На одном из сайтов опубликовано интервью с Дагом Кейси (Doug Casey), финансовым аналитиком, владельцем исследовательского фонда Casey Research (
http://www.caseyresearch.com/). Это интервью выложено с сокращениями, которые интересны скорее профессиональным инвесторам, чем «простым смертным»:
Луи: Даг, во время нашей последней беседы ты затронул тему долговых обязательств в контексте твоего прогноза о том, что евро доживает последние дни. В конце разговора ты упомянул о том, что проблема, конечно, не ограничивается ни Грецией, ни еврозоной. Америка стала должником мирового уровня, и многие американцы, кажется, думают, что опустошенная кредитная карта – это причина для повышения кредитного лимита, а не для экономии. Похоже на глобальную эпидемию. Давай поговорим о долге.
Даг: Конечно. Это история с плохим концом для многих людей. Я и раньше говорил это разными способами, но я считаю, об этом стоит сказать еще раз, потому что многие просто не «грокают» этого…
Л: «Грокать». Это слово из марсианского языка одновременно означает «пить» и «понимать». В романах Роберта Хайнлайна вода является важнейшим элементом марсианской культуры – это естественно для планеты-пустыни. Когда «грокаешь» знания, как и когда пьешь воду, то не просто держишь ее во рту, а потом выплевываешь. Ты вбираешь его в себя, оно поступает в кровь и постепенно в каждую клетку тела; оно становится частью тебя самого. Это тяжелое понимание… Прошу прощения за эту спонтанную лекцию. Я просто подозреваю, что многие читатели не знакомы с этим понятием.
Даг: Или, другими словами, большинство людей просто не понимают, чем являются деньги, а чем они не являются. Они воспринимают их как данность, как часть космоса. Но это не так. Превосходно иллюстрирует этот момент ошибочное принятие долга за деньги, феномен, который Дэвид Галланд (David Galland) отметил в Casey's Daily Dispatch несколько недель назад. Вот почему вся мировая денежная система сегодня движется к катастрофе. И это абсолютно неизбежно. Выхода нет. Деться некуда.
Л: Почему?
Даг: Потому что нельзя пользоваться долгом как деньгами. Как я уже говорил ранее, Аристотель еще в 4 веке до нашей эры первым дал определение деньгам. И что же это такое? Это средство сбережения и средство обмена.
Бумажки, которыми мы пользуемся в наши дни – это средство обмена: они стали им, потому что правительства так решили – но они не являются хорошим способом сохранения ценности. И они быстро и радикально теряют свою функцию средства сбережений. То, что сегодня мы используем в качестве денег – не совсем деньги; это валюта. Технически, это просто слово, обозначающее правительственную замену деньгам.
Что же такое хорошие деньги? И снова у Аристотеля есть ответ. Это нечто, обладающее пятью качествами: оно долговечно и делимо, прочно и удобно, и ценно само по себе.
Л: Некоторые из наших читателей, изучивших австрийскую школу экономики, задавали нам вопросы как раз по последнему пункту, когда мы последний раз говорили о золоте, потому что, как считают австрийцы, ценность субъективна. Но ты же не имеешь в виду какую-то ценность, которая не зависит от людей с субъективными суждениями. Подразумевается, что люди оценивают что-то, что может работать как хорошие деньги благодаря своим природным качествам, а не что-то, что «ценно» из-за правительственных силовых воздействий.
Даг: Именно. И по этим причинам золото лучше всего использовать в качестве денег. Не потому что я так говорю, не потому что Аристотель так сказал, а потому что с течением времени люди обнаружили, что оно наиболее долговечно, делимо, прочно, удобно и само по себе ценно в использовании. Серебро тоже подходит, но оно менее долговечно, чем золото, так как оно подвергается коррозии. И менее удобно, потому что на настоящий момент оно в 60 раз дешевле золота. Медь традиционно стоит еще на одну ступень ниже.
Л: Это, плюс еще одна причина, которая актуальна в наши дни, но не была проблемой во времена Аристотеля: золото невозможно просто напечатать по случайной прихоти властей.
Даг: И это очень важный момент. Применение металла в качестве денег позволяет изъять у правительства и бюрократов бразды правления.
Л: Но в наши дни мы не используем золото …
Даг: Нет, потому что, как в примере Дэвида, как будто бы несколько безденежных друзей начали менять долговые расписки на деньги, а потом, через время, забыли, что расписки должны были представлять собой и на что обменяны - реальные деньги.
