Пятая послеатлантическая культура

332. "В четвертом, пятом и шестом столетиях по Р.Х. в Европе начал подготовляться тот культурный период, в котором мы живем и поныне. Он должен был постепенно сменить четвертый, греко-латинский, период. ...Народы, которые после различных странствий и самых разнообразных судеб сделались носителями этого периода, были потомками тех атлантов, которых меньше всего коснулось произошедшее тем временем в четырех предшествовавших культурных периодах. Оно не дошло до тех областей, в которых пустили корни означенные культуры. Зато они были в своем роде продолжателями атлантических культур. Среди них было много людей, еще в высокой степени сохранивших наследие древнего сумеречного ясновидения... Те люди знали духовный мир из собственных переживаний и могли сообщать своим собратьям о том, о происходящем в том мире. Так возник целый мир повествований о духовных существах и духовных событиях. Сокровища народных сказок и легенд возникли первоначально из подобных духовных переживаний. Ибо сумеречное ясновидение у многих людей сохранилось вплоть до времен, вовсе не так далеко отстоящих от нашего. ...Всюду были Мистерии. Но в тех Мистериях разрабатывалась преимущественно тайна посвящения, ведшая к откровению духовного мира, закрытого Ариманом. В них раскрывались духовные власти, стоящие за силами природы. В мифологиях европейских народов содержатся остатки того, что могли возвещать людям посвященные тех Мистерий".13 (4)

1575. "В образах, из атавизма получали языческие народы древних форм культуры свои мифы. Иудейский народ имел свои абстракции — не мифы, а абстракции: закон. Это было первое овладение человеком силой представления, силой мышления".
     "Что это был за народ Ягве? Это был народ, который имел особое отношение к истине о дыхании. И с этим связано то, что именно этот народ имел откровение, что человек становится человеком, когда его касается живое дыхание, что можно достичь совсем особого понимания, если строить его на природе челове­ческого дыхания. Тогда достигают понимания жизни абстрактных мыслей, что в Ветхом Завете названо жиз­нью в законе".186 (5)

449а. Древним евреям "...было присуще развитие личного сознания, идущего к я-сознанию. У греков наравне с внешним созерцанием природы развивался мощный внутренний мир, но то был мир, в действительности которого сомневались, ибо это был мир мифологии. ... Но греки не схватывали центр тяжести в человеческом внутреннем, поэтому мифологические фантазии римляне перевели в абстрактное мышление, берущее, собственно, свое начало еще с Аристотеля; в Риме его лишь усилили. Это абстрактное мышление стало потом достаточно сильным, чтобы человека поставить в точку его Я, привести человека к самосознанию и к я-сознанию. И по сей день носим мы это в нас и носим тяжело, в форме нового агностицизма. ... Греки могли думать о богах в грандиозных образах фантазии, но чего греки не могли делать, так это молиться". 343, с. 30-32
     "Мы несем гречество в нас: наследие Востока: основывается на познании, которое голова воспринимает из мира, на расовых различиях крови...
     Мы несем римство в нас: наследие Юга: основывается на высказываниях головного познания, обусловленных эгоизмом". Обуржуазивание, засилье принципа должности, классовые различия.
     Необходим весь человек и познание от духа. Д. 41, с. 2

537. "От теперешнего взгляда, в котором лишь продолжает жить: "Ты не должен творить себе никакого образа", — человек должен вновь вернуться к тем способностям души, которые творят образы, но теперь уже сознательно. Ибо только в образах, в имагинациях может быть правильно построена социальная жизнь в будущем".
     "Люди должны в своeм мировоззрении прийти к образности, тогда из сознательного мифотворчества возникнет также возможность в общении человека с человеком творить социальное". 186(5)

     71. В средневековых розенкрейцерских школах Средней Европы — они состояли из небольшого числа людей и находились в потаенных местах — большую роль играли символы. Майстер давал их ученикам таким образом, что предлагаемое, например, Элифасом Леви по сравнению с этим является лишь разговором вокруг да около. Там был, например, в употреблении символ, называемый ключом Соломона. Его образовывали путем сдвижения двух треугольников (см. рис). "Этот символ в указанных небольших общинах играл значительную роль вплоть до XIX в.

