378. "На Страшном Суде, когда все воскреснут, обнаружится: привел ли человек свое "я" к эгоизму или к бессамостности. Тогда произойдет разделение среди людей. У тех, кто разовьет себя до бессамостности, воскресение, пробуждение будет таковым, что их Я будет содержать в себе семена всего будущего человечества. Таковой будет шестая подраса, от которой произойдет шестая коренная раса. Те, кто доведут свое "я" лишь до эгоизма, не переживут действительного воскресения; они имеют в себе семя смерти — и такой будет седьмая подраса, которая разовьется до царства зла и станет шлаком. Это та "солома", которую бросят в огонь; шестая же подраса сможет дать "пшенице" заново прорасти.
     Это разделение начинает подготовляться уже теперь. Благодаря принципу братской любви, которая имеет своего представителя в Майстере Иисусе, будет вырабатываться взаимосвязь человечества с шестой подрасой; основываясь на той братской любви, шестая подраса врастет в будущее.
     Когда шестая подраса придет к завершению, то Слово, Христос, будет присутствовать не только в одной индивидуальности, но во всех, и отдельные люди вместе образуют тогда буквы для этого Слова, для нового Христа, Который тогда станет Воскресшим в совершенно другом смысле. Как Я Его жизнь погрузилась в человечество уже в третьей коренной расе. В полном раскрытии восстанет Он в шестой коренной расе во всей совокупности человечества".264 (с.215)
     "Лишь когда придет шестая культурная эпоха, будет подготовлена возможность иметь уже с детства такое физ. тело, что оно сможет принимать в себя Принцип Христа". В 4-й культуре тело нужно было готовить 30 лет.Д.60, с. 4

85. "Мы можем как бы инспирировать себя Евангелиями. Во времена Христа лучшей инспирирующей книгой было Ев. от Матфея. В наше время это больше всего Ев. от Марка. Мы знаем, что наше время должно вырабатывать главным образом душу сознательную, которая в своей отъединенности обособляется от своей среды. Мы знаем, что призваны теперь обращать внимание не столько на происхождение от какой-либо народности, сколько на то, что должно жить в нас духовно, согласно выраже¬нию апостола Павла: "Не я, но Христос во мне!" — Итак, наш, 5-й послеатлантический период будет в наибольшей степени инспирирован Евангелием от Марка. Напротив, задача 6-й послеатлантической культуры будет заключаться в том, чтобы постепенно заполнить Существом Христа всего человека; между тем как в 5-м периоде культуры Существо Христа будет предметом изучения, углубления, внутреннего погружения, в 6-м периоде культуры люди воспримут Христа всем своим существом. Для этого им будет особенно хорошо взять то, в чем мы познали внутреннюю сущность Ев. от Луки, которое показало нам во всей полноте как происхождение Иисуса из Назарета, представленного в Ев. от Матфея и ведущего к Заратустре, так и Иисуса Ев. от Луки, ведущего к Будде и буддизму. Ибо мы рассматривали Ев. от Луки так, что нам стало ясно все длительное развитие Иисуса из Назарета благодаря тому, что мы могли дойти до божественно-духовного происхождения человека. И человек будет все больше и больше чувствовать себя божественно-духовным существом и, как таковой, проникаться Импульсом Христа. Идеалом это могло быть для него раньше, конкретным это станет только тогда, когда с помощью Ев. от Луки он реально поднимется к возможности постигнуть физически-чувственного человека в его божественном происхождении как духовное существо. Для 7-го периода культуры, вплоть до следующей великой катастрофы, инспирирующей книгой будет Ев. от Иоанна, между тем как теперь оно может быть направляющей нитью для духовной жизни (отдельного) человека. Тогда, конечно, людям будет нужно еще то многое, что они должны будут научиться — как духовные существа — хорошо понимать во время 6-го периода. Но зато они должны будут отучиться от многого, во что верят теперь, основательно отучиться. Это, правда, будет нетрудно, т.к. ... к тому времени многое будет преодолено". 124 (8)

149. (3; 20-21). "Приходят в дом, и опять сходится народ, так что им невозможно было и хлеба есть. И, услышавши, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя".
     В таком виде этого места нет в других Евангелиях. Но если мы вспомним, что развитие человечества направляется в сторону все большего и большего оправдания слов апостола Павла: "Не я, но Христос во мне", — что, следовательно, плодотворным может быть только такое человеческое "я", которое примет в себя Импульс Христа, то мы можем приведенное выше место отнести именно к нашему времени. Та судьба, которой Христос Иисус, преобразуя будущее, подвергся во время палестинских событий, осуществится во всем человечестве. В ближайшее время все сильнее и сильнее будет чувствоваться рост неприязни к духовно-научному возвещению, исходящему из внутреннего понимания Христа, рост неприязни со стороны всех, кто инстинктивно не захочет подойти к Духовной науке. Не трудно увидеть, что в будущем в жизни проявится то, что как праобраз в Ев. от Марка дается нам в явлении Христа. Люди внешнего образа жизни, а также многие из проявлений искусства, но особенно наука, — все это в самом скором времени будет отзываться о людях, говорящих о духе в смысле Христа: эти люди ненормальны. Ибо нужно еще и еще раз отметить, что важнейшие факты, предлагаемые в духовном познании, большинство человечества в дальнейшем будет рассматривать как фантазии и безумные измышления. И в Ев. от Марка мы должны почерпнуть силу, необходимую нам, чтобы противостоять тому сопротивлению истине, которое проявится в области спиритуального". 124 (8)

283. В Апокалипсисе Иоанна говорится: "Число этого зверя 666, и оно есть число человека". Лучше сказать: это число человека, который противится тому, чтобы сказать: "Не я, но Христос во мне". 184 (13)

332. Эгоистически человек "...может быть спасен через свою карму, но он не в состоянии при этом спасти все земное бытие. Это делает Христос. И в тот момент, когда мы решаемся не думать только о своем "я", мы получаем возможность думать о чем-то другом. Но о чем? — О Христе в нас, — как говорит Павел. Вместе с Ним мы тогда связываемся со всем земным бытием, тогда мы не думаем о своем спасении, но говорим: Не я и мое самоспасение, не я, но Христос во мне и спасение Земли!"155 (8)

333. Пифагор как посвященный древних Мистерий, говорил о музыке сфер, которую можно было переживать, выйдя из тела, и при этом созерцать также грядущего Христа. "Как посвященный, человек также и сегодня, подобно Пифагору, может говорить о музыке сфер. Но обычный земной человек в своем физ. теле может говорить о музыке сфер и о космической жизни только тогда, когда в своей душе он переживает: "Не я, но Христос во мне", — ибо это есть то, что жило в музыке сфер и в космической жизни. Мы должны проделать действительный процесс в нас, мы должны воспринять в душу действительного Христа".155 (9)

