты станешь гос­подином Земли. Ты сделаешь пребывающим то, что выработаешь на Земле. — Да, если бы человек подпал это­му искушающему зову, тогда ему не избежать бы опасности, о которой я сказал: механизирование земной цивилизации. Ибо астральное животное с преобладающим пищеварением хочет настоящее сделать пребывающим, увековечить настоящее. Из львиной организации происходит то, что не хочет сделать настоящее пребываю­щим (вечным), но хочет сделать настоящее наиболее летучим, свести все к повторяющейся игре годового кругооборота, к тому, что хочет проявляться в ветре и грозе, в игре солнечных лучей, в воздухе. И та­кой характер также могла бы принять цивилизация.
     Орел, если его рассматривать действительно с пониманием, как он парит в воздухе, выступает так, буд­то несет на своем оперении память о том, что было исходной точкой Земли. Он сохранил в своем оперении силу, которая еще из высей действует в Земле. Можно сказать, что каждому орлу видны тысячелетия Земли, и он не касается ее своим физическим, лишь самое большее, схватывая на ней свою добычу, но, во всяком случае, не для удовлетворения своей жизни. Он кружит в воздухе, если его занимает его собственная жизнь, ибо происходящее на Земле для него безразлично, поскольку радость и воодушевление он получает от сил воздуха, поскольку земную жизнь он просто презирает и хочет жить в том элементе, в котором жила сама Земля, когда еще не была Землей, но в своем начале была пронизана небесными силами. Орел — это гордое животное, которое не хочет соучаствовать в твердом развитии Земли и отдаляется от влияния такого развития; он хочет оставаться связанным лишь с теми силами, которые были в исходной точке Земли.
     Таковы учения, даваемые нам тремя животными, если мы хотим их рассматривать как большие мощные пись­мена, вписанные в Мироздание для объяснения мировых загадок. Ибо, по сути говоря, каждая вещь в Мирозда­нии — это знак, если мы можем его читать. И именно, когда мы можем читать взаимосвязи, тогда мы понимаем загадки Мироздания".
     Мы взвешиваем, мерим, считаем — это все фрагменты. Целое возникает из понимания внутренней ду­ховности коровы. Такова мудрость современного посвящения. Но человеку сегодня трудно быть человеком. Каждый из трех зверей хочет захватить его целиком. В одной негритянской легенде рассказывается, как лев, гие­на и волк убили антилопу, и лев велел гиене поделить ее. Она разделила ее натрое и сказала: одну часть, лев, тебе, другую — волку, а третью — мне, гиене. Лев разорвал гиену и велел делить волку. Тот сказал: одна часть, лев, принадлежит тебе, как сказала гиена, другая часть, что гиена хотела взять себе, также принадлежит теперь тебе, а третья часть принадлежит тебе же, как царю зверей. Лев остался доволен таким дележом и оставил волка в живых.
