Антропософский форум > Историческая симптоматология
К вопросу о шестой, русской культурной эпохе
happy:
--- Цитата: urga от 09 Июль 2009, 22:42:47 ---<...> вырабатывание качеств русскости будет осуществляться внешними воздействиями еще очень долго, пока не подойдет время 6 культуры. Мы поддаемся чужим влияниям, а потом учимся от них освобождаться. <...>
--- Конец цитаты ---
Если бы такое освобождение от влияний шло через обретение самобытности... Сейчас получается как у Маяковского: "У советских собственная гордость, на буржуев смотрят свысока". К сожалению, такое сваливание с колеи в яму даже не замечается. Отсюда комплексы типа "встали с колен" и т.п. Нужны нам чужие влияния - чтобы расти. Не выросли мы - вот и ломаем то, что нас кормит. Под "мы" имею ввиду то, что несет в себе "русскость", при этом не редуцируя ее до этнической идентичности.
urga:
Концевич кратко развивает тему религиозной трансформации на Руси:
Вторая ветвь сосредотачивается около Москвы. Вокруг нее образуется кольцо монастырей. Хотя последние и берут свое начало от Троицкой лавры, но духовно они ниже "Северной Фиваиды". Это монастыри общежительные, без стремления к созерцательности и безмолвию. В XV веке они дают двух святых, имеющих решающее влияние на последующие поколения: это Пафнутий Боровский и Иосиф Волоцкий. Эти святые, хотя и не вмещавшие в полноте идеалы Сергия Радонежского и Кирилла Белозерского, все же подвижники и великие народные благотворители. Но уже их последователи не обладают их благодатными свойствами: теперь главной целью становится соблюдение уставов и обрядов. Нетерпимость, сухой аскетизм, суровость, идея неумолимой и строгой справедливости, заслоняющая идею милосердия, — таково их направление. Устав и обряд доминируют во всем, и соблюдению внешних правил придается господствующее значение, при забвении того, что дух животворит. На этой почве вырастает раскол, великое духовное обескровление, позднее расчистившее дорогу секуляризации быта и всей государственной жизни страны, произведенной реформами Петра… Но с момента, когда монашество взялось служить мирским началам (исторический перелом — собор 1503 г., на котором вопрос о монастырских владениях был разрешен в положительном смысле), тогда мир начал порабощать его, пока окончательно не покорил себе. В половине XVI в. бегство к заволжцам вызвало гонение на последних. Таким образом, поле битвы остается за Московским направлением....
"Все мировоззрение преп. Иосифа, — говорит проф. Флоровский, — определяется идеей социального служения и призвания Церкви. Идеал Иосифа — это своего рода хождение в народ. И потребность в этом велика была в его время, — и нравственные устои в народе были не крепки, и тягота жизни была сверх сил. Своеобразие Иосифа в том, что и самую монашескую жизнь он рассматривает и переживает как некое социальное тягло, как особого рода религиозно-земскую службу. В его общежительном идеале много новых не византийских черт. Само молитвенное делание у него изнутри подчиняется социальному служению, деланию справедливости и милосердия. Он был великий благотворитель, "немощным спострадатель", и монастырские "села" защищал он именно из этих филантропических и социальных побуждений. Ведь "села" он принимает от владеющих и богатых, чтобы раздавать и подавать нищим и бедным. И не только от страха, и не только из чувства долга, но именно из милосердия, Иосиф благотворит и обращает свою обитель то в сиропитательницу, то в странноприимный дом, и учреждает "божедомье" в погребенье странным. Самого царя Иосиф включает в ту же систему Божия тягла, и царь подзаконен, и только в пределах Закона Божия и заповедей обладает он своею властью. А неправедному или строптивому царю не подобает повиноваться, он в сущности и не царь, таковый не Божий слуга, но дьявол и не царь, а мучитель. Замысел Иосифа бледнеет и искажается в следующих поколениях "иосифлян". В самом замысле и задании преп. Иосифа есть внутренняя опасность, не только в его житейских искажениях и приспособлениях. Эта опасность в перенапряжении социального внимания. И отсюда известное опрощение, может быть, не для самого себя, но, именно для народа, известный минимализм".
Что мне представляется интересным, это отмеченная Концевичем неспособность "нестяжателей", вроде бы занимающихся умным деланием (высокой мистикой) сочетать ее со служением. Возникла ситуация "либо то, либо другое"! Стяжательство безусловно не соответствует ни христианскому духу, ни йогическому, но сама попытка духовенства оградить обычных людей от социальной несправедливости и перекосов заслуживает серьезного внимания. Не есть ли это прообраз той самой "сельской общины" шестой культуры и вообще русской верно понятой культуры? Что было бы, если бы духовенство смогло отстоять свою независимость от самодержавия? Ведь данная тенденция наметилась еще до петровских реформ, сломивших церковное влияние.
