1278. "Гарун аль Рашид развивал при своем дворе духовную жизнь, которая включала в себя архитекту­ру, астрономию, в смысле того времени, географию, в том живом виде, в каком она существовала в то вре­мя, математику, поэзию, химию, медицину, и по всем этим областям он собрал при своем дворе выдающихся представителей своего времени. Он выступал энергичным защитником этих представителей, обеспечивал твер­дую почву для этого, я бы сказал, достойного удивления центра культуры в VIII и IX веках христианского летоисчисления. Рассматривая этот двор Гаруна аль Рашида, мы находим там одну примечательную индивидуальность, от которой получаешь впечатление, что не в той жизни при дворе Гаруна аль Рашида, а в предыдущей она получила посвящение... принадлежала к лучшим посвященным. ... Эта индивиду­альность была выдающимся — воспользуемся избитым словом — "организатором" всей этой научной и художе­ственной жизни при дворе Гаруна аль Рашида.
     Мы также знаем, что внешним образом под действием толчка, полученного от магометанства, арабизм рас­пространился через Африку, через юг Европы, через Испанию в Европу. Мы знаем о внешних войнах, о внеш­них культурных конфликтах, что разыгрались тогда. Но это лишь отрывки целого. Обычно о битве Карла Мар-тела с Ксеросом де ла Фронтера говорят, что таким путем арабизм был вытеснен из Европы. Но в арабизме была колоссальная духовная ударная сила. И примечательно, что когда внешне арабизм, как политическая, как военная сила, был выбит из Европы, то души тех, кто задавали тон внутри арабизма, после того, как они прошли врата смерти, в духовном мире стали интенсивно искать способ, как далее нести влияние арабизма в Европу. ... И души тех, кто были велики в арабизме, снова явились на Землю и уже не в своих внешних формах, а во внутренних импульсах принесли арабизм в более поздние времена. Они явились в более поздние времена как носители культуры речи, привычек мышления, привычек ощущений, волевых импульсов этих позднейших времен. Но в их душах и далее действовал арабизм. И так мы видим, что именно то духовное течение, которое выступило как задающее тон в двух последних третях XIX в., находи­лось под глубоким влиянием таких умов, происходивших из арабизма.
     Мы смотрим на душу Гаруна аль Рашида. В той жизни он проходит через врата смерти. Он развивается далее между смертью и новым рождением. И в другой форме цивилизации, в новое время он является снова. Ибо индивидуальность Гаруна аль Рашида в западной, в английской духовной жизни выступила как лорд Бэк­он Веруламский. ... И мы знаем, что Бэкон Веруламский глубочайшим, интенсивнейшим образом вплоть до на­стоящего времени оказывает влияние на европейскую духовную жизнь. В отношении научного исследования и научного ощущения люди после Бэкона думают и чувствуют как он. ... не во внешних формах, а по внутреннему смыслу подобны, созвучны эти две жизни. За Гаруном аль Рашидом, но другим путем, последовала индивидуальность его советника. "Эта инди­видуальность была глубоко внутренне родственна, глубоко внутренне связана со всем тем, что она воспри­няла как тайны посвящения из восточной мудрости. Она не могла идти тем, более блистательным путем Гаруна аль Рашида, она должна была идти другим путем. Этот путь привел ее к новому воплощению в такое время, что обе индивидуальности некоторым образом встретились в потоке цивилизации, стоявшем под влия­нием Гаруна аль Рашида и его советника, и который они возбуждали далее в Европе. Душа этого советника снова явилась как Амос Коменский, который не внешним образом изживал принцип посвящения, а всем тем ро­дом и образом, каким он был поставлен в педагогическую, воспитательную жизнь. ... И когда смотришь на европейскую духовную жизнь, которая развивалась в ХVI-ХVII веках, то повсюду находишь арабизм в новых формах. Во всем влиянии, произошедшем от Бэкона, арабизм выступает в более блистательном виде. Во всем влиянии, произошедшем от Амоса Коменского, можно заметить глубоко восточное обращение ко внутреннему".
     "Можно сказать примерно так: обе эти индивидуальности, Гарун аль Рашид и великий советник, выдающаяся личность, получившая в прошлом глубокое посвящение, они разделились; но они разделились, по сути говоря, для совместного действия, когда прошли врата смерти. ... И если время их деятельности не совсем со­впадает, то время здесь не имеет решающего значения; ибо часто явление и через столетие продолжает дей­ствовать в более поздней цивилизации". 236 (1)