     "Человек по отношению к трем зверям играет сегодня роль антилопы. Что хочет быть односторонним, при­нимает определенную форму. Лев остается львом, но он хочет из своих хищных товарищей сделать, путем ме­таморфозы, других зверей. И в отношении того, что является орлом, он использует хищного товарища — зве­ря гиену, которая, по сути, живет от мертвого, от того мертвого, что нуждается в нашей голове, что по атомам, в каждый момент передает нас смерти. Таким образом, в сказке орел заменен гиеной, пожирающей па­даль, а на место коровы лев ставит своего хищного товарища — зверя волка, что является упадочным, поско­льку сказка взята из негритянской культуры. Так что в сказке у нас другие звери: лев, гиена, волк. Но се­годня искушающий зов, встающий, я бы сказал, в космическом символизме, имеет такой вид, что орел погру­жается в землю и становится гиеной, рогатый скот больше не хочет отображать со святым терпением Мирозда­ние, а становится набрасывающимся волком". И у нас тогда появляется возможность эту легенду перевести на язык современной цивилизации. Логика у обоих (у волка и гиены) одинаковая (они делят), в действительнос­ти же она приводит к разным результатам. В применении логики к действительности заключается существенное. "И можно бы, переводя это в современную цивилизацию, рассказать нечто иное. Но я всегда рассказываю, заметьте это, я всегда рассказываю то, о чем идет речь в большом ходе культуры. Я не говорю о "проблеме зон" (особенно актуальная в том году в Швейцарии проблема; ред.); я говорю вообще только о том, что ка­сается больших взаимосвязей культуры. И здесь, выражаясь современным языком, я бы мог эту сказку рассказать так: антилопа убита. Гиена отступает и рассуждает молча; она не отваживается возбудить у льва злобу. Она отступает. Она выражает суждение молча, ждет в подосновах. Лев и волк начинают биться за добычу, за антилопу, и бьются, бьются до тех пор, пока не перекусают один другого так сильно, что умрут от ран. То­гда выходит гиена и пожирает и антилопу, и волка, и льва после того, как они начнут разлагаться. Гиена являет образ того, что заложено в человеческом интеллекте, что в человеческой природе является мертвым. Она есть обратная сторона, карикатура на цивилизацию орла. Если вы почувствовали, что я хочу сказать этой европеизацией старой негритянской сказки, тогда вы поймете, что сегодня подобные вещи должны быть правильно поняты. И они только тогда будут правильно по­няты, когда троякий искушающий зов орла, льва и коровы человек научится встречать изречением, которое сегодня должно стать шибболетом (пробным камнем) человеческой силы и мышления, и действования:
     Я должен научиться, о корова, твоей силе из речи, которую звезды во мне открывают.
     Не земная тяжесть, не просто взвешивание, измерение и исчисление, не просто то, что заложено в физи­ческой организации коровы, но то, что в нее воплощено. Отвести взор от организации коровы и обратить его к тому, что она воплощает: направить взор в выси. ... тогда одухотворится то, что иначе стало бы механистической цивилизацией Земли.
     И второе, что должен при этом сказать себе человек:
     Я должен научиться, о лев, твоей силе из речи, которая в году и дне окружения во мне действует.
     Обратите внимание на: "открывают", "действует"! И третье, чему должен научиться человек:
     Я должен научиться, о орел, твоей силе из речи, которую земнопрорастающее во мне творит.
     Такое троякое изречение должен человек противопоставить искушающему зову, чтобы односторонность при­вести в гармоническое равновесие". Он должен изучить корову и ощутить речь, открываемую звездами; глубоко ощутив природу орла, взглянуть на то, что прорастает из Земли, а также снизу действует в человеке; а от льва обратиться к окружающему миру: ветру, молнии. Это должен сделать человек, чтобы способствовать вос­хождению земной цивилизации. 230(1, 2)
     “Прежде всего, внизу существуют духи земли. Они стремятся поддерживать пребывание Земли; им хотелось бы кругооборот года увековечить. Для этого было бы необходимо отказаться от поклонения; деятельное, осуществляющее дух в годовом кругообороте Земли, сделать всеобщим, т. е. воспитать чисто рассудочного человека. — Гиена.
     Духи атмосферы делают ход года носителем земного духа. Они дают земному свершению протекать в вечном повторении. — Лев.
     Духи высот — ход года делают зеркалом прогресса. Этому соответствует воспитание человека пронизанным духом существом, которое применяет Землю лишь как материал духа, т. е. — воспитанию чисто волевого человека, предающегося высям и жертвующего своей свободой. — Волк.
     Есть такой рассказ. Была убита антилопа. Лев и волк умерли от ран, полученных в борьбе за добычу, и гиена принялась за продукты разложения.
     Духи земли: должны быть удержаны силы . Гиганты должны измысленное человеком распространить в безмерное. Они могут это перенять, если человек это разовьет, если колебания человеческой механики совпадут с колебаниями мировой механики. — Корова.
     Духи атмосферы. — Переворачивание (инверсия) — внизу; вверху; так эмансипируется земная деятельность: такое происходило бы, если бы жизнь была изолирована от Космоса. — Лев.
