1134. "Если наблюдатель высших миров узнал, что такое действительная имагинация, то он очень ско­ро ощутит, что образы астрального мира суть не только образы, но возвещения духовных существ. Он узнает, что эти имагинативные образы он должен относить к душевным или духовным существам, как чувственные цвета он относит к вещам и существам чувственного мира. В частностях ему во всяком случае придется еще многому учиться. Он должен будет научиться отличать непрозрачные цвето­вые образы от таких, которые вполне прозрачны и в своем внутреннем как бы совсем пронизаны светом. Более того, он будет воспринимать еще такие образы, которые как бы изнутри себя постоянно заново рождают свой цветовой свет, которые, следовательно, не только просветлены насквозь и прозрачны, но непрерывно излучаются из себя. И он будет относить менее прозрачные образования к низшим существам, прозрачные — к средним, а лучащиеся образы будут для него возвещениями более высоких духовных су­ществ.
     Кто хочет найти истину имагинативного мира, тот не должен понятие духовного созерцания брать сли­шком узко. Потому что в этом мире находятся не одни только световые или красочные восприятия, даю­щие возможность сравнить их со зрительными переживаниями физического мира, но также впечатления тепла и холода, вкуса и запаха и еще другие переживания имагинативных "чувств", никакого подобия которым не существует в физическом мире. Впечатления тепла и холода являются в имагинативном (астр.) мире откровениями воли и намерений душевных и духовных существ. Добра или зла хочет подобное сущест­во — это обнаруживается в определенном воздействии тепла или холода. Астральных существ можно чувствовать также и на "вкус" или по "запаху". Только то, что в собственном смысле составляет матери­альные звуки, почти совершенно отсутствует в подлинном имагинативном мире. В этом отношении там царит беззвучная тишина. Зато преуспевающему в духовном обучении является нечто совершенно дру­гое, что сравнимо со звуком и звоном, с музыкой и речью чувственного мира. И это высшее появляется как раз тогда, когда всякое звучание и звук внешнего физического мира совершенно замолкают, мало того, когда умолкает даже самый малейший внутренний, душевный отголосок этой области внешнего мира. Тогда для наблюдателя наступает то, что можно назвать пониманием значения има­гинативных переживаний.
     Если пожелать сравнить то, что здесь испытывается, с чем-либо в физическом мире, то для пояснения можно будет привлечь только нечто такое, чего в этом мире совершенно не су­ществует. Попытайтесь представить себе возможность воспринимать мысли и чувства человека, не слыша его слов физическим ухом; подобное восприятие можно сравнить с тем непосредственным по­ниманием имагинативного, которое называется "слухом" в духовном смысле. Такими "говорящими" будут световые и красочные впечатления. В загорании и потухании, в превращении цветовых образов открывают себя гармонии и дисгармонии, разоблачающие чувства, представления и мысли душевных и духовных су­ществ. И как у физического человека звук, когда в нем запечатлевается мысль, восходит до слова, так гармонии и дисгармонии духовного мира восходят до откровений, которые сами суть мысли существ. Для этого необходимо, во всяком случае, чтобы в этом мире "стало темно", если мыслям надлежит открыться в их непосредственности. Наступающее здесь переживание представляется так: видишь замирающими свет­лые красочные тона, красное, желтое и оранжевое, и воспринимаешь, как высший мир темнеет через зеле­ное до синего и фиолетового; при этом в себе самом переживаешь возрастание внутренней волевой энер­гии. Переживаешь полную свободу по отношению к месту и времени, чувствуешь себя в движении. Пережи­ваешь известные линии-формы, фигуры. Однако переживаешь не так, что видишь их начертанными перед собой где-нибудь в пространстве, а так, будто сам в беспрерывном движении следуешь своим Я за каждым колебанием линии, за каждой фигурой. Да, чувствуешь свое Я чертежником и в то же время ма­териалом, которым чертишь. И проведение каждой линии, каждое изменение места в то же время является переживанием этого Я. Познаешь, что своим подвижным Я вплетен в творческие мировые силы. Миро­вые законы для Я теперь не являются уже чем-то внешне воспринимаемым, но действительной чудесной тканью, которую ткешь. — Тайноведение пользуется различными символическими рисунками и образами. Ес­ли они не выдуманные фигуры, а действительно соответствуют фактам, то в основе их лежат переживания наблюдателя в духовных мирах, которые можно наблюдать вышеописанным образом.
     Так мир инспиративный вступает в мир имагинативный. Когда имагинации в "немой речи" начинают разоблачать наблюдателю свое значение, тогда восходит мир инспирации внутри имагинативного мира". 12(4)

     1135. "В достигнутом имагинативном мире необходимо угасить себя. Но против этого восстают сильнейшие инстинкты самоутверждения". 13 (5)

     1135а. "Все имагинации явятся перед нами совершенно правильно, если мы мир в нас самих представим себе как майю". 266-1, с. 270
     "Имагинации обретают ценность, если являются часто". Одиночные имагинации не стоит и пытаться истолковывать. 266-3, с. 106-107