563. "Учение Ария доступно людям, когда апеллируют к определeнным чувствам, которые в их лучшем виде ... существуют во всех людях. То же, что заложено в веротолковании Афанасия, —очень мало затрагивает человеческое понимание и ощущение; желая ввести это в народную общность, его надо декретировать, сделать законом. Как создают светские законы, так и афанасиевское вероисповедание надо ввести в закон. Так это и произошло. Совершенно непонятное, странное утверждение о равенстве Отца и Сына — оба от извечности богоедины и т.д. — это и позже принималось таким образом, что говорили: понимать тут нечего, тут надо верить. А это и есть то, что поддаeтся только декрету. Афанасийская вера была доступна такому постановлению. ... доступна введению в политическую организацию церкви. ... Так то, что в тенденции к декретированию выступало с юга, из афанасийства, срослось с инстинктом к организации, с тенденцией к ней, во главе которой стоял главный вождь с двенадцатью подвластными ему вождями.
     В Центральной Европе эти элементы взаимно пронизывали друг друга. В британской Западной Европе, а позже в Америке сохранился определeнный остаток старого умонастроения, каким он существовал в княжеском, в аристократическом элементе, в том, что организовывало общественное начало, что втягивало духовное в общественное. (Вы видите его в сказаниях об Артуре, когда его рыцари побеждают чудовищ.) К нему примешивалось духовное, примешивалось таким образом, что его можно было лелеять только тогда, когда не декретируешь, а принимаешь его как само естество, когда организуешь его. И это привело к тому, что когда в Центральной Европе развивался народ церкви, то в еe западной стороне, а именно в части говорящего по-английски народонаселения, возникало течение, которое можно назвать — чтобы получить третье наименование — народом лож или народами лож, в котором первоначально существовало определeнное стремление основывать общества и создавать в них организационный дух. Организация, в конечном итоге, имеет значение лишь тогда, когда производится духовными средствами, без того, чтобы другой их замечал; в противном случае нужно декретировать. Декретирование происходило в Средней Европе; сообразное ложам господство стремилось укореняться больше там, где в говорящих по-английски народах образовывалось продолжение кельтского элемента. Таким образом, возник народ лож, или народы лож, которые в существенном несут в себе то, что не организует всe человечество, но охватывает его сообразно общественному началу, орденообразно. Такое орденообразное охватывание является продолжением того, что идeт ещe от сказаний о короле Артуре. ... В развитии факты взаимно проникают один в другой и ... так принцип лож, который в свободном масонстве создал затем свою карикатуру, весь этот принцип (характер) лож, опять-таки, внутренне родственен иезуитизму. Таким образом, как бы ни был, как говорят, на ножах, как бы ни был враждебен иезуитизм (вы это ведь знаете) этим ложам, в отношении форм представлений здесь, тем не менее, господствует чрезвычайное сходство. И всему грандиозному созданию Игнатия Лойолы вне всякого сомнения способствовал элемент кельтской крови, которая текла в его жилах". 185(9)

568. "В действительности одно действует на другое, через другое; всегда одно пробивается в другое. И если, например, вы спросите меня: кто входит в этот народ лож, кто принадлежит к этому деизму, деизму просвещения? — то здесь-то и примечательно, что чистейшим типом его является Гарнак из Берлина!" 185(9)

1260. "На Западе выступает настроение: мир есть мир — при этом можно размышлять и о социальных утопиях, — мир есть мир, человек должен в нем жить, должен иметь социальные учреждения, чтобы в них жить; или же он может то, что здесь уже существует, рассматривать так, как если бы это было совершенно великолепным для жизни. Так чувствовали на Западе (в XIX в.). В Средней Европе это обстояло так: человек сначала должен стать человеком, он должен сначала доработаться до человеческого, тогда он найдет Землю. На Востоке человек убежден: оба идеала ложны. Уже когда человек думает проработаться до человеческого, он заблуждается, ибо при этом он, собственно, теряет рай. И человек должен кусок земли, на котором он живет, мочь всегда рассматривать как рай, иначе жизнь станет невозможной. Человек должен более возвращаться к тому, что бессознательно пребывает в человеке и не особенно сильно выдается в мир". Поэтому на Востоке, например в России, происходившее на Западе и в Средней Европе всегда рассматривалось как отпадение от Бога.
     На Западе человек как бы вышел за пределы своей кожи и осязая ищет: что связывает меня с другими людьми? Что один человек дает другому как познание? Как он берет мою руку? — Знак, прием и слово, такими они блистательно выступили в масонских ложах, — это действует на Западе. В Средней Европе особого чувства символики не имели, но более чувствовали загадку человека в общем. В Восточной Европе еще и к концу XIX в. из своего внутреннего не дошли до собственной кожи. Человек там, в некотором смысле, по своей конституции еще не полностью вышел из Божественного и не вошел в человеческое. Такого рода душевное настроение в высшей степени выступало у Достоевского (см., например, его письмо к Аполлону Майкову в 1868 г. о посещении Женевы). Отсюда происходит требование, чтобы все было таким, каков сам человек”. 225(5)

1408. "Спиритуальное в английской народности должно до определенной степени быть материализовано. Поэтому там будет все больше возрастать понимание того, что только из народности, а не из всеобщего человеческого существа исходит медиальное, медиумообразное и т. п. древнее наследие. Именно там всегда находится источник старого: старые розенкрейцеры, старый индуизм и т. д. ... все действительно плодотворное для английского спиритуализма, в лучшем смысле слова, исходит из Средней Европы..." 173(7)