2. Общая характеристика Иерархий.Божественные Имена

429a. "Возьмите средневековые иллюстрированные книги... (в них) Ангелы сидят над Серафимами. Объясняется это тем, что тогда эти процессы уже не знали точно интимно и не были способны представлять их себе совершенно органично. Заблуждение возникло уже... во время вавилонского пленения иудеев... из-за соприкосновения евреев с вавилонянами, отчего чистое учение (евреев) было загрязнено символами вавилонян, а позже через каббалу, через средневековую еврейскую мистику заблуждения насчет строя духовных Иерархий было распространено вширь".346, с 249

54. Иосиф исторгается из еврейского народа, т.к. он владеет атавистическим ясновидением, исключенным из миссии народа. Он был своего рода соединительным звеном между Египтом и еврейским народом: он обладал древним ясновидением (как египтяне) и математической логикой (чего фараон не имел). Благодаря ему учение Ягве, бывшее до того выражением внешней действительности, обрело цвет и содержание из внутренних имагинаций, которыми владели египтяне. 117 (4)

109. "Поскольку европейское человечество ныне под влиянием двухтысячелетнего развития Христианства вновь взирает вверх, по-праву взирает вверх, то ошибочно полагают, что древнееврейское прошлое также взирало вверх. Напротив! Древнееврейское прошлое говорило: миссия, которая соединила Ягве с Землей, разрушается богом, который пришел извне и который символизирован в райском змее".
     Иоанн Креститель вовсе не ругался, называя евреев "порождением ехидны". Он обращал их внимание на то, что они, подпав под влияние окружающих народов, не знают, в чем состоит миссия Ягве. Он говорил: "...благодаря тому, что вы апеллируете не к силам Земли, а к силам внеземным, вы не являетесь детьми Авраама, ибо вы поклоняетесь тому, что вам приносит змей".
     "Существенно отметить, что во время основания Христианства большие индивидуальности говорили — это звучит сегодня удивительно: "истинный Люцифер — это Христос". Они как раз понимали: если в прежние времена человек взирал на сверхчувственные отношения, то он должен был — если правильно понимать развитие человечества — полагаться на "змея". После того, как произошла Мистерия Голгофы, Победитель змея сошел вниз и стал Господином Земли". 148 (10)

3. Евангелие от Mарка

141. Евангелист Марк был учеником апостола Петра. "Марк сам увидел в своей душе все то, что совершилось в Иерусалиме как Мистерия Голгофы. Долго был Марк учеником Петра. Но потом он отправился в одно особое место, где и получил то внешнее окружение, из которого почерпнул необходимое для своего Евангелия, ту окраску, которая ему была нужна". Он жил в Александрии, когда там была на высоте теософско-философская ученость евреев. 139 (10)

287a. В еврейском тайном учении говорится о том, что души приходят из духовного мира. Для самых внешних духовных отправлений духа они строят дома; так возникают города. Для внутренних отправлений души образуются дома-тела; в них душевные отправления, душевные функции находят для себя оболочку.
     Как некоего рода земной полюс (по аналогии с северным полюсом) — средоточие культуры, собрание совершеннейших домов — рассматривался Иерусалим, конкретный город. "Это был полюс для концентрации внешней культуры вокруг человеческой души, а вершиной, увенчанием этого города был Соломонов храм.
     Однако чувствовалось, что в эволюции Земли, все это приходит к исчерпанию. Понимавшие кое-что в тайном учении евреев видели в том, что последовало за Мистерией Голгофы — в разрушении Иерусалима, — не внешнее событие, совершенное римлянами. Римляне были лишь рабочим инструментом духовных сил, исполнивших то, что входило в план духовных сил. ...Когда Иерусалим достиг своего величия, было исчерпано все, что могло быть использовано со стороны субстанций, веществ Земли для построения человеческого тела-дома. Переводя еврейское тайное учение на язык Христианства, можно сказать: если бы даже не произошла Мистерия Голгофы, Иерусалим все равно был бы разрушен. Но в таком случае в это нисхождение созданного с помощью Земли человеческого существа не было бы заложено новообразования. Некое семя совершенно нового образования заложено в обреченный на разрушение Иерусалим. Матерь Земля умирает в Иерусалиме. Дочь Земля живет в ожидании другого семени. ...Земля возвышается как духовный полюс древнего Иерусалима. Человек больше не будет в состоянии создавать из ингридиентов Земли что-то подобное древнему Иерусалиму. Вместо этого наступают новые времена, "исчисленные" в своем зародыше благодаря Мистерии Голгофы. ...Новый град нисходит из высей и распростирается над Землею: новый Иерусалим".
     "Древний Иерусалим строился снизу вверх, новый Иерусалим будет во всей его реальности строиться сверху вниз. Такова колоссальная перспектива"... Ее созерцал Иоанн. 346, с.133-135,138

323. "Павел, конечно, знал о том, что сознание взаимосвязи с духом Земли (геологическое мировоззрение евреев) является наследием предшествующего События Христа (в Лемурийскую и Атлантическую эпохи), ибо Павел обращает внимание на то, что это был Христос, Который предшествовал евреям и вызвал воду из скалы в пустыне". 149 (4)

Переживание упадка языческих культов

404. "Жизнь его (Иисуса) души от 12-ти до 19-ти лет была такова, что он все глубже и глубже проникал в иудейское учение и все менее мог им удовлетворяться; оно все больше причиняло ему боль и страдания. Душу наполняет глубоко трагическое ощущение, когда она обращается к страданиям Иисуса из Назарета, причиненным ему тем, чем стало в позднейшем человеческом роде прадревнее святое учение. И часто, сидя в тихом раздумье, говорил он себе: некогда свыше пришло учение, людям было дано откровение, но теперь уже нет людей, способных его постичь!"
     "От 18-ти до 24-х лет Иисус странствовал в ближних и дальних областях... вне Палестины. ...Однажды он пришел к месту языческого культа... Это было место такого культа, который своей церемонией напоминал то, что исполнялось в Мистериях, только с пониманием... а здесь это была внешняя церемония. ...Это была область, где люди жили в нужде и болезнях; их культовое место было покинуто жрецами".
     Во время своих странствий Иисус встречался со многими людьми, и они чувствовали, как от него исходит сердечная доброта, сострадание, доброжелательность. Это влекло их к нему. И возле этого языческого алтаря люди подумали, что пришел жрец, который теперь будет вновь совершать жертвоприношения. "Но когда он стоял перед собравшимися, то почувствовал себя на время как бы перенесенным в другое душевное состояние. И он увидел ужасное! Он увидел на алтаре и среди людей, окружавших его, тех, кого можно назвать демонами, и он узнал, что означают демоны. Он узнал, как постепенно языческие жертвы превратились в нечто такое, что магически притягивало к себе демонов... люциферические и ариманические власти, которых он увидел вокруг себя, когда был перенесен в другое состояние сознания... он упал, а люди разбежались. Демоны же остались. Так увидел он, что на месте древнего благодетельного божественного действия выступило люциферическое и ариманическое демоническое действие. Он увидел падение язычества в том, что воспринял вокруг себя духовно. ...И он имел (затем) видение... некоего рода космического "Отче наш".148 (7)

