327. "Третья послеатлантическая культура... возникла отчасти потому, что в душах отражались, души внутренне могли переживать действия, возникшие благодаря тому, что Солнечный Дух, когда Он делал круг через планеты, пронизал, проодушевил существо, ставшее впоследствии натановским Иисусом. Благодаря этому возникла наука о влиянии планет, которую мы находим в халдейской астрологии и которую люди пока мало понимают. В 3-й культурный период у египетско-халдейских народов развился тот солнечный культ, который известен и внешне, экзотерически. Он возник благодаря тому, что струилось, продолжало действовать в позднейшее время, что было смягчено планетарным влиянием.
     И еще позже, в 4-й послеатлантической культуре в Греции можно было воспринять это отражение духов планет, которые возникли как бы потому, что существо, пронизанное Христом, обошло планеты и на каждой из них стало тем, либо другим: на Юпитере оно стало тем, кого греки позже назвали Зевсом, на Марсе тем, кого они позже назвали Аресом, на Меркурии... Гермесом. В греческих планетных богах отражается то, что Христос Иисус сделал в надземных мирах из планетарных существ, которые были пронизаны люциферическим и ариманическим принципами".
     "Пронизанное Христом ангелоподобное существо должно было изгнать, исторгнуть из человеческой души все, что должно было быть исторгнуто, дабы в ней пришли в порядок, гармонию мышление, чувство и воля. ...Так является нам образ — поставим его живо перед нашей душой, — образ ангелоподобного существа, того существа, которое еще находится в духовном мире, а позже станет натановским мальчиком Иисусом: оно нам тогда является проодушевленным Существом Христа и благодаря этому способным на особое деяние, способное исторгнуть из мышления, чувства и воли то, что свирепствовало в них как дракон и приводило их в хаос. Воспоминание об этом господствует во всех картинах, где Святой Георгий побеждает дракона. ...Фактически, это ангелоподобное существо должно было соединиться с природой дракона, как бы принять форму дракона, чтобы уберечь от него человеческую душу. И для этого оно должно было действовать в нем, дабы дракон был облагорожен, дабы от хаоса он был приведен к определенного рода гармонии. Воспитание, укрощение дракона составляет дальнейшую задачу этого существа. И так произошло, что хотя дракон и был деятелен, но благодаря тому, что в него была внесена другая деятельность, исходившая от ангельского существа, дракон стал носителем многих откровений, проявившихся в земной культуре на протяжении всего послеатлантического развития. ...Кровь дракона Христос Иисус употребил как бы для того, чтобы с ее помощью пронизать человеческую кровь, дабы человек стал носителем божественной мудрости. В греческой мифологии с IX в. до Р.Х. этот значительный факт выступает и экзотерически".149 (3)

392. "Аполлон представлялся грекам как пускающий стрелы в дракона, который в виде клубов дыма выходил из пропасти (Кастальского ущелья). Позднее земным силуэтом Аполлона выступает святой Георгий... Когда Аполлон победил дракона Пифона, то был воздвигнут храм, и вместо Пифона мы видим, как дым (из Кастальского ущелья) идет в душу пифии, и, как представляли себе греки, теперь в этом диком дымном драконе жил Аполлон, изрекавший мудрые вещи через уста пифии в оракуле. ...Аполлон живет в драконовой крови и пропитывает людей мудростью у Кастальского источника... Аполлон изрекал мудрость из крови дракона с весны до осени. Осенью он отправлялся на прадревнюю родину, на север, в страну Гиперборейскую. ...Глубокая мудрость царит в этом уходе Аполлона на север. Физическое Солнце движется на юг; в духовном мире это происходит наоборот. И этим указывается, что Аполлон имеет дело с Солнцем. Аполлон — это ангелоподобное существо... силуэт, греческая проекция ангелоподобного существа, которое было деятельно в конце Атлантической эпохи, было проодушевлено Христом. ...Асклепий, целитель, был для греков сыном Аполлона. Целящий Бог — Аполлон: "Целитель" ... Аполлон никогда не был физически воплощенным образом, но действовал через земной элемент".
