143. (1; 2) "В самом себе во времена древнего ясновидения человек не находил еще того, что могло бы повести его вверх, в духовный мир. Он должен был принимать это как дар притекающих извне сил, как излияние духовных сил извне в его душу. Поэтому пророки могли указывать на будущее следующим образом: придет время, когда человек почувствует в себе свое "я", и узнает, что он есть самосознающее "я", из которого ему должны открыться тайны духовного мира. Это должно прийти со временем. И будет время, когда человек сможет сказать: имея в себе свое "я", силами этого "я" проникаю я в высокие тайны духовного мира! Но это должно быть подготовлено. Таким образом, низшая ступень Иерархий — человек — должна была быть подготовлена через ниспослание человеку того, чего в нем еще не было, чтобы он мог подготовиться к тому, чем ему надлежало стать. И вестник, Ангел, должен был возвестить человеку, что он станет в будущем этим Я в полном значении слова. Прежние Ангелы показывали человеку духовный мир; теперь особенный Ангел получил задачу нести дальнейшие откровения человеку. Он должен был сказать людям, что они прийдут к своему "я"; откровения же прежних Ангелов обращались не к "я".
     И пророк указывает на это: придет время для восприятия тайны "я", и из сонма Ангелов будет выделен один, который покажет вам, что эта тайна придет! Только так можем мы понимать значение слов: некий Ангел, некий вестник будет предпослан. Кому же этот вестник будет предпослан? Он будет предпослан человеку, которому надлежит прийти к самосознающему "я"; и он явится как существо из Иерархии Ангелов, которая до сих пор говорила к человеку, не имевшему в себе самосознающего "я". Вестник, о котором говорит здесь пророк, должен прийти и указать человечеству, что ему надлежит приготовить в своем внутреннем, в своей душе место для "я", для совершенного проявления "я". Таким образом, этот текст отмечает великий поворот в развитии человеческой души, в результате которого люди, вынужденные прежде при вступлении в духовный мир как бы выходить из самих себя, отныне могли оставаться в своем "я" и из него получать тайны духовного мира".
     (1; 3) "И каждый, кто искал тогда посвящения, должен был уяснить себе: мне надлежит отказаться от восхождения в духовный мир при помощи своего астр. тела; ибо время вступления в духовный мир при помощи астр. тела миновало. Мое "я" к этому еще не готово. Но в том, что во мне стремится подняться и вступить в духовный мир для восприятия импульса, я могу узнать не больше, чем только о существовании во мне чего-то такого, что со всей силой и мощью стремится к духовному импульсу! Этот душевный опыт каждого, кто искал тогда пути к духовному свету, называли "путем в одиночество души" или "путем в одиночество".
     Что же должен был сделать вестник, который подготавливал явление Христа? Он должен был сказать людям, искавшим познания приближавшегося импульса, о "пути в одиночество". Он должен был глубоко познать одиночество. Он должен был стать провозвестником одиночества души". 124 (4)

261. "Можно было бы предполагать троякое понимание посланничества Христа Иисуса.
1. Понимание избранными учениками, которое они могли бы иметь о космическом элементе Христа.
2. Понимание, которое должны были бы иметь евреи о том, что распространяется в самом еврейском народе.
3. Понимание, которое должны были бы иметь римляне о том, что евреи отныне жители не толь-ко Палестины, но и всего мира".
     По первому вопросу. "Почему печалился Христос? Что Он не боится креста — это понятно само собой. Его страшит, смогут ли те, кого Он избрал, устоять в этот момент, в который должно решиться: хотят ли они своей душой идти с Ним, пережить все вплоть до креста? Будет ли состояние их сознания таково, что они смогут бодрствовать душой? Это должно решиться. Это та чаша, которая приближается к Нему. ...Он молится: ...не дай Мне еще узнать, что Я стою совсем один, как Сын Человеческий, но что и другие идут со Мной". Однако ученики засыпают, "и Ему ясно, что Он стоит один, от не идут с Ним до креста. Чаша не прошла мимо". По второму вопросу. В сцене Иерихонского исцеления один слепой кричит: Иисус, Сын Давидов! Зрячие же Его не узнали. По третьему вопросу. Пилат равнодушен к имени Царь Иудейский. 139 (9)

     552в. "Эзотерику необходимо два свойства привести в равновесие, подобное качанию маятника: во-первых, легко переносить одиночество, т.е. усиление эгоистичности, а во-вторых, полную самоотдачу, отказ от себя, забвение самого себя ради долга, который подступает к нам извне".
