52. "В прошлом всегда осознавалось, что целение и познание суть одно и то же; во всяком случае они — однопорядковые вещи. Во времена, когда познание и религия были единством, познание воспринималось никак иначе, как указание человеку по поводу того, как ему обрести исцеление. И тут мы подходим к тому, чтобы понять, что наследственный грех в действительности представляет собой заболевание человека. Если заболеванием захвачено и сознание, то ведь мы приходим не к исцелению, а к углублению болезни. Нам необходимо сознание, душу, собрав все наши силы, вырвать из сферы болезни греха.
     Мы должны считаться с той возможностью, что с закатом Земли может закатиться и все морально обоснованное, если мы не сохраним его в жизни через Христа Иисуса и не пронесем через закат Земли в будущие состояния бытия". 343, с. 463
     "Среднеевропеец переживает религиозное прежде всего в мышлении. Таков прафеномен. Это интеллектуальным светом пронизанное мистическое. Так обстоит тут дело даже в самых радикальных религиозных формах, в сектантских стремлениях. ... англо-американское начало (квакеры) дает религиозному элементу вплыть в инстинктивное человека. ... на Востоке ищут в сверхсознательном. ... Американец особенно смотрит на землю, и от земли ждет всего; русский — а еще более азиат — смотрит всегда вверх. Среднеевропеец смотрит прямо". Поэтому тут одно не должно подражать другому. 342, с. 134-135

54. "Божество индусов: оно коренится в духе природного бытия, которое, однако, дает поступать в человеческое сознание лишь подчеловеческим силам; религиозное переживание направлено на уничтожение природного бытия.
     Божественный мир греков и римлян восходит к духу человеческого существа, который однако вступает в сознание лишь как образ истинного человека; религиозное переживание переходит в отношении самоутверждения человека к мифологии.
     Божество иудеев: переходит на человека в его действительности, но уберегает себя, жизнь Бога в человеке от образного познания; оно основывает все на этически — юридических отношениях.
     Божество человека Персии и Халдеи: оно живет в откровениях природы; но религиозное переживание избегает переносить содержание религиозного сознания в понятийную сферу познания; все остается в символе и культе. Все означает Бога.
     В новое время опять (как в древней Индии. — Сост.) обращаются к природе, но без Божественного они не могут в природе найти человеческое, не могут привести его к сакраментализму.
     Новые люди перенимают (старое) этическое отношение, но не обладают способностью познать его в его реальности, поскольку на них давит реальность, которая не давила на (древних) иудеев.
     Религию человек хотел бы основать на некой философии, однако нельзя ведь еду и питье заменить физиологией питания.
     Прарелигия: жизнь в звездном мире — откровение неба — оно действует в душевном — оно вступает в душевное — во время, когда земное влияние на человека минимально — когда люди обретают их человечески-душевное — когда божества прошлого, как физически-эфирных существ, они покидают — и (у них) возникает самостоятельное отношение к Космосу.
     Христианская религия должна быть способна врасти в Духовную науку; в естествознании ее отрицают.
     Наука в древности была подарком богов; она стала творением людей: сначала как естествознание, потом как Духовная наука". 343 (II), с. 64-65
     Язычник: "Божественного не познать через мудрость".
     Современная религия: "Религия не выдает себя за мудрость о сверхчувственном". Д.45, с. 19

     148. "Если оккультное познание достигается человеческим существом, поскольку оно свободно от физ. тела, если теософия передает оккультное познание во внешних мыслях и в словесных выражениях, то философия стремится достичь мировых основ теми средствами познания, которые хотя и тонки и изощренны, но все же связаны с мозгом как с орудием. Философия... не хочет, в противовес теософии, давать что-либо добытое вне человеческого тела; она хочет подойти к первопричинам бытия со средствами обыкновенного познания... которые связаны с телом". Философию человек должен добывать с помощью своих личных средств; до оккультизма же он дорастает, лишь когда освободится от личности. Так философия становится в известном смысле противоположностью оккультизма. "Оккультизм устраняет все личное. Он не есть философская система, которая исходит от личности, а напротив, он является тем, что исходит из внеличного и потому становится общепонятным. Когда оккультизм делает усилие стать теософией, то он может говорить к каждому человеческому сердцу, к каждой человеческой душе".
     "Оккультная точка зрения в своих результатах всегда одна и та же для всего человечества. Поистине не существует различных оккультных точек зрения... как не существует различных математических точек зрения. Оккультизм также и в отношении опыта, где бы он ни проявлялся, был всегда единым оккультизмом. И если в теософиях ... — внешних одеяниях оккультизма — оказывались различия, то это происходило потому, что для одного народа, для одной эпохи человечества было нужно избрать иное одеяние, чем для другого народа и другой эпохи. В этом одеянии и образе мыслей состоит различие теософий на Земле".
     "Благодаря тому, что религии исходят уже из теософского одеяния (т.е. выраженного в понятиях) оккультизма, они были различны смотря по народу и эпохе". "Поскольку теософия должна стараться, особенно в наше время, быть отвечающим современности одеянием оккультизма, то она должна иметь стремление воспринимать в себя как можно меньше тех различий, которые выступают в человечестве... Она должна преодолеть отдельные мировоззрения и религиозную дифференциацию..." 137(1)