     Но почему он покровитель муз? "Потому, что звук, господствующий в струне, приводит в порядок взаимодействие мышления, чувствования и воления". "Целитель, пребывающий в основе Аполлона, родился на Земле, и люди назвали его Иисусом, что означает: "Тот, кто исцеляет через Бога". Он — натановский мальчик Иисус, тот, кто от Бога целитель, Иегошуа Иисус".149 (3)

Преодоление сибиллизма

445. "Как важное выражение рождения "я" стоит элемент греческой философии. Но как сопутствующее ей явление встает, с другой стороны, сибиллизм. ...сибиллами являлись все те женские существа, которые иначе, чем Пифия, которая Аполлоном была гармонизирована в своей душевной жизни, давали беспорядочно действовать в себе откровениям в мышлении, чувствовании и велении. Через эти сибиллины откровения, которые просуществовали с VIII дохристианского столетия до средних веков, часто струились величайшие истины, но струились беспорядочно, пронизанные всяческим удивительным вздором. В сибиллизме особенно выражается то, как рождение я-сознания стремилось действовать беспорядочно, как "я" через люциферическое и ариманическое влияние стремилось к выработке себя столь же беспорядочно, как 12 чувств в Лемурийскую эпоху... без Событий Христа (до Голгофы). ...Так в послеатлантическую эпоху могло бы беспорядочно выступить Я, если бы не наступила Мистерия Голгофы".148 (11)

446. Если бы не было философии, не было бы Голгофы, и в человечестве возобладал бы сибиллин элемент, ставший совершенно хаотическим в ходе времени. "Кто сделал так, что этого не произошло, что эта сила, которую мы можем видеть живущей в сибиллах (например, изображенных Микельанджело в Сикстинской капелле), ослабела? Это сделал Христос, излившийся через Мистерию Голгофы в ауру Земли и разрушивший в человеческой душе силу сибилл, убравший прочь сибиллину силу".
     "Мы должны приподнять завесу, на которой нам показано распространение Христианства на физическом плане. Мы должны заглянуть за физический план и увидеть духовную тайну того, как из душ изгоняется то, что в противном случае со все большей и большей силой должно бы было возрастать в своем хаотическом характере. ... Через это метафизическое деяние Христом было совершено для человечества бесконечно значительное.
     Но кто хоть в малой степени мог понимать это деяние? Те, кто был одарен определенной инспирацией, или откровением из духовного мира: написавшие Евангелия и Павел".149 (2)

464. "Все то событие, которое вместе с распятием и воскрешением мы называем Мистерией Голгофы, включает в себя еще три других события. Оно является в некотором смысле исполнением, последним завершением трех других. Одно из тех других событий произошло в древнюю Лемурийскую эпоху, еще одно — ближе к началу и, наконец, третье — ближе к концу Атлантической эпохи. Те три первых события таковы, что они произошли не на физическом плане, а в духовном мире".
     "В Лемурийскую эпоху человек был воплощен таким образом, что в существенном имел задатки к развитию органов чувств. Но мы также знаем, что в Лемурийскую эпоху люциферические силы оказали влияние на человеческую эволюцию. Эти люциферические силы простерлись на все в человеческой организации. И если бы не произошло ничего, кроме того что человек в Лемурийскую эпоху был введен в земную инкарнацию и затем подпал люциферическому влиянию, то наши чувства стали бы совсем иными, чем они есть теперь. Эти чувства стали бы, можно сказать, сверхчувствительными, сверхсенситивными. Они стали бы такими, что... например, красный свет так действовал бы на глаз, что он ощущал бы совершенно реальную боль от этого" ...как бы высосанным чувствовал бы себя глаз от синего цвета. И таковыми были бы и другие чувства... Так было бы при наличии влияния одного лишь Люцифера. ...В Лемурийскую эпоху то Существо Христа, Которое через крещение в Иордане соединилось с телом Иисуса из Назарета, соединилось с существом, рожденным позже как натановский мальчик Иисус, которое в то время было в духовных мирах. ...и через все, что последовало из этого деяния, было устранено нездоровье человеческих чувств. Человечество было как бы осияно из духовных миров ... и оттого его чувства в дальнейшем уже не воспринимали так болезненно, так сверхсенситивно. Здоровью чувств послужило первое подготовительное событие Мистерии Голгофы. И тем обстоятельством, что теперь мы с нашими чувствами можем странствовать в мире, мы обязаны первому Событию Христа.