Сильвестр:
--- Цитата: urga от 10 Июль 2009, 22:23:51 ---Концевич кратко развивает тему религиозной трансформации на Руси:
Вторая ветвь сосредотачивается около Москвы. Вокруг нее образуется кольцо монастырей. Хотя последние и берут свое начало от Троицкой лавры, но духовно они ниже "Северной Фиваиды". Это монастыри общежительные, без стремления к созерцательности и безмолвию. В XV веке они дают двух святых, имеющих решающее влияние на последующие поколения: это Пафнутий Боровский и Иосиф Волоцкий. Эти святые, хотя и не вмещавшие в полноте идеалы Сергия Радонежского и Кирилла Белозерского, все же подвижники и великие народные благотворители. Но уже их последователи не обладают их благодатными свойствами: теперь главной целью становится соблюдение уставов и обрядов. Нетерпимость, сухой аскетизм, суровость, идея неумолимой и строгой справедливости, заслоняющая идею милосердия, — таково их направление. Устав и обряд доминируют во всем, и соблюдению внешних правил придается господствующее значение, при забвении того, что дух животворит. На этой почве вырастает раскол, великое духовное обескровление, позднее расчистившее дорогу секуляризации быта и всей государственной жизни страны, произведенной реформами Петра… Но с момента, когда монашество взялось служить мирским началам (исторический перелом — собор 1503 г., на котором вопрос о монастырских владениях был разрешен в положительном смысле), тогда мир начал порабощать его, пока окончательно не покорил себе. В половине XVI в. бегство к заволжцам вызвало гонение на последних. Таким образом, поле битвы остается за Московским направлением....
"Все мировоззрение преп. Иосифа, — говорит проф. Флоровский, — определяется идеей социального служения и призвания Церкви. Идеал Иосифа — это своего рода хождение в народ. И потребность в этом велика была в его время, — и нравственные устои в народе были не крепки, и тягота жизни была сверх сил. Своеобразие Иосифа в том, что и самую монашескую жизнь он рассматривает и переживает как некое социальное тягло, как особого рода религиозно-земскую службу. В его общежительном идеале много новых не византийских черт. Само молитвенное делание у него изнутри подчиняется социальному служению, деланию справедливости и милосердия. Он был великий благотворитель, "немощным спострадатель", и монастырские "села" защищал он именно из этих филантропических и социальных побуждений. Ведь "села" он принимает от владеющих и богатых, чтобы раздавать и подавать нищим и бедным. И не только от страха, и не только из чувства долга, но именно из милосердия, Иосиф благотворит и обращает свою обитель то в сиропитательницу, то в странноприимный дом, и учреждает "божедомье" в погребенье странным. Самого царя Иосиф включает в ту же систему Божия тягла, и царь подзаконен, и только в пределах Закона Божия и заповедей обладает он своею властью. А неправедному или строптивому царю не подобает повиноваться, он в сущности и не царь, таковый не Божий слуга, но дьявол и не царь, а мучитель. Замысел Иосифа бледнеет и искажается в следующих поколениях "иосифлян". В самом замысле и задании преп. Иосифа есть внутренняя опасность, не только в его житейских искажениях и приспособлениях. Эта опасность в перенапряжении социального внимания. И отсюда известное опрощение, может быть, не для самого себя, но, именно для народа, известный минимализм".
Что мне представляется интересным, это отмеченная Концевичем неспособность "нестяжателей", вроде бы занимающихся умным деланием (высокой мистикой) сочетать ее со служением. Возникла ситуация "либо то, либо другое"! Стяжательство безусловно не соответствует ни христианскому духу, ни йогическому, но сама попытка духовенства оградить обычных людей от социальной несправедливости и перекосов заслуживает серьезного внимания. Не есть ли это прообраз той самой "сельской общины" шестой культуры и вообще русской верно понятой культуры? Что было бы, если бы духовенство смогло отстоять свою независимость от самодержавия? Ведь данная тенденция наметилась еще до петровских реформ, сломивших церковное влияние.
