21. "В дыхательном процессе, а не в интеллектуальном процессе становимся мы душой. Мы чувствуем наше существо, когда чувствуем наши мысли пульсирующими на волнах дыхания через все наше тело. ... здесь чувствуют свое человеческое как творение духа".305 (2)

Дыхание

346. "Во втягивании воздушного потока и во всем, что связано с этим, вплоть до ощущения диафрагмы, мы имеем ту сферу, в которой действенны импульсы, исходящие из царства Ангелов".
     "Когда диафрагма опускается, то начинается род застоя, затора крови в венах нижней части тела, благодаря этому поток мозговой жидкости отжимается в мозг через позвоночный канал, т.е. изливается в прос­транство вокруг твердой мозговой массы, так что вследствие вдоха мозговая жидкость запирается в са­мом мозгу. В действии этой пульсации мозговой жидкости заложено все то, что в импульсах из сферы Анге­лов входит в человека, все то, что человек может приобрести как представления, ощущения, что приводит его к сверхличному или под-личному, т.е. в связь с могуществами, выходящими за пределы рождения и смер­ти". При выдохе мозговая жидкость выходит через позвоночный канал в нижнюю часть тела. "Процесс дыха­ния окольным путем, через мозговую жидкость, связан с мозгом". 174 (20)

1388. "Характерно, что, напр., Греция осталась при девственной мудрости, а новое время перешло к сыну девственной мудрости, к Логосу, который пребывает на физическом плане через своего Представите­ля: через человеческое слово, человеческую речь. Ибо человеческая речь должна вообще рассматри­ваться в ее связи с мудростью. Мудрость в земной человеческой жизни изживает себя через человеческое мышление. Воздух, выдыхаемый через нашу гортань, этой гортанью, ее движениями приво­дится к определенной конфигурации и вступает в брак с мудростью, которая пребывает в наших мыслях. И то, что мы хотим выразить, есть инспирированный дух. Всякий раз, когда вы говорите, сколь профанированным ни был бы импульс к вашему высказыванию, вы имеете выраженной в земном предста­вительстве троичность: мысль в вашей гортани, воздух определенной конфигурации, проходящий через ва­шу гортань, вступающий в брак, связывающийся под влиянием духа с мудростью, поскольку высказыва­ния о чувственном мире связаны с восприятием. Это земное представительство троичности".180 (4)

"Я есмь"

1533. "Когда человек живет просто в мыслях, он может сказать: я не есмь. Когда он живет в воле, которая физически пребывает в человеке конечностей и обмена веществ, то может сказать: я есмь. А между человеком обмена веществ и человеком конечностей живет тот, кто может сказать: я есмь — я не есмь, если он понимает себя. Ибо в мозгу живут просто образы и то, что там пребывает в промежутке, является ритмической сменой между "я есмь" и "я не есмь". Физическим внешним выражением этого являет­ся дыхание. Выдох в процессе дыхания наполнен тем, что приходит из обмена веществ: углекислотой. Я есмь — выдох, я не есмь — вдох.

Я не есмь

Я есмь — Я не есмь

Выдох — Вдох

Я есмь

     Вдох родственен "я не есмь" мышления. Вдох протекает так, что вдыхаемый воздух мы воспринимаем внутрь, при этом мозговую жидкость из арахноидального пространства мы вытесняем вверх, туда, где в ней плавает мозг. Так колебания дыха­тельного процесса мы вносим в мозг — в орган мышления. ... Процесс вдоха передает мозгу: я не есмь. Вновь выдох, мозговая жидкость через арахноидальное пространство давит на диафрагму, выдох насыщен­ного углекислотой воздуха: я есмь ... из воли. Выдох: из воли".205 (10.VII)

1604. "У совсем маленького ребенка все четыре элемента охвачены мышлением. — Дальнейшее развитие заключается в том, что лишь воздушный и огненный элементы охватываются мышлением, ибо наше взрослое мышление таково, что сила его вносится лишь в наш процесс дыхания и в пронизывающий наше тело тепло­вой процесс". (Мышление уходит из твердых частей: земного и водного.)220 (10)

1635. "Именно процесс дыхания в существенном обусловливает силу человеческих абстракций. ... Инструментом абстрактного мышления является мозг. Этот мозг находится в состоянии постоянного ритмиче­ского движения, соразмерно ритму дыхания".186 (5)

1873. "Образование памяти происходит в организации внешних чувств и нервов; образование совести происходит как чисто духовный процесс, но в организации обмена веществ и конечностей.
     Между этими организациями лежит ритмическая организация. В своей деятельности она образована по­лярно в две стороны. Как ритм дыхания, она стоит в тесном отношении к чувственному восприятию и к мы­шлению. В дыхании легких процесс грубее всего, но он утончается и как утонченное дыхание становится чувственным восприятием и мышлением. Что еще стоит совсем близко к дыханию, но является дыханием через органы внешних чувств, не через легкие, — это чувственное восприятие. Что отстоит уже дальше от легочного дыхания и поддерживается организацией мышления — это представление, мышление; а то, что граничит с ритмом кровообращения, что уже является внутренним дыханием, которое связывается с органи­зацией конечностей и обмена веществ, — это открывается в деятельности фантазии. Последняя душевно до­стигает сферы воли, как ритм кровообращения достигает организации обмена веществ и конечностей.
     В деятельности фантазии организация мышления стремится приблизиться к организации воли. Это есть погружение человека в свою сферу сна воли, который длится и во время бодрствования. Поэтому у людей, организованных подобным образом, содержание души является как сновидения в бодрственном состоянии. Такая человеческая организация жила в Гете. Он сам говорит о том, что Шиллер должен был объяснять ему его поэтические сны.
     В самом Шиллере была действенна другая организация. Он жил тем, что принес с собой из прошлых земных жизней. В усилиях воли он должен был искать содержание фантазии".26 (174-176)

2. Становление "Я есмь"