Майстер показывал небольшому кругу своих учеников определенную позу, которую должно было принять их тело. Он просил их принять такую позу, чтобы все их тело было написанием этого символа. Они должны были встать, широко расставив ноги, а руки, также широко разведя, вытянуть вверх. Если теперь продолжить линии рук вниз, а ног вверх (густой штрих), то весь человеческий организм выразит эту фигуру. Затем нужно было представить себе, что линия вверху связывает руки, а линия внизу — ноги. Обе эти линии входили в сознание как действительно существующие силовые линии, когда ученику объяснялось: здесь, как электромагнитные течения, идут потоки от кончиков пальцев левой руки и ноги к кончикам пальцев правой руки и ноги. Таким образом, фактически сам человеческий организм становился описанием в пространстве этих входящих один в другой треугольников. А затем дело заключалось в том, что ученик учился ощущать, что заложено в словах: "Свет струится вверх, тяжесть тянет вниз". Ученики должны были пережить это в глубокой медитации в позе, которую я вам описал. Благодаря этому они постепенно приходили к тому, что учитель мог им сказать: Теперь вы пережили нечто такое, в чем постоянно упражнялись в древних Мистериях. — И они действительно переживали это, в кистях рук и ног (густой штрих) переживали костный мозг, внутреннее костей".
     "Как ни парадоксально это звучит, но я должен вам сказать, что такая книга, как моя "Философия свободы", не может быть понята через одну логику, но только через всего человека. В действительности то, что в моей "Философии свободы говорится о мышлении, не понять, если не знать, что мышление человек, собственно говоря, переживает через внутреннее познание, через внутреннее переживание своего костного строения. Человек думает не мозгом; в действительности он думает своим скелетом, если думает в строгих мыслительных линиях. Если мышление становится конкретным, как это имеет место в "философии свободы", то оно переходит во всего человека.
     Ученики того Майстера учились идти еще дальше этого и переживать внутреннее костей. Поэтому, как было показано в последнем примере, они прибегали к тому, что многократно употреблялось в древних Мистериях: переживали символ так, что собственный организм делали символом, ибо только так и можно правильно пережить символ. Толкование символа — это нечто бессмысленное. Всякое мудрствование о символах — это нечто бессмысленное. Истинное отношение к символам состоит в том, что человек их делает и переживает, как, в конце концов, и сказки, легенды, сказания; их следует воспринимать не абстрактно, а идентифицируясь с ними. В человеке всегда имеется нечто такое, с чем он может войти во все образы сказок, стать единым со сказкой. Так это обстоит и с настоящими символами, происходящими из духовного познания древних времен. И я здесь на рисунке напишу вам соответствующие слова на немецком языке. Делать здесь надписи из совершенно непонятных теперь еврейских слов было бы в наше время более или менее безобразием, ибо этим человек внутренне не оживляется, он тогда не переживает символа, но получает вывих. Это подобно перелому своих костей. И это, собственно, и происходит, духовно конечно, когда серьезно читают сочинения Элифаса Леви и т.п.
     Те ученики учились переживать внутреннее костей. А когда человек научается переживать внутреннее костей, то он уже больше не находится в себе как в человеке. ... Вы идете внутрь себя, но из себя. Вы действительно выходите из себя. И это из-себя-выхождение, движение-к-Богам, вхождение-в-духовные-миры и было тем, что учились понимать ученики тех небольших школ. Ибо они познавали линии, которые идут с божественной стороны в мир, чтобы строить его. С другой стороны, они находили путь, идущий через человека к Богам". Затем учитель предлагал ученикам медитацию:
     Schau den Knochenmann
     Und du schast den Tod.
     Sehau ins Innere der Knochen
     Und du schaust den Erwecher.
     "Смотри на скелет
     И ты видишь смерть.
     Смотри внутрь костей
     И ты видишь пробудителя.
     Пробудителя человека в духе, существо, которое приводит человека в связь с божественным миром". 233(14)

