380. Современный крестьянин думает больше, чем думал греческий философ. Зато способности восприятия были тогда развиты куда лучше. Человек был связан со всей видимой природой. Восприятия тогда были тем же, чем для нас являются представления. На смену эпохе представлений идет эпоха душевных движений. "Поэтому за культурой восприятий греков и культурой представлений нашего времени последует культура души... затем большое развитие получат волевые импульсы. Тогда люди смогут узнать ...в чем состоит сократический идеал". Это будет эпоха моральности. Аморальность же будет убивать интеллект.143 (2)

1297. Говоря о чувстве понятия, мы имеем в виду не чистые понятия. Кто-то говорит слово, а я составляю о том представление. Поэтому речь идет о чувстве представления. Но как восприятие подходит к представлению? Представление приходит к нам на пути звука. Чтобы ощутить представление, необходимо еще более отвлечь внимание, отказаться от всей системы обертонов (обертоны изымаются из внимания силой астр. тела — см. чувство слуха). В тот момент, когда бессознательно душевное внимание отвлекается от обертонов, мы смотрим на то, что воплощено в звуке, что идет к нам как представление".112(2)

1369. "Познание у этих существ (любви) можно в полном смысле слова назвать интуитивным. Они не соображали и не размышляли, а только непосредственно созерцали творчество духовных существ. Поэтому сверхчеловеческие индивидуальности могли непосредственно воспринимать в свою волю сообщения из духов­ного мира. Они сознательно руководили другими людьми. Они получали свою миссию из духовного мира и поступали сообразно с ней.
     Когда наступило время разделения полов, эти существа должны были увидеть свою задачу в том, чтобы воздействовать на новую жизнь в духе своей миссии. От них исходило устроение половой жизни. Все ус­тановления, касающиеся размножения человечества, получили от них свое начало. Они действовали при этом вполне сознательно; но прочие люди могли ощущать это воздействие лишь как привитый им инстинкт. Половая любовь была насаждена в человеке непосредственной передачей мысли. И все ее проявления были сначала самого благородного характера. Все, что в этой области приобрело некрасивый характер, проис­текло из позднейших времен, когда человек сделался самостоятельнее, и когда он исказил первоначаль­ное чистое влечение. В те древнейшие времена не существовало удовлетворения полового влечения ради него самого. Все здесь было жертвоприношением ради продолжения человеческого бытия. На размножение смотрели как на нечто священное, как на служение, которое человек должен приносить миру. И жрецы бы­ли руководителями и устроителями в этой области.
     Иного рода были влияния полу-сверхчеловеческих (люциферических) существ. Они не были достаточно развиты, чтобы мочь принимать в совершенной чистоте откровения духовного мира. В их душевных образах вставали, наряду с впечатлениями духовного мира, также и воздействия чувственной Земли. Существа сверхчеловеческие в полном смысле слова не испытывали от внешнего мира никакой радости и никакого страдания. Они всецело отдавались откровениям духовных сил. Мудрость притекала к ним так, как к чув­ственным существам притекает свет; воля их была направлена только на то, чтобы действовать в духе этой мудрости. И в этой деятельности заключалась их высшая радость. Мудрость, воля и деятельность со­ставляли всю их сущность. У полу-сверхчеловеческих существо это было иначе. Они ощущали влечение по­лучать впечатления извне, и с удовлетворением этого влечения они связывали радость, с неудовлетворе­нием — недовольство. Этим они отличались от сверхчеловеческих существ. Для последних впечатления из­вне были не более, чем подтверждением духовных откровений. Когда они смотрели в мир, они не восприни­мали ничего иного, как только отраженный образ того, что уже получили из духа. Полу-сверхчеловеческие существа узнавали нечто новое для себя. И поэтому они могли стать вождями людей, когда простые образы в душах людей превратились для них в изображения, в представления внешних предметов. Это произошло, когда часть прежней человеческой силы размножения обратилась вовнутрь, когда развились сущест­ва, обладавшие мозгом. Вместе с мозгом человек развил тогда также и способность превращать внешние чувственные впечатления в представления.
     Итак, надо сказать, что полу-сверхчеловеческие существа привели человека к тому, что он напра­вил свою внутреннюю жизнь на чувственный внешний мир. ... Он стал существом, со­знающим себя в чувственном мире. ... получил возможность в своих поступках сознательно руководствоваться восприятиями чувственного мира. Прежде он поступал исходя из своего рода инстинкта; он находился во власти окружающего внешнего мира и воздействовавших на него сил более высоких индивидуальностей. Теперь он начал следовать побуждениям и приманкам представлений. Вмес­те с этим явился в мир и человеческий произвол. Это было начало добра и зла".11 (5)