От греческой драмы к Мистерии Голгофы

179. "Грек ещe не обладал таким воззрением на мир, как мы. Он хотя и мог развивать такие же понятия и идеи о мире, как мы, но он мог, в то же самое время, всерьeз принимать те воззрения, которые ещe давались в образах. Он вообще жил иначе, чем мы сегодня живeм. Мы, например, идeм в театр, чтобы развлечь себя. В Греции развлекаться ходили в театр — если я могу так выразиться — во времена Эврипида, едва ли во времена Софокла, и уж никак не во времена Эсхила или ранее того. Тогда на драматические представления приходили с другими целями. У человека было отчeтливое чувство, что во всeм: в деревьях и кустарниках, в реках и ручьях — живут духовно-душевные существа. Если человек переживал этих духовно-душевных существ, то в его жизни возникали моменты, когда у него совсем ослабевало чувство себя. Когда же он снова развивал это сильное чувство себя, которое древние развивали с помощью изучения йоги и которое грекам уже не было нужды развивать с помощью йоги, то всe вокруг делалось мeртвым, тогда человек видел лишь некоего рода труп природы. Тогда человек расходовал себя. Он говорил себе: жизнь расходует людей. Созерцая лишь мертвую природу грек чувствовал это как некий род душевного и телесного заболевания. В древние греческие времена это ощущали так живо, что в течение дневной жизни заболевали, и было необходимо что-то такое, что оздоровляло бы: и это была трагедия. ... если вообще желали остаться целостными людьми, то требовалось исцеление, поэтому шли в трагедию. И трагедии во времена Эсхила игрались так, что тот, кто строил, создавал трагедию, чувствовал себя врачом, лечившим израсходованного человека. Чувства, возбуждавшиеся сопереживанием страха, сострадания вместе с героем, действовали как лекарства. Они пронизывали человека, и когда он их преодолевал, эти чувства страха и сострадания, то они вызывали в нeм кризис, каким он, например, бывает при пневмонии. А когда человек преодолевал кризис, то он становился здоровым. ... Так было для греков искусство некоего рода целительным процессом. А когда первые христиане начали переживать, что было дано в воплощении Христа в Иисусе, что могло быть подумано, ощущено в Евангелиях: нисхождение Христа Иисуса к страданиям и к крестной смерти, Его воскресение, вознесение, — то они ощущали определeнного рода внутреннюю трагедию. Поэтому они всe больше и больше называли Христа врачом, целителем, великим врачевателем мира. Грек в древности ощущал это исцеление в трагедии. Человечество должно постепенно прийти к тому, чтобы исторически целящее переживать и ощущать во взгляде, в духовном переживании Мистерии Голгофы, великой трагедии Голгофы.
     В древней Греции, а именно во времена Эсхила, в трагедии стало более открытым то, что ранее праздновалось лишь в сумерках Мистерий. Что видели люди в этой внешней трагедии? — Являлся Бог Дионис, тот Бог Дионис, который образуется из земных сил, из духовной Земли... выходил на поверхность Земли и сопереживал страдания Земли. Как Бог, он чувствовал душевно — не так, как в Мистерии Голгофы, телесно, — что это такое: жить среди существ, проходящих через смерть. Он не учился переживать смерть в себе, но — наблюдать еe. Человек чувствовал: здесь Бог Дионис, который глубоко страдает среди людей, потому что он должен знать, как страдают люди. Сначала на сцене было одно-единственное царство — Бог Дионис, страдающий Дионис, а вокруг него — рецитировавший хор, чтобы люди могли слышать, что происходит в Боге Дионисе. Таков, вообще, был облик первых представлений, трагедий, что единственным действующим персонажем в них выступал Бог Дионис, а вокруг него хор рецитировавших о том, что происходило в его душе. Лишь мало-помалу из одного персонажа сложилась позднейшая драма. Так в образе переживали Бога Диониса. А позже в действительности, как исторический факт человеческого развития, человек пережил страдающего, умирающего Бога, Христа. Однажды это должно было разыграться перед человечеством как исторический факт, так что все люди могли ощутить то, что в ином случае в Греции могло быть пережито в виде спектакля. По мере того, как человечество шло навстречу переживанию этой великой исторической драмы, столь святая в древней Греции драма, что в ней ощущали целителя, чудесно действующее лечебное средство человечества, всe более и более, я бы сказал, сбрасывалась со своего пьедестала и превращалась в средство развлечения, как это стало уже во времена Эврипида.
     Человечество шло навстречу времени, где оно нуждалось в чeм-то ином, чем в воспроизведении образа духовно-душевного мира, после того как природа стала для созерцания неодушевлeнной. Человечество нуждалось в исторической Мистерии Голгофы. Древний ученик йоги в индийскую эпоху удерживал дыхание в своeм теле, чтобы в дыхании ощутить: в тебе живeт божественный я-импульс. — Как ученик йоги, человек переживал Бога в себе через процесс дыхания; но пришли другие времена. Человек больше не переживал в себе божественного импульса в процессе дыхания. Но он научился думать, и он сказал: через дыхание душа входит в человека. — Древний ученик йоги это проделывал. Позднейший человек сказал: "И вдохнул Бог человеку живое дыхание, и он стал душою". Конкретное переживание стало абстракцией. Драма стала мировым событием. Так был смещен образ. Образ стал просто образом, как дыхательный процесс начали просто описывать словами".
     Сам человек сделался для себя внешней действительностью — как тело, проникнутое Богом. "И когда человек смотрел на распятие, на умирающего Христа Иисуса, то перед ним была природа. Перед ним был образ природы, той природы, в которой был распят человек. А когда человек смотрел на восставшего из могилы, пережитого затем Павлом и учениками, на живущего в мире Христа, то ему представало то, что в древние времена он видел во всей природе. Во множественности, во множестве существ, в гномах и нимфах, в сильфах и саламандрах и во всевозможных других существах земных иерархий видел человек божественно-духовное; он видел природу проодухотворeнной, проодушевлeнной. Но теперь в человеке возникла тяга через зарождающийся интеллектуализм соединить всe то, что разбросано в природе. Человек соединил это в мeртвом Христе Иисусе на кресте. Но во Христе Иисусе он видел всe, что вынужден был потерять во внешней природе. Всю духовность видел человек, когда взирал на факт: из тела возвысился Христос, Божественный Дух, преодолевший смерть, и в этом Существе теперь может иметь часть каждая человеческая душа. Человек утратил способность в окружающей природе видеть Божественно-духовное; он приобрeл способность при взгляде на Мистерию Голгофы это Божественно-духовное снова находить во Христе.
     Таково развитие. Что человечество потеряло, было снова ему дано во Христе. В утрате оно обрело эгоизм, возможность чувствовать себя. Не стань природа мeртвой для внешнего наблюдения, человек никогда не пришeл бы к переживанию "я есмь". Он пришeл к переживанию "я есмь", он смог почувствовать себя, внутренне переживать себя, но он нуждался в духовном внешнем мире. Им стал Христос. Но "я есмь", эгоизм, он достигается в трупе природы".
     Природа была мeртвой. Человек переживал "я есмь" внутренне. Но с ним он стоял бы лишь как отшельник на бездуховной, бездушной Земле, если бы не мог взирать на Христа. Однако он не мог видеть Христа внешне ... он должен был воспринять Его в Я. Он должен был мочь сказать, возвышаясь над повседневным "я есмь":

