Первые века Христианства

526.Апостолы смогли понять Мистерию Голгофы лишь в III-м столетии. Тогда возникает инспирирование ими первых отцов церкви. "В III столетии современники Христа стали зрелы для понимания. В IV столетии это понимание возрастало, но возрастали и трудности в инспирировании людей. В VI столетии они возросли еще больше, и так продолжалось до того времени, когда Римом был учрежден строй, воспротивившийся... этой инспирации человечества духовными тайнами Мистерии Христа".184 (11)

291. "Современники Христа, которые через свою любовь ко Христу подготовились к жизни во Христе после смерти, полностью из человеческих сил впервые поняли Мистерию Голгофы в III столетии после еe свершения. Так что те, кто как ученики Христа, апостолы, жили в одно с Ним время, они умерли, жили затем в духовном мире, и там пробудились их силы точно так же, как они пробуждаются здесь. ... С конца II и в III столетии они инспирировали из духовного мира тех людей, которые были тогда внизу, на Земле. Прочтите с этой точки зрения отцов церкви II-III столетий... их речь мало понятна современным людям (напр., Тертуллиан: Верую в то, что абсурдно)".
     "У Тертуллиана сказано: "Распят был Божий Сын; это никакой не позор, ибо это позорно. Также умер Он; это именно потому вероятно, что неразумно". " Prorsus credibile est, quia ineptum est". — это именно потому вероятно, что неразумно. Это стоит у Тертуллиана. "Абсурдно" — сказано не у него, а у другого отца церкви. "И погребeнный воскрес, — говорит Тертуллиан, — ибо это невозможно. Мы должны в это верить, ибо это невозможно". 182(7)

     81a. Под "отцами церкви" понимаются ученики апостолов или ученики учеников апостолов. "Если вы возьмете сочинения отцов церкви, то найдете в них три характерных признака. Первый из них состоит в том, что в этих сочинениях иссушено живое понимание Ветхого Завета. Вы можете легко воспринять, как повсюду в этих сочинениях, вплоть до "Патера Герма" (автор сочинения Герм был братом римского епископа Пия I; середина II столетия), выступает стремление трактовать Ветхий Завет интеллектуалистически ... аллегорически..."
     Второй признак — это указания на второе Пришествие Христа, но делаются они в таком духе: "...Христос явится подобным же образом, как и в первый раз и только более удивительно станет странствовать по Земле".
     Третий характерный элемент в тех сочинениях сводится к совету верующим не искать своего религиозного пути, отказываться от желания получить свои откровения и всецело подчиняться установлениям церкви, быть ей послушными. 343, с. 235

     249а. "В обруганных, как гностические, сочинениях и иных древних писаниях отцов церкви, бывших еще учениками апостолов или учениками их учеников, содержатся потрясающие эзотерические учения о Христианстве; они были искоренены церковью, поскольку она желала устранить то, что было связано с этими писаниями: космическое. Именно вещи колоссального значения были уничтожены церковью... но чтение в Акаше-хронике вновь восстанавливает их вплоть до последней точки над "i"... " 346, с. 129

     256. "Личности, подобные Клименту Александрийскому (ум. в 211 г.) и Оригену (род. в 185 г.), стояли на более догматической христианской почве. Климент берет греческие мировоззрения как подготовленные к христианскому откровению и пользуется ими как инструментом для выражения и защиты христианских импульсов. Подобным же образом действует и Ориген". 18(3)

     257. В Клименте Александрийском, Оригене, Тертуллиане, Иринее, не говоря о более древних отцах церкви, "жил совершенно особенный род внутреннего движения понятий и представлений; в них жил совсем иной дух, чем позднее в церкви. Мы должны приблизиться к этому духу, что жил в них, если хотим приблизиться к Мистерии Голгофы". 175(15)

     267. "Интеллектуализм как техника мышления вырабатывался до ХV в". Не так важна была духовная жизнь отцов церкви, Скоттуса Эригены, Фомы Аквинского, Альберта Магнуса, как воспитание человечества в интеллектуализме. 206(5. VIII)

     278. "Внешне это выглядит так, будто бы Альбертус Магнус и Фома Аквинский хотели в некотором роде диалектически соединить августинизм с аристотелизмом. Один был носителем церковных идей, другой — философских. Но значение их простирается до наших дней".