От мифа к понятию. Ферекид Сиросский

     204. "Дионис — сын Зевса и смертной матери Семелы. Еще незрелым ребенком Зевс оторвал его от убитой молнией матери и сохранял его до зрелости в своем бедре. Гера — матерь Богов — возбудила против Диониса титанов. Они разорвали на части мальчика. Но Паллада Афина спасла еще бьющееся сердце и принесла его Зевсу. Он породил из него сына во второй раз. В этом мифе точно виден процесс, отражающийся во внутреннем человеческой души. И если говорить в духе египетского жреца, поучавшего Солона о природе мифов, то можно было бы сказать так: что у вас рассказывают о Дионисе, сыне Бога и смертной матери, разорванном на части и снова рожденном, — это звучит как небылица, истиной же в этом является рождение Божественного и его судьба в человеческой душе. Божественное соединяется с временно-земной человеческой душой. Но как только это Божественное, дионисийское, приходит в движение, душа ощущает бурное желание обрести свой истинный духовный облик. Сознание, опять-таки являющееся в образе женского божества — Геры, с ревностью относится к тому, что рождается из лучшего сознания. Низшая природа (титаны) жалит человека. Еще незрелое дитя Бога разрывается. Как разрывающее пребывает чувственно-рассудочная наука в человеке. Если же в человеке содержится столь много от божественной мудрости (Зевс), что она может действовать в нем, то она оберегает и лелеет это незрелое дитя, которое затем вновь рождается как второй сын Бога (Дионис). Так из науки — разорванной на части в человеке божественной силы — и смертной матери — преходящей, бессознательно стремящейся к Божественному человеческой души — родилась единая мудрость, которая есть Логос, Сын Бога. До тех пор, пока человек видит во всем этом лишь просто душевные процессы или воспринимает это как образы, он далек от духовной действительности, которая здесь отражается. В этой духовной действительности душа не просто переживает нечто в себе, но она полностью уходит от себя и сопереживает мировой процесс, который в действительности разыгрывается не в ней, а вне ее.
     Платоновская мудрость и греческий миф сливаются воедино; точно так же — мудрость Мистерий и миф. Рожденные боги были предметом народной религии, история возникновения богов была тайной Мистерией. И нет ничего удивительного в том, что было особенно опасно "выдавать" Мистерии. Ибо этим было бы "выдано" происхождение народных богов. Правильное понимание их происхождения — целительно, неправильное — гибельно". 8(4)