"Не я, но Христос во мне". Это можно изобразить схематически. В древности человек переживал природу вокруг себя (зелeное), пронизанной духом и душой (красное). А когда природа стала бездушной, он воспринял собственное "я есмь" (жeлтое). Но для этого ему был нужен образ пребывающего в человеке Бога, и он воспринимал это в Боге Дионисе, в греческой драме. "В ещe более поздние времена человек опять-таки ощущал обездушенное в природе (зелeное), а в себе "я есмь (жeлтое). Но драма стала фактом. На Голгофе воздвигся Крест. И одновременно то, что ранее было утеряно человеком, взошло в его собственном внутреннем и стало излучаться (красное) из его собственного внутреннего: "Не я, но Христос во мне". В древности человек не говорил, но переживал: не я, но Божественно-духовное вокруг меня, во мне, повсюду. Это было бессознательным переживанием "не я, но Христос во мне". Первофакт, бессознательно переживавшийся во времена, предшествовавшие тем, когда человек пережил своe Я, стал сознательным фактом, переживанием Христа в человеческом внутреннем, в человеческом сердце, в человеческом душевном". 211(3)

Становление "я есмь"

413. "Чтобы видеть природу так, как мы еe видим сегодня, люди в древности должны были делать специальные упражнения. В ином случае перед их взором из всего окружающего их выступали духовно-душевные существа. И люди избавлялись от этих духовно-душевных существ благодаря тому, что изменяли свой процесс дыхания. ... Благодаря этому они развивали возможность обладать внутренним, обособленным мышлением. ... в повседневной жизни люди ощущали одушевлeнную природу, но у них было слабое или даже совсем никакого ощущения себя, они не могли свести этого самоощущения в убеждение: "я есмь". Это "я есмь" могли переживать лишь прошедшие через Мистерии. Но переживали они его не как само собой разумеющееся, как это имеет место теперь. С помощью дыхательного процесса, из внутреннего убеждения, из внутренних переживаний они достигали возможности сказать "я есмь", пережить это как нечто такое, что современный человек не может в действительности переживать".
     Мы не помним ранних детских переживаний, но они были живее, чем позже, ибо практически вырабатывали и мозг и тело. Это была интенсивная душевная жизнь, и еe-то и чувствовал древний индус, когда он говорил себе "я есмь", "он чувствовал себя перенесeнным в своe детство, и оттуда он говорил всей своей позднейшей жизни: "я есмь". У него вовсе не было чувства, будто он может сейчас сказать себе "я есмь", но он должен был вернуться назад в период своего раннего детства. Тогда из раннего детства на все последующие годы изливалась сила, позволявшая сказать "я есмь". Это перенесение в прошлое было чем-то совершенно естественным. Но с ним было связано и другое. Уносясь в прошлое, человек как бы говорил себе — пусть это звучит гротескно, но это истина: — я теперь возвращаюсь в маленькую головку, которая была у меня, когда я был ребeнком, ибо там находится душевная жизнь, что сделает меня теперь прозрачным, которая говорит "я есмь". Также обстоит дело и с современным человеком, только он о том не знает, в древности же это знание вырабатывали, и благодаря ему входили в душевную жизнь ребeнка и знали, что эта детская душевная жизнь, она не из этого мира, еe приносят с собой из времени, когда ещe нет никакого тела. Ею обладают в духовно-душевном мире. Внутри этого мира человек ощущал интенсивнейшим образом своe "я есмь", и чувствовал, и переживал его, и взял его с собой, а когда получил телесность, то оно неким образом излучалось в формообразование тела. ... После этого из внутреннего к человеку вновь возвращалась его собственная душевная жизнь. Но сначала она была взята во внутреннее, когда всe ещe пребывало в духовно-душевном мире. Это значит, что когда древний индийский йог через дыхательные упражнения вторгался в своe детство, то видел время до своего земного бытия. Это всходило для него, как воспоминание, точно так же, как теперь человек вспоминает что-то пережитое 10 лет назад. Это воспоминание выступало в тот момент, когда через душу проносилось "я есмь", когда в то древнее индийское время человек с помощью дыхательных упражнений укреплял себя внутренне, а внешний мир вокруг себя умерщвлял, зато живым делалось то, что не было внешним миром настоящего времени, но внешним миром до вступления человека в физически-земное бытие. ... Когда в том древнем смысле человек делался йоговски обученным, то он мог думать — другие думать не могли, они лишь грезили, — но думал он в сверхчувственном мире, из которого низошeл в земное бытие". И так было до 4-ой послеатлантической эпохи, когда переживание "я" стало само собой разумеющимся фактом внутренней жизни. Но при этом природа стала менее одушевлeнной. "Греки обладали возможностью переживать две точки зрения рядом и без особого обучения". Они могли видеть духовно-душевное в камнях, источниках и т.д., но могли переживать и природу мира и чувство себя. 211(3)