Представление — воспоминание

1871. "Можно заметить такую тенденцию: Я помрачается, когда помрачается чувственное восприя­тие. Когда к чувственным восприятиям мы присоединяем представления, то проникаем нашим Я в наше астр. тело. Так что можно сказать: как жизнь в чувственных восприятиях связана с переживанием Я, так жизнь представлений связана с астр. телом.
     Прежде всего это помрачение Я выражается в том — и это, собственно, наиболее значительное, на что следует обратить внимание, если хотят понять, о чем я здесь говорю, — что мы, оставаясь при восприятиях чувств, имеем нечто совершенно индивидуальное. Комплекс чувственных восприятий, который мы получаем от самих себя, их никто другой не может получить точнее нас самих... и в этом совершенно индивидуальном мы получаем в то же время наше я-переживание. Поскольку мы восходим к переживаниям представ­лений, мы, в то же время, получаем силу приходить к чему-то более всеобщему, например, можем образовы­вать абстракции, которые затем в том же самом облике можем сообщать другим, и другие могут понять то же, что и мы. ... Но это выражается уже в том, что Я замутняется, когда от переживаний чувств мы продвигаемся вверх к переживанию представлений. Хотя, в то же время, мы уходим глубже в себя: и это также является непосредственным переживанием. Но когда развиваются представления — или, лучше сказать, то, что в нас разыгрывается для их возникновения, и что мы сегодня оставим в стороне, — то из представлений возникают воспоминания. Представления, собственно говоря, сначала исчезают из нашего сознания. Из ка­ких-то подоснов — сегодня мы оставим это без разъяснения — возникают факты, вследствие которых мы мо­жем вызвать те же самые представления.
     Это единственное, что мы можем утверждать. Неправомерно говорить, что представления гуляют где-то в подсознании, пока мы их не вызовем вновь, может быть через годы. ... Но мы также знаем, что предста­вления, которые человек образует в связи с чувственными переживаниями, преходящи, и что если даже это порой стушевывается, то должна быть развита внутренняя сила, которую можно пережить, когда прошедшее переживание в воспоминании снова становится представлением. Что здесь становится побуждением к воспо­минанию-представлению — это сидит в нас глубже, чем обычные, связанные с чувственными ощущениями пред­ставления. Это в нашей организации основанное воспоминание-представление; оно связано с тем, чем мы являемся как временные существа. Мы знаем, что представления по-разному вспоминаются в зависимости от того, насколько далеко в прошлом они находятся. ... Во всяком случае, живущее в представлении, свя­занном с чувственным восприятием, втянуто во временной поток, в котором живем мы сами. Определенные ощущения, которые мы имеем, когда всплывают воспоминания, говорят нам, как воспоминание связано со всей нашей организацией. Мы знаем также, как в различном возрасте сила воспоминания бывает большей и меньшей.
     Если мы исследуем эти факты, то сможем сказать себе, что как сила представления связана с астр. телом, так сила воспоминания связана с эф. телом. ... память образует одно с эф. телом, как жизнь пред­ставлений — одно с астр. телом, как чувственные восприятия — одно с Я. Во всяком случае, лежащее в основе представлений берется во временной поток нашего бытия. Не только развитие нашего роста между рождением и смертью находится в определенном временном потоке, но и то, что изживается в виде воспоминания, и мы чувствуем их взаимопринадлежность".
     Особенно в патологических случаях можно наблюдать связь нарушений памяти с нарушениями роста и питания, также связанными между собой. Существует и связь воспоминаний с физ. телом. Если вы привыкли совер­шать какое-либо непроизвольное движение пальцем, то всегда можно найти комплекс переживаний, приведший к этому. Переживания слишком сильно отпечатлелись в физ. теле, им же следовало отпечатлеться только в астр. теле. "Если же они слишком сильно отпечатлеваются в физ. теле, то тогда они встают под влияние вос­поминаний. Но такого не должно быть. Имагинативное наблюдение показывает нам, что действующее в памяти, в эф. теле является некоего рода развитием движения. В физ. теле это скапливается, застаивается. Это не должно целиком пронизывать физ. тело; оно должно физ. телом отталкиваться".
