Пятая послеатлантическая культура

332. "В четвертом, пятом и шестом столетиях по Р.Х. в Европе начал подготовляться тот культурный период, в котором мы живем и поныне. Он должен был постепенно сменить четвертый, греко-латинский, период. ...Народы, которые после различных странствий и самых разнообразных судеб сделались носителями этого периода, были потомками тех атлантов, которых меньше всего коснулось произошедшее тем временем в четырех предшествовавших культурных периодах. Оно не дошло до тех областей, в которых пустили корни означенные культуры. Зато они были в своем роде продолжателями атлантических культур. Среди них было много людей, еще в высокой степени сохранивших наследие древнего сумеречного ясновидения... Те люди знали духовный мир из собственных переживаний и могли сообщать своим собратьям о том, о происходящем в том мире. Так возник целый мир повествований о духовных существах и духовных событиях. Сокровища народных сказок и легенд возникли первоначально из подобных духовных переживаний. Ибо сумеречное ясновидение у многих людей сохранилось вплоть до времен, вовсе не так далеко отстоящих от нашего. ...Всюду были Мистерии. Но в тех Мистериях разрабатывалась преимущественно тайна посвящения, ведшая к откровению духовного мира, закрытого Ариманом. В них раскрывались духовные власти, стоящие за силами природы. В мифологиях европейских народов содержатся остатки того, что могли возвещать людям посвященные тех Мистерий".13 (4)

Существа зла: азуры, маммон и другие

748. "Зурас = боги (от Азу = дыхание) стали не богами — а-зурас. ... Если мы хотим понять принцип духовной эволюции, то нам необходимо обратиться к одному значительному событию, имевшему место в атлантической расе. Определенные духовные существа явились там как возмутители, как мятежники, желавшие завоевать свою независимость. Зуры стали азурами. До того момента они были сокрыты­ми на Земле. Это те силы, которые как раз в настоящей эпохе подступают к интеллектуальной и духов­ной стороне человечества. ...Эту природу Люцифера содержало в себе в первые столетия, также и Христианство. О чем свидетельствуют два документа — один хранится в Ватикане, а другой — копию с первого — имел Посвященный христианин Европы граф Сен-Жермен" (Этот документ читала в астральном свете Е.П. Блаватская.)93 (Из заметок к лекции от 17 окт. 1904 г.)
     Из записей К. Г. Гаррисон лекции Р.Штайнера от 10 июня 1904 г: "По своей природе азуры — огнен­ные, или динамичные, и их злая сила была ужасна. Через явление Христа Иисуса она была навсегда уни­чтожена... Выражаясь научно, они держатся под постоянным шахом, не будучи в состоянии двигаться ни вперед, ни назад между Землей и восьмой сферой, в латентной точке, где сила притяжения с обеих сто­рон одинакова, до "великого дня" схождения осей, когда они без встречного сопротивления будут втя­нуты в их спираль". Их ошибочно принимали за Люцифера, что отразилось в мифах Мильтона и в мифах средних веков. 93 с.303

Троичность

766. "Древние представляли себе, например, наверху Асгард, царство богов, внизу — Ётунхайм, царство великанов; в середине находится человек — это Митгард. Все это есть не что иное, как выраженное германо-среднеевропейским образом представление древних персов об Ормузде и Аримане. На нашем языке мы должны здесь говорить о Люцифере и Аримане. Мы должны об Ормузде говорить как о Люцифере и не просто как о добром Боге. Большое заблуждение возникает оттого, что устанавливают некий дуализм между только добрым Богом Ормуздом и его противником Ариманом, злым богом. Отношение же здесь скорее подобно тому, которое имеется между Люцифером и Ариманом". В IX в. была известна одна поэма, посвященная Людовику Немецкому, возникшая, несомненно, много ранее под названием "Muspilli". В ней Илия борется с антихристом, и из его ран течет кровь. Эмоционально, пророчески Илия в поэме поставлен в люциферическое царство, поскольку Христа тогда хотели поставить в Митгард — в среднюю сферу. Тогда еще имели правильное чувство о противоположности между Люцифером и Ариманом. Перед европейским человечеством стоит задача от двойственности, дуализма прийти к принципу троичности, к особой Троице: "Христос уравновешивает Ормузда и Аримана".205 (15. VII)

Спиритуальность, религия

1457."На Западе мы находим следующие друг за другом, находящиеся один возле другого миры. На Востоке же мы находим прежде всего отчетливое сознание о мире космического Отца. Все, что творчески деятельно в воздухе, огне, вообще в элементах, находящихся в земле и под землей, выступает нам навстречу в большом, емком понятии, которое в то же время является и общим ощущением, — в понятии Небесного Отца. Как мы, например, представляем себе мир Девахана, оплодотворяющим Землю, так с Востока нам навстречу выступает этот небесный мир, мир Отца, оплодотворяющего то, что ощущается как Материнское начало: Дух Земли. У нас нет иного выражения и иного средства для того, чтобы представить себе Универсального Духа Земли, как только образ оплодотворения Материнского Существа Земли. Здесь противостоят друг другу не единичные фигуры индивидуальных богов, а два мира. И этим двум мирам как третий мир предстает то, что ощущается как благословенное Дитя обоих. Это не индивидуальное существо, не душевное ощущение, но рожденное от Небесного Отца и Матери Земли. Так ощущается духовное отношение Девахана к Земле. Возникающее здесь как благословение, как весна, как расцвет и рост в материнском теле, это ощущается совершенно духовным, а что расцветает и растет в душе — ощущается как мир и одновременно как благословенное Дитя Небесного Отца и земной Матери. Эти представления в их универсальности мы находим в продвинувшихся на Запад славянских народах. Подобного универсального ощущения мы не находим ни в какой западноевропейской мифологии. ... В благословенном Дитяти, опять-таки, заключается мир, проникающий собой другой мир. Этот мир, правда, представляется уже индивидуальным потому, что он связан с физическим Солнцем и его светом. Это Существо, часто встречающееся в персидской мифологии, имеет и славянский элемент, хотя в иначе выработанной форме ощущения и представления; этот славянский элемент содержит Солнечное Существо, которое вливает свою благодать в три другие мира, так что судьба человека вовлечена в творение, в Землю, дарованную силой оплодотворения земной Матери Небесным Отцом, и силой того, что несет в эти два мира Солнечный Дух. Пятый мир — тот, который объемлет все духовное. Восточноевропейский элемент ощущает лежащий в основе всех сил природы и всей твари духовный мир. Но его мы должны представлять себе в совершенно ином оттенке ощущения, быть может более связанным с существом, фактами и творениями природы". 121 /10/