5. Современный оккультизм и социальные отношения

Ложи и Розенкрейцерство

559. "Опасным в египетской культуре, на что нам всe снова должно указываться, было то, что это была культура нисходящая, декадентская, о которой нельзя говорить как о цветущей в среде всего человечества культуре, ибо она вмешивалась и в сверхчувственную судьбу людей. Она приковывала определeнным образом человеческие души после смерти к их консервированным формам, к мумиям. И в то время как через населявших мумии духовных существ обретали разъяснение направляющих линий для человечества, о природе, о животном, растительном и минеральном царствах таких разъяснений непосредственным образом приобрести не могли. Их приобретали косвенно, благодаря тому, что эти лунные духовные существа сообщали тайны природы душам, удерживаемым у мумий. ... Египетские посвященные говорили: до смерти наши человеческие тела не пригодны получать объяснения природы. Естествознания мы добыть не можем ... Лишь после смерти в наши тела переходят понятия о природе. Поэтому мы твeрдо удерживаем некоторое время умерших, чтобы они давали нам разъяснения природы. — По сути говоря, нечто исключительно опасное вошло в историческое развитие человечества как раз через египетскую культуру. Халдейская же культура держалась в это время вдали и была, можно сказать, чистой культурой. ... представители еврейской древности это сознавали. Отсюда происходит та антипатия, отвращение к Египту, которые вы находите в Ветхом Завете; хотя, опять-таки, окольным путeм, через Моисея, очень много египетского входит в Ветхий Завет".
     После Мистерии Голгофы, в IV-V столетии, образные представления мира померкли в душах совсем. Вся человеческая организация была внутренне преобразована. Человек стал чувствовать, что, если ждать откровения идей, душа останется пустой. Поэтому он стал приобретать идеи из наблюдения, а позже — из эксперимента. Но некоторые люди также знали, что в будущем опять придет спиритуализация интеллекта, пока же сил для этого нет. "Той консервации человеческой формы в мумии, как это делали египтяне, современное человечество не имело. Оно должно было консервировать нечто другое, и оно консервировало древние культы, предпочтительно дохристианские культы. Когда с XIV-XV столетий полностью стала выступать интеллектуалистическая культура, тогда в различных оккультных орденах стали консервировать старые культы. И действительно, удивительные старые культовые действия были законсервированы во всевозможных орденах. Мы видим, как бывшие в употреблении оккультные церемонии продолжают жить в различных оккультных ложах. Они, поистине, настолько же мумии, насколько ими были человеческие мумии в древнем Египте. Они являются мумией, если не согреты, не прокалены Мистерией Голгофы. В подобных культах и церемониях содержится исключительно многое, но то, что некогда, в совсем древние времена, содержалось в них, сохраняется мeртвым, как мумия сохраняет лишь мeртвую форму человека. И так это происходит до сего дня. Существуют бесчисленные ордена, занимающиеся церемониями, ритуалами, всем чем угодно, только жизнь из этого вытеснена, они мумифицированы. Как обычный египтянин испытывал лишь дрожь, ужас при виде мумии, так и современный человек, если и не дрожь, то во всяком случае, какое-то недолжное чувство переживает в душе, когда приближается к мумифицированным спиритуальным отправлениям. Он ощущает их как нечто таинственное, как таинственной ощущалась и мумия.
     Но как среди египетских посвященных были такие, которые на основе сообщений тех духов, что населяли мумии, совершали нечто ложное с воспитанием, с водительством человечества — а были среди них и такие, — так и в мумифицированных церемониях многих оккультных орденов имеется ложное побуждение достичь того или иного в управлении, водительстве человечеством.
     Что прежде входило в человека на пути вдоха, это затем он получал из мумии. Я вам вчера говорил, что духовные существа, в которых нуждались египтяне, не находили себе приюта, и он был им создан в мумиях. А теперь духовные существа, которые на пути выдоха внутреннюю человеческую форму должны нести в эфирный мир, они не находят никакого пути вовне, в мир; но они могут двигаться по пути, проходящему внутри церемоний, если даже совершаются непонятные, мумифицированные церемонии. Лунные духи времeн египетской цивилизации оставались без крова в течение дня. Духи выдоха, земные элементарные духи, которые теперь должны стать помощниками человека, остаются без крова ночью, но они проскальзывают вниз, в то, что совершается в таких церемониях. Здесь они находят свой путь, здесь они могут жить. Днeм они ещe могут, я бы сказал, честно жить совместно с дыханием, поскольку днeм человек думает и постоянно посылает свои интеллектуалистические мыслеформы наружу с дыханием, которое сначала входит через мозговую жидкость в спинномозговой канал, а затем снова вытесняется. Но ночью, когда человек не думает, из него не исходит никаких мыслеформ, не оживают никакие эфирные кораблики, на которых эти земные духи от человека могли бы выходить в мир, чтобы там свою форму напечатлевать эфирному космосу.
     Так то, что эти земные демоны должны найти на своих путях и направлениях, творится человеком в подобных мумифицированных церемониях. Они имеют свой положительный смысл. Чем в новое время, а именно с выступлением интеллектуализма, располагают всевозможные оккультные ордена, это имеет подобное же основание, что и возникновение мумий в Египте. Ибо существующее во внешней природе человек не может познать без себя, без своей собственной формы, и когда египтянам указывалось на необходимость познания природы, они могли через мумии поставить перед собой человеческую форму. Когда же новому человечеству указывается на то же самое, а также на необходимость получить нечто такое, что не является просто пассивной, бессильной мыслью, которую человек вырабатывает интеллектуалистически, а чем-то таким, что может выйти в мир, чтобы сделаться действенным, то человек испытывает нужду иметь нечто вне себя, что является символическим, что является изложением, истолковыванием того, что должно в нeм образовываться спиритуально.
     Далее, эти формы, которыми занимаются в ложах как церемониалом, они ведь обездушены. Сколь мало душа человека живeт в мумии, столь же мало содержится в этих отправлениях той одушевлeнности, которая некогда в них была, когда их совершали древние посвященные, в то время через такие церемонии непосредственно пульсировала спиритуальная жизнь, которая от человека текла в церемонию. Тогда человек и церемония были одним. Сравните это с внешними церемониями и отправлениями, совершаемыми современными людьми в современных орденах. Но к современному человеку добавляется ещe нечто. Современный человек не может выйти из своего интеллекта... как древний египтянин не мог в него войти. Древнему египтянину нужно было человеческое тело, если даже оно было мeртвым, чтобы оно могло ему сообщить естествознание. Современный человек нуждается кое в чeм таком, что снова сообщило бы ему Духовную науку, духо-познание.