     Духи высот. — Нижние исключаются, делаются носителями высей. Все возвращается к примитивному — вновь открываются праисточники. — Орел”.
     " в нижней части тела — они несут орла вниз. Если душа соучаствует в этом, то действует иссушающе.
     в голове — они несут корову вверх. Если душа соучаствует в этом, то действует сбивая с толку”. Д. 40, с. 9

3. Природа кризиса и пути его преодоления.

Характер нашего времени

950. "Через три периода повторения прошла Земля: повторение эпох Сатурна, Солнца и Луны. Затем пришeл собственно земной период, Атлантическая эпоха, хотя и она была повторением — на более высокой ступени — того, что уже было прежде.
     Затем пришло послеатлантическое время. Человек поднялся на ещe более высокую ступень. Но опять-таки это было повторением того, что уже было. Послеатлантическое время было репетицией репетиции. Фактически до XV христианского столетия человек жил в одних репетициях, в одних наследиях. До XV столетия человек душевно вовсе не был чистой страницей. Многие вещи восходили в душе как бы сами собой. Впервые с XV-го столетия души стали чистыми страницами. С XV-го столетия впервые начинается новая Земля. ... С XV-го столетия человек визави стоит перед Ничто". 217(2)

951. "5-й послеатлантический период в существенном можно разделить на пятые части. Мы нахо­димся в особенно важном промежутке времени, когда должен найти своe решение перелом между первой и второй пятой этого периода". 185(8)

1047. "Не из громких звуков, не из хаоса приходит в мир великое, а из интимного, тихого". 93(20)
     "Человек может выполнить своe назначение лишь тем, что он даст направлению всей своей деятельности исходить от духа". 9(9)

     2. В Мистериях древности искусство, религия и наука выступали в единстве. Лишь, так сказать, по причине наследуемого греха человек разъединил их. "Человек ослаб. По этой причине односторонне, в мышлении искал он научного переживания мира, и опять-таки односторонне он искал его художественного переживания, так что другие силы могли при этом спать, и, в свою очередь, также односторонне искал он религиозного переживания мира. Человек не смог бы то, что он выработал мыслительно, довести до такого совершенства, как это имеет место теперь, если бы он не прибег к выработке одностороннего научного направления; он не смог бы достичь в искусстве того, что там достигнуто, если бы искусство не обособилось; и религиозное усердие не смогло бы достичь той высоты, которой оно достигло, если бы оно не отделилось от других душевных сил, которые были посвящены науке и искусству. Но в этом разделении мы подошли к кризису... наука, искусство и религия больше не понимают друг друга, между ними нет никаких отношений... религия даже становится враждебной искусству, искусство... становится безрелигиозным" 156 (87)

     1257. "Можно входить в различные объединения — судьба человека этим особенно глубоко не затра­гивается. Но если человек честно, будучи глубоко захваченным этим в душе, вступает в Антропософ­ское Общество, то это вступление оказывает глубокое влияние на его судьбу. Это выступает особенно отчетливо, если рассматривать вещи, я бы сказал, с правильным прицелом. ... Намного более значи­тельной является разница между тем, кто находится в Антропософском Обществе, и тем, кто в нем не находится, чем между людьми, находящимися в разных других обществах. Это два различных рода свя­зей. Наша жизнь проходит так, что исполняется все, что я описывал, она проходит во время колосса­льно больших решений, так что это стояние рядом людей, связанных с антропософией и не связанных с ней, является сегодня чем-то решающим. Дело теперь заключается либо в ликвидации старой кармы теми, кто находятся в Антропософском Обществе, либо в прядении новой кармы теми, кто в него не входит. И это большая разница.