     205. Критский царь Минос заставлял афинян платить ему ужасную дань: каждые семь лет посылать к нему на съедение семь девушек и семь юношей. Когда в третий раз эта печальная дань была отправлена на Крит, то среди юношей был один, по имени Тезей, который решил убить Минотавра. Это чудовище жило в лабиринте, но Ариадна, дочь Минотавра, дала Тезею нить. Он вошел в лабиринт, убил ужасного врага и с помощью нити выбрался обратно. "Мисту (в древней Греции) должно было стать ясно, каким образом творящий человеческий дух приходит к созданию такого рода рассказа. Как ботаник подслушивает рост растения, чтобы найти его законы, так и мист хотел подслушивать творящий дух. Он искал истину, содержание мудрости в том, куда народ помещал миф. Саллюстий (IV в. до Р. Х., неоплатоник; не путать с другим Саллюстием, римским историком, жившим примерно в 85-35 гг. до Р. Х.)раскрывает нам отношение мистического мудреца к такому мифу: "Мифом можно назвать весь мир, содержащий видимым образом тела и вещи, а невидимым — души и духов. Если бы всех учили истине о богах, то все остались бы неразумными, поскольку не смогли бы ни понимать, ни ценить богов ... если же истина облечена в миф, то она предохранена от недооценки и дает побуждение к философствованию". ... Мисту было ясно, что он стоит над познанием народа, как ботаник стоит над растущим растением. Тогда говорилось совсем другое, чем то, что содержалось в мистическом сознании, тогда видели глубокую истину в том, что символически выражалось в мифе. Человек стоит перед чувственным (миром) как перед колоссальной враждебностью. Он жертвует ему плоды своей личности. Тот их заглатывает и делает это так долго, пока в человеке не проснется его победитель (Тезей). Познание его ткет человеку нить, с помощью которой он снова найдет дорогу, если заблудится в лабиринте чувственности, куда он отправляется, чтобы убить своего врага. Мистерия человеческого познания выражена в этом преодолении чувственности. Мист знает эту Мистерию. Ею указывается на определенную силу в человеческой личности. Обычное сознание этой силы не осознает. Но она действует в нем. Она порождает миф, который имеет ту же структуру, что и мистическая истина. Эта истина символизирована в мифе. Что же, таким образом, заложено в мифе? В нем заложено духовное творение бессознательно творящей души. Душа обладает совершенно определенной закономерностью. Она должна действовать в определенном направлении, чтобы творить выше себя. И мифологическая ступень дает возможность действовать ей в образах; но эти образы построены сообразно душевной закономерности. Можно также сказать: когда душа поднимается над ступенью мифологического сознания и подходит к глубоким истинам, то они несут на себе тот же отпечаток, что и миф, ибо одна и та же сила действовала при их возникновении". Об этом говорит неоплатоник Плотин в "Эннеадах" (V; 8,6), а также Платон в "Федре" (229, в). 8(5)

     209. "В Ферекиде Сиросском, жившем в VI в. до Р. Х., в жизни греческой мысли предстает личность, на которой можно наблюдать рождение того, что в последующих рассуждениях называется "миро- и жизневоззрением". То, что он говорит о мировых вопросах, еще подобно, с одной стороны, мифическим и образным представлениям эпохи, лежащей до стремления к научному мировоззрению; с другой стороны, сквозь образ, сквозь миф представление прорабатывается у него до размышления, которое при помощи мысли стремится проникнуть в загадки бытия и в положение человека в мире. Он еще представляет Землю в образе крылатого дуба, вокруг которого Зевс ткет поверхность Земли, моря, реки и т.д. Он мыслит себе мир пронизанным духовными существами, о которых говорит греческая мифология. Он говорит также о трех источниках мира: о Хроносе, Зевсе и Хтоне. ... Ферекид приходит к образу мира иным путем, чем приходили до него. Значительным у него является то, что человека как одушевленное существо он ощущает иначе, чем это было до него. Для прежнего образа мира выражение "душа" не имеет еще того смысла, который она получила для позднейших жизневоззрений. У Ферекида идея души также еще не существует в таком виде, как у следующих за ним мыслителей. ... Люди прежних времен еще не отделяют подлинное человеческое душевное переживание от природной жизни. Они не ставят себя как особое существо наряду с природой; они переживают себя в природе точно так же, как они переживают в ней молнию и гром, движение облаков и звезд, прорастание растений". 18(2)

Числовой метод познания

     655а. "Не найти вообще никаких связей в эволюции мира, если принцип числа не использовать как метод рассмотрения". 346, с. 193
     "Все, что инспирирует из духовного мира, открывается в числах". 266-3, с. 318
     "Если число приводят в связь с тем, что происходит, то входят в апокалиптическое мышление, учатся в некотором роде апокалиптически читать Вселенную..." 346, с. 94
     "Одно (единство) в трех (троичность) творит меру, число и отношение (вес).
     Единица есть откровение Абсолюта, божественного бытия!"
     "Единица есть число единства. А когда к одному добавляется два, когда два развивается из него, то мы имеем откровение. Два т.обр. есть число откровения". 266-1, с. 500, 539
     Единство высшего мира в более низком мире выступает как троичность. "Мистерия Трех". Тут необходимо качественное исчисление:


     Такое исчисление имеет дело с внутренней сотворенностью вещей. 1=1, 1=2, 1=3, 1=4 и т. д. Не закон числа, а закон анализа применим практически в душевном мире. Наши синтетические числа есть всегда абстракции.
     Бог сотворил мир сообразно мере, числу и весу, "согласно творческому, качественному, аналитическому порядку чисел". 343, с. 525-527
     "Это всегда имеет место, особенно при переходе от четырех к пяти, что пять приходит в оппозицию к четырем". В древних Мистериях в определенный момент ученик приходил к убеждению, что "... число зла есть число пять. — Повсюду, где во Вселенной согласно тайне числа правит число пять, имеют дело с миром зла; пять восстает против четырех, за чем следует великое решение, ведущее к тому, что к шести взойдет или добро, или зло". 346, с. 99
     Десятистраничная книга Сен-Мартена. "Чтение в духовных прообразах называется в оккультизме чтением в десятистраничной книге".
     1-я страница: переживают внутреннее становление и прехождение. Манвантара — простирание, пралайя — стягивание в точку. Оккультный ученик должен переживать в себе такую точку; в ней — все и ничто. Из ничего возникает все. Об этом можно прочесть на 1-ой странице.
     2-я страница: повсюду в мире переживать двоичность. Нужно научиться мыслить в двоичностях. Дуализм здесь необходим и правомерен.
     3-я страница: троичность. "Продумывать мир в его трехчленности, означает думать мудро".
     4-я страница — это человек как четверичность: тело, душа, дух и самосознание. Четверичность развивается из троичности.
     5-я страница: здесь открывается все то, что человек проецирует из себя наружу. Мифы, саги. Мифы о конях содержат в себе стоящее на этой странице. "Когда человек развивал зачатки умности... из его природы выделилось то, что содержит в себе природа лошади".
     6-я страница: содержит тайны сверхчувственного, познаваемые человеком. Идеалы свободы, равенства, братства. Зародыши будущего в настоящем.
     7-я страница: ученик учится понимать тайну семеричности. Высшая троичность, низшая и сам человек. Д. 32, с. 8-11
     "Для оккультистов семь всегда является совершеннейшим числом... Если жить в числе семь, можно различнейшим образом понимать инспирации. ...откровение числа семь является исключительно сложным. Так сказать, всевозможные вещи в Мироздании организованы в соответствии с числом семь, в меньшей мере — с числом двенадцать и с другими числами"... 346, с. 181-182
     "Если кто-то был посвящен в древних Мистериях, то первое, что он должен был пережить, состояло в том, что его ум, вся его человеческая душевная конституция должны были проникнуться значением семичленно протекающего цикла развития мировой культуры".
     Апокалипсис различным образом — в композиции, содержании — пронизан семичленностью, действием и тканием числа.
     "Также и в органической жизни господствует закон числа семь". 346, с. 88, 93
     О семи медитациях, данных по дням недели: "Их можно делать по несколько раз в день и пытаться по 20 — 30 минут исчерпать глубину таких изречений. В них заключено много такого, что помогает обрести связь с Мистерией всепронизывающей семеричности". 266-1, с.63
     "Десять или девять взаимнопереплетаясь, образуют совершенное число".