     Если мы достигли такой точки, где наше сердце жаждет одиночества, наше окружение доставляет нам страдание, мы мучаемся от него и тем не менее с любовью жертвенно отдаемся ему, то, значит, кажущиеся несовместимые качества мы выработали". 266-2, с. 298-299
     Некоторые люди испытывают страх от улицы, не могут в одиночку пересечь площадь. Частичная причина этого заключается в недостатке правомерного одиночества. "Одиночество есть нечто такое, в чем в известной мере нуждаются все люди, оно не свидетельствует об эгоизме. Кто хочет постоянно помогать другим, однажды почувствует, что дальше он помогать не может, если не почерпнет для этого силы из одиночества".
     Для молитв, медитаций необходимо одиночество; коллективная молитва наделяет лишь групповой душевностью. 266-2, с. 224
     "Необходимость одиночества — это благословение для души, и оно может стать для нее чувством, приносящим счастье. Но может возникнуть и иное чувство: я стою здесь, одиноко, предоставленный самому себе, все люди далеки мне и чужды, и никто не способен меня понять. Такое чувство способно наполнить душу страданием и нужно уметь выходит из него". 266-2, с. 227
     "Эзотерик должен учиться бороться за правомерное одиночество. Часто это считают сегодня эгоизмом. Однако эзотерик должен в определенных случаях быть эгоистом, ибо в противном случае он никогда не достигнет ступени, где он мог бы быть использован на служение человечеству... где мы находим дух и делаемся способны некогда бессамостно служить ему". 266-2, с. 238

     874. "Человек должен приковать свой интерес к этому дыханию становления, возникновения, прехожде­ния чувственного мира. Потом, после того как он сможет почувствовать наименьшую боль и наименьшее блаженство от переживания внешнего мира, он должен на время остаться совершенно один, по-настоящему один, только со своими идеями и понятиями. Тогда он однажды почувствует: да, в этих идеях и поняти­ях ты все-таки схватываешь корешок мировой тайны, мирового свершения. ... При этом имеют еще допол­нительное чувство. С одной стороны, переживают грандиозность мира идей, охватывающих собой всю Все­ленную, с другой — глубочайшую горечь от сознания того, что необходимо отделиться от пространства и времени, когда хочешь остаться со своими идеями и понятиями. Одиночество. Переживается ледяной хо­лод. И далее человеку открывается, что теперь мир идей как бы стянулся в одну точку, в точку этого одиночества: теперь ты один с этим одиночеством. ... Тогда переживают: быть может, это ты сам; быть может, в этих законах истинно только то, что это живет лишь в точке твоего собственного одиночества. Возникает переживание увеличенного до бесконечности сомнения в бытии.
     . Только теперь, после горьких сомнений, человек открывается для областей спиритуального". Его со­мнения возникают потому, что он относил возникновение мышления ко времени и пространству. "Теперь чувствуют себя в первый раз инспирированными. И если раньше расстилавшуюся вокруг пустоту ощущали как бездну, то теперь начинают чувствовать себя как бы стоящими на отвесной скале, вздымающейся из бездны, и, чувствуя себя таким образом, знают: теперь ты находишься в связи с духо­вными мирами; они, а не чувственный мир, одарили тебя твоим мысленным миром". 146 (2)

     904 Прохождение врат элементарного мира может произойти и без упорных медитаций, но для действите­льного познания это не совсем хорошо. В медитации человек со временем приходит к созерцанию существ, вырастающих из мыслей. Это состояние напоминает сон, но когда человек переходит от него к обычному бодрственному состоянию, то знает, что это был не сон, он был в жизни мыслей, где мысли сами себя созидали, проясняли одна другую. Человек ощущал, что пространства больше нет и одно состо­яние просто исчезает, а другое появляется. Не он сам плавает в потоке мыслей, а мысли несут его на своей спине. "Но это состояние исчезает, когда человек проходит через врата элементов. Тогда он может по своему усмотрению проделывать определенный мыслительный путь. Человек со всей своей волей живет то­гда в жизни мыслей. Это бесконечно важный момент... его достигают, идентифицируясь с судьбой. Этим до­стигают власти пребывать со своей волей в ткани мыслей. ... Что-то самому совершать в духовном мире можно только идентифицируясь со своей судьбой".