Проблема в том, что в случае с расписками между друзьями бумага обеспечивается надеждой и доверием. Кто-то может переехать, или умереть, или оказаться нечестным, или разориться – может случиться что угодно. А у человека, имеющего лишь долговую расписку мертвеца, нет ничего.
С правительственными расписками, или валютами, дело обстоит еще хуже, потому что они могут увеличивать число расписок в обращении, никому об этом не сказав – вот это и есть инфляция. Так как правительство создает долговые расписки, оно получает возможность потратить их до того, как инфляция вызовет повышение цен, фактически, обворовывая людей. И, конечно, иногда правительства склонны «умирать», оставляя держателей обещаний ни с чем, как и в случае с расписками между друзьями. На самом деле, пожалуй, гораздо вероятней, что такие проблемы возникнут в случае с правительством, которому доверили печатать расписки, чем в случае с друзьями.
Л: Большинство людей чувствуют, что они не должны обманывать друзей – а у правительств нет друзей, и большинство из них относятся к своим гражданам как к собственности, как к скоту, который должен получать разрешение государства буквально на все. С этой точки зрения, инфляция – это не преступление, а лишь инструмент управления глупыми массами. Но в реальности это налогообложение без уведомления.
Даг: К сожалению, так и есть. И так как институт правительства основан на силе, на принуждении, они чувствуют, что они у них есть право делать абсолютно все, что им вздумается. Они обеляют любые виды преступности, рассказывая, что они действуют в «интересах государства» или тому подобные байки.
Л: Окей… Но эти валюты работали очень долго. Почему ты утверждаешь, что прав ты, а остальной мир ошибается? Почему провал правительственных валют неизбежен?
Даг: (Смеется) Потому что правительства – это не живые люди, которым важно и которых можно замотивировать на хорошие поступки. Это группа людей – политиков и бюрократов не самых приятных мастей – которые преследуют собственные интересы. Несмотря на риторику, их интересы совпадают с общественными лишь от случая к случаю, как поломанные часы два раза в сутки показывают верное время. Даже в самые просвещенные времена – даже в лучшие из времен – правительствам хотелось тратить больше, чем они получали. Сейчас даже не лучшие времена; население приучено несколькими поколениями ожидать субсидий и халявы как должного, не думая о том, кто платит или как им будут платить.
Вот пример. Когда я был на Шоу Фила Донахью за день до выборов 1980 года, я рассуждал таким же образом, что и сейчас. Я объяснил, как они, налогоплательщики, заплатят за все эти желанные блага, такие как социальное обеспечение и компенсацию по безработице. Мужчина средних лет из зала спросил: «Ну а почему правительство не может платить за все это?» В зале раздались возгласы одобрения.
И тогда я впервые осознал, что сопротивление бесполезно, а ситуация, в основном, безнадежна. И что кто-то, только казавшийся таким разумным при обсуждении спорта, погоды или состояния дорог, становится полным болваном, когда доходит до экономики. И что когда он становится частью толпы, становится еще хуже: он может превратиться в имбецила или идиота.
В любом случае, доллар существовал много лет, даже несмотря на то, что с течением времени он деградировал – сначала с созданием Федеральной резервной системы в 1913 году, потом с отречения от внутренних расчетов золотом в 1933, а затем с отказом от международных расчетов золотом в 1971. Хотя правительство создало триллионы новых бумажек, доллар по-прежнему воспринимается как некий вселенский стандарт. Но факт в том, что он ничуть не лучше аргентинского песо, и его ждет та же судьба.
Эти долговые расписки обладают весьма эфемерной реальностью и очень легко создаются – тут буквально нет ограничений. Нам даже больше не нужно их печатать на бумаге, они создаются нажатием на клавишу компьютера – так что больше невозможно ожидать от правительства финансовой сдержанности. Так велик соблазн потратить деньги, чтобы люди думали, что они богаче, чем на самом деле, покупая голоса на выборах.
Л: Глядя на дефицит и государственный долг, трудно не согласиться.
Даг: Государственный долг – когда последний раз ты слышал, чтобы обычные люди беспокоились о государственном долге? Американцы так привыкли к огромным долгам, начиная с колледжа и кредитов на обучение, что им и в голову не приходит, что они по какой-то причине должны беспокоиться о государственном долге. Это абстракция, как и количество световых лет до Галактики Андромеды.
