«ФИЛОСОФ СМЕРТИ ФИЛОСОФИИ»
Интервью с Кареном Араевичем Свасьяном
«Литературная Россия» № 42 от 20.10.2006
Карен Араевич Свасьян (род. 1948) – русско-немецкий философ армянского происхождения, культуролог-антропософ. Составитель, редактор и один из переводчиков двухтомного собрания сочинений Фридриха Ницше, вышедшего в серии «Литературные памятники» в Москве в 1990 году. Переводчик и автор комментариев книги О. Шпенглера «Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории». Т 1. (М., 1993). Профессор Базельского университета (Швейцария), лауреат премии им. А. Гумбольдта. На последнем IV Российском философском конгрессе (Москва, 2005) Карен Араевич прочитал публичную лекцию на тему «О смерти истории философии», которая вызвала парадоксальный интерес. Наша беседа с Кареном Араевичем состоялась в рамках проекта «Современная русская философия».
– Карен Араевич, как вам Россия после годичного отсутствия?
– Когда я ехал из Пушкина по автотрассе, меня потряс щит «Ты красивее всех, Мариночка моя». Россия остаётся Россией. Но подобного рода безвкусицы я нигде больше не видел.
– Вы следите за развитием современной русской философии?
– Я должен понять вопрос «Что такое современная русская философия?». Я очень ответственно подхожу к выбору книг. Обычно это происходит так – я беру книгу, читаю несколько строк и тут же решаю, философская она или нефилософская. Из последних прочёл «Бесконечный тупик» Д. Е. Галковского. Галковский – это не философ. В России возникновение философии в строгом смысле связано с именем Г. Г. Шпета, который был ярым противником различных околесиц, настаивая на том, что философии нужно учиться. А не так – что придёт на ум, то и записывать. В «Бесконечном тупике» много интересных вещей, но это не философия.
– В организованный нами проект «Современная русская философия» приглашены очень разные философы, в том числе мыслящие на грани философии и литературы, философии и богословия, философии и психологии.
– В этом как раз и кроется проблема…
– Я понимаю вас, но для начала, согласитесь, нужно расчистить смотровую площадку. Если хотите – стереть пыль с кривого зеркала современной русской философии. Может быть, вы просто не отслеживаете современную русскую философию?
– Наверное. Мне очень трудно это делать, находясь в Швейцарии.
– За последние пятнадцать лет в России появилось много самостоятельных философов, чьи тексты можно назвать настоящими философскими бестселлерами.
– Например?
– Например, произведения Ф. И. Гиренка, В. А. Подороги, В. П. Руднева, М. Н. Эпштейна, А. А. Зиновьева. Причём, как вы понимаете, речь идёт об оригинальных философских концепциях, идущих вразрез с обезьянничаньем и попугайничаньем, во многом ещё свойственном нашей отечественной философии.
– Позвольте вас спросить, а кто определяет обезьянничанье и попугайничанье перед западной философией?
– Читатель.
– Какой читатель?
– Например, я.
– А вы можете определить оригинальность той или иной философской концепции? Каковы ваши критерии?
– Во-первых, концепция не должна быть перепеванием других философий. Во-вторых, она не должна быть адаптацией их на русской почве. В-третьих, нужно постараться обойтись без умножения сущностей (не в эпштейновском смысле слова). На мой взгляд, это попытка создать конкурентоспособную философию – под стать французской постмодернистской философии, англо-американской аналитической, немецкой классической. Под оригинальной философией я понимаю такую, которая навязывает себя всем остальным, становясь мировой, которую цитируют.
– Сейчас никакая философия не навязывает себя сама. Её навязывают журналисты.
– А американская философия, успех которой в мире напрямую зависит от доминирования США?
– В таком случае мы должны говорить об американской государственной философии, о философии ЦРУ. Философ может написать какую-нибудь книгу, но навязать её миру он не в состоянии. Конечно, когда О. Шпенглер написал «Закат Европы», то в течение 10-15 дней она разошлась многотысячным тиражом. Я не сомневаюсь, что если бы эта книга вышла сейчас, то она бы продавалась разве что только в России.
– Но ведь Ф. Фукуяму читают по всему миру. Его книги можно найти в любом книжном магазине.