378. "Человек, оставшись один в предстоящий период земного развития — в будущем это станет иначе — не смог бы развить всю силу импульса свободы. Поэтому в развитие людей на Земле вступило то, что проистекло от смерти Христа Иисуса и соединилось с этим земным развитием человечества. Поэтому Христос в главном есть Водитель человечества к свободе. Мы становимся свободными во Христе, когда понимаем Импульс Христа, осознаем, что Христос не мог стать старше в физ. теле, не мог жить в физ. теле дольше, чем до 33-х лет.
     Представьте себе (гипотетически), что Он прожил бы дольше, тогда Он в физическом человеческом теле дожил бы до той поры, когда это тело, согласно современному развитию Земли, предопределено к смерти. Тогда силы смерти Он воспринял бы как Христос. И доживи Он до 40 лет, Он в теле пережил бы силы смерти. Этого Он не должен был делать. Ему нужно было только пережить омолаживающие силы человека. Только до этого периода действовал он, до 33-х лет; до середины жизни возбуждал Он импульсы братства, передав затем то, что как сила пребывало в человеке, Духу, Святому Духу, когда Он сам покинул тело. Через этот Святой Дух, оздоровляющий Святой Дух человек может развиваться к свободе до конца своей жизни. Так вчленился Импульс Христа в это конкретное человеческое тело".187 (3)

354. "Слово стало плотью и не только жило среди нас, но постоянно живет среди нас. Логос стал плотью. Кого прежде искали на Небе, Того теперь следует искать у людей. Ибо Логос по праву искали у Бога-Отца, в наше время Логос следует искать у Бога-Сына.
     Но Бога-Сына в его элементарном значении человек находит в том случае, когда делает истиной слова Павла: "Не я, но Христос во мне", — когда он познает себя. Все антропософы имеют целью научиться глубоко погружаться в человека. Когда в древности люди глубоко погружались в себя, что они там находили? — В основах человеческой природы они находили люциферические силы. Когда же современный человек глубоко погружается в себя, он находит там Христа". 221 (5)

2. Сын Человеческий и Сын Божий

379. "Грек говорил себе: когда я вижу перед собой Орфея, то не так важно, что он происходит от отца и матери; важно, что его душевное, сделавшее его тем, что он есть, происходит от сверхчувственного, которое никогда не было связано с физическим планом. ...И поскольку главным в Орфее греки признавали чисто сверхчувственное начало, то они говорили, что "он происходит от музы". Он был сыном музы, Каллиопы, т. е. он, собственно, не был сыном только телесной матери, но и порождением сверхчувственного начала, никогда не имевшего связи с чувственным. Однако, если бы он был только сыном музы Каллиопы, то он мог бы явить лишь то, что было откровением сверхчувственного мира. А его время призывало его к тому, чтобы выявить нечто, могущее послужить на физическом плане. Поэтому он был не только рупором для музы Каллиопы, как в более древние времена Риши были только рупором для сверхчувственных сил, но сверхчувственное жило в нем так, что могло испытывать влияние физического мира. Это выражено в его происхождении от Эагра, который был богом фракийской реки, т. е. существом, связанным с определенным участком земли, с физическим миром, а не чисто душевно-духовным, как мать — Каллиопа. Так что дарования Орфея были, с другой стороны, со стороны отца, связаны с чем-то земным, с климатом, с условиями внешней природы Греции — с фракийским богом реки Эагром.
     ...Все другие вожди человечества во второй и третьей культурах послеатлантического периода, бывшие только органом речи для сверхчувственных миров, воспринимали свое эф. тело как нечто отделенное от физ. тела. Когда в древних, ясновидческих культурах и даже еще у кельтов человек должен был воспринять нечто, чтобы передать это потом другим людям, то он получал это откровение при помощи выделения своего эф. тела из физического. И тогда эф. тело становилось носителем тех сил, которые к нему нисходили. А так как эти провозвестники были мужчинами, в силу чего их эф. тела были женскими, то приходившее к ним из духовных миров откровение они воспринимали в женском образе, и вот, нужно было показать, что Орфей как сын фракийского бога реки не мог, находясь в общении с чисто духовными силами, удержать то, что открывалось ему через его эф. тело. И чем больше он вживался в физический мир и выражал собой то, чем он был как сын своей страны т. е. как земной человек, тем больше он терял свои ясновидческие способности. Это показано в том, что от укуса ехидны (Эвридика умирает от укуса змеи, гуляя по цветущему лугу), т. е. того человеческого, что идет от него, он теряет Эвридику, его вдохновительницу, невесту его души, которая отнимается у него и отводится в подземный мир. И он должен вернуть ее путем посвящения, через которое он затем и проходит... Когда говорится о "нисхождении в подземный мир", то под этим всегда понимается посвящение. Итак, путем посвящения он должен был вернуть себе супругу. Но он был уже слишком связан с физическим миром. И хотя он выработал способность погружаться в подземный мир, но когда вернулся назад, когда увидел вновь дневное Солнце, Эвридика исчезла от него. Почему? А потому что, увидев дневное Солнце, он сделал недолжное: он оглянулся, посмотрел назад. Это значит, что он преступил строгий запрет, возложенный на него богом подземного мира. В чем же состоял этот запрет? В том, что физический человек, живущий на физическом плане, не смеет оглядываться назад за пределы той точки, где лежат макрокосмические переживания детства, которые, вступив в более позднее состояние, дали бы ему древнее ясновидение. "Ты не должен желать, — говорит бог подземного мира, — узреть тайны детства, вспомнить то, что закрыто Порогом". И так как он делает это — смотрит назад, — то теряет способность ясновидения. Потерей Эвридики нам рисуется нечто весьма точное и интимное в судьбе Орфея. Ибо необходимым следствием этой потери является то, что человек — Орфей — становится жертвой физического мира (вакханки — силы физического мира — разрывают его). С тем существом, которое коренилось еще в сверхчеловеческом, он вступает на физический план и там становится тем, чем он должен стать. Благодаря этому на него устремляются все силы физического плана, и он теряет "Эвридику", свою безгрешную душу, которую земной человек должен был утратить... И те силы, в которые он тогда погружается, разрывают его. Такова жертва Орфея.
     Итак, что же переживает Орфей, стоящий на переходе от 3-й послеатлантической культуры к 4-й? Он переживает прежде всего то, что обрывает первую ступень сознания детства, обрывает связь с макрокосмом. Ее больше нет. Она не переходит в сознательную жизнь. И человек, каким он тогда является, поглощается, умерщвляется жизнью физического плана, которая начинается, в сущности, только с этой 4-й культуры. Теперь представьте себе человека, каким он является нам как человек на физическом плане, который в своем нормальном сознании доходит до определенного момента воспоминания в прошлом; дальше за этим моментом лежат силы (годы) детства. Нитью своих воспоминаний этот человек так связан с физическим планом, что истинное существо Орфея в нем не может выдержать — оно разрывается. Таков, собственно, дух современного человека, и мы видим, как сильно и глубоко человек может быть связан с материей. Таков этот дух, который в смысле христианства апостола Павла может быть назван "Сыном Человеческим". Вы должны уяснить себе это понятие: Сын Человеческий — это тот, кто находится в человеке с того момента, до которого он помнит себя теперь, оглядываясь на прошлое, со всем тем, что может дать человеку культура. Представьте себе этого человека, а затем представьте себе все, чем человек мог бы быть через связь с Макрокосмом, если бы к нему притекало все то, что изливается из Макрокосма в первые годы детства. В первые годы детства это может быть только основой (для жизни), ибо тогда еще нет вполне развитого человеческого Я. Но если бы это вступило во вполне развитое человеческое Я, тогда произошло бы то, что произошло в момент, когда "Дух свыше" нисшел на Иисуса из Назарета во время крещения на Иордане: три безгрешных года развития детства слились со всем существом человека, (т. е. Макрокосм с микрокосмом). Это прежде всего. И что было следствием? Следствием было то, что когда эта безгрешная детская жизнь должна была развиваться на физической Земле, то она могла развиваться на ней только тpи года, потому что она всегда развивается на Земле только три года; а затем наступил конец на Голгофе, — то есть она не могла дальше сливаться с тем, чем человек становится с того момента, до которого доходит его нормальное воспоминание.
     И когда вы продумаете: что было бы, если бы в человека излилась вся та связь с Макрокосмом, которая смутно и сумеречно открывается в первые годы детства и не может стать вполне ясной благодаря тому, что у ребенка еще нет я-сознания, когда вы представите себе затем, что если бы эта связь открылась в более позднем сознании, то произошло бы нечто, в нас излилось бы нечто, исходящее не от самого человека, а из всей мировой глубины, из которой мы рождаемся, — тогда вы поймете слова, которые звучат в момент нисхождения Голубя: "Сей есть Сын Мой возлюбленный; ныне Я Его породил!"
     Это означает: Хpистос воплощается (рождается) тогда в Иисусе из Назарета, Христос, Который воистину родился в Иисусе из Назарета в момент крещения, полученного от Иоанна, и знаменовал Собою вершину того сознания, какое люди обычно имеют лишь в первые годы детства; здесь это было связано с полным сознанием своей принадлежности к Макрокосму, какое могло бы быть у ребенка, если бы он осознал все, что чувствует в первые три года жизни. И тогда приобретают совсем другое значение также и эти слова: "Я и Отец (космический Отец) одно!"
     Если все это подействует на вашу душу, то вы сможете хотя бы немного почувствовать то первое и главное, что открылось апостолу Павлу в явлении перед Дамаском и что выражено в прекрасных словах: "Если не станете как дети, не сможете войти в Царство Небесное!" Эти слова имеют много значений; одно из них — это. Апостол Павел говорит: "Не я, но Христос во мне!", — т. е. то Существо, Которое имеет столь же макрокосмическое сознание, какое имел бы человек, если бы мог пронизать более поздним сознанием сознание первых трех лет своей жизни. У среднего современного человека эти области сознания разделены, ибо в нем они не могли бы существовать вместе, примириться друг с другом. И они не примирились и в Христе Иисусе. Ибо по истечении трех лет должна была наступить смерть, и именно в той обстановке, в какой она произошла в Палестине. Не случайно сложилась она, но путем взаимодействия этих двух факторов: "Сына Божия", каким является человек с момента рождения до начала я-сознания, и "Сына Человеческого", каким человек является с момента раскрытия я-сознания. Соединенная жизнь Сына Человеческого и Сына Божия вызвала те события, которые привели затем к тому, что произошло в Палестине". 124 (6)

