Антропософский форум > Антропософия
Последние переводы том 157 Судьбы людей и судьбы народов
Алекс:
ШЕСТАЯ ЛЕКЦИЯ
Берлин, 26 января 1915
Так как разные обстоятельства не позволяют мне уехать сразу, мы ещё можем сегодня побыть здесь вместе.
Как обычно, мы в первую очередь направим наши мысли к тем душам, которые, стоя на полях сражений душой и телом, и кровью участвуют в великих событиях времени:
Духи ваших душ, деящие стражи
Ваши крылья могут донести
Наших душ молящую любовь
Вашей защите доверенным
Людям Земли,
Чтобы соединяясь с вашей мощью
Наша просьба, помогая, сияла
Душам, которых она, любя, ищет
И в отношении уже прошедших через врата смерти:
Духи ваших душ, деящие стражи
Ваши крылья могут донести
Наших душ молящую любовь
Вашей защите доверенным
Людям сфер,
Чтобы соединяясь с вашей мощью
Наша просьба, помогая, сияла
Душам, которых она, любя, ищет
И Дух, Который прошёл через Мистерию Голгофы, Которого мы долгое время ищем в нашем движенье, Который благодаря этому может быть близок к нашим душам, да будет Он с вами и с вашим тяжким долгом!
Мои дорогие друзья, нынешний исключительный вечер я хочу использовать для некоторых афористичных замечаний, которые могут оказаться полезными для нас в том или ином направлении. Сначала я хотел бы указать на то, как вопреки материализму нашего времени, или может быть вследствие материализма нашего времени души ищущих, пытливых людей, людей, ищущих в некоторых областях, несмотря на нежелание с их стороны, сталкиваются с фактом существования духовного мира. Мне бы хотелось связать это со следующим. С указанной мною только что духовной точки зрения, можно было бы связать очень многое; однако мне хочется обратиться к одной брошюре, появившейся совсем недавно, одной из брошюр, которые появляются теперь в связи с войной, - к двенадцатому номеру сочинения, написанного известным профессором д-р. О.Бинсвангером под названием: «Душевные последствия войны»(29). Я, однако, хочу соотнести это не с теми сообщениям, которые Бинсвангер делает непосредственно о душевном воздействии войны, но с несколькими замечаниями, сделанными им в этой брошюре. Такой исследователь, как Бинсвангер чувствует сегодня некоторое побуждение не только слегка указывать на существование духовной жизни; он чувствует себя как бы вынужденным извинять себя и указывать на то, что наше время совсем не склонно, - в лице просвещённых людей признавать нечто такое, как душевная или духовная жизнь. Бинсвангер говорит в своей брошюре о достаточно известных фактах, о том, что в наше время существенно увеличилось количество нервных заболеваний. Он говорит о различных причинах, которые привели к этому, и затем подчёркивает на стр.10: «Некоторым из вас покажется чуждым, что я, говоря об этих болезненных состояниях, выдвигаю на передний план душевное». То есть он психиатр вполне материалистического толка, но, тем не менее, должен среди причин тех заболеваний, которые ему всего ближе, приводить душевное начало. «Какое отношение имеет душевное начало с желудочными неврозами, с кардионеврозами, с нервными болями спины, рук и ног? Здесь согласно врачебным суждениям я могу сказать вам, что конечной причиной болезненных нервных реакций в самых разных органах и областях тела являются по большей части нарушения душевных процессов»
Итак, мы видим, как тех, кто благодаря своим исследованиям должен заниматься психическими феноменами, факты принуждают к признанию, что причиной того, что рассматривают лишь с материалистической точки зрения, как то: желудочные неврозы, кардионеврозы, невротические боли спины, и даже конечностей - являются нарушениями душевной жизни. Однако нынешний исследователь обычно на таком признании и останавливается; дальше он не идёт, ни коим образом, не идёт дальше. Ибо тут прежде всего надо, чтобы исходили не из рассмотрения только телесных, соматических причин таких процессов, надо для этого иметь мужество и силу, чтобы по-настоящему проникнуть в духовнонаучное знание, а этого мужества и силы люди ещё не имеют. Так как в тот момент, когда они слышат что-либо позитивное из области духовной науки, они, так сказать чувствуют, как если бы всякая надежная почва ушла у них из-под ног, как будто бы то, что может быть предоставлено им из духовного мира на основе методов духовного исследования, является шатким, малообоснованным. Для психиатра этот факт, можно сказать, вдвойне фатален. Ибо если причины некоторых соматических состояний коренятся в душевной жизни, следовало бы согласиться, что лучшим средством для устранения таких состояний заложены в душевном, психическом лечении. Но вот как следует лечить душу, если не имеют никакого понятия о том, как связана душа с телом? Ведь рецепты для устранения духовных нарушений могут быть позаимствованы только из духовного мира. Однако познать связь между духовным миром и внешним материальным миром можно только тогда, если человек что-либо знает о духовном мире. Вот почему выступает нечто необычное, необычно неопределенное, нелогичное, странное, если такие люди действительно позитивно хотят говорить о связи телесного с душевным. Это мы можем констатировать у того же самого исследователя. Двумя страницами далее, - стр.23, - тот же самый исследователь говорит нечто в высшей степени примечательное; там, где он хочет говорить о том, насколько он сам убеждён в своём воззрении на то, какое значение имеет душевная конституция человека в деле счастливого исхода немецких военных действий, он говорит: «По моему убеждению, победят те войска, у чьих солдат будут лучше нервы, или, в ином варианте; кто обладает большим моральным сопротивлением».
Только совершенно серьёзно следовало бы рассматривать такие вещи: исследователь, который признаёт, что причины телесных, так называемых нервных нарушений, коренятся в психическом состоянии, говорит, что те солдаты наверняка одержат победу, у кого «лучше нервы» или, говорит он ещё, - «в другом варианте; кто обладает большим моральным сопротивлением». Трудно представить себе, что кто-либо ещё смог бы произвести большую бессмыслицу, - несмотря на то, что обе фразы, само собой разумеется, абсолютно верны, - говоря: одно есть другой вариант другого. Вы ведь только представьте себе, кто-то обладает вполне ясным представлением о нервной системе, может проследить эту нервную систему вплоть до отдельных разветвлений, и вот, он называет эти сильные нервы человека - в другом варианте: большим моральным сопротивлением. Итак, это означает: чисто материально-физические тяжи, нервные стволы должны стать, - в другом варианте, - моральным сопротивлением! Такие вещи современный читатель при чтении, само собой разумеется, обычно упускает из виду. Некто делает необычные открытия, но читатель упускает из виду все, что он посчитал бы очень разумным; а ведь вещи эти есть настоящая бессмыслица, они не приведут нас к тому, что говорит на эту тему духовная наука. Как же следует рассматривать эти вещи с позиций духовной науки?
Если мы обращаем внимание на моральную силу человека, на то, что морально воодушевляет его, то это, прежде всего, нечто духовное, нечто такое, что не имеет отношения к материальному. То, что мы называем моральной силой души, это то, что душа имеет как духовную силу, поскольку эта душа принадлежит духовному миру. Когда эта душа, как это всегда происходит при пробуждении, возвращается в своё тело, тогда это тело, - от пробуждения до засыпания, - служит ей в качестве инструмента для физического мира. От засыпания до пробуждения душа живёт в чисто духовном мире, оставив в стороне телесный инструмент; в чисто духовном мире она собирает свою моральную силу. Но в физическом мире моральные силы могут действовать посредством физического тела как инструмента. Тогда они тоже действуют как духовные силы. В «я» и астральном теле человека действует то, что мы называем моральной силой; там внутри есть нечто чисто духовное. Но какое отношение имеет к нервной системе то, что проявляется как чисто духовное, как моральная сила в астральном теле и «я» человека? Я бы хотел тут использовать сравнение. Моральная сила человека связана с его нервной системой в той же степени, как я связан с почвой, на которой сейчас стоят мои ноги. Если бы тут не было почвы, а под ней ещё одной почвы, на которой покоится первая, я, как физический человек не мог бы стоять здесь. Почва должна быть, но с тем, что находится во мне самом, она физически не связана, физически к этому не относится. Точно так же и в физическом теле должны быть нервы чисто как сопротивление, противодействие, для того, чтобы эта моральная сила астрального тела и «я», встречая в физическом мире сопротивление, могла проявиться, могла присутствовать здесь. Я использую ещё одно сравнение, которое в полной степени описывает сущность предмета, хотя оно будет требовать более точного обдумывания, чтобы понять, что же стоит за ним. Я использую сравнение, которое исходит из земной жизни.
Возьмём процесс пищеварения. При пищеварении происходит так, что одна часть сохраненных питательных веществ переходит в наш организм, другая же часть, напротив, выделяется. Если бы некоторая часть питательных веществ не могла бы выделяться, то наше пищеварение было бы невозможно. Это выделение должно происходить вполне регулярно. Но, ни одному человеку не придёт в голову сказать, что он питается тем, что выделяет. Нервные процессы, происходящие в нашем организме, когда мы развиваем в нас моральную силу, относятся к тому, что плодотворно для нас, что поистине является в нас нашим собственным существом, как выделения, как процессы выделения. Если мы развиваем в душе определенный моральный импульс, то тогда это связано с процессом выделения. Вот этот процесс выделения, который выводит наружу то, что, как отходы мы должны производить в себе самих – и есть нервный процесс. И этот нервный процесс соотносится с тем, что мы собственно делаем, точно так же, как процесс выделения при пищеварении соотносится с процессом усвоения питательных веществ. Таким образом те, кто духовный процесс формирования моральных импульсов называет нервным процессом, делает, по существу ни что иное, как, - хотя и по отношению к другой области, - говорит что человеческое питание состоит в выделении; они исследуют затем выделенные продукты, чтобы определить, что особенно полезно для человека. Так материалистическая наука допускает извращение, искажение, когда принимает за истинную сущность то, что должен выделить дух, для того, чтобы мочь раскрыть себя. Именно то, что дух использовать не может, исследует современная наука, чтобы обойти дух. Она тут ошибается примерно так же, как ошибается тот, кто стал бы исследовать содержимое кишечника, чтобы узнать, какие вещества человек принимает в свои мускулы. Об этом следует сказать жестко, если мы хотим увидеть всю абсурдность современного материализма, ибо та ложная картина, которая возникает вследствие современного материализма, с убеждающей силой довлеет над искаженными воззрениями современности; так что необходимо сильными словами указывать на то, в чём, в сущности, состоит это страшное искажение.
Теперь я буду исходить из чего-то совершенно иного, чтобы затем снова вернуться к тому, что я сказал предварительно. Поставим вопрос: а как обстоит дело с различными религиозными системами, которые постепенно появляются в эволюции человечества? В ходе развития человечества выступали разные религиозные учителя и сообщали людям то или иное об условиях духовного мира. Поистине не требуется слишком многого для того, чтобы относительно этих религиозных систем придти к весьма толковому суждению, ведь быть толковым в наше время не так уж и трудно, - это мы можем увидеть на примерах разных суждений в наше время. Поймите, что тут имеется в виду; это не надо считать критикой нашей эпохи. Так называемый толковый, разумный человек может легко указать на то, что разные религиозные учителя всегда учат разному, так что он может придти к выводу: значит всё это - неправда; было бы оно правдой, то все должны были бы учить одному и тому же. Отсюда он может затем сделать вывод, что в сущности, все эти речи о высших мирах, - вследствие множества противоречий, которые при этом возникают, - не могут привести к чему-то дающему людям от истины.
Правильно ответить на указанный вопрос можно только тогда, если при этом имеют представление о том, что берёт с собой человек, проходя через врата смерти от того, что он пережил здесь на Земле. Вы могли бы легко составить себе представление о том, что он берёт с собой, задумавшись вот над чем; как только вы закрываете глаза и затыкаете уши, вы не видите и не слышите ничего из вашего внешне чувственного окружения. Спросите себя: скольким из того, что душа с утра до вечера вбирает в себя как впечатления, скольким из того, что она носит в себе как представления, душа, в сущности, обязана зрению и слуху? – Итак, если бы человек не имел глаз и ушей, то большая часть содержания человеческой души вообще отпала бы. Но после смерти, - это совершенно точно, - у человека нет, ни глаз, ни ушей. То, что он воспринимал посредством глаз и ушей, он может пронести через врата смерти лишь в качестве воспоминания. Не следует сомневаться в том, что через врата смерти можно пронести лишь в качестве воспоминания всё то, что мы воспринимали посредством глаз и ушей, посредством чувственных органов. Точно также обстоит дело и со всем, что мы формировали себе как представления, обусловленные чувственными впечатлениями. Вам надо только представить себе то, что всё это при вступлении в духовный мир приходится оставить позади; будет оставлено всё, что подступало к человеку через внешние впечатления.
Итак, какие же свойства должно иметь представление, которое мы должны пронести через врата смерти? Оно, совершенно несомненно, не должно вносить туда что бы то ни было от каких-либо внешних впечатлений; оно, - это представление, - совершенно несомненно должно иметь свойства, о котором материалистический образ мыслей мог бы сказать: то, что ты представляешь себе тут, вовсе не существует; ибо это нельзя увидеть глазами, нельзя услышать ушами. Итак, такое представление должно иметь такие свойства, чтобы его объект нельзя было воспринять внешне, так как то, что воспринимается внешне, не может как представление проходить через врата смерти. При этом я хотел бы заметить, что материализму следовало бы возразить также и потому, что он постоянно говорит о бытии и небытии, но правильно не знает, с чем он имеет дело с этим бытием (”Sein”) или небытием (Nichtsein). Теперь для нас будет достаточно оставаться в пределах немецкой речи. «Sein» (быть) производят от «sehen» (видеть), вообще производят от «sehen». Итак, о том, что заложено в понятие «Sein», «бытие», вообще нельзя сказать ничего иного, как только: я это однажды видел. И все прочие разговоры о «бытии» есть вообще, ни что иное, как понимание того, что видели. Отсюда следует вывод, что в отношении вещей, которые человек проносит через врата смерти, не надо говорить о бытии, ибо последнее означает: человек должен был видеть эти вещи физическими глазами. (Разумеется, в других языках интерпретация была бы несколько иной - примеч. перев.)
Так что же всё-таки дают людям религиозные учителя посредством своих представлений?
Они хотели дать людям такие представления, которые делают дух внутренне сильным, внутренне наделить его силой света, так, чтобы человек пройдя в сверхчувственный мир через врата смерти, вступил в него так, чтобы он сам стал своим собственным светильником, чтобы он был в состоянии от самого себя освещать вещи. Люди с большой легкостью заявляют: если я позволяю себе рассказывать о сверхчувственных мирах, как я могу узнать, что все эти представления по-настоящему верны? Ибо давайте допустим, что некто распространял бы представления о сверхчувственном мире, эти представления принимало некоторое число людей, - представления эти были бы фальшивыми, или односторонними, не соответствовали бы критерию правильности в том же самом смысле, как говорят о «правильном», говоря о физическом мире. Допустим , что представления эти были бы неверны, а некое число людей усвоило их. В таком случае было бы всё же лучше, если бы люди приняли эти неверные представления, чем, если бы они не принимали совершенно никаких представлений о сверхчувственном мире. Но почему? Это было бы лучше постольку, поскольку наша душа должна прилагать усилия, если она принимает какие-либо представления о сверхчувственном мире. Принимает ли человек истинные или фальшивые представления, он должен прилагать усилия, и эти усилия засчитываются в духовном мире, когда мы идём через врата смерти. Эти усилия идут нам на пользу после смерти, они вообще идут на пользу, если мы вступаем в духовный мир. Ибо допустим, что мы проникли в духовный мир с совершенно искаженными воззрениями о нём, то вследствие того, что мы приняли их в себя, мы имели тренировку наших душевных сил, подобно тому, как мы тренируем члены нашего тела. И то, что мы выработали, образовали, мы имеем и после, мы вносим это в духовный мир. Когда мы вносим это в духовный мир, то там мы имеем нечто подобное тому, что имели мы здесь благодаря тому, что у нас были глаза. Мы тогда уже не остаёмся слепыми в духовном мире. Даже в том случае, если все принятые нами воззрения были бы совершенно неправильны, и мы всего лишь прилагали усилия, то благодаря этим усилиям мы сформировали бы себе наши душевные глаза, получили возможность видеть то, что существует в духовном мире.
Дело обстоит так, что сообщения разных религиозных учителей не то, чтобы являлись исключительно ложными; нет, они отображают истину о сверхчувственных мирах, хотя и с разных точек зрения: эти сообщения только кажутся противоречивыми. Одно надо дополнять другим. Но наиболее существенное, что присуще всем этим религиозным системам, это то, что все эти религиозные системы наделяют человеческую душу представлениями, благодаря которым душа делает себя сильной, чтобы вступит в духовный мир, которые пробуждают душу в её духовных подосновах. То, что дают душам отдельные религиозные учителя, они дают по мере способностей этих душ, в соответствие, как бы я сказал, с условиями, обстоятельствами отдельных человеческих рас, в соответствие с климатическими условиями, или иными условиями данной страны, времени, в которое эти религиозные учителя выступают. Однако общим для всех них является то, что души людей становятся сильнее, крепче, можно даже сказать, делаются внутренне просветлёнными для того, чтобы реальностью для них был не только физический мир, но чтобы и духовный мир мог быть для них реальностью. Душевным укреплением является то, что всеми религиозными системами даётся как универсальные истины в соответствие с различными возможностями.
В наше время существует необходимость постепенно воспринимать духовный мир всё более и более иным образом, нежели это могло происходить в истекшие, прошедшие эпохи.
Некоторые представления, сложившиеся с расцветом нового естествознания, должны быть в наше время внутренне усилены, внутренне укреплены, так, чтобы душа именно посредством таких представлений стала способной быть в духовном мире не мёртвой, но живой. Благодаря этому само по себе приходит нечто более глубокое, нечто такое, что душа реализует с большими усилиями, но и на большей глубине, нежели осуществляли это различные религиозные системы. На протяжении лет я приводил различные причины, почему наше время призвано к духовной науке. Но я хочу сказать: для того, кто стоит близко к духовной жизни, сегодня на каждом шагу обнаруживается, - и это относится к тому, что в наше время потрясает, - что духовная наука относится к неотъемлемым элементам, к ферментам, которые должна получать в наше время жизнь.