     "Что для древних было созерцанием, что древним как реальность представало в духовном мире, для схоластики стало чем-то таким, о чем должна была решать вся та острота мышления, вся та пластичность и тонкость логики, о которой я говорил. Это увлекло проблему, прежде снимавшуюся созерцанием, в сферу мышления, в сферу рацио. В этом суть томизма, в этом суть альбертизма, суть высокой схоластики. ... Все проблемы она видит перед собой прежде всего в рациональном облике, в логическом облике, в облике, какой должно постигать мышление".
     "Другое и важное, перед чем стояла схоластика, было учение о двойной истине. Оба мыслителя, и Августин, и Фома, придавали этому особое значение: содержание веры привести в созвучие с содержанием разума, не искать никакого противоречия" между ними. Одно не должно противоречить другому. Это было радикализмом для того времени. Задававшие тон отцы церкви считали, что человек просто должен жить с двумя видами истины. И так, собственно, мы живем и поныне. Для Фомы логика позволяет подняться до определенного предела, далее можно идти с содержанием веры. Одно стоит рядом с другим без противоречия. Но истина двояка, потому что человек вплоть до внутреннейшего своей души подпал греху. 74(2)

     82. В самых различных Мистериях, если взглянуть на них с некой вершины, имели место два мероприя­тия, рассматривавшиеся как главные. Это т.наз. "напиток забвения" и вживание в сильный страх. "Для достижения высшего сверхчувственного познания обе эти вещи не должны больше проходиться прежним способом. Сегодня все должно проделываться душевно-духовно, в то время как ученик Мистерий в прошлом проделывал вещи так, что должен был при этом постоянно считаться с физическим. Результат получается при­мерно тот же, что и прежде, хотя сегодня у духовно стремящегося к высшему познанию все входит в сферу сознания, а прежде входило в сферу инстинктов, в сновидческое. Т.наз. "напиток забвения" и прохождение че­рез страх применялись в Мистериях для того, чтобы таким путем притупить внешний интеллектуализм, ко­торый хотя был и более смутным, чем теперь, однако господствовал над тем, что относилось к внешнему миру". Напиток забвения давался в конце определенного церемониала, и это был физический напиток, готовившийся особым образом. Он вызывал в человеке забвение его жизни с рождения. Теперь нечто подобное достигается душевно-духовным развитием. "Сначала вызывается отчетливое сознание той большой жизне­нной панорамы, которая охватывает все, начиная с рождения. Затем она подавляется, и благодаря этому человек духовным образом вводится в свою жизнь до рождения, до зачатия. В прошлом это достигалось бо­лее физическим путем, с помощью "напитка забвения". ... Действие "напитка забвения" на физичес­кий организм заключалось в том — это можно описать совершенно точно, — что мозг, если я могу так вы­разиться, делался более "жидким", чем он бывает в обычной жизни. Благодаря тому, что мозг делается более жидким, что человек, т.обр., мыслит больше мозговой жидкостью, чем твердыми частицами, его мыш­ление делается подвижнее и интенсивнее.
     Сегодня такого состояния можно достичь прямым путем, а именно через духовно-душевное развитие, как оно описа­но в "Как достигнуть познания высших миров?" и во второй части "Очерка Тайноведения". Но прежде мозг делался жиже путем внешнего воздействия. И т.обр. достигалось то, что с человеческим духовно-душевным существом, каким оно пребывает до связи с физической телесностью через зачатие, т.е. каким оно пребы­вает в духовном мире как духовно-душевное, вновь устанавливается связь через мозг. Это существенно.
