1555. "Путем логических, теоретико-познавательных рассуждений человек приходит к тому, что он явля­ется Я. В обычной же жизни это Я стоит под вопросом. Человек есть то, чем он наполнен. Если некто играет в карты, то он есть то, что дают впечатления от карточной игры; реально, в сознании он имеет эти карточные впечатления. Наше Я есть то, чего мы в состоянии достичь в сознании. Мы можем его до­стичь, но оно крайне изменчивое, мерцающее. Мы приходим к тому, что есть наше Я, когда ставим перед собой воспоминания (обычно они стоят позади нас) ... Это важный процесс. В обычной жизни человек представляет собой результат своих воспоминаний".115 (12)

1556. "Насколько разрушены наши воспоминания, настолько разбито наше Я".61 с.456.

Взаимодействие мышления, воления и Я. Минеральное

1868. "Человеческий организм живет так, что прежде всего он несет в себе органический процесс, который я здесь схематически представлю вам с помощью белого мела. Но внутри этого органического процесса мы видим повсюду неорганическую, безжизненную материю, которая не выделяется, но повсюду откладывается, что я нарисую здесь схематически с помощью красного мела (рис.). Вверху я дам красные штрихи особенно плотно, поскольку в головной организации человека оседает и остается лежать невыделенная безжизненная материя. Далее весь человеческий организм пронизан Я. Зеленым мелом я рисую это Я схематически. Внутри нашего организма Я приходит в соприкосновение с безжизненной отторгнутой материей. Оно пронизывает ее. Т.обр., в нашем организме, с одной стороны, Я пронизывает органический процесс, внутри которого мате­рия содержится как живая материя, но, с др.стророны, Я пронизывает и безжизненное, я бы сказал, минерализированное в нашем организме. Когда мы думаем, то постоянно совершается то, что возбуждается через внешние чувственные восприятия или также через воспоминания; Я определенным образом усилива­ется этой безжизненной материей и начинает в смысле внешних чувственных возбуждений или возбуждений, вызванных воспоминаниями, колебаться этой материей, начинает — я дол­жен сказать — в нас рисовать. Ибо это никакое не образное представление, но оно, вообще, соответствует реальности, когда Я неорганическую ма­терию использует так, как если бы я сейчас, если прибегнуть к сравнению, растер этот мел, затем обмакнул палец в эту пудру и стал бы им рисовать разные фигуры. Это происходит так, что Я раскачивает эту безжизненную ма­терию, усиливает себя ею и рисует в нас фигуры, которые, конечно, имеют иной вид, чем обычно рисуемое нами внешне. Но Я с помощью без­жизненной материи действительно рисует, кристаллизует, хотя и не в образе тех кристаллов, которые мы находим в минеральном царстве (красное). Что т. обр., разыгрывается в нас между Я и тем, что в нас становится минеральным, что как тонко-твердая минеральная субстанция выделяется в нас, — это и является там минеральным, которое лежит в основе нашего мышления. Инспиративное познание показывает процесс мышления, про­цесс представления, фактически, как деятельность Я совместную с минеральным в человеческом организ­ме. Это является точным описанием того, что я часто характеризовал абстрактно, говоря: когда мы мыслим, мы постоянно умираем".