2. Христианство и импульс Гондишапура

297. "Мистерия Голгофы отстоит на 333 г. от середины греко-латинской эпохи. Ещe через столько же лет после этого времени определeнные духовные силы намеревались повести земное развитие совсем другими путями, чем те, которыми оно пошло благодаря Мистерии Голгофы. 333 года после 333-го года это — год 666-й; об этом числе лет автор Апокалипсиса говорит с большим темпераментом... Здесь, согласно намерениям определeнных духовных сил, с человечеством должно было нечто произойти и произошло бы, если бы не совершилась Мистерия Голгофы. Нисходящий путь, который предназначался человечеству с 333 г. — вершины эпохи души рассудочной, или характера, этот нисходящий путь был бы использован для того, чтобы человечество ввести совсем в иной фарватер, чем тот, каким оно должно идти согласно намерениям божественных существ, связанных с ним изначально, ещe с эпохи др.Сатурна. Произойти это должно было благодаря тому, что нечто, чему следовало лишь позже войти в человечество, душа сознательная с еe содержанием, через некий род откровения была бы дана человечеству уже в 666 г. И если бы это произошло и осуществились бы намерения существ, противостоящих развитию человечества, желающих захватить это развитие, то в 666 г. человечество было бы захвачено врасплох, наделено душой сознательной. ... Но что впервые должно происходить лишь с середины нашей эпохи, т.е. через 1080 лет после еe начала в 1413 г., т.е. в 2493 г. — когда человек должен будет продвинуться вперeд с сознательным постижением своей личности, — это через ариманически-люциферические силы могло быть напечатлено человеку в 666 г. ... Благодаря этому человеку была бы привита природа, которая сделала бы его неспособным найти путь к Самодуху, Жизнедуху и Духочеловеку. Человеку была бы отрезана дорога в будущее, и выступили бы совсем иные пути развития. Особый облик этой тенденции, феноменальный, грандиозный, но дьявольский облик, в истории не отразился, хотя некоторые следы всe же остались".
     Ряд людей действовал как некоего рода подручные духовных существ. Одним из них был Юстиниан (527-565), восточно-римский император. Он был врагом всего, что пришло из высшей мудрости эллинизма. Действуя как подручный определeнных духовных существ, он закрыл в 529 г. Афинскую школу философии, и последние остатки греческой учeности, высокая аристотелево-платоновская мудрость ушла в Персию. То же самое сделал Зенон Исарикус (император с 474 по 491 г.), закрыв эдиктом 489 г. философскую школу в Эдессе. "Так собрались около 666 г. в персидской академии Гондишапур те, кто были избранной учeностью... Греции и не имели ни малейшего понятия о Мистерии Голгофы. А в академии Гондишапур учили те, кто были инспирированы люциферо-ариманическими силами. ... Если бы намерения академии Гондишапур имели успех, то в VII столетии повсюду выступили бы высокоучeные, через свою высокую образованность в исключительной степени гениальные люди, которые странствовали бы по западной Азии, северной Америке, южной Европе, по Европе вообще и повсюду распространяли бы ту культуру 666 г., исходившую из академии Гондишапур. Эта культура должна была бы прежде всего поставить человека целиком на его личностное, принести целиком душу сознательную. ...
     Это была бы культура, по сравнению с которой всe, что ныне имеет внешний мир, выглядело бы просто малостью. ... Но это было нейтрализовано. На том месте осталось магометанство; Магомет с его учением и ислам пришли вместо того, что должно было прийти из академии Гондишапур. Мистерией Голгофы мир был убережeн от этого убийственного направления".
     Но Мистерия Голгофы не могла быть сразу понята обычными людьми до момента их смерти, и тогда в среде европейского человечества "возникла инспирация со стороны умерших, которую мы замечаем у Тертуллиана и многих других. Этим чувства людей были направлены на Мистерию Голгофы, и так вошло иное, а не то, что хотело изойти от академии Гондишапур. Так было предотвращено распространение хотя и высокой, но дьявольской мудрости". 182(7)