     "И тут обнаруживается, что необходимая сила воли представляется как нечто ужасно огромное. Тысячи и тысячи лет люди называли это встречей со "львом"... Она заключается в том, что прежде, чем совершить деяние в мире мыслей, перед живым соединением себя с миром мыслей человек переживает — можно так ска­зать — крайний страх, который нужно преодолеть так же, как одиночество перед вратами смерти. Этот страх, что различнейшим образом морочит чувства, в действительности таковым вовсе не является. Но в существенном это все же страх перед тем, с чем встречается человек. И дело заключается в том, чтобы найти возможность этого зверя, этого льва победить. В имагинации он является так, что страшно разевает пасть и вроде бы хочет вас проглотить. Та сила воли, которую человек хочет применить в духовном мире, она грозит проглотить его. Им постоянно владеет чувство: ты должен волить, а потому что-то де­лать, за что-то браться. Но перед всеми этими элементами воли, в которые входит человек, у него возни­кает чувство: если ты за это возьмешься, то оно проглотит тебя, исключит (ausloscht) тебя из мира.
     Это и является угрозой льва проглотить. Но человек должен — можно сказать образно — вместо того, чтобы предаваться страху ... вскочить льву на спину и овладеть этим волевым элементом, исходить из себя в деяниях. В этом заключается дело".
     Существенным здесь является также то, что, уже пройдя через врата смерти, человек оказывается вне тела и входит в мировую гармонию, в сферу существ, которые движут нашу кровь, сердце, в волевой эле­мент. Но, не пройдя врат смерти, он также может овладеть силами, циркулирующими в крови, находящимися вне тела. И это было бы серой магией. "И когда человек видит льва, действительно имеет перед собой это чудовище, знает, кого он видит... и вне тела должен его победить, то это меняет все дело. Не прой­дя двое врат, человек не видит льва и возникает опасность, что он может захотеть господствовать в ми­ре, исходя из человеческого эгоизма. Поэтому правильный путь познания таков: вначале нужно выйти из физ.тела, из физического человеческого бытия, а затем вовне войти в отношение ... с внешними существа­ми". Избежавший прохождения первых врат "человек проглатывается львом, и лев делает с ним что хочет".
     Некоторые мистики полностью подавляют мышление и отдаются лишь пламенным чувствам. Люди часто не думают о том, как правильно попасть в духовный мир. Им лишь бы в него попасть! Они избегают прохождения врат смерти, и "тогда Люцифер не дает им воспринять льва; мы оказываемся как бы проглоченными им ранее, чем увидим его. Трудность тогда состоит в том, что мы больше не различаем, что относится к нам, а что ко внешнему миру". Нас окружают существа, которые поддерживают в человеке кровообращение, деяте­льность сердца. Свой жизненный элемент они имеют в воздухе, тепле, свете, в звучании сфер. И удивите­льные открытия можно делать там, но все окажется искаженным, если мы не прошли через врата смерти, если нас проглотил лев. 157 (8)

     917. "Орган сверхчувственного восприятия в стихийном (эфирном) теле может оказаться достаточно раз­витым, чтобы сделать возможным переживание того или другого факта; но чтобы увидеть что-нибудь еще иное, для этого требуется новое, особенное развитие этого органа. Такое развитие сопровождается как бы пробуждением органа для определенной части сверхчувственного мира. ... В самом стихийном мире ничто не может содействовать этому пробуждению души. Сколько бы человек уже ни научился видеть, увиденное вовсе не способствует тому, чтобы можно было видеть и дальнейшее. Душа не может приобрести свободного движе­ния в сверхчувственном мире с помощью чего-нибудь, почерпнутого ею в окружающем стихийном мире. Если продолжать упражнения в укреплении души, то для известных областей эта подвижность будет приобретаться все в большей и большей степени. Благодаря всему этому замечаешь в себе нечто такое, что не принадлежит к стихийному миру, но что открываешь в себе самом при переживании этого мира, находишь себя в сверхчу­вственном мире отдельным существом, которое является как бы руководителем твоего стихийного тела, как бы господином его, постепенно пробуждающим это тело к сверхчувственному сознанию.
