1722. "Человек организован так удивительно, что в его внутреннем равновесии от пробуждения до засы­пания голова, т.е. его внутренняя организация, постоянно голодает по отношению к остальному телу. Неко­торые аскеты, искавшие подъема духовно-душевной жизни, заставляли голодать все тело, поскольку процесс голодания, будучи распространенным на все тело, должен создать определенное внутреннее просветление. Этот прием ложный. Нормальным является, если голова в процессе бодрствования питается через внутренние процессы хуже, чем остальной организм. Ибо только благодаря этому можем мы бодрствовать и представ­лять...
     Что происходит, когда во время бодрствования наша голова голодает? Мы тогда воспринимаем, в первую очередь, наше Я из прежней инкарнации. Что мы приносим с собой из духовных миров, с чем мы всту­паем в бытие через рождение или зачатие, — все это мы воспринимаем, когда пробуждаемся. ... А когда мы воспринимаем внешние, чувственные предметы, то эти предметы вступают на место нашего Я... Мы постоян­но воспринимаем внешние предметы, и очень редко в таком душевном постижении бывает так, что мы просто бодрствуем. Но в наше душевное постижение, направленное на внешние предметы, постоянно примешивается стремление воспринять наше предыдущее Я, переключиться на что-либо, на внешний цвет или тон, а затем снова воспринять предыдущее Я и снова перейти на другое. Пока мы воспринимаем внешнее, на нас действует внешний предмет, он вытесняет нашу тенденцию, нашу силу воспринять Я из предыдущей инкарнации. Мы остаемся бессознательными, мы не знаем о нем. Но в чувственном восприятии происходит борьба того предмета, что стоит перед нами, с Я из нашей прежней инкарнации.
     Теперь можно представить себе, что означает тяга к сенсациям, когда хотят отдаться внешнему миру. Это ни в малейшей степени не укрепляет жизнь, а ослабляет ее; ибо в этом случае ослабляется Я нашей прежней инкарнации... А если мы не воспринимаем, а мыслим, представляем — что происходит тогда? Наши мысли либо молчат — но это бывает редко у современного человека, — либо соединяются с каким-нибудь внеш­ним восприятием. Когда они молчат в бодрственной жизни, тогда в нас действует... все то, что мы проде­лали между предыдущей инкарнацией и настоящей. Итак, на том месте, где выступают восприятия, действует прежняя инкарнация, а на том месте, где выступают представления, там действует жизнь, прошедшая между смертью и новым рождением. Поэтому, если мы из самих себя развиваем мысли, то это означает: мы стре­мимся из того, что мы принесли с собой из последнего рождения, на чем мы сами можем стоять, развить правильные мысли. Если мы развиваем только те мысли, к которым мы побуждаемся извне, которые лишь потому хотят вкатиться в нашу душу, что мы воспринимаем их извне, то мы постоянно ухудшаем то, что принесли с собой из времени между смертью и рождением, т.е. то, что усиливает наше Я. Сенсации ослабляют нашу современную жизнь, жажда множить клубные вечера за кружкой, дабы как можно меньше приносить из себя и т.п. ... все это ослабляет наше Я и возникает по той причине, что человек чувствует себя недостаточно сильным, чтобы из душевной жизни занять себя чем-либо".181 (13)

1722a. "За ковром чувств нет ничего иного, кроме мыслей. Я не имею в виду — за чувственным миром". "Почему мы проникаем за ковер чувств с нашими мыслями, если наши мысли происходят из жизни до рождения? — По простой причине: поскольку там находится то, что принадлежит совсем не настоящему, а прошлому. ... Вы видите траву, цветы — это настоящее, но оно выросло из прошлого".205 (15.VII)