298. "События вроде тех, что связаны с академией Гондишапур, происходят за кулисами внешнего развития мира. Они происходят в сверхчувственном. Люди стоят в связи с ними, но сами события разыгрываются в сверхчувственном. Поэтому, как об этих событиях, так и о событии Мистерии Голгофы мы не должны судить лишь по тому, что происходит на физическом плане. В такого рода событиях, если мы хотим их охарактеризовать, мы должны охватить гораздо более значительные глубины, чем это обычно делают. У человечества осталось нечто от того, что тогда должно было произойти и что было лишь оттеснено, когда вместо чего-то грандиозного выступил фантастический, жалкий ислам. С человечеством нечто случилось. Случилось то, что человечество, на которое подействовал импульс Гондишапура, этот неоперсидский импульс, не в своe время извлечeнный импульс Заратустры, всe человечество, если я могу так выразиться, если я могу выразиться тривиально, внутренне "хрустнуло" вплоть до телесности. Человечество получило тогда импульс, который действует вплоть до физического тела, с которым мы теперь продолжаем рождаться. ... Человечеству была привита та болезнь, которая, если еe привить, приводит к отрицанию Бога-Отца.
     Итак, поймите меня правильно: человечество, поскольку оно является цивилизованным человечеством, несeт сегодня в теле жало. И святой Павел говорит очень много об этом жале. ... Святой Павел говорит об этом пророчески. Он, как особенно продвинутый человек, имел его уже в своe время, другие получили его впервые в VII столетии.
     И это жало стало всe более и более распространяться и делаться всe более значительным. Если вы сегодня знаете человека, который полностью отдан этому жалу, этой болезни — а это жало сидит в физическом, это действительная болезнь, — то он становится атеистом, он отрицает Бога, отрицает Божественное. Задатки к атеизму имеет, собственно, каждый человек, принадлежащий к современной цивилизации, и дело заключается в том, предаeтся ли он этим задаткам. Человек несeт в себе болезнь, которая побуждает его отрицать Божественное, тогда как в действительности, следуя своей природе, он склонен его признавать. Эта его природа, она как бы несколько минерализовалась, сдвинулась назад в развитии, так что мы все носим в себе болезнь богоотрицания. ... Она вызывает более значительную, чем ранее силу притяжения между душой и телом, более значительную, чем это вообще свойственно человеческой природе... и это способно привести к смерти.
     В то время мудрецы Гондишапура хотели — дилетантски этого вновь хотят определeнные тайные общества и в наше время, — хотели ни более ни менее, как сделать человека для этой Земли очень великим, очень мудрым, но, напечатлев эту мудрость, они хотели его душу сделать причастной смерти, чтобы он, проходя врата смерти, не имел склонности принимать участие в духовной жизни и в последующих инкарнациях. Они хотели отрезать человеку пути к дальнейшему развитию, приобрести его для себя, для совсем другого мира, законсервировать его в земной жизни и увести от развития... от Самодуха, Жизнедуха и Духочеловека. ... Мистерией Голгофы человек был убережен от этого родства со смертью. Но если, с одной стороны, некий поток в мировом развитии вызвал более сильное родство с человеческим телом, чем это предназначалось человеку, то Христос, дабы выровнять весы, должен был душу более сильно связать с духом, чем, опять же, это было предопределено. Так что через Мистерию Голгофы человеческая душа ближе подошла к духу, чем это было ей предопределено. Это делает нас способными правильно вглядеться во взаимосвязь Мистерии Голгофы с внутренними силами человеческой природы на протяжении тысячелетий. Необходимо, определeнное человеку Ариманом и Люцифером взаимоотношение между душой и духом, сравнить со взаимоотношениями между душой и духом в случае, если человек хочет исторически правильно подойти к Мистерии Голгофы.
     Католическая церковь, стоящая под сильным влиянием остатков импульса академии Гондишапур, в 869 г. на экуменическом вселенском соборе в Константинополе определила догматически, что не следует верить в дух, поскольку она хотела не объяснять что-либо относительно Мистерии Голгофы, а погрузить еe во тьму. Эта отмена духа католической церковью стоит под непосредственным влиянием импульса Гондишапура".
     Итак, в человеке теперь действуют две силы. Одна душевно роднит его со смертью, другая — с духом. "И мы впервые лишь в том случае не отрицаем Бога, если понимаем себя правильно, когда вновь находим Его через Христа. Как наше тело имеет в себе силу болезни, влекущую к отрицанию Бога, так имеем мы, если в нас есть сила Христа, целящую силу, целящую в результате Мистерии Голгофы. Да, Христос для всех нас поистине является Целителем, Врачевателем той "болезни", что делает человека отрицателем Бога". В наше время в определeнном отношении обновляются как времена Мистерии Голгофы, так и те, что связаны с происшедшим в 333 и в 666 г. Многое теперь, в 5-ю послеатлантическую эпоху, обстоит иначе. Так, если современники апостолов нашли Мистерию Голгофы уже в сверхчувственном мире несколько столетий спустя после своей смерти, то в наше время, сходя к воплощению, мы