     Здесь я хочу совершенно отвлечься от тех оккультных орденов — весьма многочисленных, — которые целиком являются мумиями, которые занимаются скорее культурным кокетством и не имеют глубоких подоснов. Но до первой половины XIX в. имелись также и серьeзные орденские союзы, которые давали больше, чем получает средний современный масон из своего ордена. И они могли сообщить больше на том основании, что в духовном мире сегодня среди Иерархии Ангелов господствует определeнная потребность, которая нас на Земле, конечно, менее интересует, но которая в нашем доземном бытии являлась для нас очень важной. Там некоторые существа из Иерархии Ангелов также имеют определeнную потребность в познании, которую они могут удовлетворить только благодаря тому, что именно туда, где находятся такие серьeзные оккультные ордена, в некотором роде для пробы, посылают человеческие души до того, как они перейдут из доземного бытия в земное.
     Это было вообще так, что в неких ложах, действовавших со старыми церемониями, где действительно могли прослеживать некоторые вещи, говорили себе: здесь присутствует душа человека, которая только в будущем низойдeт на Землю. — До того, как человек низойдeт на Землю, такая душа сворачивает в подобную оккультную ложу и чувственно из такой души можно исключительно много извлечь. Подобно тому, как душа вьeтся вокруг мумии, ещe будучи связанной с ней, так вьются в оккультных ложах духи ещe не рожденных людей. Это опять-таки не приходит к явлению через интеллектуальные мысли, но когда люди с правильным душевным настроением находятся в своих оккультных ложах, то они получают сообщения от ещe не рожденных людей, которые ещe находятся в доземном бытии и которые теперь через церемониал могут здесь присутствовать. Совершающие ритуал чувствуют спиритуальный мир и могут говорить, исходя из спиритуального мира.
     В биографии Гeте содержится нечто такое, что на людей, имеющих к тому чувство, действует исключительно значительно ... В этом отношении особенно примечательным был Карл Юлиус Шроэр, когда он говорил о Гeте. Когда он говорил своим слушателям о биографии Гeте в связи с его произведениями, то всe снова повторял одну мысль, которая одних поражала, других захватывала врасплох: Гeте снова пережил то-то и то-то, и это переживание его омолодило". Гeте омолодился в 14 лет, затем в 21 год. И так поэтапно. И действительно, в биографии Гeте можно заметить, как он будто бы действительно переживал эти омоложения. Когда он был в Веймаре тайным советником, с двойным подбородком, не всегда любезным в общении с другими, так что иные считали его брюзгой — всe это хорошо известно, — то наравне с этим всe более и более с ним происходило омоложение в поздние годы. И без него он не смог бы уже в старческом возрасте, уже в 1824 г., написать 2-ю часть "Фауста". Гeте сам это чувствовал ранее, когда ещe давал своему Фаусту напиток юности. Тут мы имеем некий род автобиографии. "И если исследовать, как Гeте пришeл к чему-то подобному, то встаeт такой факт, как его принадлежность к ложе. Другие почтенные веймарцы, за исключением, самое большее, Виланда, канцлера Мюллера и ещe пары других, были просто членами ложи, как ими часто бывают люди. Быть в Веймаре порядочным служащим означало: непременно по воскресеньям ходить в церковь, а также, хотя это уже было прямой противоположностью, состоять членом ложи. Такие обычаи были по крайней мере в том кругу. Но с Гeте все было по-другому, также по-другому было с Мюллером, Виландом и некоторыми другими; они действительно проделывали то омоложение, ибо в своих душах общались с ещe не рожденными детьми человеческими.
     Как древние египетские храмовые жрецы общались с человеческими душами после их смерти, так общались эти люди с душами до их воплощения. А такие души могут до своего рождения внести нечто из спиритуального мира в современный мир. Интеллектуалистически они ничего не вносят, но спиритуально они вносят то, что человек затем воспринимает своими чувствами и что вчленяется во всю его жизнь.
     Итак, можно сказать: сначала интеллектуализму, которому человечество должно было научиться в своeм историческом развитии, египтяне учились у умерших; в новое время спиритуальности выдающиеся индивидуальности учились в оккультных ложах от ещe не рожденных людей. Здесь примечательным образом одно соответствует другому. Исследуете произведения Гeте, обратите внимание на то, как вам подчас из них блистает нечто такое, что кажется проникновением в спиритуальную мудрость, и что Гeте был не в состоянии выразить в мыслеформах. Но он отпечатлел это в образах, а образ имеет много общего с каким-либо символом в ложе. Таким образом получал он это. И было много других, подобным же образом получавших кое-что.
     Но нерожденные люди могли сообщать только о том, что испытывают не в земном, а в духовном мире ... что лежит вне земного развития. Однако благодаря тому, что с помощью церемоний удерживались земные элементарные духи, можно было получать сообщения от элементарных земных духов о том, что им говорили нерожденные души. ... Исследуйте однажды, как изучал природу Гeте, как еe изучали некоторые другие его современники, такие, как, например, датчанин Стеффенс или Трокслер, Шуберт, которые много писали о снах, но лучшие побуждения получали от духов природы". Но временами случалось так, что нерожденные люди сообщали о тайнах не через элементарных духов Земли. Тогда (земные) люди "воспринимали силы духов природы во всю конституцию своей души, и тогда это проявлялось в стиле, каким писали такие люди". Сравните историю Ранке и Иоганна Мюллера (его "24 книги ко всеобщей истории"). Первый пишет строго по грамматическим правилам, чему порадовался бы любой школьный учитель. Второй же говорит как ангел. И так писали и некоторые другие в XVIII в. "... Элементарные природные силы через такого пишущего человека, через его стиль шли из космоса, из Универсума".
     "Итак, мы можем сказать: древние египтяне мумифицировали человеческие формы. Новое человечество с IV, V столетия по Р.Х. мумифицирует старые культы во всех областях, но этим оно дало побуждение к тому, чтобы внеземное могло жить в церемониях старых культов. От людей мало что жило в этих культах, но от внечеловеческих существ там жило многое.
     И ведь так обстоит дело и с церковным культом; и кто видит в вещах реальность, тот временами также и в церковном культе может совсем хорошо обойтись без личностей, что во плоти и крови стоят перед алтарeм, поскольку духовные существа присутствуют там, и совершенно вне зависимости от священников можно созерцать этих существ, живущих в церемонии". Таковы процессы, происходящие за кулисами мировой истории* . 216(5)