Европа

1512.Когда Христианство стало понемногу распространяться в Европу, то на территории современной Украины, юга России жил народ, ушедший потом оттуда на запад и растворившийся там: остготы. На территории современной Румынии и Венгрии сидели вестготы, в западной Венгрии — вандалы, на территории Богемии, Баварии — народ, из которого позже образовались швабы. Вдоль Эльбы к северу жили готы, на Рейне, там, где теперь Кельн — рипуарские франки. За ними, также по Рейну, — салические франки, между Рейном и Эльбой — саксы. Римляне проникли в то время во Францию и в Испанию. Все эти перечисленные народы пришли в Европу в период от двух столетий до Рождества Христова до двух столетий по Рождеству Христову. До того все они жили на границе Европы и Азии. "А те, кто сегодня являются славянами, они были еще дальше, в Азии". Европу же тогда населяли древние кельтские народности, которые потом были оттеснены на запад.
     Сибирь, где жили перечисленные выше народы до возникновения Христианства, была более низкой и более теплой территорией. Но хватило небольшого поднятия суши, чтобы климат стал холоднее, моря повысыхали и Сибирь стала пустынной. Таким образом, сама природа вынудила людей двигаться с востока на запад. Кельты же, населявшие тогда Европу, были миролюбивым народом. Они обладали ясновидением и были, можно сказать, с духовным миром "на ты". Их проникновение в еще более раннее время в Италию смягчило разбойный характер исконных римлян.
     Среди народов, шедших из Азии в Европу, были также гунны. Их предводителя Атиллу признавали королем и другие из указанных народностей, почему он и носил готское имя. (Атилла — отец, батюшка). Сами гунны очень сильно отличались от других народностей, были более дикими, потому что были горным народом, тогда как готы были народом равнин. "И дикие деяния гуннов, а также позже дикие деяния мадьяр были таковыми потому, что первоначально эти народы были в Азии горцами". Эти, ставшие для римлян северными, народы имели религию, которая ничего не знала о человеческом внутреннем, тогда как греки и римляне имели об этом хотя бы воспоминания. Эти северные народы смотрели только вовне и видели не природу, а природных духов, поэтому у них возникли такие прекрасные сказки, мифы, саги. Они не говорили, подобно грекам: на горе (Олимпе) живут боги, — но видели в вершине горы самого Бога, а не скалы. Когда вершину горы освещало утреннее Солнце, то являлось само Божественное. И такое явление было для них совершенно естественным явлением. Греки строили богам храмы. Эти народы говорили: "что это значит — строить храм? Там внутри темно; над горой же светло. Богам, т. е. духам, следует поклоняться, восходя на гору".
     Поскольку Солнце наиболее ярко в Иоанново время, в середине лета, то именно тогда они воздвигали на горе огонь и без храма устраивали праздник в честь своих богов. "Или они говорили: да, солнечный свет и солнечное тепло, они уходят в землю, а весной из земли выходит то, что произвело Солнце. Полому нужно почитать Солнце и тогда, когда оно посылает свою силу из земли. Поэтому особенно благоприятно они чувствовали себя в лесах, где росло много деревьев и силы Солнца действовали из земли; и своих богов они почитали в лесах. Не в храмах, а на горах и в лесах". Самих духов эти народности не видели, но в свете, тепле, облаках они видели действие Божественного. Такова была религия древних германцев. Христианство в эти области пришло двояким образом: через Юг России, через области современной Румынии и Венгрии (здесь Улфилла перевел Библию) и из Рима — как господство. "И если бы распространилось Христианство, пришедшее с Востока, через Россию, в то время, когда там еще не было никакого славянского населения, то оно стало бы совсем другим; оно стало бы более внутренним, поскольку имело бы более азиатский характер". Но был распространен несущественный культ, перенесенный цезарями в Константинополь. То же Христианство, что, например, содержится в переводе Библии Улфиллой, полностью исчезло из Европы. "И на Восток, когда туда пришли славяне, распространилось то, что в большей мере было культом и содержало очень мало внутренней сущности, внутренней жизни (Jnnerlichkeit). 353(5)

Мифы Европы

     53. "Имя Олаф означает того, кто от предков унаследовал свое сознание, свое внутреннее существо. "Асте" означает любовь, которая через кровь переходит из поколения в поколение. Этот сын любви Астесон есть Олаф, есть сознание, прорастающее из поколения в поколение с древнейших ясновидческих времен". "В описании "Броксвалина" представлена Камалока". Проехав мост Г'яллар, Астесон погружается в земные элементы: землю (земля во рту), воду (моральное), воздух и огонь. "Представление о посмертной жизни — во многом языческое". 158(9)

     54. В "Калевале" Вяйнэмейнен — творец души ощущающей. Ильмаринен — души рассудочной, Леминкяйнен — души сознательной. Сампо — это "скованное из взаимодействия трех душевных принципов эф.тело, отражением которого является затем физ.тело". 133(4)

