268. "Если не только абстрактно понимать, но и внутренне переживать, что представляет собой в действительности дифференциал, то тогда напечатлевается свободное от чувственного воззрение. Ибо в дифференциале чувственное созерцание пространства преодолено в символе, человеческое познание на миг может стать чисто ментальным. Ясновидению это открывается благодаря тому, что мыслеформа дифференциала открыта вовне, в противоположность мыслеформам, которые человек получает благодаря чувственному созерцанию; эти последние вовне закрыты. Так через анализ бесконечных открывается путь, благодаря которому высшие органы чувств человека открываются вовне. Оккультистам известно, что за процесс совершается в 2-хлепестковом "цветке лотоса", когда развивают в себе дух (мыслеформы) дифференциала". 34 с. 550-51

     310. "Когда кто-либо, подобный Фоме Аквинскому, изучал собственную душу, то он находил в ней действующий и живой духовный элемент. Но именно не в самой душе, а в духе, который жил и действовал в душе, искали Фома Аквинский и его предшественники свое Я. Они приходили к духу путем души и там они отыскивали Я, то Я, которое для них было даром Бога. Они говорили себе, или по крайней мере могли себе сказать: я погружаюсь в свою душу, я созерцаю там дух, и в этом духе находится Я. Но эволюция человечества хочет, чтобы, прогрессируя по направлению к свободе, оно теряло возможность находить дух, погружаясь в себя.
     Также и Иоганн Скоттус Эригена не стал бы говорить как Майстер Экхарт. Он сказал бы: я созерцаю самого себя. Пройдя весь внешний мир, я открываю в себе, в моей душе дух, я нахожу Я, которое поддерживает и оживляет мою душу. И в этой Божественности, в духе я нахожу свое Я.
     Судьбы человечества пожелали, чтобы путь, практиковавшийся в предшествующие столетия, был закрыт во времена Майстера Экхарта. Пробуя следовать тем же путем, что и Скоттус Эригена или Фома. Аквинский, Экхарт больше не погружался в Бога, в дух. Он находил только божественное небытие и должен был в этом небытии искать свое Я. Одним словом, человек потерял 111видение духа в своем внутреннем существе, и только понуждаемый глубокой необходимостью, такой человек как Экхарт вынужден искать свое Я в небытии. Николай Кузанский, следующий за ним, признает совершенную несомненность того, что старые методы, основанные на мыслях и идеях, потеряли свою ценность и больше ничего не стоят, если надо добиться чего-либо в духовной области. Душа потеряла всякую возможность найти в самой себе духовный мир. И Николай Кузанскии говорил себе: все, что дает мне теология, может только погрузить меня в небытие человеческой мысли; поэтому мне надо соединиться с духовным опытом. Но духовное знание, полученное таким образом, не может быть выражено и сообщено. Пойдя туда, человек может только оставаться немым.
     Итак, Николай Кузанскии почувствовал всю бесплодность теологии средних веков, склонявшейся к своему закату, и в ученом незнании нашел лекарство, нашел обходной путь. ... Он обладает строгостью рассуждения, заимствованной им из математической практики. Но все же он не решается применять эту математическую уверенность к духовной области, которую ему открыло ученое незнание. И он пытается приблизиться к ней с помощью разного рода формулировок робкого символизма. И в то же время он сознает их символический характер. Математические познания, которые я приобрел, — говорит он себе, — являются для меня остатками прежнего знания. Я не могу сомневаться в их надежности тем же образом, как я сомневаюсь в теологии, потому что эта уверенность оказывается во мне в тот же час, как только я усваиваю математическую истину. Но в то же время беспомощность, бесплодие теологии так тяжело давит на его душу, что у него нет мужества применить к духовной области математическую точность, если только она не дается в виде символов. Именно так отмечается конец этой эпохи в истории человеческой мысли.
     По типу своего ума Николай Кузанский является уже почти таким же математиком, каким позже станет Декарт, но он не осмеливается искать на путях математики ту истину, которую обрел в ученом незнании. Он чувствует удаление духовного мира от человечества, его все большее и большее исчезновение из поля зрения. Духовный мир делается недоступным для человеческой науки. Чтобы снова соединиться с ним в глубинах своей души, надо сделаться незнающим".
     "Что Николай Кузанский сделал для угасавшего духовного мира, применяя к нему свои робкие математические символы, — это же самое со смелостью и отвагой Николай Коперник сделает для чувственного мира, к которому он применит математическое мышление. Если трактат об ученом незнании, вышедший в 1440г., является признанием в бессилии по отношению к духовному миру, то труд Коперника "Де революционибус орбум селесциум", вышедший в 1543г., смело требует для всего Мироздания признания математической мысли. ... За этот столетний отрезок времени родилась западная наука. До этого она существовала только в эмбриональном состоянии. ... Нужно вернуться к этому времени, даже немного ранее Николая Кузанского, если действительно хочешь понять, чем является научная мысль, знать, что может принести человечеству наука и какую новую духовную жизнь может она породить". 326(1)

     715. "Ищущий познания подготовляет себя к своей задаче тем, что по собственной воле преодолевает всякий самостоятельно проявляющийся произвол мышления. Он учится следовать исключительно требованиям мысли. И он должен научиться так поступать во всяком мышлении, которое должно служить познанию духа. Эта мыслительная жизнь сама должна стать отображением ненарушимых, математически точных суждений и заключений. Куда бы он ни шел и где бы ни стоял, он должен стремиться уметь мыслить именно таким образом. Тогда в него вливаются закономерности духовного мира, которые бесследно прохо­дят мимо и через него, если его мышление носит обыденный беспорядочный характер. Исходя из верных то­чек отправления, упорядоченное мышление приводит его к самым сокровенным истинам. Подобные указания, однако, не надо понимать односторонне. Хотя математика способствует хорошему дисциплинированию мышле­ния, но можно прийти к чистому, здоровому и полному жизни мышлению и не занимаясь математикой".
     ""Видящий" должен в душевной жизни обладать абсолютным здоровьем. И нет лучшего ухода за этим здоровьем, чем подлинное мышление. Это здоровье может даже серьезно пострадать, если упражнения для высшего развития не будут построены на мышлении. Как истинно то, что здраво и правильно мыслящего человека дар ясновидения сделает еще здоровее, еще приспособленнее к жизни, чем он является без него, так же верно и то, что всякое желание развиваться, когда боятся усилий мысли, всякая мечтательность в этой области содействуют фантазерству, а также неправильному отношению к жизни. Кто будет стремить­ся к высшему познанию при соблюдении здесь сказанного, тому нечего бояться; но оно допустимо только при этом условии. Это условие имеет дело только с душой и духом человека, говорить при этом усло­вии о вредном в каком-либо отношении влиянии на телесное здоровье — абсурдно".
     "Кто, пренебрегая работой мышления, захотел бы для целей высшего познания обратиться к иным силам человека, тот упустил бы из виду, что именно мышление есть высшая из способностей, которыми обладает человек в чувственном мире. Итак, тому, кто спрашивает: как приобрету я сам высшие познания Духоведения? — необходимо ответить: прежде всего обучайся из сообщений других об этих познаниях. ... именно в усвоении сообщений других и заключается первая ступень к собственному познанию". 9(14)