Логос эволюции

42а. Согласно учению гностиков (Базилид) все начинается от неведомого Бога, от первого Эона, не постижимого ни через какое слово или понятие. Из него формообразуется (не манифестирует себя) Нус -- первое творение неведомого Бога; о нем говорит также Анаксагор.
     По мере того, как Нус движется вниз, выступает Логос. Потом выступают другие принципы числом 364. Слово «день» было первоначально тесно связано со словом Бог. 364 бога работают над построением человеческой организации, и к ним добавляется еще один. Этот последний день года является символом Ягве. «Во Христе и в Мистерии Голгофы Нус является человечески воплощенной; не Логос, а Нус воплощается как человек». Но Нус не может говорить, не может проходить через смерть и воскресение. Созерцание Базилида помрачается, когда во внутреннем видении он приближается к последнему акту Мистерии Голгофы. Он думает, что распят был Симон из Кирены, несший крест Христа.
     Далее гностики считали Отца менее совершенным, чем Сына, именно в силу того, что Ягве вставал последним в ряду 365 богов, а евреи в нем почитали Отчее начало. Св. Духа они находили на противоположном конце -- в Нус. «Христос есть более высокое творение, чем Отец, Христос не единосущ с Отцом. Отец, нашедший свое наивнешнейшее, экстремальное выражение в еврейском Боге, хотя и является Творцом мира...», но был вынужден одновременно произвести и добро и зло, святое и дьявольское. Не из любви сотворил Он мир. Христос же пришел свыше, неся в себе Нус, и Он способен спасти мир, чего не может его творец. Отец породил Сына, чтобы усовершенствовать развитие мира. 343, с.270-273
     «Необходимо различать между экзистенцией и субсистенцией (самостоятельное бытие, жизнь). Что субсистирует все вещи, есть основа, то, что имеет отношение к Отцу. ... Бог-Отец пребывает в основе пребывающего; Бог-Сын, Христос, как творческий Логос, пребывает в основе становящегося и в том, что есть становление. Поэтому понимание отца следует искать до ставшего (возникшего), а действие Христа -- в становящемся».342, с.146-147
     О вещах мира правомерно спрашивать: откуда они происходят? Но так нельзя спрашивать о Логосе. Он был и есть всегда. «Он пребывает не во времени, до всех времен. ... в Себе пребывающий, в Себе основанный, в Себе покоящийся абсолютный Логос. Первый Логос -- Отец -- «Сат».
     Если принять один этот Логос, то он, покоясь в себе,здесь и не здесь, над бытием, никогда не воспринимаем, ибо выше всех восприятий, выше существования. Но отсюда следует, что этот Логос есть абсолютно сокровенное, оккультное, поскольку превышает всякое откровение. Если Он не оккультен, то должен открыть Себя. Тогда мы имеем дело с Его отображением, с открывшимся Логосом.
     Обдумав сказанное, мы тотчас же в этом понятии распознаем два понятия; так что мы имеем троякое, ибо в том, кто открывает, должна содержаться открывающая деятельность.
1 Логос -- открыватель
2 Логос -- откровение, деятельность
3 Логос -- открытое, зеркальное отображение
   (в Индии) Сат -- Ананта -- Чит

(в Христианстве)
1 Отец
2 Сын, Слово
3 Св. Дух
     Эти Трое столь возвышенны, что для всего, что в обычном смысле слова обозначается открываемым, воспринимаемым, должно быть опять-таки обозначено оккультным. Итак, три оккультных Существа. Они сначала должны быть явлены в откровении. Их только три, так что они могут лишь открыться друг другу:
   Отец открывается Слову,
   Слово открывается Св. Духу,
   Св. Дух открывается Отцу.
     Таковы три рода откровения. Мы решаем перенести их на три Существа, так что деятельность этих Существ состоит в том, что они берут это на Себя, это перенесение. Три могут войти в различные отношения:
     Возможно, что Отец сокрыт в Слове и в этой сокровенности сообщает о Себе. Он облекается Словом и открывается Духу.
    Далее возможно: Слово сокрыто в Св.Духе и открывается в этой сокровенности Отцу.
    И еще возможно: что Св. Дух сокрывается в Отце и открывается Слову.
    И теперь еще возможно лишь, что Отец сокрыт в обоих, в Слове и Духе и открывает Сам Себя.
     Мы имеем нечто существенное --1,2,3,4,5,6,7.
     Так возникает сущностное, (семь) отношений трех Логосов, сущностные формы.
     1-е отношение -- Всесилие: Отец открывает Себя Сыну.
     2-е отношение -- Всемудрость: Слово открывает Себя Духу.
     3-е отношение -- Вселюбовь: Св. Дух открывает Себя Отцу.
     4-е отношение -- Всесправедливость: Отец открывает Себя в Слове и открывается Духу.
     5-е отношение -- Всеспасение: Слово открывает Себя в Духе и открывается Отцу.
    6-е отношение -- Всесвятость: Св. Дух открывает Себя в Отце и открывается Слову.
    7-е отношение -- Всеблаженство: Отец открывает Себя в Слове и Духе и открывает Сам Себя.
    Так возникли существа из обоюдного оплодотворения. Таковы семь Управителей, семь Сил, стоящих пред троном(Бога), и таковы их свойства. Свойства возникают из отношений трех Логосов. Их может быть только семь.
     Всесилие (Всевластие) состоит в том, что Отец открывается Сыну. Это обозначается как первое творение или как хаос.
     После того, как Всесилие исполнило свои задачи, начала править Всемудрость, упорядочивающая все в соответствии с мерой и числом. ... Вселюбовь вносит во все творение принцип симпатии и антипатии... Всесправедливость... приносит карму, т.е. рождение и смерть. ... Всеспасение... во все вносит спасение (избавление), т.е. последний Суд.
     После действия последнего Суда за дело берется Всесвятость и приносит повсюду святость, а тогда начинается Всеблаженство.
     Представим себе все это распределенным на семь планет. В действительности все они, все семь присутствуют здесь, но так, что одна правит (другие пребывают соподчиненными).
     Четвертый шар (эон) -- наш. Так что наш принцип таков: «Отец сокрыт в Слове и открывается Духу». Так дано Христианство. ...
     Главное следующей планеты (эона) должно подготовляться в предыдущей. Слово, подготовляясь к Св. Духу, который тогда (на Юпитере) будет открываться, должно пребывать в процессе инволюции. Но здесь это смерть. Миссия может быть исполнена, если Слово погрузится вплоть до смерти; таков смысл смерти на кресте. ... Итак, в следующем планетарном воплощении Сын приведет к Отцу то, что теперь собирается благодаря Духу».Д.67/68, с. 19-22.

333. "Мы живем в такое время, когда Духи Личности неким образом восходят к творческой деятельности, становятся творцами... ... и через покров явлений (к нам. — Сост.) проникает... новое откровение. ...Духи Личности обретают творческий характер и становятся по своей сущности близкими к Духам Формы, какими те были в земном развитии с Лемурийской эпохи. ...человек встает перед совершенно изменившимся образом мира".186 (12)

432.
I Иерархия: творение мира, творение Существ, Духи кругооборота времен.
II Иерархия: себя-созидание, возбуждение жизни, групповые души.
III Иерархия: откровение, наполненность духом, духи природы.136 (5)

445. Существа второй Иерархии. "Они не только открывают себя подобно существам третьей Иерархии, но они, кроме того, отделяют от себя откровение, так что оно сохраняется и остается как самостоятельное существо".136 (4)

462. "То, что у существ второй Иерархии выступает на месте откровения, мы можем назвать самосозиданием, некоторого рода оболочкой или кожей, созданием как бы отпечатка самих себя, как бы объективированием себя в некотором образе. ...Вместо наполненности духом, как у существ третьей Иерархии, когда они открываются вовне, у существ второй Иерархии, когда они выделяют образ самих себя, имеется некий род своей собственной скорлупы, которая несет отпечаток их самих каждый раз, когда в ней возбуждается жизнь... подобно тому, как если бы жидкость непрерывно струилась в себе самой, в то время как, застывая вовне, она отделяет свой образ".
     "Между тем как духонаполненность существ третьей Иерархии является оккультному взгляду в образе, в имагинации как род духовного света, то это струение жизни, возбуждение жизни... является как духовное звучание, музыка сфер. Здесь это духовное звучание".136 (4)

499. Духовные существа ближайшей к человеку Иерархии "...изменяют свое состояние сознания всякий раз, когда отвлекают свое восприятие, свою деятельность от своего внешнего мира и направляют их на самих себя. ... в них не происходит никакого разъединения (как у человека во время сна) ... просто действием своей воли они вызывают другое состояние сознания. ... Их восприятия явлются в то же время откровениями их собственных существ. ... они бодрствуют только тогда, когда проявляют себя... И когда они со своей волей не вступают в общение с внешним миром... то они, известным образом, спят. Но их сон не бессознателен ...они лишь, известным образом, теряют чувство себя, когда не открываются вовне. ... они тогда заполнены в своем внутреннем высшими духовными мирами". Таковы существа третьей Иерархии.
     Ангелы: Откровение. Наполненность духом.
     Человек: Восприятие. Внутренняя жизнь.
     Пример: человек может вызвать в себе представление, не соответствующее восприятию, солгать. Ангельские существа переживают в своем внутреннем нечто, тут же переходящее во внешний мир. Допустим, они имели бы в своем внутреннем нечто такое, что они перенесли бы в свои откровения, и это не согласовалось бы с ними. "Тогда они не могли бы этого воспринять, т.к. они воспринимают только свою внутреннюю природу; они были бы тотчас оглушены действием лжи, пережили бы ослабление сознания".136 (3)

608. "Мани является тем, кто подготовляет для человеческого душевного развития ступень, где ищут собственного душевного, духовного света. Все, что произошло от него, было призывом человека к собственному духовному свету души и в то же время — решительным возражением против всего, что не хочет исходить из собственной души человека, из его наблюдения собственной души. Прекрасные слова исходят от Мани, они стали лейтмотивом для его последователей во все времена. Мы слышим: вы должны отказаться от всего, что является внешним откровением, которое вы получаете чувственным путем! Вы должны отказаться от всего, что завещано вам как внешний авторитет; тогда вы станете зрелыми, чтобы созерцать собственную душу!
     Августин выдвинул против этого принцип — в разговоре с Фаустусом, которого он сделал своим противником манихеем: — вы бы не приняли учения Христа, если бы оно не было основано на авторитете церкви. Манихей же Фауст говорит: вы не должны на основе авторитета принимать никакого учения; мы хотим принимать учение только в свободе".93 (6)

641. "Основное отличие Христа от Бодисаттвы состоит в том, что Бодисаттвой мы называем большого Учителя, воплощение мудрости, проходящей через все культуры, воплощающейся самым различным образом. Христос же не просто Учитель, и это существенно! Христос не просто учит людей. Он есть Существо, Которое мы лучше всего поймем, если будем Его искать в головокружительных высях духа, где Он пребывает как 0бъект инициации ...
     Есть сфера духовной жизни, где отрясается, так сказать, вся земная пыль. Там высокое существо Бодисаттвы пребывает в своей спиритуальной неповторимости. Христос пребывает там освобожденным от всего, чем Он стал на Земле и в ее окружении. И там мы находим, так сказать, основу человечества, то, из чего исходит всякая жизнь: спиритуальный первоисточник. Там находится не один Бодисаттва, а царство Бодисаттв. Мы указывали на Бодисаттву, пребывающего в основе наших, следующих одна за другой семи культур; есть Бодисаттва атлантических культур и т.д. Вы находите в спиритуальных высях царство Бодисаттв, которые для всех времен являются великими учителями, наставниками не только людей, но и тех существ, которые не сходят в сферы физической жизни. Все они пребывают там как круг великих учителей, соединяющий все то, чему они должны учить. В середине их круга мы находим Существо, Которое является чем-либо не потому, что оно учит, в сфере Бодисаттв Оно пребывает как Существо, действующее на окружающих Бодисаттв тем, что они созерцают Его лик, Бодисаттвы Его созерцают, и Он открывает им Свое величие (славу). Есть великие учителя, Христос же имеет Свое значение для мира благодаря тому, что Он есть в Самом Себе, благодаря Своему Существу. Необходимо лишь созерцать Его, и откровение Его Существа, отражаясь в Его окружении, становится учением. Он не просто учение, он — жизнь, жизнь, изливающаяся в других существ, которые тогда становятся учителями".113 (9)

64. "Божественное откровение происходило ступенеобразно: Аврааму — как Я-Бог, или Ягве; Моисею — в огне пылающего куста, в громе и молнии; Соломону — в символе Храма". 118 (9)

72. "В развитии ребенка мы имеем 3 следующих один за другим периода: первый — когда он не умеет ни говорить, ни думать; второй — когда ребенок говорит, но не может думать; и третий — когда он учится содержание мышления в своей речи схватывать сознанием... Нечто подобное происходит и с человечеством в период с 1500 г. до нашего летоисчисления и по настоящее время". На первом этапе этого периода дано откровение на Синае, нашедшее свое выражение в 10 заповедях Моисея. "Второе откровение произошло через Мистерию Голгофы". Евангелия говорят об этом образно.
     "Теперь мы идем навстречу откровению, которое должно принести нам полное содержание, мысленное, духовное и душевное содержание Евангелий". Это также связано с новым откровением Христа. 130 (11)

140. (28; 20) "Я с вами во все дни до скончания земных времен". "Это значит, что Христа можно услышать всегда, когда душа хочет Его слышать, что, таким образом, откровение Христа постоянно". 257(9)