переживаем ещe за столетие до рождения некий род отражения Мистерии Голгофы. "Все современные люди, рождаясь в физическом мире, приносят с собой некий отблеск Мистерии Голгофы, как отражение того, что было пережито столетие спустя после Мистерии Голгофы. Естественно, те, кто не имеет сверхчувственного видения, не могут непосредственно созерцать этот импульс, но действие его могут пережить все. А если вы этот импульс переживeте, то найдeте ответ на вопрос: как мне найти Христа? ... Христа находят, если имеют следующее переживание. Во-первых, говорят себе: я хочу в самопознании пойти так далеко, как это только возможно для моей индивидуальности. — Никто, если он как современный человек честно стремится к самопознанию, не может сказать себе чего-либо иного, кроме: я не могу постичь того, к чему стремлюсь, с силой моего постижения я остаюсь позади того, к чему стремлюсь. Я ощущаю в моих стремлениях бессилие.
     Это переживание очень важное. Его должен иметь каждый, если он честен по отношению к себе. ... Это чувство бессилия, оно здоровое, ибо является не чем иным, как ощущением болезни, а человек по-настоящему болен только в том случае, если болезнь уже в нeм, а он еe не чувствует. ... Если человек с достаточной силой ощущает это бессилие, тогда приходит перелом, тогда приходит другое переживание. ... Мы можем, с одной стороны, пережить ничтожность бытия (всего, что достижимо через силы нашей телесности), а с другой, — прославление бытия в нас, если мы переступаем через чувство бессилия. Мы можем почувствовать болезнь в нашем бессилии, и мы можем почувствовать Целителя, целящую силу. ... Когда мы чувствуем Целителя, мы чувствуем, что несeм в своей душе нечто такое, что постоянно может восстать из смерти в нашем собственном, внутреннем переживании. Если мы носим в нас эти два переживания, то, значит, мы нашли в нашей собственной душе Христа. ... Ангел Силезский выразил это в значительных словах: "Крест на Голгофе не может тебя от зла спасти, если ты не сумеешь его в себе возвести". Он может быть воздвигнут в человеке, когда тот чувствует два полюса: бессилие благодаря своей телесности и воскресение через свою духовность".
     "Это переживание есть повторение того, что мы столетиями ранее пережили в духовном мире. Так должны мы искать это в его отражении здесь, в нашей душе на физическом плане. Ищите в себе, и вы найдeте бессилие. Ищите далее, и вы найдeте избавление от бессилия, восстание души к духу.
     Но в этом искании не заблудитесь в том, что ныне многообразно выступает как мистика или проповедуется как некое позитивное познание". Когда сегодня, например, Гарнак говорит о Христе, то этими же словами можно говорить и о Боге евреев, и о Боге магометан. "Многие, желающие сегодня будить в людях веру, говорят: я переживаю Бога в себе, — но они переживают только Бога-Отца и при этом в особенном виде, поскольку не замечают, что больны и говорят лишь по традиции. ... Переживание Христа не есть просто переживание Бога в человеческой душе, оно состоит из двух переживаний: из переживания смерти в душе, благодаря телу, и воскресения души, благодаря духу. ... И кто говорит о двух событиях: о бессилии и о воскресении из бессилия, тот говорит о действительном переживании Христа. Но такой человек находится на сверхчувственном пути к Мистерии Голгофы; он сам находит себе силы, чтобы разбудить определeнные сверхчувственные силы, которые приведут его к Мистерии Голгофы. Сегодня, поистине, нет оснований сомневаться в возможности непосредственно самому пережить Христа, ибо человек найдeт Его, если вновь найдeт себя, но из бессилия. Чувство крайней незначительности приходит к нам, если мы о собственных силах размышляем без высокомерия, и это должно предшествовать Импульсу Христа. Умные мистики полагают, что если они могут сказать себе: в своeм "я" я имею высшее Я, я могу найти Божественное Я, — то это есть Христианство. Но это не Христианство. Христианство — в изречении: "Крест на Голгофе не может тебя от зла спасти, если ты не сумеешь его в себе возвести".
     Уже в частностях жизни можно почувствовать, как истинно то, что я сказал. И тогда от этих частностей жизни можно взойти к большому переживанию бессилия и воскресения из бессилия".
     "Я часто говорил вам: не так важно в Духовной науке, что там говорится — ибо и это подпадает судьбе бессилия, — но в ней важно то, как говорится".
     "Мы восстанем от бессилия, которое мы испытываем по отношению к речи, лишь тогда ... когда поймeм, что и уста размыкать мы должны по-христиански. Что в ходе развития возникает из слова, из Логоса будет понято лишь тогда, когда Логос вновь будет связан со Христом, когда мы осознаем: наше тело, становясь инструментом речи, заставляет истину нисходить так, что она отчасти умирает на наших устах. Но мы вновь оживляем еe во Христе, когда осознаeм, что мы должны еe одухотворить, т.е со-мыслить о духе. — Мы должны научиться этому, милые друзья".
     "Слово — это только жесты (гортани), и нужно знать, кто делает эти жесты. ... Здесь находится большая Мистерия самой обыкновенной жизни. ... В будущем станут смотреть не только на личность говорящего, но и на всю человечески-духовную взаимосвязь". 182(7)