     58. В средние века повсюду в Европе рассказывалась легенда о царском сыне Йосафате, которого берегли от впечатлений мира, но однажды он увидел больного и мертвого и был этим очень потрясен. Был в легенде еще человек, в глубине сердца захваченный тайной Христианства, Барлаам, который обратил Иосафата в Христианство. Имя же Йосафат происходит от более старого имени Иоасаф, а то, в свою очередь, от Йодасаф, Иодасаф — от Юдасаф, что идентично Будасаф (два последних имени — арабские). Будасаф же означает то же самое, что Бодисаттва. 113(9)

     38. На севере Скандинавии, на севере России существовали Мистерии дроттов, основанные посвященным по имени Зиг, Зигфрид, или Зигге. К ним восходят все сказания о Зигфриде. В центре этих Мистерий стояли 12 индивидуальностей, каждая из которых проходила совершенно особое развитие души. Когда они сходились вместе, среди них, как 13-й, жило высокое духовное существо; так образовывалось связующее звено для того, что желало низойти в этот круг. 13-го в месте посвящений называли представителем Божества. А поскольку все основывалось на троичности, то его еще называли представителем святой Троичности.
     Тот, кто хотел войти в круг 12-ти, должен был "разыскать Бальдура", т.е. пройти через посвящение. Бальдур — это духовное в человеке, которое душа ищет в посвящении. Убивает Бальдура то, что дает человеку чувственное видение — Локи, сила огня и его выражение: Хедур, слепой, — человеческая чувствен­ность. Еще в тех Мистериях говорили о боге Ху и богине Керидве. Керидвой называлось то, что в душе производит наблюдение, а то, что к ней подступает как мир духовных фактов, — это называлось Ху.
     Мир оказался "не зрел для восприятия тайны Голгофы. Он не был зрел через столетия после пришест­вия Христа, не зрел он и поныне. Живого Христа узрел Павел в духовном мире. Кто теперь понимает глубокие письма Павла, этого посвященного, и кто способен правильно охарактеризовать ученика Павла Дионисия Ареопагита? Однако же всегда существовали и Мистерии Христианства. ... в Уэльсе в Британии было воспринято учение Дионисия. И (пришедшие в упадок) мистерии друидов и дроттов были пропитаны, по­беждены Христовой Мистерией. Благодаря этому там пришли к полному осознанию, что искомое в Ху и Бальдуре пришло в Христе". Но только в малых кругах посвященных оставалась живой святая тайна Христианства, что "из ран Спасителя текущая кровь струится через всех". "Кто в эту тайну посвящался, преодо­левал обычное, направленное на чувственный мир "я"". Такой человек говорил себе: Если прежде я хотел знать истину, то шел к внешнему миру. Но мне надлежит опрашивать невидимое в своей душе. а не ждать, когда внешний мир скажет, что есть истина. "Вопрос души к высочайшему, что она может найти, в позд­нейшие времена вовне, в мире назывался "тайной св.Грааля". И сказания о Граале и Парсифале суть не что иное, как выражение Христовой Мистерии".
     Вольфрам фон Эшенбах описал три ступени человеческой души. На первой она находится в притупленно­сти, смутности материального мира, материального духа. Затем она познает иллюзорность внешнего ми­ра — "Zwifel", а потом восходит к "Saelde", блаженству, к жизни в духовном мире. Идущий путем посвя­щения в Мистериях Христианства преображает свои оболочки в высшую троичность Духа. Он чувствует себя тогда как бы королем внутри св.Троичности. "Но кто не зрел, не способен на это, не получает плодов посвящения. Он будет вынужден, поскольку не зрел, отступить, ибо на него обрушатся страдание за стра­данием. Кто недостойным приблизился к св.Граалю, будет страдальцем, как Амфортас, и спасти его сможет только тот, кто принесет добрые силы. Его освободит Парсифаль".
     Христианским посвященным являет­ся и Лоэнгрин. У него нельзя спрашивать имя — о том, что его связывает с чувственным миром. Таких людей называют "безродными". Он пронизан жизнью и тканием Принципа Христа. Он смотрит вниз на свое эф. тело, ставшее Жизнедухом, как на отделенное от астр.тела. Оно возводит его в мир вне пространства и времени. Эф. тело и его органы — это лебедь, лодка — физ.тело; Лоэнгрин плывет в ней через море мате­риального. Душа, ищущая на Земле новое посвящение, — это Эльза Брабантская.
     Развитие европейских Мистерий отразилось и в поэтическом творчестве Конрада Флека (1230 г.), кото­рое относится к разряду провансальских сказаний и мифов. Там говорится о пожилой паре "Флоре и Бангефлоре". На современном языке это означает примерно цветок с красными лепестками, или розу и лилию. Флор и Бангефлор — это души, воплощенные в людей, которые однажды уже жили. Сказание производит их в бабушку и дедушку Карла Великого. "В самом же Карле занимавшиеся сказанием интимно видели того, кто неким образом привел во взаимосвязь внутреннее, эзотерическое, и экзотерическое Христианст­во. Это выражено в королевской короне". Роза и Лилия (Флор и Бангефлор) хранят в чистоте эзотериче­ское Христианство, каким оно восходит к Дионисию Ареопагиту.
     Флор, или Флос, — это также символ че­ловеческой души, воспринявшей в себя я-импульс вплоть до красной крови. В Лилии же можно видеть сим­вол души, которая может оставаться духовной только благодаря тому, что Я пребывает вне ее, доходит лишь до ее границ. Роза имеет самосознание в себе. Лилия — вне себя. Но соединение души, пребывающей внутри, и души, которая вовне как мировой дух оживляет мир, выражает собой обретение мировой Души, мирового Я человеческим "я". В соединении души Розы и души Лилии показана возможность обрести связь с Мистерией Голгофы. "В кругах посвященных говорили: та самая душа, которая обитала во Флос, или Флор, и была воспета в сказании, является вновь воплощенной в 13-м и 14 столетии для основания новой Школы Мистерий, которая соответствующим новому времени образом лелеет тайну Христа; и это — основатель Розенкрейцерства. ... Таким образом, эзотерическое Христианство укрылось в Розенкрейцерстве. ... розенкрейцерские посвященные являются преемниками древних европейских Мистерий, преемниками Школы Св. Грааля". 57 с. 412-425