Раньше люди, по крайней мере, обращали внимание, хотя многие говорили: «Это не проблема, мы же должны сами себе». Но это всегда было заблуждением. Некоторые, вступив в клуб под названием «правительство», заимствовали у других людей. Но теперь это приняло еще более опасный оборот, так как правительство США должно, большей частью, иностранцам: китайцам, японцам, тайванцам и так далее. Американцы, те, кто, по крайней мере, заинтересованы в сохранении правительства страны, уже истощены. Так что оно начало брать в долг у других обществ. И им не понравится, если их оставят с пачкой ничего не стоящих расписок в конце этого эксперимента.
Так как политическая ситуация в мире продолжает приближаться к тому, что, как мне кажется, будет слабо напоминать Третью мировую войну, велики шансы, что американское правительство в конце этой финансовой веревочки объявит дефолт по своим обязательствам, радикально обвалив доллар. Они уже давно перестали мыслить миллионами. Они уже и миллиардами не мыслят, счет пошел на триллионы. Скоро Обаме придется спрашивать у шута, которого он назначил главным советником, что там идет за триллионами. Эти милые иностранцы, предоставившие американцам реальный капитал в обмен на клочки бумаги, узнают, что, на самом деле, все, что у них есть – это просто пачка бумаги. А может, даже не бумажки, а записи в бухгалтерской книге, заменяющие эти бумажки.
И недовольство почувствуют не только правительства Китая или Японии. Еще и сотни миллионов людей во всем мире – везде, от России до Конго, Мексики, Таиланда – которые накопили триллионы этих бумажек под матрацами, так как они справедливо не доверяют бумагам своих собственных правительств, будут так же недовольны Штатами.
Это большая проблема. Это не просто еще один экономический кризис, когда десятки миллионов обнаруживают, что их накопленные за всю жизнь сбережения исчезают в воздухе. Здесь же мы видим катаклизм, который произойдет в какой-то ближайший момент времени. Я не хочу звучать как провокатор, но я думаю, что ситуация гораздо, гораздо более взрывная, чем кажется на поверхности, гораздо хуже, чем показывают в новостях.
Л: Это пугающая оценка. Но о Третьей мировой войне мы поговорим в другой раз. И при таком зловещем сценарии, что ты нарисовал, могут ли валюты перестать функционировать в качестве средства обмена? Так мало людей могут хотя бы представить себе альтернативу…
Даг: Возможно, они и не перестанут работать как средство обмена. По крайней мере, не сразу. Даже во время знаменитой гиперинфляции в Германии в 1920-е годы или недавней зимбабвийской, где после единиц на банкнотах было столько нулей, что невозможно было их даже сосчитать, люди все-таки пользовались правительственными бумажными валютами. Все еще пользовались! Когда я последний раз был в Зимбабве три года назад, нам уже приходилось платить за газ целыми рюкзаками банкнот; ужасно неудобно. В случае с Германией можно было достать монеты по 10 и 20 марок, если они и не были в обращении. Люди забыли, что марка, франк, лира, доллар – все это названия для определенного количества золота.
Когда началась Первая мировая война, Германия отказалась от золотого стандарта – доллар стоил около 5 марок. К 1923 году на доллар можно было купить триллионы марок. Только те немцы, у которых в заначке оставались золотые монеты или были счета в иностранных банках, имели ликвидный капитал к 1923 году; все остальное просто исчезло. Так что люди не тратили свое золото, если этого можно было избежать.
Вот о чем говорится в Законе Грешама. Если в обращении существуют "законные средства платежа" – бумажные деньги, вы пытаетесь выплатить свои обязательства этими деньгами. Стараетесь избавиться от горячей картошки. Но при этом пытаетесь добиться, чтобы вам платили хорошими деньгами и держите их при себе. Веймарская инфляция в Германии стала для этой страны худшей катастрофой; она привела к ужасным последствиям.
Л: Так много людей думают о Веймарской Германии и Зимбабве как о фантасмагории в дальних странах, если они вообще об этом задумываются. Интересно, что Германия сейчас стала столпом евро, снова сталкиваясь с Законом Грешама.
Даг: Так и было, по меньшей мере, со времен Рима. Но интересно, насколько далеко все зайдет сейчас. Все главные мировые валюты выпускаются правительствами стран, которые гораздо более урбанизированы, а их экономики по большей части базируются на услугах. В США, Великобритании, еврозоне и Японии – все эти валюты в большой беде по разным причинам, и относительно мало производится того, что можно назвать основными товарами.
