111. "Люди бодрствовали не только в последней трети XIX в., но и намного ранее. Они основательно, энергично и интенсивно работали, и эту работу я мог бы обозначить как консистенцию всего католического в Риме: подавление внутри католицизма всего того, что свободная церковь — ибо по своей сути католическая церковь могла бы быть самой свободной — могла бы воспринять как свободу". А католическая церковь могла бы стать свободной. Возьмем один пример. В ХIII в. Альбертус Магнус получил из Рима предложение стать епископом Регенсбурга. Но генерал ордена доминиканцев написал ему письмо, в котором заклинал его не брать на себя епископства, дабы этим пороком не затмить своей славы и не повергать в печаль весь орден. И генерал заключает: "Мне было бы легче узнать, что мой любимый сын лег в могилу, чем видеть его в епископском кресле Регенсбурга". Католическая церковь в те времена еще не была столь компактной. 198 (6)

     267. "Интеллектуализм как техника мышления вырабатывался до ХV в". Не так важна была духовная жизнь отцов церкви, Скоттуса Эригены, Фомы Аквинского, Альберта Магнуса, как воспитание человечества в интеллектуализме. 206(5. VIII)

     278. "Внешне это выглядит так, будто бы Альбертус Магнус и Фома Аквинский хотели в некотором роде диалектически соединить августинизм с аристотелизмом. Один был носителем церковных идей, другой — философских. Но значение их простирается до наших дней".
     "Что для древних было созерцанием, что древним как реальность представало в духовном мире, для схоластики стало чем-то таким, о чем должна была решать вся та острота мышления, вся та пластичность и тонкость логики, о которой я говорил. Это увлекло проблему, прежде снимавшуюся созерцанием, в сферу мышления, в сферу рацио. В этом суть томизма, в этом суть альбертизма, суть высокой схоластики. ... Все проблемы она видит перед собой прежде всего в рациональном облике, в логическом облике, в облике, какой должно постигать мышление".
     "Другое и важное, перед чем стояла схоластика, было учение о двойной истине. Оба мыслителя, и Августин, и Фома, придавали этому особое значение: содержание веры привести в созвучие с содержанием разума, не искать никакого противоречия" между ними. Одно не должно противоречить другому. Это было радикализмом для того времени. Задававшие тон отцы церкви считали, что человек просто должен жить с двумя видами истины. И так, собственно, мы живем и поныне. Для Фомы логика позволяет подняться до определенного предела, далее можно идти с содержанием веры. Одно стоит рядом с другим без противоречия. Но истина двояка, потому что человек вплоть до внутреннейшего своей души подпал греху. 74(2)

     287. Фома представлял себе, "что человек индивидуальное притягивает к себе через универсальное, а затем в духовный мир вносит то, что притянуло к себе его универсальное; это он вносит туда. Таким образом, для Альберта и Фомы не было никакого предсуществования, а только посмертное существование. Так было это и для Аристотеля. В этом отношении оба мыслителя продолжили аристотелизм". Да, этот вопрос тлел в душах Альберта и Фомы: а не восприняли ли мы грехопадение также и в наше мышление, в наш разум? Ведь разум дает нам иную истину, чем она является в действительности. Возьмем в наш рассудок Христа и придем в созвучие с истиной, которая является содержанием веры! "Вопрос Христологии жил, по сути, в этом вопросе высокой схоластики. И что не могло быть решено ею — это вопрос: как вступает Христос в человеческое мышление? Как становится человеческое мышление пронизанным Христом? Как выводит Христос собственное человеческое мышление в те сферы, где оно может срастись о тем, что составляет только содержание веры?" В постановке вопроса состоит значение схоластики. "Этот вопрос стоит всемирноисторически с того момента, как Фома Аквинский умер в 1274 г.". 74(2)

     348. "Для Альберта и Фомы человек стоит на одной стороне, граница познания неким образом окружает его, и он не может взирать в спиритуальный мир. Так это было для ХIII в". В ХIХв. это всплывает снова. Только на этот раз по ту сторону границы познания лежит не спиритуальный мир, а материальный, мир атомов (Дюбуа Раймон). А далее идет Кант с его желанием расчистить место вере, упразднив знание. 74(3)