– Правильно, потому что за Фукуямой стоят определённые круги, которые к философии не имеют никакого отношения. Английская и американская философия – это почти всегда интеллигентная служба (intelligence service). Рано или поздно мировые философии становятся навязчивыми, то есть всеми цитируемыми, но в этом нет заслуги самих философов. В последнее время появились так называемые философские звёзды, чья раскрутка сродни раскручиванию эстрадных звёзд. Публика сходит с ума, в том числе и философская.
– Как вы относитесь к современной русской философии, которая по преимуществу является постмодернистской?
– Когда говорят о постмодернистской русской философии, то я усматриваю в этом серьёзное противоречие. Потому что постмодерн в России – это по определению попугайничанье. Постмодерна в России быть не может. Россия по всем социальным параметрам находится сейчас не в таких условиях, в которых можно было бы позволить себе постмодерную роскошь. Постмодерн – это не какая-то наклейка. В странах Европы, да и то не во всех, это органическое с-ума-схождение. Так, как сходят с ума французы, русские не могут сходить. Постмодернистская философия – это, наверное, чисто французское философское сумасшествие.
– Хотите сказать, что главные постмодернисты сидят в Администрации Президента РФ, а не в Институте философии РАН?
– Я вообще не понимаю, что такое оригинальная философия? Я должен со всей ответственностью выдвинуть вопрос «А что такое в философии оригинальничанье?». Например, в 1917 г. в Германии появилась брошюра под названием «Плагиатор Бергсон». Анри Бергсона любили в Германии, но он имел несчастье с началом Первой мировой войны написать о том, что немцы – это варвары. После чего немцы рассвирепели и составили текст (который в каком-то смысле имел даже юридическую ценность), представляющий собой отсылки цитат из Шопенгауэра, Шеллинга. Но вопрос в том, кто не плагиатор? Если почитать Шеллинга, то и у него можно найти Плотина, у Плотина – Платона и т. д. По-моему, существует какой-то переход между оригинальной философией и попугайничаньем, – видимо, есть промежуточные ступени. Можно заниматься философией, опираясь на какого-нибудь западного мыслителя, но при этом не попугайничать.
– А быть комментатором его идей? Пропагандистом его образа философствования?
– Не обязательно его идей, ибо и у него я могу найти чужие мысли. Вы мне только дайте возможность – например, грант, и я вам такое найду. Те современные русские философы, которых вы назвали, считают, что русской философии не то, что в печатном виде, а вообще никогда не было. Почему же вы их называете современными русскими философами?
– Назовите ваш критерий?
– Я покупаю книгу и, если мне везёт, соотношу её со всеми ранее прочитанными. Я учился философии, и у меня сложилось более или менее определённое представление о том, что такое философия. На уровне классических текстов (от Платона до Гегеля) – это уровень напряжённости мысли.
– Как же вы ориентируетесь в книжном магазине?
– Мой секрет – круговая порука по сноскам, читая одну книгу, находишь отсылки на другие. Конечно, что всё это кустарщина. Я полагаюсь на везение. В современном мире философские структуры переживают сильный кризис. Философии в классическом смысле сейчас нет. Может быть, в России она есть. Может быть. Я просто этого не знаю. Но на Западе её нет, или она сведена к философии менеджмента (например, к философии заправки бензина). К любой вещи прикрепляется неоправданный предикат философии.
– Как раз в духе того, о чём мечтал Ницше: чтобы каждая вещь обзавелась собственной метафизикой…
– Ницше говорил о подлинной философии вещей, а не о пустом звуке. Философия обуви – это не когда пишут в инструкции, что правый ботинок нужно надеть на правую ногу, а левый – на левую.
– В вашем отношении к философии чувствуется какой-то мракобесный советский остаток – отношение к философии как к строгой академической («ботанической») сфере научной деятельности.
– Моя позиция не скучна. Если бы вы знали, о чём идёт речь, вы бы так не говорили. Для того чтобы знать, что такое философия как строгая наука, нужно вообще забыть советскую философию, а читать Э. Гуссерля, который был автором манифеста философии как строгой науки (1911). Советским философом Гуссерль не был. Может быть, мог бы им стать, но всё-таки не стал.
– А вы себя называете философом или всё же побаиваетесь?
– Я не понимаю вашего вопроса.
– Считаете ли вы лично себя философом?