В последние месяцы многие, многие души прошли через врата смерти, прошли с ещё юными силами. Я уже указывал на то, что при обычном ходе дела те человеческие существа, чьи души таким образом проходят через врата смерти, по ожиданиям должны были бы прожить на Земле гораздо дольше Когда человек проходит через врата смерти, то мы знаем, что он сначала слагает с себя физическое тело, а затем, через относительно короткое время слагает эфирное тело. Это эфирное тело начинает принадлежать тогда внешнему эфирному миру, а астральное тело и «я» принадлежат человеку и дальше. Об этом эфирном теле обычно говорят, что оно растворяется в духовном мире. Но время, за которое оно растворяется весьма различно. Если один человек стал в физической жизни глубоким стариком, то есть достиг, так сказать нормального возраста, то он использовал силы своего эфирного тела; тогда оно растворяется быстро. Если же человек проходит через врата смерти с юными силами, то его эфирное тело могло бы служить ему ещё десятки лет. Это эфирное тело является взаимосвязанной, структурированной в себе организацией. В этом втором случае оно растворяется не сразу. Оно отделяется от астрального тела и от «я». Эти последние идут в духовном мире своей дорогой; эфирное тело, хотя и отделяется, но растворяется не сразу. Вы, вероятно, сочтёте естественным, что человек сохраняет некую связь с этим эфирным телом, которое сначала отделяется, но продолжает существовать в духовном эфирном мире. Поэтому можно сказать: в этом духовном эфирном мире, - говоря абсолютно, вблизи ауры Земли, - существует чрезвычайно большое количество неиспользованных эфирных тел, эфирных тел со свежими силами. Это особо впечатляющее при нынешнем наблюдении духовного мира; то, что мы противостоим такому большому числу неиспользованных эфирных тел. Однако всюду, где мы захотим подойти к тем ощущениям, которые испытывают умершие по отношению к этим эфирным телам, мы замечаем одно. Само собой разумеется, что эти вещи таковы, что вы можете верить в них. Или не верить; ибо претензии на доверие я могу иметь только благодаря тому, что сообщения, которые я вам делал в течение многих лет, основаны на силе истины. В ощущениях умерших относительно их эфирных тел, заметно то, что через всех людей, принесенных теперь в жертву смерти, духовно доносится шепот: время пришло! Ибо из этих неизрасходованных эфирных тел излучается много, много сил. Они приходят в наш мир, но эти могут быть правильно применены человечеством только тогда, если вы направляете мысли в духовный мир. Тогда эти силы пожертвованных эфирных тел будут необходимой для человечества силой. Вот то, к чему в известном смысле призывают нас сегодня умершие: используйте наши эфирные тела не зря; не упустите время, когда силы наших неизрасходованных эфирных тел смогут послужить духовному прогрессу человечества!
И в особенности хочу я сказать: я однажды, или может быть чаще сообщал, как человек может придти на помощь умершим. Особенные обстоятельства делают возможным, что умершие получают кое-что от того, если мы читаем им и делаем им доступным то, чем мы овладеваем как духовной наукой. Я указывал на то, что для того, кто прошёл через врата смерти много значит, если мы в духе зачитываем ему материалы духовной науки, если мы духовно представляем его себе живым, полным жизни; если мы читаем не громко вслух, а как бы мысленно, - это может бытьи больше, может быть многое, - главу из духовной науки. Это покажется абсурдным тем, кто верит, что если человек прошёл через врата смерти, то весь духовный мир простирается вокруг него, так что ему незачем получать наше чтение. Но это совсем не так абсурдно. Само собой разумеется, умерший имеет вокруг себя духовный мир, он находится внутри него. Однако столь же мало, как здесь человек понимает мир, чувственно воспринимаемый мир, несмотря на то, что он находится в нём, если он не имеет знаний о нём, науки, так и умерший, вследствие прохождения врат смерти не имеет науки о духовном мире, хотя находится в нём. Этой наукой надо в большей степени овладеть здесь. Как то, что поглощается как питание является для умершего то, что мы ему читаем: это втекает в него. И человечество может получить в ближайшее время значительно большие силы в отношении спиритуального благодаря тому, что именно ту мантру, которую я всё время применяю теперь в начале наших рассмотрений, - «Духи ваших душ, деящие стражи» и так далее, использовать для погибших, заменив (слова «людям Земли») на слова «людям сфер». Мы можем также, в то время как обычно это возможно лишь для тех умерших, которых мы знали сами, именно эту мантру адресовать от нас умершим, лично нам незнакомым. Можно, после того, как мы это мантру с благоговением применили, прочесть её неизвестным, и умершие, которые теперь из-за нынешних событий проходят через смерть, могут её принять. Тогда они с тем, что они смогут создать из связи с нами, на окольном пути будут со своей стороны оказывать воздействие на земную культуру посредством своих эфирных тел, они будут взаимодействовать с людьми, живущими на Земле для того, чтобы продвигать вперед спиритуальную жизнь.
Благодаря таким вещам мы, однако, достигаем и чего-то другого. Совершено правильно то, что мы в некотором смысле живём в период наиболее мрачного материализма, и что эти военные события вызывают нечто подобное настоящей спиритуальной жизни. В отношении духовного есть большое различие, если, например, ещё в июле прошлого года или раньше кто-то путешествовал по Германии и наблюдал людей духовно; и если он делал это уже в августе, сентябре, или делает сейчас. Различие состоит в том, что раньше каждый имел свою собственную эгоистическую ауру, которая была тесно замкнутой, которая была как бы надета на людей. Теперь существует общественная, общая аура, в которую мысли втекают как нечто единое. Необычайно значительно в духовном отношении также и то, что все мысли нацелены в одном направлении. Вследствие этого на время военных событий создаётся нечто спиритуальное, чего не было до тех пор. Это вполне очевидно. Но представьте себе, каким должно это быть, при наступлении мира. Тогда души стали бы тем более опустошены, если бы не смогли из своего внутреннего мира обрести спиритуальное достояние; ибо в любое время человеку необходимо, чтобы он направлял свои мысли на что-то такое, что не имеет отношения к внешней реальности. Это в той или иной форме укрепляет его для духовного мира. Если это является представлениями о сверхчувственном мире, то это укрепляет его по отношению к добрым силам сверхчувственного мира; если же эти представления не о сверхчувственном, или если это нечто такое, что по отношению к сверхчувственному неправильно, неверно, то это тоже укрепляет человека для сверхчувственного мира; но в этом случае для люциферического или ариманического сверхчувственного мира. Однако задатки человека таковы, что духовное хочет говорить в нём. Можно было бы сказать: человек должен иметь нечто такое, что для внешнего мира неистинно; и если он долго не допускает того, чтобы принять в свою душу нечто неистинное для внешнего мира, наступает реакция; реакция такого рода, что он становится вынужден верить в то, что неистинно для внешнего мира. Замечательным образом такие, основанные на вере представления, могут захватить человеческую душу. Конечно, души, побеждённые материализмом, внешне могут быть даже благочестивы. Такие души могут переживать указанную реакцию в особой форме. Они могут, например, можно сказать, в унисон составить такое представление: какой-то народ, обладающий культурой, есть, якобы, народ варваров, и сделать это (противоречивое представление) догматом веры. Помимо других точек зрения, это - есть ни что иное, как страстная тоска души по вере в нечто такое, что не имеет реальности физическом мире. Поскольку люди больше не приучены направлять взор на истинно сверхчувственное, постольку они наполняют душу верой: некий народ есть народ варваров. Эта вера, ставшая догмой, от которой люди зависят столь же фанатично, как когда-то зависели они от каких-либо религиозных догм. Это - эрзац для веры, которой были долго лишены. Однако представляют себе, что это не продлиться долго. Если снова наступит мир, у этих людей уже не будет этого реального эрзаца, который выражается в вере: некий народ есть, якобы, народ варваров. Тогда наступит страшное опустошение, очень страшное опустошение. Такова перспектива для той области, где сегодня порой таким отвратительно лживым способом создаётся вера, создается догмат. Для этих областей наступит страшное душевное опустошение. И это душевное опустошение можно будет преодолеть только тем, если вышеописанным способом будут правильно применены, правильно использованы неизрасходованные эфирные силы тех, кто освящен жертвенной смертью. Поэтому они нам говорят, как бы призывая нас к правильному использованию их эфирных сил, выражая спонтанное, сделанное после смерти открытие: время пришло! Человечество должно развиваться духовно, и эти нынешние события должны быть сумерками, из которых произойдёт новый восход Солнца.
Вот то, чем должны проникнуться те, кто испытал тяжкие потери: спиритуализация нашего времени в том крупном масштабе, как это необходимо, возможна только благодаря тому, что они получат помощь из духовного мира. Но средства для этой помощи должны быть достигнуты посредством тех болезненных событий, которые мы переживаем в нашей современности. Тем самым для духовного исследователя само по себе ясно, что эти события нельзя рассматривать чисто материалистически. Однако эти события почти всегда рассматриваются только материалистически. Можно пережить, - что мы и пережили, - как некоторое число людей одной земной области, чувствовавших враждебную настроенность, обратились с призывом, который дошёл до других враждебных областей; эти враждебные области поставили вопрос: кто хотел этой войны? Один обвинял другого, что тот хотел войны. При этом всё снова и снова забывали о том, что при глубоком рассмотрении обстоятельства должны были быть ясны и что только, исходя из такого глубокого рассмотрения вещей, могло бы придти единственное благо для будущего. Эти события поистине были волей из духовного мира, так как духовный мир нуждается в тех силах, которые как плоды могут произойти из этого посева неиспользованных эфирных тел. И если хотят обвинять, то надо было бы обвинять в то же самое время и духовный мир. Но тем самым обвинения кого-то одного снимаются. Ибо тут обращают внимание на существующую железную необходимость, на ту железную необходимость, которая с точки зрения духовных миров, как бы взирает сверху вниз на нашу Землю, подобно тому, как мы должны смотреть на то что-то, если будет необходимо так или иначе использовать это, убить, вырвать из одной связи, чтобы построить нечто другое. Мы не можем построить дом, не наломав камней; мы тут не можем говорить о какой-либо вине, поскольку тут мы должны говорить о необходимости. Итак, для духовного мира необходимо потребовать те жертвы, которые востребованы сейчас, ибо необходим посев. Этим посевом являются именно те самые неиспользованные эфирные тела, которые затем живо проникают во всё становление человечества, которые должны быть в наличии, если развитие должно идти дальше, так как в ином случае у человечества не хватит сил, чтобы идти дальше. И мы, чтобы понять изнутри эти события, должны во всей полноте принять вышесказанное к сведению, помимо всего того, что означают сегодняшние события на внешнем уровне.
Рассматривая эти вещи таким образом, мы говорим себе: хотя я и не могу заранее увидеть, правильно ли всё то, что говорят, что я принимаю и духовного мира, я в данном случае, благодаря соединению моей души с этими откровениями из духовного мира, напрягаю душу, добавляю её сил; благодаря этому моя душа становится для духовного мира светящейся, она получает глаза для духовного мира. Однако условия духовного мира иные, нежели условия физического мира. В физическом мире мы можем быть удовлетворены, если мы уловили какую-то мысль и увидели её истинность. В практической жизни физического мира достаточно того, что мы однажды увидели истинность какой-то мысли. Я имею в виду вот что: если коллегия судей хочет установить, виновен ли человек в каком-то деле, вопрос считается решенным, если однажды было установлено, что этот человек виновен в каком-то поступке. Тем самым закончено всё, что необходимо. В духовном мире, напротив, совсем не всё закончено, если человек однажды уловил какую-то мысль, но необходимо, чтобы он всегда возвращался к ней. Поэтому при духовных условиях дело идет о возвращении, повторении. Дело не просто в том, чтобы узнать нечто о вещи, но в том, чтобы в душе всё снова и снова делать это настоящим моментом, «осовременивать» (gegenwaertig zu machen). Это касается также медитативной жизни; посредством повторения мы должны позволить содержанию медитации присутствовать в настоящий момент, «осовременивать» его. Благодаря этому то, что всегда современно, всегда присутствует, будут воздействовать посредством своей силы так, как если бы капля постоянно капала на камень и, в конце концов, делала в нём полость. Если капля падает на камень один раз, она не оставляет следа; если она упадёт десять или сто раз, тоже нет; но, в конце концов, она продолбит камень. Если мы принимаем в свою душу нечто, может показаться, что будучи воспринято один раз, оно ничего не означает для души, десять раз - тоже ничего; но если у нас есть терпение, мы можем придти к тому, что ощутим вечное сущностное ядро человека. Ибо дело в силе, которую мы тут развиваем; эту силу люди избегают раз за разом, они не хотят её иметь. Почему же они не хотят иметь эту силу?
Почему люди не хотят иметь эту силу, почему сегодня они испытывают отвращение перед духовной наукой, - на это мы сможем ответить тогда, если снова с точки зрения духовной науки посмотрим на значение духовнонаучных представлений для жизни после смерти. Важнейшими после смерти оказываются те представления, которые не отражают того, что существует во внешнем мире, которые не имеют отношения к внешнему бытию, и о которых грубо материалистически настроенный человек может сказать: да они ничего не значат в жизни. Но эти представления являются наиболее важными после смерти. Ибо образы таких представлений требуют той крепкой силы последующего ощущения, последующего осмысливания, последующего чувствования, которые делают душу сильной, делают её такой, что она переживает сама себя, она чувствует себя в духовном мире. Так что такие представления нужны душе, если она идет через врата смерти.
Посредством чего можно достичь таких представлений? Это мы уже знаем: только благодаря тому, что душа в большей мере напрягается, прилагает усилия, нежели в ином случае напрягается она обычно. Ибо, чтобы составить представления, которые сегодня составляют себе естествоиспытатели, учёные, надо всего лишь смотреть то ли в микроскоп, то ли в телескоп. Здесь человек прекрасным образом ведёт себя пассивно, получает впечатления от мира и может регистрировать их. Это так часто бывает: человек не любит внутренне напрягаться. Ведь в случае того, что человек не видит, требуется более сильное напряжение, чем в случае того, что он видит; именно это сильное напряжение, усилие мышления противно человеку, он избегает его. Так что человек, - извините за крепкое выражение, - оказывается внутренне ленивым, внутренне стремящимся к удобству. Глубочайшей характеристикой современного научного стремления является внутренняя лень, склонность к удобству, нежелание извлечь из души силы. Если же человек делает это, если он извлекает силы из души, то чему содействует это после смерти? Да, человек имеет после смерти кое-что от этих извлечённых наружу сил, имеет то, что обычно имеют совсем неохотно, поскольку большей частью живут в иллюзии. Но я хочу сразу же указать на причину, почему нет охоты иметь это. Если человек через смерть или через инициацию вступает в духовный мир, речь идёт о том, что человек после смерти должен пережить нечто, являющееся в некотором смысле второй смертью. Существует своего рода смерть вторая. Вам известно, что человек позднее должен отделиться также и от своего астрального тела; он или может проделать это сознательно, или проспать. Но в человеческой душе живёт тайное стремление проспать этот момент, не испытывать его сознательно. В человек живёт известный, неправильно интерпретируемый страх; страх пробудиться после смерти настолько, чтобы замечать все вещи, окружающие его. Этот страх вполне подобен тому, что здесь делает для человека приятным не очень активно жить в этой жизни, не быть всегда пробуждённым, но идти по жизни в состоянии опьянения, приглушенности. Тогда жизнь приятнее. Если бы человек мог всегда лежать в постели, мог проводить свою жизнь в полусне, - это было бы наиболее приятное. Но делать так удаётся не всегда. Человек должен пробуждаться. И если он до указанного мною момента может быть в оглушении относительно вещей после смерти, то теперь он уже не смеет оставаться в оглушении после смерти. Человек должен проснуться. Но он боится этого. Поэтому-то противятся сами себе те, кому следовало бы владеть духовной наукой, как тот исследователь, который говорит: даже нервные нарушения в спине, руках и ногах обусловлены психикой, душевным. Он противится принять духовную науку, поскольку имеет суеверный страх по отношению к ней. Он уподобляется каждому, кто говорит: раз у меня что-то пропало, значит украли; ведь ветер не мог это унести, итак, оно пропало не из-за внешних сил природы, - значит, его утащил человек! На этом он и останавливается. Он не идёт дальше, поскольку боится, что его поколотят. Так поступают некоторые исследователи, как, например Бинсвангер(29). Они говорят: причиной некоторых нервных нарушений в руках, ногах и так далее, находятся в области психики, в области душевного. Но на этом они и останавливаются; они не идут дальше, поскольку боятся, что их могут поколотить, пардон! - поскольку они охотно просыпают то, что происходит в духовном мире.
Нам следовало бы усвоить ощущение, что именно современный исследователь должен был бы носом наткнуться на реальность духовного мира, но он не желает подступиться к нему. Но если бы такой исследователь захотел подойти к духовному миру, ему бы стало ясно, что человек не смеет говорить о делах духовного мира в общем, но должен позитивно входить в духовную науку, и что само по себе вхождение в духовную науку будет своего рода целительным процессом. Так связаны эти вещи. Не сами по себе духовные заболевания умножились; верить в это было бы ошибкой. На самом деле в новое время особенно широко распространилось то, что можно назвать нервными нарушениями. Если эти вещи пойдут и дальше так, как шли они до сих пор, обнаружится, - ход развития человечества покажет это, - что нервные нарушения станут всё сильнее и сильнее, если старые условия останутся прежними.
Это можно показать на примере весьма интересных фактов. Есть один австрийский поэт: Роберт Гамерлинг(30) - отличный поэт, о котором кое-что уже говорилось в нашем курсе. Этот человек большую часть второй половины своей жизни был прикован к постели. Он был тяжело болен; всё больше и больше развивалась его тяжелая болезнь. Но нервным он не стал. Ничто не обнаруживает в его стихах нервозного характера. Даже в то время, когда он мог лежать только на одной стороне тела и должен был писать, испытывая страшные боли, он не писал нервно. Почему? Он принадлежал к той среднеевропейской культуре, которая ещё не прониклась нервозностью в той же самой степени, как духовная жизнь других европейских народов. Тем самым мы не умаляем эту духовную жизнь, но надо просто уяснить себе факты. Я переживал, как, после понимания, существовавшего относительно таких вещей в семидесятые, восьмидесятые годы прошлого века, как это было, например, у Роберта Гамерлинга, неожиданно в восьмидесятые годы необычный ажиотаж вызвал Достоевский(31). Само собой разумеется, я не хочу тем самым умалять Достоевского, но то, что он преподносит нам, есть крайне нервное, беспокойное искусство, при всём его величии. Такое нервозное искусство пришло, когда материализм устремлялся всё дальше и дальше, - а искусство Достоевского материалистично, даже когда оно является «психологией».