     Графически это можно изобразить так: здесь пусть будет мозг (рис., зеленое). У рож­денного человека от него зависит духовно-душевное (красное). Мозг устроен так, что это внутреннее ду­ховно-душевное не может у человека проходить сквозь мозг. Здесь внутри человек не исполнен духовно-душевным. Но благодаря этому внешние восприятия могут входить через органы чувств — я здесь рисую глаз — и заявлять о себе в мозгу. Современная конституция мозга, я бы сказал, такова, что составля­ющее вечное в человеке не может в него входить. Но зато благодаря этому в него могут входить внешние впечатления. Когда человек получал напиток забвения, он обретал способность впускать в мозг то, что составляло его духовно-душевное до рождения (красное). Это во-первых.
     Второе состоит в том, что, как я говорил, человека проводили через страх. Представим себе однажды, как страх действует на человека: он от него цепенеет. Возможен такой страх, который во всем человеке вызывает оцепенение. Человек, каким он выступает в обычной жизни, когда он движется ... когда он не оцепенелый, всасывает остальным телом это вечное (белое с красным). В нашу кровь, в наши мышцы излито духовно-душевное, вечное. Поэтому оно не может быть вновь воспринято. Оно не проникает в мозг, оно излито туда, вниз. Оно, т.обр., не может быть воспринято, но оно выступает свободно и самостоятельно, когда мышцы цепенеют, застывают.
     Эта оцепенелость мышц вызывается действием шока. Тогда в остальной организм, кроме мозга, духовно-душевное не изливается, но становится свободным. Тогда человек получает духовно-душевное внутри мозга, поскольку его мозг, благодаря "напитку забвения", делается мягким, а остальной орга­низм мешает всасыванию духовно-душевного. Так воспринимается духовно-душев­ное. Человек получает с двух сторон возможность воспринимать духовно-душев­ное. В обычной жизни он этого не может делать, поскольку мозгом, которым он воспринимает все остальное, он этого не может воспринимать. Из остального ор­ганизма, через волю и т.д., это также не может быть воспринято, поскольку остальной организм это впитывает. Это может воспринять лишь размягченный, естественно, лишь на момент познания, мозг. Тогда духовно-душевное устремляет­ся в мозг. Остальное тело застывает, не впитывает духовно-душевного. И чело­век с размягченным мозгом, с одной стороны, и оцепенелой системой органов — с другой, пребывает как бы в некотором жилище; он тогда находится в духовно-душевном, открывающемся ему с двух сторон? Сегодня уже нельзя подражать по­добным вещам, и я это особенно подчеркиваю. Ныне всего следует достигать ду­ховно-душевным способом. "Но вообще можно сказать: когда в Мистериях люди принимали напиток забвения и испытывали действие физического оцепенения, то это делало для них возмож­ным восприятие духовно-душевного, они тогда были христианами. В Мистериях они были христианами". Это сознавали первые отцы церкви, хотя теперь это скрывают или отрицают. Поэтому они и утверждали (Юстин) что, например, Гераклит и Сократ были христианами до Мистерии Голгофы. "Можно, т.обр., сказать, что с че­ловеком, который здесь (в Мистериях) получался, князь мира сего, по воззрению древних учителей Мистерий и посвященных, ничего не мог сделать; он уступал его Христу".
     Новое стремление состоит в том, что теперь тело не должно отступать назад, но дух должен выступить наружу, когда окрепнут духовно-душевные силы. Т.обр., в наше время должно происходить нечто прямо противопложное, дух должен выступить наружу. В некотором отношении в физически-телесном не должно наступать никаких изменений. Ибо с ХV столетия человек так организован, что те изменения, которые было принято вызывать в его телесности, когда он был учеником др.Мистерий, привели бы теперь к болезни. Это имело бы вид патологический, а при нормальном развитии такого возникать не должно.
     Я охарактеризовал все это для того, чтобы дать вам представление о том, что следует понимать под все снова всплывающим понятием прошлых времен о князе мира сего. Этот князь мира сего стал в Средние века "противозаконным князем мира сего" (ибо Христианство после Мистерии Голгофы овладевает и физичес­ким человечеством), и он является ариманическим существом. ... И лишь только когда мы будем в состоя­нии исследовать это существо в его деятельности как во внешней природе, так и во внутреннем человека, мы научимся постепенно его понимать.
