Причастие

     101г. Причастие: "Я — становление Божественного". 343 (II), с. 66
     "Всякая материя есть, собственно говоря, концентрированный, сжатый мировой процесс. Процесс внешнего мира принимаем мы в себя (в питании); мы обороняемся от него (человек не усваивает внешней материи, отбрасывает ее целиком), но в процессе обороны возникает противопроцесс: внешний процесс превращается в нечто другое и превращение совершается в нас. Внешнее материальное претворяется в нас ... в духовное. Этого обычно не видят, что человек в процессе пищеварения претворяет внешний мир, идет до одухотворения внешнего материального процесса". Это просто объективный факт: существующее во внешнем мире может одухотворяться только через человека.
     В процессе питания не участвует процесс мышления. В нем работает человеческая воля и некоторые части сферы чувств.
     Вынесением во внешний мир совершающегося в существе человека и является таинство пресуществления. "В пресуществлении мы видим нечто такое, чего нельзя увидеть в обычном внешнем мире, ибо внешний мир есть фрагмент бытия, а не тотальность; благодаря таинству мы дополняем внешний мир тем, что в царстве природы совершается только внутри человека. Таков изначальный смысл таинства пресуществления...
     Когда мы нашим духовно-душевным погружаемся в это пресуществление внешнего мира, то питание получает наше Я. ... Соединение с субстанцией после ее пресуществления есть становление Я доступного нам в нас духовного". С другой стороны, через причастие человек духовно-душевно-физически ставится в мировую связь. Чтение Евангелия перед совершением таинства призвано согреть живущее в холодных абстракциях мышление вестью Логоса. 343, с. 43-47
     "В системе обмена веществ, в этом наиболее материальном элементе земной жизни таится вечная часть человеческой души. Что на Земле рассматривается как наиболее материальное, живущее в обмене веществ, — это является таковым вовне, но по той же причине духовное остается отделенным от него. Другой материальностью — мозга и ритмической системы — духовное втянуто, поглощено, и его здесь нет. В грубо материальном оно присутствует здесь. Только человек должен уметь смотреть, воспринимать этим грубо материальным. Так это было у прачеловечества, а ныне к этому хотя и не стремятся, но иногда, в болезненных состояниях, оно выступает. Немногие знают, например, о том, в чем состоит тайна ницшевского стиля "Заратустры", что он принимал определенные субстанции, яды, и эти яды вызвали в нем исключительный ритм, исключительный стиль "Заратустры". В Ницше мыслила совершенно определенная материальность. Это, естественно, является болезненным, хотя, в определенном отношении, и грандиозным. Об этих вещах следует иметь столь же мало иллюзий, если хотят их понять, как и о противоположном этому, об интуиции и т.д. Должно стать ясно, что это означает: принятие Ницше определенных ядов, в чем ему не следует подражать. В человеческом организме они действуют так, что приводят к определенней эфиризации, к эфирному роду существования, которое искрится сквозь мыслительную систему и этим вызывает то, что мы можем проследить в ниц-шевском "Заратустре". Интуиции делают способным воспринимать духовно-душевное отделенным от материального как такового. В интуиции, какой она описана в "Как достигнуть познания высших миров?" и в "Очерке Тайноведения", материальное не действует совсем. Это два противоположных полюса.