468. "Древняя мудрость была излита на человечество. Исходя из нее, было много сказано о сущностях, о силах, что господствуют над природой, но очень мало — о самом человеке. Человек тогда еще не пришел к своему земному сознанию, был еще ведом на помочах высшими силами. Он мог стать мудрым, но самосознание в нем еще не вспыхивало. Аполлоново "Познай себя" пребывало в среде человечества как тоска, как некий зов ведущих греческих богов, направленный в будущее. Была мудрость, трактовавшая о природе, — конечно, о природе всего космоса.
     И вот в ту жизнь человечества было внесено древнееврейское откровение... решительно отличавшееся от языческого откровения мудрости. Оно некоторым образом пренебрегло включить в себя мудрость о природе и мироздании. И о природе, и о мироздании в нем говорилось, по сути, лишь одно: Бог создал ее вместе с человеком, и человек в мире должен служить Богу. Все древнееврейское откровение служит одной цели: показать человеку, как он должен служить Богу Ягве. К чему апеллирует древнееврейское откровение? К чему тогда апеллировало и что тогда имело в себе языческое откровение, — это была головная организация, которая сама еще была способна вызывать в себе воспоминания о лунном времени.
     Еврейское откровение к этому апеллировать не могло. Оно могло апеллировать к остальной человеческой организации. ...Эта остальная организация солнечна и воспринимает в себя идущее от Луны. А идущее от Луны экстремально ведет к заблуждению, к тому, что может открываться во внутреннем человека. Но это и есть содержание древнееврейского откровения. Оно целиком имеет отношение к человеку. Человек в древнееврейском откровении стоит в самом центре.
     Однако ко времени Мистерии Голгофы человек еще не был пронизан самопостижением, самопознанием. Нужно было искать путь, который, собственно, был обходным путем. И он проходил через иудейскую народность. Поэтому иудейская религия — это, прежде всего, не религия человечества. Она не обращается к отдельным людям, но — ко всему еврейскому народу. Она — народная религия. Она говорит о человеке, но окольно, через народ.
     В такую среду была поставлена Мистерия Голгофы: в дотлевающую древнеязыческую мировую мудрость и в сознание человечества в форме народного сознания. ...Следует отличать факт Мистерии от средств ее постижения, ощущения. Язычники могли ее понять лишь остатками их мировой мудрости, иудеи — только тем, что было открыто. И так это вначале и понималось. Остаток древней мудрости явил себя в гностическом постижении События Голгофы. Иудейскому откровению обязана своим постижением Мистерии Голгофы римско-католическая церковь. И теперь, чтобы вообще Мистерия Голгофы была понята, должен быть проложен обходной путь сквозь эти два мировых потока".196 (3)

26. "Индусы были пронизаны воззрением, шедшим к физ.телу. Физ.тело они рассматривали как дух... Египтяне пришли к тому, что человек имеет эф.тело... и назвали его духом. ... Оно господствовало во всем их воззрении". Они бальзамировали физ.тело, чтобы человек мог снова его найти и снова жить в нем. Если бы они знали об астр.теле и Я, то знали бы также, что эти члены заново строят физ. тело. Вавилоняне все свое воззрение сводили к звездной мудрости, в них особенно действовало астр.те­ло, невидимое на Земле.
     "Иудеи же не хотели ничего этого, а только невидимого Бога. Кем был этот невидимый Бог? Он есть то, что действует в человеческом Я. ... Иудеи пришли к Я как к духу и назвали его Ягве. ... Раз­личные свои тела люди открыли в процессе своих жизненных отношений; они не упали просто так с неба".353 (1)

468. "В древности человек видел не просто внешнюю звездную картину. Он чувствовал звездную кар­тину, внутреннюю мировую систему в себе... в своей голове, которую мы теперь имеем как носителя, я бы сказал, неопределенной жизни представлений. Там, внутри появлялось Солнце, там, внутри вращались планеты. В своей голове человек носил образ мира. И то, что он носил в своей голове, — это содержа­ло в себе силы, воздействовавшие на остальной организм, а также влиявшие опять-таки на то, что получают из земных сил только после рождения или, соответственно, после зачатия; так что и на это время головная организация и весь остальной человек до некоторой степени подгонялись под планетарные силы. ... Как наследие ... человек получил тенденцию, выражающуюся в его молочных зубах. Они возни­кают примерно в течение года. В семь раз дольше развиваются вторые зубы, которые произ­водит уже сама человеческая организация. Тут мы имеем дело с чем-то таким, что в глубоком смысле указывает нам, как ритм, который мы проносим сквозь рождение, относится к кругообороту года, который в нашей зем­ной жизни протекает в семь раз медленнее. ... Это отношение одного к семи выражено в дне и неделе. Неделя в семь раз длиннее дня. Это выражает ... нечто в человеке, протекающее в семь раз медленнее, чем то, что мы приносим в физическое бытие через рождение. ... В древнееврейском тайном учении из атавистического знания об этом рассказывали ... ученикам, что Ягве, собственно, земной Бог, который к организации Сатурна, Солнца, Луны прибавил еще земную организацию, что Ягве имел тенденцию перешедшее на Землю с лунной организации сделать в семь раз медленнее. ... древне­еврейское тайное учение говорило своим ученикам: Люцифер идет в семь раз быстрее, чем Ягве. Этим нам указывается на два движения, на два течения в человеческой природе. Эти два течения имеются также и во внечеловеческой природе. Но там они иные, чем в человеческой природе".201 (10)

1390. "Древнееврейские ведущие жрецы, пророчески предвидя будущее, стремились соединить мораль­ность с мудростью. Знаки их — Урим и Туммим — они постоянно носили на груди". 130 (3)

1575. "В образах, из атавизма получали языческие народы древних форм культуры свои мифы. Иудейский народ имел свои абстракции — не мифы, а абстракции: закон. Это было первое овладение человеком силой представления, силой мышления".
     "Что это был за народ Ягве? Это был народ, который имел особое отношение к истине о дыхании. И с этим связано то, что именно этот народ имел откровение, что человек становится человеком, когда его касается живое дыхание, что можно достичь совсем особого понимания, если строить его на природе челове­ческого дыхания. Тогда достигают понимания жизни абстрактных мыслей, что в Ветхом Завете названо жиз­нью в законе".186 (5)

Смех и плач. Скука. Боль

1878. Распространяющееся астр. тело становится сонным и через то творит физиономическое выражение в физ. теле, означающее смех. В смехе человеческое существо самовозвышается над происходящим вокруг него, поскольку не хочет приложить к этому понимания и не должно, если оно над ним смеется.
     "О, в смехе и плаче кроме прочего содержится воспитательное средство для Я и сил Я. Я, так сказать, поднимается вверх в своей свободе и соединяется с миром, когда проявляет себя в смехе и плаче". Смех способствует самоосвобождению, плач помогает соединиться с тем, к чему он относится. Тра­гедия сжимает наше астр. тело и вносит в наше Я твердость, внутреннюю замкнутость; Я ищет себя. В комедии возникает обратный процесс. Я развивается, когда находится в колебательном движении, где оно само устанавливает положение равновесия.
     Говорят, что Заратустра при рождении смеялся; "... в этом смехе ликовало все земное творение и прочь бежали духи зла! Ибо в этом смехе — всемирноисторический символ духовного возвышения свободной я-сущности над всем тем, в чем ей не следует запутываться".58 с. 162-163, 178-181