     Взгляните на внешнюю природу. ... если обратиться к чистому действию синего неба, то получаешь дей­ствие холода. Синее небо как таковое действует холодно. И то, что вы можете ощутить от холодного сине­го неба, не смягченного земным зноем, — это ариманическое. Можно сказать: это вызвано ариманичес­ким, что пространство оцепенело в синем. Заметьте себе это выражение! В нем есть что-то необычное, но если вы попытаетесь в это вчувствоваться, что это означает: пространство оцепенело в синем, — то вы будете иметь ариманический импульс во внешней природе". Противоположное этому вы получи­те, глядя на красноватые или желтоватые облака". Они обладают именно противоположным действием. В нем содержится нечто теплое. Естественно, и это может быть также окрашено холодом земного окружения; но в целом окаймленные красным облака, желтоватые облака заключают в себе нечто теплое. Таково противопо­ложное действие — оно является воздушным действием.
     Между обеими полярными противоположностями разыг­рывается затем то, что, собственно, приносит пользу земной жизни человека. Можно сказать, что средне­вековый человек представлял себе в синеве оцепеневшего пространства вокруг Земли космическое действие князя мира сего". Теперь обратим внимание на бледнеющего человека. "Вы знаете, что бледность в челове­ке содержит в себе нечто блеклое, синеватое. Это побледнение, чувство себя в холоде является чувством ариманического действия в человеке, тогда как покраснение выражает люциферическое в человеческой природе. И когда человек соединит все эти отдельности, то составит себе целостное представление об ари­маническом существа, о существе князя мира сего". Здесь следует тогда вспомнить и об интеллектуалистическом, которое в действии головы опять-таки являет ариманическое. Необходимо в синеве, в холоде, в бледных абстрактных мыслях чувствовать ариманическое. "И нужно в согревающем действии чувствовать Им­пульс Христа". "Интеллектуальная жизнь существует только благодаря обычной конфигурации мозга. Если он размягчится, как это было описано, то в него прежде всего вступит сильная возможность мысли волить, повсюду волить мысли. И, опять-таки, воля осознается, когда тело цепенеет, т.е. в воле выступают сами мысли. Это выступает сегодня, если на пути, описанном мною, достигают познания высших миров". 210 (6)

     85. "Когда дело заключается в том, чтобы реальное познание по способу древних Мистерий воссоздать из человека, то это познание в определенном смысле должно быть где-то записано. Чтобы его можно было уви­деть, оно должно быть внесено в называемый так издревле астральный свет, в тонкую субстанциональность Акаши. Сюда должно быть записано все. И человек должен развить способность записывать в астральный свет". Эта способность изменялась в ходе человеческого развития. Если обратиться сразу к древней персидской культуре (в пра-персидской культуре дело обстояло в значительной степени по-другому), то тогда через ин­стинктивное ясновидение достигалось знание о божественно-духовных мирах, которое записывалось в астраль­ный свет благодаря тому, что земля создавала сопротивление. "Запись, естественно, производится духов­ными органами, но духовные органы нуждаются в сопротивлении. Не на Земле, естественно, производились те записи, а в астральном свете, но Земля создавала необходимое сопротивление. И благодаря тому, что сопротивление земли в пра-персидскую эпоху могло быть почувствовано познающими, то познание, которое они черпали из своего внутреннего, могло стать для них также и видимым".
     В древнеегипетскую эпоху познание посвященных записывалось в астральный свет через жидкий элемент. "Вы должны только правильно себе это представить. Посвященный пра-персидской эпохи смотрел на твердую землю и повсюду, где были растения, где были камни, астральный свет отражал ему его собственные со­зерцания. Посвященный египто-халдейской эпохи смотрел на море, на реки, он смотрел на падающий дождь, на поднимающийся туман. Тайны, относящиеся к прошлому, видел он в падающем дожде, в восходящем тумане".