461. Приближаясь к пониманию Мистерии Голгофы на Земле, мы обретаем способность после смерти пронести сознание через некую пропасть, что встает перед нами в третий период жизни между смертью и новым рождением, а это позволяет нам, исходя из воспоминаний, исправлять ошибки, содержащиеся в нашей душе в силу кармы. Если же у нас нет понимания всей глубины изречения: "Не я, но Христос во мне", — то наше сознание тогда гаснет, а с ним уходит и возможность улучшить карму в тот период. "Если мы здесь обрели понимание Мистерии Голгофы, то мы приходим к тому третьему периоду после смерти так, что можем вспомнить себя и сказать: никогда не воспринимается тем, кто достиг какой-либо степени посвящения, истина слов: "Из Божественного рожден я" — столь сильно, как тогда, когда он входит в указанный период".140 (1)

502. "Чего не мог сказать Сфинкс, но к чему готовились египтяне, — это должно сказать человечество. В образовании слово-движения лежит импульс Христа. Человечество выразило это в словах: В начале было Слово
И Слово было у Бога...
И жизнь была Свет человеков".
     "Теперь человеческое развитие ушло так далеко вперед, можно что в иной форме сказать первые слова Ев. от Иоанна:
В начале пребывает мысль,
И мысль пребывает у Бога,
И Божественное есть мысль.
В ней есть жизнь.
И жизнь должна стать светом моего "я",
И да засияет Божественная мысль в моем "я",
Дабы тьма моего "я" постигла
Божественную мысль".
     К IV столетию до Р.Х., т.е. через 300 лет после начала греко-латинской культуры, человеческая мысль делается столь зрелой, что приводит к философии Платона. Через 300 лет после начала 5-й, европейской, культуры "человеческая мысль переживает свой высший подъем в Гегеле, когда он говорит: жизнь в ткании мыслей есть, по сути, действующий дух. — И что Гегель выразил столь непонятно, можно облечь в слова: Вначале пребывает мысль,
И бесконечное есть мысль,
И жизнь мысли есть свет Я.
Да наполнит светящаяся мысль
Тьму моего Я,
Чтобы тьма моего Я постигла
Живую мысль
И жила, и ткала в ее Божественном начале".
     "Путь, которым идет человечество, все более и более делает действительными слова: "Не я, но Христос во мне". И этим подготовляется путь, на котором в силы воспоминания постепенно войдет Импульс Христа. Сейчас же Его там нет... через силы воспоминания человек будет знать, как Христос действовал вне Земли до Мистерии Голгофы, как Он подготовил и прошел Мистерию Голгофы и каким образом Он как Импульс действовал даже в истории. ...В будущем для нас, поскольку мы должны будем живо постигать Христианство, будут иметь значение слова:
Вначале пребывает воспоминание,
И воспоминание живет далее,
И Божественное есть воспоминание.
И воспоминание есть жизнь,
И эта жизнь есть Я человека,
Которая стремится к человеку сама.
Он не один, Христос в нем.
Когда он вспоминает о божественной жизни,
В его воспоминании пребывает Христос.
И как лучащаяся жизнь воспоминаний
Христос будет светить
В каждую непосредственно присутствующую тьму".
     "Духовная наука должна не обрастать в нас простыми теориями, а изливать в нас нечто, делающее нас способными подступающее к нам в мире и то, чем мы являемся сами, воспринимать с другими ощущениями и чувствами. Жизнь наших чувств и ощущений должна обогащаться, когда мы в правильном смысле через Духовную науку проникаем в суть Импульса Христа и в Его господство в человеке и в духовном существе человека. Для нас было бы хорошо часто думать о следующем:
Вначале была сила воспоминания,
Сила воспоминания должна стать Божественной,
И Божественное должно стать силой воспоминания.
Все, что выступает в Я,
Должно стать таким,
Чтобы оно было возникающим
Из Христом пронизанного, Богом пронизанного воспоминания.
В нем должна быть жизнь,
И в нем должна быть лучащаяся жизнь,
Которая из воспоминающего себя мышления
Во тьму современности светит.
И тьма, какой она является сейчас,
Да постигнет свет становящегося Божественным воспоминания.
     Если мы воспримем смысл этих слов, то мы воспримем нечто, подобающее нам как людям ... мы научимся не только ощущать себя как плод прошедших воспоминаний, но с пониманием проникать в будущие воплощения".152 (7)