5. Империум Романум

Цезари и Христианство

311. Значение такой необычной фигуры, как первый римский император Август, неизвестно истории. "Ибо император Август стоял в средоточии римских стремлений, которые совершенно сознательно искали осуществления такого состояния мировой культуры, которое должно было затмить перед человечеством всe, что несло душу рассудочную, или характера, чего люди в культуру, начавшуюся в 747 г. (до Р.X.; 4-ая культура), должны были достигать путeм собственной работы. Люди в первую очередь должны были, согласно этим намерениям, быть ограничены тем, что они выработали до этой эпохи души рассудочной, тем, что было приобретено в эпоху души ощущающей, в древнеегипетскую культуру.
     Если позже, в 666 г. (по Р.Х.) мудрецы академии Гондишапур позднейшее хотели внести в более раннее время, то во времена императора Августа человека лишали того, что он мог выработать в своe время. Но зато он должен был в древней славе, в древнем значении иметь то, что было свойственно человечеству в прежнее время, в эпоху древней Персии, в эпоху египетско-халдейскую ".
     "Во-первых, хотели законсервировать смысл, ощущение смысла древних культов, тех культов, которые были тысячелетия тому назад у египтян и в передней Азии, а также и ещe далее в Азии. ... Хотели некоторым образом выключить человеческий рассудок, сделать бездейственным человеческий интеллект, вырабатывать одну душу ощущающую путeм ввода грандиозных, потрясающих культов, которые были действенны в древности, когда человек ещe не пришeл к интеллекту, которые были действенны во времена, когда из души ощущающей должен был возникнуть культ богов, дабы люди не остались без богов. То были большие, значительные культы, которые должны были заменить размышление, которые в полугипнотическом состоянии, в соответствии с древней, атавистической нравственностью должны были оживлять в душах сознание богов и божественное блаженство. В Риме вновь хотели оживить это ощущение... Этого ощущения, которое император Август с его мощными, обращенными назад импульсами посвящения хотел ввести в Риме, не было в Греции. Греки не хотели возвращаться к прошлому. Грек хотел иметь перед собой то, что сам мог понять, с чем мог соединиться. И если бы не пришeл христианский импульс ... если бы вскоре христианский импульс не начал действовать против намерений Августа и его последователей, то из Рима изошли бы ещe более блестящие культовые действия, чем те, которые там имели место. ... Из Рима должен был изойти могучий культ и затуманить весь мир, лишив его возможности освоить душу рассудочную и последующую душу сознательную. И если академия Гондишапур должна была дать человечеству душу сознательную, чтобы лишить его всего последующего ... то исходившее из Рима должно было вообще не допустить прихода души сознательной". 184(15)