     В греко-латинском периоде видение выступало в воздухе как Фата-Моргана. И это сохранялось до IV христианского столетия. И даже некоторые отцы церкви через сопротивление воздуха смотрели на астраль­ный свет. Только единицы сохранили особой милостью эту способность до ХII-ХIII столетия. И когда выступи­ло абстрактное познание, логическое мышление, то сопротивление этому оказывал только элемент теплово­го эфира. И тогда возникает следующее. Когда сопротивление создавала Земля, то содержащееся в астраль­ном свете сияло до сферы Луны, а оттуда возвращалось назад. Отражавшееся водой излучалось до сферы Сатурна и оттуда возвращалось назад. Внесенное в астральный свет через воздух достигало конца мировой сферы, и тогда возвращалось назад. Но когда сопротивление начал создавать тепловой эфир, то все, записанное в него, он понес в мировые дали, за пределы пространства в духовные миры. "Такая индивидуаль­ность, как Христиан Розенкрейц сознавала, что посвященные древности сживались со своими созерцаниями, что увиденное они усиливали тем, что сознавали: увиденное — оно здесь, оно рефлектируется где-либо в небе, в лунной ли, планетной ли сфере или у границ Мироздания. А теперь это не рефлектировалось. Это не рефлектировалось для непосредственного бодрственного созерцания. Люди теперь могли находить идеи относительно природы, могла возникнуть коперниканская система мира, стало возможно найти любые идеи, но все они рассеивались в тепловом эфире в мировых далях.
     И тогда Христиан Розенкрейц по вдохновению высокого Духа нашел путь, как все же воспринимать обратное излучение и от теплового эфира. Это стало возможным благодаря использованию другого, смутного, подсознательного, подобного сну состоянию сознания, того состояния, в котором нормальным образом человек пребывает, находясь вне своего тела. И там, хотя и не в пространстве, но все же в мире, в духовном мире, можно было воспринимать записанным то, что возвещается о вещах в современных абстрактных идеях. Так для розенкрейцерства выявилось нечто примечательное: розенкрейцерство как бы в переходной стадии ознакомилось со всем тем, что в новой эпохе могло быть исследовано в природе. Оно восприняло это в себя и переработало так, как это может переработать только человек. Что другие сделали наукой — это оно возвело до мудрости. Затем розенкрейцеры сохраняли это в своих душах и пытались со всевозможной чистотой в интимной медитации перевести в сон. И тогда произошло так, что духовно-божественные миры — не границы мира, а духовно-божественные миры — принесли им назад в духовно конкретной речи то, что было схвачено в абстрактных идеях.
     В розенкрейцерских школах, напр., изучали коперниканскую систему мира, но в особом состоянии созна­ния в ответ на это приходили идеи, о которых мы говорили в эти дни. Так что, в действительности, именно розенкрейцерами было признано, что содержащееся в современном познании сначала должно быть до­несено до богов, дабы они перевели это в свою речь и вернули назад людям.
     И так это осталось и поныне. Ибо дело обстоит так, милые друзья: если вас затронули разумеемые здесь розенкрейцерские принципы посвящения, то изучите геккелизм со всем его материализмом, изучите его, а также дайте пронизать себя тем, что как метод познания содержится в "Как достигнуть познания высших миров?"... и понесите это затем навстречу богам, — назад вы получите то, что в моей книге "Очерк тайноведения" рассказано об эволюции мира. Как видите, существует связь между слабым, тусклым знанием, которое человек вырабатывает здесь со своим физ.телом, и тем, что при надлежащем настроении, при надлежащей подготовке может быть дано богами в связи с этим знанием. Но человек должен то, что он может изучить на Земле, принести навстречу богам, ибо времена изменились.
     И пришло еще нечто. Человек сегодня может стремится сколько хочет, но черпать из себя так, как это делали древние посвященные, он больше не может. Здесь все стало нечистым, все пропиталось инстин­ктами, как это выступает у спиритических медиумов в болезненных патологических состояниях. Все, что приходит только изнутри, становится нечистым, ибо времена для этого черпания из себя прошли. Они про­шли уже с ХII, ХIII веком, и то, что при этом произошло, можно описать примерно следующим образом".