Посвящение Парсифаля

     182а. "Грааль был из Англии перенесен в Европу и там Ангелами он удерживался парящим над Европой". 266-1, с. 518
     "Одна высокая духовная индивидуальность особенно воздействовала в это подготовительное время из духовных высей на Европу и места ее Мистерий. Ее зовут Титурель. В качестве инструмента Титурель использовал духовных или светских водителей человечества и лишь в этом свете можно понять их действия". Титурель воспринял чашу Грааля, паря над европейскими землями, и лишь столетия спустя опустился с нею из духовных высей на землю и на горе "Целение" (Монсальват) основал место Мистерий Святого Грааля," когда некоторые люди созрели для восприятия тайны Грааля. "Каждого, кто созрел для такого посвящения, называли Парсифаль.
     Карл Великий, пришедший с Востока — он был перевоплощением высокого индийского адепта, — был инструментом духовной индивидуальности, символизированной в имени Титурель. Флор (Флос) и Бланшефлур, называемые роза и лилия, были в духовном отношении родителями Карла Великого". Они деятельно предстояли Мистериям, в которые позже вступил Парсифаль.
     Парсифаль должен был сначала очиститься от желаний и себялюбия, и тогда он пришел к королю Титурелю. С помощью длительных упражнений, напрягши все силы, он смог подняться к своему высшему Я. Он стоял перед самим собой, но сначала он должен был принести в жертву интеллект.
     "Он увидел свою физическую суть в виде символа. Весь физический мир исчез перед ним. Вместо него он увидел огромное растущее древесное образование, столь большое, как вся Земля. Вверху на нем он увидел большую белую лилию, растущую из дерева жизни. И голос позади него, голос Бланшефлур сказал: это есмь ты. И он увидел свою очищенную от страстей и вожделений душу. Лилия хотя и была великолепна, прекрасной формы, но была окружена таким запахом, что Парсифалю стало очень неприятно. Он узнал, что этот запах образован всем тем, что он отделил от себя, из себя в процессе катарсиса. Это окружало его теперь, и он понял, что должен вновь все принять в себя и преобразовать ... в чистый запах розы. Тогда символ исчез. Стало темно. А через некоторое время перед Парсифалем из темноты выступил другой символ: черный крест с венком из красных роз. Древо жизни было преобразовано в черное дерево креста, а прорастающие из него душистые розы образовались благодаря абсолютной самоотдаче белой лилией собственной жизни этому дереву. И голос Флор сказал позади него: будь и ты таким. Запах лилии исчез; его впитала роза. Но Парсифаль увидел, что одного этого очищения недостаточно, что он должен свое низшее я пригвоздить к черному кресту и жить, следуя примеру Христа, чтобы расцвели красные розы.
     С этим Парсифаль ушел в одиночество, день и ночь давая этому символу действовать в своем внутреннем". Символ постепенно побледнел, но действие его силы осталось, и Парсифаль почувствовал великое единство во всем. Он почувствовал Облекателя, Всепокровителя, как Он "... Свои силы со всех сторон посылает к нему, а себя он переживает точкой в центре этих сил. Он почувствовал, что эта точка в его внутреннем есть часть великого Всепокровителя. Но пришли силы, побудившие его к сохранению самости. И третья сила соединила оба течения, и получилось, что два пути, ведущие в разные стороны, соединились в круге.

     I. — это сила, входящая в нас, от которой мы должны научиться самоотдаче. Бессознательно мы благодаря ей можем концентрироваться на предмете. Ее следует искать в контемпляции (созерцании).
     II. — эта сила побуждает нас оставаться самими собой. Она дает нам энтузиазм, инициативу для жизни во внешнем мире.
     III. — эта сила побуждает нас все радостные и трагические переживания видеть как бы вокруг нас, а не в нас. Так эта сила действует в космосе, движет звезды, также действующие на нас извне. Эту линию часто заменяют нижней линией треугольника. Познавая эту силу, мы с невозмутимостью смотрим на все, что нам приносит жизнь, понимая, что тут действует движущий закон кармы.
     "Парсифаль завоевал все три силы. Он отдал себя им. Тогда слева и справа, словно опора под руки, явились ему, как бы теплое и холодное, крылья. ... А затем в области гортани он пережил два потока, идущие с обеих сторон. Они пришли от Ангелов света, несущих человеку духовный свет мудрости. Духовный свет он впитал в себя. Затем духовными ушами он услышал из мира гармонии сфер звуки, прояснившие ему смысл и назначение становления человека и мира.
     Вновь ожидал он некоторое время. Потом что-то сверху проникло в его голову, и его пронизал поток всех сил, что прежде струился сквозь него. И он почувствовал, как все его существо заливает сила Отца, Творца...