Если бы это не пришло, должны были бы придти мощные силы, которые эта человеческая душа должна была бы расходовать, действительно усвоив себе такой ход мысли, что Сатурн, Солнце и Луна являются предварительными стадиями земной эволюции. Ибо надо подходить к настоящему человеку современности с такими представлениями, как развитие (древнего) Сатурна, развитие (древнего) Солнца, и так далее, надо требовать от него делать те мыслительные усилия, чтобы естественным образом с необходимостью находить такие вещи; ради этого душа должна прилагать значительные усилия, напрягаться, и, как следствие: нервозность будет изгнана! Для этого надо иметь терпение, но нервозность будет изгнана. А то, что в ином случае стало бы распространяться по всей культуре как всеобщая нервозность, будет излечено, если человечество поймёт то, что исходит от духовной науки благодаря расширению духовного потока. В то время как в ином случае человечество будет беспокойно трепыхаться, духовная наука, приходя с другой стороны, принесёт исцеление. В то время как психиатр, перед тем, как проникнуть в духовную науку, должен констатировать: нервные проявления возрастают, он потом, возможно должен будет утверждать, что наилучшим лечебным средством против нервных проявлений будет то, что он скажет больному: бери книгу по духоведению на три четверти часа каждый день, и пытайся её проработать; тогда твои нервы станут крепче. Это относится и к вам. Но поверят в такие вещи лишь тогда, если уяснят себе, что в соответствие с приведенным в начале данной лекции сравнении, душевная жизнь не имеет ничего иного по отношению к нервной системе, жизни нервов, кроме того, что эта душевная жизнь вызывает выделительные процессы. Нельзя курировать душевную жизнь, если придавать особую ценность этим выделительным процессам: это будет возможно, если то, что не имеет дела с выделительными процессами, будет усилено изнутри, будет проникнуто из души посредством того, что в душу будут втекать спиритуальные силы. Придёт время, когда рецепты будут выписывать в соответствие с духовной наукой; будет применяться то или иное, что может быть получено только благодаря духовной науке, особенно в случае заболеваний нового времени. Пока что мы ещё, конечно далеки от этого; ибо пока ещё долго будут считать вполне доказанным, что какая бы то ни было терапия является вздором, если основана она в обрамлении мистических методов; при этом со словом «мистика» обращаются тем произвольнее, чем меньше знают, чем, в сущности, является мистика. Ведь мы менее всего употребляем выражение мистика; мы используем его только как техническое выражение; чаще всего это выражение употребляют те, кто не имеет понятия, что такое мистика.
Обозревая эти вещи, не будем скрывать от себя, что мы живём в значительнейшее кризисное время. Я часто говорил: не моё дело говорить, что мы живём в переходное время; ибо каждому времени что-то предшествует и что-то последует за ним. Но речь идёт о том, чтобы имея дело с «переходным временем», знать, в чем конкретно состоит переход. В наше время переход состоит конкретно в том, что всё, происходящее в наше время показывает нам: люди должны найти переход к пониманию спиритуальных миров. Тогда они обретут в спиритуальных мирах покой, внутреннюю прочность, внутреннюю уверенность. Это то, в чём, безусловно, нуждаются люди.
Если вы хотите ощутить в душе, как душа посредством духовной науки может достичь новой формы покоя, было бы хорошо взять для медитации следующий материал: поистине значительно то, что уже три или четыре столетия люди должны были постепенно привыкнуть к представлению, что они несутся через мировое пространство, действительно стремительно несутся через мировое пространство. Конечно, каждый может сказать, что он это знает; но люди не думают обычно о том, как они ещё учили в школе, что они с чудовищной скоростью мчаться через мировое пространство. В этом отношении можно вспомнить про того, кто однажды улегся в канаву, улегся с удобствами, и все же был страшно недоволен; когда же его спросили, чем ты так недоволен, ведь тебе ничего делать не надо, он отвечал: ага, но я ведь должен помогать Земле вращаться вокруг Солнца и мне было бы приятней этого не делать. Это был первый, кто принял всерьёз мысль о вращении. Люди обычно не думают об этом, но, тем не менее, это живёт в людях, хотя они и не думают об этом. Итак, продолжим мысль: в последние три или четыре столетия люди привыкли строить свои представления о Земле, несущейся в мировом пространстве: мировое пространство должно оказывать ей сопротивление. Это правда; было нечто успокаивающее в старой вере, что Земля спокойно стоит на месте, а движется Солнце. И еще нескоро будут поняты ошибки мировоззрения Коперника: ведь дело обстоит иначе, нежели учат сегодня(32). Однако можно придти к тому, что благодаря оживлению представлений духовной науки достичь такого положения, когда человек, сидящий в железнодорожном вагоне или едущий на корабле, может применить внутренние усилия против грохота, чтобы не слышать его, но находится всецело «в себе». Сегодня это возможно только благодаря духовнонаучным представлениям. Но следует учесть, что для этого необходимо постоянно возобновляющееся повторение, поскольку тут дело в силе, которая возникает благодаря ему. Тогда человек остается в себе, при себе, он спокоен и уверен. В качестве хорошего медитативного представления я мог бы отметить следующее: в нас могут войти силы духовного мира, если мы правильным образом приносим им навстречу этот покой. Только благодаря тому могут они стать осознанными нами, если мы выступим им навстречу посредством той жизни представлений, которая была характеризована выше.
Это характеризует то переходное время, в котором мы живём; мы действительно находимся на этом переходе. Тоска по духовному миру живёт в душах, хотя об этом сегодня по большей части не знают. Однако вследствие того, что теперь как совершенно особые события захватило большую часть Земли, развивается сознательная тоска по духовному миру. Сегодня духовный исследователь может знать: все пожертвованные неизрасходованные эфирные тела будут высвобождать глубочайшую тоску по духовному миру. Эта глубочайшая тоска будет приходить, тоска по истине, которая должна быть достигнута не посредством внешнего наблюдения, но внутренне, вследствие напряжения, усилий души. К этому на самом деле подготовляется немецкий Дух. Он подготовляется к такой истине, которая является истинной сама по себе, а не вследствие внешнего подтверждения. К этому подготовляется немецкий Дух. Повсюду находят доказательства этому. Те, кто поистине пробился в сущность немецкого Духа, в своих мыслеформах должны были говорить об истине, как о внутреннем даре человеческой души. Что сказали бы сегодня они по поводу того, что переживается в наши дни? В первые дни августа можно было прочесть в заграничных газетах: Гамбург - это груда руин; русские вступили в Штеттин и даже в Кёльн. Ещё долго распространялись и совсем иные вещи. Кайзер Франц Иосиф умер, как известно, 8(21) сентября 1916. Что сказал бы об этом один из тех, кто был характеризован выше?
«Латунь вместо золота(33), поддельные векселя вместо настоящих могут продавать единицы, проигранные сражения выдают за победы многие; прочая ложь о чувственных вещах и отдельных происшествиях на некоторое время вызывает доверие, однако в случае знания о сущности, при котором сознание обладает собственной непосредственной достоверностью, мысль отбрасывает заблуждение».
Это могло бы быть написано из глубины того, что приходится испытывать сегодня. Это написал Гегель, а он умер в 1831 году. Своеобразие состоит в том, что если кто-то глубоко охвачен внутренней природой истины, то говорит вещи, которые верны во все времена; тогда то, что было высказано из сознания истины, можно приводить во все времена. Это то, что надо сказать об отличительном свойстве среднеевропейского Духа, об его совершенно особенном отношении к истине: это несомненно для того, кто прикладывает усилия, чтобы ознакомиться с фактами. Сегодня у человека возникает чувство, что часто приходится спрашивать: для чего эти люди учили историю? Может быть, они даже и не учили её. Дело обстоит так, как если бы души родились только после 1 августа (14) 1914 года, и при выработке суждений не учитывают того, что происходило раньше. Но ведь, в конце концов, всё это происходит только ради того, чтобы вызвать как можно большую и интенсивную реакцию, чтобы как можно сильнее и интенсивнее вызвать в душах потребность к истине, удостоверяемой изнутри. Такова природа переходного периода в наше время, когда этой внутренней связи с истиной так сильно не хватает, и эта нехватка заявляет о себе. Как реакция будет возникать глубочайшая тоска по истине. Тогда те души, которые воплощены здесь в телах, будут слышать, что говорят им те души, которые, будучи в настоящее время подготовлены жертвенной смертью, познали истину в большей степени, чем познают её обычно.
Вот то, что хотел я сказать в эти часы, чтобы заново подкрепить то, что я уже часто высказывал в это время о живой речи, которую обращают к нам эпохальные события. Ибо поистине: эти эпохальные события говорят об этом. Они говорят для тех, кто мужественно посвящает себя им, кто с радостью приносит себя им в жертву, кто с печалью смотрит на это время, они говорят ради мужества и утешения - мужества и утешения ради новых сил:
Из мужества бойцов,
Из крови павших,
Из страданий оставленных,
Из жертвенных дел народа,
Взрастёт духовный плод -
Если, сознавая Дух,
Души направят свои чувства
В царство Духа.
Алекс:
ЛЕКЦИЯ СЕДЬМАЯ,
Берлин, 22 февраль 1915
Мои дорогие друзья, сначала мы вспомним тех, кто стоит там, на полях великих сражений современности:
Духи ваших душ, деящие стражи
Ваши крылья могут донести
Наших душ молящую любовь
Вашей защите доверенным
Людям Земли,
Чтобы соединяясь с вашей мощью
Наша просьба, помогая, сияла
Душам, которых она, любя, ищет
И для тех, кто вследствие этих событий уже прошел через врата смерти:
Духи ваших душ, деящие стражи
Ваши крылья могут донести
Наших душ молящую любовь
Вашей защите доверенным
Людям сфер,
Чтобы соединяясь с вашей мощью
Наша просьба, помогая, сияла
Душам, которых она, любя, ищет
Пусть тот Дух, Которого мы ищем посредством наших устремлений в духопознании, Который на благо Земли и ради человеческой свободы и прогресса прошёл через Мистерию Голгофы, будет с вами и с вашим тяжким долгом!
В сегодняшний вечер мне хотелось бы рассмотреть кое-какие познания о связи нашего физического мира с духовным миром, и присоединить к этому кое-что о внутренних событиях в нашем собственном движении. В этом интимном, замкнутом кругу такое вполне возможно. И прежде всего я знаю, что эти сообщения я должен сделать ради тех, кто во время своей физической жизни стали нашими сочленами, оставаясь ими и в своей дальнейшей жизни; в связи с нами я должен привлечь отдельные факты, о которых я думаю говорить сегодня.
Именно в последние недели, мои дорогие друзья, карма распорядилась так, что я, находясь в тех местах, где происходила кремация дорогих друзей, должен был говорить при этой кремации. В целом это было связано с другим фактом, с тем фактом, что мне довелось в связи с этими лицами получить некоторые замечательные впечатления из их бытия в духовном мире, после того, как они незадолго до этого, примерно всего лишь за день, прошли через врата смерти.
Ведь я уже часто упоминал: получает ли человек то или иное впечатление из духовного мира, зависит от многих обстоятельств. В первую очередь это зависит от того, насколько действенную, насколько сильную внутреннюю связь удается установить с данными душами. Это может проявляться так, что иногда человек живёт, веря, что ему приходилось иметь совершенно особенную связь с той или иной душой. И всё же такие случаи редки. У некоторых душ опытным путём знакомятся с тем, что такую связь установить легче.
В трёх случаях, о которых я буду говорить в первую очередь, мои дорогие друзья, возникла интенсивная потребность получить впечатления непосредственно после смерти, которые связаны со всем существом этих душ. Мне хочется сказать, что в этих случаях это получилось само собой. Не правда ли, ведь говоря на погребальной церемонии можно, само собой разумеется, говорить о самых разных вещах, но в этом случае возникла внутренняя необходимость связаться с существом данных душ и как бы облечь в слова сущность данных душ при церемонии кремации. Это было не так, как если бы я взялся характеризовать сущность этих душ при погребальной церемонии; нет, но возникла подобная озарению необходимость, что так должно быть. Я не хочу сказать, что в других случаях должно быть точно также. Эта подобная озарению необходимость возникла в случае одной души, поскольку мне, - я говорю об этом не как о закономерности, но как об опыте, о переживании, - поскольку ко мне как раз после смерти из духовного мира пришли побуждения, чтобы характеризовать сущность этой души. Мне не было необходимости подбирать слова; слова были даны, слова пришли. И мы, мои дорогие друзья, увидим потом, почему это было именно так, увидим из пояснений о дальнейшей жизни этих душ после смерти, пояснений, которые можно будет сделать.
Прежде всего, я должен, для того, чтобы всё в целом было понятно, сделать несколько замечаний об особенной природе таких переживаний. Если мы хотим получить впечатление здесь, в физическом мире, мы противопоставляем себя вещам. Мы образуем мысль по мере того как мы видим эту вещь, слышим её или осязаем; человек знаем, что тот, кто образует мысль есть он сам. Если же мы имеем дело с душой, которая прошла через врата смерти, тогда мы тотчас же замечаем, как всё то, что мы делаем в мыслях, в словах, удаляет нас от данного существа; что тут необходимо целиком отдать себя тому, что проявляется в нас. Если человек хочет выразить в словах это впечатление, то он должен на деле иметь в самом себе возможность, чтобы эти слова образовывались в нём сами по себе, чтобы он сам ни делал ничего для того, чтобы эти слова возникли в нём. Надо суметь внутренне вслушаться в эти слова. И когда человек внутренне прислушивается, он обретает уверенность: эти слова высказаны не мною самим, но пришли от существа, которое прошло через врата смерти.
Случилось так, что в последние недели года наш старейший сочлен(34) ушел с физического плана. Старый сочлен, который долго, на протяжении большого числа лет с действительно глубокой сердечностью вживался в наше движение, оживляя в своих чувствах, в своих душевных переживаниях то, что как идеи, как представления может дать наша духовная наука. С огромной самоотдачей эта личность идентифицировалась в своей душе со всем, что волеизъявлялось и действовало через нашу духовную науку. Дело было в том, чтобы в некотором смысле предаться тем впечатлениям, которые исходили из этой души. И замечательным образом случилось так, - это можно констатировать, - что в течение немногих часов после наступления физической смерти не только некоторое словесное впечатление, но в слышимых действительных словах было дано впечатление, характеризующее данную душу. К этим словам не было добавлено ничего иного; имела место лишь попытка в чистоте охватить то, что через собственный внутренний мир говорила такая душа, ибо следует назвать это именно речью. Это и были те слова, которые я произносил при кремации. Это были слова, которые, как сказано, не были моими словами; нет, они были словами, - и я прошу точно взвесить слова, которые употребляю, - словами, которые приходили от той, прошедшей через смерть души:
Я хочу нести в мировые дали
Моё чуящее сердце, чтоб оно потеплело
В святой действенной силе огня;
Я хочу ткать в мировых мыслях
Своё мышление, чтоб оно стало ясным
В свете вечного становленья жизни;
Я хочу погрузиться в основах души
В верные чувства, чтобы они стали сильнее
Ради истинных целей людских деяний;
Я стремлюсь к божественному покою
С борением жизни и с заботой
Моё «я» подготовить для высшего «Я»;
Я стремлюсь к радости мирно работать
Чуя бытие мира в своем бытии,
Человеческий долг я хочу исполнить;
Я смею тогда жить в ожиданье
Навстречу звездам моей судьбы,
Что уделят мне место в обители Духа.
И затем, когда я ещё говорил эти слова во время погребальной речи, я должен был в конце изменить их, не осознавая этого заранее, и сказать:
Я смею тогда жить в ожиданье
Навстречу звездам моей судьбы,
Что уделят мне место в обители Духа
Было ясно, что это было. Это была попытка со стороны данной личности так напечатлеть в словах то, что за годы приняла в своё собственное существо как духовнонаучные мысли, идеи, чувства и ощущения, пройдя через смерть напечатлеть так, чтобы эти идеи, эти ощущения стали силами, которые эта личность, это существо образовывало бы и напечатлевало после смерти. Итак, эта личность применила идеи и представления духовной науки, чтобы как-то обозначить, запечатлеть собственное существо; однако запечатлеть так, как это существо затем действительно душевным образом идет дальше в духовный мир.
Вскоре мы потеряли на физическом плане другого друга нашего движения, другого сочлена(35). И в случае этого сочлена опять-таки возникала настоятельная необходимость характеризовать это существо. Но это происходило не так, как было в уже упомянутом случае. В только что упомянутом случае в тех напечатлённых словах всё было так, что можно сказать: душа, прошедшая через врата смерти высказала то, чем она себя чувствовала и чем хотела стать; она высказала самое себя. В этом втором случае, дело обстояло так, что человек с собственной душой должен был как бы противопоставить себя и должен был наблюдать духовно существо данной души. Затем эта душа тоже высказывала себя, но высказывала такими словами, которые, всё же, брали материал для собственной характеристики из души наблюдателя. Так что то, что тут делала душа, прошедшая через врата смерти, было лишь побуждением для того, чтобы высказать то, что должен был чувствовать человек, противостоящий этой, прошедшей через смерть душе. При этом возникли следующие слова, которые и должны были быть произнесены при церемонии кремации:
Ты выступала среди нас,
И существо твоё подвигла кротость
И сила тихая в очах твоих вещала
О том покое, где жила душа,
Покое, льющемся в волнах,
С которыми твой взор,
К вещам и к людям,
Нёс то, что ткалось у тебя внутри;
И это существо одушевлял
Твой голос, что вещал
Звучаньем слова больше,
Чем смыслом слов самих,
И открывал, что скрыто
В душе твоей прекрасной пребывало;
Так пусть же беззаветная любовь
Людей, проникнутых участьем
Без слов себя раскроет -
Для существа, что нам о благородной
И тихой красоте творений Мировой Души
Вещает чувством утончённым.
Когда эти слова были произнесены в начале и в конце погребальной речи, началась кремация. И можно было наблюдать, мои дорогие друзья, что этот момент, - то есть заметьте, не в тот момент, когда звучала речь, но в тот момент, когда жар печи охватил тело, - в этот момент произошло то, - я буду потом говорить об этом точнее, - наступил своего рода первый осознанный момент после смерти. Я сказал «осознанный момент» и подразумеваю следующее; сразу же после смерти имеет место ретроспективный обзор того, что появляется в эфирном теле как панорама жизни. Но через несколько дней это пропадает. В данном случае по необходимости время между смертью и кремацией длилось довольно долго. В среду вечером в шесть часов наступила смерть; а кремация состоялась в следующий понедельник в одиннадцать часов. К тому времени уже ушли эти образы, эта панорама жизни. Итак, первый момент некоторого сознания после панорамы жизни наступил тогда, когда жар огня в печи охватил тело. И тут ясно обнаружилось, что форма воззрения, вид всего миросозерцания для такого одухотворившегося существа иной, нежели для человеческой души, пока она находится в физическом теле. В физическом теле мы видим вещи пространства так, что они остаются на месте, если мы удаляемся от них. Если здесь стоит стул, и я его вижу, а затем отхожу немного дальше и оглядываюсь, стул всё ещё здесь. Я оглядываюсь на него. Если я отхожу дальше, стул всё ещё там, он остаётся стоять. Однако, - пока мы живём в физическом теле, - с событиями, которые разыгрываются во времени, дело обстоит не так. События, которые мы имеем во времени минуют нас, уходят от нас, они не остаются на месте. Событие, прошедшее мимо нас, уходит в прошлое, и если мы смотрим назад, мы можем видеть его позади только благодаря памяти. Лишь наше прошлое связывает нас с событием. Для духовного существа это не так. Оно видит событие как бы стоящим на месте, так мы здесь видим в пространстве вещи, стоящими на месте. И это было первым впечатлением той души, о которой я говорил. И которая с погребальной церемонии присутствовала во всём том, что там делалось и говорилось. Эта погребальная церемония уже пять или десять минут как миновала, но для умершего она всё ещё была здесь, предстояла перед ним, как в ином случае предстоят перед физическим человеком лишь вещи в пространстве. И первым впечатлением был этот взгляд назад, на то, что тут говорилось; итак, прежде всего, взгляд назад, на слова, которые для неё звучали, на слова, которые я только что произнёс. Дело обстоит поистине так, как сказал об этом из глубокой интуиции Вагнер: «Время становится пространством»(36). То, что прошло, для духовной жизни не прошло, но стоит тут, как для физического человека стоят вещи в пространстве. Итак, это было первое впечатление после смерти, эта похоронная церемония, и то, что при этом говорилось. В этом случае дело было так, что этот взгляд назад, это созерцание того, что происходило при похоронной церемонии нельзя назвать окончательным просветлением сознания, ибо затем снова наступило сумеречное состояние, о котором я буду говорить. Только через некоторое время снова наступило такое просветление сознания. Опять-таки просветление сознания наступало медленно и постепенно. Прошли месяцы, пока оно не стало настолько полным, что мы можем говорить о том, что умерший имеет вокруг себя полный духовный мир. Но позднее, как раз благодаря более позднему просветлению сознания, именно у данной личности обнаружилось интенсивная потребность всё снова смотреть на этот момент, именно на этот момент, ясно удерживать перед глазами этот момент. Это находится в полном согласии с тем, что, - как я сообщал, - мы можем знать обо всём поведении человека после смерти.