     Рассматривая, с другой стороны, те процессы жизни, в которых материя не минерализуется, находится в живом процессе, мы приходим, я бы сказал, к материальному волевой деятельности. Во время сна Я удаляется из физ. тела. В волении Я выходит из определенных мест нашего организма. Это происходит потому, что в тех местах в определенный момент не то чтобы происходит минерализация, но, напротив, все ожива­ет. ... там разворачиваются волевые импульсы. Но Я при этом выталкивается. Я в минеральное втяги­вается; минеральным оно может манипулировать, но живым — нет, из живого оно вытесняется, как ночью во время сна оно вытесняется из всего физ. тела и находится вне его. ... Когда действует наша воля, мы частью нашего Я находимся вне себя. Мы вчленяем себя в силы, что проходят через мир. Когда я дви­гаю рукой, то я делаю это не благодаря тому, что происходит внутри организма, но с помощью сил, нахо­дящихся вне моей руки и в которые Я входит благодаря тому, что из определенных мест моей руки оно вытеснено. ... В то время как при мышлении человек вгоняется внутрь через отношение Я к минерализо­ванным частям человеческого организма, при волении — как во сне — он изгоняется вовне. И никому не по­нять воления, кто не постигнет человека как космическое существо, кто не выходит из границ человечес­кого тела и не знает, что человек в волении вчленяется в силы, лежащие вне его. Мы погружаемся в мир, мы отдаем себя миру, когда волим. ... Воля в нас представляет собой витализацию, распространение Я, вчленение Я в духовный внешний мир и действие Я на тело извне, из духовного внешнего мира".209 (7)

Представление — воспоминание

1871. "Можно заметить такую тенденцию: Я помрачается, когда помрачается чувственное восприя­тие. Когда к чувственным восприятиям мы присоединяем представления, то проникаем нашим Я в наше астр. тело. Так что можно сказать: как жизнь в чувственных восприятиях связана с переживанием Я, так жизнь представлений связана с астр. телом.
     Прежде всего это помрачение Я выражается в том — и это, собственно, наиболее значительное, на что следует обратить внимание, если хотят понять, о чем я здесь говорю, — что мы, оставаясь при восприятиях чувств, имеем нечто совершенно индивидуальное. Комплекс чувственных восприятий, который мы получаем от самих себя, их никто другой не может получить точнее нас самих... и в этом совершенно индивидуальном мы получаем в то же время наше я-переживание. Поскольку мы восходим к переживаниям представ­лений, мы, в то же время, получаем силу приходить к чему-то более всеобщему, например, можем образовы­вать абстракции, которые затем в том же самом облике можем сообщать другим, и другие могут понять то же, что и мы. ... Но это выражается уже в том, что Я замутняется, когда от переживаний чувств мы продвигаемся вверх к переживанию представлений. Хотя, в то же время, мы уходим глубже в себя: и это также является непосредственным переживанием. Но когда развиваются представления — или, лучше сказать, то, что в нас разыгрывается для их возникновения, и что мы сегодня оставим в стороне, — то из представлений возникают воспоминания. Представления, собственно говоря, сначала исчезают из нашего сознания. Из ка­ких-то подоснов — сегодня мы оставим это без разъяснения — возникают факты, вследствие которых мы мо­жем вызвать те же самые представления.
     Это единственное, что мы можем утверждать. Неправомерно говорить, что представления гуляют где-то в подсознании, пока мы их не вызовем вновь, может быть через годы. ... Но мы также знаем, что предста­вления, которые человек образует в связи с чувственными переживаниями, преходящи, и что если даже это порой стушевывается, то должна быть развита внутренняя сила, которую можно пережить, когда прошедшее переживание в воспоминании снова становится представлением. Что здесь становится побуждением к воспо­минанию-представлению — это сидит в нас глубже, чем обычные, связанные с чувственными ощущениями пред­ставления. Это в нашей организации основанное воспоминание-представление; оно связано с тем, чем мы являемся как временные существа. Мы знаем, что представления по-разному вспоминаются в зависимости от того, насколько далеко в прошлом они находятся. ... Во всяком случае, живущее в представлении, свя­занном с чувственным восприятием, втянуто во временной поток, в котором живем мы сами. Определенные ощущения, которые мы имеем, когда всплывают воспоминания, говорят нам, как воспоминание связано со всей нашей организацией. Мы знаем также, как в различном возрасте сила воспоминания бывает большей и меньшей.
     Если мы исследуем эти факты, то сможем сказать себе, что как сила представления связана с астр. телом, так сила воспоминания связана с эф. телом. ... память образует одно с эф. телом, как жизнь пред­ставлений — одно с астр. телом, как чувственные восприятия — одно с Я. Во всяком случае, лежащее в основе представлений берется во временной поток нашего бытия. Не только развитие нашего роста между рождением и смертью находится в определенном временном потоке, но и то, что изживается в виде воспоминания, и мы чувствуем их взаимопринадлежность".