     Чувство слабостей и ошибок, своих и чужих.
     Закон необходимости, движущийся по кругу.
     Всякое страдание и радость рассматривать
     объективно, покидать себя и так вчленяться
     в творящий, действующий Космос.
     Целое. Образ Древа жизни, человека.
     И по мере того, как длилось это переживание, все существо Парсифаля выросло над целым в облике пентаграммы. Он почувствовал себя сыном Этого Отца. Он пережил истинность розенкрейцерского изречения:
     E.D.N. — I.C.M. — P.S.S.R.
     Все эти переживания имел Парсифаль, когда в одиночестве стоял перед Титурелем". 266-1, с. 506-511, 523
     "У него было чувство, будто бы голова его чашеобразно открылась божественному свету, и в этом свете он узрел вестников Всепокровителя, нисшедших на него из высей. Он почувствовал, как из далей пространства пришли лучи и сошлись в одной точке, откуда излучились далее и пронизали его светом, который мудрость превращает в живую силу. Это открылось ему так, словно бы у него выросли два малых крыла. ...
     И он воспринял голос, который сказал ему: это свет Отца, из Которого ты рожден. И он узнал, что чтобы стать достойным этого рождения, ему следует зеленое дерево лилии превратить в черный крест, из которого растут розы, что он должен бы быть к мировому кресту привязан ... чтобы в Святом Граале воскреснуть". 266-1, с. 516-517
     "Сын Парсифаля — Лоэнгрин. Он является личностью, которая не приходит к полному выражению в телесности. Лебедь есть выражение для высшей индивидуальности, которая облучает его". Эльза — человеческая душа. Она с благодарностью должна принимать дары свыше, не пытаясь исследовать их обычным земным рассудком; или высшее Я отступает от нас. Эльза является предостережением. "Никакую внешнюю мысль, чувство, ощущение внешнего мира не должны мы допускать в святилище наших медитаций и концентраций". 266-1, с. 527-528
     В своем одиночестве Парсифаль пережил сдавливание всего своего существа, из чего развилось концентрированное чувство стыда. В нем был остаток его высокомерия. "Что называешь ты Меня благим? Никто не благ"... (Марк 10, 18). Вторым было чувство страха. Он осознал, что подобным Христу он не стал. "Будьте совершенны как"... (Матф. 5, 48).