     Посвященные др.Персии многое вписали в астральный свет через сопротивление Земли. И в этой части, так сказать, вся доска астрального света была исписана, но она оставалась чистой в Других частях. Они были заполнены впоследствии через сопротивление воды, воздуха. С ХIII-ХIV столетия до XIX столетия записывали в тепловой эфир. Но теперь пришло время, когда люди должны признать: не из себя в древнем смысле должны они искать тайны мира, но через такое подготовление души, чтобы можно было читать на целиком исписанных таблицах. Человек должен подготовить себя к тому, сделать себя зрелым для того, чтобы чер­пать не из себя, как древние посвященные, но мочь читать в астральном свете то, что человек получает из мирового эфира. И тогда получаемое из мирового эфира действует благодаря тому, что навстречу чело­веку идут боги и вносят в реальность то, что должно быть выработано здесь, на Земле; затем это воздей­ствует в обратном направлении на то, что стоит записанным на таблицы через воздух, воду, землю.
     Т.обр., естествознание является сегодня фактически основой для видения. Если человек сначала через естествознание познает особенности воздуха, воды, земли и достигнет при этом внутренних способностей, то при взгляде в воздушное, водное, земное ему навстречу из них устремится астральный свет. Но он из­ливается не как неопределенный туман, а так, что в нем можно прочитывать тайны мирового бытия и чело­веческой жизни. Что, по сути, мы там читаем? Как человечество, мы сегодня там читаем то, что сами впи­сали. Ибо что это означает: древние греки, древние египтяне, халдеи, персы нечто вписывали туда? — Это означает: мы сами в своих предыдущих земных жизнях производили эти записи.
     "Видите ли, как наша память, наша внутренняя память сохраняет нам внешние вещи, которые мы пережи­ли, так астральный свет сохраняет нам то, что мы записали как окружавшее нас, и в виде исписанных та­блиц являет нам тайны, которые мы сами вписали, и это одновременно является тем, что мы должны про­честь, если хотим прийти к тайнам. Это своего рода память эволюции, которая здесь должна вступить в среду человечества. И постепенно должно возникнуть сознание того, что здесь присутствует такая память эволюции, и человечество сегодня должно читать в ней в астральном свете о прошедших культурных эпохах, как в старости в обычной памяти мы читаем о своей юности. ... Древнее посвящение в существенном сводилось к субъективному. Новое посвящение идет к объктивному. Это большая разница. Ибо субъективное вписыва­ет во внешний мир все, что боги как тайну заключили в человека. Что как тайну они заключили в его те­ло ощущений — это выступило в пра-персидскую эпоху. Что как тайну они заключили в душу ощущающую — это выступило в египетско-халдейский период. Что как тайну они заключили в душу рассудочную, или душу ха­рактера, — это выступило в греческую эпоху. Но душа сознательная, которую мы должны развивать теперь, она самостоятельная, она не выступает из себя. Она встает напротив того, что уже присутствует здесь. Мы должны, как люди, наше человеческое снова обрести в астральном свете.
     В этом состоит своеобразие розенкрейцерства, что оно в переходное время должно было придерживаться некоего сновидческого состояния и в нем, в сновидениях, находить те высокие истины, которые наука трезво находила здесь, в природе.
     Но с начала эпохи Михаэля, с конца семидесятых годов XIX столетия, достигаемое в старое розенкрейцерcкое время описан­ным путем может достигаться сознательным образом. Так что теперь можно сказать: больше нет нужды в прежних полубессознательных состояниях, но необходимо высшее сознательное состояние. И в этом состоя­нии с приобретенным познанием природы можно погрузиться в высший мир. ... И когда человек это делает, вносит в духовный мир добытое здесь природопознание, или также творения натуралистического искусства, или ощущения религии, натуралистически действующей во внутреннем души — ибо, по сути говоря, также и религия становится натуралистической, — когда человек все это вносит в духовный мир, когда он развива­ет для этого способности, то он встречает Михаэля. ... просветленнейшие последователи розенкрейцерства испытывали сильную тоску по встрече с Михаэлем. Такая встреча была доступна им лишь как сон. С ко­нца последней трети XIX столетия люди могут сознательным образом встретить Михаэля в духе ". 233 (15)