– При случае. Если я заправляю машину бензином, то я не назову себя философом. Когда вы меня об этом спрашиваете, то я назову себя философом.
– Каким именно? Русским, немецким?
– Я философствую на немецком языке. Я – немецкий философ, если это определение вас устраивает. За отсутствием немецких мне пришлось им стать.
– А немецкие философы признают вас таковым?
– Немецкие философы без ума от меня. Единственная обида в том, что у них ума-то нет. Они без ума от меня, не имея ума.
– Очень хороший ответ. Но разве в современной Германии все философы перевелись? (А Хабермас, а Апель, а Слотердайк?)
– Наверное, есть какие-то, но их очень мало. Недавно умер динозавр Г.-Х. Гадамер. Есть такой философ Рюдигер Сафрански, который написал биографию М. Хайдеггера (недавно вышла в серии ЖЗЛ) – один из участников немецкого философского квартета, самый серьёзный из этой кафейной тусовки.
– А есть ли среди них такие, которые станут философскими динозаврами в будущем? Помнится, Ницше имел всего лишь семь прижизненных читателей…
– Конечно же! Современная философия подобна засмолённым бутылкам, бросаемым с кораблей (то ли с тонущих, то ли с ещё держащихся на плаву) в открытое море. Когда-нибудь нам удастся выпустить из таких бутылок какого-нибудь философского джина. Если вы кого-то знаете, то скажите мне. Назовите имена ваших самородков?
– Я ограничусь метафорой засмолённых бутылок, бросаемых в открытое море с философского парохода…
– Мне интересно открывать малоизвестных философов – есть какая-то слабость к ним, причём не только к современным. Например, мне непонятно, почему имя Юлиуса Банзена, современника Шопенгауэра, Штирнера и Ницше, почти никто не знает, а его тексты до сих пор не переведены на русский язык. Банзена (Фауста Померании) любил часто цитировать Ницше. Но даже в Германии он не издаётся.
– А вы возьмётесь перевести Банзена?
– В принципе мог бы, но сейчас у меня цейтнот.
– Не являются ли малоизвестные философы побочным продуктом философствования, теми маргиналами, которые ушли в философское никуда?
– Философия является свершением в мировой человеческой истории. В настоящее время мы имеем возможность более или менее определить, когда начинается история философии и каковы вехи её развития. Философия вращается вокруг нескольких тем, которые остаются постоянными (вечными), несмотря на безуспешные попытки модифицировать их. Как ни странно, но во все времена было очень много философов. Просто навалом. Но в чём дело? Начинается отсеивание. Действует закон сита.
– Кто же отсеивает?
– Господин Истории. Когда у каждого из нас вдруг появляется интерес к философии, то может произойти приобщение. Как это происходит? Через чтение философских книг. Но я считаю, что философия кончилась. Это не значит, что не надо заниматься философией. Философия кончилась как свершение, как предвестие чего-то нового. Почему она кончилась? Потому что те вопросы, которые она со времён Платона (или ещё раньше) поднимала, исчерпали её содержание. Классическая философия сделала всё от себя зависящее. И потому она завершилась.
– Странно, что вы не отдаёте себе отчёта в том, что мы живём не в конце XX века с сознанием «эндизма» (конца времён), а в начале XXI века, который может стать веком «прото-» (по М. Н. Эпштейну)… Мне кажется, что вам нужно поменять философскую маску, а может быть, и старое философское платье..?
– Вы назвали мне имя Эпштейна, которого я не знаю. Я мог бы назвать вам с десяток имён (современных пишущих философов), которые бы вам также ничего не сказали. Но на этом основании я никаких выводов делать не буду. Разговор должен быть предметным.
– Хотите сказать, что роль философии как смысложизненной области всё больше переходит в область психологии, которая в XX веке расплодилась невероятно? Не станет ли философия служанкой психологии, как последняя до недавнего времени была служанкой философии? Не растворяется ли философия в психологии?
– Я тоже отвечу метафорой. Есть концертный зал, а в нём оркестр, который сидит на сцене. Зал полон. Нормальный зритель всегда сможет отличить высокий композиторский уровень, посреднический (музыканты), уровень сидящих в зале, а также уровень сидящих вне зала. Это очень банально. Нельзя просто из зала прыгать на сцену со своими инструментами и пиликать на них всё, что взбредёт в голову, – позаимствовав у кого-нибудь инструмент, начать дуть в него, считая себя музыкантом-постмодернистом. Это можно делать, но не в концертном зале. Для этого существуют кафе, бары, трактиры, сауны – места, мало приспособленные для отправления даже таких умственных нужд.