В далеких 1920-х или даже несколько лет назад в Зимбабве половина населения все еще жила на фермах, и у многих не было даже банковского счета, не говоря уже о кредитных картах и пенсионных фондах. Гибель доллара и других бумажных валют будет гораздо, гораздо серьезнее, чем в этих эпизодах прошлого.
Л: Изменение валютной системы наносит удар по резервной валюте – и это будет нелегко. Давайте посмотрим на это с другой стороны. Как защитник твердой валюты ты понимаешь, что инфляция денежного предложения ведет к ценовой инфляции. Если у тебя есть 1000 золотых монет в маленькой деревне, и, в маловероятном случае, если кто-то найдет достаточно золота, чтобы изготовить еще 1000 золотых монет, у вас появится в два раза больше монет, которые вы готовы отдать за одни и те же товары, и цены вырастут. Но мы не живем в экономике твердой валюты. Мы вне золотого стандарта. У нас система частичных резервов банка, у нас простое финансирование долга для физлиц, юрлиц и правительств. Так что каждый новый доллар размножается и влияет на экономику как множество новых долларов. Но отрицательный момент – это то, что в случае потери доверия к огромной массе производных они исчезают в огромных количествах, замедляя тем самым денежное обращение.
Итак, не будет ли беспрецедентное создание триллионов новых долларов долговых обязательств и валют компенсировано аннулированием триллионов производных, позволив избежать ценовой инфляции?
Даг: Это хорошее замечание. Это как раз и есть одна из многих проблем систем бумажных денег, основанных на кредите. Все эти доллары создаются из ничего – инфляция. Но когда банки банкротятся и нарушаются обязательства по облигациям, может произойти дефляция. С металлическими деньгами денежная масса растет так быстро, насколько быстро происходит добыча – и обычно это совпадает по темпу с ростом реальной экономики. Так что стоимость денег имеет тенденцию к постоянству. Или даже растет, при мягкой дефляции. Это хорошо, поскольку это препятствует увеличению задолженности и поощряет сбережения. А сбережения – это показатель того, насколько богат отдельный человек или общество.
Но эти чиновники из правительства зашли слишком далеко. Я помню, как в 2007 году, впервые в жизни с тех пор, как Алан Гринспен (Alan Greenspan) стал одним из этой номенклатуры, он сказал нечто ясное и понятное. Он больше не был председателем ФРС и был, представьте себе, в Daily Show, комедийном шоу. Я подумал, что Джон Стюарт (John Stewart) прекрасное интервью у него взял. Он спросил Гринспена, знал ли он, какова денежная масса – насколько она большая. Гриспен довольно честно сказал: «Ну, на самом деле, мы не знаем».
Л: Думаю, я нашел видеозапись этого разговора.
Даг: Сейчас происходит битва титанов между силами инфляции и дефляции. Когда крупные корпорации вроде General Motors или Fannie и Freddie объявляют дефолт по своим долговым обязательствам, исчезают сотни миллиардов долларов. Исчезают активы, которыми люди, как они считали, обладали и которые могли конвертировать в наличные. Это ведет к дефляции. В здоровой банковской системе, где деньги – это товар вроде золота, деньги не могут исчезнуть. Они могут поменять владельца, но не исчезнуть. Но в нашей валютной системе они могут испариться и улететь так же просто, как и создаваться.
Из этого следует одна важная проблема – некоторые извлекают выгоду из создания денег правительством, а некоторые – нет. Кому удастся потратить их первым, пока они стоят больше всего, а кто останется с пиковой дамой, когда они исчезнут? Обычно при этом страдает маленький человек – представитель среднего класса. А в США средний класс сокращается. Финансовые колебания, через которые мы проходим, разрушают средний класс, который наивно полагает, что по-прежнему господствуют традиционные американские ценности и что их правительство – честное. Низший класс давно растерял все свои ценности, а высший класс слишком циничен и корыстен, чтобы заботиться об этом. Большинство представителей среднего класса, в конце концов, присоединятся к одному из двух других классов, и для страны это кончится моральной катастрофой.
Раньше Америка была местом, где класс не имел особого значения, и перемещаться между ними было легко – не так, как в Европе или на Востоке. Но с появлением проблем у среднего класса мы, вероятно, получим классовую вражду между теми, кто внизу, и теми, кто наверху.
