645. "Я и ас.тело нуждаются в смене состояний погружения в голову и выхода из неe. Когда человек со своим Я и ас.телом находится вне головы, то он развивает не только внутреннее отношение к остальному организму через систему ганглиев и спинного мозга, но, с другой стороны, также развивает духовное отношение к духовному миру... Так что мы можем сказать: особенно подвижной совместной жизни человека с системой спинного мозга и системой ганглиев соответствует подвижная душевно-духовная жизнь совместно с духовным миром. — И если учесть, что ночью душевно-духовное находится вне головы и благодаря этому развивается особенно подвижная жизнь остального организма, то тогда следует сказать: для дневной жизни, когда Я и ас.тело пребывают более в голове, мы, опять-таки, имеем жизнь духовно совместную с нашим духовным окружающим миром. Мы до некоторой степени погружаемся в духовный внутренний мир во сне и в духовный окружающий мир — при пробуждении.
     Такое совместное пребывание с духовным окружающим миром у людей типа Гeте подвижнее, они как бы видят сны, как их видят во время сна, но не спят тупо. Человек редко видит сны сознательно в бодрственной жизни; но такие люди, как Гeте, во время бодрственной жизни приходят к снам. Благодаря этому у них образуются до некоторой степени жизненные сновидческие образования, которые у других людей остаются бессознательными. ... Гeте переживал их до некоторой степени сознательно и потому смог выразить их в "Фаусте". Он видел, как сны эти переживаются. У таких людей, как Гeте, то, что они творят, так относится к тому, что остальные люди переживают бессознательно, как сновидение —ко сну без сновидений".
     "Представим себе, выражаясь тривиально, что все люди были бы столь сознательны, что смогли бы описать всe в своeм окружении; например, все люди могли бы описать действительные переживания, которые выражаются так, как переживания Гeте выразились в "Фаусте", — к чему бы это тогда привело? К чему бы тогда пришeл мир? Мир стал бы — как это ни удивительно, — мир стал бы неподвижен, он не смог бы двигаться вперед. В тот момент, когда все люди смогли бы видеть сны таким же образом — а это совершенно иной род снов, — как их видел такой поэт как Гeте в своeм "Фаусте", если бы каждый мог видеть свою взаимосвязь с внешним миром как сновидение, в тот момент люди развиваемую внутри их силу обратили бы на эти вещи, и человеческое бытие некоторым образом поглотило бы себя. Слабое представление о том, что тогда произошло бы, вы можете себе составить, посмотрев на те опустошительные действия, которые уже сегодня происходят благодаря тому, что многие хотя и не видят снов в действительности, но воображают себе, что видят их, когда набалтывают или записывают реминисценции, взятые из какого-либо другого места. По этой причине существует столь много поэтов; не все ли ныне полагают, что они либо поэты, либо художники, либо кто-то в этом роде!
     Мир не мог бы существовать, будь это так, т.к. все хорошие вещи имеют теневую сторону, правильную теневую сторону. ... Поэтому не все люди могут видеть такие сны; и как бы тривиально это ни звучало, это глубокая, поистине мистериальная истина. Ибо силы, с помощью которых люди видят сны, должны быть направлены во внешний мир и применены к чему-то другому, дабы с их помощью была создана основа для дальнейшего развития Земли, которое остановилось бы, если бы все люди видели сны вышеуказанным образом. ... Но куда указанные силы людей должны быть применены в мире?... Они должны быть применены ко всему тому, что изливается на человеческое развитие в разного рода профессиональной работе. Всe это изливается в виде работы по профессии. И работа по профессии так относится к работе, подобной той, что выражена в виде "Фауста", в виде "Валленштейна" Шиллера, как глубокий сон к сновидению. Мы спим в нашей работе по профессии!" 172(3)