     "Восемь — это эволюционирующее семь. ... Тринадцать приводит планету в состояние, в каком она была в начале, но ступенью выше.
     Мы должны заканчивать двенадцатью. Так что в конституции планетарной цепи мы имеем не 7, а 12 высоких ведущих духов". (Только, начиная с восьмого, они пребывают не в действии; см. табл.) Д. 67/68, с. 16, 23
     "Число 12 всегда остается решающим; повсюду даны 12 ведущих духов: 12 колен израилевых, 12 апостолов, 12 рыцарей Грааля. Так что, как макро-, так и микрокосмически, 12 является святым числом, лежащим в основе всего; 7 — в действии, 5 имеет другие задачи. Для физических планет рассматривается число 7; поэтому из двенадцати принципов учат людей только семи". Д. 67/68, с. 24
     "Если люди хотят разделить свои задачи в мире, то их должно быть 12. Они образуют целое, они представляют 12 нюансов. Если люди в общности, в общине выступают в мир, то действует число 7. ... Но если дело идет о том, чтобы людей как представителей человеческого развития рассматривать в сверхземной жизни, то в действие вступает другое число". — 24. 343, с. 73
    
     Замкнутое в кожу астральное тело обозначается нулем. В такое тело не может проникнуть чужое существо. Так астральное тело человека становится для остального мира ничем, нулем. Но отделившись от остальной астральной материи, закрывшись в кожу, астр. тело стало единством. Это обозначают так, что перед нулем ставят единицу: 10. К нему добавляют число, указывающее на будущее развитие на Юпитере и Венере: 6 и 5. Так получают число Дзян из "Тайной доктрины" Блаватской: 1065. 266-1, с. 464

ГЕТЕАНИ3М

    
     2. Саги, сказания имеют семь значений. Сначала их принимают буквально, потом, усомнившись в них, символически. В третьем значении нужно суметь снова взять сагу буквально; для этого, конечно, ее нужно брать на ее языке. 93(4)

Буддийская легенда

     59. Жил на свете один человек, который никак не хотел умирать. Повсюду он искал чувственных наслаждений, но его преследовали четыре змеи. Некий голос велел ему время от времени кормить этих змей, человек же их очень боялся и постоянно от них убегал. Однажды голос сказал ему, что за ним идут пять убийц, и он побежал еще быстрее. Голос предупредил его, что появился еще шестой убийца, который хочет мечом отрубить ему голову. На пути своего бегства человек попал в одну пустую деревню. Но голос опять предупредил, что разбойники скоро разграбят эту деревню. Человек побежал дальше и оказался на берегу большой реки. На этом берегу он также чувствовал себя неуверенно, поэтому он сплел из веток и листьев корзину и переплыл в ней на другой берег. Теперь он был в безопасности, он стал брамином. "Смысл этой легенды таков. Человек должен проходить через различные состояния, пока не придет к Божественному. В четырех змеях следует видеть четыре элемента: огонь, воду, землю, воздух. Пять убийц — это пять чувств. Пустая деревня — душа, убежавшая от впечатлений органов чувств, но теряющая уверенность, когда остается сама собой. Если же она вбирает в свое внутреннее свою низшую природу, то она должна погибнуть. Человек должен построить себе чёлн, чтобы через поток преходящего перебраться с берега чувственной природы на берег вечно-божественного". 8(5)

     91. "Была эпоха, когда ... перед душой человека стояли сами божественно-духовные существа. Они говорили, и человек слышал их язык в инспирации сна; они открывали свой облик, и человек созерцал их в имагинации сна.
     Это была "небесная история", долгое время наполнявшая человеческие души; она сменилась мифологичес­кой, которую теперь в большинстве случаев считают древним вымыслом. Она связывает небесное свершение с земным свершением; напр., выступают "герои", сверхчеловеческие существа, стоящие в развитии выше челове­ка. Люди к известному периоду образовали члены человеческого существа лишь до души ощущающей, а "герой" уже развил то, что в человеке некогда выступит как Самодух. В земных условиях герой не может непосред­ственно воплотиться; но он может достичь этого, погружаясь в тело человека и делая себя т.обр. способ­ным действовать как человек среди людей. Такими существами являлись посвященные древних времен". 26(146-143)