Л: На дебаты об инфляции/дефляции можно посмотреть и так, что даже если у нас на самом деле происходит ликвидация финансовых активов (вид дефляции) на уровне, необходимом, чтобы превысить действительно феноменальные объемы созданной денежной массы в США, и в этом участвуют и другие правительства, вышеупомянутая деструкция является столь же реальной угрозой, сколь и гиперинфляция. Число потенциальных банкротов среди банков и других финансовых организаций – а при таком количестве людей, имеющих счета по программе 401K и брокерские онлайн-счета, количество людей, чьи сберегательные и пенсионные накопления «смоются» - будет поистине ужасающим. Вот каким образом сбалансируется произвольная инфляция денежной массы, которую мы сейчас наблюдаем. Если это лекарство, то оно смертельно.
Даг: Думаю, эти слова справедливы. Так или иначе, все будет очень серьезно. Как я только что сказал, когда появляется неконтролируемая инфляция в местах вроде Зимбабве, где большинство жителей живут на прожиточном минимуме, люди с садами и курятниками пострадают, но они как-то продержатся. Но все совсем иначе, когда рушатся самые богатые и продвинутые экономики мира. Американцам грозит серьезное снижение стандарта жизни, к чему они совершенно не готовы, и это будет катастрофа. У них нет садов и курятников, чтобы прокормить их. Деться некуда.
Л: Это возвращает нас к вопросу о причинах. Я имею в виде, я уверен, что люди могут представить эту картину, но почему она неизбежна?
Даг: Потому что американское правительство и ему подобные находятся в безвыходном положении. Просто политически неприемлемо вернуться назад и позволить рынку скорректировать ужасающие ошибки в распределении ресурсов и диспропорции, которые внесло в экономику правительство. Они должны «делать что-то» - даже если они прекрасно знают, что это неправильно. А «сделать что-то» означает расходы без слишком большого увеличения налогов, потому что они знают, что слишком большое увеличение налогов захлопнет крышку на гробе экономики, которую они пытаются вернуть к жизни. Расходы на «стимулы», чтобы «исправить» экономику – прямые расходы на взятки избирателям, такие как растягивание «пособий» по безработице на годы и предложение «бесплатного» медицинского обслуживания, и так далее… и такой порядок вещей подразумевает, что правительство должно тратить деньги. Им даже в голову не приходит не тратить.
Заплатить за все это можно двумя способами. Они могут занять, что можно сделать, только подняв процентную ставку, чтобы их облигации стали привлекательными, а это тоже перекроет кислород тому, что так красиво называется «экономикой, живущей на «железных легких». Они также могут напечатать денег, и сделать это с некоторой безнаказанностью, надеясь, что по счетам не придется платить, пока в кабинете не появится новый глупый бедняга – но это рано или поздно обвалит доллар.
Все, что мы увидели, показывает, что их действия предсказуемы для политиков, они изображают деятельность, а последствия наступят в будущем: они подрывают доллар.
Правительству США грозят дефициты на триллионы долларов. Опять же, они не смогут брать в долг при низкой ставке, так что они продадут свои облигации сами себе, то есть Федеральной резервной системе, и вспыхнет инфляция. Не существует безболезненных вариантов, и все близко к тому, чтобы выйти из-под контроля.
Л: Что же насчет очевидного восстановления экономики? Ты критиковал "признаки восстановления экономики" в одной из наших бесед в прошлом году, но их количество вроде бы растет.
Даг: Это происходит, потому что правительство подкупило население этой нелепой программой «наличные за хлам». Они дали им по $8000 на покупку жилья. Они нанимают втрое больше людей для проведения переписи населения, как в прошлый раз, но население не выросло втрое. И многие другие взятки. Но всему этому приходит конец, и все будет гораздо мрачнее, чем осенью 2008 года.
Л: А этот нынешний финансовый апокалипсис, как мы назвали его на прошлой неделе, и есть естественная завершающая фаза применения необеспеченных валют вместо реальных денег – вот почему нельзя пользоваться долгом как деньгами.
Даг: Вот почему ты не пользуешься долгом – долговыми расписками – вместо денег. А те, кто спокоен, те, кто читают эти слова и знают, что мы правы, но не действуют, потому что не могут поверить, что в Америке не может быть все так плохо, в ближайшем будущем будут очень несчастны.
Читателям стоит делать что-либо сейчас, пока мы в центре циклона, пока происходят какие-то небольшие циклические улучшения, и пока большинство дуракус американус думает, что вернулись веселые деньки.
Нам придется не только пройти через другую волну этого шторма, но и столкнуться с еще большим ураганом после этого. Неприятности только начинаются. Действуйте сейчас.
Без комментариев.