________________________________________
*Генрик Стеффенс(1773-1845),натурфилософ. Игн.П.В.Трокслер(1780-1866).Готфрид Х. фон Шуберт(1780-1860),натурфилософ. Леопольд фон Ранке(1795-1886), историк. Иоганн Мюллер(1725-1809), историк.

1240. "Древний житель Востока в свое сновидческое мышление втягивал больше ритмической жизни чувств, чем современный человек. Поэтому тот в жизни мышления больше переживал ритмичное ткание, а этот ощущает в нем больше логические знаки".
     "Если человек Запада хочет стать йогом, то он делается рафинированным эгоистом, ибо природа уже дала ему чувство себя, что человек Востока имеет лишь сновидчески; если бы йог захотел искать себя в мире как человек Запада, то свое сновидческое знание он ввел бы в бессознательный сон и захлебнулся бы душевно".
     Человек Востока ощущает Я и созерцает мир; Я — это Луна, отражающая мир. Человек Запада мыслит "мир" и излучает в своем мире мыслей Я. Я — это Солнце, излучающее мир образов. Если человек Востока в сумраке своей лунной мудрости почувствует солнечные лучи, а человек Запада в излучении Солнца воли переживет сумрак лунной мудрости, то западная воля укрепится мыслью Востока, тогда мысль Запада спасет волю Востока". 36 с.65-69

     483. "Монизм, спиритуальный монизм — такова философия Вед, получающая свое развитие далее в Веданте. Эта философия исходит из того, что человек имеет в себе глубинное "Я". Развитие состоит в его постижении. Это не есть повседневное, современное "я". Оно едино с мировым Я, а не просто покоится в нем".
     "Все познание, все знание, все мышление и ощущения — это духовное дыхание. И то, что мы, таким образом, вбираем в себя как часть мирового Я в наши души — но эта часть остается связанной со всем мировым Я — это и есть Атман. ... И подобно тому, как мы выдыхаем физически, так существует поклонение души, через которое она свое лучшее молитвенно, жертвенно обращает к этому Я. Это подобно духовному выдыханию: Брахман. Атман и Брахман, как вдох и выдох, делают нас причастными к всегосподствующему мировому Я".
     "Это была ясновидческая наука, инспирация, данная, как милость, свыше: философия Вед. Наукой, искомой в смысле современной науки, но и искомой людьми, которым еще не было доступно ясновидение, была философия Санкхья". "Санкхья — это философия, которая хотя и приобретается через ясновидение, тем не менее остается наукой о внешних формах; она не проникает до самого душевного. Душевное остается незатронутым изучением".
     "Философия Санкхья плюралистическая (ее можно сравнить с философией Лейбница). Отдельная душа, принадлежит ли она человеку или Богу, не выводима... из одного источника, не берется как отдельно от вечности существующая душа, не находима в исходном пункте единства... Особо подчеркивается самостоятельность каждой отдельной души, которая ведет свое развитие в мире замкнуто для себя в своем бытии и сущности.
     Плюрализму душ противостоит то, что в Санкхья-философии называется практическим элементом. Мы не можем обозначить его современным словом "материя", поскольку оно понимается материалистически. В Санкхья-философии это не имеется в виду, когда говорится о субстанциональном, противостоящем множественности душ, которое также не выводимо из единства.
     Сначала мы имеем множественность душ, а затем то, что можно назвать материальным базисом, как бы пространственно и во времени пронизывающим мир (сверхчувственным) пра-потоком, из которого души берут элемент для внешнего бытия, облекаются этим материальным элементом, который, как и души, не выводим из единства... он есть некий род духовного пра-потока... .В начальный момент стадии эволюции существует как бы недифференцированный материальный элемент, в который погружено множество душ для прохождения эволюции. Первое, что выступает как форма, что еще недифференцировано из единого пра-потока, — это сама спиритуальная субстанция, находящаяся в исходной точке эволюции.
     Следующим выступает то, чем душа может облечься индивидуально — Будхи. Если мы мыслим душу облеченной субстанцией пра-потока, то это внешнее выражение души еще не отличается от всеобщего волнующегося элемента пра-потока ... но затем она облекается в Буддхи.
     Третий элемент таков, что благодаря ему душа может становиться все более и более индивидуальной. Это Ахамкара. Это все более и более низкие образования пра-материи. Таким образом, мы имеем пра-материю, ближайшая форма которой есть Буддхи, затем Ахамкара. Следующая форма — это Манас, затем идут такие формы, как органы чувств, затем более тонкие элементы и последней формой выступает материальный элемент, который мы имеем в физическом окружении. ... все это плотные оболочки, в которых выражает себя душа".
     "Санкхья — это рассмотрение оболочек души, а йога — возведение душевного на все более и более высокие ступени переживания. Отдача йоге поэтому состоит в постепенном пробуждении высших сил души ... это путь в духовные миры, путь к освобождению души от внешних форм, к самостоятельной душевной жизни в ее внутреннем. Йога является другой стороной философии Санкхья".
     "Душевное, погруженное во внешнюю форму, но возвещающее о себе, открывающее себя как душевное, живет в элементе Саттва. Душевное, погруженное в форму и заглушенное ею, неспособное подняться над ней, живет в элементе Тамас. А то, чем душевное держит внешнюю форму в равновесии, живет в элементе Раджас. Саттва, Раджас, Тамас — суть три Гуны; они составляют существенную характеристику того, что мы называем философией Санкхья".
     "Почитайте, что я пытался изложить в первой части моего "Очерка тайноведения" о человеческой конституции, о сне и бодрствовании, о жизни и смерти, и вы получите то, что в современном смысле можно назвать философией Санкхья. Почитайте, что там дальше говорится об эволюции мира от древнего Сатурна до нашего времени, и вы получите ведическую философию, выраженную для нашего времени. Почитайте последнюю часть, где говорится о человеческом развитии, и вы получите описание йоги нашего времени. ... Наше время должно органически связать три строго нюансированных духовных течения, пришедшие к нам из древней Индии: философию Вед, философию Санкхья и йогу". 142(1)