143. (1; 2) "В самом себе во времена древнего ясновидения человек не находил еще того, что могло бы повести его вверх, в духовный мир. Он должен был принимать это как дар притекающих извне сил, как излияние духовных сил извне в его душу. Поэтому пророки могли указывать на будущее следующим образом: придет время, когда человек почувствует в себе свое "я", и узнает, что он есть самосознающее "я", из которого ему должны открыться тайны духовного мира. Это должно прийти со временем. И будет время, когда человек сможет сказать: имея в себе свое "я", силами этого "я" проникаю я в высокие тайны духовного мира! Но это должно быть подготовлено. Таким образом, низшая ступень Иерархий — человек — должна была быть подготовлена через ниспослание человеку того, чего в нем еще не было, чтобы он мог подготовиться к тому, чем ему надлежало стать. И вестник, Ангел, должен был возвестить человеку, что он станет в будущем этим Я в полном значении слова. Прежние Ангелы показывали человеку духовный мир; теперь особенный Ангел получил задачу нести дальнейшие откровения человеку. Он должен был сказать людям, что они прийдут к своему "я"; откровения же прежних Ангелов обращались не к "я".
     И пророк указывает на это: придет время для восприятия тайны "я", и из сонма Ангелов будет выделен один, который покажет вам, что эта тайна придет! Только так можем мы понимать значение слов: некий Ангел, некий вестник будет предпослан. Кому же этот вестник будет предпослан? Он будет предпослан человеку, которому надлежит прийти к самосознающему "я"; и он явится как существо из Иерархии Ангелов, которая до сих пор говорила к человеку, не имевшему в себе самосознающего "я". Вестник, о котором говорит здесь пророк, должен прийти и указать человечеству, что ему надлежит приготовить в своем внутреннем, в своей душе место для "я", для совершенного проявления "я". Таким образом, этот текст отмечает великий поворот в развитии человеческой души, в результате которого люди, вынужденные прежде при вступлении в духовный мир как бы выходить из самих себя, отныне могли оставаться в своем "я" и из него получать тайны духовного мира".
     (1; 3) "И каждый, кто искал тогда посвящения, должен был уяснить себе: мне надлежит отказаться от восхождения в духовный мир при помощи своего астр. тела; ибо время вступления в духовный мир при помощи астр. тела миновало. Мое "я" к этому еще не готово. Но в том, что во мне стремится подняться и вступить в духовный мир для восприятия импульса, я могу узнать не больше, чем только о существовании во мне чего-то такого, что со всей силой и мощью стремится к духовному импульсу! Этот душевный опыт каждого, кто искал тогда пути к духовному свету, называли "путем в одиночество души" или "путем в одиночество".
     Что же должен был сделать вестник, который подготавливал явление Христа? Он должен был сказать людям, искавшим познания приближавшегося импульса, о "пути в одиночество". Он должен был глубоко познать одиночество. Он должен был стать провозвестником одиночества души". 124 (4)

168. (2; 14) "Открываются Божественные Существа из высей, дабы господствовал мир на Земле среди людей, пронизанных доброй волей". 114 (2)

169. "Слава в вышних..." "Здесь стоит слово "Glorie", которое следует переводить как "откровение": ныне Откровение Бога в Небесах". 54 (10)

177. (9; 44-45) "Теперь пришло время, когда Сын Человеческий должен быть предан в руки человеческие". — Это означает, что развиваемое людьми в их земной миссии из самих себя человеческое "я" должно входить в них, они должны познавать его в высшем облике, в Христе.
     (9; 46-48) Человек является двойственным существом. "Развитое им сознание пронизано люциферическими силами. Но то, что действует в нем бессознательно, содержит в себе последний остаток развития на др. Сатурне, Солнце и Луне, когда еще не было люциферических сил. Это как юная часть струится в человека, но она не может с ним соединиться, если он не усвоит Принцип Христа".
     (9; 27. 11; 30-32) История с Ионой (Иона, 2; 1) соответствует трехдневному сну древнего посвящения. Соломон и царица Савская представляют собой посвящение без участия человека, когда в трансовом состоянии он получает откровения, что было доступно на Атлантиде всем людям. Христос говорит ученикам, что посвящение ни в смысле Ионы (трехдневный сон), ни в смысле Соломона (откровение) не дают видения Царства Божия в одной инкарнации, а лишь в следующей. Для них же возникает возможность нового посвящения, через которое они еще до смерти могут узреть Царство Небесное. 114 (10)

262. Три волхва с Востока были хранителями сокровищ мудрости трех предыдущих культурных эпох. В символической форме они сложили эти сокровища к ногам Младенца, показав этим, что семя прошедших культур будет сохранено лишь в том случае, если человечество пронижет его силой Христа. Сами же они уже не понимали своего времени. "Они другим путем отошли в свою Землю". Христос пробудил это семя древних культур, так что теперь 3-я послеатлалтическая эпоха, достояние ее мудрости, может оплодотворять 5-ю эпоху, 2-я — 6-ю, 1-я — 7-ю.
     Для осуществления этой деятельности Христова Импульса на Землю посылаются особые люди, несущие в себе мудрость одной из прошедших культур и способные вчленять ее в новую культуру. Один из них был юноша из Наина (Лк, гл. 7); он же является учеником из Саиса. "Юноша из Саиса пожелал, будучи неподготовленным, приблизиться к тайнам духовного мира; он хотел, как другие посвященные, стать "сыном вдовы" Изиды, пребывающей в трауре по потерянному супругу Озирису. И поскольку юноша был неподготовлен и пожелал здесь, на физическом плане сам узреть образ Изиды без покровов и небесные тайны, то он подпал смерти. До времени никто из смертных не смеет поднять покров Изиды. В юноше из Саиса символизировано бессилие мудрости египетской эпохи.
     Затем юноша рождается снова, на этот раз в Наине, и опять он "сын вдовы", и опять умирает в раннем возрасте. Но когда его выносят из городских ворот, к нему приближается Христос Иисус. И "много народу из города" было с его матерью; это, по сути, толпа египетских посвященных. Все они — мертвые, погребающие мертвого. "И когда Господь увидел их, жалость к ним охватила Его". Его охватила жалость к матери, которая стояла там подобно Изиде, которая была сестрой и женой Озириса. "И Он сказал: юноша, говорю тебе, встань! И умерший встал и начал говорить, и Он передал его матери". Она же — низошедшая на Землю бывшая Изида; ее силы могут теперь быть пережиты на Земле. Сын снова подарен матери... Великий пророк, потрясающий религиозный учитель стал из юноши из Наина!... Манес (Мани), основатель манихейства. "Он был (затем) рожден как Парсифаль, сын Герцеллойды..."
     Второе. Заратустра, говоря об Ауро-Маздао, возвещал Христа. Он учил ценить землю и не бежать от злых сил, но преодолевать их и тем — спасать. Поэтому "я" Заратустры жило в Иисусе из Назарета до Крещения на Иордане (в течение 18-ти лет: от 12 до 30). "Покинув три оболочки натанова Иисуса, он вскоре опять воплотился: его "я" связало себя с эф. телом соломонова Иисуса, которое после его смерти было взято матерью натанова Иисуса в духовный мир.
     Поэтому Христос Иисус не мог призвать Заратустру как представителя 2-й послеатлантической культуры". Вместо Заратустры выступил Лазарь — вновь рожденный Хирам Абиф, наизначительнейший из сыновей Каина.
     По поводу смерти Лазаря. "Фома, иначе называемый Близнец, сказал ученикам: пойдем и мы умрем с ним". (Ин; 11; 16)
     При воскрешении Лазаря присутствуют души, принадлежащие ко 2-й культуре; они представлены Фомой — "Близнецом". Слова Фомы означают, что 2-я культура уже готова к тому, чтобы быть пробужденной Христом, ее культурное семя не умерло. Совершается не воскресение, но посвящение Лазаря. "И Христос произносит слова, которые указывают на то, что с этого момента посвященный (Лазарь) начинает действовать: "Развяжите (распеленайте) его, и пусть идет". В отличие от юноши из Наина, это — человек, вполне владеющий своими духовными силами. С креста Христос говорит ему, указывая на Матерь-Софию: "Се Матерь твоя!" При этом следует вспомнить, что Заратустра, как соломоновский мальчик Иисус, действительно был сыном этой матери, и таким образом Лазарь-Иоанн находит отношение к Я Заратустры.
     Лазарь-Иоанн в 5-й культуре подготовляется к действиям в 6-й, где будет достигнуто глубочайшее понимание Импульса Христа. "Среди 12-ти апостолов Лазарь-Иоанн как бы представлен другим человеком. Иоанн, брат Иакова и сын Зеведея, не является апостолом в точном смысле слова. Иаков и Иоанн в некоем смысле — одно; они представляют среди ближайших учеников Христа Иисуса силы души рассудочной (или характера), которая в человеке имеет двойную функцию и в то же время есть единство. Поэтому они названы "сыновьями грома": макрокосмически гром — это то же самое, что микрокосмически мысль в человеке. Но когда Лазарь становится Иоанном, он занимает место одного из сыновей Зеведея и как таковой присутствует на Тайной Вечере, возлежа у груди Иисуса Христа".
     Третье. Когда Христос Иисус странствовал по земле, то от 3-й культуры оставались лишь пришедшие в упадок потомки. Еще менее того можно сказать о 2-й культуре. "Но 1-я, древнеиндийская культурная эпоха, древнейшая и спиритуальнейшая, имела своих потомков не только во время Христа Иисуса, но имеет их и в сегодняшней эпохе, болеющей материализмом. Это эпоха, которая воскреснет последней, и (поэтому) она должна ждать дольше всех". О ее воскресении рассказано в истории о 12-летней дочери Иаира и в истории о женщине, 12 лет страдавшей кровотечением. Эта женщина (а также дочь Иаира) — некогда цветущая культура Индии, которую теперь не могут спасти от упадка, исцелить и воскресить ни врачи, ни йоговские методы, ни философия Веданты.
     "Женщина связана кармически с девочкой, которая вошла в тот возраст, когда развитие эфирного тела завершается. Древнеиндийская культура была временем развития эфирных сил. Что в эфирном теле заложено как зародыш (семя), происходит из древнеиндийской культуры — оно должно быть пробуждено и сохранено для 7-й культуры". Но для этого нужно исцелить женщину. Она приходит к Христу из народа, "снизу" (Лк; 8; 44), и касается Его одежды. Исцеляет ее вера в Дух, пришедший на Землю во плоти. В ней пробуждаются силы жизни, которые были уже готовы умереть. Сами эти силы представлены дочерью Иаира, "начальника школы", ибо Индия была страной браминов и жрецов. Огромная плачущая вокруг девочки толпа — это представители первой культуры, стенающие о том, что прошло. "Матфей упоминает свирельщиков (9; 23), игравших возле умершей; вспомним, что Кришна играл на флейте, и народ следовал за ее звуками. Но Христос от всего этого отказывается. Будет исполнена великая Мистерия, ибо пробуждение 1-й культуры с ее развитием эфирного тела имеет дело с глубочайшими тайнами человеческой природы". Возле девочки остается семь человек; "три душевных силы, три духовных силы и Христос — космическое Я. Так отражается культура семи Риши в этих семи присутствующих. Как Риши могли действовать лишь всемером, так может быть воскрешена девочка, если присутствуют семь сил". Христос велит дать ей есть: индийская культура не нуждалась в питании, она получала свои знания непосредственно из духовного мира. Но то питание кончилось. Теперь она должна питаться тем, что дает окружение. Тайна этого воскресения еще долго останется закрытой.
     Четвертое. В Ев. от Иоанна рассказывается о сыне царедворца, т. е. римлянина (4; 47-54). Это 4-я культура. Сын ни воскресает, ни умирает, ибо культура тогда еще была жива, но была больной и нуждалась в исцелении верой.
     Пятое. Вслед за тем в Ев. от Иоанна идет рассказ о больном в Вифезде. Это 5-я культура. Больны люди этой эпохи, ибо не имеют правильного отношения к духовному миру. Ангел — новое откровение — время от времени сходит в воду, но исцелиться успевают лишь близстоящие. Один ждал этого момента 2х19=38 лет: каждые 19 лет Солнце, Луна и Земля вновь приходят в прежнее отношение друг к другу, т. е. "за это время мысль, чувство и воля человека проходят в своих взаимоотношениях через все оттенки". 19 лет — это своего рода инкарнация. Две инкарнации в среднем имели люди за истекшие со времени Голгофы 2000 лет.
     Христос исцеляет больного, сказав: "Возьми постель свою и иди!" Это значит, что Он укрепляет в человеке силы, способные преодолеть болезнь. Но человек не знает, Кто его исцеляет. Вернее, так это было до настоящего времени. Теперь же исцелившийся возвещает, Кто его исцелил" (Ин; 5; 2-15).
     Шестое. В Ев. от Луки есть притча, указывающая на духовные отношения в 6-й культуре. После слов о добре и зле, о "служащих добру и Мамоне", Христос рассказывает о бедном Лазаре, страдавшем на Земле и после смерти взошедшем к Аврааму, тогда как богатый пошел в бездну. Так разделятся в 6-й культуре добро и зло. Богатый говорит о пяти братьях. "Это те части человечества, которые в 6-й эпохе не примут в себя Христа и потому вынуждены будут подпасть злу".
     Седьмое. 7-я культура особенно не упомянута в Евангелиях. О ней можно судить по отношению между страдавшей кровотечением женщиной и 12-летней дочерью Иаира. "Женщина исцеляется, когда девочка воскресает; одно не может произойти без другого". Так таинственно евангелисты изобразили исторический ход человеческого развития в своих писаниях. 264 (с.227-237)

262е. Кто грандиозный образ Апокалипсиса, образ эволюции воспринимает с пониманием, правильно, т.е. вбирает их в астральное тело и Я, тот во время сна вносит его откровения в эфир земной ауры. "Так что можно сказать: основной тон внутри земной ауры обусловлен присутствием в ней Христа, Который продолжает действовать в ней далее". Импульс Христа во время сна воздействует на эфирное тело человека.
     Если человек испытывает склонность, интерес в Мистерии Голгофы, в его эфирное тело входит содержание Апокалипсиса. "Это реальный процесс. Он совершается как постоянно длящееся действие Апокалипсиса". В эфирные тела вживляется эволюция Христианства.
     В древних Мистериях ученик познавал и вбирал в эфирное то, что является исходящим из вечности действием божественных существ в физическом. "Христианский посвящаемый не останавливается на этом. Он хочет все, что с ходом времени вступает в земное развитие, что связано с Мистерией Голгофы и со Христом воспринять в свое эфирное тело. Так что для Христианства начальная инициация находится в откровении Апокалипсиса. ...начальная инициация для всего Христианского мира (не для отдельных людей); отдельный человек может подготовить себя соответствующим образом и принять в ней участие. Тем самым, можно сказать, открывается путь, выводящий за пределы Отчего принципа природы. По сути говоря, все древние (старые) виды посвящения являются по форме Отчей инициацией. В ней ищут природу и дух в природе и остаются этим удовлетворены. ...Но теперь человек приходит в связь с духом не через природу, а непосредственно через Христа". Так рассматривал со 2 — 6-го столетия христианский посвящаемый Апокалипсис. "Что открывается через Апокалипсис, ведет через Сына к Духу". 346, с.129-132

