1437. Можно, как говорится, руками потрогать, когда в среде человечества возникла совесть: Эсхил говорит о духах мести, фуриях, а идущий вслед за ним Еврипид уже вводит понятие совести.117 (7)

     633. Если шекспировские персонажи взять в сверхчувственный мир, то они останутся там живыми. "В высшем мире они делают не то, что на физическом плане, но все же они живые; они там играют, но получается иная драма. А если вы возьмете с собой драму Гауптмана, то ее персонажи умрут. Они сделаются деревянными куклами. То же самое произойдет и с персонажами Ибсена. Даже Ифигения Гете не живет на астральном плане. Персонажи Шекспира там действуют и делают нечто в своем стиле, так что драмы Шекспира можно заново переписать, сохранив их почерк и стиль. Их можно перерабатывать (если их давать читать юношеству)... Так же можно поступать с Эврипидом. А Ифигения не живет постоянно на астральном плане. Здесь дело заключается кое в чем ином. Ее можно обстоятельно развивать. Образы Софокла, Эсхила, Прометей живут на астральном плане; то же самое — образы Гомера, фигура Одиссея. Римские поэты не живут. Французские, такие как Корнель, Расин, тают как роса, просто исчезают, и их больше нет. ... Ифигения Гете становится проблемой, а не живой фигурой. То же самое — Тассо. Шиллеровские образы, Текла, Валенштайн, если их рассмотреть на астральном плане, — это пакля, набитые соломой мешки. Нечто начинает жить в Дмитрии. Когда Шиллер переработал "Мальтийцев", драма стала живой. Чудовищно выглядят на астральном плане образы Орлеанской Девы и Марии Стюарт. Но этим ничего не говорится о действии этих драм на Физическом плане. Зато даже второстепенные фигуры Шекспира все еще живут, поскольку возникли из потребностей театра. А что имитирует действительность, то на астральном плане не живет. Живет идущее из эмоций, а не из интеллекта. Также простой (грубый) юмор тотчас же оживает на астральном плане; он не имитирует действительность". 300-б, с. 85-86

     635. "Когда против "Вильгельма Майстера" выдвигались упреки, что многие его персонажи нарушают правила морали, то Шиллер написал Гете: "Если бы можно было показать, что неморальное проистекает из Вас, а не из персонажей, то Вам можно бы было делать упреки". Для него "Вильгельм Майстер" был школой эстетики". Он хотел судить не морально, а художественно.
     Драма произошла из религии. "Как секуляризация греческой драмы-Мистерии возникли первые зачатки драматического искусства. Так, у Эсхила мы находим отзвук того, из чего возникло искусство, отзвук мистериальных культов, в которых представлялась мировая драма спасения мира. Объемлющее весь мир действо этой пра-драмы не могло найти подходящий для него инструмент в речи; речь — это выражение индивидуального отношения. Когда драма перешла к слову, то в ней речь пошла об индивидуальных отношениях, как это было у Софокла, Эврипида. От типического пришли к изображению индивидуального. Древняя драма употребляла сверхличную речь, нечто такое, что уподоблялось музыке. Она исходила от хора, который мимикой сопровождал действие. Так что из музыкальной драмы развилась впоследствии словесная драма". Поэтому Ницше видел в словесной драме декаданс и восхищался драмами Вагнера. Но еще раньше Вагнера в европейской культуре развивать драму пытался Шиллер. ("Невеста из Мессины"). В Шиллере жила великая мысль вновь привести человечество к тому источнику, из которого проистекает дух, привести искусство на его родину, к той пра-основе, из которой происходят религия, искусство и наука. Красота стала для него утренней зарей истины". 51 (21)

     24. В древнегреческих Мистериях "в браке, в соединении сочувствия, сострадания с мыслями пережива­ли очищение во всех испытаниях душ". Слабым отражением этого была греческая драма Эсхила, Софокла.