Космический и мистический Христос

524."История развития человечества делится на две значительные части. В одной части оно идет от наполненности Богом к оставленности Богом. В другой части, в начале которой мы стоим, развитие идет от оставленности Богом к обнадеживающей божественной полноте. В середине между этими двумя течениями развития возведен крест на Голгофе. Этот крест на Голгофе, как стоит он в сознании человечества? Мы оглядываемся назад, на шесть столетий до Мистерии Голгофы, и видим Будду, почитаемого все возрастающими массами людей. Мы видим Будду, как он покидает отчий дом и выходит в мир. Среди всего прочего он видит там труп. Вид трупа производит в его душе такое действие, что он отворачивается от майи, внешнего мира. Труп действует устрашающе на Будду. И поскольку он вынужден видеть смерть, труп, он чувствует себя также вынужденным обратиться от мира к божественно-духовному, не находимому в мире. Вид умершего человека является для Будды исходным моментом для того, чтобы покинуть мир и бежать во внемировую область действительности.
     А теперь обратимся к моменту через шесть столетий после Мистерии Голгофы. Множество людей взирает на великий символ: на распятие, на крест, на котором висит труп. Они смотрят на мертвого человека. Но они смотрят на него не для того, чтобы бежать от него к другой действительности, но в этом мертвом человеке они видят то, в чем следует найти свое прибежище. За двенадцать столетий человечество настолько изменилось, что научилось любить смерть на кресте, смерть, от которой бежал Будда. Ничто другое не может более глубоко указать душе на перелом, совершившийся благодаря Мистерии Голгофы, лежащей в середине указанных двух пунктов. И, обращая наши мысли таким образом к Мистерии Голгофы, мы должны обдумать, что, собственно, почиталось в смысле первоначального Христианства.
     Павел, посвященный в Мистериях своего времени, не мог верить в живого Иисуса; он боролся с живым Иисусом. А когда на пути в Дамаск он узнал, что Христос жив, что Христос открывается из мирового сумрака, то и здесь Павел верит не в живого Иисуса, но в воскресшего Христа, а живой Иисус стал ему дорог как носитель воскресшего Христа. Из смерти через особое прозрение в мировую взаимосвязь проистекла для Павла вера в божественно-духовную жизнь. ...Да, в пра-начале Слово говорило из хода и положения звезд. Вниз из космоса звучало оно. На Земле найти его было нельзя; но вот из небесных далей, из Отчего, оно низошло на Землю". Оно стало плотью, т.е. жившее в звездах жило в теле, которое висело на кресте. "В человеке должно было быть увидено то, что раньше искали в далях мира. ...Жизненный взгляд велся от мировых далей, космологии к средоточию человека, пронизанного тем, что светило из звезд, пронизанного живым мировым Словом.
     Что стало возможным взглянуть на мировое возникновение, взирая в человеческое внутреннее Иисуса, и основать внутреннее отношение собственно человеческого внутреннего к человеческому внутреннему Иисуса, аналогично тому, как живший прежде на Земле человек основывал отношение к вечному мировому Слову, говорившему из звезд, — в этом заключается смысл, который должен открыться человечеству через Мистерию Голгофы".
     Удивительным образом рассказывается о явлении Христа Иисуса в Евангелиях. Однажды там говорится о волхвах, носителях звездной мудрости, провозвестниках мирового Слова из звездных письмен. В школах мудрости возвещалось: начиная от возникновения современного земного человечества Юпитер 354 раза проделал свой путь. Эти 354 года Юпитера говорят из мировой мудрости как большое предложение. Отдельные слова в нем — обращения Меркурия. День Юпитера = 7х7 дням Меркурия. Этих взаимосвязей искали мудрецы в звездных письменах. Из их расшифровки было возвещено: Христос Иисус явился, ибо время исполнилось. С другой стороны, в Евангелиях выступают с провозвестием простые пастухи. "Высшая мудрость и наивнейшая открытость звучат совместно в словах: "Христос явился". Мудрость с тех пор угасла, из внутреннего людей развились мысли, которые еще должны взойти до реальности. В древности за реальностью обращались к звездам. "Ко Христу должны мы обращаться, чтобы обрести реальность для нашего внутреннего. "Не я, но Христос во мне", — это слова, дающие мыслям внутреннюю весомость, внутреннюю реальность".209 (8)

545. "Современный человек в заблуждении сознания полагает, что его душа связана с его телом; древний человек полагал, что существа третьей Иерархии связаны с внешней природой, которую он воспринимал своими чувствами. Он смешивал тогда божественных существ, существ третьей Иерархии, с природными явлениями и видел их выраженными через явления природы. Современный человек погружает душу в плоть и кровь, древний человек — в существ третьей Иерархии, во внешнюю природу. Для него не существовало естествознания, как теперь, но явления природы он рассматривал как действие тех или иных демонов или как более или менее духовно-божественных существ, в отношении которых он часто заблуждался... поскольку представлял их себе в некотором роде чувственно. ...После Мистерии Голгофы человек предался заблуждениям сознания. Деятельность Христа Иисуса...состоит именно в том, чтобы, подобно тому, как в древних Мистериях преодолевали жизненное заблуждение, устранить в человеке по меньшей мере заблуждения сознания; через "Христос во мне" человек должен почувствовать, что Я и астр. тело живут в свободной духовности, а не связаны с плотью и кровью. Видеть это он может, конечно, только на духовнонаучном пути; чувствовать он это может через слова Павла: "Не я, но Христос во мне".184 (2)