     Особенно в патологических случаях можно наблюдать связь нарушений памяти с нарушениями роста и питания, также связанными между собой. Существует и связь воспоминаний с физ. телом. Если вы привыкли совер­шать какое-либо непроизвольное движение пальцем, то всегда можно найти комплекс переживаний, приведший к этому. Переживания слишком сильно отпечатлелись в физ. теле, им же следовало отпечатлеться только в астр. теле. "Если же они слишком сильно отпечатлеваются в физ. теле, то тогда они встают под влияние вос­поминаний. Но такого не должно быть. Имагинативное наблюдение показывает нам, что действующее в памяти, в эф. теле является некоего рода развитием движения. В физ. теле это скапливается, застаивается. Это не должно целиком пронизывать физ. тело; оно должно физ. телом отталкиваться".
     "Вот действует чувственное восприятие. Сначала его воспринимает Я. Когда оно вживается в астр. тело, к нему присоединяется представление, действует сила, делающая возможным последующее воспоминание, когда это переживается как движение в эф. теле. Но вот все это должно скопиться, задержаться, не пронизывать далее целиком физ. тело. В физ. теле возникает — вначале, естественно, целиком бессознательно — от того, что живет в воспоминании, образ. Этот образ совсем не подобен тому, чем было воспоминание, — тут имеет место метаморфоза; но образ возникает. Так что можно сказать: как с эф. телом связана память, так с физ. телом связан действительный внутренний образ. Всегда, когда в физ. теле запруживается движение, исходя­щее из эф. тела, ему напечатлевается образ; этот образ, естественно, может быть постигнут имагинативным представлением. Тогда становится видно, как действительно физ. тело становится носителем всех этих образов".
     "Этот образ есть последнее, к чему приходят внешние переживания. Другим является представление; вос­поминание — это проходной момент. Переживаемое нами во внешнем мире не должно просто проходить сквозь нас. Мы должны быть изолятором; мы должны это задерживать, что в конце концов и делает наше физ. тело. Наше астр. тело изменяет это, делает бледным в представлении; наше эф. тело вбирает все его содержание и сохраняет лишь одну возможность вызвать это вновь. Но произведенное в нас действием, отпечаталось в нас образно. С этим мы живем далее. Но мы не должны пропускать это сквозь нас. Предположим, что мы пропускали бы сквозь себя представления, так что они не отталкивались бы эластично эф. телом: они тогда проходили бы сквозь эф. тело, сквозь физ. тело. Тогда мы барахтались бы в окружающем мире, как нам это повелевали бы делать внешние события". В нас вспыхивало бы желание подражать всему, что попадало бы в поле нашего зрения.
     Рассмотрим человека с другой стороны. Для внешнего наблюдения нет разницы между движением нас самих и неодушевленных предметов. Тогда речь идет лишь о перемене места. "И это, в конечном счете, и есть, по сути, то, что мы имеем в сознании от нашего движения в обычной жизни; ибо мы должны различать между намерением совершить движение и действительным движением".
     Движущийся человек развивает силу (возьмем одно это). "Итак, когда мы представляем себя в движении и смотрим на физ. тело, то можем здесь гово­рить только о силе". Но перейдем к внутренним процессам. Там становится необходимой еще материя: для сил роста, питания, воспроизводства. Происходящее здесь мы должны искать в эф. теле. Внешние силы жёст­ки, например, вес тела. Опустим тело в воду, оно потеряет в весе столько, сколько весит вытесненная им вода. Но внутренние силы подвижны; они могут простираться и сжиматься. "Каждая сила, так можно сказать (продолжая закон Архимеда), связываясь с эфирными силами, теряет столько от своей жесткости, неподвижности, сколько эфирные силы приносят ей навстречу поглощающих сил (Saugkraften). Эфирные силы стано­вятся движением, они тогда деятельны в растительном организме ... но также и в животном, и в человече­ском организме.
     Но пойдем далее от эф. тела к астрельному; также и во внешнем наблюдении пойдем от растения к живот­ному. Тут бывшее в силах роста внутренней подвижной силой, освобождается, внутренне освобожда­ется подобно тому, как я описывал освобождение силы с семи лет, со сменой зубов. Так что происходящее здесь больше не связано с силами твердого тела. Что здесь внешне выражает себя как свободные силы, яв­ляется у животного и человека силами инстинкта. Так проникаем мы к астр. телу, и то, что здесь внизу выступает как сила, является инстинктом. — Проникая до Я, инстинкт становится волей.

