1044. "О медитации человек не должен "мистически" думать, но и легко о ней он также не должен думать. Медитация должна быть чем-то совершенно ясным в нашем современном смысле. Но в то же время она представляет собой нечто такое, чему подобают терпение и внутренняя душевная энергия, а также, и прежде всего ...человек нечто запрещает себе и твердо придерживается этого. Если однажды человек начинает делать медитации, то этим он совершает единственное действительное, совершенно свободное деяние в этой человеческой жизни. В нас постоянно пребывает тенденция к свободе, и добрую часть свободы мы уже осуществили. Но если мы над этим поразмыслим, то обнаружим, что тут мы зависим от унаследованного, там — от воспитанного, а там — от нашей непосредственной жизни. Спросите себя: в какой мере вы способны внезапно порвать с тем, что вами унаследовано, усвоено через воспитание и из жизни? Если бы мы это сделали, то мы внезапно оказались бы почти в пустоте. Но если по утрам и по вечерам мы начинаем делать медитацию, чтобы с ее помощью постепенно научиться видеть в сверхчувст­венном мире, то в любой день мы можем от нее отказаться и ничего не помешает нам сделать это. И опыт показывает, что многие, подходившие с большими намерениями к медитативной жизни, вскоре бро­сали ее. Мы здесь абсолютно свободны. Медитирование — это изначально свободное деяние. Но если мы в состоянии сохранить ему верность, запретить себе, но не другим, покидать ее, то она станет колоссальной силой в душевном.
     А теперь, сказав все это, я могу изложить, как совершается медитация в ее простейшей форме. Я сегодня займусь только принципиальным. Дело заключается в том, что мы какое-либо представление или комплекс представлений ставим в средоточие нашего сознания; при этом не важно содержание этого ком­плекса представлений, он лишь должен быть непосредственным, т.е. не представлять собой реминисцен­ции каких-либо воспоминаний и т.п. Поэтому хорошо, если мы не извлекаем его из содержания нашей памяти, а берем медитации от того, кто сведущ в подобных вещах. Дело, опять-таки, заключается не в том, чтобы кто-то испытывал на нас свою силу внушения, но чтобы мы могли быть уверены, что то, над чем мы медитируем, представляет собой нечто новое для нас. Может быть взято даже какое-либо старое произведение, которое мы никогда не читали, и в нем найдено медитативное изречение. Главное, чтобы изречение не было взято из подсознательного или бессознательного, которое бы нас одолело, ибо оно тогда не было бы очевидным, поскольку к нему оказались бы примешанными всевозможные остатки ощуще­ний и чувств. Подобное изречение должно быть обозримым, как математическая формула, и это главное.
     Возьмем совсем простое изречение: "В свете живет мудрость". Нет нужды сразу проверять, правда это или нет. Это образ. И мы не занимаемся как-либо с его содержанием как таковым, но обозреваем его внутренне-душевно, сознанием покоимся в нем. Сначала мы лишь на короткое время приводим к по­кою сознание на таком содержании. А затем это время удлиняем.
     В чем тут заключается дело? — Оно заключается в том, что мы берем всего душевного человека, дабы все, что в нас является силой мышления, силой ощущения, сконцентрировать на одном содержании. Как мускул на руке становится сильнее, когда мы с ним работаем, так укрепляются душевные силы благода­ря тому, что они все вновь и вновь направляются на одно содержание. Это содержание в течение месяцев, а может быть и лет должно оставаться одним и тем же. Ибо душевные силы должны быть укреплены для действительного сверхчувственного исследования". 214 (8)