1175. Линней свое учение о растениях построил так, что в нем главным была внешняя форма расте­ний. На ее основе растения были классифицированы по родам и видам, наподобие того, как это делает­ся в минералогии. Гете считал невозможным сопоставлять растительные формы. Это допустимо только в отношении минералов. Сопоставим различные растения, — говорил Гете, — у одного сильный стебель и листья, (рис.1), у другого сильный корень (рис.2). "Сила, начинающая развиваться у пер­вого растения в корне, во втором растении остается замкнутой в себе и не развивает тонкого стебля, членящегося в листьях, но остается толстым стеблем. Поэтому в толстом стебле остается мало силы для развития листьев, а также и цветков... Здесь (рис.1) развит слабый стебель и сильные листья. Здесь (рис.2) в виде клубня образован стебель и слабые листья. Идея в растениях одна и та же, но ее нужно удерживать внутренне подвижной, чтобы быть в состоянии от одной формы переходить к другой". В случае первой формы я получаю идею: "соединенные силы листа". В этой идее я получаю вторую форму: "соединенные силы корня". В этой идее я получаю и другие формы.
     "Итак, я должен образовывать подвижные понятия, и из подвиж­ных понятий вся система растений явится мне как единство. В то время как Линней сопоставляет различные формы и наблюдает их как формы минеральные, Гете хочет всю систему растений как единство охватить подвижными идеями, так что он неким образом из растительной формы выскальзывает с этой идеей, а затем, из­менив саму идею, вскальзывает в другую растительную форму и т.д. ... Подступая к линнеевской системе растений, Гете чувствовал, что обычное предметное позна­ние, вполне применимое к минеральному царству, не достигает жизни растений. В связи с линнеевской системой он чувствовал необходимость имагинативного способа рассмотрения. ... В минеральном царст­ве физическая природа становится невидимой. Естественно, тяжесть и все, что действует в физической природе, действует и в растительном царстве; но оно становится невидимым, а видимой становится высшая природа, то, что внутренне постоянно подвижно, что внутренне живо. Эфирная природа, собст­венно говоря, видна в растении. И мы поступаем неверно, когда говорим: физ.тело растения видимо. Физ.тело растения невидимо, а то, что мы видим, — это эфирная форма. ... Но эта эфирная форма на­полнена физическим, там внутри живет физическая материя. Когда растение теряет свою форму и стано­вится в земле углем, то видно, как остается эта углеродная физическая материя; она была внутри рас­тения. Итак, мы должны сказать: растение наполнено физическим; но оно растворяет физическое через эфирное. Эфирное есть то, что видимо в растительной форме. Невидимым является физическое. ... Через физическое нам становится видима эфирная форма; но эта эф. форма является тем, что мы, собственно говоря, видим; физическое является, так сказать, лишь средством для видения эфирного. Эфирная форма расте­ний является примером для имагинаций, но для таких имагинаций, которые видимы в духовном мире не непосредственно, а через физические включения.
     Итак, спросим, милые друзья: что такое имагинация? На это можно ответить: все растения — это имагинации... Мы можем сказать о растении: оно уничтожает некоторым образом физическое и дает существование эфирному. Растение: уничтожает физическое, дает существование эфирному.
     Когда мы подходим к животному, то уже не должны просто задерживаться на эфирном, но должны представить себе животное образование так, что оно уничтожает эфирное. ... Когда физическое уни­чтожается через растение, то может проявиться эфирное. Но когда теперь эфирное лишь, грубо говоря, выступает как наполненное, "семенное", тогда то, что больше не находится в обычном пространстве, но может действовать в нем, может проявить себя, и это есть астральное. Мы, т.обр., можем сказать: в животном обретает бытие астральное. ... Животное: уничтожает физическое, уничтожает эфирное, да­ет существование астральному". Растение достигает лишь поверхности эфирного, и что оно привязано к одному месту, показывает, что в нем нет ничего такого, чего не было бы на поверхности видимого. Животное подвижно, в нем заключено больше, чем выступает видимо на поверхности. "Это астральное в животном, и его не постичь, если сделать наши идеи только подвижными. ... В растении вы во внешнем должны искать причину того, почему форма становится другой. ... Если вы хотите уяснить себе, на­сколько другой должна быть понятийная деятельность в случае животного, чем в случае растения, то вы должны обрести не только подвижные понятия, способные принимать различные формы, но понятия до­лжны нечто воспринять внутрь, чего они не имеют в самих себе. И это есть то, что можно назвать ин­спирацией образования понятий. Как мы во время нашей инспирации, во время вдоха (в нем. языке слово "инспирация" означает также вдыхание, вдох. — Сост.) вбираем в себя воздух извне, в то время как в остальной нашей органической деятельности, лежащей ниже дыхания, мы пребываем деятельными в себе, так, желая понять животное, мы должны не просто иметь подвижные понятия, но в эти подвижные понятия воспринять еще нечто извне.
     Мы можем — если это выразить иначе, — если мы хотим правильно понять растение, оставаться непо­движными, можем себя также и в мыслях рассматривать как неподвижных существ. И если бы мы остава­лись неподвижными всю нашу жизнь, то мы бы, тем не менее, смогли сделать наши понятия столь подвиж­ными, что они охватили бы различные растительные формы; но мы ни в малейшей степени не образуем понятие животного, если не сможем двигаться сами. Мы должны быть в состоянии двигаться сами, если хотим образовать понятие животного. Почему?