2. Сын Человеческий и Сын Божий

379. "Грек говорил себе: когда я вижу перед собой Орфея, то не так важно, что он происходит от отца и матери; важно, что его душевное, сделавшее его тем, что он есть, происходит от сверхчувственного, которое никогда не было связано с физическим планом. ...И поскольку главным в Орфее греки признавали чисто сверхчувственное начало, то они говорили, что "он происходит от музы". Он был сыном музы, Каллиопы, т. е. он, собственно, не был сыном только телесной матери, но и порождением сверхчувственного начала, никогда не имевшего связи с чувственным. Однако, если бы он был только сыном музы Каллиопы, то он мог бы явить лишь то, что было откровением сверхчувственного мира. А его время призывало его к тому, чтобы выявить нечто, могущее послужить на физическом плане. Поэтому он был не только рупором для музы Каллиопы, как в более древние времена Риши были только рупором для сверхчувственных сил, но сверхчувственное жило в нем так, что могло испытывать влияние физического мира. Это выражено в его происхождении от Эагра, который был богом фракийской реки, т. е. существом, связанным с определенным участком земли, с физическим миром, а не чисто душевно-духовным, как мать — Каллиопа. Так что дарования Орфея были, с другой стороны, со стороны отца, связаны с чем-то земным, с климатом, с условиями внешней природы Греции — с фракийским богом реки Эагром.
     ...Все другие вожди человечества во второй и третьей культурах послеатлантического периода, бывшие только органом речи для сверхчувственных миров, воспринимали свое эф. тело как нечто отделенное от физ. тела. Когда в древних, ясновидческих культурах и даже еще у кельтов человек должен был воспринять нечто, чтобы передать это потом другим людям, то он получал это откровение при помощи выделения своего эф. тела из физического. И тогда эф. тело становилось носителем тех сил, которые к нему нисходили. А так как эти провозвестники были мужчинами, в силу чего их эф. тела были женскими, то приходившее к ним из духовных миров откровение они воспринимали в женском образе, и вот, нужно было показать, что Орфей как сын фракийского бога реки не мог, находясь в общении с чисто духовными силами, удержать то, что открывалось ему через его эф. тело. И чем больше он вживался в физический мир и выражал собой то, чем он был как сын своей страны т. е. как земной человек, тем больше он терял свои ясновидческие способности. Это показано в том, что от укуса ехидны (Эвридика умирает от укуса змеи, гуляя по цветущему лугу), т. е. того человеческого, что идет от него, он теряет Эвридику, его вдохновительницу, невесту его души, которая отнимается у него и отводится в подземный мир. И он должен вернуть ее путем посвящения, через которое он затем и проходит... Когда говорится о "нисхождении в подземный мир", то под этим всегда понимается посвящение. Итак, путем посвящения он должен был вернуть себе супругу. Но он был уже слишком связан с физическим миром. И хотя он выработал способность погружаться в подземный мир, но когда вернулся назад, когда увидел вновь дневное Солнце, Эвридика исчезла от него. Почему? А потому что, увидев дневное Солнце, он сделал недолжное: он оглянулся, посмотрел назад. Это значит, что он преступил строгий запрет, возложенный на него богом подземного мира. В чем же состоял этот запрет? В том, что физический человек, живущий на физическом плане, не смеет оглядываться назад за пределы той точки, где лежат макрокосмические переживания детства, которые, вступив в более позднее состояние, дали бы ему древнее ясновидение. "Ты не должен желать, — говорит бог подземного мира, — узреть тайны детства, вспомнить то, что закрыто Порогом". И так как он делает это — смотрит назад, — то теряет способность ясновидения. Потерей Эвридики нам рисуется нечто весьма точное и интимное в судьбе Орфея. Ибо необходимым следствием этой потери является то, что человек — Орфей — становится жертвой физического мира (вакханки — силы физического мира — разрывают его). С тем существом, которое коренилось еще в сверхчеловеческом, он вступает на физический план и там становится тем, чем он должен стать. Благодаря этому на него устремляются все силы физического плана, и он теряет "Эвридику", свою безгрешную душу, которую земной человек должен был утратить... И те силы, в которые он тогда погружается, разрывают его. Такова жертва Орфея.
     Итак, что же переживает Орфей, стоящий на переходе от 3-й послеатлантической культуры к 4-й? Он переживает прежде всего то, что обрывает первую ступень сознания детства, обрывает связь с макрокосмом. Ее больше нет. Она не переходит в сознательную жизнь. И человек, каким он тогда является, поглощается, умерщвляется жизнью физического плана, которая начинается, в сущности, только с этой 4-й культуры. Теперь представьте себе человека, каким он является нам как человек на физическом плане, который в своем нормальном сознании доходит до определенного момента воспоминания в прошлом; дальше за этим моментом лежат силы (годы) детства. Нитью своих воспоминаний этот человек так связан с физическим планом, что истинное существо Орфея в нем не может выдержать — оно разрывается. Таков, собственно, дух современного человека, и мы видим, как сильно и глубоко человек может быть связан с материей. Таков этот дух, который в смысле христианства апостола Павла может быть назван "Сыном Человеческим". Вы должны уяснить себе это понятие: Сын Человеческий — это тот, кто находится в человеке с того момента, до которого он помнит себя теперь, оглядываясь на прошлое, со всем тем, что может дать человеку культура. Представьте себе этого человека, а затем представьте себе все, чем человек мог бы быть через связь с Макрокосмом, если бы к нему притекало все то, что изливается из Макрокосма в первые годы детства. В первые годы детства это может быть только основой (для жизни), ибо тогда еще нет вполне развитого человеческого Я. Но если бы это вступило во вполне развитое человеческое Я, тогда произошло бы то, что произошло в момент, когда "Дух свыше" нисшел на Иисуса из Назарета во время крещения на Иордане: три безгрешных года развития детства слились со всем существом человека, (т. е. Макрокосм с микрокосмом). Это прежде всего. И что было следствием? Следствием было то, что когда эта безгрешная детская жизнь должна была развиваться на физической Земле, то она могла развиваться на ней только тpи года, потому что она всегда развивается на Земле только три года; а затем наступил конец на Голгофе, — то есть она не могла дальше сливаться с тем, чем человек становится с того момента, до которого доходит его нормальное воспоминание.
     И когда вы продумаете: что было бы, если бы в человека излилась вся та связь с Макрокосмом, которая смутно и сумеречно открывается в первые годы детства и не может стать вполне ясной благодаря тому, что у ребенка еще нет я-сознания, когда вы представите себе затем, что если бы эта связь открылась в более позднем сознании, то произошло бы нечто, в нас излилось бы нечто, исходящее не от самого человека, а из всей мировой глубины, из которой мы рождаемся, — тогда вы поймете слова, которые звучат в момент нисхождения Голубя: "Сей есть Сын Мой возлюбленный; ныне Я Его породил!"
     Это означает: Хpистос воплощается (рождается) тогда в Иисусе из Назарета, Христос, Который воистину родился в Иисусе из Назарета в момент крещения, полученного от Иоанна, и знаменовал Собою вершину того сознания, какое люди обычно имеют лишь в первые годы детства; здесь это было связано с полным сознанием своей принадлежности к Макрокосму, какое могло бы быть у ребенка, если бы он осознал все, что чувствует в первые три года жизни. И тогда приобретают совсем другое значение также и эти слова: "Я и Отец (космический Отец) одно!"
     Если все это подействует на вашу душу, то вы сможете хотя бы немного почувствовать то первое и главное, что открылось апостолу Павлу в явлении перед Дамаском и что выражено в прекрасных словах: "Если не станете как дети, не сможете войти в Царство Небесное!" Эти слова имеют много значений; одно из них — это. Апостол Павел говорит: "Не я, но Христос во мне!", — т. е. то Существо, Которое имеет столь же макрокосмическое сознание, какое имел бы человек, если бы мог пронизать более поздним сознанием сознание первых трех лет своей жизни. У среднего современного человека эти области сознания разделены, ибо в нем они не могли бы существовать вместе, примириться друг с другом. И они не примирились и в Христе Иисусе. Ибо по истечении трех лет должна была наступить смерть, и именно в той обстановке, в какой она произошла в Палестине. Не случайно сложилась она, но путем взаимодействия этих двух факторов: "Сына Божия", каким является человек с момента рождения до начала я-сознания, и "Сына Человеческого", каким человек является с момента раскрытия я-сознания. Соединенная жизнь Сына Человеческого и Сына Божия вызвала те события, которые привели затем к тому, что произошло в Палестине". 124 (6)

403. "Выступившее теперь в нем, что возвещало о себе в мудрых ответах, которые он давая книжникам, и возвещало во все большей и большей степени, было — так я должен описать жизнь мальчика Иисуса, его жизнь от двенадцатого до восемнадцатого года — тем, что в его внутреннем проявлялось как инспирация, непосредственное знание, восходившее в нем, знание совершенно исключительного рода, знание столь непосредственное и естественное, что он в своей собственной душе воспринимал подобно древним пророкам, получавшим божественно-духовные откровения из божественно-духовных высей, из духовных миров в прежние времена иудаизма. Стало привычным в (иудейском) воспитании такие сообщения, которые в свое время приходили к пророкам из духовного мира, обозначать как великую Бат-Коль. И когда теперь великая Бат-Коль вновь воскресла в нем, в нем одном, то 12-, 13-, 14-, 18-летний мальчик Иисус обрел редкую, удивительную зрелость внутренней инспирации, в нем ожили те внутренние переживания, которыми обладали только древние пророки".
     "Дело менее всего заключается в том, чтобы образовывать различные теоретические суждения об этом мальчике Иисусе, а в том, чтобы сообщить, что это такое — стать зрелым ребенком, с 12-ти до 18-ти лет пережить, как внутри восходит совершенно незнакомое, почувствовать в себе откровения, невозможные в то время ни для кого другого, и оставаться совершенно одиноким с этими откровениями, не мочь никому их высказать; и более того, чувствовать, что их никто не поймет, если даже их и высказать. Такие вещи трудно вынести и взрослому. А пережить их между 12-ю и 18-ю годами — это нечто в высшей степени тяжелое. И такое было не единственным".
     "Пожелай теперь великая Бат-Коль высказаться как-либо человеку — не найдется ни одного, способного понять голос из духовного мира. Другими стали люди по сравнению с временами великих пророков. ... Это выступало все вновь и вновь перед душой мальчика Иисуса, и с этим страданием он был один. ... Боль, страдания, переживаемые им из источников, подобных описанным, преображались в его душе, преображались таким образом, что испытывая эту боль, эти страдания, он превращал их, как само собой разумеющееся, в благоговение, в любовь, но не просто в чувство благоговения и чувство любви, а в силу, безграничную силу любви, в способность любовь переживать духовно-душевно".
     "Когда приходил этот юноша и с кем-либо разговаривал, то, если его и не понимали, но хотя бы пытались войти в говоримое им, то тогда происходило некое действительное излияние из души Иисуса в души других. Как бы переходом флюида благоговения, любви было это излияние. И это было преображенное страдание, преображенная боль".148 (13)

Переживание упадка языческих культов

404. "Жизнь его (Иисуса) души от 12-ти до 19-ти лет была такова, что он все глубже и глубже проникал в иудейское учение и все менее мог им удовлетворяться; оно все больше причиняло ему боль и страдания. Душу наполняет глубоко трагическое ощущение, когда она обращается к страданиям Иисуса из Назарета, причиненным ему тем, чем стало в позднейшем человеческом роде прадревнее святое учение. И часто, сидя в тихом раздумье, говорил он себе: некогда свыше пришло учение, людям было дано откровение, но теперь уже нет людей, способных его постичь!"
     "От 18-ти до 24-х лет Иисус странствовал в ближних и дальних областях... вне Палестины. ...Однажды он пришел к месту языческого культа... Это было место такого культа, который своей церемонией напоминал то, что исполнялось в Мистериях, только с пониманием... а здесь это была внешняя церемония. ...Это была область, где люди жили в нужде и болезнях; их культовое место было покинуто жрецами".
     Во время своих странствий Иисус встречался со многими людьми, и они чувствовали, как от него исходит сердечная доброта, сострадание, доброжелательность. Это влекло их к нему. И возле этого языческого алтаря люди подумали, что пришел жрец, который теперь будет вновь совершать жертвоприношения. "Но когда он стоял перед собравшимися, то почувствовал себя на время как бы перенесенным в другое душевное состояние. И он увидел ужасное! Он увидел на алтаре и среди людей, окружавших его, тех, кого можно назвать демонами, и он узнал, что означают демоны. Он узнал, как постепенно языческие жертвы превратились в нечто такое, что магически притягивало к себе демонов... люциферические и ариманические власти, которых он увидел вокруг себя, когда был перенесен в другое состояние сознания... он упал, а люди разбежались. Демоны же остались. Так увидел он, что на месте древнего благодетельного божественного действия выступило люциферическое и ариманическое демоническое действие. Он увидел падение язычества в том, что воспринял вокруг себя духовно. ...И он имел (затем) видение... некоего рода космического "Отче наш".148 (7)

Преодоление сибиллизма

445. "Как важное выражение рождения "я" стоит элемент греческой философии. Но как сопутствующее ей явление встает, с другой стороны, сибиллизм. ...сибиллами являлись все те женские существа, которые иначе, чем Пифия, которая Аполлоном была гармонизирована в своей душевной жизни, давали беспорядочно действовать в себе откровениям в мышлении, чувствовании и велении. Через эти сибиллины откровения, которые просуществовали с VIII дохристианского столетия до средних веков, часто струились величайшие истины, но струились беспорядочно, пронизанные всяческим удивительным вздором. В сибиллизме особенно выражается то, как рождение я-сознания стремилось действовать беспорядочно, как "я" через люциферическое и ариманическое влияние стремилось к выработке себя столь же беспорядочно, как 12 чувств в Лемурийскую эпоху... без Событий Христа (до Голгофы). ...Так в послеатлантическую эпоху могло бы беспорядочно выступить Я, если бы не наступила Мистерия Голгофы".148 (11)

Кризис земного развития

466. "В исходном пункте развития Земли большая сумма мудрости была излита в земную жизнь человечества, а затем постепенно исчезла, как бы впитавшись в эту жизнь. ...в период наибольшего упадка этого знания человечество было осчастливлено свершением Мистерии Голгофы. Все, что люди знали ранее, к этому времени впало в человеческом сознании в хаос. И те, кто в этих вещах что-то понимает, единодушно говорят об этом факте: развитие, в которое вплетены люди, к тому моменту впало в невежество. — Но в это серое невежество, распростершееся над человечеством, жившим, самое большее, преданиями из древних времен, ворвалось величайшее из земных откровений — Мистерия Голгофы, исходный пункт нового знания, исходный пункт нового откровения для человечества. В то же время на многие столетия осталось и серое невежество, поскольку люди, в известном смысле, на нем настаивали".186 (12)