553. "Если мы просто родились и от рождения до смерти просто живем здесь на Земле с той душевной жизнью, что обусловлена задатками, принесенными с рождения и их последующим развитием, то в этом случае ничто не побуждает нас прийти ко Христу. Будь в нас сколько угодно много духовного, мы не получим никакого побуждения прийти ко Христу. ...Но когда же мы приходим ко Христу? — Стремление — если даже оно подчас идет из подсознательного или из темного чувства — проложить путь ко Христу должно исходить от нас самих. К Богу же, идентичному с Богом Ягве, можно прийти, ведя просто обычную жизнь".
     "Чем больше человек настаивает на своем собственном своенравном мнении и только им и интересуется, тем больше он отдаляет себя в данный момент мирового развития от Христа. Чем больше человек развивает социальный интерес ко мнению других людей, если даже те заблуждаются, тем больше он просвещает собственные мысли мнением других, тем больше наполняет он внутреннейшее своей души словами Христа, которые должны быть поняты в смысле новой речи Христа. Христос сказал: "Что сделаете вы меньшему из братьев Моих, то сделаете вы Мне". Христос не прекратит все вновь и вновь открываться людям до конца земных дней. И так Он говорит тем, кто сегодня хочет Его слушать: что думает меньший из ваших братьев, это вам следует рассматривать так, что Я думаю в нем, и Я чувствую в вас, когда вы мысли других соразмеряете со своими мыслями, имеете социальный интерес к тому, что происходит в другой душе. Что вы находите как мнение, как жизневоззрение в меньшем из ваших братьев, в том ищите Меня. — Так говорит в жизни наших мыслей Христос — Бог всех людей. Мы не находим Его, если эгоистически остаемся в нас с нашими мыслями, но мы находим Его, если наши мысли соразмеряем с мыслями других, если мы расширяем интерес, нашу внутреннюю терпимость ко всему человеческому, если мы говорим себе: через мое рождение я человек предвзятый, через мое возрождение из мыслей всех людей во всеобъемлющем социальном мыслечувстве я найду в себе тот импульс, который есть Импульс Христа. Если я не рассматриваю самого себя как источник всего того, что я думаю, но вплоть до внутреннейшего своей души рассматриваю себя как члена всего человечества, то путь ко Христу мною найден. — Это путь, который сегодня должен быть обозначен как мысленный путь ко Христу. Серьезное самовоспитание в том роде, что мы постигаем смысл усвоения, терпимого усвоения мыслей других людей, способность исправлять свое собственное направление в общении с другими, — это должно рассматриваться как серьезная жизненная задача. Ибо, если эта жизненная задача не найдет места в среде людей, то люди могут потерять путь ко Христу. А сегодня это путь мыслей. Другой путь проходит через волю". Также и здесь можно пойти ложной дорогой, уводящей от Христа. Врожденного юношеского идеализма, идеализма, приходящего с кровью, теперь недостаточно. Должен быть еще воспитан, выработан второй идеализм — нового рождения. "И это есть волевой путь ко Христу. ...Через воспитание идеализма мы осуществляем то, чего хочет Христос, Который не потому сошел из внеземных миров на Землю, чтобы осуществить одни земные цели, но чтобы осуществить сверхземные цели. И мы срастаемся с Ним только в том случае, если воспитываем в нас идеализм, так что Христос, как Существо сверхземное, в земном может действовать в нас. Лишь в воспитанном идеализме осуществляются слова Павла: "Не я, но Христос во мне". Кто не хочет делать усилий к развитию воспитуемого идеализма во внутреннем моральном возрождении, тот не может сказать ничего иного, как: не я, но Ягве во мне. ...Таковы два пути, на которых мы действительно находим Христа. Если мы идем этими путями, то мы не будем говорить так, что наша речь оказывалась бы внутренне ложью. Тогда мы будем говорить о Христе как о Боге нашего внутреннего нового рождения, тогда как Ягве остается Богом нашего обычного рождения". Эту разницу необходимо научиться делать. Только она приведет нас к действительному социальному интересу193 (3) .

556. "Чувства сказали: не я, но Христос в нас. Жизненные органы сказали: не я, но Христос в нас. Человеческая моральная и интеллектуальная жизнь должна научиться говорить: не я, но Христос во мне. — Каждый шаг в духовный мир являет нам это".152 (10)

574. "Все, что мы можем видеть вокруг себя как минеральную, растительную и до определенной степени также и животную жизнь... во всей этой природе, взятой без человека, нет никаких богов. Это должно быть увидено! В этой лишенной человека природе столь же мало богов, сколь мало остается от устрицы в раковине, из которой она удалена. ...Когда мы смотрим на природу, мы смотрим на прошлое духовности и на то, что от этого прошлого духовности осталось как остаток. Поэтому нет никакой возможности прийти к истинно религиозному сознанию через одно только созерцание природы. ...Элементарные существа, низшие духовные существа — это суть нечто другое".
     "Но где находятся боги, те боги, которых мы должны называть творящими? — Внутри человеческой кожи, в человеческих органах пребывают, собственно говоря, творящие боги. Люди в своей сути являются носителями Божественно-духовного. В будущем не будет этих облаков, минералов, растений и даже животных. Не будет ничего, что живет вне человеческой кожи, в природе. Но развиваться далее станет то, что человеческую организацию внутренне проодухотворяет и одушевляет. Это останется в будущем.
     Схематически сказанное можно изобразить так. Если тут у нас природа (большой круг), тут человек (малый круг) и внутри человека — человечески-божественное, то природа в будущем распылится (лучи). Человек расширится на весь мир, а то, что сейчас находится в нем, станет его внешним окружением (красное), само станет природой.

     Прозрение факта, что Божественно-духовное, которое мы по праву считаем творческим в современности, пребывает внутри границ человеческой кожи, — является чрезвычайно серьезным познанием. Ибо оно возлагает на человека ответственность за все Мироздание. Оно делает человека способным понять нечто в словах Христа: "Земля и Небо прейдут — т.е. внешний мир, — но Мои слова не прейдут". И когда в отдельном человеке исполнятся слова Павла: "Не я, но Христос во мне", — то в нем также оживут слова Христа: "Небо и Земля прейдут, но Мои слова — что находится внутри человеческой кожи и воспринимает в себя Христа, — не прейдут". ... В своем внутреннем человек с середины XV в. стал в некотором роде пустым. В отношении чего он сделал себя пустым? — Он сделал себя пустым именно в отношении Импульса Христа, т.е. в отношении восприятия в свое внутреннее творчески-божественного".198 (17)

Сущность Праздника

617. Праздник Пасхи приходится на первое воскресенье после весеннего полнолуния, следующего за 21 марта, днем равноденствия. "Права праздновать такую Пасху мы, как люди современной культуры, сказать по правде, не имеем. Как нам снова приобрести это право? Нужно связать мысль о Христе Иисусе, лежащем в могиле, с Христом Иисусом, Который в Пасхальное время преодолевает могильный камень, наваленный на Его могилу. Эту мысль нужно связать с другой: человеческая душа должна почувствовать на себе могильный камень внешнего механистического познания и стремление преодолеть давление этого познания, чтобы ей стало возможно придерживаться не вероисповедания: не я, но совершенно развитое животное во мне, — а другого: "не я, но Христос во мне".
     "По сути, нет иного, более подходящего символа для Пасхи, как только следующий: вся душевная су­дьба человека распята на материалистическом мировоззрении".198 (4)

450. "Люди говорят: Христос вошел в нас, и мы можем развиваться так, что Христос будет жить в нас, — "Не я, но Христос во мне". Ангелы же говорят: из нашего внутреннего для нашей сферы Христос ушел, и Он блистает нам как столько-то и столько-то звезд в мыслях отдельных людей о Христе; здесь мы поз­наем Его вновь, здесь воссиял Он после Мистерии Голгофы. — Таково реальное отношение между духов­ным и человеческим мирами". 168 (4)

