219. "Когда пишут "Потерянный рай", то в действительности описывают изгнание человека из царства Люцифера в царство Аримана, описывают тоску человека не по Божественному, а о потерянном Рае, т.е. о царстве Люцифера". Это стоит и у Мильтона, и у Клопштока. 194(1)

404. Если в мире хотят видеть только двойственность: Божественное и дьявольское, — то "этим в действительности совершают ни более ни менее, как истинно Божественное удаляют из сознания, а люциферическое наделяют божественным именем ... ариманическое же снабжают люциферическими качествами. ... Люди думают, что в таких противопоставлениях, которые даны в "Потерянном Рае" Мильтона и "Мессиаде" Клопштока, они имеют дело с божественным и адским; в действительности же — с люциферическим и ариманическим элементами. ... Оно впиталось в новое сознание человечества — это глубокое заблуждение относительно двоичности, а за ним оказалась спрятанной истина о троичности. Глубочайшее, что создало человечество нового времени, на что оно, с определeнной точки зрения, по праву смотрит как на большое достижение нового времени, есть майя из области культуры, заблуждение, возникшее из большого заблуждения нового человечества. Всe, что действует в этом заблуждении, является по сути творением ариманического влияния, того влияния, которое однажды сконцентрируется в инкарнации Аримана". 194(1)

Гете и любовь

     536а. "Что для Гомера является его языческой верой в богов, для Клопштока — представлениями о Христианстве: тот элемент, который возносит их поэзию над обычным отображением повседневной действительности и пропитывает идеальным миром, делает одушевленной, — для Гете, в его понимании, это есть любовь в широчайшем смысле слова. ... Для Гете любовь есть не одно свойство его существа наравне с другими, но основная черта всего его поэтического творчества и мышления; она — его религия. Лишь поняв это, можно по достоинству оценить все его творения"...
     Говорят, что Гете страстно любил в своей жизни десять женщин. Но о фривольном, унижающем женщину понимании любви в случае Гете не может быть и речи. "Он ищет в женщине те стороны человеческого духа, которых недостает мужчине: естественную грацию, неистощимую свежесть и детскость. Это для него "божественное в женщине", "вечно-женственное", на что он взирает снизу вверх, полный почитания... забывая себя.
     Возлюбленная преображалась в его фантазии в существо мечты, которое затем свободно жило в его внутреннем, паря высоко над действительностью. Этой последней всегда не хватало, чтобы удовлетворить его колоссальный дух. Он стремился к углублению всех ощущений, к возбуждающим, захватывающим все человеческое существо переживаниям. Он должен был творить самого себя в том, где не хватало действительности. Любовные отношения должны были сначала принять облик поэтического вымысла, чтобы стало возможным вместить в груди счастье и страдание всего человечества. Поэзия и правда сплавлялись в нем в такие мгновения в единство; любовь вливала в него фактическое с поэтическим волшебством, он вживался в идеальную ситуацию, в поэтический сон, мечту и поэтическое творчество естественно возникало в его духе".
     "Любовь у Гете была истинно немецкой, пронизанная благороднейшим взглядом на ценность женского существа, не эгоистическая, что возникает из низших влечений". Д. 6, с. 9-10, 12