     Представим себе, что антропософ находится рядом с неантропософом. Тогда между ними могут сло­житься отношения такого рода, что антропософ прежде всего изживает старые кармические связи с неантропософом, или они могут сложиться так, что неантропософ создает с антропософом кармические связи для будущего. По крайней мере, мне приходилось наблюдать два этих случая, образованных, естественно, по-разному, и между этими двумя случаями нет ничего другого. А отсюда следует, что речь идет о времени больших решений: действие этих связей на неантропософов бывает либо таким, что они приходят к общине Михаэля, либо, не принадлежа к общине Михаэля, они еще более от нее удаляются. Это время больших решений, того большого кризиса, о котором говорят священные книги всех времен; этот кризис, по сути говоря, относится к нашей эпохе. Ибо особенность Импульса Михаэля заключается в том, что он является решающим, и он является решающим именно в наше время. Люди, которые в настоящей инкарнации через Антропософию воспринимают Импульс Ми­хаэля, они подготовляют этим — воспринимая Импульс Михаэля — все свое существо к тому, что оно далее войдет во все те силы, которые в ином случае определены просто через расовые и народные связи".
     Подумайте, сколь сильно человек еще определяется своим национальным. Сколь много можно ска­зать о человеке, зная только, что он русский, француз, англичанин, турок и т.д. "Тот же, кто се­годня с действительной внутренней силой души, с сердечной импульсивностью принимает Антропософию как свою глубочайшую силу ... когда он снова низойдет на Землю ... придет не из какого-либо на­рода или расы, но будет как бы выросшим из всех рас и народов. ... О таком человеке должны будут сказать, что в предыдущей земной жизни он тяготел к тому, чтобы в михаэлическом смысле обращаться к духовному. Так что непосредственно физически-творчески формируя физический облик выступает то, что находится под влиянием Михаэля.
     А это, в свою очередь, является тем, что глубоко-глубоко входит в карму отдельного человека. По­этому такова судьба тех, которые являются честными антропософами: они не могут достаточно хорошо сп­равиться с миром и, в то же время, им необходимо серьезно, со всей серьезностью подходить к ми­ру".
     "Михаэлиты захватываются в своей душе силой, которая из духа хочет действовать во всем че­ловеке вплоть до физического. Характеризуя это вчера, я говорил: эти люди сбрасывают расовое, что из природного бытия дает человеку определенный отпечаток... А если человек в этой земной ин­карнации будет захвачен спиритуальным, если он теперь здесь станет антропософом, то он подготовит­ся к тому, что больше не будет определяться подобными внешними знаками, а тем, что он собой пред­ставлял в своей настоящей инкарнации. В определенный момент дух укажет на человека — примем это со всей скромностью, — какой физиогномический облик, какой человеческий облик он может иметь.
     Ничего подобного в мировой истории до сего момента указать нельзя. До сего времени из своих народных подоснов, из фактического люди образовывали свою физиономию". 237(9, 10)

     1263. "Выступили Гус, Виклиф и др. — личности, в которых ярче всего излучалась сущность души соз­нательной, которые обладали душевной настроенностью, связывавшей их с силами Михаэля столь крепко, как это должно наступить для других лишь через столетия. Следуя призыву Михаэля в своем сердце, они проявляли зрелость души сознательной, возносясь к постижению глубоких религиозных тайн. Они чувствова­ли, что интеллектуальность, подымавшаяся вместе с душой сознательной, должна быть способна включить в область своих идей то, что в древние времена достигалось через имагинацию. ... Глубоко заглядываешь в характерное того времени, рассматривая кардинала Николая Кузанского. Его личность — как бы веха вре­мени. ... Это та личность, которая в собственной душевной жизни, ощущая нарушение Михаэлем космическо­го равновесия, интуитивно хотела как можно больше способствовать тому, чтобы это нарушение направ­лялось на благо человечества".
     "Истинное розенкрейцерство, безусловно, лежит на линии действия миссии Михаэля. Оно помогало на Зе­мле осуществлению того, что Михаэль как свою духовную работу хотел подготовить для позднейшей эпохи". "В начинающейся эпохе души сознательной эмансипированная в человеке интеллектуальность хочет исследовать истины верований и культа. Благодаря этому должна поколебаться человеческая душевная жизнь. Сущностное, которое раньше переживалось душевно, хотят доказать логически. Содержание культа, которое должно было постигаться в имагинациях, хотят понять логическим умозаключением и даже оформить его согласно послед­нему.