Третий случай тот, который касается нашего дорогого берлинского сочлена: это случай с нашим умершим другом и сочленом Фрицем Митчером. Фриц Митчер(37) прошёл через врата смерти незадолго перед своим тридцатилетием, перед завершением своего тридцатого года жизни. Ему исполнилось бы тридцать лет 26 февраля, которые наступают теперь.
В случае Фрица Митчера в собственной душе, душе наблюдателя выступает прежде всего побуждение направить мысли к его существу после смерти; это побуждение вызвано его интенсивной преданностью нашему духовному движению. В этом отношении он был прямо-таки образцовой личностью. Образцовой личностью в том смысле, что он, по природе свей склонный к научному образованию, по внутренней необходимости, по глубокому внутреннему побуждению, всё более и более раскрывал задатки к тому, чтобы всю свою учёность, которую ему хотелось усвоить, поставить на службу нашему духовнонаучному движению. Тем самым он был одной из тех личностей, которые были столь нужны в развитии нашего духовнонаучного мировоззрения. Современность требовала того, чтобы внешняя наука, внешние научные стремления использовались душой так, чтобы эти внешние научные стремления сливались с познаниями, достигнутыми из духовного мира, познаниями, к которым мы хотим подойти. Это воодушевляло юношескую душу Фрица Митчера. Ещё когда его наблюдали здесь, в жизни, возникало чувство, должно было возникать чувство; да, этот человек на верном пути относительно нашего движения.
Друзья вспомнят о том, что я говорил несколько лет назад по поводу другой смерти; именно у таких личностей, которые вобрали в себя то, что может дать в современности физическая наука, если они рано проходят через врата смерти, выявляется что они после смерти становятся выдающимися сотрудниками нашего духовного движения, которое предоставлено не только душам, пребывающим здесь, в теле. Если бы мы не имели сил тех душ, которые, обладая земным знанием, прошли через врата смерти и там остались связанными с волей, которая должна струиться через наше движение, мы в наше нынешнее материалистическое время не могли бы питать надежды на продвижение вперёд, надежды, которую мы должны питать в той мере, насколько это оправдано.
Так из души Фрица Митчера изошло нечто, что было обобщено в словах, которые я смог выразить не иначе, а так, как я их сейчас хочу прочесть вам, и которые также были произнесены при кремации:
Осчастливит нас надежда:
Вот вступаешь ты на поле,
Где расцвет земного духа
Силою бытья души
Путь к открытиям укажет.
К светлой истине с любовью
Твой порыв издревле сроден;
Сотворять из света духа –
Было строгой целью жизни,
И стремленьем неустанным.
Чудный свой талант взрастил ты,
Чтоб путём духопознанья,
Одолев соблазны мира,
Истины слугою верным
Твердым шагом к Ней идти.
Развивал ты око духа,
Чтобы смело и упорно,
Чтоб в пути по оба края
От ошибок сберегало,
Место дав в тебе для правды.
«Я» твоё для откровенья
В чистом свете созидай ты,
Чтобы мощно сила Солнца
У тебя в душе светила
Радостью, заботой жизни.
Прочьи радости, заботы,
Миновали твою душу,
Ведь по жизни свет познанья,
Тот, что смысл бытью дарует,
Как сокровище ценил ты.
Осчастливит нас надежда:
Вот вступаешь ты на поле,
Где расцвет земного духа
Силою бытья души
Путь к открытиям укажет.
Глубока нам боль потери,
Той, что ты покинул поле,
Где земной зародыш духа
В лоне бытия души
Чувство сфер в тебе растили.
Ощути как мы с любовью
Смотрим в выси, что тебя
Там зовут к иным деяньям.
Дай оставленным друзьям
Сил своих их сферы духа.
Просьбу наших душ услышь ты,
Ту, что шлём к тебе с доверьем:
Для трудов земных нужна нам
Сила из страны духовной,
И друзей сквозь смерть прошедших
За неё благодарим мы.
Осчастливит нас надежда,
Глубока нам боль потери;
Дай надежду, в дальней близи
Нам всегда светить по жизни
Звездною душой из царства духа.
Эти слова, мои дорогие друзья, тоже надо рассматривать как нечто, происходящее при своем образовании из идентификации с душой, прошедшей через смерть. Они даны как некая необходимость, даже если они были высказаны не самой душой (умершего), даже если из этой души изошло всего лишь побуждение; они появились как необходимость благодаря силам, которые исходили из той души, появились именно так, чтобы вплоть до отдельных нюансов быть высказанными так, как они и были высказаны. Я действительно ничего, ничего иного не предпринял с этими словами; то есть с теми словами, которые я вам только что зачитал. Поэтому для меня было в высшей степени потрясением, когда ночью последовавшей за похоронами, душа нашего Фрица Митчера ещё не из сознания, но из его существа некоторым образом ответила на то, что говорилось при похоронах; ответила, когда от неё, то есть от души, прошедшей через смерть, пришли следующие слова:
«Я» моё для откровенья
В чистом свете созидаю,
Чтобы мощно сила Солнца
У меня в душе светила
Радостью, заботой жизни
Прочьи радости, заботы,
Миновали мою душу,
Ведь и в жизни свет познанья,
Тот, что смысл бытью дарует,
Как сокровище ценил я.
То, что эти строфы могут быть также сказаны так, что каждое «тебя» может быть изменено на «меня» и «твоё» на «моё», мне даже в голову не приходило, когда я записывал эти строки. Для меня было живо только это:
«Я» твоё для откровенья
В чистом свете созидай ты,
Чтобы мощно сила Солнца
У тебя в душе светила
Радостью, заботой жизни.
Прочьи радости, заботы,
Миновали твою душу,
Ведь по жизни свет познанья,
Тот, что смысл бытью дарует,
Как сокровище ценил ты.
Теперь слова были изменены именно так, и они могли быть переставлены так, что без каких-либо грамматических изменений, только ««Я» твоё…созидай ты» было изменено на «»Я» моё…. созидаю», а «У тебя в душе светила» на «У меня в душе светила» и так далее.
Тут вы имеете замечательную связь между тем, что было произнесено здесь, с душой, которая прошла через врата смерти; связь, которая показывает, как то, что говорилось здесь, возвратилось из души не просто как эхо, но возвратилось, будучи разумно измененным. Мне только хотелось бы заметить, что когда эти слова были напечатлены, через мою душу как потребность прошло ощущение, основным нюансом которого было следующее: это было ощущение, как если бы у меня возникла необходимость именно этой душе при её прохождении через врата смерти дать некоторое поручение. Ведь мы знаем, сколь многое в нынешнее материалистическое время противодействует нашему духовному движению; мир сегодня мало подходит для духовного движения. И действительно можно сказать, - именно если видеть то, что можно сделать в земном теле, - можно сказать: нужна поддержка! И это ощущение и было тем, что выразилось в словах;
Просьбу наших душ услышь ты,
Ту, что шлём к тебе с доверьем:
Для трудов земных нужна нам
Сила из страны духовной,
И друзей сквозь смерть прошедших
За неё благодарим мы.
Своего рода приглашением использовать и дальше заложенные здесь зерна для потребностей нашего духовнонаучного движения, - вот чем казалось мне то настоятельное ощущения по отношению у этой душе.
Как вы видели, в этих столь близко лежащих от нас случаях, несмотря на все различия, господствует некое сходство. Господствует сходство, состоящее в том, что перед душой наблюдателя, перед той душой, которая посредством кармы особенно предрасположена к наблюдению, - ибо ей пришлось говорить на похоронах, пробуждалась мысль о сущности; появлялась как бы необходимость высказать эту сущность.
В случае первой личности, о которой я говорил, это действительно было так, - вы знаете, в каком смысле я говорю такие вещи: лишь для того, чтобы послужить познанию, а не ради поддержки престижа, - что я знал эту личность на физическом плане, после того, как она вступила в Общество. Приходилось сопереживать кое-что из того, что разыгрывалось, когда эта личность была в нашем Обществе; но наши друзья знают, что не в моих правилах сообщать об обстоятельствах жизни или о чём-то подобном, или спрашивать, то или иное о пережитом этой личностью здесь, в физической жизни , и так далее. Не личным, но, я бы сказал, познавательным удовлетворением было для меня, когда я характеризовал эту личность в небольшой ритуальной речи так, как это соответствовало её душе, соответствовало пережитому ею в жизни на Земле. Я не имел перед собой ничего, как только душу после смерти. Она не только высказала те слова, которые я зачитал только что; но я имел перед собой душу, какой она была после смерти, какие особенности были после смерти. Я не имел перед собой ничего иного. Я едва знал кое-что из того, что было с ней до тех пор, пока она не вступила в наше Общество и не особенно много о той жизни, которая протекала вне собраний и так далее или об обстоятельствах, которые иногда происходят с нашими членами. Ничего дальнейшего я не знал. Тем не менее, именно в данном случае, я, как будто бы подслушав внутреннюю необходимость, на похоронах посчитал себя предрасположенным к тому, чтобы говорить об определённых обстоятельствах жизни, отношениях, отразившихся на всей жизни, отношения достигшей солидного возраста умершей личности к её детям и к её работе в жизни. И, как было сказано, для меня было не личным, но познавательным удовлетворением, когда затем родственники сказали мне: мы так хорошо узнали эту личность благодаря тому, что здесь говорилось, ибо каждое слово характеризовало её с большой интенсивностью. Так была схвачена картина индивидуальной жизни в течение физического хода жизни, для чего существовала лишь одна возможность, - после того как эта жизнь стянулась в душу, - увидеть сконцентрированный в душе результат. Но что особенно интересно нам для познания, так это то, что на примере этой души мы воспринимаем интенсивную потребность направить после смерти духовный взор на собственную жизнь. Ибо это поистине не моя заслуга, суметь характеризовать собственную жизнь данной личности; нет, процесс был таков, что, несмотря на отсутствие тогда сознания у данной личности, она, тем не менее, направляла своё душевное существо, - подготавливаясь тем самым в более поздней, сознательной посмертной жизни, - направляла силы, которые впоследствии должна была осознать, на собственную жизнь, на собственные переживания. И то, что мне надо было сказать, это надо было увидеть в тех мыслительных образах, которые существовали благодаря направленности души на её собственные переживания. Итак, я должен был описать то, что эта личность подсознательно думала о себе после смерти. То, что при этом является важным для нас, что следует подчеркнуть, так это то, что данная личность после смерти почувствовала настоятельную необходимость подсознательно направить взгляд на собственное существо.
В случае второй личности, которая, в некотором смысле пробудилась, когда жар охватил тело, обнаружилось позже, - при одном таком спорадическом новом пробуждении, - в той форме, как она вела себя по отношению к тому, что было характеристикой её существа, что у неё была потребность как бы возвращаться обратно, прибегая к этому существу, как я уже сказал, - к словам, характеризующим её существо. И именно относительно речи, - если только можно назвать речью то, что выражается в отношениях душ, будь они в теле, или будь они вне тела, как духовные существа, - относительно речи, насколько при этом общении можно иметь в виду речь, надо сказать: я должен был ощутить, - когда я потом смог воспринять пробуждение этой личности, - чувство восторга оттого, что мне были даны те слова, которые я смог запечатлеть. Ибо тем самым обнаружилось, что это было настоящее хорошее взаимодействие с умершим. Можно сделать вывод, что душа этого умершего, - вы знаете, что это говорится сравнительным образом, - высказалась примерно так, она сказала: «Это хорошо, что это так. Это хорошо, что это происходит в этом месте». При том втором пробуждении появилось такое чувство, как если бы умершая показывала, как некоторое усиление было привнесено в духовный мир благодаря тому, что здесь, на физической Земле было высказано в человеческих словах; что для неё это нечто такое, что ей нужно, и при этом хорошо, что посредством физических земных слов это было зафиксировано в ещё большей степени, нежели она сама могла бы зафиксировать это. Итак, у неё проявилась необходимость зафиксировать это. Для неё было облегчением то, что эта фиксация была, таким образом, усилена.
В случае нашего дорогого друга Фрица Митчера вы видите вполне отчётливо, что он в ночь, последовавшую за кремацией, вступил в непосредственную связь и использовал то, что говорилось здесь, для того, чтобы разъяснить самому себе своё собственное существо, чтобы придти к ясности относительно самого себя, относительно своего собственного существа.
Итак, во всех трёх случаях мы имеем дело с обращением взгляда на своё собственное существо. Само собой разумеется, эти вещи прежде всего таковы, что подступают к нашей душе, к нашему сердцу благодаря их чисто человеческой ценности, благодаря их чисто человеческой соотнесённости. Но духовное познание вообще достигается лишь из непосредственного мира, если этот мир из милости хочет дать это познание. Этот мир нельзя принудить; от него следует только ожидать. И именно при таких вещах видно, насколько замечательно действуют кармические связи.
Когда я, после того как в Цюрихе умерла вторая из названных личностей, сам был в Цюрихе, мы проходили мимо одного книжного магазина, и в этом книжном магазине я увидел книгу, которую читал несколько лет назад. В связи с моим образом жизни мне было нелегко констатировать, есть ли эта книга в моей так называемой библиотеке, которая вследствие моего проживания в разных местах, находится в странном состоянии. Может быть, её уже вовсе не существует. Несколько лет назад я читал книгу венского философа доктора Эрнста Маха(38); её можно было получить в этом книжном магазине в качестве антиквариата. Я захотел прочесть её снова, по крайней мере, снова посмотреть. Когда я дошёл до третьей страницы, мне сразу же попалось на глаза весьма интересное замечание Эрнста Маха о самопознании человека, о трудности самопознания у человека. Я цитирую почти дословно то, что стоит на третьей странице в заметках об «Анализе ощущений» университетского профессора Эрнста Маха:
Будучи молодым человеком, я шёл однажды по улице и встретил человека, по отношению к которому у меня возникло чувство: какое, однако неприятное, противное лицо у этого человека, который повстречался мне. Я даже немного испугался, когда до меня дошло, что это было моё собственное лицо, которое встретилось мне, которое я увидел в зеркале напротив. - Итак, он идёт вдоль улицы и благодаря наклоненным друг к другу зеркалам ему бросилось в глаза его собственное зеркальное отражение. Увидев себя, он сказал: что это за человек с неприятным, противным лицом встретился мне тут. - Вскоре вслед за этим он добавляет другое такое же замечание о недостаточности самопознания. Он говорит: однажды я усталый возвращался из путешествия и поднимался в омнибус. Я увидел, как напротив поднимается какой-то другой человек и подумал: что это за истощенный шульмейстер, школьный учитель поднимается там! И тут я увидел, что это был я сам. Зеркало в омнибусе показало мне мой собственный облик. – И профессор Мах добавляет: итак, мой профессиональный облик я знал лучше, чем мой собственный.
Это нечто подобное намёку на то, сколь трудно человеческое самопознание даже по отношению к чисто внешнему облику. Человек не знает даже то, как он выглядит пространственно, хотя он и является профессором университета. Вы видите это на таком прямом примере.
Интересно то, что именно этот пример мог быть дан в связи с тем случаем, ибо, не правда ли, здесь в физическом теле этот пример даже показывает вам, что для кого-то самопознание может быть излишней помехой в том, что он должен достигнуть на Земле. Можно быть знаменитым профессором и иметь столь мало самопознания, как только что сообщил данный человек. Но я упомянул этот пример по той причине, что весьма примечательным образом этот пример из физической жизни попался мне на глаза, когда душа была настроена заново взглянуть на то, как умершая ощутила необходимость понять и созерцать своё собственное существо. Здесь, в физическом мире, человек действительно может обходиться без самопознания для всего того, что относится к чисто материальному в нашей жизни. Достигнуть познания духовного мира без самопознания нельзя; мы будем ещё говорить сегодня о восьми днях. Но для чисто внешних материальных отношений можно обходиться без самопознания. Однако как только душа проходит через врата смерти, самопознание становится первейшим из всего, в чем нуждается душа; это особенно обнаруживается для нас в переживании, о котором я сообщал. Самопознание есть то, откуда следует исходить.
Видите ли, материалистический мыслитель обычно задерживается на вопросе: продолжает ли существовать сознание после смерти? – Результат духовного исследования таков, что душа, если она прошла через врата смерти поистине не страдает от недостатка сознания, но имеет как раз слишком много сознания. То, что своего рода пробуждение наступает не сразу, зависит не оттого, что человек после смерти должен усвоить новое сознание, но от того, что он имеет ослепляющее сознание, имеет слишком много сознания и сначала должен постепенно пригасить его. Более подробно вы это найдёте в венском цикле, который тоже напечатан(39). Слишком много сознания, подавляющее сознание имеет человек после смерти, и он должен сперва сориентироваться в этом мире подавляющего сознания. И когда он постепенно заходит так далеко, он становится, в известной степени, более сознательным, чем прежде. Он должен сначала пригасить сознание, как должен человек сначала пригасить сильный солнечный свет. Итак, постепенное погашение, ослабление сознания есть то, что надо делать. Итак, следует говорить не о пробуждении, как в физическом мире, но о понижении избытка сознания до той степени, которую можно переносить, смотря по тому, что пережил человек здесь, в физическом мире. Для этого необходимо кое-что: для того, чтобы после смерти ориентироваться в этом всё переполняющем световом сознании относится как исходный пункт познание собственного существа; к этому относится то, чтобы мы смогли оглянуться на собственное существо, чтобы как бы найти направляющую линию, чтобы мочь ориентироваться в духовном мире. Недостаток самопознания является препятствием для сознания после смерти. В этом переизбытке света мы должны обрести самих себя. Теперь вы видите, почему появилась потребность характеризовать умерших, чтобы пойти им навстречу в обретении самих себя.