     "Вот действует чувственное восприятие. Сначала его воспринимает Я. Когда оно вживается в астр. тело, к нему присоединяется представление, действует сила, делающая возможным последующее воспоминание, когда это переживается как движение в эф. теле. Но вот все это должно скопиться, задержаться, не пронизывать далее целиком физ. тело. В физ. теле возникает — вначале, естественно, целиком бессознательно — от того, что живет в воспоминании, образ. Этот образ совсем не подобен тому, чем было воспоминание, — тут имеет место метаморфоза; но образ возникает. Так что можно сказать: как с эф. телом связана память, так с физ. телом связан действительный внутренний образ. Всегда, когда в физ. теле запруживается движение, исходя­щее из эф. тела, ему напечатлевается образ; этот образ, естественно, может быть постигнут имагинативным представлением. Тогда становится видно, как действительно физ. тело становится носителем всех этих образов".
     "Этот образ есть последнее, к чему приходят внешние переживания. Другим является представление; вос­поминание — это проходной момент. Переживаемое нами во внешнем мире не должно просто проходить сквозь нас. Мы должны быть изолятором; мы должны это задерживать, что в конце концов и делает наше физ. тело. Наше астр. тело изменяет это, делает бледным в представлении; наше эф. тело вбирает все его содержание и сохраняет лишь одну возможность вызвать это вновь. Но произведенное в нас действием, отпечаталось в нас образно. С этим мы живем далее. Но мы не должны пропускать это сквозь нас. Предположим, что мы пропускали бы сквозь себя представления, так что они не отталкивались бы эластично эф. телом: они тогда проходили бы сквозь эф. тело, сквозь физ. тело. Тогда мы барахтались бы в окружающем мире, как нам это повелевали бы делать внешние события". В нас вспыхивало бы желание подражать всему, что попадало бы в поле нашего зрения.
     Рассмотрим человека с другой стороны. Для внешнего наблюдения нет разницы между движением нас самих и неодушевленных предметов. Тогда речь идет лишь о перемене места. "И это, в конечном счете, и есть, по сути, то, что мы имеем в сознании от нашего движения в обычной жизни; ибо мы должны различать между намерением совершить движение и действительным движением".
     Движущийся человек развивает силу (возьмем одно это). "Итак, когда мы представляем себя в движении и смотрим на физ. тело, то можем здесь гово­рить только о силе". Но перейдем к внутренним процессам. Там становится необходимой еще материя: для сил роста, питания, воспроизводства. Происходящее здесь мы должны искать в эф. теле. Внешние силы жёст­ки, например, вес тела. Опустим тело в воду, оно потеряет в весе столько, сколько весит вытесненная им вода. Но внутренние силы подвижны; они могут простираться и сжиматься. "Каждая сила, так можно сказать (продолжая закон Архимеда), связываясь с эфирными силами, теряет столько от своей жесткости, неподвижности, сколько эфирные силы приносят ей навстречу поглощающих сил (Saugkraften). Эфирные силы стано­вятся движением, они тогда деятельны в растительном организме ... но также и в животном, и в человече­ском организме.
     Но пойдем далее от эф. тела к астрельному; также и во внешнем наблюдении пойдем от растения к живот­ному. Тут бывшее в силах роста внутренней подвижной силой, освобождается, внутренне освобожда­ется подобно тому, как я описывал освобождение силы с семи лет, со сменой зубов. Так что происходящее здесь больше не связано с силами твердого тела. Что здесь внешне выражает себя как свободные силы, яв­ляется у животного и человека силами инстинкта. Так проникаем мы к астр. телу, и то, что здесь внизу выступает как сила, является инстинктом. — Проникая до Я, инстинкт становится волей.