     Когда достигаешь этого, душу охватывает чувство огромного одиночества. Видишь себя посреди прости­рающегося во все стороны стихийного мира; видишь только одного себя среди бесконечных стихийных просторов, как существо, которое нигде не может увидеть себе подобного. Это не означает, что всякое развитие ясновидения ведет к этому жуткому одиночеству, но кто сознательно, своей собственной силой усваивает себе душевную крепость, тот непременно приходит к нему. ...
     Но если благодаря внутренним упражнениям у него будет достаточно душевной силы, то он может идти дальше. Он может начать видеть, как возникает — не в стихийном мире, но в нем самом — новый мир, не тождественный ни с чувственным, ни со стихийным миром. К первому сверхчувственному миру для него при­соединяется второй. Этот второй сверхчувственный мир есть, прежде всего, мир совершенно внутренний. Чувствуешь, что несешь его в себе самом и что находишься наедине с ним. Если сравнивать это состояние с чем-нибудь из внешнего мира, то его можно сравнить с состоянием человека, который пережил смерть всех своих любимых и близких и хранит в своей душе только воспоминания о них. Они еще продолжают жить для него, но только как его мысли. Так переживаешь во втором сверхчувственном мире. Несешь этот мир в себе, но знаешь, что ты отделен от истинной его действительности. Однако то, что живет в душе от этой действительности, само имеет совсем иную действительность, чем простые образы воспоминаний в чувствен­ном мире. Этот сверхчувственный мир живет в твоей собственной душе своей самостоятельной жизнью. Все, что ни есть в душе, стремится наружу из нее, порывается к чему-то иному. Т.обр., чувствуешь в себе не­кий мир, но чувствуешь так, как если бы этот мир не хотел оставаться в твоей душе. Это вызывает чувст­во, как если бы каждая частность этого мира разрывала тебя. Можно дойти до того, что эти частности на­чнут сами высвобождаться, что они как бы раздерут что-то похожее на душевную оболочку и покинут душу. Тогда можно почувствовать себя обедневшим, лишившимся всего, что т.обр. вырвалось из души.
     Тогда узнаешь, что та часть чувственного содержания твоей души, которую ты умеешь любить ради нее самой, а не потому только, что она находится в твоей собственной душе, что эта часть занимает в ней особое положение. Что ты можешь любить с таким самоотвержением, — это отрывается от твоей души; оно хотя тоже вырывается наружу из души, но как бы берет с собой душу. Оно уводит ее туда, где оно жи­вет в своей действительности. Происходит как бы некоторое соединение с действительным существом, между тем как до того ты носил в душе лишь как бы отражение этого существа. Но подразумеваемая здесь любовь должна быть такою какая может быть пережита в сверхчувственном мире. В чувственном мире можно только готовиться к такой любви. Но готовятся к ней тем, что укрепляют в себе в чувственном мире способность любить. Чем сильнее любовь, к которой ты способен в чувственном мире, тем больше остается у души этой способности любви для мира сверхчувственного. Это относится и к частностям сверхчувственного мира, так что невозможно, напр., достигнуть реальных сверхчувственных существ, связанных с растениями чувственного мира, если не любишь растений в чувственном мире. Однако относительно этих вещей легко впасть в ошиб­ку. Может случиться, что в чувственном мире человек проходит мимо растений без всякой любви; и несмо­тря на это в его душе может таиться неосознаваемая им склонность к миру растений. И эта любовь может проснуться в нем, когда он вступит в мир сверхчувственный.
     Это соединение с существами сверхчувственного мира может зависеть как от любви, так и от других душевных качеств, напр., от уважения или благоговения, которые душа может испытывать в сверхчувственном мире к какому-нибудь существу, когда она еще только чувствует, как возникает в ней отражение этого су­щества. Но это всегда будут такие качества, которые следует отнести к внутренним и душевным. Так про­исходит познание тех существ сверхчувственного мира, к которым душа с помощью этих качеств сама откры­вает себе доступ. Тем, что человек своим отношением к отражениям существ открывает себе к ним доступ, он прокладывает себе верный путь к ориентированию в сверхчувственном мире. В мире чувственном начина­ешь любить существо после того, как узнаешь его; во втором сверхчувственном мире можно перед встречей с действительностью полюбить ее отображение, потому что это отображение наступает прежде встречи.