10. Посвящение ессеев и терапевтов имело целью "вызвать путeм ясновидческого созерцания понимание значения евреизма, авраамизма для События Христа". В посвящении ессеев требовалось очищение души от всего наносного в цепи наследственности. Для этого нужно было подняться на 42 ступени, т.к. говорилось, что влияние наследственности прекращается, если вернуться назад к 42-му поколению; человек тогда восходит к духу. С другой стороны, этим давалась возможность Богу нисходить по 42-м ступеням-поколениям в физическое. 123(5)

Дерево Зефирот

     50. "В дерево Зефирот иудеи древности заключили свою наивысшую мудрость. ... мудрость об отношении человека к миру". Они мыслили так, что человек стоит в мире, а силы мира действуют на него со всех сторон. Три силы действуют на человеческую голову (1,2,3); потом три силы действуют на среднего человека, на грудь, на циркуляцию крови (4,5,6); три силы действуют на конечности, на середину тела (7,8,9) и одна сила действует на человека из земли (10). Сверху, из круга мироздания действуют самые благородные силы; они приходят (как говорили греки) с высшего Неба, формируют голову (1,2,3).

Здесь следует особенно остановиться на понятии, которое евреи поставили на вершину своей мудрости (1). Позже оно было ужаснейшим образом искажено, поскольку те, кому удалось в мире получить власть, связали еe с этим словом и так употребили его в сфере внешней власти. Но в действительности венец (корону) должны носить те, кто прошел через посвящение, т.е. достиг высшей мудрости. Что короли стали носить короны — это производное от того венца. Две другие силы, в которых нуждается голова, приходят справа и слева: в правое ухо и в левое ухо. Евреи отличали мудрость от интеллигенции. Три другие силы действуют на человеческие органы. Они приходят из солнечного света, живут в ветре и дожде. Та сила, что идeт в сердце, она и физическая, и душевная; с дыханием в человека входят и духовные силы. "Гебурах" связано с дыханием. Протяну я правую руку, я воспринимаю себя свободным человеком; левая рука движется более нежно, она несeт то, что называют красотой. К этой же сфере относится смена дня и ночи. Жизненную силу наравне с человеком имеет и животное. Человек подвижное существо, он преодолевает жeсткую прикреплeнность к земле (7). "Нецах" — это внешнее движение в пространстве, преодоление пространства. "Ход" — внутреннее движение, внутреннее чувство. Со-чувствием называли древние евреи то, что связано с сексуальностью (выражения тогда были более человеческие). Внутреннее со-чувствие с внешним миром — все это "Ход" (8). "Есод" есть то, на чeм стоит человек. А затем на него действуют силы самой земли (10). Это поле, на котором действует человек, земной внешний мир: поле, пашня, царство.
     Все эти 10 названий евреи называли десятью зефиротами. Они были также именами духовных букв, что нужно было изучить, чтобы читать в духовном мире. Для постижения внешнего мира существовал другой алфавит. Если говорилось: Кетер, Хесед, Бинах — то это означало: в духовном мире высшие духовные силы действуют через свободу, интеллигенцию. И этим обозначались высокие существа, не имеющие физ. тела, у которых высочайшая небесная сила действует через свободу, интеллигенцию. Или говорилось: Хокмах, Гебурах, Малькут. Это означало: мудрость приносит духовное жизненной силе, через которую она действует на Земле. Так учились духовной науке древние еврейские ученики. Позже всe это было в значительной мере утрачено. В XII в. Маймонид утверждал: Ход, Хесед, Бинах. Его противник возражал: Хесед, Кетер, Бинах; т.е. об этом уже спорили. С десятью зефиротами, как с духовным алфавитом, пытался работать Раймунд Луллий. Десять категорий Аристотеля представляют собой некий их аналог. Но сегодня уже ни один человек не скажет, что зефироты были буквами для духовного мира.353(12)