Я:	чувственное восприятие	Воля
Астральное тело:	жизнь представлений	Инстинкт
Эфирное тело:	память	Силы роста
Физическое тело:	образ	Сила

     ... Для внешнего взгляда физ. тело представляет собой силовую организацию. И если его наблюдать пра­вильно, то оно, фактически, состоит из взаимодействия сил с образами. ... если вы рассмотрите взаимо­действие идущего сверху и снизу ... т.е. идущие колебаниями вниз представления и идущие снизу вверх процессы питания, роста, дыхания, то вы получите живой образ эф. тела, и, опять-таки, если вы обдумаете все то, что вы переживаете сами, когда в вас деятельны инстинкты, когда вы хорошо поймете, как инстинкты действуют в циркуляции крови, в дыхании, во всей ритми­ческой системе, как инстинкты зависят от нашего воспитания, то вы получите живое действие того, что является астр. телом.

И когда, наконец, вы обдумаете взаимную игру волевых актов ... с восприятиями чувств, то вы получите живой образ того, что здесь как Я вживается в сознание". "Внешним миром воз­буждаются чувственные восприятия (см. схему, синее), но внутри этих чувственных восприятий живет Я (оранжевое)". "Это Я живет, собственно говоря, во внешнем мире и напол­няет нас через восприятия чувств, а далее наполняет нас, ко­гда в чувственные восприятия (оранжевое), проникая до астр. тела, вчленяются представления (желтое). ... Это иллюзия, будто наше Я пребывает внутри ... физического организма. Оно из внешнего мира относится к этому физическому организму таким образом, что как бы протягивает свои щупальца в наше внутреннее, преж­де всего в представления, т.е. к астр. телу или до астр. тела.
     Рассмотрим точнее мир воспоминаний. Воспоминания восходят из нашего внутреннего. Когда они восходят внутри, то в первую очередь представляют собой деятельность в эф. теле, которая и возбуждает пред­ставления в астр. теле (стрелки). Но в конце концов представления должны происходить из того, что в физ. теле является образами.
     Теперь заметьте себе, что — исходя из физ. тела — к эф. телу устремляется возбуждение, лежащее в ос­нове воспоминания, и в нем пребывает Я. Все это можно нарисовать так, что схематически я мыслю Я не только здесь, внешне, но также пребывающим в физ. теле (красноватое) и из физ. тела возбуждающим вос­поминания (зеленое), которые затем делаются представлениями (желтое)... Когда я принимаю во внимание воспоминания, то я должен пребывающее здесь, наверху, как Я, заложить также и в физ. тело. Я обособлено для себя, а, с другой стороны, наполняет физ. тело. ... А теперь обратите вни­мание на следующий процесс. Представьте себе, что вы встретили на улице человека и у вас возникло чувственное восприятие этого человека. Ваше Я внутри, и там высту­пает воспоминание: вы вновь узнаете человека. Воспоминание пришло из­нутри, а извне — чувственное восприятие. И они сцепляются". Феномен такого сцепления был известен древним духоиспытателям. Они его изображали в виде змеи, кусающей свой хвост. Но истоки подобных символов теперь мало кто знает, а без того в них нет смысла.
     "В действительности Я — это поток, который приносит телу чувственные возбуждения. Тело отражает их назад, и прежде всего то, в чем сидит само Я. Я, собственно, здесь, но также и во внешнем ми­ре. Оно в физ. теле, но и отражается им. Человек воспринимает не свое действительное Я, а отражение. Он воспринимает отраженное излучение, когда ощущает: это отражение". "Это нужно представить себе как образ: душа находится во внутреннем вращательном движении. Это предстает созерцанию".206(12,13. VIII)