Я:	чувственное восприятие	Воля
Астральное тело:	жизнь представлений	Инстинкт
Эфирное тело:	память	Силы роста
Физическое тело:	образ	Сила

     ... Для внешнего взгляда физ. тело представляет собой силовую организацию. И если его наблюдать пра­вильно, то оно, фактически, состоит из взаимодействия сил с образами. ... если вы рассмотрите взаимо­действие идущего сверху и снизу ... т.е. идущие колебаниями вниз представления и идущие снизу вверх процессы питания, роста, дыхания, то вы получите живой образ эф. тела, и, опять-таки, если вы обдумаете все то, что вы переживаете сами, когда в вас деятельны инстинкты, когда вы хорошо поймете, как инстинкты действуют в циркуляции крови, в дыхании, во всей ритми­ческой системе, как инстинкты зависят от нашего воспитания, то вы получите живое действие того, что является астр. телом.

И когда, наконец, вы обдумаете взаимную игру волевых актов ... с восприятиями чувств, то вы получите живой образ того, что здесь как Я вживается в сознание". "Внешним миром воз­буждаются чувственные восприятия (см. схему, синее), но внутри этих чувственных восприятий живет Я (оранжевое)". "Это Я живет, собственно говоря, во внешнем мире и напол­няет нас через восприятия чувств, а далее наполняет нас, ко­гда в чувственные восприятия (оранжевое), проникая до астр. тела, вчленяются представления (желтое). ... Это иллюзия, будто наше Я пребывает внутри ... физического организма. Оно из внешнего мира относится к этому физическому организму таким образом, что как бы протягивает свои щупальца в наше внутреннее, преж­де всего в представления, т.е. к астр. телу или до астр. тела.
     Рассмотрим точнее мир воспоминаний. Воспоминания восходят из нашего внутреннего. Когда они восходят внутри, то в первую очередь представляют собой деятельность в эф. теле, которая и возбуждает пред­ставления в астр. теле (стрелки). Но в конце концов представления должны происходить из того, что в физ. теле является образами.
     Теперь заметьте себе, что — исходя из физ. тела — к эф. телу устремляется возбуждение, лежащее в ос­нове воспоминания, и в нем пребывает Я. Все это можно нарисовать так, что схематически я мыслю Я не только здесь, внешне, но также пребывающим в физ. теле (красноватое) и из физ. тела возбуждающим вос­поминания (зеленое), которые затем делаются представлениями (желтое)... Когда я принимаю во внимание воспоминания, то я должен пребывающее здесь, наверху, как Я, заложить также и в физ. тело. Я обособлено для себя, а, с другой стороны, наполняет физ. тело. ... А теперь обратите вни­мание на следующий процесс. Представьте себе, что вы встретили на улице человека и у вас возникло чувственное восприятие этого человека. Ваше Я внутри, и там высту­пает воспоминание: вы вновь узнаете человека. Воспоминание пришло из­нутри, а извне — чувственное восприятие. И они сцепляются". Феномен такого сцепления был известен древним духоиспытателям. Они его изображали в виде змеи, кусающей свой хвост. Но истоки подобных символов теперь мало кто знает, а без того в них нет смысла.
     "В действительности Я — это поток, который приносит телу чувственные возбуждения. Тело отражает их назад, и прежде всего то, в чем сидит само Я. Я, собственно, здесь, но также и во внешнем ми­ре. Оно в физ. теле, но и отражается им. Человек воспринимает не свое действительное Я, а отражение. Он воспринимает отраженное излучение, когда ощущает: это отражение". "Это нужно представить себе как образ: душа находится во внутреннем вращательном движении. Это предстает созерцанию".206(12,13. VIII)

Духовно-душевное существо человека

1910. Можно сделать набросок человека, увиденного справа, в профиль, в отношении его духовно-душевного существа. Это духовно-душевное человека находится в значительно большей взаимосвязи со своим окружением, чем физически-чувственное, о котором действительно можно сказать, что оно заключено в кож­ный покров. "Все, что приходит из Универсума, т.е. из бесконечности пространства, духовно-душевным образом, можно нарисовать вот так (см.рис).