468. "Древняя мудрость была излита на человечество. Исходя из нее, было много сказано о сущностях, о силах, что господствуют над природой, но очень мало — о самом человеке. Человек тогда еще не пришел к своему земному сознанию, был еще ведом на помочах высшими силами. Он мог стать мудрым, но самосознание в нем еще не вспыхивало. Аполлоново "Познай себя" пребывало в среде человечества как тоска, как некий зов ведущих греческих богов, направленный в будущее. Была мудрость, трактовавшая о природе, — конечно, о природе всего космоса.
     И вот в ту жизнь человечества было внесено древнееврейское откровение... решительно отличавшееся от языческого откровения мудрости. Оно некоторым образом пренебрегло включить в себя мудрость о природе и мироздании. И о природе, и о мироздании в нем говорилось, по сути, лишь одно: Бог создал ее вместе с человеком, и человек в мире должен служить Богу. Все древнееврейское откровение служит одной цели: показать человеку, как он должен служить Богу Ягве. К чему апеллирует древнееврейское откровение? К чему тогда апеллировало и что тогда имело в себе языческое откровение, — это была головная организация, которая сама еще была способна вызывать в себе воспоминания о лунном времени.
     Еврейское откровение к этому апеллировать не могло. Оно могло апеллировать к остальной человеческой организации. ...Эта остальная организация солнечна и воспринимает в себя идущее от Луны. А идущее от Луны экстремально ведет к заблуждению, к тому, что может открываться во внутреннем человека. Но это и есть содержание древнееврейского откровения. Оно целиком имеет отношение к человеку. Человек в древнееврейском откровении стоит в самом центре.
     Однако ко времени Мистерии Голгофы человек еще не был пронизан самопостижением, самопознанием. Нужно было искать путь, который, собственно, был обходным путем. И он проходил через иудейскую народность. Поэтому иудейская религия — это, прежде всего, не религия человечества. Она не обращается к отдельным людям, но — ко всему еврейскому народу. Она — народная религия. Она говорит о человеке, но окольно, через народ.
     В такую среду была поставлена Мистерия Голгофы: в дотлевающую древнеязыческую мировую мудрость и в сознание человечества в форме народного сознания. ...Следует отличать факт Мистерии от средств ее постижения, ощущения. Язычники могли ее понять лишь остатками их мировой мудрости, иудеи — только тем, что было открыто. И так это вначале и понималось. Остаток древней мудрости явил себя в гностическом постижении События Голгофы. Иудейскому откровению обязана своим постижением Мистерии Голгофы римско-католическая церковь. И теперь, чтобы вообще Мистерия Голгофы была понята, должен быть проложен обходной путь сквозь эти два мировых потока".196 (3)

Живой Сын Бога

503. "Что господствовало в необразованных людях, вошедших с Востока в образованный мир греков и римлян? Что господствовало в людях, принесших Христианство в чуждый мир германцев? Что господствует в современном естествознании, где учения как бы прячут свое лицо? Что господствует во множестве душ, если это ни интеллектуальный, ни моральный импульс? Что это тогда? — А это Сам Христос, идущий через мир от сердца к сердцу, от души к душе, независимо от того, понимают Его души или нет. Это Он Сам идет через развитие в ходе столетий".148 (1)
     "Нам сегодня нет нужды взывать ко Христу как к Сыну Бога живого (что проповедуют иезуиты), но нам необходимо взывать ко Христу, к живому Сыну Бога, т.е. ко Христу, Который ныне действует живо, когда дает притечь к человечеству новому откровению".189 (7)

Полночное Солнце

606. "Полночное Солнце может быть видимо вновь, т.е. вновь познано в его духовности. А вместе с тем может быть достигнуто понимание сверхземного Существа Христа, Солнечного Существа, соединившегося с человеком Иисусом из Назарета. Кроме того может быть понято, что среди народов Земли как настроение мира должно жить: "Открываются Божественные Существа в высях, и мир звучит через их откровение из человеческих сердец, кем владеет добрая воля".
     "Мы должны полным сознанием снова понять то, что возвещалось в древних Мистериях... инстинктивно. Мы должны научиться снова понимать, как человек может воспринимать полночное Солнце, как человек может ощущать удивительную гармонию сфер, созвучную с небесным откровением, и мир на Земле, если Рождество означает для него что-то действительное. В этом смысле написаны дальнейшие слова, которые именно из таких подоснов должны быть посвящены Рождеству. ...
Созерцай Солнце в час полночи.
Строй камнями в безжизненной почве.
Так найди в нисхождении и смерти ночи
Начало нового творения, утра юную силу.
Высоты пусть откроют Богов вечное Слово,
Глубины должны сохранить полный покоя оплот.
Во тьме живя, создай Солнце,
В материи ткя, познай блаженство Духа".
209 (10)

665. "Люцифер стремится к тому, чтобы вечно находящееся в непрестанной подвижности и изменчивости сделать постоянным во времени, мгновенным, чтобы оно могло быть индивидуальным и в качестве индивидуального великим. А когда Люцифер встречается душе в сверхчувственных мирах, то является ей как великий носитель света, как сущность, ведущая к тому, чтобы душа все сокровища, все существенное, что имеется в духовных мирах, свела вниз в чувственный мир с тем, чтобы в чувственном мире оно получило отражение и откровение. И если душа в сверхчувственных мирах следует за Люцифером в этом его стремлении, то она содействует выполнению прадревней мировой задачи, состоящей в том, чтобы все сокрытое получило откровение, чтобы все вечное было излито в мгновение, чтобы все протекающее в неопределенном вечном смогло быть удержано во внутреннем величии индивидуального мгновения".138 (6)

349. "Женщина имела мужчину в себе. ... Что действовало на женское как семя, —стало муж­ским; и это было духовное, мудрость. Женщина дала материю, дух дал форму. Формообразование на физи­ческом плане является действительной мудростью. В женщине действует мудрость. ... Двоичность возник­ла так, что сначала прекратилось плодоношение в одном индивидууме — способность женского яйца произ­водить размножение. Женское яйцо лишилось возможности оплодотворяться (в одном) из одного тела. Так мы имеем здесь дело со ставшим бесплодным женским и стоящим над ним духовным. Это произошло через разделение физических органов, разделение полов, и способность оплодотворения была передана другому полу. Воз­никли два индивидуума: один с женской телесностью, другой с мужской; мудрость у мужчины — женского, у женщины мужского характера. ... Итак, мы имеем окрашенную мужским мудрость в женщине и окрашенную женским мудрость в мужчине. Окрашенная женским мудрость пассивна, склонна воспринимать, слушать, смотреть, воспринимать происходящее вокруг. Окрашенная мужским мудрость активна, производительна. Поэтому мы имеем двоякую мудрость: мудрость в женщине, которая активна и, естественно, переносится на мужчин; и существует достаточное число мужчин, перенявших женскую мудрость. Внизу пол шествует своим путем, а вверху мы имеем дело с активной интуицией, происходящей от женщины, и с пассивным познанием, несущим реши­тельно мужской характер.
     Древние Мистерии представляли это как противоположность между сыновьями Авеля, или божественными сыновьями, и сыновьями Каина, или человеческими сыновьями. Авель представляет собой женскую активную интуицию. Поэтому он не в состоянии воспри­нимать что-либо извне, что должно быть переработано. Он воспринимает Божественное, которое пронизы­вает его, вливается в его интуитивное. Это символизировано в его "пастушестве": он печется о жизни, как интуиция печется о жизни божественной мудрости. У Каина мужская мудрость, которая воспринимает­ся извне. Она воспринимает почву, чтобы ее обрабатывать; материал находится вовне. Каин "земледелец" ... Ветхий Завет произошел от женского, из интуитивной мудрости, носит ее основной характер".
     "Храмовая легенда рассказывает, что один Элоим оплодотворил Еву, и возник Каин. Затем Иегова, или Адонаи, создал Адама. У Адама и Евы родился Авель. Эта легенда противопоставляет мудрость Каина муд­рости Библии, так что с восходом 4-й подрасы мы имеем два противостоящих одно другому течения: Биб­лию, как женскую мудрость, и храмовую мудрость, как мужскую оппозицию женской мудрости. ... Это про­цесс в самом человеке. Через мужское познание выступает сила, убивающая Авеля. ... Потомки Каина суть те, кто свою мужскую мудрость употребили на строительство внешнего мира; пассивная мудрость была применена к строению внешнего мира. Не божественная мудрость низошла на него. Из свободы следует строить в мире. Здесь нет никакой божественной интуиции. Путем проб, опыта возникают соеди­нения чисто материальных продуктов Земли. Так из рода Каина рождается Тубал-Каин, а позже и Хирам-Абиф или Адонай-Хирам. ...
     Ярким представителем авелитов является Соломон. В третьей подрасе они имели своих представителей сплошь в жречестве. Древняя мудрость жрецов была интуитивной мудростью. Эта мудрость, прежде дейст­вовавшая в женщине как оплодотворение, была преобразована на более высокой ступени в духовную муд­рость, и из этой жреческой мудрости произошла Библия. Женская мудрость стала, т.обр., Библией. Женская мудрость в состоянии дать большие откровения Божественного, рассказать, как относиться к Анге­лам и духам. Творить на Земле —дело сыновей Каина. Поэтому Тубал-Каин является праотцом кузне­цов, и потому Соломон вынужден призвать Хирама-Абифа, который может построить Храм. Он строит царю Соломону, наследнику древней жреческой мудрости, храм, Соломону, который жреческую мудрость превра­тил во внешнюю власть. Царство, как внешнее учреждение, происходит от жречества".93 (17)

1700. "Лишь когда мы тратим силы на поиск суждения, на то, чтобы созреть для того, чтобы суждение к нам подошло, только тогда оно будет иметь связь с действительностью. ... Лишь тот может надеяться прий­ти к правильному суждению, кто всю заботу обратит на то, чтобы становиться все более и более зрелым и правильное суждение ждать из откровений, которые изольются в него, если он станет зрелым". 134 (1)

1759. "Из старых откровений, которые от познания мира шли к пониманию человека, пришли все древние религии и предания, живущие еще до сей поры в антикварных мировоззрениях. ... Сегодня человек стоит в начале нового пути, где он понимание человека должен расширить до понимания мира".186 (11)

97. "Мировой дух есть множественность божественно-духовных сущностей. В более древнюю эпоху они воздействовали на Землю из звeздных мест. Что тогда сияло из далей мира, что излучалось из центра Земли как силы, — это были в действительности интеллигенция и воля божественно-духовных сущностей, творчески работавших над Землeй и еe человечеством.
     В позднейшую космическую эпоху — после развития Сатурна и Солнца — действие интеллигенции и воли божественно-духовных существ становилось всe более духовно-внутренним. То, в чeм они первоначально действенно присутствовали, стало "телом мира", гармоническим строем звезд в мировом пространстве. Окидывая эти вещи соответствующим духу мировоззрением, можно сказать: из первоначального духо-тела творящих Вселенную существ возникли дух мира и тело мира. И тело мира строем и движением звeзд указывает, каким некогда было интеллигентное и соразмерное воле действие богов. Но для космического настоящего бывшее некогда в звeздах свободно-подвижной интеллигенцией и волей богов стало в них закономерно-твeрдым (застывшим).
     Итак, то, что теперь из звeздных миров светит человеку на Земле, — это не непосредственное выражение воли и интеллигенции богов, а остановившееся знамение того, чем они некогда были в звeздах. В небесно-звeздном строении, вызывающем восхищение в человеческой душе, можно поэтому увидеть прошлое, но не настоящее откровение богов. Но то, что в блеске звeзд есть "прошлое", в духовном мире есть настоящее". И человек своим существом живeт в этом "настоящем" духе мира.
     В построении мира нужно оглянуться на древнюю космическую эпоху, когда дух мира и тело мира действуют как единство. Нужно обратиться к средней эпохе, когда они раскрываются как двойственность. И нужно помыслить в будущем третью эпоху, когда дух мира снова примет в свою деятельность тело мира.
     В древние эпохи констелляции и ход звeзд были неисчислимы, ибо они тогда были выражением свободного разума и свободной воли божественно-духовных существ. В будущем они снова станут неисчислимыми. "Вычисление" имеет значение лишь для средней космической эпохи. И это значимо как для констелляций и хода звeзд, так и для действенности сил, излучающихся из центра Земли в дали мира. Так становится "невычислимым" то, что действует "из глубины". Но всe стремится из древней космической эпохи к средней, когда пространственное и временное становится вычислимым, а Божественно-духовное, как откровение интеллигенции и воли, надо искать "позади" вычислимого. Лишь в этой средней эпохе даны условия, в которых человечество может продвигаться вперeд от смутного сознания к ясному, свободному самосознанию, к собственной свободной интеллигенции и к собственной свободной воле.
     Должно было однажды наступить время, когда Коперник и Кеплер "вычислили" тело мира. Ибо из космических сил, связанных с наступлением этого момента, должно было сформироваться человеческое самосознание. В древнее время это самосознание было заложено; затем наступило время, когда оно уже было в состоянии "вычислить" дали мира. Н
     а Земле развeртывается история. Она никогда не наступила бы, если бы дали мира не стали "твeрдыми" констелляциями звeзд и ходом звeзд. "Историческое становление" на Земле есть отображение —но совершенно изменeнное — того, что некогда было "небесной историей". Древние народы ещe имеют в своeм сознании эту "небесную историю", и они больше смотрят на неe, чем на "земную историю". В "земной истории" живeт интеллигенция и воля людей, сперва в связи с космической волей богов и с интеллигенцией богов, а затем самостоятельно. В "небесной истории" живут воля и интеллигенция связанных с человечеством божественных существ".26(140-143)

176. "Вся конфигурация греческой духовной жизни, которую мы переняли как ренессанс, она аристократической природы (зевсов тип в скульптуре), она есть преобразование теократии Востока и Египта. Она построена на воззрении, что вещи мира открываются не через доказательство, как думали позже, а через откровение: через оракула... но также и через деяния открывается то, что должно править миром; человеку с его рассудком, интеллектом об этих деяниях не следует судить, эти силы стоят вне его, и им подобает выносить решения. В этом выразилось перенятие Грецией военного принципа Востока. Только всe это она преобразовала, и мы не различаем слияния в греческой культуре двух вещей: теократии и милитаризма. А теократия и милитаризм суть элементы аристократизма".
     В нашей духовной жизни уже в гимназии мы перенимаем этот аристократический элемент, который, с одной стороны, имеет теологию, а с другой — опять же милитаризм. Гречество не может служить всеобщим основанием человеческого образования.
     "Как милитаризм есть явление, родственное теократическому аристократизму, так юриспруденция —явление, родственное уже выступившему в Риме абстрактному гражданскому принципу. Метафизика и юриспруденция — сестры". 192(15)