     ...Под воздействием люциферического и позднейшего ариманического влияния человеческая природа стала бы такой, что так называемые семь жизненных органов ... стали бы такими, что мы опять-таки как люди не смогли бы проходить через мир, как это происходит теперь. Человек испытывал бы не просто симпатию и антипатию, но дикую алчность и ужасное отвращение ко всему, чем он наслаждается с помощью своих жизненных органов, что может служить ему пищей. Также и все происходящее в органах дыхания он ощущал бы либо как дикую алчность, либо как глубокое отвращение. ...И тогда произошло второе Событие Христа, опять же в сверхчувственных мирах. Благодаря ему, жизненные органы человека получили возможность быть в определенном смысле умеренными, сдержанными. ...Но еще третье несчастье поджидало человека. Оно относилось к его астр. телу, к обособлению мышления, чувствования и воления. ...Когда мышление, чувствование и воление несоразмерно действуют друг в друге, то человек либо впадает в ипохондрию, либо доходит до состояния безумия. ...в конце Атлантической эпохи произошло третье Событие Христа. Вновь произошло одушевление Христом пребывающего в сверхчувственных мирах натановского Иисуса. — Следствием этого было установление соразмерной гармонии в душевных силах человека, в мышлении, чувствовании и волении".
     "Нам всем известен образ, выражающий сверхчувственное событие: Архангел Михаэль или Св. Георгий, убивающий, преодолевающий дракона. Это образное выражение 3-го события Христа: Святой Георгий или Архангел Михаэль (в данном случае) как позднейший натановский мальчик Иисус, проодушевленный Существом Христа. Действительно существует архангелоподобный образ в духовных мирах. И преодоление дракона означает подавление в человеческом мышлении, чувствовании и волении — также и в природе вожделений человека — того, что эти мышление, чувствование и воление стремятся смешать в кучу, привести в беспорядок".
     "Греки представляли Христа, проодушевляющего позднейшего натановского мальчика Иисуса, как Аполлона. И глубоко значительным образом, в самом, можно сказать, космосе представлен Святой Георгий с драконом у греков. У греков был Кастальский источник у Парнаса, где из распахнувшейся пропасти восходили испарения. Эти испарения змееобразно окутывали гору... в них видели образ диких, бурных человеческих страстей, приведших в беспорядок мышление, чувствование и воление. Над пропастью, около того места, где восходили эти змееобразные испарения, в которых жил Пифон, был возведен оракул, посвященный Пифии. Пифия сидела на треножнике над этой пропастью и вводилась восходящими испарениями в визионарное состояние. И все, что она вещала в таком состоянии, люди считали высказываниями самого Аполлона. Искавшие совета приходили к Пифии и через ее уста выслушивали совет самого Аполлона.
     По греческому воззрению, Аполлон представлял собой действительное существо. Теперь мы знаем это существо. Оно есть проодушевленный позднейший натановский мальчик Иисус. Он отбирает у того, что восходит из земли в душе Пифии, люциферически-ариманическое действие. И поскольку в испарениях восходит жертва Аполлона, то они больше не сбивают с толку, но мудро организуют все мышление, чувствование и воление греков". 148 (11)

1590."Если мы не в состоянии воздействовать на чувства и волю ребенка нашим собственным авторитетом учителя, воспитателя, нашим примером, то мы не даем ребенку того, что он должен получить в физическом мире, и мы портим его жизнь после смерти... мы портим вечную жизнь ребенка, если не формируем его чувства и волю. Мышление, которое мы приносим с собой через рождение, находит здесь, в чувственном мире, свое завершение. Оно умирает с нами. Но выработанное через чувства и волю, что бессознательно вновь пронизывается мыслями, — ото мы берем с собой за врата смерти". 209(3)

     537а. "Есть времена, в которые особенно опасно с помощью внешнего волшебства проникать в оккультный мир. Таким временем была четвертая пратуранская подраса в эпоху Атлантиды. Тогда, собственно, и развилась черная магия. Поэтому жрецы были вынуждены часть мудрости сохранить в тайне. В такое время живем мы теперь — в пятой, арийской подрасе послеатлантической эпохи. Все внешние средства (волшебства) годятся скорее лишь для того, чтобы губить людей. Поэтому необходимо сегодня определенное число людей познакомить с интимным путем, ведущим в духовный мир.