Так можно было бы зарисовать все пространство (синее), но я изображу только непосредственное окружение человека.
     Представьте себе это в душевно-духовной образности, во что включен человек". Представьте себе вол­нующееся синее море, а в нем человека, плавающего или парящего.
     "Мы можем также, переходя от универсального окружающего мира к человеку, человеческое ду­ховно-душевное представить себе как бы парящим в этом красном. Тогда здесь мы имели бы одну часть духовно-душевного; тогда, если набросок сделать соответствующим действительности, верхнюю часть нужно изобразить переходящей в фиолетовое, в лиловое, в красное. Это можно сделать правильно, лишь если здесь вверху кра­сное оттенить фиолетовым.
     Этим я дал вам, можно сказать, один полюс духовно-душевного человека. Второй полюс мы получим тогда, когда здесь, где универсальное духовно-душевное, паря-плавая, находится напротив человеческого физического лица, вчленим нечто следующим образом: желтое, зеленое, ора­нжевое; зеленое еще переходит в синее.
     Такой вы имеете, я бы сказал, нормальную ауру человека, увиденного справа в профиль. Я подчеркиваю: нормальную ауру, увиденную с правой стороны. ... Изучая представленное здесь правильно, видишь, как человек оказы­вается ограниченным с двух сторон существом. Эти две стороны, ограничивающие человека, они в жизни всегда заметны; однако видят их непра­вильно, по меньшей мере неправильно понимают".
     Дюбуа Раймон в 70-х годах говорил в Лейпциге: в те области, где материя грезится, человеческое по­знание абсолютно не проникает. Наука говорит об атоме, но когда она хочет его описать, то он оказываяется неприступным. То же самое относится и к материи. Есть понятия, к которым человеку не подойти.
     "Что такие понятия возникают, основывается попросту на том, что то внутреннее духовно-душевное, светящееся в человеке, простирается здесь вовне в темноту. Что здесь может быть констатировано как граница познания, человек может правильно видеть аурически. Здесь проходит граница человека. Существо, которым является он сам, представлено здесь так, что аурическое я должен изобразить переходящим из светло-зе­леного в сине-фиолетовое. Но когда оно переходит в сине-фиолетовое, то это уже больше не человек, здесь находится универсальное окружение. Здесь человек своим существом, внутренней силой своего созер­цания мира достигает границы, здесь он достигает некоего рода ничто, и здесь он вынужден устанавливать такие понятия, как материя, атом, субстанция, сила, которые не имеют никакого содержания. Это заложе­но в человеческой организации. Это заложено в связи человека со всей Вселенной. Здесь происходит сое­динение человека со Вселенной. Обозначая эту границу в духовно-научном смысле, можно сказать: эта граница позволяет человеку, в отношении его души, соприкоснуться с Универсумом. Здесь можно направление к Универсуму обозначить одной петлей лемнискаты, а то, что относится к человеку — другой; только ис­ходящее из человека уходит в Универсум, в бесконечное. Поэтому одну петлю лемнискаты можно оставить открытой и изобразить ее по-другому. ... Что я нарисовал здесь как открытую лемнискату, есть не просто вымысел, а нечто такое, что вы можете видеть как идущую в одном и дру­гом направлении молнию, идущую нежно и очень медленно, являющуюся выражением отношения че­ловека к Универсуму. Течения Универсума посто­янно приближаются к человеку; он притягивает их, они делают петлю вблизи него и снова уходят прочь. ... Поэтому человек, как вы можете себе пред­ставить, окружен неким родом волнистой ауры...
     Но то, что вы ощущаете как находящееся в вашем сознании, вы найдете здесь представленным синевато-зеленовато-желтоватым, переходящим вовнутрь в оранжевое. Но здесь это встречает преграду; внутри человеческого душевного это желтовато-оранжевое наталкивается на то, что из синего моря всплывает как духовно-душевное нижнего человека, низшего человека. Что я здесь изобразил красным, переходящим в оранжевое, — принадлежит подсознательной части человека, соответствует тем физическим процессам, которые главным образом разыгрываются как деятельность пищеварения и т.п, в чем сознание не принимает никакого участия. Связанное с сознанием следует охарактеризовать аурически в светлых частях, представ­ленных мною здесь. Как здесь человеческое духовно-душевное сталкивается с духовно-душевным окружающего мира, так, идя вовнутрь, человеческое ду­шевное сталкивается с его подсознанием, собственно, также принадлежащим Универсуму. Эти столкновения я должен нарисовать в таких течениях, что одни из них уходят в бесконечность, а другие сталкиваются во внутреннем человека.
