769. "Как здесь, в физическом мире, мы присоединяем к себе физ. тело, так между смертью и новым рождением мы присоединяем душевного человека; как здесь мы присоединяем эф. тело, или тело строящих сил, так там мы присоединяем душевную жизнь (Seelenleben) или жизненную душу (Lebensseele); и как в этом мире мы присоединяем астр. тело, душевное тело, так после смерти мы присоединяем индивидуальную душу (Jndividualseele), или душевное Я (Seelenselbst), Душесамость. Я выбрал эти выражения для того, чтобы их не спутали с тем, что иным образом человеком будет присоединено во времена Юпитера, Венеры и Вулкана и что подобно тому, о чем мы теперь говорим". После смерти человек должен вырабатывать жизнедушу и душевное Я. "И именно эти образы вырабатываются все более и более определенно, так что непосредственно после смерти умерший ощущает их как нечто будущее, что он во все большей степени будет разви­вать. Умерший имеет в этом отношении ощущение, что он должен вырабатывать душевного человека, над ним должен он работать; а жизнедуше он должен позволить развиваться. ... Она, естественно, уже здесь, как уже у ребенка присутствует рассудок, но ее нужно развивать, как у ребенка рассудок должен разви­ваться. Благодаря этому у умершего сразу после смерти выступает инспирирующая сила. Развиваясь, она становится все крепче и крепче. И помогая умершему, ему также помогают развивать эту инспирирующую силу. Ибо в образах следует постепенно кое-что говорить умершим. Эти образы должны стать большим, чем воспоминания о жизни, они должны говорить им новое, чего жизнь не могла им сказать. Ибо сказанное теперь должно стать семенем того, что умерший образует как следующую земную жизнь". После смерти че­ловек бывает окружен образами, "... происходящими из переживаний во время между последним рождением и смертью. ... И примечательно, что умерший сначала испытывает определенные трудности в развитии созна­ния, что это суть его образы. ... И деятельность сознания состоит в том, чтобы эти образы полностью признать как правомерно принадлежащие к нему". 181 (10)

Финны и руотси

1506.Когда душа проходит, скажем, через русское воплощение, то она, разумеется, получает нюансировку внешних оболочек, что после смерти рождает представление человека о себе. ... И тогда он воспринимает все, что выражено на рисунке (см. ниже).
     Заглядывая в духовный мир, человек вскоре обнаруживает, что распадается на троичность души ощущающей, души рассудочной и души сознательной. Человек оказывается в трех мирах, в трех областях в своей душе. Первая область такова, что в нее проникают (сновидческие) инспирации, которые наполняют душу, то, что составляет душу ощущающую. Во второй области душа как бы через собственные внутренние образования и формы строит все тело; эта область связана с душой рассудочной, или характера. Это внутренний строитель, архитектор, можно сказать, кузнец физ. тела. Третья область — посредник между внешним познанием и миром, связанными с чувствами или вообще с физическим миром; эта область связана с душой сознательной, можно также сказать — с физической властью. Эта троичность противостоит господству и действию того, что стремится к единству (см. рис.). ... Это душевное царство действует едино в том, что душа представляет собой в темпераменте, характере, что покоится в ее глубинах, но является единой душой. Так что я бы мог сказать: единая душа противостоит троичности.
     В нашем современном обычном состоянии эта единая душа не может выйти из довольно притупленной жизни, если нечто не осветит ее. И в наше время этот свет в той или иной форме исходит от Мистерии Голгофы".
     "Поскольку единая душа представляет собой нечто, подобное глухому, смутному высиживанию птенцов, что представляет особую ценность для нашего времени, то эта единая душа должна быть в особой форме осияна Мистерией Голгофы". Хотя действие Мистерии Голгофы универсально, человеческая душа может воспринять ее только определенным образом. Для этого существуют центры посвящений, которые правильно подготовляют внутреннее души к пронизанию ее особым образом Мистерией Голгофы. "Перед таким центром посвящений постоянно стоит Скитианос".
     "Таким образом, единая душа представляет собой душевную область, воспринявшую, с одной стороны, в свои природные задатки силу Мистерии Голгофы, а с другой — влияние Скитианоса". Единая душа не может просто соединиться с троичностью. Поэтому троичность у современного человека остается под порогом сознания, как бы заглушается; сознание должно быть там выключено. Но стоит душе опуститься в троичность, как она тут же начинает чувствовать именно ее, а не единство. ... И в троичность должно светить.