XII. ДУША МЕЖДУ ФИЗИЧЕСКИМ И СВЕРХЧУВСТВЕННЫМ

Кругооборот тела, души и духа

1908. "Только благодаря тому, что мы в бодрственную жизнь представлений некоторым образом вли­ваем воспоминания, что мы обладаем состояниями, в которых мы не имеем переживаний, состояниями сна во время от засыпания до пробуждения, мы ведемся назад в самих себя. И также неопределенная память о том, что мы хотим, т.е. нечто сновидческое, играющее в нашем сознательном бытии, дает нам я-чувство, наш я-импульс. В обычном сознании мы не переживаем его в полном сознании, мы переживаем его как толчок, идущий из нашей организации в сознание, этот я-импульс. С другой стороны, мы переживаем его благодаря тому, что от засыпания до пробуждения мы с нашим Я, не вступающим в обычное сознание, и с нашим астр. телом, которое также не вступает в обычное сознание, встречаемся с космосом и в наше сознание ударяет то, что мы как затемнение этого сознания переживаем от засыпания до пробуждения".
     Но что ввергает нас в сон? Сон наступает благодаря тому, что "...в воле мы развиваем органическую дея­тельность". Душевное действует в воле вплоть до мышц, как бы тонет в них и делается бессознательным. "Это исходит от потребностей, от телесных условий, из того, что мы в обычной жизни осознаём наше Я.
     Это происходит оттого, что мы носим на себе тело, которое, когда должна быть исполнена воля, прибе­гает к душе, которое, когда оно развиваемые им в воле силы хочет уравновесить, похищает душу в бессо­знательное сна, чтобы способствовать полному сознанию, собственно, пребывающего в бессознательности Я... Мы утопаем в телесно-физическом, когда в это телесно-физическое изливаем наш дух, а прежде — нашу душу. ... Мы чувствуем себя сильно, когда душа изливается в тело.
     Мы чувствуем себя не сильно, а бодрственно, когда обладаем представлениями и чувственными восприятия­ми. Иметь представления и чувственные восприятия означает жить вне тела. ... человек живет в духовном мире уже тогда, когда имеет чувственные восприятия и образует представления. ... Физический аппарат (чувства) не переживается; духовное, совершающееся в нем, — вот что переживается. По своей сути со­держание восприятий вообще духовно. Только, как мы уже видели, в представлениях мы простираем деятельность чувств в организацию нервов. Деятельность нервов состоит в отмирании. Органическая деятельность непременно должна быть выключена, когда мы хотим представлять. Поэтому в чувственных восприятиях и представлениях мы живем в духовном. Но мы также, как люди, живущие от рождения до смерти, живем в ду­ховном благодаря тому, что от этой жизни мы получаем только образы. Это своеобразное явление, что ду­ховное, осознаваемое нами в представлениях, в чувственных представлениях, предстает только в образах. ... В представлениях мы сознательны, они, как таковые, носят абстрактный характер, они не являются интенсивно насыщенными образами. ... Но они серы только для нашего сознания. В действительности все представления, развиваемые человеком, содержат имагинации. ...

     Имея представления, вы имеете имагинации. Только представления остаются в сознании, а имагинации соскальзывают вниз и живут во всеобщей витальности вашего организма, во всеобщей жизнедеятельности. ... Мы обладаем чувственными восприятиями (см.рис., красное), затем в нас есть деятельность представлений (синее, зеленое), которую мы образуем из чувственных восприятий, и так получается голова Януса. Спереди она есть бледные представления, приходящие в сознание; сзади она есть имагинации, но они не приходят в сознание. Имагинации идут вниз, в организм и образуют всеобщую жизнедеятельность... они живут в сердце, в мозгу, в легких, повсюду. ... Благодаря этому все происходит так удивительно: здесь у нас — нарисованное красным и синим — дух в образе ... мы переживаем это душевно. Та­ким образом, дух является духом, когда он обращен вперед; назад, будучи обращенным к организму (зе­леное), он является душой. Но в душевном он начинает утопать в полубессознательном и бессознательном и соединяться с телесным.
     За бессознательной душевной деятельностью исчезают имагинации. А с другой стороны выступает телесность. Но она пребывает в ночи сознания, тонет во сне и, лишь посылая волю в сознание, выявляет себя. Эта воля толкает нас с другой стороны; она делает нас сильными и дает нам переживание действительности. Но это переживание действительности и в наивысшем заявляет о себе как чувство. Мы видим здесь сны о действительности, но в бодрственном сознании ее нет. Так что между рождением и смертью мы дорогой ценой платим за наше бытие в духе: дух переживаем в образе, в образе чувственных восприятий, в образе представлений".
     "Но все телесное построено духом. И когда человек образует свои имагинации, он переживает эту лежащую на заднем плане жизнь имагинаций. Далее он переживает позади душевного то, что в обычном сознании пребывает как чувство. Чувство он сначала переживает сознательно. А за чувством находится инспирация". С каждым чувством вы получаете инспирацию, но она уходит в телесность, как имагинация — в жизненность. Инспирация нужна там для ды­хательной, для ритмической деятельности. За волей стоит интуиция.

"Восприятия чувств.
представления:	духовное переживание, но в образах, имагинации соскальзывают в жизненность
Чувства:	душевные переживания, но сновидческие,инспирация соскальзывает в ритмическую деятельность
Воля:	телесно-физические переживания, но во сне, интуиция соскальзывает в деятельность обмена веществ и движения."