     Также и здесь я должен рисовать петли, но уходящие вовнутрь.
     Будьте внимательны: я рисую лемнискату, а потом нижнюю петлю поворачиваю вверх. ... Так образно обозначаю я закруживание, затор, возникающий в человеке... соответствующий внутренней волне человека.
     Если вы хотите последовать за внутренней волной, то ее главное направ­ление — но именно только главное — пройдет вдоль линии столкновения, ко­торая вам известна, хотя и под неправильным названием, как т.наз. чувствительные и моторные нервы человека. Это я говорю между прочим, поскольку сегодня я хочу обсудить главным образом духовно-душевное. Так выясняется нам большая противоположность, имеющая место в отношении человека к духовно-душев­ному окружающему миру и к самому себе, к той части его самого, которую он берет из духовно-душевного окружающего мира как свое подсознательное и что я изобразил здесь в виде красноватой волны во всеобщем синем море духовно-душевного Универсума.
     Мы говорили, что этим волнам здесь (справа; см.большой рис.) соответствует некоего рода предел, на который человек наталкивается, когда желает познавать внешний мир. Но также и здесь (слева) су­ществует предел; внутри самого человека имеется предел. Не будь этого предела, вы всегда смотрели бы в свое внутреннее. Каждый человек смог бы смотреть внутрь себя. Если бы не было этого предела (спра­ва), человек смотрел бы во внешний мир, а если бы этого (слева) — то во внутренний. Но человеку, ка­ким он является в современном цикле развития, это не доставило бы радости, ибо то, что он видел бы в своем внутреннем, предстало бы ему в виде в высшей степени несовершенного, хаотического, клокочущего волнения внутри его собственной природы, что не доставило бы ему никакой радости; однако это-то фан­тастическая мистика и полагает увидеть в своих устремлениях. ... Человек не может взирать в свое внут­реннее. Что образуется в этой области (слева), создает затор и отражается, по меньшей мере может отразиться в самом себе; и явление этого обратного отражения представляет собой воспоминание, память. Всякий раз, когда мысль или впечатление, полученное вами, вновь возвращается в воспоминание, то это происходит благодаря тому, что затор начинает функционировать. Не будь этой заторной волны, вся­кое впечатление, полученное вами извне, всякая мысль проходила бы сквозь вас и уходила бы в духовно-душевный Универсум. ... В вас существует накий род таблички, нарисованной здесь в профиль. ... Бодр­ствуя, вы соединены с внешним миром, и в ином случае все проходило бы сквозь вас в этом состоянии. Вы не знали бы о впечатлениях, вы получали бы впечатления, но удержаться на них не могли бы". Ложная мистика стремится заглянуть за этот затор, и поскольку в обычном сознании сделать это ей не удается, то она старается его разрушить, чтобы не отражалась волна памяти.
     "Вообще вся наша жизнь должна отражаться как воспоминание. И в существенном то, что мы назы­ваем жизнью нашего Я, является отражением нашего воспоминания. Вы видите, таким образом, что в сво­ей сознательной жизни мы живем между этой волной здесь (справа) и этой волной (слева). И мы были бы шлангом, сквозь который уходило бы все, если бы не было этой заторной волны, лежащей в основе воспоминания. ... Были бы мы так организованы, что не имели бы нужды образовывать себе эти в некотором ро­де ненаполненные понятия, эти темные понятия, то мы были бы людьми, лишенными любви, безлюбовными су­ществами; мы были бы каменными натурами, сухими натурами. Ничего в мире мы не имели бы охотно; мы все были бы мефистофельскими натурами. А поскольку мы так организованы, что не можем с нашим абстрактным понятием, с нашей способностью постижения подойти к нашему духовно-душевному окружению, то это обус­ловливает в нас способность к любви. Ибо к тому, что мы должны любить, мы не должны подходить так, что мы его анализируем в обычном смысле слова, что мы его расчленяем и обращаемся с ним так, как хи­мик в лаборатории обращается с химическими веществами. Когда человек химически анализирует или синтезирует, он не любит. Способности воспоминания и любви соответствуют две границы человеческой природы". За зоной воспоминания лежит подсознательное внутреннее человека; за зоной, дающей способность любви, лежит духовно-душевное Универсума, т.е. тоже бессознательное.