Языческое и ветхозаветно-иудейское течения

172. С древнейших времeн можно проследить в среде человечества два потока. Один из них языческий, представляющий собой природную мудрость, видевший в каждом природном существе духовно-элементарных, демонических существ, тех существ, которые в Евангелиях встают на дыбы, когда Христос является в сферу людей, ибо они сознают, что кончается их господство. "Языческое сознание, искавшее на старый лад демонически-элементарно-духовную природу во всех существах природы, долгое время играло свою роль. И началась борьба за тот род сознания, который повсюду в земном должен был также искать то, что через Мистерию Голгофы соединилось с земной жизнью как субстанция Самого Христа.
     То языческое течение было природно-софийным, повсюду в природе видело оно духовное, а потому могло оглянуться также и на человека, которого оно хотя и рассматривало как природное существо, но тем не менее как существо духовное, поскольку во всех чужеродных существах оно также видело и духовное. Чистейшим, прекраснейшим образом это выступило в Греции, особенно в греческом искусстве, где мы видим, как духовное в виде судьбы ткет сквозь человеческую жизнь, подобно тому, как закон природы ткет сквозь явления природы. И когда мы, потрясeнные, временами останавливаемся перед тем, что содержится в греческой трагедии, то у нас возникает, с другой стороны, чувство: грек ощущал не просто абстрактные законы природы, как мы сегодня, но он ощущал также действие божественно-духовных существ во всех растениях, во всех камнях, во всех животных, а потому и в самом человеке, в котором жeсткая необходимость закона природы формируется в судьбу, как это, например, изображено в драме "Эдип". Мы здесь находим внутреннее родство природного бытия с человечески-духовным бытием. Поэтому в этих драмах ещe не господствует свобода и человеческая совесть. В них господствует внутренняя необходимость, судьбоносное в человеке, подобно тому, как вовне, в природе, господствует природная закономерность. Это течение приходит в новое время.
     Другое течение — ветхозаветно-иудейское. В нeм нет никакой природной мудрости. На природу оно смотрит как на чувственно-физическое бытие. Но зато это ветхозаветное воззрение восходит к первоисточникам морального, лежащего между смертью и новым рождением, к тому пра-истоку, исходя из которого теперь не вглядываются в природное в человеке. Для Ветхого Завета не существует никакого естествознания, а только соблюдение божественных заповедей. В смысле Ветхого Завета всe совершается не по законам природы, а так, как хочет Ягве. Так мы видим, что из Ветхого Завета звучит безобразное, в определeнном смысле абстрактное, но за этим абстрактным стоит, вплоть до Филона Александрийского, который из всего этого сделал аллегорию, Господь Ягве, который абстракции пронизывает идеализированной в сверхчувственном, всеобщей человеческой природой, который как Господь человеческий пронизывает всe, что как заповедь звучит от него на Землю. В этом ветхозаветном воззрении простое глядение на моральный мир выступает прямо-таки ужасом перед взглядом на мир в его внешней чувственности. В то время как язычники полагали во всeм видеть божественно-духовных существ, Бог иудеев — один. Иудеи — монотеисты. Их Бог, их Ягве — един, ибо он может быть соотнесeн лишь с тем, что в человеке является единством: ты должен верить в единственного Бога; и этого Бога ты не должен выражать в чeм-то земном, ни в образе пластическом, ни в слове, которое смеют произносить лишь посвященные в особых праздничных случаях; ты не должен произносить имени Бога без святости".
     В христианские столетия, вплоть до XVII столетия, происходила напряжeнная борьба за нахождение созвучия между тем, что можно было видеть как духовное во внешней природе, и тем, что переживается как Божественное, когда мы смотрим на собственное моральное, душевное в человеке, между созерцанием духа во внешней природе и обращением души к духовному, из которого низошeл Христос Иисус. Когда Христианство из Азии перешло в Грецию, то там был силeн старый языческий элемент, видевший духовное во всей природе. И хотя Христианство прошло через гречество, заимствовало у него многие речевые формы, но корней там пустить не смогло, за исключением гностических воззрений. Затем Христианство прошло через прозаический элемент римства, где его постигали абстрактно, предвосхищая этим его позднейшее ариманическое понимание.
     Но действительно живую борьбу мы находим в Испании. "Не теоретически, но интенсивно и жизненно там встал вопрос: как человеку, не теряя созерцания духовного в вещах и процессах природы, найти целого человека, который через Христа Иисуса поставлен перед его душевным взором? Как человеку пронизать себя Христом?" В Кальдероне, испанском поэте, эта борьба выразилась особенно интенсивно. "В Кальдероне, если можно так выразиться, драматически жила эта борьба за пронизание человека Христом". Особенно характерна в этом отношении его драма "Киприанус". Еe главный герой — маг, живущий в вещах и процессах природы, когда желает исследовать их духовность. Это человек фаустовского типа, но сильно отличается от Фауста тем, что живeт совсем живо и несомненно в духе природы. В жизнь Киприануса вступает Юстина. Она представлена совершенно по-человечески, как женское существо, но только так еe полностью не постичь. Не поймeм мы ничего и аллегоризируя эту фигуру. "Когда в драме Кальдерона выступает Юстина, то мы должны думать о пронизывающей мир справедливости", которая не была ещe столь абстрактной, как в современной юриспруденции.
     Киприанус поeт Юстине гимн, что также трудно понять современным адвокатам. Но Киприанус ещe и маг, он действует среди демонических существ природы, среди которых находится и их предводитель — средневековый сатана. Киприанус чувствует себя неспособным подойти к Юстине и просит сатану добыть еe ему. Здесь вы встречаете всю глубину трагизма христианского конфликта. Справедливость присуща христианскому развитию. Но Киприанус — полуязыческий естествоиспытатель. "Он не может из природной необходимости, которая есть нечто жeсткое, найти христианскую справедливость, и ему остаeтся только обратиться к предводителю демонов, к сатане, чтобы тот добыл Юстину".
     Сатана умен. Если бы ему удалось захватить христианскую справедливость, то это сослужило бы гибели человека. Но Юстина бежит от сатаны, и тот захватывает лишь еe фантом, еe тень. Киприанусу, конечно, нечего делать с фантомом; в нeм нет жизни, в нeм лишь тень справедливости. "О, это удивительно выражено, как то, что возникает из древней природной мудрости и теперь выступает в новом естествознании, подходит к чему-то такому, как социальная жизнь, к Юстине, но та не дарует ему действительной жизни, а только мыслефантомы".
     От всего этого Киприанус сходит с ума. Юстина, действительная Юстина, попадает со своим отцом в тюрьму и присуждается к смерти. Киприанус, уже безумный, требует для себя смерти. На эшафоте они встречаются. После их смерти появляется змея, верхом на ней едет демон, хотевший добыть Киприанусу Юстину, и объявляет, что они спасены и могут взойти в небесные миры: "Благородный житель мира духа спасeн от зла".
     "Вся христианская борьба средневековья заключена в этом. ... Христос низошeл на Землю, поскольку больше нельзя было видеть то, что прежде ещe в среднем человеке, в ритмическом человеке, могло быть видимо, а именно: как этот средний человек вырабатывался с помощью дыхательных упражнений йоги; не головной, но ритмический человек. Человек не мог найти Христа в то время. Но он стремился найти Его. Христос низошeл вниз. Человек должен найти Его здесь, поскольку он больше не имеет Его в воспоминании о времени между смертью и новым рождением.
     В драме Кальдерона представлена борьба за это нахождение и трудности, с которыми сталкивается человек, который теперь должен опять вернуться в духовный мир, должен снова пережить созвучие с духовным миром. Киприанус ещe смущeн тем, что звучит как демоническое из древнего языческого мира. Но также и иудейско-древнееврейское он ещe не преодолел настолько, чтобы оно стало для него современно-земным. Ягве ещe восседает для него на троне в надземном мире, Христос ещe не сошeл через крестную смерть вниз и не соединился с Землeй. Киприанус и Юстина переживают своe движение вместе с духовным миром, когда проходят врата смерти. Столь ужасна эта борьба за обретение Христа в человеческой природе во время между рождением и смертью. И осознавалось, что средневековье ещe не зрело для того, чтобы обретать Его таким образом".
     У Кальдерона это выступает куда живее, чем в теологии того времени, работавшей с абстрактными понятиями и желавшей с их помощью понять Мистерию Голгофы. Если сравнить Киприануса с Фаустом, выступившим сначала у Лессинга, то здесь налицо сознание: человек должен в земной жизни найти Христа, ибо Он через Мистерию Голгофы соединился с Землeй. У Лессинга это живeт не в ясных идеях, а в отчeтливом чувстве. Начатого им "Фауста" — был написан лишь небольшой отрывок — он заканчивает так, что тем демонам, которые удерживали Киприануса, провозглашается: вы не должны победить! И этим была дана тема для позднейшего гeтевского "Фауста". Возьмите его первую часть — это борьба. Возьмите вторую часть: там через классическую Вальпургиеву ночь, через драму Елены должно быть испытано восприятие Христианства в греческом мире. Но далее Гeте знает: человек должен здесь, в земной жизни найти связь со Христом. Однако Гeте ведeт своих героев к Христианству, так сказать, теоретическим сознанием, ибо вознесение в христианском смысле просто приклеено к драме, не следует из внутренней природы Фауста, взято Гeте из католической догмы.
     "По сути говоря, лишь общее настроение 2-й части "Фауста" изображает пронизанность Христом. Ибо образно Гeте не мог этого дать. Лишь после смерти Фауста он даeт сцену христианского вознесения". Гeте работал над "Фаустом" в три этапа. Первый начался ещe в юности, когда он испытывал большую неудовлетворeнность своими университетскими штудиями и ему хотелось реальной связи души с полной духовной жизнью. Образ Фауста вставал тогда ему из кукольных спектаклей, где он был лишь человеком, стремящимся из рассудочного к полноценному пониманию космического происхождения человека. "Но Гeте продолжал искать дух внутри природы. В духовной жизни, с которой он столкнулся, он не мог его найти. Глубокая тоска повела его к тому, что как остатки греческого искусства он увидел на юге. Он полагал, что в том роде и способе, каким греческое мировоззрение прослеживало тайны природы в художественных произведениях, можно познать духовность природы".
     Пережитое в Италии претерпело метаморфозу в его душе, что отразилось в "Сказке о зелeной Змее и прекрасной Лилии", где из традиционных понятий истины, красоты, добра он формирует свой храм с четырьмя королями. Вторая стадия работы (конец XVIII в.) над "Фаустом" выразилась в написании "Пролога на небесах". Здесь Фауст поставлен во весь Космос. Проблему человека Гeте развил в проблему мира. На третьей стадии, в 20-х годах XIX в., Гeте закончил "Фауста". Здесь уже встают одухотворeнные представления о природе, чтобы Фауст-проблему сделать космической проблемой. "Гeте здесь опять хотел из человеческой души получить всe, опять душевное существо хотел некоторым образом расширить до всесущества".
     Но хотя Гeте в глубочайшем смысле слова боролся за нахождение духовного в земной жизни, ему не удалось это изобразить. "Можно сказать, что Гeте ни в малейшей степени не удалось Дух Земли, волнующийся в валах деятельности, в ткании времени, соединить с Импульсом Христа; и это мы ощущаем как некоего рода трагедию, которая, разумеется, в ту эпоху развития стояла в душе Гeте, но не было условий для ощущения Мистерии Голгофы в еe полном смысле". Эта возможность является в 5-й культуре лишь с оживлением мeртвых мыслей, с восхождением к имагинациям, к инспирациям, интуициям. "Мир вокруг нас является большим вопросом, и сам человек является ответом на него; и это в глубочайшем смысле должно быть поставлено в связь с Мистерией Голгофы. Она не будет понята раньше, чем будет понят сам человек". 210(10)