Это нечто такое, что даётся нам как вид общего познания из таких интимных, близких нам переживаний. После смерти, после того как эфирная панорама жизни исчезает, наступает развитие, постепенное развитие, возникающее оттого, что мы знакомимся с нашей жизнью, которую мы постепенно ощущаем себя как выходящую из сумерек духовного мира, знакомимся с нашей собственной жизнью здесь, на Земле. Ибо в этом состоит единственное стремление после смерти, после того, как панорама исчезает. То, что находится в духовном мире, находится вокруг нас. Но то, с чем мы должны знакомиться в первую очередь - это наше собственное существо. При этом нам по большому счету идут на пользу только те представления, которые нам стали известны из духовной науки, так как они дают средства для ориентации в духовных познаниях. Вот почему в первом случае вы могли видеть: то, что возникает как самокритика, стало возможным только посредством того, что было воспринято из духовной науки; смотреть на собственное существо так, чтобы можно было напечатлеть себе такие слова: «Я хочу ткать в мировых мыслях своё мышление, чтоб оно стало ясным в свете вечного становленья жизни». Это сконцентрировано, уплотнено из того, что распространяется в духовной науке, что было использовано здесь, чтобы дать характеристику собственного существа. Или «Я хочу погрузиться в основах души в верные чувства, чтобы они стали сильнее ради истинных целей людских деяний».
Но то, чего следует достичь посредством этих вещей, это: возвысить нашу духовнонаучное движение из чисто теоретического, сделать его тем, что с любовью постепенно постигает душа, сделать его как бы потоком, внутри которого мы действительно живём, ткём и находимся; так что мы знаем, что происходит в духовном мире вокруг нас, знаем также, как знаем мы в физическом мире, что вокруг нас находится воздух, в котором мы дышим, наличие которого малокультурные люди могут даже отрицать. Грядущее предназначение человечества состоит в следующем: знать кое-что о том, что как воздух находится вокруг физического тела, точно так же находится вокруг, - для душевного переживания, - духовный мир, который в большей степени сообщается с душой, - как воздух с телом, - мир, который образует душу, ткёт в душе, облекает душу.
У нас есть возможность также указывать на отдельные подробности судьбы души после смерти. Как раз по этой причине в наше время такие вещи будут излагаться, я бы сказал, - интимным образом (в узком кругу), поскольку вследствие наших великих, хотя и болезненных событий эпохи смерть распространяет своё дыхание по миру, и наше время требует бесчисленных смертных жертв. Особенное требование при этом - заниматься событием смерти в наше время.
Мы знаем, мои дорогие друзья, что человек, проходя через врата смерти, проходит их так, что своё физическое тело он передаёт земле, элементам Земли; затем из физического тела выходят «я» и астральное тело. Во втором случае мы видели, что при кремации эфирное тело уже было сложено; уже через несколько дней оно ушло прочь. В наше время очень близко касается нас вопрос, поставленный так. Сколь много людей в наши дни проходят через врата смерти в цветущем возрасте. Мы, перенося чисто физическое представление на духовное, где оно играет большую роль, чем в физической жизни, спросить: как у тех, кто прошёл через врата смерти, обстоит дело с эфирным телом, которое через несколько дней растворяется? Как обстоит дело с такими молодыми эфирными телами? Человек, который на двадцатом, двадцать пятом, тридцатом, тридцать пятом году жизни или ещё раньше проходит через врата смерти, слагает эфирное тело; однако это такое эфирное тело, которое на протяжении десятилетий могло бы служить своему физическому телу, могло бы работать здесь в физическом теле, которое имело бы силы на десятилетия. В соответствие с кармой оно не смогло использовать эти силы, но силы, тем не менее, есть в нём. Они могли бы действовать в физической жизни ещё десятилетия. Физик думает правильно: никакая сила не теряется; здесь оно трансформируются, преображаются. В духовном, это тем более верно. Здесь силы павшего в юности на поле битвы, силы, которые ещё в течение десятилетий могли бы обеспечивать физическую жизнь, эти силы не уходят в никуда; они находятся здесь. Теперь события нашего времени предрасполагают нас, чтобы сказать: эти силы переходят в существо Народной Души данного народа. Она принимает эти силы, и во всей Народной Душе действуют эти силы эфирных тел. Это настоящие духовные силы, которые, кроме того присутствуют тут, исходя от человека, помимо того, что он со своим «я» и своим астральным телом, со своей индивидуальностью, проносит через время между смертью и новым рождением. Дело тут только в том, чтобы в будущем стало насколько возможно понятным, что в Народной Душе находятся эти силы, что они находятся внутри в тех всеобщих действиях, которые развивает Народная Душа, причем именно как силы, а не как существа. Тогда они становятся плодотворными, я бы сказал, силами, излучающими Солнце.
Мне снова хотелось бы привести близлежащий пример, который хотя и не имеет никакого отношения к эпохальным событиям, который, однако, по форме произошедшего и по тому, чем это стало, может показать нам перспективу, относящуюся ко всем тем случаям, когда после смерти, наступившей в юной жизни, отлагается неиспользованное эфирное тело. Осенью мы пережили смерть ребенка(40) одного из наших сочленов, ему было семь лет. Смерть этого ребенка наступила прямо-таки странным образом. Он был любимым ребенком и, насколько это возможно для семилетнего ребенка, был с семи лет чрезвычайно духовно активным ребенком; любимый, добрый и духовно активный ребенок. Он погиб потому, что оказался в тот самый момент в том самом месте, где опрокинулся мебельный фургон, который, падая, придавил ребенка, так что тот умер от удушья; на месте, где, возможно, никогда прежде не проезжали фургоны, да и позднее, тоже нет, но только в этот момент. Кроме того, даже внешним образом можно утверждать, что этот ребенок посредством всевозможных внешних обстоятельств, которые внешнее материалистическое мировоззрение называет случайными, оказался на этом месте именно в тот момент, когда опрокинулся фургон. Он получил кое-какие пищевые продукты для своей матери и ушёл в этот вечер несколько позднее, поскольку его задержали. Если бы он ушёл на пять минут раньше, то был бы далеко от того места, где опрокинулся фургон. Кроме того, он вышел через другую дверь, а не как обычно; только один раз вышел он через эту другую дверь! Другая (первая) дверь повела бы справа от фургона. Фургон опрокинулся на другую сторону. Если исследовать весь этот случай с точки зрения духовной науки, кармы, получится, что это тот случай, в котором можно найти подтверждение тому, как внешняя логика, которая по праву применяться во внешней физической жизни сомнительна, неприменима. Один пример этого я уже часто приводил. Это пример о человеке, который шёл мимо реки и упал в воду там, где лежал камень. Внешнее наблюдение, само собой разумеется, допустило, что человек споткнулся о камень, упал в воду и вследствие этого умер; возникло мнение, что он, якобы, утонул. Но если бы он был подвергнут патологоанатомическому вскрытию, было бы установлено, что с ним случился удар, и что он вследствие этого уже мёртвый упал в реку. Итак, он упал в воду, потому что был мертв, но не умер, потому что упал в воду. Причина т следствие тут поменялись местами. То, что совершенно справедливо кажется логичным во внешней жизни, может оказаться полностью ложным. Описывая происшествие с маленьким Теодором Фейсом с внешней точки зрения, могут сказать: да, это несчастный случай! В действительности карма ребенка была такова, что «я», говоря ясно, поставило этот фургон так, чтобы он опрокинулся для того, чтобы исполнилась карма ребенка. Тут мы имеем дело с особенно молодым эфирным телом. Ребенок мог бы стать мужчиной и дожить до семидесяти лет. В эфирном теле были силы, которых было бы достаточно для семидесяти лет, и они после семи лет прошли через врата смерти. Всё это разыгралось в Дорнахе. Отец, который был тогда призван в немецкую армию, не присутствовал здесь, когда это произошло; вскоре после этого он умер, получив ранение на войне. Весь этот случай произошёл в непосредственной близи со зданием, и с того времени в ауре Дорнахского здания мы имеем силы эфирного тела этого ребенка. Тот, кто работает для этого здания и может воспринимать духовные силы, которые правят в этом здании, находит в нём силы этого ребенка. Итак, отвлекаясь от того, что как «я» и астральное тело перешло в духовный мир, чтобы действовать в жизни между смертью и новым рождением, эфирное тело, оставшееся в отдельности, соединилось со всей духовной аурой Дорнахского здания. Такие вещи являются познаниями, которые связаны с глубокими, исполненными значения чувствами, с важными, исполненными значения чувствами. Ибо это не те познания, которые человек принимает сухо, подобно арифметическим познаниям, но воспринимает с внутренне благодарной душой. Само собой разумеется, что я, помня об этих познаниях, ни на одно мгновение не допускал в сознании того, что эти силы содействовали мне в делах здания, были для меня силами помощи, когда я сам что-либо предпринимал для здания. Здесь то, что было теоретическим познанием, соединялось с непосредственной жизнью. Помня об этом знании, мои дорогие друзья, будет пролит свет на то, что сейчас, когда на Земле бесчисленное количество неиспользованных эфирных тел проходит через врата смерти, мы можем предчувствовать, что произойдёт, если после сумерек нынешней войны вновь взойдёт мирное Солнце. Тогда действительно здесь будут находится силы , те эфирные силы, желающие соединиться ради земного исцеления, ради земного успеха, соединиться с теми душами, которые действуют тут на Земле, - эфирные силы тех, кто испытал врата смерти, врата страдания. Но для этого необходимо, чтобы на Земле были люди, которые понимали бы эти вещи, которые осознавали бы факт: там вверху, в духовном мире находятся оставленные эфирные тела тех, кто был принесен в жертву времени. Они (эфирные тела) хотят действовать здесь на Земле. Но плодотворно они смогли бы действовать только тогда, если здесь найдутся восприимчивые души, которые сами захотят мысленно связаться с тем, что приходит к ним из духовного мира. Для плодотворности нашего великого, но трудного и болезненного времени бесконечно важно то, что утверждающее духовность знание создаст мысли, которые затем смогут соединиться с мыслями, которые спускаются вниз от принесенных в жертву смерти эфирных тел. Итак нам указывает на это то, что мы даже в этих трудных событиях, стоящих под знаком смерти и страдания, но и под знаком величия, что мы эти тяжкие события примем как призыв, что они приведут нас в то время, которое проявит большую склонность к духу, нежели истекшее время. Чтобы не получилось так, что стали бы смотреть вниз на земной мир принесшие себя в жертву ради того, чтобы действовать во благо и рад исцеления этого мира, но не нашли бы возможности вмешаться, так как не было бы душ, посылающих им навстречу мысли проникнутые чувством. Мы должны рассматривать духовную науку как нечто живое, необходимое для того времени, которое должно наступить, принимая во внимание события наших дней. Вот то, что я всё снова и снова обобщаю в духе и в смысле наших рассмотрений в следующие слова:
Из мужества бойцов,
Из крови павших,
Из страданий оставленных,
Из жертвенных дел народа,
Взрастёт духовный плод -
Если, сознавая Дух,
Души направят свои чувства
В царство Духа.
Алекс:
ВОСЬМАЯ ЛЕКЦИЯ
Берлин, 2 марта 1915(41)
Мои дорогие друзья, давайте сначала снова подумаем о тех, кто стоит на великих полях событий современности:
Духи ваших душ, деящие стражи
Ваши крылья могут донести
Наших душ молящую любовь
Вашей защите доверенным
Людям Земли,
Чтобы соединяясь с вашей мощью
Наша просьба, помогая, сияла
Душам, которых она, любя, ищет
И для тех, кто вследствие этих событий уже прошел через врата смерти:
Духи ваших душ, деящие стражи
Ваши крылья могут донести
Наших душ молящую любовь
Вашей защите доверенным
Людям сфер,
Чтобы соединяясь с вашей мощью
Наша просьба, помогая, сияла
Душам, которых она, любя, ищет
Дух, Которого мы ищем посредством наших устремлений в духопознании, Дух, Который на благо Земли и ради человеческой свободы и прогресса прошёл через Мистерию Голгофы, будет с вами и с вашим тяжким долгом!
Восемь дней тому назад мы подробно рассматривали здесь близко стоящие к нам души, которых, если бы вы сейчас стали искать, должны были бы найтись в духовном мире. Мы смотрели на эти близко стоящие к нам души так, что мы говорили о них то или иное, позволявшее нам пролить свет относительно пребывания существ в духовном мире. Сегодня мне хотелось бы направить наше рассмотрение по пути, которым может пойти находящаяся здесь в теле человеческая душа в духовный мир, чтобы найти те духовные поля, о которых мы говорили в последний раз как о месте пребывания так называемых умерших душ. Надо всё снова и снова подчёркивать, что путь в духовный мир, который в соответствии со всем развитием человечества подобает современной душе, является путем, требующим многосторонней подготовки, которая в частностях трудна, но эти трудности надо преодолеть. Сегодня мне хотелось бы указать на некоторые элементы познавательного пути, указать с точки зрения, которую можно назвать точкой зрения имагинативного познания.
Вам ведь хорошо известно, мои дорогие друзья, что человеческая душа может в духовном мире получать опыт, делать наблюдения, когда тело не служит её в качестве инструмента. Всё то, что мы можем достичь посредством тела как инструмента, всё это может дать нам опыт, переживания которые существуют только в физическом мире. Если же мы хотим иметь переживания в духовном мире, мы должны найти возможность делать их посредством нашей души вне нашего физического тела. Такая возможность открыта для современного человека, хотя она и трудна; возможность вне своего тела производить наблюдения в духовном мире. Кроме того всегда возможно, чтобы относительно таких наблюдений духовного мира, когда они проделаны, когда они уже в наличии, другие люди, которые сами не могут делать таких наблюдений, могут выносить суждение в соответствии с действительно здравым смыслом, здравым разумом; не только тем разумом, который теперь называют здравым, но действительно здравым разумом. Но сегодня надо поговорить о самом пути, о том способе, как человеческая душа, - можно с одной стороны сказать: выходит из физического тела, и, с другой стороны, как она входит в духовный мир. И вот сегодня я, как сказано, - восемь дней назад мы рассматривали это с другой точки зрения, - хочу рассмотреть этот путь с точки зрения имагинативного познания, и наглядно, в образах разобрать то, что затем, будучи предоставлено вашей медитации, может быть исследовано дальше. Если вы это делаете, то вы увидите, что этот познавательный путь имеет совершенно особое значение.
В духовный мир можно вступить через трое врат. Первые врата можно назвать вратами смерти, вторые врата можно назвать вратами элементов, и третьи врата можно назвать вратами Солнца. Тот, кто хочет идти полным познавательным путём, должен предпринять познавательный путь через все трое врат.
Врата смерти всегда существовали с самых древних времен, когда говорилось о мистериальных истинах, по-настоящему говорилось. Эти врата смерти не могут быть достигнуты, если мы не пытаемся достичь их посредством того, что нам давно известно под именем медитации, то есть отдача какой-либо подходящей для нашей индивидуальности мысли или ощущению, которые мы ставим в центр нашего сознания так, что совершенно идентифицируемся с ними. Конечно, именно на этом пути человеческие усилия легко могут надломиться, поскольку тут имеются действительные неудобства, приходится преодолевать внутренние препятствия, которые надо преодолеть, когда человек всё снова и снова должен предпринимать тихие внутренние усилия, чтобы так отдаться данной массе мыслей, данным ощущениям, чтобы забыть весь мир и жить исключительно в этих мыслях, в этих ощущениях. Однако, если человек всё снова и снова проделывает это, он оказывается в состоянии, в той мысли, которую он выдвигает в центральный пункт своего сознания, постепенно воспринимать нечто, как самостоятельную жизнь этой мысли. У человека возникает чувство: до сих пор ты только мыслил эту мысль; ты ставил эту мысль в центральный пункт сознания; но теперь она начинает жить собственной жизнью, развивать собственную внутреннюю подвижность. Это подобно тому, как если бы человек пришел в состояние действительно производить в себе некое существо. Мысль начинает становиться внутренним образованием, картиной. Это важный момент, когда человек замечает, что эта мысль, это ощущение имеют собственную жизнь, так что человек чувствует себя как бы оболочкой этой мысли, этого ощущения. Он может сказать себе: твои усилия привели тебя к тому, чтобы предоставить арену, на которой развивается нечто такое, что теперь посредством тебя приходит к собственной жизни.
Это собственное пробуждение, это оживление медитативной мысли, является значительным моментом в жизни медитанта. Затем он замечает, что он постигает объективность духовного, что вокруг него в некотором смысле брезжит духовный мир, что этот мир вступает в него. Конечно, это не так просто, подойти к этому переживанию, ибо перед тем, как подойти к этому переживанию, человек должен испытать некоторые ощущения, которые человек, исходя из естественного чувства, испытывает не совсем охотно. Известное чувство отчуждения, чувство одиночества, чувство оставленности должен он испытать. Нельзя постичь духовный мир, без того, чтобы прежде до некоторой степени не почувствовать физический мир как оставленный, почувствовать, что физический мир совершает нечто такое, что как будто подтачивает, как будто давит нас. Однако такое чувство отчуждения должно привести нас к тому, чтобы мы могли переносить то внутреннее оживление, к которому пробуждается мысль, которая, я бы сказал, себя рождает. Многое, многое противодействует человеку; в самом человеке многое противодействует человеку, противодействует тому, что могло бы вести к правильному ощущению благодаря этому внутреннему оживлению мысли. Конкретно - это чувство, к которому мы приходим, внутреннее переживание, к которому мы приходим и которое мы, собственно, не хотим иметь. Но мы не признаёмся себе в том, что не хотим его иметь, но говорим: ах, это для тебя недостижимо! - При этом ты засыпаешь. При этом твоё мышление оставляет тебя, силы внутреннего напряжения не хотят тебе сопутствовать. Короче, человек выбирает произвольные отговорка, увёртки, ибо надо пережить, что мысль, когда она так оживляет себя, действительно становится неким существом. Она становится подобной существу, она образует некоего рода существо в нас. Тогда у человека возникает видение - не просто чувство - : мысль сначала становится тогда как маленький зародыш круглой, и вырастает затем отсюда в определенно сформированное существо, которое извне продолжается в нашей голове, так что мысль как бы ставит перед человеком задачу: ты идентифицировался со мной, ты находишься внутри мысли, и ты, вместе с мыслью врастаешь в свою собственную голову; но ты, в основном ещё находишься снаружи. Мысль принимает форму как бы окрылённой человеческой головы, которая переходит в неопределенное и затем втягивается через голову в собственное тело. Итак, мысль перерастает в окрылённую ангельскую голову. Этого фактически должен достигнуть человек. Иметь это переживание трудно, вот почему человек действительно хотел бы верить в то, что в тот момент, когда мысль, таким образом, вырастает, все возможности мышления теряются. Человек верит, что в этот момент он обретает самого себя. Как некий оставленный автомат чувствует человек то, что до сих пор он знал как своё тело, и куда простёрлась эта мысль.