     "Для земной жизни это духовное (в середине) является весьма тонко сотканным. Все здесь представля­ет собой, я бы сказал, тонко сотканный свет (желтое). Если показать, где этот тонко сотканный свет находится у человека, то его следовало бы отнести к человеческой голове. Таким образом, то, что я описал здесь как желтое, желто-зеленоватое, желто-оранжевое, с другой стороны является тонко сотканным — если я могу так выразиться — духовным светом. Он не имеет никакого родства с земной материей, он менее всего родственен ей, а потому не может с ней хорошо соединиться, остается большей частью не свя­занным с ней; этой части дается такая материя, которая происходит из предыдущей инкарнации человека. ...формообразующие силы человеческой головы в суще­ственном выносятся из предыдущей инкарнации, и тонко сотканное духовно-душевное находится здесь в суб­тильной связи с телесностью, сохраненной, собственно говоря, из предыдущей инкарнации.
     Ваша физионо­мия обусловлена вашими отправлениями и свойствами в прошлой инкарнации. И кто хорошо интер­претирует человека, тот смотрит именно сквозь его голову, не сквозь то, что происходит от люциферического внутреннего, но более сквозь приспособление к Универсуму".
     В физиономии нужно видеть душевное, это как бы негатив лица. Сделайте с лица отпечаток, и он выдаст вам ужасно много относительно прежней инкарнации. А лежащее внизу, за порогом воспоминания, подготовляет физиономию будущей инка­рнации. Весь остальной человек — это, по сути, также голова, но остановившаяся на более ранней ступе­ни. Развивайся остальное тело дальше, оно бы также стало головой, а настоящая голова — она пришла из прошлой инкарнации. И если вы возьмете то духовное, что в вашем теле идет к голове, и лишите его тела, то вы получите люциферический облик, изображенный на нашей деревянной скульптуре. А то духовно-душевное, что стоит за настоящей головой и в человеке получает свою границу (справа), которую оно не может переступить (ибо в том случае голова совсем окостенела бы), — это выражено в ариманическом об­лике в той скульптурной группе.
     "Если вы, таким образом, находящееся над границей воспоминания представите себе излившимся во внутреннее человека, то вы получите все люциферическое. А если все то, что находится по ту сторо­ну этой заторной волны (справа), вы представите себе излившимся в человеческую фигуру, то получите ариманическую форму. Человек же находится в середине, между тем и другим.
     Все изложенное мною вам имеет большое значение не только для понимания духовных процессов в разви­тии человечества. Человеку без этих вещей не понять, как Христианство и Импульс Христа вошли в раз­витие человечества. Он также не поймет, какую функцию исполняет католическая церковь, какую функцию исполняет иезуитизм и т.п. течения, Восток и Запад, если не рассмотрит их в связи с этими вещами".
     Если мы уйдем назад, за VIII столетие до Р. Х., то там "...лежащее за пределами указанных двух границ еще как-то проникало в сознание, и на этом основывалось существовавшее тогда атавистическое ясновиде­ние. Определенные импульсы тогда проникали из Универсума и проявлялись как атавистические созерцания. Непрозрачными эти границы стали — я имею в виду интеллектуально непроницаемыми — с VIII дохристианского столетия, и в дальнейшем они делались все более и более плотными. ... А теперь люди особенно наста­ивают на этом, утверждая, что вообще ни один человек не может проникнуть в "вещь в себе", или как там ее еще называют, — в то, что лежит по ту сторону этой границы (справа)". С другой стороны, с ХVI столетия все более проявляется тенденция к тому, что зона слева делается прозрачной (напр., см. Вайнингера).