     176. Средневековый схоласт был обуреваем жаждой познания из откровений сверху, и познания природы снизу. Но природопознание было для него духовным, а в откровении было заключено мышление. А к чему стремится рассудочное познание? — К объектам; оно хочет замкнуться на объекты. Схоластик не мог позволить ему этого, поскольку оно содержало в себе для него духовное. "Когда современное интеллектуалистическое рассудочное познание замыкается на внешнюю природу, замыкается полностью, то оно замыкается полностью в ариманическом". Пронизанное духом рассудочное познание схоластик ощущал как нечто жгущее и отшатывался от него. "Природа греховна! — Он прятался от Аримана. От этого избавилось последующее развитие: в XIX столетии оно выбросило все духовное из рассудочного познания и замкнулось в ариманическом". Мир стал состоять из атомов. 213 (10)

     269. "Большой вопрос стоял перед умами высокой среднеевропейской схоластики, возникавший из взаимодействия того, что шло с Запада как разум и с Востока как откровение. ... Поэтому и возникло учение схоластики, воздавшее должное и тому и другому, разуму и откровению". 200(3)

     275. "Тщетно восставал Аристотель против платоновского раздвоения представлений о мире. Он видел в природе единое существо, которое в равной мере удерживает идеи и воспринимаемые чувствами вещи и явления. Только в человеческом духе идеи могут иметь самостоятельное бытие. Но в этой самостоятельности у них нет никакой действительности. Просто душа может отделяться от воспринимаемых вещей, сообща с которыми она составляет действительность. Если бы западноевропейская философия захотела усвоить правильно понятое воззрение Аристотеля, то она могла бы уберечься от многого того, что гетевскому мировоззрению явилось как заблуждение.
     Но этот правильно понятый Аристотель был очень неудобен для тех, кто хотел бы образовать мыслительную основу для христианских представлений. Считавшие себя "христианскими мыслителями", не хотели начинать с того воззрения на природу, которое полагало ее высший принцип в мире опыта. Многие христианские философы и теологи истолковывали Аристотеля на свой лад. Они придали его воззрениям такой смысл, который делал их логической подпоркой христианской догмы. Не следует искать духа созидающих вещи идей. Истина сообщается людям Богом в форме откровения. Разум способен только подтверждать божественное откровение. Аристотелевские суждения были так перетолкованы христианскими мыслителями средневековья, что стали философским обоснованием священных религиозных истин.
     Только Фома Аквинский, наиболее значительный христианский мыслитель, искал аристотелевские мысли в самих глубинах развития христианской мысли и продвинулся так далеко, насколько это было возможно в его эпоху. Согласно его воззрению, существует откровение высочайших истин, святое учение Священного Писания, но разум, по образцу Аристотеля, может углубляться в вещи и вскрывать их идеальное содержание. Насколько глубоко погружается откровение, настолько высоко поднимается разум, так что священное учение и человеческое познание в некоторых точках соприкасаются и переходят друг в друга. Таким образом, метод аристотелевского проникновения в сущность вещей служит Фоме для приближения к области откровения". 6(3)

     276. "В смысле Фомы Аквинского человек своей духовной жизнью коренится в мировой действительности; но эта душевная жизнь не может из себя самой познать эту действительность во всей ее полноте. Человек не мог бы знать, какое место в развитии мира занимает его существо, если бы то духовное существо, к которому стремится его познание, не склонилось бы к нему и путем откровения не сообщило бы ему того, что должно оставаться скрытым для познания, опирающегося на свою собственную силу. Исходя из этой предпосылки, Фома Аквинский строит свой образ мира. В нем две части: одна, состоящая из тех истин, которые раскрываются подлинному переживанию мыслей в связи с естественным ходом вещей; эта часть сливается с другой, с которой соединилось то, что дошло до человеческой души через Библию и религиозное откровение. Таким образом, если душа хочет почувствовать себя в полноте своего собственного существа, в нее должно проникнуть нечто, не достижимое для ее собственной жизни.
     Фома Аквинский совершенно проникается мировоззрениями Аристотеля. Этот последний становится для него как бы учителем в мыслительной жизни. Фома тем самым является самой значительной, но все же лишь одной из многочисленных индивидуальностей средневековья, возводящих мыслительное построение целиком на Аристотеле". 18(4)

     344. "Образ воззрений Лейбница был расширен, получил мыслительную обработку через Кристиана Вольфа (1679-1754). Вольф был того мнения, что он создает науку, которая благодаря чистому мышлению познает то ... что является мышлению свободным от противоречий и может быть доказано. На этом пути Вольф основывает науку о мире, душе, Боге. Это мировоззрение покоится на той предпосылке, что самосознающая человеческая душа может образовывать в себе мысли, действительные также и для того, что целиком и полностью находится вне ее самой. Здесь находится та загадка, которую чувствовал загаданной себе Кант: как возможны познания, которые, будучи образованы душой, были бы действительны для существа мира, находящегося вне души?" "В развитии мировоззрений с ХV, ХVI столетий выражается стремление самосознающей души так встать на самой себе, чтобы оказаться способной образовывать о загадках мира правомерные представления. Из сознания второй половины ХVIII столетия Лессинг (1729-1781) ощущал это стремление как глубочайший импульс исполненного тоски человека. Превратить религиозные истины откровения в истины разума — к этому стремился Лессинг". В подобном же роде искал и Гердер.
     "Не следует упускать из виду, что мировоззрение Гердера борется также и с новым родом естественных и иных представлений... Гердер стоял перед требованиями современного мировоззрения, как Аристотель — греческого". "Имеются также личности, для которых воззрение обладает тем меньшей ценностью в их отношении к мировым загадкам, чем более оно из душевных сумерек хочет выступить на свет мышления. Такое душевное настроение мы встречаем у И.Г. Гамана (1730-1788)". "У Локка, Спинозы, Лейбница и даже у Вольфа идеи пронизывают голову, но наравне с этим возникает и некий страх перед мыслительной ясновидностью".
     "Если мысль рождена, если она стала философской системой, то она уже потеряла свою волшебную силу над душой. Этим объясняется, почему философский образ мира столь часто недооценивается. Это происходит у всех тех, кто только знает мысли, которые подступают к ним извне, и они должны в них поверить, их исповедовать. Действительную силу мыслей знает лишь тот, кто переживает их возникновение"
     Шефтсбери (1671-1713). "Для него в душе живет "внутреннее чувство"; через него проникают в человека идеи, становящиеся содержанием мировоззрения, как через внешние чувства проникают внешние восприятия. Не в самих мыслях ищет, таким образом, Шефтсбери их оправдание, но указывая на душевные факты, благодаря которым мысли из мировой основы могут выступить в душе. Так двояко предстает для него внешний мир перед человеком: внешний материальный мир, выступающий в душе через "внешние" чувства, и духовный внешний мир, открывающийся через "внутренние чувства" человеку. "В эту эпоху живет тяготение познать душу. Хотят знать, как в ее природе коренится сущность мировоззрения. Такое стремление видно в Николае Тетенсе (1736-1807). В своих исследованиях души он пришел к разделению душевных способностей — которое ныне стало всеобщим достоянием сознания — на мышление, чувствование и воление. Прежде различали лишь способности мышления и вожделения".
     "Как духи ХVIII в. старались подслушать душу там, где она действовала, создавая свое мировоззрение, явлено во Франце Гемстергисе (1720-1790)". 18(5)

     644. "Всеобщая основа бытия излилась в мир, она в нем как бы растворилась. В мышлении она является нам в своей самой совершенной форме, какой она является сама по себе и для себя. Поэтому, когда мышление что-либо связует и выносит какое-либо суждение, то здесь само излившееся в него содержание мировой основы устанавливает ту или иную связь. В мышлении нам не даются утверждения о какой-то потусторонней основе мира, но она сама субстанционально влита в это мышление. Мы имеем непосредственное прозрение в реальные, а не только в формальные основания того, почему выносится то или иное суждение. Суждение решает не о чем-то чуждом, а о своем собственном содержании. Нашим воззрением поэтому обосновывается истинное знание. Наша теория познания — действительно критическая. Согласно нашему воззрению, не только относительно откровения не может быть допущено ничего такого, для чего внутри мышления нет реальных оснований, но и опыт должен быть познан внутри мышления не только как явление, но и как нечто действенное. Посредством нашего мышления мы поднимаемся от лицезрения действительности как произведенной, к лицезрению ее как производящей".
     "Так сущность вещи обнаруживается лишь тогда, когда она приведена в отношение с человеком. Ибо только в последнем является для каждой вещи ее сущность. Этим обосновывается релятивизм как мировоззрение, как такое направление мышления, которое признает, что все вещи мы видим в том свете, который дается им самим человеком. Это воззрение носит также название антропоморфизма. Оно имеет много сторонников. Большинство из них однако полагает, что благодаря этой особенности нашего познания мы отчуждены от объективного бытия, каким оно является само по себе и в себе. Они думают, что мы воспринимаем все эти вещи через очки субъективности. Наше воззрение показывает нам как раз обратное. Мы должны смотреть на вещи через эти очки, если хотим проникнуть к их сущности. Мир знаком нам не только таким, каким он нам является, но он и является нам таким — правда только для мыслящего наблюдения, — каков он есть. Тот образ действительности, набросок которого человек создает в науке, есть ее последний истинный образ". 2(14)

Законы

     655б. "Задача современного человека заключается в том, чтобы все больше освобождаться от мешающих влияний окружения и подобные влияния не производить из самого себя". Грубое заблуждение — надеяться, что в повседневности к нам могут звучать голоса из потусторонности и подсказывать, что делать. "Где речь идет о повседневном, там Майстеры молчат. Лишь там, где человек возвышается над своим существованием к великим мировым законам, лишь там, где речь идет об эволюции мира и человечества, можно воспринять их голос". 266-1, с. 363
     "Эволюция состоит в том, что различные потоки в Универсуме развиваются с разной скоростью. Одни уходят вперед, другие отстают... возникают противоположные интересы в мире; это важный оккультный закон". Д. 67/68, с. 35
     Все вещи мира являются выражением планетарного Духа, они постоянно излучаются вовне; его Буддхи обращен вовне как свет ("да будет свет!"). "Открывающийся Манас является законом". Что в Макрокосме выпукло, в микрокосме — вогнуто, и наоборот. "Человеческая жизненная сила проявляется в том, что стягивает в себе к центру материю". Материя и сила в человеке центростремительны, изнутри строят человека. В предметах же материя действует вовне, проявляется через закон (ибо саму ее воспринять нельзя), мысли, выраженные в ней; материя оказывает сопротивление действию, оказываемому на нее. Д. 78, с. 29
     Дойдя до берега пруда, мы должны поплыть, если желаем двигаться дальше. "Так и в Антропософии, — достигнув определенной точки, с нею нельзя идти далее, пользуясь абстрактными понятиями, образуя и дальше идеи, но становится необходимо войти в образы. Сами идеи начинают требовать, чтобы человек начал выражаться в образах. ...
     Если сама Вселенная действует не просто логически, но также и художественно, то и рассматривать ее следует, конечно же, художественно. ... природа творит не просто согласно одним лишь законам природы, но и согласно формам". 342, с. 37
     "Смерть морального — ибо наследственный грех перенесен в сознание.
     Закон спасает мир, но не человека". 343 (II), с. 73
     Во всех циклах развития человек в первой их половине берет, а во второй отдает. "Этим обусловливается в высшей степени наше этическое отношение. Все, что необходимо усвоить, мы должны брать, чтобы позже вновь это отдать". Восприятие подчинено закону взятия, деятельность — отдавания.
     Человек попеременно то воспринимает (берет), то действует (отдает). "Но закон творца (художника) есть закон откровения. Его деятельность называется деятельностью откровения". Она упорядочивает мир согласно мере, числу, весу, согласно симпатии и антипатии, разделению на добро и зло и т. д. Все творчество такого рода совершали иерархические существа, а теперь и человек. Д. 69/70, с. 20-21
     "Абсолютное единство действует через троичность во внутреннем: мера, число, вес.
     "Один есть откровение Абсолюта, божественного бытия. Три представлены (в человеке) бровями (Их рисунок напоминает цифру три. — Сост.)".
     Мера — это Храм Бога в человеческом духе". 266-1, с. 500


     "Образ развития человеческого духа. В начале человек есть Бог. В конце человек есть подобие Божие.
     Мир является спиралеобразным движением. Всякое закручивание должно превратиться в раскручивание. ... Человек должен быть спиралеобразным движением.
     Все, совершающееся в спиралеобразном движении, является магией". (Спиралеобразное — в смысле показанного на рис. — Сост.) Д. 67/68, с. 17
     Выворачивание или некоего рода переплетение (проглатывание) совершают в своем движении силы в природе. Луна совершает кругообразное движение вокруг Земли, а в кругообороте года движение Луны винтообразно.
     "Истинный взгляд на четвертое измерение связан, в определенной мере, с тем, что алхимики называли "превращением"." 324а, с. 27-28, 58
     "Объектом называется лишь то, что является нашим органам чувств в пространстве и включается во всеобщее понятийное содержание мира... Таким образом, в познании пространственно-временного объекта нам видимым образом дано не что иное, как понятие или закон". Д. 63, с. 6
     "С человеческой конституцией внутренне связан закон повторения и вариационного повторения". 324а, с. 132
     "К каждой мысли добавляй противоположную! — Кто соблюдает это правило, сможет постепенно начать жить в живой спиритуальности".
     "Только воление, которого ты не хочешь, открывает Я; только мысль, которую ты не мыслишь, возвещает дух". 266-1, с. 50, 359
     "Ритм тела есть оккультный закон". 266-1, с. 120

     697. "Это импульс Михаэля: научить людей, после того, как управляемая им интеллигенция пришла в их сферу, снова открывать великую книгу Природы и читать книгу Природы".
     "Собственно говоря, каждый, находящийся в антропософском движении, должен чувствовать, что он только тогда сможет понять свою карму, когда узнает: к нему обращено личное требование снова духовно читать в книге Природы, находить духовные подосновы природы после того, как Богом дано откровение для промежуточного времени". В книге "Мистика на восходе духовной жизни нового времени", в конце ее я писал, что теперь человеку следует читать не только "Книгу откровений", но также "Книгу Природы". 237(8)