     нечто такое, что не дает душе ее ощущать, выключает эту троичность, как бы окутывает ее туманом". Но между этими двумя областями должна быть и взаимосвязь, некий душевный ствол (Sееlenstamm), который ведет к выключенной троичности, а исходит от единства и при этом освещается с двух сторон... для того, чтобы единая природа со смутным однообразным характером, темпераментом не только существовала, но озарялась бы тем, чем человек должен стать: сознанием человеческой души в ее связи с божественно-духовным бытием. ... В наше время не может существовать ни одной человеческой души, в которой не было бы всех этих вещей".
     Но должен был существовать народ, который бы слабо переживал в себе единую душу, но более сильно — тройственную душу в ее связи с космосом. Это был финский народ. И это отображено в "Калевале". "Подобно Человечески-Божественному или человечески-героическому ощущал этот народ или его древние ясновидцы инспирацию души ощущающей. И они называли ее Вайнемейнен. ... Этот народ, его древние ясновидцы ощущали также, что душа рассудочная, или характера, есть тот член души, который воспринимает импульсы для ковки, строительства ... его называли Ильмаринен. ...В Леминкяйнене ощущали древние ясновидцы... душу сознательную. Удивительная связь между Ильмариненом и тем, что здесь выковано ... из природных элементов выковывается сам человек. Это существо, скованное из всех природных атомов, стерто в порошок и сковано, оно представлено в грандиозной панораме в Калевале, в ковке Сампо. И как человеческое образование, происшедшее из трех членов души, должно погрузиться в пралайю и вновь выйти из нее, так и в Калевале это выражено таким образом, что Сампо теряется и вновь находится; оказывается как бы найденным вновь то, над чем простерто затмение сознания".
     Представителем единой души является славянский народ. "Этот народ получил влияние от Скитианоса, который действительно жил в определенное время в далеком прошлом среди скифов. Это не является необходимым, чтобы вокруг центра посвящения жил высокоразвитый народ... Мистерия Голгофы проникает в славянство в той особой форме, какой является греко-византийская культура. Центром этой культуры, если хотите, вы можете спокойно считать Константинополь".
     "Когда мы рассматриваем финский народ, то находим его особенно предрасположенным к выработке сознания троичности. И нигде это не выражено более значительно, чем в Калевале: отношение троичности к космосу. Но затем Север должен был быть затемнен, затуманен, должно было померкнуть сознание троичности". Это сделал душевный ствол, который шел с юга и нес в себе стремление к переживанию единой души. "На примитивной ступени он действовал погашающе на три члена души". Финский же народ был таким, который ощущал еще природно, иначе он бы не смог ощутить трех членов души. И то, что к нему устремилось как потоп, выключая трехчленнссть, "он ощущал как "р-р-р" ... и, выражаясь оккультным языком, это переживание можно еще облечь в буквы "ууо". И можно тогда сказать: это была боязнь того, что дышало в "ррууо" и закреплялось как всегда через "т". ... Как проникновение в человеческую душу древнего Иеговы выражалось через "с", через еврейское "schin", так и это переживание, проникая в душу, выражалось в звуке "с"... Далее все стягивалось в душе в "ц". ... Так возникало ощущение (этого потопа с юга) "rutsi", "ruotsi", а потому и народ на юге получил это имя руотси, рутси. Постепенно славяне приняли это имя. ... и стали называть себя рутси, из чего позднее возникло имя русские".
     "Живший на юг от финнов народ призвал к себе род варягов, нормано-германский по существу род, который должен был связаться со славянскими родами. В этом заложена определенная необходимость, обусловленная устройством человеческой души. Так возникло то, что позже с Востока Европы вступало в среду европейских народов как русский элемент. В русском элементе ... живет нормано-германский элемент, живет в том имени, от которого произошло само имя русские".
     "Величие финского народа покоится на том, что он подготовил в троичности единство, через выключение троичности подготовил восприятие того единства, которое есть уже не только человеческое единство, но божественное Единство, в котором живет Божественный Герой Мистерии Голгофы. ... Христос выступает в конце Калевалы. Но когда Он посылает Свой импульс в финскую жизнь, из страны уходит Вайнемейнен, в чем выражена та истина, что первоначальное величие, то значительное, что через финский элемент вошло в Европу, является подготовительной стадией для Христианства, и Христианство как весть, как посланничество воспринимается извне". Тот душевный ствол, что пронизал славянский народ, он шел как снизу вверх, так и сверху вниз. "Он существовал на том хорошо объезженном пути ("из варяг в греки"), что вел от Черного моря к Финскому заливу и на котором осуществлялся обмен между греко-византийским элементом и тем, что как природный элемент было у рутси". 158(1)