     Если человек желает знать, каковы правильные средства, вводящие в духовный мир, он должен прежде узнать о препятствиях. Четыре основополагающих принципа должен изучить он, чтобы преодолеть препятствия, встающие на пути в духовный мир.
     Первый принцип гласит: Надо всем, что ты высказал в словах, ты утратил власть во внутреннейшем души.
     Итак, лучшим средством потерять силу является многоговорение. ... Поэтому молчание — сила. ... Почему сегодня некоторые вещи могут быть сообщены? До 1879 года делать этого было нельзя". Что сообщается после того года, представляет собой жертву, "ибо в какой мере человек делает такие сообщения, в такой мере он пилит сук, на котором сидит. Настроение его должно далеко-далеко отстоять от любого фанатизма или от потребности сообщать. Если такая потребность в вас существует, значит вы опустошаете резервуар своих сил. Кто занимается пропагандой и агитацией, бъет мимо цели, которую сам себе поставил". Если сообщение эзотерических истин мы способны превратить в жертвенное служение, то сила наша будет возрастать. "Нет ничего лучше для оккультиста, чем привычка много молчать. Болтовня за кофе, за кружкой пива, сладострастное занятие говорением побуждают демонов на астральном плане заниматься всяческими безобразиями"..., которые хуже, чем разврат на физическом плане. "Речь ныне превращена в средство разрушения человеческого прогресса. ... эти бесчисленные творения современных поэтов и поэтесс (поэтанцев)... Сегодня большего прогресса можно достичь, если меньше читать (имеется в виду вздорная, пустая писанина. — Сост.) и печатать.
     Второй основополагающий принцип состоит в том, что обладание властью убивает волю. ... кто имеет особенно много власти во внешнем мире, больше всех ослабляет, парализует волю в своем внутреннем. Поэтому оккультист скорее предпочтет в рубище странствовать по миру, чем стать царем. Всякий, преодолевший жажду власти, не поменяется местом с тем, кто в управление получил большое царство. ...
     Третий основополагающий принцип звучит так: чем больше человек желает, тем больше он теряет во внутренней жизни. Желание убивает жизнь. ... всякая вещь, которую мы хотим иметь, тотчас же становится препятствием для нашей внутренней жизни, для нашего духовного развития. Поэтому необходимо развивать настроение готовности ограничивать свое желание тем, что мир требует от нас; не желать в силу внутреннего тяготения. В оккультной жизни можно идти вперед лишь ограничивая свои желания самым необходимым. Ничто не даст вам столь много, как сознательно подавленное воление... Но следует учиться так подавлять волю, чтобы не повредить исполнению нашего долга.
     Четвертый основополагающий принцип заключается в том, что благодаря чувствам и ощущениям внутренняя жизнь убивает мысли. — Если вы легко предаетесь переживанию большого страдания и большой радости, то чем больше это будет развиваться в вашей внутренней жизни, тем больше вы станете убивать в себе чистоту мыслей. Кто хочет мыслить объективно, должен уметь правильно выключать внутреннюю жизнь. Каждое истечение внутренней жизни убивает в нас чистоту мышления.
     Кто хочет иметь мысли в сфере чистого духа, должен убить внутреннюю жизнь. Кто хочет иметь жизнь, должен убить волю. Кто хочет иметь силу воли, должен убить властолюбие.
     Кто хочет иметь власть должен убить жажду говорения. Чтобы обрести ясновидческие мысли, нам необходимо, подобно блаженному Богу, уметь парить над радостью и страданием. Чтобы уметь регулировать решения воли, нужно отбросить власть; чтобы действовать сообразно власти (управлять), мы должны научиться молчать. ...
     1. Учись молчать, чтобы стать могущественным.