Эзотерическое обучение средневековья

     127. В эзотерическом обучении средневековья учитель приводил ученика на гору, где ему являлся дух его юности, как это дано в Драмах-мистериях, потом спускался с ним под землю, в шахту, и там ученик под руководством учителя переживал встречу с духом своей старости. "Мистерии в старом смысле слова были уже невозможны... но люди, жаждавшие познания в смысле этих древних Мистерий и переживавшие тяжелую душевную борьбу, когда они слышали о возведении на гору, о нисхождении под землю, эти люди развивали в своих душах всевозможные внутренние усилия, чтобы подвинуть душу на поиск пути. И тот, кто может видеть подобные вещи, всматривается здесь не в места Мистерий, но в атмосферу благочестия, набожности ищущих познания людей, в согретые теплом места собраний. И, собственно, то, что позже было как добрым розенкрейцерством, так и выродившимся шарлатанством, произошло от тех людей, которые в совместном пре­бывании пытались так образовать свои души, чтобы могло возникнуть действительно духовное познание. И в таком собрании, происходившем в совершенно непритязательной обстановке, в простом жилом помещении, в доме, напоминавшем замок, в таком собрании небольшого числа людей случилось однажды, что эти люди через общее упражнение, которое было наполовину мыслительно-медитативным наполовину молитвенным, раз­вили совместно некий род мистического настроения, того мистического настроения, которое потом много лелеялось т.наз. "братьями общинной жизни", лелеялось позже приверженцами Иоанна Амоса Комениуса ("Богемские братья") и многими другими братствами. ... Но однажды, в первый раз, это настроение особенно интенсивно отпечатлелось в таком маленьком кругу людей. И когда с настоящей самоотверженностью обычного сознания, с самоотверженностью всего интеллекта, в интенсивном мистическом настроении эти немногие люди были вместе, случилось, что к ним подступило одно существо, которое не обладало плотью и кровью, как те учители, которые возводили ученика на гору и опускались с ним в земные недра, но та­кое существо, которое могло явиться только в эф.теле в этой маленькой общине. И это существо откры­лось как учитель, который около 1200 г. вел весь этот кружок учеников (вел тогда на физическом плане, через переживания на горе и под землей) и теперь находился в своем посмертном состоянии. Из духовных высей это существо низошло к этим людям, которые привлекли его к себе благодаря благочестиво-мистиче­скому, медитативно-мыслительному настроению.
     Чтобы здесь не возникло никакого недопонимания, я особенно подчеркиваю, что никаких медиумических сил при этом не использовалось, ибо та небольшая община, которая там собиралась, обладала определен­ными предпосылками, издревле чтимыми традициями, в силу которых любое использование медиумических сил рассматривалось в ней как глубоко греховное. ... на том основании, что теми людьми сознавалось: меди­умизм связан с особой конституцией также и физ.тела, что медиуму духовные силы дает также и его физ. тело. А физ.тело рассматривалось теми людьми как подпавшее греху, и потому при всех обстоятельствах провозвестия с помощью медиумических сил рассматривались как ариманические и люциферические. Подобные вещи в то время осознавались и более точно, и потому медиумизм там никак не применялся. Поэтому толь­ко чисто мистически-медитативное настроение и то усиление мистически-медитативного настроения, кото­рое было рождено общностью душ, самостоятельно привлекло к себе, в свой круг столь волшебным образом то чисто духовное, но человеческое существо.
     И то существо очень торжественно сказало: вы не готовы к моему явлению, но вот я среди вас, развоплощенное, без физ.тела, ибо пришло время, когда посвященные прежних времен в течение короткого пе­риода не смогут являться в земном бытии в физ. теле. и так это будет до начала эпохи Михаэля. Я при­шел к вам, чтобы открыть вам, что человеческое внутреннее должно измениться, что человеческое внутреннее, если оно находит правильное к себе отношение, может найти путь к божественно-духовному бытию.
     Но человеческий рассудок в течение определенного времени будет несколько подавлен, чтобы духовное могло говорить к человеческим душам. Поэтому оставайтесь в вашем мистически-благочестивом настроении. Если вы сможете воспринимать от меня общий образ, общую имагинацию, то я смогу указывать вам на то, что с вами будет происходить, а продолжение того, что вы пережили, вы испытаете в дальнейшем.
     И вот трое из круга, который там собирался, были избраны для того, чтобы представлять особую связь с духовным миром, и, опять-таки, ни в коем случае не через какие-либо медиумические силы, а через про­должение того мистически-медитативного, благочестивого настроения. И у тех троих, которые тогда осо­бенно оберегались другими членами того круга, действительно внутренне оберегались, у тех троих время от времени возникало состояние некоего рода духовного отсутствия. Их внешний телесный облик делался удивительно прекрасным, лицо начинало как бы блистать, глаза солнечно сиять, и в это время они записы­вали символические откровения, получаемые ими из духовного мира. Эти символические откровения были пер­выми изображениями, в которых розенкрейцерам было открыто, что они должны знать о духовном мире. В этих символических откровениях содержался род философии, род теологии, род медицины.
     Другие — мне кажется, их было четверо, так что вся община состояла из семи человек, — другие, благо­даря тому, что они переживали в солнечно сияющих глазах, в спящих лицах своих трех братьев, могли в обычной речи выразить то, что было заложено в символах. А братья, предназначенные к получению симво­лов из духовного мира, могли только записывать эти символы; вернувшись же в обычное состояние созна­ния, они могли только сказать: мы странствовали среди звезд и звездных духов и повстречали там древ­них учителей тайноведения. Они сами не могли эти символические образы перевести в обычную человеческую речь. Это могли делать другие, и они это делали. И многое из того, что позже перешло отчасти в философско-теологическую... и медицинскую литературу, произошло из указанного источника. И в неболь­ших кругах, организованных первыми розенкрейцерами, затем распространялось то, что в таких вот симво­лах было почерпнуто из духовного мира.
     И все снова и снова в маленьких кругах можно пережить подобное в период между ХIII и ХV веками. Мно­гое такого или подобного рода открывалось из духовного мира между ХIII и ХV веками. Не всегда те, кому надлежало переводить открывающееся в образах, были в состоянии делать это верно. Поэтому кое-что, уна­следованное из философии того времени, не носит достаточно ясного характера, и значение содержащегося в том нужно снова искать в духе. Но у тех, кто осознавал подобные откровения духовного мира, всегда существовала возможность действовать в связи с такими откровениями". Однако постепенно настроение, в котором достигали высшего познания, ослабевало, ибо получавшие его не проникали обычным сознанием в миры, откуда приходили эти тайны. Поэтому легко возникало шарлатанство, которое никогда в истории не стояло так близко от высших откровений. По этой причине все розенкрейцерство ставят под сомнение. И действительно, среди выдававших себя за розенкрейцеров было много шарлатанов, а истинных розенкрейцеров найти нелегко. Они держались крайне скромно и источник своих откровений хранили в тайне. Они часто выступали в мире в качестве врачей и так распространяли знание. Та же связь, при которой один получал откровения, а другой мог их интерпретировать, стала основой настоящего братства, развивавше­гося в небольших кругах. Там сознавали, что без их деятельности, где один был так тесно связан с дру­гим, связь людей с богами полностью прервалась бы.
     В среде других людей, не имевших отношения к источнику откровений, развивался страх перед познанием, проистекавшим оттуда, поскольку они были не в состоянии отличать доброе откровение от злого. Это затем переросло в страх перед всяким познанием. И если мы обратимся к Раймунду Сабунде, то в нем мы найдем мужественное отношение к истине, найдем человека, по-видимому имевшего те откровения на горе и в недрах земли; но уже в Пико де Мирандоле (1465-1495), в его мыслях мы находим продолжение мудрости древних посвященных, прошедшей через розенкрейцерство, и в то же время отстранение от познания. Он, напр., утверждал, что все происходящее на Земле обусловлено, обосновано в небесном, но человек обязан не оглядываться на эти звездные причины, а лишь на ближайшие земные причины. В этой связи он особенно нападал на традиционную астрологию. Он знал, что древняя астрология говорит истину о челове­ке, и тем не менее заниматься астрологией, по его мнению, не следовало, и человек должен ограничива­ться ближайшими причинами. Не первое ли это выступление идеи о границах познания, хотя и выраженное еще совсем по-человечески? Мирандола в ХV в. предлагает только отказаться от познания космических причин и ограничить себя земным. Так впервые самими людьми сказано: мы хотим отказаться от познания. Этот факт чувственного мира вызвал противообраз в спиритуальном.
     "В одном из непритязательных мест собраний розенкрейцеров во время культового действия, совершав­шегося в наипраздничнейшей форме в ХV столетии, во второй половине ХV столетия, звездное познание бы­ло принесено в жертву. ... Люди стояли перед некоего рода алтарем и говорили: мы хотим теперь чувст­вовать ответственность не только за себя и за нашу общину, или за наш народ, или за современных лю­дей, мы хотим чувствовать себя ответственными за всех людей, когда-либо живших на Земле. Мы хотим чувствовать себя, принадлежащими ко всему человечеству, и мы чувствуем, что человечество проделало нечто та­кое, в результате чего оно покинуло ранг четвертой Иерархии, глубоко низошло в материю (так понима­лось грехопадение). Поэтому для того, чтобы человечество могло снова вернуться в свой ранг четвертой Иерархии и в свободной воле могло найти то, что раньше боги пытались сделать с ним, и для него, да бу­дет пожертвовано на некоторое время высшее познание. — И определенные существа духовного мира, не че­ловеческого рода, которые не сходят в человеческую инкарнацию на Земле, восприняли эту жертву, чтобы достичь определенных целей в духовном мире, о чем говорить здесь означало бы уйти слишком далеко. Людям же зато из духовного мира открылся импульс развития к свободе". Так связана физически-чувствен­ная жизнь с духовными противообразами. Определенные культовые действия людей, не знающих, но связан­ных с духовным миром, временами дают импульсы для всей культуры или цивилизации. 235 (12)

     202. "В наших семи культурных эпохах имеются три точки, являющиеся решающими в идущем вперед раз­витии человечества. Эти точки суть следующие. Первый зов раздался в громе-голосе с горы Синая как за­поведи Иеговы. Второй зов раздался в пустыне через Иоанна Крестителя, когда Креститель говорил тем, кто желали его слушать: "Измените ваше восприятие и способ постижения (Sinn), ибо приблизилось Царство Небе­сное"!
     Третьим зовом... является тот, который из духовных миров как новое откровение возвещается через Духовную науку, или Антропософию". Третий зов несет понимание слов Христа: "Вот, Я с вами до сконча­ния земного цикла". И как мы многим обязаны тем людям, которые услышали первый зов, так в будущем лю­ди будут многим обязаны тем, кто сегодня слышит третий зов. 127 (30.XI.1911)