     "Сегодня необходимо делать фактическое различие между просто научным, газетным понимани­ем мира, которое, конечно, удобно и особенно излюбленно, и истинным пониманием. Истинное понимание мира способно уяснить себе противоположности типа тех, что были здесь изложены: восточный подход от того, что лежит здесь вовне справа, подход американских народов, от того, что лежит внутри (слева). И то, что здесь подступает, не является просто дурным, но может быть в определенном смысле грандиозным ариманическим откровением. Ибо, в основном, это является ариманическим откровением — статья Вудро Вильсона о развитии американского народа (см., с другой стороны, речь Тагора о духе Японии при вручении ему Нобелевской премии).
     Посвященные Востока и посвященные американского народа знают, как сделать нужное из подобных ве­щей. С обеих сторон хотят развитие человечества увести на определенные пути". С востока хотят, чтобы уже в середине 6-ой послеатлантической культуры люди отказались от воплощений. И этого можно достичь, исключив определенные ингредиенты культуры. Но не только посвященные, всякий образованный житель Во­стока инстинктивно отклоняет европеизм, его технику, ариманических демонов, которые пришли с машина­ми в человеческую культуру. "Ибо эта ариманическая демонология дает человеку определенную тяжесть и делает невозможным то, что хотят восточные посвященные: чтобы с середины 6-ой культуры род человече­ский прекратил свое физическое существование на Земле". Американская сторона стремится образовать внутреннюю связь человеческой души с той телесностью, которая в 6-ой культуре станет грубой, что вы­зовет сильное погружение в телесность. Так хотят идти навстречу тому, что проступает слева; для этого души должны как можно скорее возвращаться на Землю.
     "Иезуитизм и американизм — это две чрезвычайно родственные вещи. Ибо, когда началась 5-ая послеатлантическая культура, дело заключалось в нахождении импульса, с помощью которого можно было бы соз­дать положение, в наибольшей мере уводящее людей от понимания Христа. И таким стремлением в развитии культуры ... стал иезуитизм. Иезуитизм стремится постепенно искоренить всякую возможность понимания Христа. Ибо то, что лежит здесь в основе, связано с глубокой Мистерией. Постоянно приходящие извне (справа) в человеческое внутреннее связано с тем, что, как я говорил, до VIII-VII в. до Р. Х. человек об­ладал атавистическим ясновидением. Но через это атавистическое ясновидение люди видели в Универсуме Христа". Когда ясновидение было утрачено, Христос пришел на Землю в теле Иисуса. С того времени перед людьми стоит задача постичь Христа в человеке. И должна быть спасена возможность вместе с тем, что просачивается отсюда (справа), познать Христа. Ибо Христос низошел к людям. Иисус — это человек, в котором жил Христос. Действительное человеческое самопознание должно нести зерно Иисуса. Благодаря этому человек сможет переселиться в будущее. Глубоко обоснованно то, что мы говорим о Христе Иисусе. Ибо Христос соответствует космическому, но это космическое низошло на Землю и заняло жилище в Иисусе, а Иисус соответствует земному со всем земным будущим. Если человека хотят замкнуть от духа, то у него отнимают Христа. Тогда у него остается возможность обращаться только к Иисусу, к земному лишь в его земном аспекте. Поэтому в иезуитизме происходит постоянная борьба с христологией, остро подчеркивает­ся, что человек является солдатом в армии Иисуса. Поэтому нет ничего удивительного в том, что иезуи­тизм неистовствует против Антропософии. Но люди, к сожалению, часто спят в отношении подобных неудоб­ных фактов, даже если занимают ведущие места в руководстве человечества. "Однако те, кто интересуется Духовной наукой, уже должны выгравировать в своих душах знание о том, что предпринимается все возмож­ное, дабы Духовную науку сделать недейственной. И совсем не хорошо, если также и мы в наших кругах слишком спим в отношении наблюдения того, что происходит в мире". В 5-й послеатлантической культуре нет задачи важнее, чем понимание духовнонаучного познания. Найдутся люди, которые это познание обре­тут в сверхчувственном мире. Но на Земле должны найтись люди, которые рассудком, силой интеллекта поймут Духовную науку. Ибо так будут преодолены противостоящие культуре силы. И еще мы нуждаемся в людях, всей полнотой души представляющих спиритуальное, духовное достояние, противостоящих, таким об­разом, люциферическому элементу.183(2,3)