     2. Учись волить, отказываясь от власти.
     3. Учись чувствовать, отказываясь от желания.
     4. Учись мыслить, отказываясь от чувств".
     Эти четыре правила помогают понять смысл пентаграммы.
     265, стр. 239 — 244

     1140. "Если человек хочет подготовить себя для инспирации, то он должен настолько развить себя внутренне, чтобы бессамостность стала свойственной ему даже тогда, когда извне ничто не прину­ждает его к этому. Он должен научиться внутренне творить, однако так, чтобы его Я ни в ма­лейшей степени не играло при этом творчестве какой-либо самовластной роли. Затруднения, с которыми приходится считаться при достижении такой отрешенности от себя, станут видимы тем отчетливее, чем больше принято будет во внимание, какие душевные силы в особенности имеют значение при инспирации. Различают три основные силы душевной жизни: представление, чувство и волю. В обыкновенном чувствен­ном познании представления вызываются внешними предметами. И через эти вызванные извне представле­ния чувство и воля получают определенное направление. Например, человек видит предмет; предмет доставляет ему удовольствие; вследствие этого он хочет иметь данную вещь. Удовольствие живет в чувстве; чувство побуждает волю, как само оно получило свою печать от пред­ставления. Последняя же основа представлений, чувств и волений есть внешний предмет. Или возьмем другой случай: человек переживает какое-нибудь событие. Оно внушает ему страх. Он убегает с места события. Здесь тоже первопричиной являются внешние события; через внешние чувства они доходят до восприятия, становятся представлением, возникает чувство страха, и воля, проявляющаяся в бегстве, есть следствие. При инспирации внешний предмет в этой форме отпадает. Внешние чувства не идут в расчет для восприятия. Следовательно, они не могут быть также возбудителями представлений. И если эта материнская почва здорова, то вырастут истинные представления; если не здорова — ошибки и призраки. И как несомненно, что инспирации, возникающие из здорового чувства и здоровой воли, могут быть от­кровениями высшего мира, так несомненно и то, что из запутанного относите­льно высшего мира чувства и воли возникают заблуждения, иллюзии и фантазии.
     Поэтому тайноведческое обучение ставит задачей указать человеку средства, при помощи которых он будет способен сделать свои чувства и волевые импульсы здоровыми и плодотворными для инспирации. ... К самым важным принадлежит более тонкая чувствительность в отношении к "истинному" и "ложному", "правильному" и "неправильному". Конечно, и у обыкновенного человека есть похожие чувства. Но у уче­ника тайноведения они должны быть выработаны в гораздо более высокой степени. Допустим, что кто-нибудь делает логическую ошибку; другой видит эту ошибку и исправляет ее. Надо отдать себе от­чет, насколько велико при таком исправлении участие рассудочного суждения и насколько слабо чувство удовольствия при правильном и неудовольствия при неверном. ... Степень, в какой они существуют в обычной жизни, должна быть при тайноведческом обучении повышена безгранично. Ученик должен систематически уверенно направлять внимание на свою душевную жизнь; и он должен достигнуть того, чтобы логически неверное стало для него источником боли, не уступающей боли физической; и наоборот, правильное должно доставлять ему действительную радость и удовольствие. Таким образом, там, где всякий другой прибегает к деятельности своего рассудка, только своей силы суждения, ученик должен учиться переживать всю градацию чувств от боли до энтузиазма, от полного на­пряжения страдания до восхищения и умиротворения от обладания истиной. Да, он должен научиться ощу­щать нечто вроде ненависти к тому, что обычным человеком переживается лишь как трезвое и холодное "неверно"; он должен развить такую любовь к истине, которая носит совершенно личный характер: такой же личный и горячий, как чувство любящего к его возлюбленной. ...