     497. "Существовало большое число людей (не христиан), жив­ших в южных и средних областях Европы, которые говорили: да, мое внутреннее, которое изживает себя самостоятельно между засыпанием и пробуждением, оно принадлежит к области доброго и к области злого мира. И у них было много-много раздумий, размышлений о глубине сил, которые вызывают доброе и злое в чело­веческой душе. Тяжело ощущали они пребывание человеческой души в мире, где бьются между собой добрые и злые силы. В первые столетия в южных и средних областях Европы такого ощущения еще не было, но в V, VI столетиях оно встречается все чаще. И как раз среди людей, которые провозвестие получали бо­лее с Востока — различным образом приходило оно с Востока, — возникло такое душевное настроение. А поскольку оно было особенно сильно распространено в тех областях, для которых затем выработалось название Болгария — примечательным образом это название сохранилось и поз­же, когда совсем другие народности стали жить там, — то в последующие столетия в течение долгого времени людей, у которых особенно сильно было выработано это настроение души, в Европе называли болгарами (булгарами). ... более или менее подобной конституцией обладали те души, о которых я здесь говорил, что в своем дальнейшем развитии они пришли к созерцанию мощных обра­зов в сверхчувственном культе, принимали участие в том действе, пришедшемся на первую половину XIX в. Все, что эти души могли пережить в том осознании себя внутри борьбы между добром и злом, они проне­сли сквозь жизнь между смертью и новым рождением. И это нюансировало, окрасило их души...
     К этому затем присоединилось нечто другое. Эти души были, так сказать, последними, кто в ев­ропейской цивилизации еще сохранял нечто от тех отдельных восприятии эф. и астр.тел в бодрствова­нии и сне. Они сходились в общины, когда распознавали в себе такие особенности душевной жизни. Они встречаются среди тех христиан, которые все более и более рассматриваются как еретики. Люди тогда еще не зашли слишком далеко, чтобы так строго судить еретиков, как это делалось позже. Но все же на них смотрели как на еретиков. Они вообще производили жуткое впечатление. Они производили впечатление, что видят больше, чем другие люди, и что к Божественному они стоят в ином отношении благодаря восприятиям в состоянии сна, чем другие люди, среди которых они жили. Другие уже давно это утратили, давно усвоили конституцию души, которая стала всеобщей в ХIV в. в Европе.
     Но когда эти люди, о которых я здесь говорю, люди с отдельными восприятиями астр. и эф. тел, про­шли через врата смерти, то и тогда они отличались от остальных".
     "Основное ощущение таких душ, как я их описал, которые после VII, VIII, IХ столетий или даже раньше прошли через врата смерти, было таково, что, глядя вниз на Землю, они ощущали: там, внизу, на Земле, на­ступили вечерние сумерки живого Логоса". "Среди этих душ жило слово: "Слово стало плотью и обитало среди нас", и они ощутили: но человек все менее в состоянии быть домом для Слова, Которое должно оби­тать во плоти, должно продолжать жить на Земле. ... Христос хотя и жил для Земли, ибо Он умер для Земли, но Земля не может Его воспринять. Однако на Земле должна быть сила, с помощью которой души смогли бы воспринять Христа! Это жило наравне с другим, что я описывал, именно в этих, считавшихся в их земном бытии еретиками, душах, когда они пребывали между смертью и новым рождением: потребность в новом, в обновленном откровении Христа, провозвестии Христа". Глядя из духовного мира на Землю, эти души имели еще два сильных переживания. Они видели, как на Земле слагается то, что выражается в кате­хизисе с его вопросами и ответами, не ведущими верующих к непосредственной связи с духовным миром. И еще они видели, как месса становится экзотерической, как к пресуществлению и причастию люди обращаются без предварительного подготовления, как теряется при этом характер древних Мистерий.
     "В этих двух земных событиях совершилось то ... что должно было стать духовным откровением на по­вороте от XIX к XX столетию: духовное откровение, сообразное ходу времени, каким оно должно быть пос­ле события Михаэля и каким оно должно было прийти во время, когда истекла темная эпоха Кали-Юга, и на­чалась новая эпоха.
     К этому мы должны присовокупить еще третье". Узнав все три предварительные условия, мы сможем по­нять события, происходящие в антропософском Движении. "В Шартре, где еще сегодня находятся выдающиеся произведения архитектуры, в свое время светил луч живой мудрости Петра Компостеллы, который дейст­вовал в Испании, который в Испании взлелеивал живое, мистериальное Христианство, в котором еще гово­рилось о помощнице христиан, о Природе; говорилось о том, что лишь когда эта Природа введет людей в элементы, в мир планет, в мир звезд, лишь тогда человек станет зрелым познать семь помощниц, познать не воплощенных, а душевных помощниц, которые не в абстрактных теориях выступают перед человеческой душой, а как живые богини: Грамматика, Диалектика, Риторика, Арифметика, Геометрия, Астрономия, Музы­ка. Как божественно-духовные облики живо учились познавать их ученики.
     О таких живых обликах говорили те, кто окружал Петра Компостеллу. Учения Петра Компостеллы сияли в школе Шартра. В этой школе Шартра учил, напр., великий Бернард Шартрский, воодушевлявший сво­их учеников, который хотя и не говорил им больше о Богине Природе, о семи богинях — свободных искус­ствах, но который говорил с такой жизненностью, что по меньшей мере образы фантазии вставали перед учениками.
     Здесь учил Бернард Сильвестрис, который в мощных описаниях давал вставать перед учениками тому, что было древней мудростью. Здесь, прежде всего, учил Иоанн Шартрский, который грандиозно, инспирирован­ным образом говорил к человеческой душе; этот Иоанн Шартрский, которого также называли Иоанном Салисбери, развивал воззрение; в котором он дискутировал с Аристотелем, с аристотелизмом. Здесь на особенно выдающихся учеников воздействовали так, что они приходили к взгляду: на Земле больше не могут су­ществовать такие учения, какие были в первые века Христианства, земное развитие больше не может их выносить. Здесь ученику объяснялось: существует древнее, почти ясновидческое познание, но оно помер­кло. Можно только знать о диалектике, риторике, астрономии, астрологии, но больше нельзя видеть богинь семи свободных искусств, ибо дальше должен действовать уже в древности взрастивший понятия и идеи пятой послеатлантической эпохи Аристотель.
     С инспирирующей силой то, чему учили в школе Шартра, затем было перенесено в орден Клюни. Это бы­ло секуляризировано тем, кто был аббатом Клюни, а затем, как папа Григорий VII, распоряжался церковью. Но с исключительной чистотой разрасталось далее это учение школы Шартра, им блистает весь ХII в. Один из учителей Шартра превосходил всех других, он, я бы сказал, в идеальной инспирации учил тайнам семи свободных искусств в их связи с Христианством. И это бы Аланус Лилльский.
     Аланус Лиллский — это именно он воспламенял шартрских учеников в ХII столетии. Он обладал глубо­ким прозрением в тот факт, что в ближайших столетиях для Земли не будет полезным то, чему учат подоб­ным образом. Ибо это был не только платонизм, это был мистериальный взгляд платоновского времени, то­лько этот взгляд воспринял в себя Христианство. И тех, в ком он предполагал найти понимание, Аланус Лильский учил: теперь на Земле некоторое время должно действовать аристотелевски окрашенное познание, протекающее в резких понятиях и идеях. Ибо только так может быть подготовлено то, что в дальнейшем должно снова прийти как спиритуальность.
     Для многих современных людей, когда они читают литературу того времени, она выглядит сухой, но она не выглядит сухой, если человек может составить себе представление о том, что стояло перед душой тех, кто учил и действовал в Шартре. Оно живо действовало также и через поэзию, исходившую из Шар­тра, это чувство связанности с живыми богинями семи свободных искусств. И кто может понять проникновенную поэму "la bataille des VII arts" (Генри Д, анделли), тот почувствует в ней духовное дыхание семи свободных искусств. Все это действовало в ХП веке". Действие школы Шартра вливалось в различные течения Земли, проявлялось в спорадической жизни школ Северной Италии, Испании. В конце ХПв. оно проявилось в Орлеанском университете. Брунетто Латини, учитель Данте, будучи подготовленным в своей школе, был послан в Испанию и на обратном пути получил нечто вроде солнечного удара. В резуль­тате этого он пережил мощное откровение, "где он увидел то, что человек может видеть под влиянием живого принципа познания, где он увидел мощно вздымающуюся гору со всем тем, что оживает из минералов, растений и животных, где явилась Богиня Природа, где явились элементы, где явились планеты, где явились богини семи свободных искусств, где затем выступил Овидий, как ведущий учитель, где еще раз перед душой человека встало все то могущество, которое столь часто вставало перед ней в первые века Христианства. Это было видением Брунетто Латини, а затем оно перешло к Данте и излилось в его "Комедию"."
     Но вот пришло время, когда все значительные учителя Шартра прошли сквозь врата смерти. "Те индиви­дуальности, которые привели к высшему расцвету схоластику, были еще в духовном мире. И за кулисами человеческого развития в начале ХШ столетия произошел важный обмен идеями между теми, кто старый, "видящий" платонизм принес из школы Шартра в сверхчувственный мир, и теми, кто подготовлялся нести вниз, как большой переход ко введению новой спиритуальности, которая в будущем должна бы­ла влиться в развитие человечества, аристотелизм". Первые тогда сказали вторым: "для нас больше невозможна земная деятельность, ибо Земля теперь не такова, чтобы на ней можно было лелеять такое живое познание. Что мы могли лелеять как последние носители платонизма, это должно быть сменено аристотелизмом. Мы оста­емся здесь, вверху. И так остаются до сих пор, без ведущих инкарнаций, умы Шартра в духовном мире. Не они могуче соучаствовали в образовании тех грандиозных имагинаций, что выработались в первой половина XIX в., о которых я говорил вам.
     В полном созвучии они действовали совместно с теми, кто с аристотелизмом нисходили на Землю. В особенности это был Орден доминиканцев, в котором состояли индивидуальности, которые, я бы сказал, находилось в такого рода сверхчувственном договоре с духами Шартра, которые совместно договорились о следующем: мы низойдем вниз, чтобы в аристотелизме далее опекать познание, а вы останетесь наверху. Мы также и на Земле сможем остаться с вами в связи. Платонизм же пока не сможет распространяться на Зем­ле. Мы снова найдем вас, когда вернемся назад и когда будет подготовлено то время, в которое после того, как Земля пройдет через схоластическое развитие аристотелизма, спиритуальность снова сможет развиваться совместно с духами Шартра.
     И глубоко идущие последствия имело, напр., то, что Аланус Лилльский — как звали его в земном бытии — из духовного мира послал вниз хорошо подготовленного им в духовном мире ученика, с задачей все противоре­чия, которые могут существовать между платонизмом и аристотелизмом — если они возникнут на Земле... приводить к гармонии. И такое действие, особенно в ХШ столетии, привело к тому, что смогли слиться воедино работа тех, кто был на Земле в облачении доминиканцев, и действия тех, кто оставались вверху, в другом мире и не мо­гли найти себе земных тел, чтобы напечатлеть им свой особый род духовности, способной подойти к аристотелизму.
     Так возникло в ХШ в. удивительное взаимодействие между тем, что происходило на Земле, и тем, что изливалось сверху. Часто люди, действовавшие на Земле, не сознавали этого взаимодействия, но тем более его сознавали те, кто действовал сверху. Это было живое взаимодействие. Можно сказать: мистериальный принцип восходил к Небу и затем свои солнечные лучи посылал на то, что действовало на Земле". Это доходило до отдельностей. Аланус Лилльский при жизни на Земле смог пойти так далеко, что в определен­ном возрасте стал священником в цистерцианском ордене, и там довольно долго сохранялись упражнения, соединявшие платонизм с Христианством, и вот ученик, которого он послал из духовного мира, сначала носил одеяние цистерцианца, а затем сменил его на одеяние доминиканца. Таково было это потрясающее взаимодействие на плане мировой истории. "И только в этой духовной атмосфере смогло действовать ис­тинное розенкрейцерство.
     Затем также и те, кто нисходил на Землю, чтобы дать импульс аристотелизма, исполнили свою задачу и также поднялись в духовный мир. И тогда уже в духовном мире продолжалось взаимодействие между, я бы сказал, платониками и аристотеликами. Вокруг них находились те души, о которых я говорил, души обеих групп, которые я описал (приходящие ныне к Антропософии).
     Т.обр., в карму антропософского Движения в определенной степени вливается широкий круг ученичества Шартра, и происходит вливание в него всех тех душ, которые шли в том или другом потоке, о которых я говорил в последние дни. Это был широкий круг, ибо многие из этого круга еще и сегодня не нашли путь к антропософскому Движению". 237 (6)

     672. "В физ.теле мы имеем вертикально проходящий позвоночник с каналом внутри, а в эф.теле сливает­ся, лучами лучится ... некий род противопозвоночника, который, с точки зрения физ.тела, расположен у человека спереди. К позвоночнику подходят жгуты нервов, примыкают ребра. Подобным образом проходят в эф.теле упомянутые лучи и течения, но они не исходят из противопозвоночника, а в нем как бы сливаются, взаимодействуют всем, чем они обладают, в передней части человеческого эф.тела. Образуется изумительно прекрасный, грандиозный, потрясающий эфирный орган, состоящий главным образом из мерцающих, светящих­ся, звучащих, выражающихся в различных тепловых действиях, но также и внутренне говорящих существ, ор­ган, особенно открывающийся, когда человек спит. И если этот орган рассматривать внимательнее, то ста­новится видно, как он пронизан тем, что я однажды, поскольку эти вещи должны описываться в наглядной образности, охарактеризовал как отдельные цветы лотоса. Таким образом, вы можете узнать, как через этот орган образует себя то, что изливается из эф.тела, а затем с потоками астр.тела формирует цветы лотоса, как через этот орган человек, далее, находит свою связь с внешней астральностью, с космическим миром. Это, опять-таки, род откровения... внешней видимости, для которой необходимо найти внутрен­них существ, и если их ищут ... то находят в Иерархии Кириотетес". 224(2)

     1076. "Вначале это было так. Человек говорил себе: если при вдохе так образовать дыхание, чтобы оно направлялось во внутренний свод головы, отображающий все Мироздание, и при этом во вдыхаемый воздух внести звук, находящийся между А и О или между А и У, если внести в воздух дыхания А-У, то он будет сформирован таким образом, что подобно тому, как рука может осязать нечто вовне, так звук окажется при­годным для того, чтобы осязать мировые тайны там, внутри. И человек получает это в сознание, когда процесс дыхания про­должает так, что дает ему излиться в настроении абсолютного почитания того, чего чело­век здесь касается. Когда человек вдыхает и выдыхает воздух вместе со звуком А-У и в абсолютном почита­нии осязает его, полный самоотверженности погружается в мир, то он может дать процессу дыхания излить­ся в М, и тогда в дыхательном процессе, который внутренне формируется в АУМ, восходят — из подо­бия, образованного в нервах подобия Мироздания во внутреннем — тайны Мироздания. И им пользовались в жизни — тем, что становилось сознательным, когда звук М вносился в выдыхаемый воздух". Древний ученик йоги сознавал, что тайны всего Мироздания заключены в его голове и в дыхании они могут ему открывать­ся: "вдох — это откровение мирового Слова, выдох — это внутреннее сгущение мирового Слова, испове­дание мирового Слова. ... а АУМ — это соединение откровения и исповедания, оживление мировых тайн в себе... В современной эпохе звук подвинулся далее. Звук изживает себя в действительных, конкретных, а не в интеллектуалистических мыслях. Так что мы можем сказать: вдох стал мыслями, а выдох — волевым из­живанием мыслей. Это значит, что мы разъяли то, что некогда как вдох было откровением, а как выдох — исповеданием, на упражнение в мысли и на упражнение в воле и благодаря этому получили, опять же в мыс­лях — но в медитативно упражняющихся мыслях, — откровение, а в волевых упражнениях, выполняемых с другой стороны, — исповедание откровенного.
     Для современного человечества это обстоит так: что прежде переживалось просто в дыхательном процес­се и что в процессе вдоха формировалось в гласный звук, а в процессе выдоха в согласный звук, — это из­живает себя более душевным образом во внутренне созерцаемых мыслях, которые пронизываются волей в пре­данной отдаче себя мирозданию. Таким образом, процесс остался тем же самым, только более одушевился, стал более внутренним. И он теперь заключается в том, что воспринимается внутреннее переживание Миро­здания в его тайнах, а также основания для признания этого Мироздания, воспринимается его духовная основа". Человек рожден из света. Вся нервная система является плодом света. Мы воспринимаем свет и другими органами, помимо зрения. Также и звук мы воспринимаем всем организмом. "Симфонию мы всегда переживаем всем орга­низмом. Когда мы слушаем музыку, то внутренний процесс при этом таков: мы погружаем весь наш процесс дыхания в определенную ритмику, в совершенно определенный музыкальный процесс, предлагаемый композици­ей. Это формирование нашего воздухообразного внутреннего ударяет в формы мозга, а когда оно отталкива­ется назад, то дает нам музыкальное впечатление. В нас, собственно, постоянно происходит осязание све­та через звук.
     Твердо усвойте себе, что в нас постоянно происходит осязание света через звук. Мир звука в нас, зву­чащий организм является, собственно, органом осязания для света. Свет всегда есть внешнее, звук — всегда внутреннее.

