1543. "У пра-индийцев Я видели через оболочку физ. тела; в следующую эпоху Я видели сквозь эфи­рную оболочку; в 3-ей эпохе — через оболочку астр. тела; и так Я всегда оставалось неотчетливым вплоть до нашей эпохи, где оно выступает без покровов в человеческом общении".
     "Я без покровов выражается в том, что люди в новое время имеют устрашающие глаза. Таких глаз не имели греки и римляне. Они встречаются с середины ХVI в. Представление об этом можно составить иссле­дуя литературу. Напр., читая Бэкона Веруламского можно представить себе, что за глаза были у этого че­ловека в жизни. В еще большей мере это относится к Шекспиру. Пусть не всегда, но временами бессозна­тельно в прошлом столетии устрашающий взгляд имели и Гете, и Лессинг, и Гердер".217 (12)

1544. Кант написал "Критику чистого разума", "...в которой спрашивал: каким должен быть мир, чтобы че­ловек мог в нем доказывать? Он не спрашивает: что такое реальность? — но: как я должен мыслить себе мир, чтобы я мог в нем логически-диалектически доказывать? ... хоть в преисподнюю провались реальный мир, лишь бы мне осталось искусство доказательства! Какое мне дело, что такое действительность; если я не могу ее доказать, то она меня не заботит!". Кант говорил, что Давид Юм разбудил его от догматической дремоты. Где мы должны искать объяснение Канта? — В восточной культуре, там находим мы Я еще дремлющим в глубине, в душевных переживаниях, которые выражаются имагинативно, образно. На Западе Я занято чисто внешними фактами, оно ввинчивается в факты. И вот вырабатывается примечательная психоло­гия. "Начинают говорить о душевной жизни не как Фихте, у которого она распространяется из одной точки Я, но говорят о мыслях, мыслях и мыслях, которые ассоциируются. Говорят о чувствах, представлениях и ощущениях, которые ассоциируются, и о волевых импульсах, которые ассоциируются; о внутренней душев­ной жизни говорят так же, как и о мыслях, которые ассоциируются.
     Фихте говорил о Я, что оно излучает мысли. На Западе Я выпадает целиком, поскольку оно абсорбиру­ется, всасывается мыслями, ощущениями, которые человек производит как бы самостоятельно и которые ассоциируются и вновь разъединяются. И душевную жизнь исследуют так, как если бы соединялись и разъе­динялись представления. Почитайте Спенсера, Дж.Милля, почитайте американских философов — повсюду, где они начинают говорить о психологии, возникает примечательное воззрение, которое не исключает Я, как это делают на Востоке, поскольку оно там смутно развито, но его используют полностью, и оно тонет в области представляющей, чувствующей и волящей душевной жизни. Можно сказать: на Востоке Я пребы­вает над представлениями, чувствами и волей, оно еще не спустилось на поле представлений, чувств и воли. У представителей западной культуры Я находится под этой сферой, под поверхностью мыслей, чувств и воли, так что сначала не замечают, что о мышлении, чувст­ве говорят как о самостоятельных силах. — Это открыл Кант в образе юмовской философии. И этому средняя часть земной культуры противостала со всей мощью в Фихте, в Шеллинге, в Гегеле. А затем все затопил дар­винизм, спенсеризм, затопил все, что тогда возникло. ... Тогда загово­рили об ассоциациях в жизни представлений и чувств. Но только это мыш­ление следовало бы применять лишь в хозяйственной жизни! Там оно было бы на своем месте".200 (1)