     266-1, с.532

Новая Изида

     390. "Я хотел бы рассказать вам другой миф об Озирисе и Изиде, при этом я хотел бы апеллировать к вашему непредвзятому пониманию. Этот другой миф об Озирисе-Изиде имеет примерно следующее содержание.
     Дело произошло во времена научной глубокообоснованности в стране Филистерии. Там было возведено на одном духовно уединенном холме строение, которое в стране Филистерии нашли весьма удивительным. Я бы мог сказать: будущий комментатор добавил бы здесь, что под страной Филистерией не подразумевается про­сто ближайшее окружение. Если говорить языком Гете, то можно было бы сказать, что строение являло со­бой "открытую тайну". Ибо строение не было ни для кого закрытое; оно было доступно всем. ... Но подав­ляющее большинство людей не видело его. Подавляющее большинство людей не видело ни того, что строи­лось, ни того, что построенное представляет собой. ...Средоточием строения предполагалось сделать од­ну скульптуру. Эта скульптура представляла собой некую группу существ: Представителя Человечества и Люцифера с Ариманом. Люди рассматривали ее и в эпоху научной глубокообоснованности в стра­не Филистерии, ее не понимали, не понимали, что эта скульптура, по сути, есть лишь покров для скульптуры невидимой. Но невидимой скульптуры люди не замечали: ибо та невидимая скульптура была новой Изидой, Изидой новой эпохи.
     Однажды люди узнали об этой взаимосвязи и в своем глубокомыслии стали утверждать: это совместное изображение Представителя Человечества с Люцифером и Ариманом означает Изиду. И этим словом "означает" они не только разрушили художественное воление, из которого все это должно было исходить — ибо художе­ственное не только означает нечто, но еще и есть нечто, — но все положение вещей в ос­нове полностью оценили неправильно. Ибо дело заключалось вовсе не в том, что образы нечто означали, но образы уже являлись тем, что они собой давали. И за образами была не абстрактная новая Изида, а действительная, реальная новая Изида. Образы ничего не означали, образы сами по себе были тем, что они давали. Но они обладали в себе той особенностью, что за ними было реальное существо, новая Изида.
     Немногие, кто в особом положении, в особые моменты видели эту новую Изиду, находили, что она спит. И тогда они могли сказать: действительная, глубинная скульптура, что таится за внешней, открытой ску­льптурой, — это спящая новая Изида. Там видели спящий облик, но немногими он увиден. Многие тогда в особые моменты обращались к надписи, которая там отчетливо стоит, но при этом немногие на том месте, где готовилась эта скульптура, могли ее прочесть; и тем не менее надпись там стоит, стоит совершенно отчетливо, так же отчетливо, как некогда стояла надпись на закрытом облике в Саисе. Да, там есть надпись, и она следующая: Я есмь человек, Я есмь прошлое, настоящее и будущее. Мое покрывало должен приподнять каждый смертный.
     Однажды спящий облик Новой Изиды приблизился (к скульптуре. — Сост.) впервые, а затем все вновь и вновь (к ней) стал приходить другой облик, как посетитель. И спящая Изида приняла этого посетителя за своего особого благодетеля и полюбила его. Однажды она поверила в особенную иллюзию, и посетитель однажды также поверил в особенную иллюзию: новая Изида получила отпрыска и сочла посетителя, которого приняла за своего благодетеля, за отца. Тот и сам счел себя за отца, однако он им не являлся. Духов­ный посетитель был не кто иной, как новый Тифон. Он полагал, что таким образом он сможет получить в мире особый прирост своей силы, что он овладеет этой новой Изидой. Итак, новая Изида имела отпрыска, но она не распознала его сути, она не знала о существе этого нового отпрыска. И она отослала его от себя, выслала в далекие страны, ибо полагала, что должна так сделать. Она отослала нового отпрыска. И когда она засылала его в различные области мира, то он как бы силой мира разорвался на 14 частей. ...
     Когда духовный посетитель, новый Тифон, узнал об этом, то разыскал и собрал все 14 частей и со всем знанием, естест­веннонаучной глубокообоснованностью вновь сделал из этих 14 частей одно существо. Но в нем была только механическая закономерность, только машинообразная закономерность. Так возникло существо с видимостью жизни. ... И это существо, поскольку оно состояло из 14 частей, могло сделаться четырнад­цатикратным. Тифон смог каждой части дать отблеск своего собственного существа, так что каждый из 14 отпрысков новой Изиды получил лицо, подобное новому Тифону.
     И Изида должна была следить своим предчувствием за всеми этими удивительными вещами; предчувствием могла она созерцать все эти чудеса, происходящие с ее отпрыском. Она знала: она сама отослала его, она сама все это вызвала. Но пришел день, когда она смогла получить его назад в его правильном облике в его истинном облике из рук ряда духов, элементарных духов природы. ... Когда она получила назад сво­его отпрыска, который только в силу иллюзии получил отпечаток отпрыска Тифона, то перед ней ясновидчески предстал примечательный лик, она внезапно заметила, что еще со времен древнего Египта имеет коро­вьи рога, несмотря на то, что стала новой Изидой.
     И вот, когда она стала так ясновидящей, то этой силой своего ясновидения она вызвала, одни говорят — самого Тифона, другие говорят — Меркурия. И он был вынужден силой ясновидения новой Изиды возложить ей на голову корону, на то же самое место, где некогда древняя Изида носила корону, которую сорвал с нее Горус. Значит, он возложил ей корону на то же место, где у нее были коровьи рога. Корона эта была из простой бумаги, исписанная глубокообоснованными научностями; но она была из бумаги. У нее теперь было две короны на голове: коровьи рога и корона из бумаги, украшенная всяческой мудростью научной глубокообоснованности.
     Через силу ее ясновидения однажды ей открылось глубокое значение того ... что в Ев.от Иоанна обо­значено как Логос; ей открылось Иоанново значение Мистерии Голгофы. Через эту мощь сила коровьих ро­гов захватила бумажную корону и превратила ее в действительную золотую корону из истинной субстанции.