352. Если линия, идущая от Гаруна аль Рашида и его советника, — это один полюс, то через Александра и Аристотеля действует другой полюс, продолжающийся в школе Шартра (ХII в.). "Личности, прошедшие сквозь врата смерти, хорошо знавшие, чем было Христианство до Мистерии Голгофы, встретились, когда происходил восьмой собор в Константинополе, встретились, я бы сказал, на небесном соборе в то же самое время; там встретились Аристотель, Александр, Гарун аль Рашид, его советник и многие из круга короля Артура.
     И там Аристотелем и Александром, желавшими действовать в христианском смысле, было потрачено много труда на то, чтобы преодолеть арабизм, живший в индивидуальностях Гарун аль Рашида и других. Но сделать это не удалось. Индивидуальности оказались не подходящими для этого. Удалось другое: ещe глубже, чем это было присуще суровой манере Артуровых рыцарей, проникло вниз древнее космическое Христианство, в котором жили люди, пришедшие от круглого стола короля Артура. И на том надземном соборе в отношении того, что должно произойти в будущем и что предвиделось, при содействии силы Михаэля Александром и Аристотелем было, так сказать, принято решение, как следует поддержать в духовной жизни Европы новый импульс в смысле охристианизированного аристотелизма.
     Но Гарун аль Рашид и его советник остались со старым. И разыгравшееся благодаря тому, если я могу так выразиться, небесному собору, можно проследить далее в европейской духовной истории, где оно имеет величайшее значение". Ибо мы находим Гарун аль Рашида снова воплотившимся во времена Карла Великого как лорд Бэкон Веруламский. 238 (3)

     143. "В эпоху Августа человечество хотели лишить понимания древних культов. Стремились к тому, чтобы ... не вставал вопрос: что означает выступающее в культе? Это настроение во многих областях сохранилось и поныне. Существуют даже масонские ложи, где рассказывают курьезные вещи, например, о символике ... о понимании которой мало заботятся ...позволяется о символах думать все что угодно. ... В Риме это насаждали сознательно: культ без вопросов о его значении, исполнение культа без интеллекта и воли".
     Мистерия Голгофы помешала осуществлению намерений Августа. Но нечто от них все же осталось, как от Гондишапура осталось естествознание. Осталась католическая церковь. "Ибо католическая церковь — это истинное продолжение эпохи Августа. Форма, которую приняла католическая церковь, не основана на Мистерии в Палестине, не основана на Мистерии Голгофы. ... культ, живущий в католической церкви, — в него лишь воткано то, что перешло от Мистерии Голгофы; но в своих формах и церемониях он перешел из эпохи души ощущающей человечества". Конечно, в католическом культе сохранилось много святого, но правильное отношение к этому можно выработать, лишь оживив то, что умерло, что направлено лишь к душе ощущающей, оживив это с помощью духовнонаучного исследования. Наше время подобно времени императора Августа, только теперь развитие идет быстрее, т.к. изменилась скорость движения вперед различных духов высших Иерархий.
     Первая треть XX столетия ознаменована новым пришествием Христа Иисуса в эф.теле. Кто разовьет способность ощущать Его в созерцании, сможет получать от Него советы, вступать в непосредственное личное отношение к Нему. Все это напоминает августовы времена Рима перед Мистерией Голгофы. В современных внешних явлениях, приводящих к ужасным мировым катастрофам, можно ощутить тягу к культовому, вновь почувствовать нечто сакраментальное, культовое, но не древнее, о чем свидетельствует такой дух, как Новалис. Он не был удовлетворен протестантизмом и стремился к формам католицизма, но достаточно здоровым образом, чтобы не перейти в католицизм. Примером же иного рода, примером инвалидной жизни духа является Герман Бар, с которым я дружил в прошлом. "В подобных инвалидах душевной жизни мы видим, как они склоняются к ложно понятому католицизму также и в наше время. Герман Бар, Макс Шелер, Берри Мюнххаузен (1874-1949; поэт) и др. ... в индивидуальном своей душевной жизни они стремятся к католицизму", поскольку не способны к дей-ствительной мужественной активности душевной жизни. 184(15)