     86. "Моя "Философия свободы" должна постигаться страница за страницей при непосредственной мысли­тельной деятельности читателя, так что книга представляет собой лишь некий род партитуры, ее читают в собственной мыслительной деятельности, чтобы из собственного двигаться от мысли к мысли. Т.обр., книга требует постоянного мыслительного сотрудничества читателя". Если ее постигать в элементе души и не чувствовать себя возвышенным над обычными представлениями к свободному от чувственного мышлению, то ее читают в неправильном смысле.
     С выдохом связана деятельность воли. Чистое мышление есть выражение воли. Поэтому "Философия свобо­ды" имеет родство с восточными упражнениями процесса выдоха. Вдох же обусловливает деятельность вос­приятии чувств. Человек Запада, соединяя в понятии мышление с восприятием, делает то, что стоит на месте физического дыхания в философии йоги. "Человек Востока говорит: систола-диастола, вдох — выдох. Европеец должен на это место поставить восприятие и мышление. Человек Востока говорит: выработка фи­зического дыхания. Европеец говорит: выработка духовно-душевного дыхания в процессе познания через восприятие и мышление . 322 с.III, 124-25.

     996. "Представьте себе однажды гипотетически, что вы можете думать так, что ваши мысли представ­ляют собой лишь внутренний мыслительный поток. Когда в моей "Философии свободы" я заговорил о чистом мышлении, то это понятие для культурных отношений того времени было неприемлемым. Эдуард фон Гартман сказал мне однажды": "Такого вовсе не существует, можно мыслить, лишь идя рука об руку с внешним со­зерцанием!". На это я только мог ему ответить: "Нужно попробовать, тогда окажется, что этому можно научиться и в конце концов действительно мочь". — Представьте себе однажды, что вы способны иметь мысли в чистом мыслительном течении. Тогда для вас наступит момент, где вы мышление доведете до оп­ределенной точки, после которой его больше незачем будет называть мышлением. В один миг оно станет чем-то другим. Именно это, по праву названное "чистым", мышление станет чистой волей; оно насквозь станет волей. Если вы в душевном уйдете так далеко, что освободите мышление от внешнего созерцания, то в тот же миг оно станет чистой волей. Вы тогда парите, если можно так выразиться, со своим душев­ным в чистом течении мыслей. Это чистое течение мыслей есть течение воли. Чистое мышление и даже на­пряжение для его осуществления оказывается не только мыслительным упражнением, но и волевым упражне­нием, а именно таким, которое захватывает всего человека вплоть до его центра. Ибо вы можете сделать примечательное наблюдение: лишь теперь вы впервые можете говорить о том, что мышление, каким его имеет человек в обычной жизни, является головной деятельностью. Ранее вы не имели никакого права го­ворить о том, что мышление является головной деятельностью, ибо вы об этом знали лишь внешне, из фи­зиологии, анатомии и т.д. Но теперь вы чувствуете внутренне, что вы больше не думаете так высоко вверху, но что вы начинаете думать грудью. Вы сплетаете фактически свое мышление с процессом дыхания. Вы возбуждаете этим то, к чему искусственно стремятся в упражнениях йоги. Вы замечаете, что по мере того, как мышление все более становится волевой деятельностью, оно сначала упраздняет человеческую грудь, а потом все человеческое тело. Это получается так, как если бы последняя клетка на пальце ва­шей ноги производила это мышление. И если вы с внутренним участием будете изучать, скажем, то, что столь несовершенным выступило в мир — я не хочу защищать мою "Философию свободы", — если вы чему-то подобному дадите воздействовать на себя и почувствуете, каково это чистое мышление, то вы почувству­ете, что в вас рождается новый внутренний человек, который из духа может приводить волю в движение.
     Откуда человек знает, что у него есть воля? У него ведь ее нет! Ибо он отдан инстинктам, которые связаны с его органическим развитием. Ему часто снится, что он совершает то либо это из душевных по­буждений. Он делает это потому, что его желудку от того хорошо или плохо. Но теперь вы узнаёте, что физический организм вы пронизали тем, что его наполняет как сознание. Для этого нет нужды ни в каком ясновидении. Единственно, необходимо дать воздействовать на себя с внутренним участием "Философии свободы". Ибо эта "Философия свободы" не читается так, как остальные книги. Она читается так, чтобы у человека возникало чувство: она представляет собой организм, один член в ней развивается из другого, и человек в ней приходит к чему-то живому. Но когда с людьми случается что-то подобное, то они покры­ваются гусиной кожей, они чувствуют: в меня входит нечто такое, чего я не хочу; я становлюсь несво­бодным!". Но это подобно тому, как если бы человек, не научившийся в 2-3 года говорить на другом язы­ке, счел бы себя несвободным. Чтение книг должно приводить к переживанию воли, пробуждающейся из ду­ха. "В этом смысле моя книга должна стать воспитательным средством. Она хочет не просто дать содержа­ние, но она хочет говорить совершенно определенным образом, чтобы действовать как воспитательное средство. Поэтому в моей "Философии свободы" вы найдете обсуждение, касающееся искусства выработки понятий, т.е. описание того, что происходит в человеческой душе, когда со своими понятиями человек не просто придерживается внешних впечатлений, но может жить в свободном течении мыслей". А такая по­знавательная деятельность идентична с художественной деятельностью. "Как только чистое мышление на­чинают переживать как волю, тут же оказываются в состоянии художественной деятельности". Эф.тело не­льзя увидеть внешне, его можно пережить внутренне, но для этого необходимо развить некий род художе­ственной деятельности. "Поэтому настроение в "Философии свободы" — многие этого совсем не замечают — таково, что повсюду в ней бьется жизнь художественного элемента. Многие не замечают этого потому, что художественное ищут в тривиальном, в природном, а не в свободной деятельности". 217 (10)