     И только предметное познание мы шлем в образной форме, как духовную деятельность. А поскольку это просто образы, то они могут соединяться с образами внешнего мира". Итак, душевное действует в голове, в нервно-чувственной организации, когда органическое там отмирает. В деятельности желез душевное не касается физического, железы его отделяют. В мышцах и костях ду­шевное полностью связано с физическим.
     Имагинации, инспирации и интуиции реально присутствуют в нашей телесной деятельности, когда мы схватываем образы духа. "Когда дух погружается в телесность, когда он посылает в нее инспирацию, то он снова выступает на поверхности, проникает через жизненные импульсы вовне, цвет, прежде всего, дает человеческой коже, инкарнат, образует то, что называется человеческой физиономией, выявляется в благородном строении лба, в форме губ, подбородка, носа и т.д. Этот дух, погружающийся как инспирация, является нам, действуя сквозь ступени жизни, в покоящемся человеке". Походка, жестикуляция выражают интуитивное действие духа, когда он присутствует в теле не как дух, а как образование тепла, как хими­ческие процессы разложения, происходящие во время человеческой деятельности. Дух, погружаясь в челове­ка, в его формах вновь соединяет его с миром. И так замыкается кругооборот.208(18)

     1140. "Если человек хочет подготовить себя для инспирации, то он должен настолько развить себя внутренне, чтобы бессамостность стала свойственной ему даже тогда, когда извне ничто не прину­ждает его к этому. Он должен научиться внутренне творить, однако так, чтобы его Я ни в ма­лейшей степени не играло при этом творчестве какой-либо самовластной роли. Затруднения, с которыми приходится считаться при достижении такой отрешенности от себя, станут видимы тем отчетливее, чем больше принято будет во внимание, какие душевные силы в особенности имеют значение при инспирации. Различают три основные силы душевной жизни: представление, чувство и волю. В обыкновенном чувствен­ном познании представления вызываются внешними предметами. И через эти вызванные извне представле­ния чувство и воля получают определенное направление. Например, человек видит предмет; предмет доставляет ему удовольствие; вследствие этого он хочет иметь данную вещь. Удовольствие живет в чувстве; чувство побуждает волю, как само оно получило свою печать от пред­ставления. Последняя же основа представлений, чувств и волений есть внешний предмет. Или возьмем другой случай: человек переживает какое-нибудь событие. Оно внушает ему страх. Он убегает с места события. Здесь тоже первопричиной являются внешние события; через внешние чувства они доходят до восприятия, становятся представлением, возникает чувство страха, и воля, проявляющаяся в бегстве, есть следствие. При инспирации внешний предмет в этой форме отпадает. Внешние чувства не идут в расчет для восприятия. Следовательно, они не могут быть также возбудителями представлений. И если эта материнская почва здорова, то вырастут истинные представления; если не здорова — ошибки и призраки. И как несомненно, что инспирации, возникающие из здорового чувства и здоровой воли, могут быть от­кровениями высшего мира, так несомненно и то, что из запутанного относите­льно высшего мира чувства и воли возникают заблуждения, иллюзии и фантазии.
     Поэтому тайноведческое обучение ставит задачей указать человеку средства, при помощи которых он будет способен сделать свои чувства и волевые импульсы здоровыми и плодотворными для инспирации. ... К самым важным принадлежит более тонкая чувствительность в отношении к "истинному" и "ложному", "правильному" и "неправильному". Конечно, и у обыкновенного человека есть похожие чувства. Но у уче­ника тайноведения они должны быть выработаны в гораздо более высокой степени. Допустим, что кто-нибудь делает логическую ошибку; другой видит эту ошибку и исправляет ее. Надо отдать себе от­чет, насколько велико при таком исправлении участие рассудочного суждения и насколько слабо чувство удовольствия при правильном и неудовольствия при неверном. ... Степень, в какой они существуют в обычной жизни, должна быть при тайноведческом обучении повышена безгранично. Ученик должен систематически уверенно направлять внимание на свою душевную жизнь; и он должен достигнуть того, чтобы логически неверное стало для него источником боли, не уступающей боли физической; и наоборот, правильное должно доставлять ему действительную радость и удовольствие. Таким образом, там, где всякий другой прибегает к деятельности своего рассудка, только своей силы суждения, ученик должен учиться переживать всю градацию чувств от боли до энтузиазма, от полного на­пряжения страдания до восхищения и умиротворения от обладания истиной. Да, он должен научиться ощу­щать нечто вроде ненависти к тому, что обычным человеком переживается лишь как трезвое и холодное "неверно"; он должен развить такую любовь к истине, которая носит совершенно личный характер: такой же личный и горячий, как чувство любящего к его возлюбленной. ...