813. Переживания, получаемые на путях растений, ведущих в духовный мир, грандиозны и гармоничны, но их гармония разрушается вторжением лунной сферы. "Они затемняются из-за того, что человек переживает элементарных существ, принадлежащих к животному царству, которые наравне с те­ми совершенно гармоничными движениями, в которых они нисходят (к Земле) и восходят, т.е. наравне с вертикальными движениями, имеют еще горизонтальные движения. В горизонтальных движениях, совершаемых групповыми душами животных в лунной сфере, в животном царстве выступают различные ужасные праобразы с дисгармоничными, разрушительными силами.
     Пока мы пребываем в лунной сфере, мы живо переживаем некоего рода фотографию нашей морально-духовной земной жизни. Мы живо переживаем то, что происходит среди групповых душ животных. Но это некий род демоничес­ких элементарных существ. Далее, когда мы круг Зодиака имеем некоторым образом стоящим на другой сто­роне Солнца (т.е. когда мы поднимаемся в Страну Духов), мы узнаем, что же мы там, собственно, видели. Ибо воспоминания об этих животных обликах, об обликах групповых душ животных сохраняются нами и по ту сторону сферы звезд, и мы делаем открытие, что групповые души животных суть низшие — если об этом говорить на человеческом языке, — карикатурные отображения (Nachbilder) светлых обликов, которые теперь по ту сторону сферы звезд пронизывают наше космическое сознание как существа божествен­но-духовных Иерархий. ... Когда я говорю "карикатуры", не берите это в низком смысле. Что для чело­веческого юмористически художественного воззрения является карикатурой, представляет собой, естествен­но, нечто исключительно тривиальное по сравнению с грандиозной карикатуризацией божественно-духовных существ в мире лунной сферы, которая в то же время является миром групповых душ земного животного царства". Человек в сфере духа говорит себе: тебе придется снова нисходить к Земле, а там пребывают дико борющиеся между собой групповые души животных. "Ты должен взять с собой столь крепкие силы из твоего пребывания по ту сторону сферы звезд, чтобы все те силы групповой душевности животных ты смог как можно дальше отодвинуть от твоей судьбы. Иначе, подобно тому, как к кристаллу пристает материя, на твое морально-духовное сущностное ядро космически "отпотеют" эти групповые души животных. ... и это, как всевозможные желания, инстинкты, тебе придется вчленить в свое ближайшее земное бытие". Набрать­ся нужных сил в сферах духа человеку помогает обретенная им на Земле склонность к Мистерии Голгофы, ко Христу, пронизанность души тем, о чем говорит ап. Павел: "Не я, но Христос во мне". 216 (1)

Милость и наследственный грех. Астральное тело. Жертвенность

1451. "Свойства, которые человек приобретает после завершения полового созревания, не служат улуч­шению человеческого рода, но лишь ухудшают его. Это происходит от влияния того импульса ... что про­истекает из вины астр. тела. После того, как эф. тело полностью разовьется, т.е. примерно с 14 лет, астр. тело продолжает развиваться далее. Но в нем коренится влияние Люцифера! ... астр. тело, каким оно ста­ло в результате люциферического искушения, является постоянным источником дегенерации человеческого рода, упадка человека". И действие это особенно коренится в наследственности. Грех астр. тела — это наследственный грех. Грех Я изживается в карме. В грех астр. тела мы впали не по своей вине, т.к. в то время еще не обладали собственным Я. Но и освобождение от этого греха будет не нашей заслугой. "Через бытие Христа на Земле к нам приходит сила для восхождения... Как астр. тело человека стало хуже через наследственный грех, так через Импульс Христа оно снова станет лучше. В это тело вливается нечто, делающее его настолько же хорошим, насколько оно в свое время стало плохим. Этот эквивалент, он в истинном смысле слова называется милостью. Милость есть эквивалент, завершающее понятие для понятия наследственного греха. Так что излияние Христа в людей, возможность стать единым со Христом, воз­можность сказать, как ап.Павел: "не я, но Христос во мне", — выражает одновременно все то, что мы обозначаем понятием "милость". ... Поскольку мы говорим о наследственном грехе и милости, то мы гово­рим об импульсах, лежащих под поверхностью кармы, лежащих в астр. теле". Без присутствия Я карма не­мыслима.127 (11)

1751. "Когда мы имеем мертвые мысли, природа становится могилой. Но если с этими мертвыми мыслями мы подходим к минералам, к животным, к миру звезд, к миру облаков, гор, ручьев и нас при этом сопрово­ждает Христос в смысле: "не я, но Христос во мне", тогда в современном посвящении, погружаясь в кристалл кварца, мысль из природы, из кристалла кварца восстает как живая. Как из минеральной могилы,вос­стает живая мысль. Минеральный мир дает восстать в нас духу. И если Христос ведет нас через раститель­ную природу, то повсюду, где раньше жили только мертвые мысли, восстают мысли живые". Мы бы в конце концов, почувствовали себя больными, погружаясь в мир, только с мертвыми мыслями, а болезнь привела бы к смерти. Но со Христом мы созерцаем природу живой, "...и восстает, как из могилы, из всех существ живое: целящий нас, пробуждающий нас от смерти Дух, Святой Дух. И, сопровождаемые Христом, мы чувствуем, как живой, целящий Дух говорит к нам из всех существ мира".214 (10)

2. Становление "Я есмь"