Импульс Ягве и христианское преодоление национализма

1010. "Поскольку для жизни между рождением и смертью оставалось бессознательным то, что было связано с дыханием, иудейская культура была не культурой индивидуальности, а культурой народа, где всe было связано с происхождением от одного отчего корня. Иудейское откровение есть, в сущности, рассчитанное на этот народ откровение, поскольку оно считается с тем, что вырабатывается в эмбриональном состоянии и модифицируется только через бессознательное, через процесс дыхания.
     Какое же следствие вытекает отсюда для нашего времени? Отсюда следует, что не желающие признавать мудрость Христа, вносящую в человека то новое, что вырабатывается между рождением и смертью помимо процесса дыхания, тем самым хотят остаться при мудрости Ягве, хотят привить человечеству не индивидуальную, а народную культуру. И современный призыв к разделению людей на обособленные народы есть атавистический, ариманический призыв к такой культуре, в которой каждый народ представлял бы собой лишь одну общенародную, т.е. ветхозаветную культуру. Все народы Земли должны уподобиться иудейскому ветхозаветному народу — таков призыв Вудро Вильсона. ... Социальный элемент является антисоциальным в отношении всего человеческого, когда он хочет основать социальное только в масштабах отдельных народов, ибо в этом хочет проявиться ариманический элемент; ветхозаветный культурный импульс утверждает ариманическое!" 186(5)

1225. "Этим различаются два течения — Запад и Восток. Восток неисторичен, он неисторично в своем высшем завершении рассматривает мир, в то время как Запад начинает рассматривать мир исторически. Побуждением к историческому рассмотрению служит древнееврейское мировоззрение, которое дает первый к тому импульс. ... Циклы времени, которые содержат в себе повторяющееся, — это основной элемент восточного мировоззрения. ... В Ветхом Завете мы видим буквально бегущую вперед линию реального времени (семь дней творения, время патриархов и др.). ... И разве в ней что-то повторяется? ... Прогресс особым элементом входит в представление Ветхого Завета. ... Восток рассматривает развитие как повторяющийся растительный процесс каждого года. В каждый период выступают отдельные великие посвященные и повторяют то, что было уже раньше. Особенно подчеркивается, что каждый период — это только особое изображение одного и того же, что развивается от эпохи к эпохе. ... Если я описываю лилию ... то неважно, было ли растение выращено в 57-м или 67-м году. ... Так, Востоку было не интересно отличать воплощение Бодисаттвы в 3-ем периоде от его воплощений во 2-м или 1-м периоде. Это были воплощения "одного". В этой ориентации на "одного", абстрактном заострении на одинаковом и состоит неисторичность восточного исследования". 139(6)

1528."Заповедь, где Я непосредственно противостоит Богу и получает от Бога норму, предписание, так что Я должно следовать им из внутренней воли, — это впервые выступает перед нами в еврейском народе. Впервые в еврейском народе встречаемся мы также с фактом, что Бог заключает с народом союз". 149(4)

1536."Кто занимается вопросом дальнейшего влияния древнееврейских импульсов, тот встречает еще и в наши дни у ученого раввина и вообще в ученом раввинизме самое крайнее проявление монотеизма. ... Можно сказать: у всех других наций, народов и Духов времени было аналитическое задание, т. е. задание представлять мировой принцип расчлененным в различных существах. ... Задание семитского народа — идти мимо всякого множества, синтетически предаваясь единству; благодаря этому импульсу столь сильна — например, в каббалистике — сила спекуляции, сила синтетического мышления". 121(7)

     30. "Греки слышали о египтянах, что они имеют Озириса; и греки, со своей стороны, рассказывали об этом Озирисе, что он есть сын Кроноса и Реи, но рожденный неправильным образом; он так неправильно рожден, что Гелиос, Солнечный Бог, настолько разгневался, что сделал Рею бесплодной. ... что египтяне в определенном смысле считали своим высшим понятием Бога понятие Озириса, греки это связали с неправильным рождением из рода титанов через Кроноса и Рею. ... Египтяне хотели познать вечное в человеческой душе, что проходит сквозь рождения и смерти. Египтяне направляли свой душевный взор, прежде всего, на посмертное. Озирис для египтян ... больше не Бог живых, но Бог умерших, Бог, который восседает на мировом троне и судит, когда человек проходит через врата смерти... и этот Бог, который судит людей после смерти, некогда господствовал над живыми".
     "Важная черта греческого учения о богах состоит в том, что греки почитали своего Зевса, свою Геру, свою Палладу Афину, но им было ясно, что они не сотворены этими богами, — как это "творение" понимается в общем смысле, что люди были здесь намного ранее, чем началось господство этих богов. ... эту черту совершенно невозможно перенести на еврейское учение о богах".
     "Греческие боги не могли осуществлять себя во плоти. Когда Зевс хотел нечто осуществить, тогда он — не так ли? — принимал различные облики: лебедя, золотого дождя и т.п.; так что они не бывали в обычной жизни воплощенными во плоть, эти боги. ... Греки смотрели на людей прошлого ... и представления о сущности Зевса приводили в связь с каким-либо древним правителем или чем-то подобным ему в давно прошедших временах. Так что, пожалуйста, отметьте: я не сказал, что греки имели представление, будто тот, кого они представляли себе как Зевса, был в древности правителем, но я сказал: то, что представляли себе как Зевса, приводилось в связь с древним правителем, жившим когда то в прошлом".
     "Греки именно представляли себе: некогда жил такой-то король, во всем существе которого пребывала не только его индивидуальность, но еще индивидуальность сверхчувственного существа, которое ... вошло в человека. ... Но Зевс не становился обычным человеком, а оставался "олимпийцем". Так обстояло и с другими греческими богами".
     Греки также сознавали, что так бывало в прошлом, но не теперь. Теперь Зевс управляет только сверхчувственно, его можно пережить только в имагинациях, ибо человеческое развитие идет вперед. Несколько ретушируя вещи, можно так выразиться в духе древнего грека: "Мы, люди, проделываем правильное развитие; мы должны проделывать развитие от атавистического ясновидения в интуиции, в инспирации, в имагинации. Теперь мы должны овладеть обычным предметным мышлением. Но боги не могут в это войти, они должны оставаться при своем имагинировании; в противном случае они могли бы стать людьми, могли бы странствовать здесь во плоти. Это им не подходило — в таком роде думали греки, несентиментально относясь к богам — переходить к предметному мышлению, поэтому они не низошли на Землю, а остались при имагинировании. Но благодаря этому они господствуют над нами; ибо они обладают, некоторым образом, большей силой, поскольку имагинативные представления могущественнее, если ими воспользоваться, чем предметные представления".
     "Определенный люциферический характер, сказали бы мы, придали этим греки своим богам". Гея и Уран свое отношение к миру строили на том, что они интуицировали; при этом они и хотели остаться. Против этого обратились инспирирующие боги, желавшие остаться при инспирациях. Против них обратились имагинирующие боги. Так одни боги свергались другими. Внизу живем мы, люди.
     У греков было три типа богов. Те, что носили облик Фавна, олицетворяли южные народы, тип Меркурия — восточные, свой, греческий тип, они изображали в группе богов Зевсова рода. 105 (6)
     Гея — Уран = интуиция
     Рея — Кронос = инспирация
     Гера — Зевс = имагицация". 180 (8)