     Но в тех Мистериях, в которых говорил воскресший Христос, еще сознавали: некогда люди обладали высшим знанием о веществе, знанием об обмене веществ, но не тем образом, как это делало пра-человечество, а также и не дегенеративным образом, как это делали едоки гашиша и др., дабы из действия материального приобрести знание, которое иначе они приобрести не могли, — не такими способами хотели в тех Мистериях вновь разбудить древнее знание о веществе, а совсем по-иному: благодаря тому, что Мистерии откровения во всей их структуре облекали в культ, облекали, прежде всего, в определенные мантрические формулы; праздник жертвы, пресуществления, причастия — в эти структурные формы облекали Мистерию Голгофы, и человеку предлагалась Вечеря как хлеб и вино. Предлагался не яд, а причастие, и это причастие облекалось в то, что исходило от мантрических формул дароприношения и от того, что содержалось в четырехчастной мессе — Евангелие, Жертва, Претворение, Причастие. Ибо после причастия, окончания четвертой части мессы, дароприношения, должно было наступать причастие верующих. Хотели, по меньшей мере, дать исходный пункт для того, чтобы вновь было достигнуто знание, которое поведет к тому, к чему древнее знание о веществе приводило инстинктивным образом. Да, знание об обмене веществ — современные люди лишь с трудом в состоянии составить себе понятие о нем, ибо они даже не подозревают о том, насколько, например птица, пусть не в интеллектуалистической, абстрактной, рассудочной форме, знает больше, чем человек, насколько больше, чем человек, знает даже верблюд, животное, целиком живущее в обмене веществ. Только это темное знание, сновидческое знание. Сегодня происходит дегенерация того, что пра-человек имел в своем обмене веществ. Но алтарное таинство мыслится вообще как направление к обретению знания о вечном в человеческой душе.
     В то время, когда прошедший через смерть Христос учил Своих посвященных учеников, люди еще не могли сами прийти к такому знанию. Он их учил. И в первые четыре христианские столетия это знание было еще живым. Затем оно окостенело в римско-католической церкви, которая хотя и сохранила дароприношение, но не способна его интерпретировать". 211 (8)
     Алхимический фермент. "Что достигло определенного возраста и в отношении своего субстанционального бытия прошло неизменным через разные стадии, на которых другие субстанции претерпели преобразования (превращения), — то является ферментом. ...
     Во времена полудревних Мистерий происходило такое явление: жрец в то мгновение, когда подступал к святому месту и древние ферменты начинали в святых хрустальных сосудах превращать субстанции, переживал, как они начинают распространять солнечное блистание. Сосуд, содержавший в себе маленькое Солнце, был дароносицей. Это было причастие, какое ныне можно только копировать. В тот момент, когда он видел солнечное сияние причастия, он внутренне становился священником". Теперь причастие видят все, поскольку оно есть лишь символ. В древности священником был лишь тот, кто видел его, и сознание такого человека открывалось апокалиптическому. 343, с. 25-26
     "Что представляет собой католическое причастие со всем его невероятно глубоким смыслом? Что это такое? Причастие со всем, что связано с этим, является непрерывным продолжением Мистерий Митры, смешанных, до известной степени, с Элевзинскими Мистериями. Причастие есть не что иное, как продолжение древних культов в их развитии. Это, конечно, не целиком то, что было, ибо кровавый характер Мистерий Митры тут действительно смягчен. Но бесконечное сходство основного духа может измерить тот, кто умеет правильным образом оценить все детали. Очень важно для понимания дела то, что священник, а также и всякий причащающийся принимает тело Христово, пробыв определенное время без еды (натощак); это гораздо важнее многого, о чем спорили особенно в средние века. И это так принято. А если какой-либо священник, как это порой случается, нарушает это постановление и приступает к пресуществлению и причастию не натощак, то оно теряет свой смысл, свое значение и действие. Воздействие этого утрачивается и тогда, когда участник таинства не получает правильного наставления. Ибо воздействие получается только тогда, когда дается соответствующее наставление о том, что переживается сразу же после принятия бескровного тела Христова. Но вы сами знаете, как мало ныне вдаются в подобные тонкости. ... За культом действительно скрываются мистериальные факты. В акте посвящения в духовный сан церковь хотела дать продолжение древнего принципа посвящения, но она во многих отношениях забыла, что этот принцип состоял в том, чтобы поучать, как должны переживаться определенные вещи". 175 (15)
     "Истинным католиком является тот, который ощущает Христа Иисуса во всей Его тайне, когда на алтаре лежит гостия — в тело Христа превратившийся хлеб. В этом ритуальном действии истинный католик, который ощущает языческую форму Христианства, ощущает то, что он должен ощущать. Это не непосредственное отношение ко Христу Иисусу, это отношение, через которое ищут, как подойти к людям через форму языческого ритуала". 188 (5)
     Рудольф Штайнер рассказывает, что ему доводилось видеть: "если пресуществление совершается через настоящего священника, то просфора обретает ауру". 342, с. 139