126. "Более, чем люди думают, ныне разрослись традиции древней мудрости. ... Люди ищут, как постичь традиционное рассудком. Благодаря этому то, что прежде внутренне оживлялось люциферическим элементом, приобрело внешне ариманический характер. Но это маска. В действительности это люциферический элемент, продолжающийся через традиции". Так, в продолжающем действовать романском элементе, пропитанном германским элементом, пребывает люциферический элемент. "Люциферический элемент продолжает действовать дальше. Поскольку же он излился в существо мысли, он утратил свой первоначальный характер. Он теперь пребывает в мыслеформах. В латинской речи продолжает жить, я бы сказал, на ариманический лад люциферический элемент. ... Как с римской речью выступило логизирование, так с Христианством пришло теологизирование (говорящее о сверхчувственном лишь по традиции). Полный жизни элемент Христианства уходит здесь в люциферический элемент, носящий на себе ариманическую маску. Живое Христианство становится теологизирующим культурным течением. Внизу под этим остается постоянно действенный, но инстинктивным образом, личный элемент; он не может полностью соединиться с тем, что приходит сверху. И особенно интересно наблюдать это явление в его выдающейся фазе, в фазе Ренессанса. Мы видим, как здесь живет высокая теология, которая обладает понятиями и представлениями о сверхчувственном, но не созерцанием его. Традиционно, по сути говоря, живет это во времена ренессанса. Что романизм сохранил в теологической форме — это древняя мудрость, но она сохраняется в жизни представлений. В представлениях она люциферически продолжает жить дальше". Мы встречаем это и в "Диспуте" Рафаэля, и в "Божественной комедии" Данте, приобретшего свое воззрение от Брунетто Латини, в котором сильно жил традиционный теологизирующий элемент, сильный люциферический импульс. 208 (14)