– А философский пароход подойдёт для этого?
– Может быть, но не сцена. Можно дудеть и на палубе. У слушателя может появиться чувство причастности, что-то обособленное, но не сразу он научится играть или писать музыку как Бетховен. Почему я не принимаю всю эту современную карусель? Потому что это бардак. На Западе много ненормальных по расчёту – человек делает себе визитки (пишет на них своё имя, а внизу – художник), раздаёт их, попадает на телевидение, обзаводиться тусовкой, но никто ещё не видел, на что он способен. Спустя какое-то время он берёт холст и наносит на него все возможные нечистоты – вплоть до экскрементов. Озаглавливает афоризмом из Платона или Ницше. Вывешивает это. Затем приходит быдло – зрители. Должна же быть элементарная порядочность! Всё можно, но в меру. Где же эта порядочность, чёрт возьми?! Философия кончилась без нас как классическая музыка. Нет сейчас Бетховена. Но есть выдающиеся исполнители. Деррида – это ананасы в шампанском. А вы мне дайте картошку!
– Может быть, психология в XX веке переживает свой схоластический период?
– Возможно. Но психология пытается решить очень важные проблемы человеческой души.
– Можно ли философствовать с нуля (или по крайней мере заново учиться философствовать с нуля), не читая ни Канта, ни Гегеля, ни Хайдеггера, ни Дерриду?
– Приблизительно так же, как можно начинать математику с нуля. Даже объективно завершившись, философия представляет собой знание, которое невозможно цинично отпихнуть ногой. Человек имеет возможность приобщиться к ней, но только через историю философии. Зачем изобретать колесо? Существуют определённые формы. Философия происходит в рамках. Конечно, можно где-нибудь сесть и философствовать (например, в трактирах, – Иван Карамазов – великий философ!), но для меня философия – это прежде всего профессия. Есть философия, которая солидна, профессиональна. Не каждый может академически заниматься философией. В мире всегда полно людей, которым что-то взбредёт в голову – какая-нибудь идея, какой-нибудь постмодерн, и они выдают это за великую философию. Раскрутка и пиар таких идей ни к чему хорошему не приводит.
– Можете назвать такого философа со своей idee fixe, которого распиарили в мирового?
– Я могу назвать очень много имён. Дайте мне список, из которого я буду вычёркивать тех, кто не соответствует званию настоящего философа. Через сто лет большинство из них пойдёт на свалку…
– И Хайдеггер?
– Ну да. Значит у нас беспредметный разговор.
– Но не Свасьян ведь..?
– Беспредметный разговор, беспредметный разговор… Во-первых, Хайдеггер не современный философ, и вы бьёте ниже пояса.
– Естественно, сам Хайдеггер о себе говорил, что его смогут понять только спустя 300 лет. А Деррида? А Фуко?
– Ну хорошо. Пускай остаётся, но я так не считаю. И Деррида, и Фуко – это модники, причём модники способные. Но они французы. Когда на русской почве так модничают, это и есть попугайничанье. Чтобы быть философом типа Дерриды, нужно писать и мыслить по-французски, адекватно языку. Как могут быть по-русски ИванушкиInternational? Это ведь бред какой-то! Если вы не чувствуете всего нелепого диссонанса в этом сочетании, то мне просто не о чем говорить. Деррида, может быть, и вкусен на французском, а на русском языке он нелеп.
– Что же тогда из философии возможно на русском языке?
– Трудно сказать. Проблема русского языка заключается в том, что он слишком сильно варваризируется западными философскими терминологиями. Не лучше обстоит дело и в Германии.
А. Н.: Как вы относитесь к таким философским динозаврам, как Кант, Гегель, Витгенштейн?
– Их сейчас здесь нет. В их отсутствие вы оскорбляете их имена. Я имею честь, в значительной степени сдерживая себя, представлять их интересы.
– Не надо утруждать себя такой ответственностью. Мне кажется, что своими текстами они отстояли себя и без вашей услуги.
– Я – представитель их интересов…
– Они лично на вас возложили право представлять их интересы? Они вас в этом уполномочили?