     Совершенно верно, что в на­чале такого обучения человек может впасть в то, что можно назвать чрезмерной чувствительностью. Не­верное суждение, которое он слышит в своем окружении, непоследовательность и т.д. могут причинить ему почти невыносимую боль. И поэтому он должен при обучении принять это во внимание. Ибо не сде­лай он этого, и для душевного равновесия его во всяком случае наступят большие опасности. Если по­заботиться о том, чтобы характер оставался твердым, тогда пусть в жизни душевной разыгрываются бури — у человека все-таки останется сила жить в гармонии с внешним миром и сохранять спокойствие и рав­новесие. Ученик делает ошибку, если вступает в противоречие с внешним миром до такой степени, что находит его невыносимым или хочет совсем из него бежать. ...
     Во всяком случае верно, что внутренний мир тайноведа все больше и больше начинает вести двойственную жизнь. Все более богатые события бу­дут разыгрываться в его душе при странствии через жизнь; все самостоятельнее по отношению к тому, что дает внешний мир, будет становиться второй, внутренний мир. Но эта двойная жизнь будет как раз плодотворной для действительной жизненной практики. Благодаря ей возникнет находчивость в суждениях и неопрометчивость решений. Где человек, стоящий далеко от такого обучения, должен пройти сквозь длинную цепь мыслей и колебаться между решением и нерешительностью, там ученик тайноведения мгновен­но будет обозревать положения жизни, будет быстро открывать скрытые от обыкновенного взора связи и т.д. И часто ему понадобится много терпения, чтобы выносить медлительность, с какой другой чело­век способен что-либо понять, поскольку у него самого понимание совершается с быстротой стрелы.
     До сих пор говорилось только о тех свойствах, которые должна получить жизнь чувств, чтобы инспи­рация могла наступить правильным образом. Другой вопрос следующий: каким образом чувства становятся плодотворными, так что рождают из себя действительные представления, принадлежащие миру инспираций? Кто хочет узнать, какой ответ дает на этот вопрос тайноведение, должен также узнать, что душевная жизнь человека всегда заключает в себе известное богатство чувств, которые выходят за границы вызы­ваемого чувственными восприятиями. Человек чувствует, так сказать, больше, чем проди­ктовано вещами. Только в обычной жизни этот излишек расходуется в ложном направлении, которое с по­мощью обучения необходимо изменить.
     Возьмем, например, испуг, чувство страха. Нетрудно видеть, что во многих случаях страх или испуг бывает сильнее, чем он должен был бы быть, если бы вполне отвечал вызвавшему его внешнему событию. Теперь представим себе: ученик энергично работает над собой, чтобы ни в одном из встречающихся ему случаев не испытывать страха или испуга сильнее, чем это действите­льно оправдывается соответствующим внешним событием. Известная доля страха или испуга происходит всегда за счет затраты душевной силы. ... Эту душевную силу ученик действительно сберегает, когда не позволяет себе пугаться, бояться и т.п. И она остается в его распоряжении для чего-нибудь другого. Если он часто повторяет такой процесс, то из постоянно сберегаемых душевных сил обра­зуется внутреннее богатство, и ученик скоро увидит, что из таких сбережений чувств у него выраста­ют зародыши для представлений, выражающих откровения высшей жизни. Их нельзя доказать в обычном смысле слова, можно только дать ученику указания: делай то или это, — и если он будет это выполнять, то сам увидит, что появятся несомненные результаты".
     Далее нужно научиться давать душе еще большее богатство сил от рождающихся чувств. "Необходимо, например, в виде опыта, подвергать себя известным внешним впечатлениям, а затем совершенно запре­щать себе все те чувства, которые возникают в т.наз. нормальном состоянии. Нужно, например, поста­вить себя перед каким-нибудь событием, нормально возбуждающим душу, и надо совершенно запретить се­бе это возбуждение. Это можно делать так, что или фактически поставить себя перед таким событием, или пользоваться одним только представлением его. Последнее будет даже лучше для плодотворного тайноведческого обучения. Ибо ученик, когда он посвящается в имагинацию — т.е. или до своего подготовления к инспирации, или одновременно с ним, — должен, в сущности, быть способным имагинативно, в воображении поставить перед своей душой какое-нибудь событие с такой же силой, как если бы оно действительно было тут. Если ученик в долгой внутренней работе постоянно все снова дает влиять на себя вещам и событиям и в то же время запрещает себе иметь соответствующие нормальные чувства, то в его душе образуется материнская почва для инспирации". 12(3)