     Совершенно верно, что в на­чале такого обучения человек может впасть в то, что можно назвать чрезмерной чувствительностью. Не­верное суждение, которое он слышит в своем окружении, непоследовательность и т.д. могут причинить ему почти невыносимую боль. И поэтому он должен при обучении принять это во внимание. Ибо не сде­лай он этого, и для душевного равновесия его во всяком случае наступят большие опасности. Если по­заботиться о том, чтобы характер оставался твердым, тогда пусть в жизни душевной разыгрываются бури — у человека все-таки останется сила жить в гармонии с внешним миром и сохранять спокойствие и рав­новесие. Ученик делает ошибку, если вступает в противоречие с внешним миром до такой степени, что находит его невыносимым или хочет совсем из него бежать. ...
     Во всяком случае верно, что внутренний мир тайноведа все больше и больше начинает вести двойственную жизнь. Все более богатые события бу­дут разыгрываться в его душе при странствии через жизнь; все самостоятельнее по отношению к тому, что дает внешний мир, будет становиться второй, внутренний мир. Но эта двойная жизнь будет как раз плодотворной для действительной жизненной практики. Благодаря ей возникнет находчивость в суждениях и неопрометчивость решений. Где человек, стоящий далеко от такого обучения, должен пройти сквозь длинную цепь мыслей и колебаться между решением и нерешительностью, там ученик тайноведения мгновен­но будет обозревать положения жизни, будет быстро открывать скрытые от обыкновенного взора связи и т.д. И часто ему понадобится много терпения, чтобы выносить медлительность, с какой другой чело­век способен что-либо понять, поскольку у него самого понимание совершается с быстротой стрелы.
     До сих пор говорилось только о тех свойствах, которые должна получить жизнь чувств, чтобы инспи­рация могла наступить правильным образом. Другой вопрос следующий: каким образом чувства становятся плодотворными, так что рождают из себя действительные представления, принадлежащие миру инспираций? Кто хочет узнать, какой ответ дает на этот вопрос тайноведение, должен также узнать, что душевная жизнь человека всегда заключает в себе известное богатство чувств, которые выходят за границы вызы­ваемого чувственными восприятиями. Человек чувствует, так сказать, больше, чем проди­ктовано вещами. Только в обычной жизни этот излишек расходуется в ложном направлении, которое с по­мощью обучения необходимо изменить.
     Возьмем, например, испуг, чувство страха. Нетрудно видеть, что во многих случаях страх или испуг бывает сильнее, чем он должен был бы быть, если бы вполне отвечал вызвавшему его внешнему событию. Теперь представим себе: ученик энергично работает над собой, чтобы ни в одном из встречающихся ему случаев не испытывать страха или испуга сильнее, чем это действите­льно оправдывается соответствующим внешним событием. Известная доля страха или испуга происходит всегда за счет затраты душевной силы. ... Эту душевную силу ученик действительно сберегает, когда не позволяет себе пугаться, бояться и т.п. И она остается в его распоряжении для чего-нибудь другого. Если он часто повторяет такой процесс, то из постоянно сберегаемых душевных сил обра­зуется внутреннее богатство, и ученик скоро увидит, что из таких сбережений чувств у него выраста­ют зародыши для представлений, выражающих откровения высшей жизни. Их нельзя доказать в обычном смысле слова, можно только дать ученику указания: делай то или это, — и если он будет это выполнять, то сам увидит, что появятся несомненные результаты".
     Далее нужно научиться давать душе еще большее богатство сил от рождающихся чувств. "Необходимо, например, в виде опыта, подвергать себя известным внешним впечатлениям, а затем совершенно запре­щать себе все те чувства, которые возникают в т.наз. нормальном состоянии. Нужно, например, поста­вить себя перед каким-нибудь событием, нормально возбуждающим душу, и надо совершенно запретить се­бе это возбуждение. Это можно делать так, что или фактически поставить себя перед таким событием, или пользоваться одним только представлением его. Последнее будет даже лучше для плодотворного тайноведческого обучения. Ибо ученик, когда он посвящается в имагинацию — т.е. или до своего подготовления к инспирации, или одновременно с ним, — должен, в сущности, быть способным имагинативно, в воображении поставить перед своей душой какое-нибудь событие с такой же силой, как если бы оно действительно было тут. Если ученик в долгой внутренней работе постоянно все снова дает влиять на себя вещам и событиям и в то же время запрещает себе иметь соответствующие нормальные чувства, то в его душе образуется материнская почва для инспирации". 12(3)