--- Конец цитаты ---
Странно видеть в "стяжателях" прообраз шестой культуры. В первые века Киевской Руси христианство выступало на Руси по крайней мере в трех формах; как греко-византийское, как манихейско-богомильское (отсюда старообрядческое двоеперстие) и как римско-католическое. Манихейско-богомильское слилось до известной степени с греко-византийским (до реформ Никона), из этого русла, имхо, родилось истинное русско-православное нестяжательство. "Стяжательство", а точнее иосифлянство (от св. Иосифа Волоцкого) несло римско католический дух. Наконец, ересь жидовствующих была явным проявлением зарождающегося в Европе протестантизма. Жидовствующие усиливали принцип Бога-Отца, а Христа пытались свести до уровня простого человека, что в целом характерно для протестантизма, вобравшего с себя отголоски древних иудействующих, иудаизм, мусульманство, иконоборство, монотеистическую тенденцию в целом. Важно отметить, даже твердо знать, что и по духу своему, и по истории возникновения в византийской, а за ней и в русской Церкви светская, царская власть считалась властью от Бога, ставилась выше духовной; исторически Церковь была легализована императорскими эдиктами, Вселенские Соборы собирали и руководили ими Императоры. В Риме были иначе: там Папа короновал и утверждал Императора, начиная с Карла Великого. Об этом писал еще В.Соловьев ("Россия и Вселенская Церковь") Римские властные поползновения в Русской Церкви приводили к острым столкновениям светской и духовной власти, особенно в 17 веке. Апогеем и апологетом иосифлянства стал виновник русского раскола Никон, который на суде публично отрекся от греческого Номоканона, назвав его еретическим. Истинно-православное нестяжательство было и остается коренным русским христианством, остальное - чуждые наслоения. Русская Церковь не должна вмешиваться в светскую жизнь, это было бы кураевщиной: ее основная задача, имхо, - душепопечительство.
urga:
(_hi) Сильвестру, в смысле, добро пожаловать! Концевич не ставит большого акцента на сравнении этих течений в русском православии с католичеством и протестантизмом, больше принимая во внимание, что это процессы развития именно русского православия. Есть ведь и такое предположение, что на самом деле католичество начало проникать на Русь именно посредством контактов с Византией и великая смута с избранием царской династии РОМАновых их рук дело.
Ну я позволю себе еще один отрывок из Концевича, где говорит собственно не он сам:
проф. прот. В. Зеньковский: "Обвинение в рационализме всего Запада возникло (еще) в XVIII в. на Западе же, как во Франции, так и в Германии". Киреевский об этой болезни Запада говорит подробно: "Европейское просвещение достигло ныне полного развития, но результатом этой полноты было почти всеобщее чувство недовольства и обманутой надежды. Самое торжество европейского ума обнаружило односторонность коренных его стремлений. Жизнь была лишена своего существенного смысла". "Многовековой холодный анализ разрушил все те основы, на которых стояло европейское просвещение от самого начала своего развития, так что его собственные коренные начала, из которых оно выросло (т.е. христианство), сделались для него посторонними и чужими, а прямой его собственностью оказался этот самый, разрушивший его анализ, этот самодвижущийся нож разума, этот силлогизм не признающий ничего, кроме себя и личного опыта, этот самовластный рассудок, эта логическая деятельность, отрешенная от всех познавательных сил человека" (II, 232). Но "Запад, как и Восток, изначала жил верой, но произошло повреждение в самой вере, когда Рим поставил силлогизмы выше сознания всего христианства" (II, 285). Киреевский показал, что из этого повреждения "развилась сперва схоластическая философия вне веры, потом реформация в вере и, наконец, философия вне веры" (II, 284). Западная Церковь подменила внутренний авторитет истины внешним авторитетом иерархии (когда самовольно, без согласия с Востоком изменила Символ веры), что "привело... к рационализму, т.е. торжеству автономного разума", повлекшему неизбежно распад духовной цельности. Раздвоение и рассудочность — последнее выражение западной культуры".
Запад просмотрел восточную мудрость. Его ученые до тонкости изучили все философии с древнейших времен: египетскую, персидскую, китайскую, индусскую и т.д. Но мистика православного Востока для них была закрыта. Мы же унаследовали от Византии сокровища этой духовной мудрости, заключенной в творениях св. отцов. И наша историческая задача была построить на богатом византийском наследии новую духовную культуру, которая бы оплодотворила весь мир. Киреевский поставил проблему во всей ее полноте. Он указывает, что русская философия должна строиться на "глубоком, живом и чистом любомудрии Святых Отцов, представляющих зародыши высшего философского начала" (II, 332). "Путь русской философии лежит не в отрицании западной мысли, а в восполнении ее тем, что раскрывается в высшем знании, где достигается вновь цельность духа, утерянная в грехопадении, но восстановленная в христианстве, а затем ущербленная в западном христианстве торжеством логического мышления"….
«Итак, Киреевский положил начало новой одухотворенной философии "цельности духа", которая могла бы стать основанием для развития самобытной русской культуры», - пишет уже Концевич.
urga:
И вот какие "собственные" мысли появились у меня благодаря этому этапу дискуссии.