     Таковы некоторые черты, которые могут быть сообщены об этой новой легенде об Озирисе и Изиде. Ра­зумеется, я не могу самого себя сделать комментатором этой легенды. ... Это другая легенда об Озирисе и Изиде. Но в связи с ней мы должны поставить перед нашей душой следущее: хотя сегодня эта попытка дать новый образ Изиды слаба, пусть эта скульптура есть лишь попытка, опыт в осязании, но все же она должна стать исходной точкой того, что глубоко правомерно в импульсах нового времени, глубоко обосновано в том, что этот век должен и что этому веку подобает". Мы живем в век абстракции, когда слово, человеческое представление имеет только абстрактное значение. "Но сила слова, сила Логоса должна быть вновь обретена. Коровьи рога древней Изиды должны превратиться в совершенно иной образ.
     Подобные вещи нелегко выразить в современных абстрактных словах. Для подобных вещей лучше, если вы попытаетесь их в этих имагинациях, которые приведены вам, провести перед своим душевным взором и переработать их как имагинации. Это очень значительно, что новая Изида через силу слова, какой она должна быть вновь завоевана с помощью Духовной науки, коровьи рога преобразует так, что бумажная ко­рона, исписанная новой глубокообоснованной научностью, что сама бумажная корона становится чисто золотой.
     Далее. Однажды некто подошел к предварительной скульптуре новой Изиды. Слева вверху там помещена юмористически выполненная фигура, которая в своем мировом настроении содержит нечто между серьезнос­тью, серьезностью в представлениях о мире и, можно сказать, насмешкой над миром. И вот однажды, когда некто в особенно благоприятный момент встал перед этой фигурой, то она ожила и сказала, полная юмора: человечество только не помнит этого, но уже столетиями перед новым человечеством стоит нечто, относя­щееся к его природе. Оно же занято большей частью абстрактными словами, абстрактными понятиями, аб­страктными идеями и очень далека от действительности; и все потому, что это новое человечество держит­ся за слова и все время спрашивает: а что это: тыква или фляга, — если случайно из тыквы получится фляга? Оно постоянно держится за определения, всегда остается только со словами! В ХV, ХVI, ХVII столе­тиях, — так говорило усмехающееся существо, — человечество еще имело самопознание относительно этого исключительного отношения, что слова, взятые в ложном смысле, в их поверхностном смысле, не имеют от­ношения к действительности, но в век вильсонизма человечество забыло все то, что однажды в хорошем смысле имело отношение к его самопознанию ХV, ХVI, ХVII вв.
     И существо усмехалось далее и говорило: тот рецепт, который современное человечество должно принять против абстрактного духа, изображен на надгробном камне в Мельне, что в Лауэнбурге. Там есть надгроб­ный камень, и на нем нарисована сова, держащая перед собой зеркало. И рассказывают, что Тиль Ойленшпигель (это имя в немецком языке образовано из двух слов: Еullen — сова — Spiegel — зеркало. — Сост.) после того, как он со всяческими проделками закончил свой жизненный путь, был там погребен. Рассказывают, что Тиль Ойленшпигель существовал в действительности. Он родился в году 1300, побывал в Польше, затем пришел в Рим и там имел даже спор с придворными шутами обо всяческих умных глупостях; с него и списаны все последующие Тили Ойленшпигели, о которых теперь читают в литературе".
     О существовании Тиля Ойленшпигеля ученые спорят. В Бельгии нашли еще один надгробный камень о изображением совы, ну и, конечно, это явно доказывает, по мнению ученых, что Тиля Ойленшпигеля не существовало. Однако задумайтесь, какой характер носят проделки Ойленшпигеля? Существенно в них то, что он берет вещи буквально и выводит из них противоположное. Он берет вещи по одному их словесному значению. "Но поэтому-то Тиль Ойленшпигель и является представителем современной эпохи. Он задает основной тон в современную эпоху. Слова сегодня далеко отстоят от их первоначального места, то же происходит и с понятиями: люди не замечают этого, ибо они ойленшпигелеобразно (сово-зеркало-образно. — Сост.) относятся к тому, что сегодня преподносит культура. ... Человечество ничего не знает о том, что Ойленшпигель стал его святым заступником, что он все еще странствует по странам.
     Основное зло нашего времени заключается именно в том, что современное человечество бежит от Паллады Афины — Богини Мудрости, которая своим символом имеет сову. И хотя человечество об этом вовсе не подозревает, однако это истина: что составляет для нас основу внешнего познания — это лишь зеркальный образ, но в зеркале человек видит то, чем он является! Также и сова — или, если хотите, современная научная глубокообоснованность — в зеркале, в мировой майе видит только свое собственное совиное лицо.
     Вот какие вещи высказало, усмехаясь, существо, что изображено вверху слева над статуей современной Изиды. Высказало оно и многое другое, о чем лучше пока умолчать, считаясь с определенной куртуазностью в отношении к современному человечеству. Но должно быть вызвано одно чувство, что особенность этого изображения человеческой тайны с помощью люциферического и ариманического присутствия вместе с самим Представителем человечества состоит в том, что должно быть вызвано такое состояние в челове­честве, которое будит именно те импульсы в душе, которые необходимы для грядущей эпохи.
     "В пра-начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было Бог". Но слово стало фразой, слово отделилось от своего начала. Слово, оно произносится, оно звучит, но его связи с действительностью не ищут. Это не составляет стремления человечества: действительно исследовать основополагающие силы того, что происходит вокруг нас. А эти основополагающие силы только тогда исследуют в смысле совре­менной эпохи, когда придут к пониманию того, что с микрокосмическими силами человека действительно связаны существа, которых обозначают как люциферические и ариманические. Сегодня человек, живущий между рождением и смертью, может понять действительность только в том случае, если составит себе преставление еще об одной действительности... которая лежит между смертью и новым рождением. Ибо одна действительность — это лишь полюс другой действительности". 180(10)