От греческой драмы к Мистерии Голгофы

179. "Грек ещe не обладал таким воззрением на мир, как мы. Он хотя и мог развивать такие же понятия и идеи о мире, как мы, но он мог, в то же самое время, всерьeз принимать те воззрения, которые ещe давались в образах. Он вообще жил иначе, чем мы сегодня живeм. Мы, например, идeм в театр, чтобы развлечь себя. В Греции развлекаться ходили в театр — если я могу так выразиться — во времена Эврипида, едва ли во времена Софокла, и уж никак не во времена Эсхила или ранее того. Тогда на драматические представления приходили с другими целями. У человека было отчeтливое чувство, что во всeм: в деревьях и кустарниках, в реках и ручьях — живут духовно-душевные существа. Если человек переживал этих духовно-душевных существ, то в его жизни возникали моменты, когда у него совсем ослабевало чувство себя. Когда же он снова развивал это сильное чувство себя, которое древние развивали с помощью изучения йоги и которое грекам уже не было нужды развивать с помощью йоги, то всe вокруг делалось мeртвым, тогда человек видел лишь некоего рода труп природы. Тогда человек расходовал себя. Он говорил себе: жизнь расходует людей. Созерцая лишь мертвую природу грек чувствовал это как некий род душевного и телесного заболевания. В древние греческие времена это ощущали так живо, что в течение дневной жизни заболевали, и было необходимо что-то такое, что оздоровляло бы: и это была трагедия. ... если вообще желали остаться целостными людьми, то требовалось исцеление, поэтому шли в трагедию. И трагедии во времена Эсхила игрались так, что тот, кто строил, создавал трагедию, чувствовал себя врачом, лечившим израсходованного человека. Чувства, возбуждавшиеся сопереживанием страха, сострадания вместе с героем, действовали как лекарства. Они пронизывали человека, и когда он их преодолевал, эти чувства страха и сострадания, то они вызывали в нeм кризис, каким он, например, бывает при пневмонии. А когда человек преодолевал кризис, то он становился здоровым. ... Так было для греков искусство некоего рода целительным процессом. А когда первые христиане начали переживать, что было дано в воплощении Христа в Иисусе, что могло быть подумано, ощущено в Евангелиях: нисхождение Христа Иисуса к страданиям и к крестной смерти, Его воскресение, вознесение, — то они ощущали определeнного рода внутреннюю трагедию. Поэтому они всe больше и больше называли Христа врачом, целителем, великим врачевателем мира. Грек в древности ощущал это исцеление в трагедии. Человечество должно постепенно прийти к тому, чтобы исторически целящее переживать и ощущать во взгляде, в духовном переживании Мистерии Голгофы, великой трагедии Голгофы.
     В древней Греции, а именно во времена Эсхила, в трагедии стало более открытым то, что ранее праздновалось лишь в сумерках Мистерий. Что видели люди в этой внешней трагедии? — Являлся Бог Дионис, тот Бог Дионис, который образуется из земных сил, из духовной Земли... выходил на поверхность Земли и сопереживал страдания Земли. Как Бог, он чувствовал душевно — не так, как в Мистерии Голгофы, телесно, — что это такое: жить среди существ, проходящих через смерть. Он не учился переживать смерть в себе, но — наблюдать еe. Человек чувствовал: здесь Бог Дионис, который глубоко страдает среди людей, потому что он должен знать, как страдают люди. Сначала на сцене было одно-единственное царство — Бог Дионис, страдающий Дионис, а вокруг него — рецитировавший хор, чтобы люди могли слышать, что происходит в Боге Дионисе. Таков, вообще, был облик первых представлений, трагедий, что единственным действующим персонажем в них выступал Бог Дионис, а вокруг него хор рецитировавших о том, что происходило в его душе. Лишь мало-помалу из одного персонажа сложилась позднейшая драма. Так в образе переживали Бога Диониса. А позже в действительности, как исторический факт человеческого развития, человек пережил страдающего, умирающего Бога, Христа. Однажды это должно было разыграться перед человечеством как исторический факт, так что все люди могли ощутить то, что в ином случае в Греции могло быть пережито в виде спектакля. По мере того, как человечество шло навстречу переживанию этой великой исторической драмы, столь святая в древней Греции драма, что в ней ощущали целителя, чудесно действующее лечебное средство человечества, всe более и более, я бы сказал, сбрасывалась со своего пьедестала и превращалась в средство развлечения, как это стало уже во времена Эврипида.
     Человечество шло навстречу времени, где оно нуждалось в чeм-то ином, чем в воспроизведении образа духовно-душевного мира, после того как природа стала для созерцания неодушевлeнной. Человечество нуждалось в исторической Мистерии Голгофы. Древний ученик йоги в индийскую эпоху удерживал дыхание в своeм теле, чтобы в дыхании ощутить: в тебе живeт божественный я-импульс. — Как ученик йоги, человек переживал Бога в себе через процесс дыхания; но пришли другие времена. Человек больше не переживал в себе божественного импульса в процессе дыхания. Но он научился думать, и он сказал: через дыхание душа входит в человека. — Древний ученик йоги это проделывал. Позднейший человек сказал: "И вдохнул Бог человеку живое дыхание, и он стал душою". Конкретное переживание стало абстракцией. Драма стала мировым событием. Так был смещен образ. Образ стал просто образом, как дыхательный процесс начали просто описывать словами".
     Сам человек сделался для себя внешней действительностью — как тело, проникнутое Богом. "И когда человек смотрел на распятие, на умирающего Христа Иисуса, то перед ним была природа. Перед ним был образ природы, той природы, в которой был распят человек. А когда человек смотрел на восставшего из могилы, пережитого затем Павлом и учениками, на живущего в мире Христа, то ему представало то, что в древние времена он видел во всей природе. Во множественности, во множестве существ, в гномах и нимфах, в сильфах и саламандрах и во всевозможных других существах земных иерархий видел человек божественно-духовное; он видел природу проодухотворeнной, проодушевлeнной. Но теперь в человеке возникла тяга через зарождающийся интеллектуализм соединить всe то, что разбросано в природе. Человек соединил это в мeртвом Христе Иисусе на кресте. Но во Христе Иисусе он видел всe, что вынужден был потерять во внешней природе. Всю духовность видел человек, когда взирал на факт: из тела возвысился Христос, Божественный Дух, преодолевший смерть, и в этом Существе теперь может иметь часть каждая человеческая душа. Человек утратил способность в окружающей природе видеть Божественно-духовное; он приобрeл способность при взгляде на Мистерию Голгофы это Божественно-духовное снова находить во Христе.
     Таково развитие. Что человечество потеряло, было снова ему дано во Христе. В утрате оно обрело эгоизм, возможность чувствовать себя. Не стань природа мeртвой для внешнего наблюдения, человек никогда не пришeл бы к переживанию "я есмь". Он пришeл к переживанию "я есмь", он смог почувствовать себя, внутренне переживать себя, но он нуждался в духовном внешнем мире. Им стал Христос. Но "я есмь", эгоизм, он достигается в трупе природы".
     Природа была мeртвой. Человек переживал "я есмь" внутренне. Но с ним он стоял бы лишь как отшельник на бездуховной, бездушной Земле, если бы не мог взирать на Христа. Однако он не мог видеть Христа внешне ... он должен был воспринять Его в Я. Он должен был мочь сказать, возвышаясь над повседневным "я есмь":

"Не я, но Христос во мне". Это можно изобразить схематически. В древности человек переживал природу вокруг себя (зелeное), пронизанной духом и душой (красное). А когда природа стала бездушной, он воспринял собственное "я есмь" (жeлтое). Но для этого ему был нужен образ пребывающего в человеке Бога, и он воспринимал это в Боге Дионисе, в греческой драме. "В ещe более поздние времена человек опять-таки ощущал обездушенное в природе (зелeное), а в себе "я есмь (жeлтое). Но драма стала фактом. На Голгофе воздвигся Крест. И одновременно то, что ранее было утеряно человеком, взошло в его собственном внутреннем и стало излучаться (красное) из его собственного внутреннего: "Не я, но Христос во мне". В древности человек не говорил, но переживал: не я, но Божественно-духовное вокруг меня, во мне, повсюду. Это было бессознательным переживанием "не я, но Христос во мне". Первофакт, бессознательно переживавшийся во времена, предшествовавшие тем, когда человек пережил своe Я, стал сознательным фактом, переживанием Христа в человеческом внутреннем, в человеческом сердце, в человеческом душевном". 211(3)