     Что, т.обр., душа познает в себе не есть стихийное (эфирное) тело. Ибо оно относится к последнему как его пробудитель. Это есть существо, которое находится в душе и которое переживаешь так, как пере­жил бы себя, если бы во сне не лишался сознания, а ощущал бы себя сознательно вне своего физ.тела, а при пробуждении воспринимал бы себя как пробудителя. ... Назовем это существо астральным телом..." 16 (5)

     941. "По мере того, как растут силы эгоизма в освобожденном астр.теле ... человек чувствует одиночество, рост леденящего одиночества. Но этот лед одиночества исцеляет от чрезмерного эгоизма. И можно сказать, что развитие шло правильно, если в этот момент являются одновременно: с одной стороны — стремление быть всем для себя, через себя, а с другой — рост леденящего одиночества. ... И когда эти две силы — эгоизм, расширяющийся до мировых интересов, и холодное одиночество — действуют вмес­те, то человек приближается этим к имагинации рая. А когда она выступает достаточно живо, когда она воистину появляется, тогда наступает также мгновение правильной встречи со Стражем Порога. ... стоя перед Стражем Порога, человек чувствует себя — это ощущение действует потрясающе — как бы скованным, связанным. Ибо все те магнетические силы, которые влекут человека к личному, действуют здесь с вели­чайшей мощью; и он пройдет мимо Стража Порога лишь после того, как холод одиночества воспитает его т.обр., что он будет в состоянии сделать великие мировые интересы своими интересами. Тогда он почувст­вует то, что мы можем назвать соединением с имагинацией Рая, слиянием с ней в одно. Он чувствует себя тогда внутри нее. ... Это есть чувство как бы оправдания себя перед лицом мировых интересов, т.к. здесь можно сказать себе: да, ты можешь проявить теперь свои собственные интересы, ибо они стали ми­ровыми интересами. ... Но если этого не происходит ... тогда личные интересы гасят имагинацию Рая... человек отбрасывается назад в личную жизнь".
     Предположим, что человек прошел мимо Стража Порога, "пережил торжественное событие своего соедине­ния с имагинацией Рая — она стала его возросшей астральной оболочкой. ... Он начинает ощущать в себе присутствие своего астр. тела; и после того, как он достаточно ясно переживет ... леденящее чувство одиночества ... (то) с помощью этого чувства он построит себе как бы орган для 111видения других существ". Тогда он может пережить в своем астр.теле и Я другое существо. И если сам себя он переживает как бы в виде кометы, ядро которой есть Я, а хвост — астр.тело, и это астр.тело обращено вверх, то астр.тело другого существа в нем обращено вниз. Мы получаем впечатление: "физический мир оставлен на­ми. Но силы, которые исходят от астр.тела того, другого, существа, направлены вниз, в физический мир и действуют там благотворно ... сами же мы не в состоянии направить свое астр.тело вниз. ... Зреет некое духовное решение ... подойти с ледяным одиночеством к этому второму существу и согреться его теплом. ... На мгновение возникает впечатление, как если бы сознание угасло, как если бы мы соверши­ли убийство, сожжение нашего существа. Затем ... в самосознание ... врывается с силой то, что мы по­знаем здесь как инспирацию". Существо вступает с нами в разговор: "поскольку ты нашел путь к другому существу и соединился с его жертвенным излиянием, то ты можешь теперь вернуться с ним на Землю и я поставлю тебя его стражем на Земле. ... В своей физической и эфирной оболочке мы являемся стражами того, что должно постепенно и непрерывно развиваться вверх, в высшие сферы". Таково ясновидческое переживание инспирации, если достигнуть сперва возможности вне физ. и эф. тел соединиться с имагинацией Рая, а затем прийти к этой инспирации, впервые поясняющей нам соотношение наших оболочек.