     151. "Недавно я был в одном замке (Карлштайн под Прагой)... Там есть примитивная живопись. С по­мощью ее изображена в Грааль-капелле "Химическая свадьба Христиана Розенкрейца"!" 181 (18)

     152. "Химическая свадьба Христиана Розенкрейца подразумевает приведение в действие таких сил в человеке, которые захватывают его целиком, которые так преобразуют человека, что, когда материя, как шлак, однажды отпадет, он перейдет в состояние Юпитера, Венеры и Вулкана". "Мистическая свадьба — это внутренний процесс. Раньше многие теософы говорили, и сейчас, возможно, говорят: ... идентификация с божественным Существом!" 175 (14)

     153. "Химическая свадьба". В первом дне речь идет о "телесном лице". Этим подчеркивается, что имагинация носит не болезненный характер, это не видение помраченной душевной жизни, а духовное восприя­тие, столь же действительное, как восприятие физическим глазом. Странник в "Химической свадьбе" уже семь лет назад обладал этим восприятием, т. е. он готов принять приглашение, готов своим отделенным от тела сознанием соединиться с духовным миром. Он чувствует себя соединенным с эф.телом, а оно не при­ведено в равновесие с мировыми силами, как физ.тело. В духовном мире господствует постоянная подвиж­ность, которую странник и переживает как бурю, штурмующую сознание. Из неопределенности этого воспри­ятия выступает откровение духовного существа. Здесь не следует искать символов. Деятельность эф.тела можно сравнить с возбуждением от излучающегося света. Этот свет встречается с открывающимся духовным существом и оттого появляется "голубое". А там, где это существо воспринимает свет эф.тела, возни­кают звезды. И это объективное переживание, а не видение.
     Путь познания странника не мистический, а алхимический, идущий через познание закономерных связей вещей природы, обусловленных духовно-сущностным, через познание сверхчувственных сил, деятельных в чувственном мире, но не познаваемых чувственно. Странник воспринимает их, сделав свое эф.тело органом восприятия. Он желает сначала познать сверхчувственные силы природы, а затем, вооружась подобным знанием, понять истинную суть человеческого тела. Мистик в сравнении с этим сознательную душу еще глубже вводит в связь с телесностью, самосознанием погружается в ту часть телесности, которая скрыта от со­знания, когда его наполняют восприятия чувств. На мистическом пути угрожают люциферические силы, на алхимическом пути — ариманические. Алхимик должен уметь хорошо отличать истину от заблуждения, кото­рое допущено как движущая сила в развитии сознания. Странник силою Христа укреплял себя в чувственном мире, приобщаясь ко Христовой истине. Когда перед ним встает духовное существо, его освещает Христов свет, идущий из эф.тела странника, и он обнаруживает на письме знак Христа. Значит, имагинация верная. Далее страннику важно знать, находится ли его существо в созвучии с отношениями в Мироздании. Этой же цели служит и год, указанный в заглавии книги — 1459.
     Странник погружается в сон, где он способен сохранять сознание; и в нем он узнает о том, что в обычной жизни остается бессознательным. Он видит имагинацию башни, в которую он заключен. События в ней — это душевно-внутреннее. Открываются жизненные силы, способствующие росту. Под влиянием их од­них в человеке не может вспыхнуть сознание. Для этого необходимы, кроме заблуждения, еще силы уничто­жения. В человеке живет сила старости — "снежно белый человек". Только силой, стоящей за старостью, человек способен оторваться душой от области чувственного опыта. Опыт сна показывает страннику, что он способен природу и мир человека встретить душой, видящей в них скрытое; значит, он созрел для сле­дующего дня.
     Второй день приносит страннику опыт, благодаря которому он решает, способен ли он достичь истинного духовного созерцания или его душу объял мир заблуждений. Это переживание облекается в имагинацию вступления в замок, где царит мир духовного опыта. Но эта имагинация может быть и истинной, и ложной. Брат розы и креста видит себя в поле имагинативных переживаний окруженным множеством душ, которые хо­тя и живут с представлениями о духовном мире, но не способны прийти в действительное соприкосновение с ним. Оно зависит от отношения души ищущего к чувственному миру до вступления на Порог. Необ­ходимо быть способным сложить у Порога все отношения к чувственному миру. Душевная конституция брата розы и креста, отражаясь в части эфирного духовного мира, дает имагинацию льва: это его собственная самость в духовном мире эфира. Переживание бессилия во второй день превращается позже в силу духовных переживаний. Бессилие — это оковы, что накладывают на него. Семь гирь на весах — это имагинативные представители семи прекрасных искусств. Ими душа готовится к вхождению в духовный мир. Но еще необхо­дима любовь, которая без изменения входит в духовное.
     На третий день, после изгнания недостойных, брат розы и креста чувствует, что для него открывается возможность силой рассудка воспользоваться подходящим для духовного мира образом. Это предстает как имагинация единорога, склоняющегося перед львом. Что брат Розенкрейц может созерцать духовный мир из библиотеки замка и гробницы Королей — означает, что он сделал свою волю деятельной в этом мире. Его друзья делают это чужой силой. В фениксе раскрывается тайна смерти и рождения. В духовном мире сущест­вует только превращение.
     ХV в. явился поворотным для метода посвящения. От греко-римских времен и до этого века для вступ­ления в духовную реальность пользовались инстинктивными силами рассудка. И брат Розенкрейц еще идет этим путем, но перед ним встает новое — силы полного самосознания. Поэтому он должен проникнуть в тайну замка, скрытую от него. О созерцающем сознании говорит опыт в глобусе. В человеке полярно противостоят мужское и женское начало. Тому, что подступает к Христиану Розенкрейцу как открывающееся знание без содействия его воли, он дает приблизиться силами, представленными образами женственности, а где путь пролагает его воля, там встает образ мальчика-проводника. Это мужское и женское не имеют ни­какого отношения к чувственному миру.
     Дева "Алхимия" является представительницей сверхчувственного знания, в противоположность семи пре­красным искусствам. Древняя надпись, доставленная львом, содержит требование обратиться к инспирации. Для этого необходимо в духовном мире найти Я с его чувственными переживаниями; должен всплыть род переживаний чувственного мира. Поэтому на четвертый день ставится "комедия". Книга на алтаре указыва­ет на мировые творческие мысли в душе, светильник — на действующий в них во Вселенной световой эфир, рождающий в человеке познание. Купидон, дующий на светильник, — это полярно противоположная сила: свет и любовь. В духовном мире в прасилах света живет творческий мыслеэлемент мира, а в любви — творческий элемент воли. Сфера указывает на то, как человеческое переживание выступает членом вселенского переживания. Часы говорят о вплетенности души во временной ход космоса, а сфера — в пространственный. Фонтан, голова со змеей указывают на тот род, каким рождение и смерть обосновываются духопознающим в Мироздании. Это очень старые образы.
     Короли являют Христиану Розенкрейцу, как живут его душевные силы в его собственном внутреннем; их переживания отражают совершающееся в душе при определенных условиях. Обезглавливание отражает связь человека с земным мышлением. Перед "королями" Христиан Розенкрейц собственное душевное существо про­водит перед силами познания. На неживое направлен процесс познания. Умирает "душевный король" сил познания, возникающих из метаморфозы материальных сил всего организма, без того, чтобы человек от природной алхимии переходил к искусству алхимии. Чтобы это произошло, силам роста необходимо про­будиться в силах познания. Природной алхимии необходимо дать продолжение; и оно показано в пятом дне.
     Духоиспытатель должен проникнуть в процессы, вызываемые природой, когда она производит растущую жизнь. Он должен природное творение перевести в силы познания, но чтобы при этом не дать господство­вать смерти. От природы силы познания приходят как мертвые существа; их нужно оживить путем алхимиче­ского превращения, дать им то, что у них отняла природа. Но встает искушение. Нужно спуститься в область, где природа действует любовью, наколдовывая жизнь. Далее Христиан Розенкрейц испытывается сиренами — пра-силами любви.
     В башне "Олимп" мертвые силы познания пронизываются импульсами, господствующими в процессах роста. В шестом дне имагинативно описаны процессы превращения мертвых сил познания в сверхчувственно созер­цающие. Отдельные образы здесь не очень важны, но — само превращение душевных сил.
     Христиан Розенкрейц возводится в "рыцари златого камня". Этот камень есть образ мертвого, которое познается как откровение духа. Переживания шести дней соединяются в двух изречениях о природе. В се­дьмом дне показывается, в каком отношении ищущий духа стоит к своим преображенным способностям позна­ния. Он как "отец" рождает себя. И его отношение к первому привратнику есть отношение к части самого себя. Он становится стражем собственной душевной жизни, и это не мешает ему иметь свободное отно­шение к духовному миру. В результате переживаний седьмого дня Христиан Розенкрейц должен действовать во внешнем мире, помогая людям, оздоровляя жизнь, социальный порядок. После "Химической свадьбы" Хрис­тиан Розенкрейц возвращается домой — в отношениях внешнего мира от остался прежним, но его сознание отныне регулирует высший человек. Произведение в целом представляет собой "историческое сообщение о простирающемся до ХV в. духовном течении Европы". 35 с. 333-385