Кроме того, в объективном духовном мире существуют всевозможные препятствия, мешающие нам сделать видимым. Эта окрылённая ангельская голова становится действительно внутренне видимой, воспринимаемой, но при этом существуют всевозможные помехи, чтобы мы сделали это видимым. Прежде всего, этот пункт, которого человек достиг, является порогом духовного мира. Но тут стоит, сначала совершенно невидимо для человека, та власть, которую мы всегда называем Ариманом. Его не видят. Ариман способствует тому, чтобы человек не видел то, что я описал только что как вырастающее мысле-существо. Ариман не хочет, чтобы человек это видел. А поскольку путь, на котором достигают данного пункта, есть, главным образом медитативный путь, Ариману всегда легко погасить то, куда должен придти человек, если последний зависит от предрассудков физического мира. И действительно, можно сказать: человек совсем не верит в то, насколько он зависим от этих предрассудков физического мира, как он не может представить себе, что есть мир, имеющий иные законы, нежели мир физический. Сегодня я не могу обсуждать все предрассудки, который человек приносит на порог духовного мира, и всё же я хочу, главным образом, разобрать некоторые интимные предрассудки.
Видите ли, люди говорят, - если они говорят о физическом мире, - о монистическом мировоззрении, о единстве, они часто говорят себе: я только тогда могу понимать мир, если этот мир представляется мне как некое единство. Иногда в отношении этих дел нам приходилось переживать поистине странный опыт. Когда здесь, в Берлине уже много лет тому назад мы начинали наше духовнонаучное движение с немногими сочленами, находились некоторые люди, которые в соответствие со всем своим существом не могли почувствовать свою сопринадлежность (нам). Так, например, была одна дама, которая через несколько месяцев пришла к нам и сказала: всё, что в состоянии принести духовная наука, не годится для неё, так как тут надо слишком много думать, а мышление гасит для неё всё, что они считает ценным; они всегда приходила в состояние подобное засыпанию, когда приходилось мыслить. Кроме того она считала, что существует единственная ценность – это единство! Обнаружилось, что единство мира, которого монисты ищут в самых разных областях, - причём, не только материалистические монисты, - было для неё некой идеей фикс: единство, единство, единство! Она хотела везде искать единство. У нас в немецкой духовной эволюции есть один немецкий философ, Лейбниц, решительный философ монадист, который искал не единства, но множественность монад, которые были для него душевными существами. Он ясно знал: как скоро человек вступает в духовный мир, там не может быть и речи об единстве, но лишь о множественности. Существуют монисты и плюралисты. Это рассматривается как мировоззрения. Монисты борются с плюралистами, говоря о множествиенности: монисты же говорят об единстве.
Однако, видите ли, дело таково, что и единство и множественность являются вообще-то понятиями, которые имеют ценность только для физического мира. Считают, что и для духовного мира эти понятия должны иметь ценность. Однако они её не имеют. Тут человек должен сделать для себя понятным то, что хотя он и видит единство, но это единство в следующий же момент ликвидируется и проявляется как множественность. Оно является одновременно единством и множественностью. Так же нельзя переносить в духовный мир обычную арифметику, физическую математику. Это относится к сильнейшим, но в то же время к интимнейшим предрассудкам, когда понятие, годное для физического мира, хотят в том виде, как оно есть, перенести в духовный мир. Но человек должен подходить к порогу духовного мира без всех «пожиток», не будучи отягощён тем, чему он научился в физическом мире, будучи готов оставить это на его пороге. Все понятия, а именно даже те понятия, к которым было приложено максимум усилий, необходимо оставить, и сделать для себя понятным следующее: тут, в духовном мире ему будут даны новые понятия, тут ему будет дано нечто совершенно новое. Эта привязанность к тому, что дает физический мир необычно сильна у человека. То, чем он овладел в физическом мире, он хочет внести в духовный мир. Но он должен иметь возможность встать перед полной табула раса, чистой страницей, встать перед полной пустотой, и позволить быть своим вождём только той, начинающей оживать, мысли. Этот вход в духовный мир назвали вратами смерти по той причине, поскольку это, в сущности, действительно ещё более сильная смерть, нежели физическая смерть. В случае физической смерти люди убеждены в том, что они отлагают своё физическое тело; но мы должны при вступлении в духовный мир решиться на то, чтобы действительно отложить наши понятия, наши представления и идеи, и дать построить наше существо заново.
Мы подошли к этому окрылённому мыслительному существу, о котором я говорил. Мы подойдём к нему, если действительно приложим все усилия, чтобы жить в одной мысли. Затем, нам надо будет знать, какие иные требования предъявляет к нам этот момент, который наступил, по сравнению с теми, которые мы предъявляли к себе, чтобы мы держались стойко и, так сказать, не отступили. Такое отступление происходит, главным образом бессознательно. Человек ослабевает, но эта слабость является всего лишь выражением того, что он не хочет отложить «пожитки», поскольку до некоторой степени вся душа с тем, что усвоила она на физическом плане, должна отмереть, для того, чтобы она смогла вступить в духовный мир. Вот почему эти врата по праву, в полном соответствии надо называть вратами смерти. А затем человек смотрит через это окрылённое мыслительное существо как через новые духовные глаза, которые он приобрёл для себя; или даже через духовные уши, ибо он также слышит, он также ощущает, он посредством этого воспринимает то, что существует в духовном мире.
Вполне возможно, мои дорогие друзья, говорить об особенных переживаниях, которые человек должен испытать для того, чтобы вступить в духовный мир. Чтобы человек мог испытать эти переживания, не требуется ничего иного, как только терпеливая выдержка в означенных медитациях. А именно, необходимо уяснить себе, что некоторые ощущения, которые человек приносит к порогу духовного мира, действительно должны быть отброшены прежде. Ощущения, которые поистине возникают оттого, что обычно человек хотел бы иметь этот духовный мир иным, нежели таким, который выступает ему навстречу.
Итак, таковы первые врата, врата смерти.
Вторыми вратами являются врата элементов. Эти врата элементов как вторые врата пройдут те, кто действительно усердно предавался медитации. Однако и организация человека может благоприятствовать даже тому, что он проходит через вторые врата, без того, чтобы пройти через первые. Для действительного познания это не хорошо, но может случиться так, что человек достигает вторых врат, не пройдя через первые. Настоящее, надлежащее познание дается только тогда, если человек проходит через первые врата и затем сознательно подступает ко вторым. Эти вторые врата проявляют себя следующим образом. Видите ли, когда человек проходит через врата смерти, он, прежде всего, чувствует себя находящимся в некотором состоянии, относительно которого можно видеть следующее: внешне, в своём воздействии на человека, в той форме, как переживает его человек оно подобно сну, но внутренне оно совершенно отлично (от него). Внешне человек во время этого состояния подобен спящему. Как раз тогда, когда мысль начинает оживать, если она начинает быть подвижной, начинает расти, человек внешне пребывает при этом как во сне. Ему не нужно лежать, он может сидеть, но он при этом как во сне. И сколь мало это состояние внешне можно отличить от сна, столь сильно отличается оно от него внутренне. Ибо если человек затем переходит от этого состояния в обычное состояние жизни, он впервые замечает: ты не спал, но ты пребывал в мыслительной жизни точно так, как ты сейчас находишься внутри того, где ты обычно бодрствуешь в физическом мире и с помощью своих глаз смотришь во вне на то, что светится. Но человек также знает:сейчас там, где ты находишься в бодрственном состоянии, ты думаешь, ты делаешь мысли, ты сочетаешь их; но незадолго до этого, когда ты пребывал в том состоянии, мысли делали себя посредством самих себя, делали себя сами. Одна подступала к другой; они готовили, создавали друг друга; одна удалялась от другой, и то, что человек в ином случае делает в мышлении, делалось само собой. Но человек знает: в то время как в ином случае человек есть «я», которое нанизывает одну мысль на другую, приставляет одну мысль к другой, то в течение этого состояния он как бы вплывает в одну, плывёт к другой, он соединён с этим; затем он находится вне (их), в третьей (мысли) и снова подплывает к ней; у него возникает чувство: пространства больше не существует.
Не правда ли, в физическом пространстве было бы так, что если бы человек направлялся к какому-то пункту и оглядывался, а затем удалялся бы от него, и если бы он затем снова захотел бы подойти к нему, он должен был бы снова пройти тем же путем к нему; он должен был бы проделать путь назад. Этого не происходит в том, ином состоянии. Там пространство не таково; там человек как бы перепрыгивает через пространство. В один момент он находится в одном пункте, в другой - он снова удаляется прочь. Он не идет сквозь пространство. Пространственные законы упразднились. Он сам живёт и ткёт теперь внутри мысли. Он знает: «я» не умерло, оно ткёт внутри мыслительной жизни, но человек, когда он живёт в мысли, ещё не может сразу стать господином своей мысли; мысли создают себя сами. Человек втягивается. Он не сам плывёт в потоке мыслей, но мысли как бы берут его на спину и несут. Это состояние тоже должно прекратиться. И оно прекращается, если человек проходит через врата элементов. Тогда он получает всё в свои руки, произвольно владеет им, и затем может в соответствие с замыслом, целью, придавать мыслям определённый ход. Он живёт тогда со своей волей внутри всей мыслительной жизни. Это опять-таки исключительно важный момент. Поэтому я даже экзотерически указывал на это в открытых лекциях: этой второй (ступени)_ человек достигает благодаря тому, что он идентифицируется со своей судьбой. Благодаря этому он получает власть пребывать внутри тканья мыслей, обладая волей(42).
Сначала, когда человек проходит через врата смерти, он достигает того, что он с чем-то в духовном мире сделать то или иное. Чтобы он научился самостоятельно действовать в духовном мире, он должен достичь того, чтобы идентифицироваться со своей судьбой. Это достигается только постепенно. Затем мысль приобретает (характер) существа, которое идентично с нашим собственным существом. Действия (исходящие) от нашего существа входят в духовный мир. Но для того, чтобы совершать их правильно, человек как раз и должен пройти через вторые врата. Когда у человека появляется желание посредством силы, полученной из идентификации с судьбой, ткать в мыслях так, чтобы он не просто сопутствовал мыслям, как сопутствует он образам сновидений, но чтобы он при возможности мог гасить ту или иную мысль и мог извлекать другую, итак, чтобы он мог манипулировать волей. Если это начинается, человек действительно должен пережить опыт, который можно назвать прохождением через вторые врата. И тут обнаруживается, что то, в чём человек нуждался как в силе воли, отображается как страшное чудовище. В мистике на протяжении тысяч и тысяч лет это всегда называли встречей со «львом». Человек должен пережить эту встречу со львом. По отношению к чувству она состоит в том, что у человека перед тем как совершить действие в мыслительном мире, перед этой живым связыванием себя с мыслительным миром, реально возникает, можно назвать это так, - непреодолимый страх, который надо преодолеть так же, как одиночество у врат смерти. У человека возникает страх. Этот страх может маскироваться в самые разные формы того или иного чувства, которые не являются страхом. Но всё же это, главным образом страх перед тем, куда человек входит. Дело в том, чтобы действительно найти возможность совладать с тем животным, с которым человек встречается, с этим львом. В имагинации человеку правильно представлялось, как будто лев разевал чудовищную пасть и хотел поглотить его. Та сила воли, которую человек хочет применить в духовном мире, в сущности, угрожает его поглотить. Человеком постоянно владеет чувство: ты должен желать, ты должен что-то делать, должен охватывать то или иное. Но от всех этих элементов воли, в которые человек входит, у него имеется чувство: если ты охватишь это, оно проглотит тебя, погасит тебя в мире. Это поглощение львом. Итак, человек действительно должен, - это можно назвать образом, - вместо того, чтобы предаваться страху перед тем, что в духовном мире он будет охвачен, проглочен и удушен элементами воли, надо запрыгнуть на спину этого льва и схватить эти волевые элементы, надо использовать их для своих действий. Это то, в чем тут дело.
Вы видите, что существенное состоит в этом. Если же человек сначала прошёл через врата смерти, то он находится снаружи, вне тела, и тогда может применять эти силы воли только снаружи. Он должен включиться в мировую гармонию. Однако те силы, которые человек должен использовать снаружи, он также имеет и в себе, только правят они, не будучи осознаны. Силы, которые приводят в движение нашу кровь, стучать в нашем сердце, происходят из духовного мира, в который погружается человек, если он погружается в элемент воли. Эти силы мы имеем в нас. Итак, если кто-либо, не проделывая регулярного эзотерического пути, захватывается элементом воли, - не пройдя через врата смерти, - он захватывается теми силами, которые в ином случае циркулируют в его крови, стучать в его сердце. Тогда он не использует сил, находящихся вне его тела, но использует силы, находящиеся в нём. Это становится серой магией. Это предрасполагает человека из себя самого вторгаться в духовный мир с теми силами, с которыми он не должен был бы вторгаться в духовный мир. То, что человек видит льва, то, что он действительно имеет перед собой это чудище, что человек знает: это выглядит так, его хотят захватить волевые силы, а он должен совладать с ними, будучи вне тела, снаружи - вот в чём тут дело. Если человек не подступает ко вторым вратам, если он не видит льва, ему грозит опасность пожелать овладеть миром из человеческого эгоизма. Поэтому правильный духовный путь таков: сперва выйти наружу из физического тела и физического человеческого бытия, и только затем, будучи снаружи, приступить к тем отношениям, которые человек завязывает с существами, находящимися снаружи. Этому противостоит привязанность большинства людей входить в духовный мир более удобным способом, нежели посредством хорошей медитацию Так, например могут избегнуть врат смерти, и при благоприятных задатках, подступить к вторым вратам. Этого человек достигает благодаря тому, что предаётся особенным представлениям, особо пылким представлениям, которые отображают всеобщее восхождение во Вселенную. Представления, предложенные тем или иным наполовину знающим мистиком, сочетаются с доброй верой. Тем самым человек заглушает напрочь мыслительные стремления и отдаётся непосредственно чувству. Он подстёгивает чувство, пробуждает чувство энтузиазма. Посредством этого он может достичь вторых врат, будет передан силам воли, но не сможет совладеть со львом; он будет проглочен им, и лев сделает с ним, что захочет. Это означает: происходит, в сущности, оккультное, но, главным образом, эгоистическое дело. Вот почему снова и снова необходимо, хотя это, можно сказать, несколько рискованно, не ссылаться с точки зрения истинной, настоящей современной эзотерики на всё то, чем является мистика, подстёгивающая только чувство и ощущение. Последняя апеллирует к тому, что внутренне подстёгивает человека, выгоняя его из его физического тела, но, тем не менее, оставляет его связанным с силами крови и сердца, с силами физической крови и сердца, обусловливая некоторую форму восприятия в духовном мире; нельзя отрицать, что в ней может быть много доброго, но она делает людей в духовном мире неуклюжими, ненадежными существами, она не делает их способными отличить эгоизм от альтруизма.
Следует заметить, что человек находится тут в трудном положении, ибо при медитации как таковой и всем тем, что к ней относится, современные души многократно засыпают. Они не любят напрягать мышление так сильно, как это требуется, чтобы идентифицироваться с мышлением. Гораздо больше любят они, если им говорят: углубляйся во всеобщую отдачу Мировому Духу, или чему-то подобному, где в обход мышления подстёгивается чувство. Тогда люди действительно приводится к духовным восприятиям; но имеют их не в полном сознании и не могут различить, проистекают ли из эгоизма или нет те вещи, которые они внутренне переживают, переживают внутри себя. Конечно, неэгоистическая медитация и энтузиазм в отношении всех чувств должны идти параллельно, но идти параллельно с мыслью. Мысль не должна выключаться. Однако при этом мысль полностью подавляется; предаются подстёгнутому горящему чувству, ищут чего-то мистического.
Этот пункт, где подстёгивается чувство, является труднейшим потому, что годится для того, чтобы гораздо быстрее продвинуться вперед. Люди приходят в духовный мир, они переживают там всякое, а именно этого и хочет большинство людей. У большинства людей дело идет не о том, чтобы правильным образом вступить в духовный мир, а лишь бы вообще вступить туда. Разница при этом состоит в том, что мы, не пройдя предварительно через врата смерти, но подойдя сразу к вратам элементов, хоть и будем вынуждаемы Люцифером воспринять льва; но прежде, чем мы его воспримем, мы будем проглочены им. Трудность в том, что мы больше не в состоянии различать то, что действует на нас и то, что находится снаружи, в мире. Мы знакомимся с духовными существами, элементарными духами. Мы учимся познавать необъятный духовный мир, даже не пройдя врата смерти, но это, по большей части те существа, задача которых - поддерживать кровообращение человека, деятельность человеческого сердца. Такие существа всегда находятся вокруг нас в духовном, в элементарном мире. Это те духи, которые имеют свой жизненный элемент в воздухе, в текущем вокруг нас тепле и в свете, которые имеют свой жизненный элемент в звуках сфер, больше не воспринимаемых физически; это духовные существа, которые пронизывают всё живое, ткут в нём. Мы естественным образом приходим в этот мир. Эти вещи соблазняют, поскольку действительно позволяют делать чудеснейшие духовные открытия в этом мире. Не правда ли, если сейчас кто-то, не пройдя через врата смерти, был сразу оттеснён к вратам льва, и не увидел льва, он воспринимал бы элементарных духов, задача которых состоит в том, чтобы поддерживать деятельность сердца. Такой элементарный дух, который одновременно поддерживает сердечную деятельность у других людей, может при определенных обстоятельствах приносить сообщения от других людей, даже от людей из прошлого; он может также делать пророческие сообщения на будущее. Итак это дело может сопровождаться большим успехом, но всё же это неправильный путь, так как не предоставляет нам свободы в нашей подвижности в духовном мире.