     Но если взглянуть мимо Стража Порога вниз, в физический мир, то мы увидим там себя как человека, а наше астр.тело направленным вниз, прикованным к физическому плану. Астр.тело другого существа направлено вверх — его астр.тело стремится в духовный мир. "У нас появляется чувство "я", которое живет в нас; а затем у нас является страшное сознание, встает смутное ужасное решение — убить того, другого, которого мы чувствуем лучше себя. Мы знаем: это решение исходит не от истинного Я, которое находят­ся вверху. Здесь же, внизу, в нас говорит другое существо; это оно решается на убийство. Тогда мы снова слышим голос, который пробудил в нас инспирацию. Он звучит теперь страшно, взывая об отмщении: где брат твой? ... Но из того существа, которое мы познаем как самих себя, вырываются теперь слова: я не сторож брату моему. ... Если мы прошли через это переживание, мои друзья антропософы, то мы то­гда знаем все, на что способна человеческая душа. ... С этого мгновения мы узнаем, о чем говорит биб­лейская история Каина и Авеля — но только с этого мгновения, ибо... это оккультное переживание. ...
     Тем, что благие божественно-духовные силы дали человеку такие физ. и эф. тела, которые не позволя­ют ему оглянуться назад (оглушают его), они усыпили в нем известным образом желание войны против всех. ... Земное человеческое познание есть приглушенная жажда разрушения. Страшный облик Шивы, ослаблен­ный до такой степени, что он не изживается, но становится призрачным, стянутым в мир человеческих представлений. ... Познание, а с ним и порывы, внутренние человеческие силы должны быть ослаблены, чтобы ослабить то страшное начало, в котором действует Ариман (ибо это он пробуждает желание убийст­ва)... Вся совокупность этих сил должна действовать ... как возможность переноситься со своими мысля­ми в другое существо". Желание проникнуть в другое существо своим понятием является притупленным ору­жием Каина. Поэтому лишь в медленной эволюции через предметное познание, потом через имагинативное, инспиративное и интуитивное познание человек научается одухотворенно, расширяя астр.тело до мировых интересов, проникать в другое существо, ставя его интересы выше своих. Иначе возникает черная магия. Ибо если астральное тело — эгоист, то "я" еще более того эгоист, "оно хочет себя в другом ... оно есть перерастание эгоизма за его собственные пределы". 145 (8)

     1164. "Очень легко понять неправильно слово интуиция, поскольку, напр., тот, кто обладает фанта­зией, поэтическими способностями, называет интуицией свои ощущения чувственного рода, что идут от мира. Но это темная, только почувствованная интуиция. Однако же она родственна тому, что я здесь называю интуицией. Ибо как человек полностью получает здесь свои чувственные восприятия, будучи зе­мным человеком, так получает он отблеск высшего рода познания, интуицию, через земные чувства и зе­мную волю. Иначе он бы не мог быть нравственным существом. Т.обр., то, что темно, полно предчувствий, возвещает о себе человеку в совести, является отблеском, некоторого рода теневым образом высшего, которое человеку впервые является в истинной интуиции, в высшем из доступных земному человеку родов познания.
     Человек действительно имеет, как земной человек, нечто от низшего и, опять-таки, — теневой образ высшего, впервые достигаемого в интуиции. Средняя же область им, как земным человеком, оказывается полностью утраченной. Он должен ее себе приобрести: имагинацию и инспирацию. Интуицию он также дол­жен приобрести — в чистом, полном света внутреннем; но именно в нравственных ощущениях, в содержа­нии нравственности, совести он имеет земное отображение того, что позже выступает как интуиция. Т. обр., можно еще сказать: если человек, как посвящаемый, познающий, восходит к действительно интутитивному познанию мира, то тот мир, который он знал лишь в законах природы, становится столь внутренним, столь связанным с ним, насколько в ином случае с ним, как с земным человеком, был связан нравствен­ный мир. И именно это значительно в человеческом существе на Земле, что во внутреннем темном пред­чувствии мы связаны с наивысшим, которое, в свою очередь, доступно лишь развитому познанию в его истинном облике. ... Только через высшую выработку и одухотворение способности любви может быть до­стигнуто то, что открывается в интуиции. Для человека должно стать возможным способность любить сделать силой познания.