     72б. "Если заговорить о Боге-Отце, то будет правильным — не в современном материалистическом смысле, а в духе того, что говорится в еврейском учении — говорить повсеместно о действиях природы, которые в то же время есть духовные действия, ибо в природных явлениях повсюду содержатся явления духа. Наше естествознание... является всего лишь односторонней наукой Отца. К ней должна добавиться наука о Сыне, о Христе, такая наука, которая имеет отношение к тому, как человек понимает самого себя, как он сохраняет импульс, который может получить лишь благодаря душе, поскольку он не наследуется. Что человек вживается во всё это, сначала не обусловлено как-либо закономерно, не обладает силой закона и действенностью. Действенность приходит к нему через дух, так что, говоря в смысле древних Мистерий, мы имеем два царства: царство природы, т.е. Отца, и царство Духа; человек же вводится из царства природы в царство Духа через Сына, через Христа". 343, с.106

Ветхозаветная религия и языческий мир

     38. "Персидская религия в своей сути еще языческой природы, и Ормузд и Ариман так противостоят один другому, что к их сути можно подойти, исходя от природопознания. ... Но противоположность, предстающая в Ветхом Завете между импульсом Ягве и импульсом сатаны, как мы ее находим в книге Иова, — это моральная противоположность, и все описание этой противоположности в книге Иова насквозь пронизано моральными замечаниями".
     "Языческая религия, по сути, является в то же время, естественным (природным) воззрением. ... И затем язычник пытается некоторым образом ... понять душой, что от божественно-духовного живет в этой природе".
     "Если из природы пытаются распознать божественно-духовные импульсы, то они ... остаются без морального ингредиента. В высокообразованной языческой религии греков мы видим, что боги содержат в себе не так уж много моральных импульсов. ... Характерным для древнееврейской религии было то, что импульс Ягве в существенном так пронизывает человечество, что этим пронизанием, тканием в развитие человечества вносится моральное ". Поэтому иудаизм имел трудность, неведомую язычеству: найти исполненное понимания отношение к природе. 188 (5)

     39. Древние боги открывались во внутреннем души, и, чтобы знать о них, было необходимо развивать имагинацию, инспирацию, интуицию. Для индуса внешний мир был иллюзией, где он не мог найти Божества, не придя в отношение с внешним миром через внутреннюю имагинацию. Также и Заратустра не мог бы указывать на Аура Маздао, если бы Он не открывался ему внутренне. Так же обстояло дело и с египетскими богами. Ягве был первым, кого созерцали извне, который открывался в ветре и громе. Таким его понял Авраам (его союз с Ягве). 117 (4)

     44. "Сущность Соломонова Храма и сущность Христианства — противоположны. Соломонов храм бы удивительным, грандиозным, гигантским символом того, что содержало в себе мировоззрение Ветхого Завета. Соломонов Храм стал образцом мировоззрения в той мере, в какой он в своей закономерности, в своей внутренней структуре, в своей пронизанности божественно-духовными существами мог быть представлен благодаря мировоззрению Ветхого Завета. Но этот Соломонов храм в определенном отношении является чрезвычайно односторонним образом мироздания. Он есть именно пространственный образ мироздания, образ пространственных отношений; в нем привлечены на помощь пространственные образы для выражения тайн мироздания. Но то, что заключалось в символизме Соломонова храма, оживлялось для тех, кто с пониманием взирал на него, духом Ветхого Завета. ... что содержалось во всем ветхозаветном откровении — все это нашло свое выражение в ... двух явлениях: с внешней стороны, экзотерической, — в фарисействе и саддукействе иудаизма, а с внутренней стороны, эзотерически, —в том, что было дано в полных тайн символах Соломонова храма. Из этой экзотерики и эзотерики выросло то, что затем стало Христианством". 187 (2)

Жизневоззрения древности

     163. "Первое послеатлантическое мировоззрение, которое выступает перед нами как непосредственное действие тройственного события Христа (в Лемурийскую и Атлантическую эпохи), есть мировоззрение, возникающее под действием импульса Заратустры... Мировоззрение Заратустры можно было бы назвать (имея в виду не абстрактное, сухое слово, а взятое в полноте его духовности) ... хронологическим". На двух существ — на Аура Маздао и Аримана взирает мировоззрение Заратустры, рассматривая их в Заруана Окарана действующими во времени. Но мыслится при этом не абстрактное время, как мы его понимаем сегодня, но живое время, сверхличное существо. Воззрение Заратустры рассматривает к тому же это существо, которое мы понимаем под словом "время", таким, что из него исходят Управители времени: во-первых, те духовные существа, которые символизированы в мировом пространстве через знаки Зодиака, Амшаспанд. Их шесть, а если взять и их антиподов, то — двенадцать. Через свою двенадцатиричность они управляют Иезед, стоящими в среде этих Амшаспанд; их число от 28 до 31. Они суть духи более низкого рода, слуги высших существ времени и регулируют дни в месяце. Такую удивительную гармонию видело сознание Заратустры в мире, символизированную через все отношения и комбинации, возникающие благодаря отношению 28-31 к 12. ... И поскольку это так, поскольку в том, что творит и в творении в то же время поглощает то, что воспринимает в себя мировоззрения, как если бы они духовно переваривались и переходили на другие ступени, поскольку воззрение Заратустры во "времени" видело нечто живое, нечто сверхличное, то мы должны это мировоззрение назвать Хронологией, одухотворив это слово; этим мы в то же время мыслим Бога Кроноса, регента времени".
     В 3-й послеатлантической культуре "души побуждались к знанию силовым существом, сиявшим из звезд. В ней мировые тайны больше не рассматривались как такие, в которых господствовали сверхчувственные отношения существ времени; они низошли в чувственное бытие, и в чувственном бытии, в ходе звезд, в письменах, которые они вписывали в мировое пространство, видели то, что гармонизировало, мелодизировало мировое свершение. Это мировоззрение я бы мог назвать Астрологией. За Хронологией следовала Астрология". И то и другое "было деятельно в Мире благодаря трехкратному деянию Христа во времена до великой атлантической катастрофы".
     "Аполлон был для греков солнечным Богом, но не в том смысле, как Гелиос, ведущий солнечную повозку через небосвод и регулирующий дневное время. Взирая на Аполлона, грек видел солнечное действие в атмосфере. Что является здесь действием Солнца — это, имея в виду духовное, он называл Аполлоном. Так было со многими богами и духовными существами, которых мы находим в Европе. Достаточно лишь указать на Вотана — я бы мог назвать и немало других, — который шумит в буре, и на его дикую свиту. — Так что же в эту 4-ю послеатлантическую эпоху составляло мировоззрение, стоявшее под влиянием троякого действия Христа, как Его отзвук? Опять-таки я должен употребить педантическое слово, ставшее совсем сухим: Метеорология! Она следует за Астрологией. Хронология — Астрология — Метеорология! При этом мы должны "логии" привести во взаимосвязь с Логосом".
     "Четвертым мировоззрением, возникшим в 4-й послеатлантической культуре ... была Геология... Как предстает нам группа Элоимов, как предстает нам Бог Ягве?... Он хочет сделать человека из того, что взято от самой Земли... т.е. из сил, из элементов Земли. Поэтому древнееврейская мудрость, исповедовавшая Бога Ягве, должна была стать Геологией. И учение людей, сформированное из сил Земли, есть геология... Адам — это тот, кто создан из Земли". Моисей жезлом из скалы (на Синае) добывает воду и т.д.
     "Никогда не понять глубокой разницы между еврейским и греческим мировоззрением, если не знать, что греческое мировоззрение — это Метеорология, а еврейское — Геология. Все, что грек чувствовал развертывающимся вокруг него, он это мыслил во взаимосвязи с силами, изливающимися из космоса в земной элемент, в окружение Земли, в воздух, во все, что находится вблизи Земли. В еврейском же мировоззрении все связано с силами, которые снизу вверх развиваются в Земле, которые связаны с Землей. Ведь даже страдания еврейского народа получают свой характер от пустыни, от того, что связано с Землей и ее деятельностью". 149(4)