Третьи врата, к которым следует подойти, есть врата Солнца. И тут мы должны, подходя к этим вратам, снова получить некий опыт. В то время как у врат смерти мы воспринимали окрылённую ангельскую голову, пред вратами элементов воспринимали льва, пред вратами Солнца мы должны воспринять дракона, дикого дракона. И этого дикого дракона мы ещё должны увидеть правильно. Однако Люцифер и Ариман совместно прилагают усилия к тому, чтобы сделать его невидимым, не дать ему показать нам своё духовное лицо, свой вид. Если мы воспринимаем его, то воспринимаем и то, что этот дикий дракон, в сущности, наибольшим образом имеет отношение к нам самим, ибо он соткан из наших инстинктов и ощущений, которые, по существу относятся к тому, что мы в обычной жизни называем нашей низшей природой. Этот дракон содержит все силы, которые мы, например, используем, -извините за прозаическое выражение, - для пищеварения и ещё чего-то другого. То, что помещено в нас и отдает силы, чтобы мы переваривали, и для другого, что в узком смысле связано с нашей самой, что ни на есть низшей личностью, является нам в форме дракона. Мы должны увидеть его, если он выкручивается из нас. Он отнюдь не прекрасен, этот дракон, и потому Люцифер и Ариман так легко влияют на нашу подсознательную душевную жизнь, что мы на уровне подсознания не хотим знать о том, чтобы видеть этого дракона. Он соткан со всеми нашими глупыми выходками, всё наше тщеславие, наша гордыня и наша самость, а также и самые низшие порывы, инстинкты.
Если мы не видим дракона во вратах Солнца, - их называют вратами Солнца, поскольку именно в солнечных силах живут те силы, которые содействуют, чтобы мы переваривали пищу и исполняли иные органические отправления, они действительно существуют благодаря совместной жизни с Солнцем, - если мы не видим дракона у врат Солнца, он пожирает нас, и тогда в духовном мире мы становимся едиными с ним. Он может дать переживания, исполненные значения, он может дать в некотором смысле величественный опыт. Переживания, которые, - я бы сказал, - носят более вкрадчивый характер, чем те, которые человек имеет у врат смерти, или за вратами смерти. Опыты, полученные перед вратами смерти, прежде всего, бесцветны, носят теневой характер, интимны, так легки и интимны, что легко исчезают для нас; мы вовсе не склонны напрягать внимание, чтобы удержать их. Мы всё снова должны прилагать усилия, чтобы дать вырасти тому, что легко оживает в мыслях. Оно должно, в конце концов, вырасти в некий мир. Но до тех пор, пока оно выступит в цвете, в звуке, в пронизанной жизнью действительности, требуется длительная, энергичная работа и стремление. Ибо человек должен оживить для себя эти бесцветные и беззвучные образы, оживить из бесконечности. Если человек хочет, например, посредством головного ясновидения, - назовём его так; под этим подразумевается ясновидение, возникшее благодаря оживлению мысли, - хочет открыть простейших духов воздуха или воды, то сначала этот дух воздуха или воды представляет собой нечто с легкостью, подобно тени проскальзывающее над горизонтом духовного мира, так что человек совсем не интересуется им. Если же он должен стать красочным или звучащим, тогда эта красочность должна быть привлечена к нему со всего космического окружения. Но это происходит только благодаря долгой внутренней работе. Это происходит только благодаря ожиданию, пока человек получит такую милость. Ибо представьте себе, если вы, - говоря образно, - хотите иметь такого маленького воздушного духа, если он должен появиться в красках, то мощная часть Космоса должна излучить эту окраску. Человек должен иметь силу, чтобы сделать её излучающейся. Но такую силу можно получить, овладеть ею только благодаря отдаче. Излучающаяся сила должна сойти извне посредством отдачи. Если же человек заодно со своим драконом, составляет с ним единство, тогда человек будет, - увидев воздушного или водного духа, склонен к тому, чтобы излучать силы, находящиеся внутри себя, которые в обычной жизни находятся внутри органов, называемых низшими. Это значительно легче. Наша голова сама по себе является совершенным органом, но в астральном и эфирном теле головы красочного немного, поскольку цвета используются, например, для того, чтобы построить головной мозг, а именно оболочку головного мозга. Так что если вы, исходя из головы, с помощью головного ясновидения выводите к порогу духовного мира своё астральное и эфирное тело из физического тела, цвета там немного. Цвета используются для того, чтобы построить совершенный орган, головной мозг. Но если вы в случае брюшного ясновидения, - назовём это так, - вы водите астральное и эфирное тело из органов желудка, почек, желчного пузыря, и так далее, там краски ещё не используются для построения совершенных органов. Эти органы всего лишь на пути к совершенству. То, что относится к астральному и эфирному телу живота, окрашено прекрасно, оно мерцает и блестит во всевозможных солнечных цветах. Если вы извлекаете эфирное тело и астральное тело наружу, они одаряют вас образами, которые вы видите чудесно окрашенными и звучащими. Так что может произойти так, что каждый видит чудесные, видит, как создаются величественные цветовые картины. Это очень интересно, исследовать селезёнку, печень и кишечник; с научной точки зрения это даже необходимо. Но если это будет исследовать знающий, выяснится, как то, что предстаёт в прекрасных красочных картинах, есть то, в основе чего лежит процесс пищеварения через два часа после еды. Нет ничего предосудительного в таких исследованиях. Как анатом должен исследовать вещи, так и науке когда-нибудь придётся исследовать их, чтобы узнать, что делает эфирное тело, если желудок занят перевариванием. Однако на этот счёт нам должно быть совершенно ясно: если мы приходим к вратам Солнца не осознанно, и потому не знаем; всё то, что является эфирным и астральным телом нашего живота мы «приглашаем» в этого дракона, мы это выделяем, - а затем мы это излучаем наружу в ясновидческих образах. Самое прекрасное и наиболее легко достижимое приходит не от высших сил, не от головного ясновидения, но от брюшного ясновидения. Знать это исключительно важно. Ибо для Космоса нет в абсолютном смысле чего-то низшего, есть только относительно низшее. Космос должен работать с необъятно значительными силами, чтобы осуществить то, что необходимо для человеческого процесса пищеварения. Однако речь идёт о том, чтобы мы не впадали в ошибку, не впадали в заблуждение, но знали, как обстоит дело. Если мы знаем, как то, что предстаёт в прекрасном виде, аспекте, есть ничто иное, как процесс пищеварения, то это чрезвычайно важно. Но если мы верим, что в таких образах нам как откровение является какой-то особенный ангельский мир, мы впадаем в ошибку. Разум не может быть против того, чтобы из такого знания культивировалась наука, но лишь против того, когда такие вещи представляют в фальшивом свете. Вот то, о чём идет речь. Так, например, может произойти, что кто-либо именно благодаря какой-то стадии в пищеварительном процессе, на определенном этапе пищеварения, выделяет определенную часть эфирного тела; тогда он может стать природным ясновидцем. Однако он должен знать, о чём тут идет речь.
Посредством головного ясновидения, - где всё красочное эфирное и астральное тело использовано на то, чтобы создать чудесную структуру головного мозга, - человеку очень трудно придти к тому, чтобы это бесцветное и беззвучное сделать многоцветным и звучащим. Но он относительно легко приходит к тому, чтобы посредством брюшного ясновидения видеть в мире чудеснейшие вещи. При этом, конечно, в этом брюшном ясновидении заложены силы, использовать которые человек должен научиться. Силы, используемые в нашем процессе пищеварения, станут родственными силами, и будут правильно переживаться как таковые, если мы всё более и более учимся идентифицироваться с судьбой. На этом поле она представляет собой то, что нас учит: к тому, что вначале возникало как окрылённая ангельская голова, мы должны привлечь, подтянуть другую часть; и дело тут в том, чтобы мы не подтягивали только те силы, которые служат пищеварению, но также и те, которые относятся к более высокому виду; это те силы, которые заложены в нашей карме, нашей судьбе. Если мы идентифицируемся с ними, нас удастся вынести духовное существо, которое мы видим вокруг нас, которое теперь имеет тенденцию к тому, чтобы звуки и краски потекли из мирового пространства. Тогда духовный мир будет, конечно полным содержания, конкретным, столь же действительным и конкретным, чтобы мы находились в нём так же, как мы находимся в физическом мире.
Особая трудность при вратах смерти возникает оттого, что мы действительно имеем ощущение, - и мы должны преодолеть его: - ты, в сущности, теряешь здесь самого себя! Но если человек действительно будет напрягаться и идентифицировать себя с мыслью, у него сразу же может возникнуть сознание: ты теряешь себя, но ты находишь себя снова. Таков первый опыт, который там испытывают. Человек теряет себя, когда вступает в духовный мир, но он знает, что найдёт себя снова. Ему надо сделать переход: подойти к пропасти, потерять себя в пропасти, но с доверием, что найдешь себя по ту сторону. Это одно переживание, которое человек должен испытать. Всё, что я описал, есть целиком и полностью внутренние переживания, которые надо испытать. И то, что он испытывает, что, в сущности, происходит с душой, - всё это важно. Это обстоит именно так, как если бы человек хотел что-то увидеть; если ему на это укажет друг, это всё же лучше, чем доискиваться самому. Однако человек может достичь всего, что было описано, если он снова и снова в истинно самоотверженной отдаче будет предаваться посредством медитации внутренней работе и внутренней борьбе, как вы это найдёте описанным в книге «Как достигнуть познания высших миров?» и во второй части книги «Очерк тайноведения».
Совершенно особую важность имеет то, что человек учится проделывать эти опыты иного вида по эту сторону порога духовного мира. Если человек, как это естественным образом бывает у людей рвётся найти в духовном мире всего лишь продолжение, двойник физического мира, если человек считает, что в духовном мире всё должно выглядеть точно так же, как здесь в физическом мире, тогда он не сможет войти в духовный мир. Человек должен действительно проделать то, что ощущается как переворот всего того, что испытывается здесь в физическом мире. Здесь в физическом мире привычно, например, открывать глаза и видеть свет, благодаря свету получать впечатления. Если же человек ожидает в духовном мире, что он сможет раскрыть духовные очи, чтобы благодаря свету получать впечатления, то он не сможет войти туда, ибо ожидает чего-то ложного. Здесь парит некое подобие тумана, который лежит здесь перед духовными чувствами, который скрывает от человека духовный мир, как море тумана скрывает от него горную вершину. В духовном мире, например, нельзя видеть предметы, освещенные светом, но здесь человек должен уяснить себе то, что в духовном мире человек сам излучает свет. Если в физическом мире световой луч падает на предмет, человек его видит: но в духовном мире человек сам находится внутри светового луча и, тем самым, касается предмета. Так что человек сознаёт себя самого как плавающего со световым лучом в духовном мире; он знает, что он находится внутри светового луча. Это то, что может служить указанием, как надо усваивать понятия, которые помогают человеку пройти вперёд в духовном мире. Необходимо, например, как-нибудь представит себе: как было бы, если бы ты был сейчас на Солнце? Из-за того, что ты не находишься на Солнце, ты видишь предметы в отражённом свете, если солнечный свет эти предметы освещает. Надо представить себе, что он находится внутри солнечных лучей и касается, тем самым, предметов. Это прикосновение есть переживание в духовном мире; переживания в духовном мире состоят именно в том, что человек чувствует себя живущим внутри них. Человек сознает себя как живущего в тканье мыслей. Если наступает такое состояние, что человек осознаёт себя в ткани мыслей, оно непосредственно переходит затем в само-осознание себя в ярко лучащемся свете. Ибо мысль из света. Мысль ткёт в свете. Но только тогда переживает человек, что он как бы погружен в свет, если он находится в этом мыслительном тканье.
Человечество находится сейчас на той ступени, где оно должно усвоить такие представления, чтобы проходя через врата смерти, находящиеся в духовном мире, не оказаться затем в совершенно непривычном мире. Капитал, полученный людьми от Богов в начале земного бытия, постепенно растрачивается. Люди больше уже не несут через врата смерти то, что было остатком древнего наследственного достояния. Они должны здесь в физическом мире постепенно усваивать понятия, которые даже тогда, когда человек пройдёт через врата смерти, будут служить для того, чтобы сделать для них видимыми опасных существ, которые выступят им навстречу, искушая и совращая. С этими великими космическими взаимосвязями связано то, что духовная наука должна сообщить человечеству, связано то, что духовная наука должна выступать среди человечества. Можно наблюдать, как именно в наши дни, в наши судьбоносные дни, действительно создаётся переход. Сейчас молодые люди проходят через врата смерти, будучи востребованы судьбой эпохи, люди, которые с полным сознанием в юные годы подходят к тому, чтобы принять смерть. Сейчас я не имею ввиду только тот исключительный момент, наступающий перед смертью на поле битвы. Тогда может иметь место многое, как воодушевление и тому подобное, что делает переживание смерти не столь выдающимся, не столь насыщенным вниманием, как можно было бы полагать в ином случае. Но если этот момент смерти наступил, то тогда это смерть, которая оставляет лишним неиспользованное эфирное тело, оставляет в наше время лишним неиспользованное эфирное тело, на которое умерший может только смотреть; так что умерший с гораздо большей отчетливостью видит этот феномен, этот факт смерти, нежели видит он его в том случае, если смерть наступает вследствие болезни или старческой слабости.
Эта смерть на поле битвы в наши дни является более интенсивным, сильно действующим событием, чем смерть, наступающая иным образом. Вследствие этого она действует на душу, которая проходит через врата смерти и действует поучительно. Смерть может быть ужасна, или в меньшей степени ужасна для человека, по тому, как долго он пребывал в теле. Но если человек прошёл через врата смерти и оглядывается на смерть, то смерть является наиболее прекрасным переживанием, из всех возможных в человеческом Космосе. Ибо это оглядывание назад на это вхождение в духовный мир через смерть является между смертью и новым рождением наиболее чудесным, наиболее величественным, царственным событием из всех, на которые вообще может оглянуться умерший. И если в наших физических переживаниях наше рождение присутствует в крайне малой степени, - ни один человек с обычными, не разработанными способностями не помнит своего физического рождения, - то смерть наверняка всегда стоит в душе, прошедшей через врата смерти, как только у души всплывает сознание. Смерть всегда существует, но она стоит в духовном мире как самое прекрасное, как то, что пробуждает(43). Она является удивительным учителем, учителем, который действительно может указать восприимчивой душе то, что находится в духовном мире, поскольку своим собственным существом она уничтожает физическое, так что из этого уничтожения может произойти только то, что духовно. Это воскресение духовного с полным отторжением физического – есть событие, которое всегда стоит между смертью и новым рождением. Это несущее, чудесное, великое событие; и душа постепенно врастает в его понимание; врастает неким единственным способом тогда, когда это событие до некоторой степени является событием, избранным по собственной воле, если человек, хотя и не искал этой смерти, но вследствие, например, того, что он, пошел добровольцем, настигло его по его воле. Вследствие этого данный момент достигает некоторой ясности. И человек, который в ином случае немного размышлял о смерти, который мало или лишь отчасти заботился о духовном мире, именно в наше время может получить при смерти и после своей смерти прекрасного учителя. Именно это присутствует в настоящей войне, как нечто крайне значительное для связи физического и духовного мира. В это тяжкое время я уже подчёркивал это в нескольких лекциях: недостаточно того, что мы можем сделать с помощью простого обучения посредством слова; но всеобъемлющее обучение придет для людей будущего вследствие того, что наступает так много смертей. Они действуют на умерших, и умершие снова включаются в будущий культурный процесс человечества.
Так я могу именно от одного из таких умерших, который в юные годы в наши дни прошел через смертные врата, сообщить слова, которые, как я думаю, пришли от него. Слова, которые ошеломляют потому, что доказывают, как умерший, ощутивший смерть с особенной отчетливостью, переживая её на поле битвы, обрёл себя в потустороннем переживании после смерти; как он вырабатывался из земных представлений и врабатывался в духовные представления. Здесь я хочу сообщить вам эти слова. Они, если я смею их так характеризовать, подхвачены, когда такой человек, умерший на поле битвы хотел донести их тем, кого он оставил.
В сиянье
ощущаю я
силу жизни,
смерть пробудит
меня от сна,
от сна духа.
Существовать я буду,
из себя творя,
что силы света
излучат в меня.
Вот чему наставляет нас умерший, оглядываясь на страдальческую смерть: то, чему он наставляет, переживается так, как если бы существо наполняло себя тем, что должно научить его жить после смерти, глядя на эту смерть: отсюда он также подает сообщения о том, что хочет раскрыть.
В сиянии я ощущаю силу жизни.
Итак, он чувствует, что он живет более полной мерой по отношению к постижению духовного мира, чем жил он здесь перед смертью. Он чувствует смерть как своего рода пробудителя и наставника:
Смерть пробудит меня от сна,
От сна духа.
Теперь он даже чувствует, что становится деятелем в духовном мире:
Существовать я буду, из себя творя…
Но он чувствует, что это его действие создано в нём силами света, он чувствует этот свет в своём переживании:
Существовать я буду, из себя творя,
Что силы света излучат в меня.
Повсюду можно видеть, по-настоящему видеть, как то, что можно увидеть в духовном мире дают всё новые чистейшие подтверждения тому, что, в общем, может быть известно из духовного мира благодаря так называемому имагинативному познанию. Это то, что так хотелось бы оживить, поистине оживить с помощью духовнонаучного движения: мы должны иметь дело не только с каким-либо знанием о духовном мире, но должны действительно оживить это знание в себе так, что, оживляя в себе понятия духовной науки, мы иным образом почувствовали тот мир, ощутили тот мир. Это внутреннее оживление мыслей духовной науки и является тем, - как я уже часто говорил об этом, говорил, повторяя, - является тем, что, собственно, от нас требуется, как наш вклад ради дальнейшего развития мира, чтобы слить воединорожденные из духовной науки спиритуальные мысли. Эти мысли поднимаются в духовный мир как сияющие силы, которые возвращаются в сияющую Вселенную: тем самым Вселенная соединяется с тем, что она воплощает в духовном культурном потоке человечества благодаря тем, кто прошел врата смерти в наши тяжкие судьбоносные дни. Тогда наступит то, что выражено в словах, которыми мы также и сегодня хотим завершить наше рассмотрение:
Из мужества бойцов,
Из крови павших,
Из страданий оставленных,
Из жертвенных дел народа,
Взрастёт духовный плод -
Если, сознавая Дух,
Души направят свои чувства
В царство Духа.
Алекс:
ДЕВЯТАЯ ЛЕКЦИЯ
Берлин, 9 мая 1915
Мои дорогие друзья, сначала снова подумаем о тех, кто стоит на великих полях событий современности:
Духи ваших душ, деящие стражи
Ваши крылья могут донести
Наших душ молящую любовь
Вашей защите доверенным
Людям Земли,
Чтобы соединяясь с вашей мощью
Наша просьба, помогая, сияла
Душам, которых она, любя, ищет
И для тех, кто вследствие этих событий уже прошел через врата смерти:
Духи ваших душ, деящие стражи
Ваши крылья могут донести
Наших душ молящую любовь
Вашей защите доверенным
Людям сфер,
Чтобы соединяясь с вашей мощью
Наша просьба, помогая, сияла
Душам, которых она, любя, ищет
Дух, Которого мы ищем посредством наших устремлений в духопознании, Дух, Который на благо Земли и ради человеческой свободы и прогресса прошёл через Мистерию Голгофы, будет с вами и с вашим тяжким долгом!