СЛИЯНИЕ БУДДХИЧЕСКОГО И МАНАСИЧЕСКОГО ПРИНЦИПОВ В (РУССКОМ) ХРИСТИАНСТВЕ Присутствие буддийских элементов в христианстве до сих пор не обсуждается в полном объеме. Многие культовые одежды и предметы унаследованы христианской церковью из митраизма. Но то же самое обнаруживается и у священнослужителей на Тибете и Алтае. Это объясняют миграцией на Тибет митраистов. Пусть так. Но антропософы владеют информацией о чем-то большем, а именно – об осенении Иисуса Христа Буддой в нирманакайя!
Монашеские традиции ведь тоже возникли не на пустом месте; им предшествовали ессеи и назореи времен самого Иисуса (тем более что сам он и Иоанн Креститель принадлежали этим течениям). Где-то подспудно это течение продолжало существовать, пока в 4 веке не понадобилось внешнему христианству, неожиданно закрепившемуся в теле империи. Слишком уж много у пустынников общего с индийским отшельничеством. Возможно, в буддизме мы можем осознать и прочувствовать путь от ангельского к человеческому; от ритуала к разуму, движущемуся параллельно с практикой. И это при том, что речь о БУДДИЗМЕ, т.е. стремлении к миру Логоса-слова, фактически ведийского сварга. Благоразумно будда именует это как нирвана, потому что это находится за пределами человеческого естества. Не случайно же у него в гороскопе на звезде Тубан стоит Луна в надире, ведь это Путь Земного Служения Архангелов, преобразующих эфирное тело. Можно сказать так, что будда прививал мудрость Архангелов человеческому разуму, соединял их, тем самым внося просветление свыше. Эта мудрость свыше наставляла привыкших к опеке восточных людей как пользоваться силой собственного разума. Бесстрастное сравнение найдет весьма много схожего у антропософии с буддийским университетом.
У Христа же мы видим ярко выраженный путь от человека к божеству, к Логосу. Этот элемент внедряется в зачатую тогда эпоху европейского рассудка. Этот рассудок уже тогда заявил о себе в философах и ученых того времени. Скрещение двух импульсов приводит к необходимости найти сочленение философии разума и интуиции духа. И христианство вырабатывает новое понятие Духа Святого как водителя ко Христу-Логосу. Европа – царство манаса, выражение Святого Духа. Наверняка таинство Христа есть таинство явления Сына Сознания, Дитя Махата, являющегося посредничающим звеном между богом и материей. Но «Иоанново» христианство, знавшее о Логосе, вырабатывает доктрину, что Святой Дух будет свидетельствовать о Христе-Логосе. Тем самым были поставлены во взаимосвязь древняя мудрость бодхисатв и новая эпоха священного познания.
Где же эти элементы должны соединяться и сплавляться в одно целое? Где гностическое познание должно подниматься еще выше – к инспирациям бодхисатв? Там, где скрещиваются этносы, носящие принцип манаса, с этносами, носящими принцип буддхи. Первый этнос это европейцы, а второй это азиаты. Первичное древнейшее пересечение произошло в районе современного Пакистана; это была первая арийская культура протоИндии. В ней мы засвидетельствовали нисхождение от логоического к человеческому. Ну и сейчас, этносом, в котором европейское смешалось с азиатским, являются русские. В русской культуре однажды должно быть засвидетельствовано восходящее движение от человеческого к логоическому. Во всем этом можно уловить то самое разделение христианства на западное и восточное. При этом те элементы в христианстве, которые пришли к нему с Востока, закономерно были потеснены обратно на Восток. Вполне может оказаться так, что вообще дальнейшее существование христианства окажется правомерным только в России и у своих истоков в Средиземноморье, т.е. так или иначе только в славянском мире. Центральная, западная и северная Европа обязана вырабатывать внутри себя просто манас, удовлетворяясь познаниями, черпаемыми из Самодуха посредством собственного ума. Этническое здесь будет играть значительно меньшую роль.
Антропософы ожидают от русского этноса культуры Самодуха-манаса. Но на самом деле задача русских шире и выше – культура манаса, восходящего к буддхи. Потому основоположник антропософии Р.Штейнер говорил, что русским достаточно внимать своей народной душе. А ведь народная душа сформирована Архангелом! Так буддхическое, совершив круг через христианство, вновь встречается с самим собой, но уже на пути с Запада на Восток. И правомерность христианства на Руси заключается в указании на это восхождение. Однако в России будхический элемент обретается уже не как бодхисатва, а как архангел-народоводитель. В этой особенности видна причастность России северу. Духопознание в России ведет к миру Народоводителей. Русский подвижник потому не может уклониться от служения своему народу и от исполнения народной миссии служить «своим ближним» народам. На таком пути «русскость» действительно может стать шестой культурой – зачатком будущего человечества, преодолевшего кровные влияния и отчужденность современной рассудочной эпохи.
Навигация
Перейти к полной версии