     169. "Помимо семи... не может быть других мировоззренческих душевных строев, а только переходы от одного к другому. ... (они) являются духовным коррелятом того, что внешне в мире составляет соотношение между знаком Зодиака и планетами". "Один человек имеет свое Солнце — в духовном смысле — в Близнецах, а своего Юпитера во Льве. — Это Вундт. И все особенности, которые выступают в философских сочинениях Вундта, можно понять, если проникнуть в тайну его особой душевной конфигурации".
     "Особенно благоприятно, если кто-либо в действительности пережил различные душевные строи ... пережил в виде упражнений, так что может представить их себе, может как бы сразу поставить все эти душевные строи в созвездие феноменализма, в Деву. Тогда перед ним реально выступает как бы в феноменах, с совершенно исключительной грандиозностью то, что удивительным образом может раскрыть ему содержание мировоззрений.
     "Все мировоззрения, все их комбинации ...выступают трояко. Они могут быть, во-первых, теистичными, когда то, что выступает в душе как тон, я должен назвать "теизмом". Но они могут быть таковы, что в противоположность теизму мы должны соответственный душевный тон назвать "интуитивизмом". Теизм возникает, когда в поисках своего Бога человек держится всего внешнего, если он ищет своего Бога во внешнем. Древнееврейский монотеизм был по преимуществу теистическим мировоззрением. Интуитивизм возникает преимущественно при помощи того, что интуитивно вспыхивает в его внутреннем. ...Третий тон — это натурализм.
     Эти три "душевных тона" также имеют отпечаток во внешнем мире космоса, при этом в человеческой душе они относятся друг к другу именно так, как Солнце, Луна и Земля. Теизм соответствует Солнцу — Солнце понимается в данном случае как неподвижная звезда; интуитивизм — Луне, а натурализм — Земле. ...Когда я смотрю на мир, то мне открывается Бог, наполняющий его. Земной человек, который выпрямляется, когда попадает под солнечные лучи, является теистом. Человек, который останавливается на отдельных явлениях природы ... смотрит только на то, что Солнце производит на Земле, такой человек — натуралист. Тот же, кто ищет лучшее, давая ему раскрыться в соответствии со своей интуицией, подобен интуитивно творящему поэту, воспевающему Луну и побуждаемому в своей душе влиянием серебристого, мягкого лунного света".
     "...есть еще одна особенность. Она, правда, покоится на одном только элементе, когда в отношении всего мировоззрения человек придерживается всецело лишь того, что может узнать вокруг себя или в себе самом. Это антропоморфизм.
     Он соответствует Земле, когда ее рассматривают как таковую, отвлекаясь от того, окружена ли она Солнцем или. Луной, или чем-либо иным. ...и в отношении мировоззрений мы можем не обращать внимания ни на что, кроме того, что мы как люди находим в себе. Тогда возникает столь распространенный в мире антропоморфизм. Если же выйти за пределы того, чем является человек, подобно тому, как для объяснения облика Земли необходимо выйти к Солнцу и Луне, чего не делает современная наука, то приходишь к необходимости признать троякое, существующее правомерно одно наряду с другим: теизм, интуитивизм и натурализм. Потому что истина отвечает не пребыванию в одном из этих тонов, а напротив — в их совместном звучании. И так же, как наша узкая телесность вновь включается вместе с Солнцем, Луной и Землей (в связь) с семью планетами, так и антропоморфизм... включается в то, что может совместно звучать из теизма, интуитивизма и натурализма, а оно, в свою очередь, — в то, что может совместно звучать из семи душевных строев. А эти семь душевных строев нюансируются в соответствии с 12-ю знаками Зодиака.
     Вы видите, что уже по наименованию, но именно только по наименованию, истинным является не одно мировоззрение, а правомерны 12+7+3+1=23 мировоззрения. ...Все же отдельное может возникнуть благодаря тому, что соответствующие планеты проходят через 12 созвездий Зодиака". 151(3)

     170. "То, что мы называем антропоморфизмом, есть специальное образование эзотерического пантеизма. Он представляет различных богов в человеческом облике. Сюда принадлежит, например, религиозная система греков. Но было бы ошибкой думать, что за отдельными богами для образованных греков не господствовал единый духовный мир. ...Пантеизм — это духовная подоснова вещей; тогда боги имеют облик как люди". Эзотерически пантеизмом были: браманизм, воззрения древних египтян и евреев. "Только через этот антропоморфизм человечество могло быть подготовлено к постижению Богочеловека, к постижению Самого Бога, живущего в человеке. Но это есть Христианство, которое оккультизмом может быть названо теоморфизмом". 102(9)

     179. В человечестве есть два духовных течения. "Одно из них выходит, можно сказать, из плюрализма, из монадологии, которая начало и источник бытия выводит из множества существ и сил"; например, у индусов — Брама, Шива, Вишну; у германцев — Один, Хёнир и Лёдур и т.д. Это встречается также и в философиях. "Навстречу этому служению множеству должно было выступить синтетическое, обобщающее движение, которое бы исходило из монизма, из монома. Настоящими инспираторами всякого монотеизма и монизма, теми, кто дает импульс всему единобожию, являются семитские народы. Быть представителем монома, богоединства — это заложено... в их крови. ...Но монизм, или монотеизм, взятый отдельно, может составить лишь конечный идеал. И он никогда не может привести к ... охватывающему, конкретному мировоззрению. Тем не менее, в послеатлантический период и монотеистическое течение должно было найти свое представительство, и эта задача — дать фермент, импульс монотеизма, была возложена на один определенный народ, на семитов. Отсюда та абстрактная суровость, абстрактная неумолимость, свойственная этому народу в представительстве монотеистического принципа; с этой стороны получили импульс и остальные народы, когда своих различных божественных существ они приводят к единству".
     "Все, что синтетической, резюмирующей деятельностью Я когда-либо могло быть извлечено из принципа единства, извлечено в течение веков семитским духом. В этом великая полярность между плюрализмом и монизмом, и в этом значение семитского импульса в мире. Монизм немыслим без плюрализма и наоборот. Мы должны поэтому признать необходимость обоих". 121(7)