     1076. "Вначале это было так. Человек говорил себе: если при вдохе так образовать дыхание, чтобы оно направлялось во внутренний свод головы, отображающий все Мироздание, и при этом во вдыхаемый воздух внести звук, находящийся между А и О или между А и У, если внести в воздух дыхания А-У, то он будет сформирован таким образом, что подобно тому, как рука может осязать нечто вовне, так звук окажется при­годным для того, чтобы осязать мировые тайны там, внутри. И человек получает это в сознание, когда процесс дыхания про­должает так, что дает ему излиться в настроении абсолютного почитания того, чего чело­век здесь касается. Когда человек вдыхает и выдыхает воздух вместе со звуком А-У и в абсолютном почита­нии осязает его, полный самоотверженности погружается в мир, то он может дать процессу дыхания излить­ся в М, и тогда в дыхательном процессе, который внутренне формируется в АУМ, восходят — из подо­бия, образованного в нервах подобия Мироздания во внутреннем — тайны Мироздания. И им пользовались в жизни — тем, что становилось сознательным, когда звук М вносился в выдыхаемый воздух". Древний ученик йоги сознавал, что тайны всего Мироздания заключены в его голове и в дыхании они могут ему открывать­ся: "вдох — это откровение мирового Слова, выдох — это внутреннее сгущение мирового Слова, испове­дание мирового Слова. ... а АУМ — это соединение откровения и исповедания, оживление мировых тайн в себе... В современной эпохе звук подвинулся далее. Звук изживает себя в действительных, конкретных, а не в интеллектуалистических мыслях. Так что мы можем сказать: вдох стал мыслями, а выдох — волевым из­живанием мыслей. Это значит, что мы разъяли то, что некогда как вдох было откровением, а как выдох — исповеданием, на упражнение в мысли и на упражнение в воле и благодаря этому получили, опять же в мыс­лях — но в медитативно упражняющихся мыслях, — откровение, а в волевых упражнениях, выполняемых с другой стороны, — исповедание откровенного.
     Для современного человечества это обстоит так: что прежде переживалось просто в дыхательном процес­се и что в процессе вдоха формировалось в гласный звук, а в процессе выдоха в согласный звук, — это из­живает себя более душевным образом во внутренне созерцаемых мыслях, которые пронизываются волей в пре­данной отдаче себя мирозданию. Таким образом, процесс остался тем же самым, только более одушевился, стал более внутренним. И он теперь заключается в том, что воспринимается внутреннее переживание Миро­здания в его тайнах, а также основания для признания этого Мироздания, воспринимается его духовная основа". Человек рожден из света. Вся нервная система является плодом света. Мы воспринимаем свет и другими органами, помимо зрения. Также и звук мы воспринимаем всем организмом. "Симфонию мы всегда переживаем всем орга­низмом. Когда мы слушаем музыку, то внутренний процесс при этом таков: мы погружаем весь наш процесс дыхания в определенную ритмику, в совершенно определенный музыкальный процесс, предлагаемый композици­ей. Это формирование нашего воздухообразного внутреннего ударяет в формы мозга, а когда оно отталкива­ется назад, то дает нам музыкальное впечатление. В нас, собственно, постоянно происходит осязание све­та через звук.
     Твердо усвойте себе, что в нас постоянно происходит осязание света через звук. Мир звука в нас, зву­чащий организм является, собственно, органом осязания для света. Свет всегда есть внешнее, звук — всегда внутреннее.

Мысли	Вдох:	Откровение
Воля	Выдох:	Исповедание

     Осязание света через звук
     внешнее      внутреннее

     Осязание мировых мыслей через человеческую волю.
     Внутреннее касается внешнего...
     Воля стоит на месте звука, а мысль — на месте света". 211(6)

     1079. "Йог возвращается назад к своему ритму. Современный человек возвращается к ритму внешнего мира. Прочтите первые упражнения, которые я даю в "Как достигнуть познания высших миров?", как нужно исследовать прорастание и рост растения. Медитация ведет к тому, чтобы представления, мышление освобо­дить от дыхания и дать ему погрузиться в сами силы роста растения.
     Мышление должно войти в ритм, который пронизывает внешний мир. Но в тот момент, когда мышление дей­ствительно таким образом освобождается от телесных функций, оно освобождается от дыхания; когда оно связывает себя с внешним ритмом, тогда оно погружается не в чувственные восприятия, не в чувственные свойства вещей, а в духовное отдельных предметов.
     Вы смотрите на растение: оно зеленое с красными цветами. Об этом говорят вам ваши глаза. Об этом думает ваш рассудок. Этим живет наше обычное сознание. Другое сознание развиваем мы, когда мышление от­рываем от дыхания, связываем его с находящимся вовне. ... Благодаря тому, что человек постепенно вжи­вается в этот внешний ритм, происходит следующее. Йог погружается вниз, в свой собственный процесс дыха­ния, в себя. Благодаря этому он получает себя как воспоминание. Он некоторым образом вспоминает себя в том, чем он был прежде, до того, как низошел на Землю. Мы выходим своей душой из тела. Мы связываемся с тем, что жило здесь в ритме, т.е. духовно. Благодаря этому мы созерцаем теперь то, чем мы были до то­го, как сошли на Землю. Как видите, здесь есть разница. Я поясню это с помощью схемы. Если здесь у нас йог (рис.1, светлое), то он развивает сильное я-чувство (красное). С этим я-чувством он вспоминает себя в том, в чем он был до нисхождения на Землю, — в духовно-душевном окружении (синее). Поток воспоминаний идет назад.
     Если здесь современный познаватель сверхчувственного (рис.2, светлое), то он развивает такой процесс, что из своего тела он выходит (синее) и благодаря этому живет в ритме внешнего мира, а в качестве внешнего предмета рассма­тривает то (красное), чем он был до нисхождения на Землю.
     Так познание состояния до рождения для древних времен было неким воспоминанием. В настоящее же время, если это познание развивается правильно, оно приводит к созерцанию того, каков был человек (красное). В этом заключается раз­ница".

     Другой способ, каким йог входил в духовный мир, состоял в принятии определенной позы. Благодаря ей развивалось чувство равновесия, т.е. чувство, не входящее в пять основных чувств и более духовного рода, чем они. Так йог жил в восприятии направлений пространства. Мы снова должны обрести это, но дру­гим образом. Когда мы освобождаем мышление от дыхания и вживаемся во внешний ритм, то переживаем разницу в направлениях. "Мы переживаем, что это значит, когда животное постоянно имеет позвоночник рас­положенным параллельно земле, а человек — вертикально". Упражнения аскетов были иного рода. "Всякий раз, когда древний аскет болезненно подавлял те или иные телесные функции, его душевно-духовное выхо­дило из организма". 212(7)