     Все это связано с тем, что Михаэль при всех обстоятельствах хочет избежать всякого соприкосновения с современным земным миром, в который человек должен вступить. Но тем не менее, Михаэль должен и далее направлять в человеке космическую интеллигенцию, которой он управлял в прошлом. Поэто­му, благодаря силам Михаэля, возникает необходимость для поступательного развития Вселенной нарушить космическое равновесие.
     Миссия Михаэля облегчается тем, что некоторые лица — истинные розенкрейцеры — так устраивают свою внешнюю земную жизнь, что она ничем не воздействует на их внутреннюю душевную жизнь. Поэтому в своем внутреннем они могут образовывать силы, которыми они в духовном действуют совместно с Михаэлем, не подвергая Его опасности запутаться в современном земном свершении, на что Он никак не мог бы пойти".
     "Вплоть до XIX в. лучшие люди в различных областях европейской духовной жизни всячески развивали идеи — исторические, естественнонаучные, философские, мистические, — являющие собой стремление найти человека в том, что является ставшим интеллектуалистическим мировоззрением.
     Ренессанс, духовное возрождение, гуманизм торопятся, даже рвутся к духовности в том направлении, в каком ее не найти, а в том направлении, где ее надо было искать, там царят бессилие, иллюзия, оглушенность. При этом повсюду в искусстве, в познании силы Михаэля прорываются в человека, но еще не в оживающие силы души сознательной. Возникает шатание духовной жизни. Михаэль обращает все силы в космическом развитии назад, дабы ему достало власти удержать в равновесии под ногами дракона. И как раз при этом напряжении сил Михаэля возникают великие творении Ренессанса. Но они — лишь обновление через Миха­эля того, что присуще душе рассудочной, или душе характера, а не действие новых душевных сил.
     Можно видеть Михаэля, исполненного заботы: в состоянии ли он длительно побеждать дракона? ... Миха­эль видит, как наблюдается природа и как из того, что называют "законом природы", хотят создать образ человека. Он видит, как представляют себе: данное свойство животного становится все совершеннее, та или иная связь органов становится гармоничнее и якобы благодаря этому "возникает" человек. Но перед духовным взором Михаэля человека не возникает, ибо то, что мыслится в усовершенствовании, в гармониза­ции, именно только мыслится; никто не может видеть, что это также и осуществляется в действительности, ибо такого нигде не происходит. ... Сила души сознательной действенна в теле, но она еще не хочет войти в душу, — так приблизительно слышится инспирация, произносимая в тревожной заботе Михаэлем. Не придаст ли сила иллюзии в человеке такую мощь дракону, что Михаэлю, станет невозможно удержать равновесие?
     Другие личности с более внутренне-художественной силой стараются почувствовать единство природы и человека. Мощно звучат слова Гете, когда он в прекрасной книге характеризует деятельность Винкельмана: "Когда здоровая природа человека действует как целое, когда он чувствует себя в мире как в великом, прекрасном, достойном и ценном целом, когда гармоническое удовольствие дает ему чистый, свободный восторг, — тогда Вселенная, если бы она смогла ощущать саму себя как достигшую цели, возликовала бы и восхитилась вершиной своего собственного становления и сущности". В этих словах Гете звучит то, что огненной духовностью зажигало Лессинга, что одушевляло в Гердере его широкий взгляд на мир. И все соб­ственное творчество Гете есть как бы всестороннее откровение этих его слов. Шиллер в "Эстетических письмах" изобразил идеального человека, который так, как это звучит в словах Гете, несет в себе Вселенную и осуществляет это в социальном единении с другими людьми. Но откуда берет начало этот образ человека? Он светит как утреннее Солнце над весенней землей. Но в человеческое ощущение он попал из наблюдений над человеком Греции. Люди берегли его сильным внутренним импульсом Михаэля; но оформить этот импульс они могли, лишь погружаясь взглядом души в прошлое. Желая пережить человека, Гете ведь ощущал сильнейшие конфликты с душой сознательной. Он искал его в философии Спинозы: во время итальян­ского путешествия, заглянув в греческую сущность, он, как ему казалось, по-настоящему почуял его. И от души сознательной, устремившейся к Спинозе, он все-таки, в конце-концов, поспешил к уже гаснувшей душе рассудочной, или характера (наследие Греции). Он смог лишь безгранично много перенести от души рассудочной в душу сознательную в своем широком воззрении на природу.