– Это моя проблема.
– И вы пытаетесь переложить на меня свою проблему?
– Нет, я призываю вас к ответственности.
– А я призываю вас к философской беспочвенности.
– Не к философской ответственности, а к ответственности в выражениях.
– Хорошо, но кто же будет решать вечные вопросы в то время, когда старая философия закончилась? Кто теперь будет решать их, если все динозавры вымерли?
– Опять начинается беспредметный разговор.
– Что именно успела сделать классическая философия перед своей смертью?
– На примере французских постмодернистов очень хорошо наблюдать смерть философии: в центре их творчества – проблема грани мысли, – то место, где Лейбниц и Спиноза испытывают крах, – где отказывает классическая мысль. Возникает опасность деформации – любая грань опасна. Но французы знатоки, и это их оправдывает. Конец философии может быть началом чего-то другого, чего я не знаю, но лишь в том случае, если мы будем изучать скончавшуюся философию, когда знание её в нас будет идеальным. Но можно впасть и в нигилизм (французы), и сойти с ума (Ницше). Философия кончилась на исходе XIX века у таких философов, как Э. фон Гартман, Ф. Ницше, потому что на примере их творчества она показала своё совершенство. В начале XX века в философии произошёл кризис оснований. Она стала настолько обнажённой, что скончалась. У философии Античности, Средневековья был гарант – бытие. С Декарта начался поворот – от бытия к сознанию. С сознания как с гаранта начинается скат. Гарантом сознания является Бог. Кто субъект сознания как такового? Шеллинг объявлял трансцендентального субъекта. С Макса Штирнера началась настоящая катастрофа. Ницше констатировал смерть Бога как гаранта. Философия оказалась банкротом, свидетельницей своего собственного бессилия.
– Не боитесь, что вам могут приклеить философский бренд философа смерти философии?
– Со мной вы нарвались на человека воспитанного. Но я вам не позавидую, если вы нарвётесь на невоспитанного, – кто среагирует на вас по-мартин-иденовски. Есть Юлий Цезарь как историческое лицо, а есть Юлий Цезарь из сумасшедшего дома…
– А не кажется ли вам, что вся философия – это и есть одна большая больница # 6, состоящая из палат # 6?
– Недавно в Германии была продана картина, нарисованная обезьяной, за 20 тысяч евро. Конечно, если обезьяну будет раскручивать Глеб Павловский, то она сможет стать великим художником. Как мы вынуждены реагировать на всё то, что нам внушается? Есть люди, которые хуже обезьян.
– Дайте совет философствования по-новому?
– Для этого нужно либо выдумывать новый язык, либо расчётливо сходить с ума, чем сейчас кишит западная философия. У молодых людей это происходит более или менее эстетично, чего не скажешь об уже немолодых. И тех, и других я хотел бы увидеть, когда они пересчитывают сдачу в магазине.
http://www.litrossia.ru/article.php?article=831http://www.litrossia.ru/article.php?article=841Интервью было снято с сайта в мае 2007 г
http://www.alexnilogov.narod.ru/sofr_rus_fil/svasyan_filosof-smerti-filosofii.htmlКарен Свасьян: о конце Европы и философии, религии и извинениях Барака Обамы
13 июля 2013 в Институте Кавказа на круглом столе «Конец европейской философии?» выступил философ Карен Свасьян. Медиамакс представляет некоторые мысли философа о Европе, ее прошлом и будущем, «смерти» философии и религии. 
http://www.youtube.com/watch?v=SsB9kdtqzb4 О религии
- Говорить сегодня о христианстве в Европе считается дурным тоном, и они этого даже не скрывают. Правда, новый Папа Римский пытается взять в какой-то мере реванш, но он умрет, его причислят к лику святых, а затем на престол взойдет новый Войтыла.
- Европа началась с философии, в которой сочетались принципы знания и веры. В Средневековье напряжение между обоими принципами привело европейскую идею к своей кульминации. Когда исчезла вера, и пустоту стало невозможно заполнить знанием, философии не стало.
О Европе
- Конец европейской идеи и конец веры ознаменовали конец Европы. Но когда наступает смерть, о ней не говорят. Многие просто отказываются признать, что Европы нет.