Мысли	Вдох:	Откровение
Воля	Выдох:	Исповедание

     Осязание света через звук
     внешнее      внутреннее

     Осязание мировых мыслей через человеческую волю.
     Внутреннее касается внешнего...
     Воля стоит на месте звука, а мысль — на месте света". 211(6)

     1163. "Если человек приходит к образности, к имагинациям, то уже в имагинациях развивается спосо­бность получать моральные интуиции. Уже на первой ступени достигают того, что в ином случае достига­ется лишь на третьей. В моральном мире за внешними восприятиями сразу же встает интуиция. В природе же здесь в промежутке стоят еще две ступени".
     "Чистое мышление непосредственно переходит в волю. Но наблюдать и думать вы можете без особого напряжения воли. Экспериментирование и мышление не переходят в волю. Чистое же мышление развивает элементарную первоначальную активность, а с этим связана энергия. Здесь молния воли должна ударить непосредственно в мышление. Здесь молния воли должна также изойти из совершенно единичной человечес­кой индивидуальности. И нужно набраться мужества апеллировать к чистому мышлению, становящемуся чис­той волей. Понятия, в свою очередь, становятся новой способностью из непосредственной человеческой индивидуальности получать моральные интуиции, которые теперь не даются, как прежде, а должны выраба­тываться. Следует апеллировать к интуициям, которые вырабатываются! ... в настоящее время, когда считается несостоятельной эта внутренняя работа, из моральной фантазии должны родиться будущие мо­ральные импульсы, т.е. человек должен быть направлен от просто поэтической, художественной фантазии к продуктивной моральной фантазии.
     Все древние интуиции давались группам. Существует таинственная связь между пра-откровением и че­ловеческой группой. Древние откровения давались взаимосвязанным человеческим группам. Новые интуи­ции, которые следует вырабатывать, должны вырабатываться на арене каждой отдельной индивидуальной человеческой души; это значит, что каждый отдельный человек должен сделать себя источником нравствен­ного. Это должно исходить из Ничто, перед которым стоит человек, извлечено оттуда путем интуиции". 217 (5)

     1260. "Мир прежде управлялся самой божественной сущностью, а теперь его ведет ставшее объективным Божественное откровение, за которым Божест­венная Сущность проходит следующую ступень Своего собственного развития.
     И опять Михаэль управляет космическим разумом, поскольку тот через откровения космоса течет в строе идей.
     Третья фаза развития есть дальнейшее отделение космической интеллигенции от своего первоисточ­ника. В звездных мирах современный строй идей уже более не действенен как божественное открове­ние: звезды движутся и строятся согласно заложенному в них в прошлом строю идей. Михаэль видит, как то, чем он управлял в космосе — космическая интеллигенция, — все больше направляется к земно­му человечеству. Но Михаэль видит также, как для человечества все усиливается опасность подпасть ариманическим властям. Он знает: для себя он всегда будет попирать Аримана, но будет ли это также для человека? Михаэль видит, как наступает величайшее событие Земли: из царства, которому служил сам Михаэль, опускается в область Земли Сущность Христа, дабы быть там, когда интеллигенция впол­не будет у человеческой индивидуальности. Ибо тогда человек сильнее всего ощутит побуждение отдаться силе, которая без остатка, наиболее совершенным образом сделала себя носителем интеллекту­альности. Но там будет Христос; путем Своей великой жертвы Он будет жить в той же сфере, где жи­вет и Ариман. В развитии человечества мир сможет найти путь Христа.
     Таков космический опыт Михаэля в отношении того, чем он должен управлять в космосе. Дабы оста­ться с объектом своего управления, он вступает на путь из космоса к человечеству. На этом пути он находится с VIII в. после Рождества Христова, но лишь в последнюю треть XIX в. дошел он, собствен­но, до своего земного служения, в которое превратилось его космическое служение.
     Михаэль ни к чему не может принудить людей. Ибо принуждение прекратилось именно благодаря то­му, что интеллигенция совсем вступила в область человеческой индивидуальности. ... Он может при­вести к явлению то, как действие этой интеллигенции прошлого в настоящем является правдивее, прекраснее и добродетельнее, чем все, что в непосредственной интеллигенции настоящего в лживом соблазнительном блеске изливается от Аримана. Он может показать, что для него Ариман всегда будет низшим духом, попираемым его ногами.
     Люди, созерцающие ближайший к чувственному сверхчувственный мир, воспринимают описан­ным образом Михаэля и его воинство. ... Если таким людям удастся путем своего видения раскрыть также сердца и помыслы других людей, дабы круг людей знал, как теперь Михаэль живет среди людей, то тогда человечество начнет праздновать праздники Михаэля, исполненные истинного содержания, во время которых души дадут ожить в себе силе Михаэля. Тогда Михаэль будет действовать среди людей как реальная власть. Человек тогда будет свободен и в то же время в сердечном общении с Христом будет проходить своим духовным жизненным путем через космос".
     "Полное осознание деятельности Михаэля в духовном соотношении Вселенной есть решение загадки человеческой свободы, исходя из косми­ческих соотношений, поскольку это решение необходимо земному челове­ку. Ибо "свобода" дана непосредственно как факт каждому человеку, который понимает самого себя в настоящем отрезке развития человечества. Никто, если он не хочет отрицать очевидного факта, не может говорить: свободы нет, хотя можно найти противоречие между тем, что дано фактически, и собы­тиями в космосе. Это противоречие отпадает при рассмотрении посланничества Михаэля.
     В моей "Философии свободы" показана "свобода" человеческого существа как содержание сознания в современную мировую эпоху; в изображении миссии Михаэля, данном здесь (в антропософских тези­сах), становление этой "свободы" обосновывается космически".
     "Лишь в одном углу арены действия богов можно заметить что-то вроде человечества. Оно — лишь часть действия богов. Михаэль — это та духовная сущность, которая с самого начала обратила свой взор на человечество. Это он, до известной степени, так распределяет действия богов, что в одном углу может существовать человечество. И его образ действия при этом сродни той деятельности, ко­торая позднее проявляется в человеке как интеллект; но только он проявляется как сила, протекаю­щая через космос в строе идей, обусловливая действительность. В этой силе действует Михаэль. Его служение есть управление космической интеллигенцией. В своей области он стремится к дальнейшему движению вперед, которое может состоять лишь в том, чтобы в человеческой индивидуальности позднее сконцентрировалось все то, что действует через весь космос как интеллигенция. Так в миро­вом развитии наступает время, когда космос живет уже своим прошлым, а не настоящим разумом. Сов­ременная интеллигенция пребывает в потоке человеческого развития.
     Михаэлю хотелось бы все время сохранять связь между тем, что развивается в человечестве как интеллигенция, и божественно-духовными существами".
     "Михаэль получает глубочайшее удовлетворение от того, что ему удалось посредством человека еще сохранить непосредственную связь между звездным миром и Божественно-духов­ным. Когда, свершив жизнь между смертью и новым рождением, человек опять вступает на путь к ново­му земному бытию, тогда, при нисхождении к этому бытию, он ищет установить гармонию между ходом звезд и своими земными жизнями. Эта гармония раньше подразумевалась сама собою, ибо Божественно-духовное действовало в звездах и там же был и источник человеческой жизни; но теперь, когда ход светил лишь продолжает деятельность Божественно-духовного, этой гармонии не было бы, если бы ее не искал сам человек. Свое из прошлых времен сохраненное Божественно-духовное он приводит в отношение к звездам, в которых Божественно-духовное имеется лишь как продолжающееся воздействие бы­лого. Благодаря этому в отношение человека к миру входит Божественное, соответствующее прежним време­нам, но выявляющееся в позднейших. Что это так — это дело Михаэля. И это дело дает ему такое глубокое удовлетворение, что в нем он обретает часть своего жизненного элемен­та, своей жизненной энергии, своей солнечной, жизненной воли. ... Человечество будет раскрываться в ходе развития мира; Божественное духовное, из которого происходит человек, как космически расширяю­щаяся сущность человека, может пронизать светом космос, который пока существует лишь в отображении божественно-духовного.
     Тогда через человечество засияет не та же самая сущность, которая некогда была космосом. Божественно-духовное, про­ходя через человеческое, будет порождать сущность, которой оно ранее не про­являло. Против такого хода развития восстают ариманические силы. Они не хотят, чтобы первоначальные божественно-духовные власти давали свет Вселенной в ее дальнейшем движении; они хотят, чтобы впитан­ная ими космическая интеллигенция пронизала весь новый космос и чтобы человек продолжал жить в этом ариманизированном и интеллектуализированном космосе.
     При такой жизни человек потерял бы Христа. Ибо Христос вступил в мир с точно такой интеллигенцией, какая некогда жила в Божественном, когда оно своей сущностью еще образовывало космос. Когда теперь мы говорим так, что наши мысли могут быть и мыслями Христа, то мы противопоставляем ариманиче­ским силам нечто такое, что охраняет нас от подпадения им.
     Постигать смысл миссии Михаэля в космосе — значит уметь говорить так, как того требует этап разви­тия души сознательной. Нужно мочь воспринять чисто естественнонаучный образ мышления. Но следовало бы также научиться говорить о природе таким образом, ощущать ее так, как это свойственно Христу. И языком Христа мы должны научиться говорить не только об освобождении от природы, не только о душе и Божественном, но и о космосе.
     Если внутренним, сердечным чувством мы целиком вживемся в то, чем является среди нас Михаэль и его воинство в их деяниях, в их миссии, то мы придем к тому, что наша человеческая связь с первоначаль­ным Божественно-духовным сохранится такой, чтобы мы научились говорить о космосе языком Христа. Ибо понять Михаэля — значит найти в настоящее время путь к Логосу, Христос Которого живет на Земле среди людей.
     Антропософия должным образом ценит то, как естественнонаучный образ мышления научился говорить о мире за последние четыре-пять веков. Но кроме этого языка она говорит о сущест­ве человека, о развитии человека и о становлении космоса еще и на другом; она хотела бы говорить языком Христа-Михаэ­ля.
     Ибо, если будут говорить на обоих языках, тогда развитие не оборвется и не перейдет к ариманическо­му прежде, чем будет найдено первоначальное Божественно-духовное, чисто естественнонаучный способ вы­ражения соответствует отъединению интеллигенции от первоначального Божественно-духовного. Если миссия Михаэля не будет принята во внимание, то эта интеллигенция может перейти в ариманическое. Этого не случится, если освободившийся интеллект силой праобраза Михаэля вновь найдет себя в отделившейся от человека, ставшей по отношению к нему объективной первоначальной космической интеллигенции, лежащей в источнике (происхождения) человека и сущностно появившейся в пределах человечества в Христе после того, как она ушла из человека ради развития его свободы". 26(109-112)

     1261. "В будущем Михаэль-Христос будет стоять как направляющее Слово в начале пути, по которому человек сможет космически правильно пройти между люциферическими и ариманическими властями и достиг­нуть мировой цели. ... "Философия свободы" подготовляет к тому, чтобы о свободе знали то, что потом может быть узнано на духовном, проходимом совместно с Михаэлем пути".
     "Переживаемое человеком в свободе не смеет каким бы то ни было образом действовать на его эф. или физ.тело. Если бы это случилось, то человеку пришлось бы совершенно выйти из того, чем он стал в резу­льтате этапов своего духовного развития под влиянием божественно-духовной сущности и божест­венно-духовного откровения.
     Переживаемое человеком посредством того, что есть лишь божественно-духовное творение в его окружении, должно влиять лишь на его духовное — на его Я. На его физическую и эфирную организацию может иметь влияние только то, что в потоке развития — не в его окружении, а внутри самой его сущности — является продолжением того, что имело свое начало в сущности и откровении Божественно-духовного. Но в человеческой сущности это отнюдь не смеет действовать совместно с тем, что живет в эле­менте свободы.
     Но благодаря тому, что из пра-древнего прошлого развития Михаэль переносит нечто, дающее людям связь с Божественно-духовным, которое в настоящее время более не вмешивается в физический и эфирный процесс образования; внутри миссии Михаэля развивается почва для общения человека с духовным миром, общения, отнюдь не вторгающегося в природное.
     Возвышающе действует созерцание того, как через Михаэля сущность человека поднимается в духовную сферу, в то время как бессознательное и подсознательное, раскрывающиеся ниже сферы свободы, все глубже срастаются с материальным.
     Положение человека относительно существа мира будет становиться для него в будущем все непонятнее, если помимо своих отношений к природным существам и к природным процессам он не согласится признать еще таких отношений, как его отношение к миссии Михаэля.
     Отношение к природе научаются познавать как нечто, созерцаемое извне; отношения к духовному миру ис­ходят из чего-то такого, что является, до известной степени, внутренним разговором с сущностным, доступ к которому открывают себе благодаря принятию сообразного духу рассмотрения мира.
     Итак, чтобы смочь пережить импульсы свободы, человек должен быть в состоянии не подпускать к своему существу известных воздействий природы, которые действуют на его существо из космоса. Это недопущение происходит в подсознательном тогда, когда в сознании действенны силы, которые именно и представляют жизнь Я в свободе. Для человеческого внутреннего восприятия существует сознание действия в свободе; для духовных существ, которые из других мировых сфер связаны с человеком, это представляется иначе. ... Человек отталкивает от себя космические силы, которые хотят строить его дальше, которые хотят дать его я-организации необходимые физические подпорки, как они давали их ей до века Михаэля.
     Михаэль, как существо из Иерархии Архангелов, получает свои впечатления с помощью существ из Иерар­хии Ангелов. Он посвящает себя задаче описанным здесь образом доставлять человеку из духовной части космоса силы, которые могут заменить подавленные силы, идущие из бытия природы. Он достигает этого тем, что приводит свою деятельность в полнейшее созвучие с Мистерией Голгофы. В деятельности Христа внутри земного развития лежат силы, нужные человеку при действии в свободе для уравновешивания подав­ленных импульсов природы. ... Человек будет чувствовать себя пронизанным "духовным теплом", переживая "Христа в себе". Ощущая себя в этом пронизании, он скажет себе: это тепло освобождает твое человече­ское существо от уз космоса, в которых оно не смеет оставаться. Для того, чтобы ты завоевал свободу, божественно-духовное бытие пра-древности должно было привести тебя в области, в которых оно не смог­ло оставаться с тобою, но в которых оно дало тебе Христа, дабы Его Силы вручили тебе, как свободному человеку, то, что некогда тебе давало божественно-духовное бытие пра-древности на пути природы, кото­рый был тогда и путем духа. Это тепло приводит тебя снова назад к Божественному, из которого ты про­исходишь. ... Так же состоит дело и с духовным светом. Человек может вполне прочувствовать себя в сво­ей человеческой сущности всецело наполненным духовным светом, осознавая себя как свободную индивиду­альность. Но с этим все-таки связано некое помрачение. Божественно-духовное пра-древности больше уже не сияет. В свете, который Христос приносит человеческому Я, снова присутствует пра-свет. В таком со-бытии со Христом всю душу может солнечно просиять дающая блаженство мысль: снова вернулся древний дивный божественный свет; он сияет, хотя его сияние и не природное. И человек в настоящем соединяется с духовными космическими силами и с сиянием прошлого, в котором он еще не был свободной индивидуально­стью. И в этом свете он может найти пути, правильно ведущие его человеческую сущность, если в своей душе сознательно соединится с миссией Михаэля.
     Тогда человек почувствует в духовном тепле импульс, так переносящий его в его космическое будущее, что в нем он сможет остаться верным пра-дарам божественно-духовных сущностей несмотря на то, что в их мирах он развился в свободную индивидуальность. И в свете духа он ощутит силу, которая приведет его, воспринимающим при все повышающемся и ширящемся сознании, к миру, где он как свободный человек вновь окажется вместе с богами своего происхождения".
     "В таких областях, где человек чувствует, что его взгляд на внешний мир духовно падает на Михаэля, а взгляд внутрь души духовно падает на Христа, — там зреет та душевная и духовная уверенность, через которую он сможет пойти тем космическим путем, где, не утрачивая своего происхождения (первоисточника), он найдет свое правильное завершение в будущем". 26(115-118)