     Михаэль смотрит серьезно и на это искание человека. Правда, в человеческое духовное развитие входит то, что ему соответствует; это тот человек, который некогда созерцал сущностно-разумное, когда оно еще из космоса управлялось Михаэлем. Но если бы этим не завладела одухотворенная сила души сознатель­ной, оно должно было бы под конец выпасть из сферы действия Михаэля и подпасть силе Люцифера. Возмож­ность для Люцифера одержать верх при колебании космически-духовного равновесия составляет другую тре­вожную заботу в жизни Михаэля. Подготовление Михаэлем к концу XIX века своей миссии протекает космчески трагично. Внизу, на Земле, часто господствует полное удовлетворение тем, как действует (существующий) образ природы; в области, где действует Михаэль, царит трагизм по поводу препятствий, мешающих (людям) проникнуться (истинным) образом человека. Раньше в сиянии Солнца, в блеске утренней зари, в мерцании звезд жила строгая одухотворенная любовь Михаэля; теперь эта любовь более всего окрашена великим страданием от созерцания человечества. Положение Михаэля в космосе стало трагически трудным, но в то же время и требовавшим разрешения как раз в отрезке времени, предшествовавшем его земной миссии. Люди могли удержать интеллигенцию лишь в области тела, а в нем — лишь в области внешних чувств. Поэтому, с одной стороны, они не понимали ничего, кроме того, что им го­ворили внешние чувства: природа стала полем чувственного откровения; но это откровение мыслилось совер­шенно материально. В формах природы уже не воспринимали больше творения Божественно-духовного, а неч­то лишенное духа, о чем все же утверждают, что оно порождает духовное, в котором живет человек. С дру­гой стороны, люди хотели воспринимать из мира духа лишь то, о чем говорили исторические свидетельства. Созерцание духом прошлого запрещалось столь же решительно, как и созерцание настоящего.
     В душе человека жило еще только то, что шло из области современного, куда не вступает Михаэль. Че­ловек был рад стоять на "твердой" почве. И он думал, что обладает ею, поскольку в природе ничего не ис­кал теми мыслями, в которых боялся произвола фантазии. Однако Михаэлю это не доставляло никакой радо­сти; он должен был по ту сторону человека, в своей собственной области вести борьбу против Люцифера и Аримана. Это создавало большую, полную трагизма, трудность, ибо Люцифер тем легче подходит к челове­ку, чем больше Михаэль, который тоже охраняет прошлое, должен держаться вдали от человека. Итак, в ду­ховном мире, непосредственно граничащем с Землей, разыгралась жестокая битва Михаэля с Ариманом и Лю­цифером за человека, который в это время на Земле сам душевно действовал против целительного в своем развитии.
     Все это, конечно, имеет значение для духовной жизни Европы и Америки; о жизни Азии нужно было бы говорить иначе".
     "Миссия Михаэля такова, что она в космическом становлении человечества повторяется в ритмической последовательности. В своем благотворном действии на земное человечество она неоднократно повторялась перед Мистерией Голгофы. Тогда она была связана со всем тем, что внеземная еще сила Христа действенно должна была явить в откровении Земле для развития человечества. После Мистерии Голгофы она служит тому, что должно произойти через Христа в земном человечестве. В своих повторениях она выступает в из­мененной и развивающейся дальше форме, но именно в повторениях.
     В противоположность этому Мистерия Голгофы есть всеобъемлющее космическое событие, совершившееся лишь однажды в ходе всего космического развития человечества". 26(131-139)