- Настоящая Европа на самом деле существует. Проблема в том, что она скрыта, и ее сложно найти, поскольку она вытеснена из социального пространства. Причем эту «настоящую Европу» легче найти и увидеть из Армении или России, чем из самой Европы. Все зависит от специфики поиска, нужно не только искать, но и по-настоящему захотеть найти ее.
- Нельзя путать Европу и Европейский Союз - это совершенно разные вещи.
- В каком-то смысле мое нахождение в Европе парадоксально. Я живу в Европе не для философии, а потому что там созданы условия и возможности для спокойной работы. Я выступаю с лекциями в различных европейских городах, и спокойно добираюсь до них на комфортных поездах, каким бы циничным не был такой подход.
О философии
- Философии сегодня не существует. Сегодняшние философы – это клоуны с претензией на оригинальность. В этом смысле они похожи на современное искусство.
- Боэций и Шпенглер – это свидетельство жизни философии, а не ее смерти. Сейчас Шпенглера (автора известного труда начала XX века «Закат Европы», - ред.) уже не читают, хотя он писал не о своем, а именно о нашем времени. И то, что его не читают, как раз является свидетельством его правоты в отношении нашего времени.
- Если в Средние века философия была служанкой теологии, то сегодня она стала служанкой естественных наук.
О науке и идеологии
- Идеология - это инфекция, слова, за которыми нет никаких представлений. Если сегодня кого-то хотят возвысить, то называют демократом, когда наоборот - называют популистом. При этом забывают, что это одно и то же слово на разных языках.
- Сегодняшняя наука функционирует по спросу. После смерти европейской философии гуманитарные науки живут, потому что не знают, что они на самом деле тоже мертвы.
- Знаете, когда мне стало действительно страшно? Когда президент Барак Обама, под давлением определенной части общества, был вынужден извиниться за свой публичный комплимент внешности женщины - генерального прокурора Калифорнии.
- Как Вы думаете, стоит ли Армении подписывать соглашение об ассоциации с Евросоюзом? Принесет ли нам это какую-то пользу? Потому что сегодня в Армении молодежь просто мечтает о Европе. Они все хотят туда поехать поработать, поучиться. Но большинство людей хотели бы там и остаться. Что Вы думаете по этому поводу?
- Это очень тяжелая ситуация. С другой стороны – Россия. Через Евросоюз, конечно проскваживает Америка сильно… Есть у Льва Толстого одна буддистская притча о том, что такое жизнь. Человек идет своей дорогой и видит: впереди дракон. Он поворачивает назад и видит: и сзади дракон. Он хочет направо: и направо дракон. Налево - и налево дракон. Тогда он видит дерево. Он взбирается на дерево и повисает на каком-то суку. Потом смотрит вниз и видит: внизу яма - и там дракон. И в это время сук начинает трещать. А потом он видит ягоды на суку и начинает их есть. Это шутка, конечно. А Ваш вопрос – очень сложный вопрос. Подписывать нельзя, не подписывать – наверное тоже. Надо находить какие-то нестандартные логики. Если ты это подпишешь, завтра сюда будут приезжать ревизоры - брюссельские хлестаковы, хотя они там другие, но они будут привозить сюда свое представление о том, что такое культура, цивилизация и т.д. С армянским этосом это несовместимо. По крайней мере, на протяжении ближайших 200-300 лет я не могу себе представить Армению в такой культурной ситуации. Вы можете, например, себе представить в Армении однополые браки?
- Вне закона это существует.
- Незаконно есть все. Ведь это соглашение не будет подписано незаконно. Как говорят французы, все, что есть незаконно, все может быть, потому что все уже бывало. В Европе идут баталии на уровне разрыва отношений. У меня возникает впечатление, что это абсурд, потому что на такой вещи как интимные отношения, зависят целые политические решения. Зависит, будут ли эту страну субсидировать или нет. Решения на уровне самых высоких политических и экономических программ. И если мы это подписываем, мы автоматически попадаем в зону влияния, где уже отвертеться будет трудно. Это все очень сложно. Я надеюсь, вы не будете ожидать от меня ответа – я ответ не могу дать. Единственное, что могу сказать, что речь идет о поиске нестандартных логик. У нас логика бинарная, аристотелевская, логика «да» и «нет». Может, есть логика тринитарная. Например, в Петербурге в конце 19 века был такой сильный медиум, его звали Слейт, англичанин, он был спиритист. И поскольку в это время ученые-естествоиспытатели выступали скептически по отношению к спиритизму, отрицали его, в России была создана комиссия под председательством ректора Столетова, там был и Менделеев. И вот эта самая комиссия пригласила Слейта, они хотели поэкспериментировать, насколько это реально или это только жульничество. Слейт приехал, показал им страшные вещи, от которых они долго не могли прийти в себя, а потом спросили, как он делает это. Слейт начертил круг, положил рядом карандаш и попросил, чтобы они провели линию извне в круг, не коснувшись окружности. Они сказали, что это невозможно. Он сказал, что возможно и показал это: он провел карандаш до периферии, поднял карандаш и опустил в круг. Т.е. он заменил бинарное тринитарным. Здесь надо искать другие решения.