     156. "Исходившее от (академии) Гондишапура было неким образом оттеснено отставшими духовными силами, которые, однако, хотя и образуя опять-таки некий род противоположности, были связаны с тем, на что оказал влияние Импульс Христа. Что должно было изойти от Гондишапура, нейтрализовалось выступлением Мухаммеда, распространением Мухаммедом фантастического религиозного учения. ... Такова мудрость мировой истории; магометанство лишь тогда понимают правильно, когда кроме всего прочего знают, что магометанство было предназначено к нейтрализации гностической мудрости Гондишапура, ее сильно ариманической, искусительной силы, которая иначе обрушилась бы на человечество". 184 (14)

Арабизм

     292. В средневековой живописи вы многократно встречаете один страстный мотив: схоласты попирают ногами арабских ученых, силой Христа попирают их ногами. В этих картинах дана вся страсть средних веков: "противопоставить христианское тому, что как враждебное ему выступает из академии Гондишапур через арабскую ученость в Европе, что выступает — кто знает связи — у Маймонида-Рамбам (1135-1204; еврейский философ), у Авиценны (980-1037) ... у Аверроэса (1126-1198)". Аверроэс, арабско-испанский ученый, говорит: "когда человек умирает, то во всеобщую духовность улетает лишь субстанция его души; у человека нет никакой личной индивидуальности, но все, чем является душа в отдельном человеке, есть лишь отражение всеобщей души. — Почему Аверроэс это говорит? Потому, что это ветвь мудрости Гондишапура, которая разъясняет людям, что не каждый в отдельности должен развивать душу сознательную, но, что мудрость души сознательной должна снизойти к ним свыше как откровение. Однако это было бы ариманическим откровением". 184(14)

     295. Философами из Эдессы Аристотель был переведен на сирийский язык. "Сирийский перевод был привезен в Гондишапур, а там сирийского Аристотеля перевели на арабский". В этом как бы проглядывает — говоря гипотетически — некое намерение. Так аристотелевы понятия являются в арабской душе, острое мышление соединяется с определенной фантастикой, последняя вступает в логическую колею и восходит до определенного видения. "Не удалось достичь того, что большой учитель, чье имя осталось неизвестным, но который был величайшим врагом Христа Иисуса, преподносил ученикам в Гондишапуре; однако кое-что другое удалось".
     "Из нейтрализованной гностической мудрости Гондишапура возникло европейское естественнонаучное мышление. Интересно в этом отношении изучить Роджера Бэкона (не Веруламского), который показывает как в него, несмотря на то, что он был монахом — правда, не особенно терпимым своими коллегами монахом, — как в него влилась гностическая мудрость Гондишапура". 184(14)

     323. "В ХVII столетии земная интеллигенция была в некотором роде оккупирована арабизмом" через то влияние, которое тогда оказали на европейскую культуру (естествознание, педагогику) Бэкон и Коменский. 240(2)

     324. "... лорд Бэкон (Веруламский) — с инспиратором позади себя, естественно; но он сам был подходящей для этих инспираций индивидуальностью..." 235(11)