1287. "В древнем индийском смысле Люцифер выступил перед людьми и сказал: вы будете как боги и сможете найти состояние Саттва, Раджас, Тамас в мире ... по указанию Люцифера люди должны были познать внешнее; потому они должны были пройти через эволюцию вплоть до эпохи Христа.
     Потом в лице Кришны и мальчика Иисуса Евангелия от Луки явился тот, кто некогда отступил перед Люцифером. На двух этапах (Бхагават-Гита и Евангелие) учил он теперь тому, что должно было быть обратным полюсом учения, данного Люцифером в Раю: Люцифер хотел открыть вам глаза на состояния Саттва, Раджас и Тамас; закройте глаза на состояния Саттва, Раджас и Тамас, и вы почувствуете себя самосознающими людьми (так учил Кришна).
     Так выступает, с одной стороны, имагинация Рая, где Люцифер открывает людям глаза на Саттва, Раджас, Тамас и временно отступает тот, кто является противником Люцифера. Потом люди проходят через развитие и достигают точки, где приходит учение о самосознании ... Оба учения односторонние... Поэтому выступило нечто всеобъемлющее — Импульс Христа, высший синтез двух односторонностей... через Люцифера человечество было бы осуждено жить односторонне во внешнем, в состояниях Саттва, Раджас, Тамас; через Кришну оно должно было быть воспитано в другой односторонности: закрыть глаза и искать только собственного совершенства.
     Христос взял на Себя грехи. Он дал людям то, что уравновешивает обе односторонности. Он взял на Себя грех Кришны и всех, кто хотел его совершить, держа свой взгляд прикованным к состояниям Саттва, Раджас, Тамас. Взяв на Себя односторонности, Он дает людям возможность постепенно снова найти созвучие между внутренним и внешним миром, ибо только в этом созвучии можно найти исцеление для людей.
     Но когда развитие уже началось, оно не может сразу закончиться. Развитие к самосознанию, которое началось вместе с Кришной, продолжалось далее и все более напрягало самосознание, вызывая все большее отчуждение от внешнего мира. Это развитие имеет тенденцию продолжаться и в настоящее время. В ту эпоху, когда импульс Кришны был воспринят мальчиком Иисусом Евангелия от Луки, человечество было как раз охвачено этим развитием все возрастающего напряжения самосознания, все большего отчуждения от внешнего мира. Это познали люди, которые приняли крещение от Иоанна в Иордане. ... они поняли Крестителя, когда он им сказал: переменитесь, не идите путем Кришны! — хотя он и не употребил этих слов. Мы можем назвать этот, начавшийся тогда, путь путем Иисуса, если говорить в оккультном смысле. ... во многих областях человеческой культуры в ряде столетий, последовавших за основанием Христианства, опирались только на Иисуса, а не на Христа... И это стремление к индивидуальному совершенству напрягалось до того, что люди стали впадать в трагизм все большего отчуждения от божественной природы, от внешнего мира. ... среди нас ходит много душ, не понимающих своего окружения. ... Многие души чувствуют, как мало способен теперь человек освободиться от чрезмерно окрепшего самосознания. В наше время такие души будут искать открытого им через Антропософию понимания Импульса Христа. ... "Я" — это слово Кришны ... “Не я, но Христос во мне", — это слова Христова Импульса”. 146(9)

     534. "В то время, когда Кальдерон писал своего "Киприануса", должно было отчетливо быть сказано: здесь, в земной жизни, вы не найдете Божественно-духовного. Вы должны сначала умереть, вы должны пройти через смерть, чтобы найти Божественно-духовное, найти спасение, избавление, которое можно обрести через Христа. Человек тогда был далеко от понимания Мистерии Голгофы, через которую Христос низошел на Землю. ... Гете уже чувствовал необходимость того, чтобы Фауст мог здесь, на земле, найти спасение. Гете должен был поставить вопрос: как Фаусту найти оправдание слов Павла: "не я, но Христос во мне"? Гете должен бы был прийти к тому, чтобы его Фауст вместо: "На свободной Земле с свободным быть народом", сказал бы: "На свободной Земле с Христом в душе людей в земной жизни к духу вести", — так должен был Гете дать высказаться своему Фаусту. Гете, естественно, честен; он этого не говорит, поскольку еще не понимает этого. Но он стремится это понять. Гете стремится к тому, что может исполниться лишь тогда, когда будет сказано: познай человека через имагинацию, инспирацию, интуицию. — А поскольку это так, то приближающийся к Гете получает чувство, что борьба, стремление Гете представляют собой нечто большее, чем все то другое, что перешло в современную цивилизацию". 210(10)

III. МИСТЕРИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ

1. Развитие, предшествовавшее основанию розенкрейцерства

Христианско—гностический путь

     111. "Кроме экстатического, существует т.наз. мистический путь посвящения. Он состоит в том, что медитант все более и более вживается в свое внутреннее. В себе он переживает то, что экстатик пережива­ет, выходя из себя. Но и этот путь таит в себе большую опасность. В то время как экстатику грозит бес­силие ускользающего, растворяющегося "я", у мистика "я" стягивается в себя с огромной силой и эгоизм возрастает безгранично. Я хочу быть всем, я хочу все иметь — вот те неукротимые желания, которыми "я" мистика делается одержимым". Чтобы избежать этой опасности (искушения — как они ее называют), мистики развивали в себе любовь, смирение, благоговение в высшей степени. Тогда мистик мог вслед за Павлом сказать: Не я, но Христос во мне этого хочет. 118 (14)

     112. "В древнеегипетском посвящении ученика на пути в глубь души должен был вести иерофант. Иначе он не справился бы с открывавшимся ему миром эгоистического "я". Но уже, напр., Майстер Экхарт шел без учителя, один. Чем он был защищен от притязаний собственного "я"? Он был защищен тем, что, нисходя в определенные глубины, был целиком проникнут чувством: теперь говорит, чувствует, волит не то, что ты говорил, чувствовал, волил; теперь ты целиком наполнен Христом. Он исполнял слова Павла: Не я, но Христос во мне". 119 (5)

     330. "Это не просто речь, а слово силы. Пусть в земном бытии выступают группы, всячески вражду­ющие между собой, пусть мы принадлежим к одной или другой из этих групп, мы должны знать, что в каж­дую группу мы можем внести нечто такое, что должно говорить: "Не я, но Христос во мне". И то, что есть "Христос во мне", — это действует не группируя, но так, что слава имени человеческого простирает­ся по всей Земле". 165 (II)

     780. Чтобы пройти через испытания души, мы говорим себе: не я, но Христос во мне. "Тогда мы, пре­бывая в нашей обычном сознании, говорим себе: мы не хотим давать действовать одному обыч­ному сознанию, мы не хотим оставаться с ним одним, но хотим пронизать себя субстанциональностью, которая после Мистерии Голгофы пребывает в атмосфере Земли, субстанцией Христа. И когда мы пронизы­ваемся ею, то мы берем с собой в мировые дали не одни наши субтильные идеи, но мы берем с собой — как бы далеко мы ни ушли в пространство — субстанциональность Христа. Все наши идеи тогда пронизы­ваются субстанцией Христа".
     "Не наши абстрактные идеи и понятия, но то, чем они являются как наши современные формы сознания, должны мы пронизать Импульсом Христа и вынести в мир. И здесь опыт являет нечто исключитель­ное. В то время как наше сознание, будучи лишенным Импульса Христа, делается все более пустым и обедненным и, наконец, исчезает, рас­сеивается в мировой пустоте, в случае Его восприятия оно делается тем богаче, полнее, чем далее мы проникаем в Мироздание. И если мы обретаем ясновидение наполненной Христом душой, то мы получаем богатый материал души, так что перед нами могуче и гран­диозно действительные причины реальности встают как сверхчувственные причины". 129(10)