176. "Вся конфигурация греческой духовной жизни, которую мы переняли как ренессанс, она аристократической природы (зевсов тип в скульптуре), она есть преобразование теократии Востока и Египта. Она построена на воззрении, что вещи мира открываются не через доказательство, как думали позже, а через откровение: через оракула... но также и через деяния открывается то, что должно править миром; человеку с его рассудком, интеллектом об этих деяниях не следует судить, эти силы стоят вне его, и им подобает выносить решения. В этом выразилось перенятие Грецией военного принципа Востока. Только всe это она преобразовала, и мы не различаем слияния в греческой культуре двух вещей: теократии и милитаризма. А теократия и милитаризм суть элементы аристократизма".
     В нашей духовной жизни уже в гимназии мы перенимаем этот аристократический элемент, который, с одной стороны, имеет теологию, а с другой — опять же милитаризм. Гречество не может служить всеобщим основанием человеческого образования.
     "Как милитаризм есть явление, родственное теократическому аристократизму, так юриспруденция —явление, родственное уже выступившему в Риме абстрактному гражданскому принципу. Метафизика и юриспруденция — сестры". 192(15)

3. Культура после XV века

Ренессанс

191. "Римство восприняло в себя гречество и Христианство, но через некоторое время оно ощутило, что не понимает воспринятого, не желает его и ощущает его как чуждое тело. Во времена завоевания Греции римство чувствовало могущественное действие гречества, но постепенно римство окрепло в своeм юридически-политическом существе, и тогда в своих формах оно ощутило гречество как нечто такое, чего оно больше не хочет иметь. Последствие этого было таково, что в VI в. восточно-римский цезарь Юстиниан всю политически-юридическую суть римства кодифицировал в Corpus juris, где было сведено вместе всe произведeнное римской политически-юридической сущностью. Юстиниан был словно самим воплощением римско-латинской сути, хотя и правил в восточно-римской империи. Он окончательно закрыл афинские школы философии, не позволил философии развиваться, убил еe. Он также был тем, кто умертвил прежнее свободное распускание христианской сути, вызвав церковное проклятие Оригены, который греческую мудрость соединил с глубиной Христианства, который наполовину духовно-научное достояние оккультно внeс в Христианство. Всe это сделал Юстиниан". Так окольным путeм, через церковь, римство вошло в европейские институты.
     Гречество действовало в римстве вплоть до IV в. (Юстиниан лишь забил гвозди в гроб). Затем вплоть до Ренессанса действовало римство. В Ренессансе Христианство снова соединилось с гречеством, хотя гречество при этом носило отчасти люциферический характер, что выразилось главным образом в сопутствующих Ренессансу явлениях, таких как Цезарь Борджиа, папа Александр VI и т.п.
     Но в целом Европа нуждалась в Ренессансе. "Род имагинативного элемента, спасение имагинативного элемента заложено в Ренессансе, вырыв себя из просто логического, вырыв себя из холодного латинизма, который всегда нуждается в эмоциональном дополнении, чтобы оживить себя, поскольку в самом себе он холоден". Имагинативную жизнь принeс Ренессанс в Европу, и эта жизнь должна была быть взята у Греции. Европа должна оторвать себя от римства, хотя значение последнего также не следует преуменьшать. Дело заключается не в односторонности, а в равновесии. Рим обратил греческие имагинации в понятия и дал, например, понятие гражданина — Civis, что, правда, позже породило такое чудовище, как "цивилизация". "Во всeм, что стоит за словом "цивилизация", коренится романизм. Настаивание на цивилизации тем родом и способом, каким это совершается теперь, является непонятым романизмом, часто лишь почувствованным романизмом, как это часто случается, когда употребляют слово, желая выразить им нечто особенно высокое, и при этом не знают, как сильно делают себя зависимыми от исторических сил". 171(1)