827. "В действительности Я вредит не только другим, но и самому себе, удовлетворяя вожделения. Но только этот вред, наносимый самому себе, остается для него при жизни невидимым. После смерти весь этот мир губительных вожделений становится видимым для Я. И к каждому существу, и к каждой вещи, в связи с которой загорелось такое вожделение, Я испытывает тогда влечение, чтобы это вожделение, как оно возникло, так могло бы быть и уничтожено в "пожирающем огне". Лишь когда человек доходит в своем обратном странствии до момента своего рождения, все подобные вожделения оказываются прошедшими через очистительный огонь; теперь ему ничто не препятствует вполне отдаться духовному миру. Он восходит на новую ступень бытия. Как он оста­вил в момент смерти физ. тело, а вскоре затем и эфирное, так теперь распадается та часть астр. тела, ко­торая может жить лишь в сознании внешнего физического мира".
     "И только когда Я, отрешившись от всякого чувственного восприятия, воспринимает себя в своем "наивнутреннейшем святая святых", обнаруживается непосредственно то, что обыкновенно является только под покровом чувственного. ... В сущности, это откровение духовного мира наступает тотчас же по отложении эф. тела; но только перед ним, как затемняющее облако, расстилается мир вожделений, еще обращенных на внешний мир. Это выглядит так, как если бы в блаженный мир духовного переживания вторгались черные де­монические тени, возникающие из "в огне пожираемых" вожделений. Эти вожделения теперь не только тени, а действительные существа. Это обнаруживается тотчас же, как только Я лишается физических органов и может, благодаря этому, воспринимать духовное. Эти существа являются тогда как искаженные образы и карикатуры того, что человеку было известно до тех пор через чувственное восприятие. Сверхчувственное наблюдение говорит, что этот мир очистительного огня населен существами, вид которых для духовного взора ужасен и причиняет страдание; их наслаждение состоит, по-видимому, в уничтожении, а страсть их направляется на зло, в сравнении с которым зло чувственного мира кажется незначительным. Все, что че­ловек приносит с собой в этот мир из означенных вожделений, является для этих существ как бы пищей, благодаря которой все снова усиливается и укрепляется их мощь... Есть существа, которые питаются стра­стями и вожделениями более низкого свойства, нежели все животные страсти, ибо они не изживаются в чув­ственном, а захватывают духовное и тянут его вниз в чувственную область. Поэтому облики таких су­ществ представляются духовному взору более уродливыми и ужасными, чем облики самых хищных животных, в которых воплощаются ведь только страсти, имеющие основу в чувственном; и разрушительные силы этих существ безмерно превышают всю ярость разрушения, встречающуюся в чувственно воспринимаемом животном мире. Сверхчувственное познание расширяет, т.обр., кругозор человека, указывая на мир существ, который, в известном отношении, стоит ниже, чем видимый мир животных, приносящих разрушение".13 (3)