     Если вы, скажем, имеете понятие одного растения и преобразуете его во второе (см.рис.), то это вы сами преобразовали понятие. Но когда вы ходите, то ваши понятия благодаря ходьбе становятся иными. Вы сами должны внести жизнь в понятия. Это и есть то, что просто имагинирующее понятие дела­ет инспирированным. С растением вы можете представлять, что вы сами внутренне совершенно спокойны, а изменяются только понятия. Если же вы хотите получить понятие животного — что большинство людей делает совсем неохотно, поскольку понятие должно стать внутренне живым, оно внутренне начинает ко­пошиться, — то воспримите инспирацию, которая внутренне жива, а не только внешнее чувственное ткание от формы к форме, воспримите внутреннюю жизненность. Вы не можете вполне представить себе жи­вотное без того, чтобы при этом не воспринять внутреннюю жизненность в понятия. ... Что имагинация не живет с отдельным растением — это вы можете увидеть из того, что растение, когда оно растет из почвы, под влиянием внешних побуждений меняет свою форму, но внутренне оно формы не меняет. Живот­ное — это странствующее понятие, живое понятие, и здесь можно воспринять инспирацию, а через инспи­рацию впервые проникают к астральному. ... Человек: уничтожает физическое, уничтожает эфирное, уни­чтожает астральное и дает существование Я.
     Относительно животного мы должны сказать: мы, собственно, видим не физическое, а видим физически являющуюся инспирацию. По этой же причине человеческое дыхание (инспирация), если оно встречает ка­кое-либо препятствие, очень легко принимает животную форму. Попробуйте однажды вспомнить облики кошмарного сна: что за животные формы являлись вам тогда! Животные формы — это вообще инспирирован­ные формы.
     Человеческое Я впервые может быть постигнуто только через интуицию. ... Мы заблуждаемся, когда говорим о животном: мы видим физ.тело. — Мы совсем не видим физ.тела. Оно растворено, оно уничтоже­но, оно лишь делает для нас наглядной инспирацию; то же относится и к эф.телу. У животного сквозь физ. и эф. тела мы видим внешне астр.тело. У человека мы уже видим Я. ... Что мы видим у человека внешне сформированным, физически сформированным — это Я. Потому-то, напр., для восприятия глазом, человек видимым образом окрашен цветом инкарната, который больше нигде не встречается, как и Я, не находимое у других существ. Выражаясь правильно, мы должны сказать: мы постигаем всего человека, когда мыслим его состоящим из физ., эф., астр. тел и Я. А то, что мы видим перед собой — это Я, и невидимо в нем пребывают физ., эф. и астр. тела. ... Конечно, это лишь внешняя сторона Я, которую мы видим. Внутренне, конечно, Я можно воспринять лишь в интуиции. Но нечто от Я можно за­метить и в обычной жизни обычным сознанием: это абстрактные мысли, — их нет у животного, у которого и Я отсутствует. ... Но это только мысли, а не реальность, это только образы.
     Теперь низойдем в человеке до находящегося в нем, но им уничтожаемого астр.тела. Тогда мы придем к тому, чего внешне больше не увидеть, но что мы видим, наблюдая человека в движении: когда мы его форму понимаем из движения. Для этого необходимо следующее наблюдение. Подумайте однажды о малень­ком, карликового роста человеке, толстом, идущем на коротких ногах. Вы смотрите, как он движется, и из его коротких ног, которые он переставляет вперед, как колонны, вы понимаете его движение. Чело­век с длинными ногами движется иначе. В своих наблюдениях вы увидите единство между движением и фор­мой. Вы также найдете это единство, если будете учиться на таких вещах. Если вы видите, что у кого-то убегающий назад лоб, выступающий вперед подбородок, то он иначе двигает головой, чем тот, у ко­го отступающий назад подбородок и выступающий вперед лоб. Повсюду у человека вы видите связь между его формой и его движением, если вы его наблюдаете просто таким, каким он стоит перед вами, и полу­чаете впечатление от его инкарната, от того, как он удерживает себя в покое. Вы смотрите на его Я, когда наблюдаете за тем, что из его формы переходит в движение, а что из движения как бы течет обратно.

     Изучите однажды, насколько по-другому мастерит пальцами тот, у кого они длинные, по сравнению с тем, у кого они короткие, движение переходит в фор­му, форма — в движение, — в этом вы проясняете себе, я бы сказал, тень астр.тела человека, выраженного через внешние физические средства. Но вы видите, как я вам это описал, это примитивная инспирация. ...
     Однако, если вы теперь наблюдаете изнутри то, что та­ким образом видно извне, через примитивную инспира­цию, то это в существенном оказывается в большей ме­ре человеческой, пронизанной чувствами жизнью фанта­зии, чем то, что внутренне переживается как абстрак­тные мысли. Также и представления воспоминания, как образы, когда они выступают, живут в этом элементе. Мы можем сказать: идя извне, Я выражает себя в инкарнате и в чем-то другом. В противном случае мы бы не смогли говорить ни о какой физиономии. Посмотрите на человека, у которого поджатые губы; какое у него лицо, когда он находится в спокойном состоянии, — это заложено кармически в его я-облике в этой инкарнации. Но, будучи увиденным извне во­внутрь, это оказывается абстрактными мыслями.
     Возьмите астр.тело. Вовне оно характеризуется движением, вовнутрь — фантазиями или образами фан­тазии, которые ему сообщаются; собственно астр.тело более или менее не наблюдаемо. Еще менее наблюдаемо эф.тело". 214 (2)