     1141. "Человек погружается в представление о возникающем и увядающем растении. Он вызывает в душе образ постепенно развивающегося растения, как оно прорастает из зерна, как оно раскрывает лист за листом, вплоть до цветка и плода, а затем — как начинается увядание, вплоть до полного разруше­ния. Через погружение в такой образ мы постепенно приходим к чувству возникновения и прехождения, для которого растение является только символом. Если неуклонно продолжать это упражнение, то из указанного чувства впоследствии может развиться имагинация того превращения, которое лежит в основе физического возникновения и прехождения. Если мы хотим достичь соответствующей инспирации, то упражнение надо делать иначе. Нужно вернуться мысленно к своей душевной деятельности, которая из образа расте­ния извлекла, представление о возникновении и прохождении. Нужно совершенно устранить растение из сознания и погрузиться только в то, что мы сами внутренне сделали. Только через такие упражнения возможно подняться до инспирации".
     "Пусть человек поставит себе в душе следующий вопрос: что сделал я внутренне, чтобы соединить крест и розы в символический образ? Сделанное мною (мой собственный душевный процесс) я удержу, сам же образ я устраню из сознания. Затем я постараюсь почувствовать в себе все, что сделала моя душа, чтобы вызвать образ, самого же образа я не буду представлять себе. Я буду жить теперь совершенно внутренне в моей собственной деятельности, создав­шей образ. Итак, я погружусь не в образ, а в мою собственную душевную деятельность, порождающую об­раз. Такое погружение надо предпринять по отношению к многим символическим образам. Это ведет тогда к инспиративному познанию".
     "Наблюдение в мире инспирации можно сравнить только с чтением; и существа в мире инспирации действуют на наблюдателя как письмена, с которыми он должен ознакомиться и взаимоотношения которых должны ему раскрыться как сверхчувственное письмо. Поэтому познание через инспирацию Духов­ная наука может в виде сравнения назвать также "чтением сокровенного письма".
     "Имагинативное познание достигается благодаря выработке в астр.теле цветов лотоса. Через упраж­нения, совершаемые для достижения инспирации и интуиции, в человеческом эф., или жизненном, теле появляются особые движения, образования и течения, которых прежде не было. Они и есть те органы, по­средством которых человек вводит в круг своих способностей чтение сокровенного письма и то, что ле­жит за пределами его. Для сверхчувственного познания изменения в эф.теле человека, достигшего инспи­рации и интуиции, представляются следующим образом. ... сначала нужно, чтобы во всей окружности эф. тела образовались особые течения и излучения, которые, подобно тонкой сети, замыкали бы его в се­бе и делали бы его замкнутым в себе существом. Когда это произошло, то течения и движения, происхо­дящие в эф.теле, могут беспрепятственно соприкасаться с внешним душевно-духовным миром и соединять­ся с ним так, что внешний духовно-душевный процесс и внутренний (в человеческом эф.теле) сливаются друг с другом. Когда это совершается, то для человека наступает момент сознательного восприятия ми­ра инспирации. Это познание проявляется иным образом, чем познание, касающееся чувственно-физичес­кого мира. В последнем мы получаем восприятия посредством внешних чувств и затем составляем себе об этих восприятиях представления и понятия. При знании, получаемом через инспирацию, это не так. По­знаваемое дается здесь непосредственно в одном и том же акте; здесь нет размышления после восприятия. Что при чувственно-физическом познании достигается лишь впоследст­вии при помощи понятий, в инспирации дается одновременно с восприятием. Поэтому если бы человек не развил в эф.теле описанной выше сети, то слился бы воедино с окружающим его душевно-духовным ми­ром и не мог бы вовсе отличать себя от него".
     "Без познания через инспирацию имагинативный мир был бы подобен письменам, на которые смотришь, но которых не можешь прочесть". 13 (5)