     118. "Ветхозаветное воззрение произвело то изменение, что на место опыта поставило учение, религиозное учение. Египтяне времен древнего Озириса ... говорили: Истинный человек впервые возникает тогда, когда во мне наступает зрелость, когда я воспринимаю то, что ранее я видел в имагинациях. Воздух передал мне истинного человека. ("Через мои глаза, мои уши, — так говорили себе эти люди, — я связан с тем, что приносит день. Через глубокие, заложенные внутри силы человека я связан с совсем другим, с тайной воздуха, которая воспринимаема только в имагинативных переживаниях"). В ветхозаветном учении это было преобразовано в воззрение: Элоим, или Ягве, вдунул дыхание, или воздух, в человека. — Так была извлечена эссенция из непосредственного живого опыта и стала теорией, учением". 180(9)

     119. "Характерной чертой древнееврейского пророчества было то, что оно оттеснило хаотические силы сивилл и выявило то, что могло говорить через человеческое "я"". 149(5)

     120. "Индийский народ был подготовлен для признания, что человек из себя рождает дхарму, закон души. Древнееврейский народ был задержан в том состоянии, когда он должен был повиноваться закону, даваемому ему извне. Но благодаря этому еврейский народ дал удивительное завершение тому, что Заратустра сделал для своей и всех других культур".
     Для учения Заратустры характерно то, что оно видело во внешнем мире борьбу Ормузда с Ангра-Манью. В этом учении не было пронизывающего душу морального тепла. Человек рассматривался как арена борьбы духов. И если видели злого человека, то считали, что он одержим злым духом, и не подчеркивали его человеческой в том вины. Древнееврейское учение потому представляет собой завершение учения Заратустры, что к его космологии, открывающейся извне, оно добавляет моральный элемент, вводит понятие вины человека: он не исполняет закон. 114(6)

     71. "Как современные люди, мы не можем достигать чего-либо, возвращаясь назад к культуре йоги, к прошлому. Ибо дело в том, что изменился и сам процесс дыхания. Конечно, в клинике вы этого сегодня не докажете. Но процесс дыхания человека с 3-ей послеатлантической культуры стал иным. Попросту выража­ясь, можно сказать: в 3-й послеатлантической культурной эпохе человек вдыхал душу, теперь он вдыхает воздух. Не просто наши представления стали материалистическими, сама реальность потеряла душу. ... Не просто изменилось сознание человечества, о нет, раньше в самой атмосфере Земли была душа. Воздух был душой. Сегодня этого больше нет. Духовные существа элементарной природы... они проникают в вас, их можно вдохнуть в себя, занимаясь йоговским дыханием. То, чего достигали 3 тыс.лет тому назад путем нормального дыхания, — этого не вернуть искусственно. Это большая иллюзия Востока, что это можно вернуть. И то, что я сейчас говорю, является описанием действительности. Прежнего одушевления воздуха теперь нет. Поэтому те существа, которых можно назвать антимихаэлическими существами ... смогли проникнуть в воздух, а через воздух — в человека, и таким путем они достигают того, о чем я говорил вчера (23.11.1919 г.). Мы можем их изгнать только в том случае, если на место йоги поставим правомер­ное. Мы должны уяснить себе, что к этому правомерному нужно стремиться ... что оно возможно в том слу­чае, если мы осознаем намного более тонкое отношение человека ко внешнему миру, так что нечто произой­дет с нашим эф.телом, и это также войдет в сознание, наподобие дыхательного процесса. Как в процессе дыхания внешний кислород мы вдыхаем, а углекислоту выдыхаем, так подобный процесс имеет место во всех наших восприятиях чувств. Представьте себе, вы нечто видите. Возьмите радикальный случай: вы видите пламя. При этом происходит нечто сравнимое — хотя это более тонко — со вдохом. Закройте глаза — подо­бное вы можете делать с любым органом чувств, — и в вас останется образ пламени, "постоянно меняющийся", как сказал Гете, затухающий. В процессе восприятия светового впечатления и последующего его затуха­ния кроме физиологического процесса сильно деятельным оказывается эф.тело. И в этом процессе таится нечто весьма-весьма значительное. Там внутри пребывает душевное, которое 3 тыс. лет тому назад мы вды­хали и выдыхали с воздухом. И мы должны научиться подобным образом чувственный процесс в его проодушевленности прозревать, как 3 тыс. лет назад прозревали дыхательный процесс.
     Это связано с тем, что 3 тыс.лет назад человек жил в своего рода ночной культуре. Ягве возвещал о себе через своих пророков в снах во время ночи. Но мы должны утонченность нашего общения с миром вы­работать так, чтобы в нашем восприятии мира мы имели не просто чувственное восприятие, но духовное. Мы должны осознать, что с каждым лучом света, с каждым звуком, с каждым ощущением тепла и их последу­ющим угасанием наступает душевный взаимообмен с миром, и этот душевный взаимообмен должен стать для нас чем-то значительным. И мы также должны окрепнуть в ощущении: это происходит с нами".
     "Извне в нас действуют мировые мысли, изнутри — человеческая воля. Человеческая воля перекрещивает­ся с мировыми мыслями. ... как в дыхании некогда перекрещивалось объективное с субъективным. Мы должны научиться чувствовать, как наша воля действует через наши глаза и как в действительности актив­ность чувств тонко примешивается в пассивность, благодаря чему мировые мысли пересекаются с человече­ской волей. Это новая йога воли, ее мы должны развивать. Тогда нам сообщается нечто подобное тому, что сообщалось 3 тыс. лет назад в процессе дыхания. Наше постижение должно быть более душевным, много более духовным. ... Гете стремился проникнуть не к закону природы, а к прафеномену. Это — значительное в нем. Но если мы приходим к чистому феномену, к прафеномену, то во внешнем мире мы имеем нечто такое, что дает нам возможность также и развертывание нашей воли почувствовать в созерцании внешнего мира; и то­гда мы снова взлетаем к чему-то объективно-субъективному, чем, например, обладало древнее еврейское учение. Мы должны научиться не только говорить о противоположности между материальным и духовным, но мы должны распознавать взаимопогружение материального и духовного в единстве, именно в чувственном постижении. Точно так же, как 3 тыс.лет назад была культура Ягве, так тем же будет для нас то, что на­ступит, когда мы природу больше не станем видеть материально или как Густав Фехнер, который в природе нафантазировал что-то душевное. Если мы в природе учимся душевное соощущать с чувственным созерцанием тогда мы будем иметь Христово отношение ко внешней природе. Тогда Христово отношение к внешней природе будет своего рода духовным процессом дыхания". 194 (6)