     Мы хорошо подготовимся к этой способности любить, если некоторым образом отделаемся от нашей склонности к внешним вещам, если мы, напр., будем регулярно делать упражнение, в котором пережитые нами вещи мы будем прослеживать идущими не в прямом, а в обратном порядке". Нашим пассивным мышле­нием мы порабощены событиями мира. Но мы должны поставить себе задачу временами порывать с их есте­ственным ходом и, напр., просмотренную в театре драму прослеживать от конца к началу. Это можно сде­лать напряжением сил, почерпнутых лишь в своем внутреннем. "Т.обр., мы отрываем внутреннюю деятель­ность нашей души от помочей, на которых мы постоянно ведемся, и благодаря этому внутренне духовно-душевное переживание мы понемногу приводим к точке, в которой духовно-душевное действительно от­рывается от телесного, а также и от эфирного.
     Человек хорошо подготовится к этому отрыву, если каждый вечер будет представлять события прожитого им дня в обратном порядке. ... Вы скажете: человек переживает в течение дня так много, что бы­ло бы слишком долго все это представлять. Что ж, сначала можно взять лишь один эпизод, напр., пред­ставить в обратном порядке подъем-спуск по лестнице; тогда вы получите внутреннюю подвижность, а со временем сможете в 3-4 минуты представлять себе идущим в обратном порядке весь ход дневной жизни.
     Но этим, собственно, достигается лишь половина, по сути, негатив того, в чем нуждается человек для восхождения, для духовной выработки способности любить. Ибо это должно прийти к точке, где че­ловек с любовью прослеживает каждое произрастание растения. В обычной жизни человек видит рост рас­тения лишь в пространстве, он не прослеживает совместно с растением его роста. В том же случае человек вплоть до отдельностей проделывает вместе с растением все, что в том происходит, он погружается в растение своей душой, сам становится растением, сам растет, цветет, сам приносит плоды на рас­тении; он так полно погружается в растение, как если бы оно было столь же ценным для него, как и он сам. Далее человек подобным же образом входит в представление животного, в представление минераль­ного, он чувствует, как минеральное образует себя в кристалл, он развивает некое внутреннее удовольствие от этого образования плоскостей, ребер, углов, в восприятии их ощущает внутреннее удовольствие, а при их раскалывании ощущает некое чувство боли, проходящее через его собственное существо. Так человек должен со-чувствовать и даже в душе со-волить со всем природным свершением.
     Этому должна предшествовать настоящая, простирающаяся на всех людей способность любить. Человек не сможет правильно, описанным образом, любить природу, если сначала не выработает способности любить всех людей. Но когда мы т.обр. достигнем полной понимания способности любить людей и всю природу, тогда то, что воспринималось нами в аурических цветах, в звуках сфер, оно закругляется, оконтуривается в действительных душевных существ. ... Воспринять духовное существо человек может, лишь полно­стью погрузившись в него, использовав ту способность любить, которую он прежде развил в связи с природой. Духовная интуиция возможна только благодаря тому, что к ставшему пустым сознанию будет в тиши, в покое применено то, что человек смог развить как способность любить в природе. Представьте себе, вы обладаете способностью любить минералы, растения, животных. Теперь вы стоите с пустым сознанием. Вокруг вас тишина, та негативная, стоящая ниже нуля тишина (инспирация). Вы ощущаете страдание, проистекающее из основы всего мирового бытия; это страдание в то же время является одиночеством. Здесь нет ничего. Но струящаяся из внутреннего многообразно дифференцированная способность любить, она ведет вас к тому, что выступающее в инспирации видимое, слышимое вы можете пронизать собственным существом. Вы погружаетесь через способность любить в существо, в другое существо (иерархическое существо). ...
     Нам открывается то, чем мы были до того, как взошли к своему последнему духовному бытию между смертью и новым рождением. Открывается предыдущая земная жизнь. Ибо истинное Я, пребывающее в по­вторяющихся земных жизнях, может открыться только в том случае, если способность любить ушла так далеко, что человек может другое существо вовне, в природе или в духовном мире, любить так же, как себя. Но идущее через повторные жизни Я никогда не откроется любви к себе. ... для настоящей зем­ной жизни это Я предыдущей земной жизни является столь же объективным, как объективны для нас ка­мни и растения, когда мы стоим во внешнем пространстве. Мы должны научиться то, что для настоящей субъективной личности является совершенно объективным, совершенно чуждым, постигать в объективной любви. Мы должны преодолеть себя в настоящей земной жизни, чтобы вообще получить хоть какой-то прогляд в предыдущую земную жизнь". 227 (2)