Записали Мариам Маноян и Арам Араратян.
Eduard Saroyan - Yerevan State University
Во всех странах, где мне повелось побывать, как в европейских, так и в постсоветских, я встречал много людей, носящих в душе дух живой Европы, во истину европейцев. Думаю, что таких - милионы, однако странным образом это остается личным делом каждого отдельного человека, не становясь путеводительной ценностью общества. Примером тому слжит Евросоюз, в качестве каррикатурного образа Европы, смертоносного монстра, дракона, властвовавшего над народами и диктующего им правила непонятно откуда взятые. Все его критикуют, однако и служат ему покорно.
Reply · · January 28 at 11:11am
Ruben Janibekyan · Top Commenter · Консультант at Арегназан
Европа действительно духовно умерла (или умирает), я это говорю с позиции человека, который больше 6 лет там прожил и, как минимум, 1 раз в год едет туда по делам. Что касается удобств европейской жизни, это вполне мещанская категория, когда становится самоцелью. Когда армяне уезжают в западные страны в надежде на лучшую жизнь, то это, конечно, их дело, но с другой стороны, надо отдавать себе отчет в том, что люди едут чаще всего именно ради этих самых удобств, а не ради самореализации, для которой им Армения не предоставляет соответствующих возможностей, и не из-за какой-то особой заряженности европейскими идеалами. Люди хотят жить хорошо именно в мещанском смысле этого слова. Чтож, каждому свое. По мне, так пусть едут, Бог им в помощь.
Reply · 3 · · January 28 at 4:35am
http://www.mediamax.am/ru/news/society/7731/
Институт философии РАН
Некоммерческий научный фонд «Институт развития» им. Г.П.Щедровицкого
Благотворительный фонд Олега Дерипаска «Вольное дело»
Международная конференция
Проблемы и дискуссии в философии России
второй половины XX в.: современный взгляд
20–22 сентября 2012 г.
http://www.youtube.com/watch?v=bOnFJibxeGc Выступление Карена Свасьяна "Философия в СССР: общий взгляд"
Даже в показательном 1937 Асмус мог достойно писать о космогонии и космологии Декарта, а Мордухай-Ботловский о математике Ньютона. С какого-то момента, это уже после войны, все это уже сходит на нет. Теперь парадигмальные фигуры советской философии: Митин, Юдин, Константинов, - а сама она стоит под знаком от нелепого к более нелепому. Допустив, что нелепым может быть какой-нибудь текст, а более нелепым – его понимание. К примеру, следующая фраза: « Только погружаясь в родники вечно текущей жизни, марксизм-ленинизм выходит из них снова и снова помолодевшим, окрепшим, способным творчески с подлинно научных позиций решать новые сложные и трудные вопросы общественного развития». Конечно, фраза эта бессмысленна, но характерно то, что любая попытка придать ей смысл, приводит к еще большей бессмысленности. Скажем, если прочитать ее с кавказским акцентом, она может прозвучать как тост. Только кто же станет пить после такого тоста? Возможно и ассоциативное прочтение – по аналогии с Фаустом: «Марксизм-ленинизм дряхлым стариком погружается в родник вечно текучего сатанизма и выходит из него помолодевшим, окрепшим, способным буянить в погребках и соблазнять молоденький барышень». Потом пришло врем расплаты. Любопытно, что он начался с попыток оживления трупа…
Сайт - Карен Араевич Свасьян
Армянский философ, литературовед,
историк культуры и антропософhttp://www.karenswassjan.com/list/3