Восемь дней назад мы предприняли своего рода рассмотрение об имагантивном медитировании, и мы видели, что это рассмотрение показало нам, как всякое познание, которое действительно является познанием сверхчувственных миров, должно достигаться посредством дальнейшего, свободного от тела наблюдения, посредством того, что обычное, повседневное познание делается свободным от того, что обусловлено телом, чувственными органами, обусловлено нервной системой и так далее. Обычное дневное познание осуществляется благодаря тому, что тело служит инструментом для духовно-душевного начала человека. Духовное познание состоит из более тонких процессов, разыгрывающихся с человеком. На эти процессы хотим мы, прежде всего, указать сегодня в первой части нашего рассмотрения. Более тонкие процессы, сказал я. Более тонкими, нежели обычные, повседневные процессы познания, наблюдение, восприятие - они являются потому, что человек может исходить только из того, к чему он привык в повседневности. И лишь постепенно он может подняться к более тонким, более интимным процессам. Мы все могли бы достигнуть самого удовлетворительного, самого высшего познания духовного мира, если бы мы были в состоянии, без всего остального, проводить в полном сознании по крайней мере одну часть, лишь малую часть, лишь минуту от того состояния нашей жизни, которое мы имеем между засыпанием и пробуждением; проводить не в сновидческом, грезящем сознании, но именно в полном сознании. Ибо вся инициация состоит в осознании того, что бессознательно протекает вне нашего тела ночью во сне.
Высокий познавательный процесс никогда не состоял ни в чём ином, как только в осознании того, что в ином случае происходило, не будучи осознано, в сонном состоянии от засыпания до пробуждения.
Впрочем, существует, - что, возможно, удивит вас, - часть человека, телесного человека, которая, в сущности, всегда находятся в спящем состоянии, которая всегда спит. При вступлении в антропософскую жизнь нет необходимости вникать в такие вещи; благодаря нюансам духовнонаучного исследования мы можем постепенно и медленно осознать это. Естественно, мы считаем, описывая, что человек днём бодрствует, а ночью спит, что днём его «я» и его астральное тело полностью соединены с физическим телом и эфирным телом, а ночью существо астрального тела и «я» находится вне физического тела и эфирного тела. Мы думаем так вполне правильно, поскольку мы лишь постепенно можем обратиться от более грубого понимания духовнонаучных фактов к специальным истинам. Грубо говоря, это правильно, что человек со своим «я» и астральным телом во сне находится вне своего эфирного и физического тела. И всё же для одной части тела справедливо то, в своей существенной части эта часть тела спит между пробуждением и засыпанием, по крайней мере, в существенной части спит. Удивительным образом это та часть человеческого тела, которую мы называем головой. Она спит именно тогда, когда мы бодрствуем. И хотя могли бы с легкостью посчитать, что голова будто бы бодрствует в наибольшей степени, она в действительности представляет собой то, что бодрствует менее всего. Ибо бодрствующая деятельность человеческого мышления, и вообще головной организации основана на том, что даже в пробуждённом состоянии «я» и астральное тело относилось к органам головы так, что они, - то есть часть «я» относящаяся к голове и часть астрального, относящаяся к голове, - не полностью могли быть связанными с физической и эфирной частями головы, но всегда жили собственной жизнью вне физической и эфирной частей головы. Вместо этого внутренняя связь между астральным телом головы и между физическим её телом обнаруживается только в том случае, если у человека имеется головная боль. Если человек имеет достаточно сильную головную боль, тогда в большинстве случаев имеет место связь между астральной частью головы и физической часть головы. Если у человека имеется головная боль, то думать он может хуже всего. Это происходит оттого, что в данном случае возникает сильная связь между астральной, физической и эфирной частями головы. Наше бодрственное мышление, а также остальная бодрственная душевная жизнь основаны на том, что в известном отношении «я» и астральное тело головы находятся вне физического и эфирного тела и именно вследствие этого отражаются в физическом и эфирном теле головы; подобно тому, как мы можем увидеть себя в зеркале, если находимся вне его. Это отражение даёт нам образы нашей повседневной жизни. Это зеркальные образы, которые мы переживаем в повседневной жизни, которые мы, познавая, воспринимаем. Благодаря этой протекающей вне головы жизни, благодаря этому сну головы и благодаря обусловленному твердостью черепа отбрасыванию деятельности «я» и астрального тела достигается то, что мы ощущаем внутренний мир «я» и внутренний мир астрального тела как свой собственный. Если бы было так, как это обстоит с другими частями организма, где деятельность «я» и астрального тела в ещё большей степени включена в деятельность физического и эфирного тела, то тогда мы воспринимали бы в голове пищеварительную органическую деятельность, а возможно также и ритмическую деятельность сердца. Может быть, даже и не воспринимали, но о мыслительной деятельности не могло бы быть и речи, ибо последняя основана на том, что эта деятельность не внедряется, а отражается назад. Сердце - это другой орган, который абсорбирует, принимает в себя деятельность «я» и астрального тела. Органы головы не принимают её, они в большей степени отражают её назад; поэтому она может быть пережита затем во внутри души.
Ночью от засыпания до пробуждения всё «я» и всё астральное тело, - что, впрочем, не вполне верно, а лишь примерно, - итак, большая часть «я» и астрального тела находится вне физического и эфирного тела. От засыпания до пробуждения человек находится в таком положении, что по отношению к гораздо большей части «я» и астрального тела может вести себя так, как он ведёт себя в бодрствующем состоянии по отношению к своей голове. Но уровень остального организма ещё далёк от уровня головы; остальной организм на развился настолько далеко, чтобы он мог излучать назад, как это делает голова. Поэтому во сне не возникает никакого сознания. Если мы будем наблюдать движения наших рук, мы должны будем сказать себе: в этих руках мы естественно имеем, - поскольку мы можем двигать ими, когда мы бодрствуем, - вышеназванные члены: «я», астральное тело, эфирное тело и физическое тело. Всё это существует, всё это включено в деятельность, когда мы двигаем руками. Теперь представьте себе человека оказавшегося в таком положении, что руки его были бы скреплены, связаны с его организмом, причём так, что он никогда не мог бы ими двигать, но что они прочно были бы прикреплены к организму, были прочно связаны с ним. Давайте допустим, что человек был бы наделён даром, - не имея возможности двигать своими прикреплёнными руками, - в то же время мог бы двигать исключительно эфирным телом или хотя бы астральным телом этих рук. Следствия отсюда были бы весьма значительны. Он стал бы тогда как бы вытягивать наружу астральное и соответственно, эфирное тело из физических рук, которыми он не мог бы двигать, которые были бы скреплены. Мы не стараемся выполнить такую процедуру; если двигаем астральным или эфирным телом рук, то мы двигаем вместе и физические руки. Хорошо выполнить это естественным образом на Земле невозможно, но в ходе эволюции это будет выполнимо, хотя и несколько иначе, нежели тем грубым образом, который я описал сейчас. Произойдёт так, что когда в ходе эволюции Земли будет развиваться дальше и дорастёт до Юпитера, на самом деле наступит то, что его руки, физические руки станут неподвижными. На Юпитере человек будет выглядеть так, что его физические руки уже не будут больше подвижными членами тела, подвижными органами, они окажутся как корабль на мели, но зато астральные, а также эфирные руки частично смогут двигаться снаружи. Итак, на Юпитере физические руки будут проявлять себя, не будучи подвижными; напротив, соответствующие астральные, эфирные руки будут подвижны как крылья. На этом будет основано то, что человек Юпитера будет мыслить не только головным мозгом, но его неподвижные руки дадут ему возможность излучать назад в том, что теперь связано с физическими руками. Благодаря этому он будет иметь гораздо более живое, более охватывающее мышление. Вследствие того, что физический орган приходит в состояние покоя, соответствующий духовно-душевный член, принадлежащий этому органу, высвобождается, и может затем развивать духовно-душевную деятельность. В действительности именно так обстоит дело с нашим головным мозгом: когда мы ещё были лунными людьми, мы тогда имели такие органы, которые двигались как руки, и эти органы затвердели, стали неподвижными. На (древней) Луне мы ещё не имели твердой оболочки головного мозга; тут органы, которые теперь сосредоточены вместе в головном мозгу, двигались как руки. Из-за этого человек на (древней) Луне ещё не мог мыслить так, как на Земле. Но для того, кто может проверить мышление посредством ясновидения, ясно, что находящиеся в спящем головном мозгу органы у человека в состоянии бодрствования фактически двигались подобно крыльям, как я вам это описал; астральные и эфирные руки становились подвижными, когда физические руки сохраняли неподвижность. Итак, на переходе от (древнего) лунного состояния в земное состояние действительно имело место то, что здесь эти, своего рода «руки» были связаны да, к тому же, удерживаемы твёрдой оболочкой головного мозга, благодаря чему эфирное и астральное оказалось свободным. Но органы должны развиваться дальше. Эти (наши) руки не могли остаться как есть, если человек разовьётся до Юпитера; в субстанциональном отношении они будут связаны, как связаны они в нашем головном мозге, и станут органом, излучающим назад. Это тот самый процесс, который можно обозначить как естественную эволюцию.
Другим процессом является процесс инициации. Он состоит в том, что мы в центральный пункт нашего сознания ставим какие-либо мантрические медитации, и совершенно входим внутрь их. Если мы это делаем, то тем самым прилагаем усилия для того, чтобы для образования мысли, для обладания мыслью не использовать нашу телесность; но, чтобы мы действительно отдалились, ушли от телесного, от чувственно-физического с этой мыслью, чтобы мы как бы застыли в ней, чтобы при медитировании мы не имели никакой помощи от физического мира. В случае обычного повседневного мышления нам помогает физическое тело, помогает физический мир. Мы мыслим, если посредством органов чувств на нас оказывается впечатление. Тем самым мышление становится удобным для нас. Ибо мир оказывает на нас эфирное и физическое впечатление. Это поддержка нашего мышления. Если мы медитируем, мы должны отстранить себя от всего физического, также и ото всех представлений. Мы должны совершенно по своей свободной воле поставить в центральный пункт нашего сознания одну мысль. В результате происходит нечто в высшей степени своеобразное, то, что по отношению к процессу восприятия является более тонким процессом. Если мы проводим это так, что как бы забываем весь остальной мир, - как если бы весь остальной мир не существовал, как если бы в пространстве и во времени не было ничего, кроме этой единственной мысли, - если мы делаем это так, что весь мир становится безразличным для нас, и мы живём только в медитативной мысли, тогда наступает то, что, само собой разумеется, не может констатировать никакая физическая наука; благодаря этому тонкому процессу медитирования достигается слабая, тонкая потеря тепла, расход тепла. Тепло расходуется, уходит прочь. Этот процесс не может быть констатирован физически, но потеря, расход имеет место, и при определённых обстоятельствах мы ещё будем говорить об этом. Тогда мы увидим, как благодаря этому процессу, который всё же можно наблюдать, можно указать физической науке, что медитативный процесс связан с неким тонким тепловым процессом и неким тонким световым процессом.(44)
От света, который мы воспринимаем, мы кое-что используем внутренне; мы используем свет. Мы используем также и нечто другое, но мы хотели бы при этом остановиться на том, что мы используем свет и тепло. То, что мы используем обусловливает наступление того, о чём я говорил здесь, - что из процесса медитации остается некая тонкая жизненность. Если мы думаем об обычных повседневных процессах, в нас тоже живёт нечто, что напечатляется, отпечатывается в нашем организме и содействует процессу, который тоже имеет дело с теплом; это отпечатывается здесь, и то, что разыгрывается тут, обусловливает то, что мы имеем память. Но при медитации дело до этого не доходит. Если мы, замкнувшись, живём в чисто мыслительном содержании или в содержании ощущений, в нашем теле не отпечатывается то, что мы используем; оно отпечатывается во всеобщем эфире. Оно обусловливает внешний процесс. Да, мои дорогие друзья, если вы действительно серьёзно, по-настоящему медитируете, то свои мысленные формы вы отпечатываете во всеобщем эфире; он находятся там внутри. И если вы затем посмотрите назад на медитативный процесс, то это будет не обычное воспоминание, но взгляд назад на то, что отпечатлелось во всеобщем эфире. Важно, чтобы мы это имели в виду. Это тонкий процесс, который мы ведём так, что он отображает отношение между нами и окружающим эфирным и астральным миром. Человек, который развивает обычные, повседневные восприятия и мышление, имеет дело только с самим собой; этот процесс разыгрывается только в нас самих. Однако тот, кто предпринимает настоящую, истинную медитацию, живёт в неком процессе, который является мировым процессом, космическим процессом. Тут появляется нечто, хотя и чрезвычайно тонкое. Происходит следующее: при медитации расходуется некоторое тепло. Когда оно израсходовано, возникает холод; всеобщий мировой эфир охлаждается, когда мы медитируем. Расходуется тут также и свет, он пригашается, возникает темнота, пригашенный свет. Человек медитирует в одном месте мира, а затем уходит, оставляя в этом месте слабое охлаждение и в то же время, убавление света. Всеобщее наличие света уменьшается, пригашается, становится темнее. Ясновидчески всегда можно исследовать, - если какой-то человек медитировал в каком-то месте, - в каком именно месте проводил он медитативный процесс. Если же он уходит, тут находится его теневой образ, он холоднее, чем окружение. Так на этом месте создаётся холодный, тёмный призрак; мы выгравировали его там. В тонком, очень тонком виде нечто происходит на этом месте, что вы могли бы сравнить в более грубо с тем, что возникает на фотопластинке. Итак, это такой процесс, который разыгрывается не только в человеке, но действительно разыгрывается и в Космосе; тем самым человек добавляет себя к Космосу.
Во всяком случае, имеется одна мысль, которую человек медитирует, даже если он вообще не является медитантом, если даже он совершенно ничего не знает о какой-то духовной науке. Одну мысль человек, тем не менее, медитирует. И одна эта мысль, по видимости очень маленькая, но бесконечно важная для жизни, - это мысль «я». Мысль о «я» всегда схватывается таким образом, что схватывается она свободной от тела. Насколько мы с нашим «я» имеем отношение к миру, также и некоторые связанные с нашим «я» вещи, даже если человек не замечает этого в жизни, мыслятся так, что они, - я бы сказал, подобны сучьям на дереве. Так некоторые мысли, ощущения, волевые импульсы становятся как ветви, или даже как щупальца, подвижные щупальца; они группируются вокруг «я». Так что на деле человек постоянно, в течение всей жизни, за собой старается приблизиться к тому, что он мыслит как «я», к тому, что простирает во все стороны такие подвижные фрагменты. Человек оставляет позади себя некий призрачный источник в течение всей своей жизни. Но это весьма реальная вещь, ибо они в то же время содержит всё то, что переживает, испытывает человек, по мере того, насколько он вдумывается, вчувствуется в своё «я». Это остаётся и существует. И если человек проходит через врата смерти, он учится оглядываться на это, оставленное им позади; это даёт ему возможность осуществлять связь между тем, что он переживает после смерти и тем, что он оставил позади.
В медитации мы, как земные люди должны, прежде всего, сдерживать наши органы посредством воли; возможность правильно медитировать основана на том, что в медитации мы действительно высвобождаем наши мышление, чувство и ощущения, так что тело больше не действует вместе с ними; посредством этого мы можем так сильно концентрироваться внутренне, что только то, чего мы хотим, но не то, чего мы не хотим, запечатлевается, как бы фотографируется в мировом эфире. Мы всегда должны акцентировать то, что действительная, правильная медитация есть реальный процесс, поистине реальный процесс.
Если мы вспомним о том, что человек оставляет позади то, где, в сущности, находятся все его переживания, вспомним, что это остаётся, мы увидим также и то, что если человек, пройдя через время, лежащее между смертью и новым рождением, снова спускается на Землю, - он тогда застаёт ещё внутри мирового эфира то, что он оставил позади. Здесь мы имеем реальность того, что разыгрывается в карме.
К познанию таких вещей можно придти лишь медленно и постепенно. Поскольку это так, поскольку тут разыгрывается реальный процесс, выходящий из нас вовне, вторгающийся в Космос, у медитанта возникает чувство; медитация - это нечто иное, нежели обычное мышление. В случае последнего мы имеем чувство: мы являемся тем, кто сочетает мысли, кто соединяет одну мысль с другой; мы являемся тем, кто здесь выносит суждение. В случае медитирования человек постепенно получает чувство; это не только ты, кто тут думает, кто медитирует, но тут происходит нечто, в чем ты, хотя и участвуешь сам, но что разыгрывается также и помимо тебя, вне тебя как сохраняющееся, остающееся событие. Такое чувство надо получить. Дело обстоит так, будто бы у человека возникает чувство, что если он бросает о стену бьющийся предмет, происходит не только то, что происходило перед полётом, но и то, что в связи с ним произойдёт после; предмет разбивается, это происходит, когда он высвобождается от нас. Так и в медитации человек получает чувство: это не ты, кто мыслит, хотя ты и разжигаешь твою мысль, но затем она крутится дальше, она крутится и существует. Ты большей уже не являешься её исключительным господином, нет, она начинает свою самостоятельную жизнь и собственное существование. И это самоощущение себя, как находящегося в атмосфере, в ткущей и пребывающей атмосфере своей мысли, подобно тому, как если бы даже как волна пробегала через наш мозг; начиная чувствовать, что это так, получаешь прочную уверенное чувство, что находишься в духовном мире; ты сам являешься лишь ткущим членом во всеобщем духовном мире. Важно, чтобы мы, действительно приходили к такой тишине, к такому душевному покою, в медитации, что возникает это значительное чувство: ты не один, кто это делает; оно делается. Ты начал двигать эти волны, но они распространились вокруг тебя. Они имеют собственную жизнь, а ты являешься всего лишь её центральным пунктом.
Вы видите отсюда, мои дорогие друзья, что это такое переживание, которое, в сущности, даёт познание духовного мира. Этого переживания следует ожидать в полном покое. Оно имеет чрезвычайное значение, но для этого требуются терпение, выдержка, самоотверженность, этого надо ожидать в полном покое. Ибо этого переживания достаточно, чтобы полностью убедиться в объективном существовании духовного мира.
Что можете вы извлечь из только что проведенного изложения, так это то, что промежуточное состояние от бодрствования ко сну, в общем смысле, по существу, необходимо. Здесь мы засыпаем и бодрствуем таким образом, как нам это только что стало известно. Мы засыпаем и пробуждаемся по той причине, чтобы наш головной мозг, деятельный в течение целого дня, тоже мог погрузиться в ту часть, которая днём снабжает, обеспечивает органы, а ночью находится снаружи и остаётся бессознательной. Этот ритм сна и бодрствования должен иметь место; но мы видели, что он имеет место и в великом процессе развития мирового существа. Когда теперь мы имеем наш головной мозг в спящем состоянии, мы вследствие этого можем думать; руки мы имеем в бодрствующем состоянии, то есть всё наше отношение с руками носит свободный, пробуждённый характер, в то время как во сне они неподвижны. На (древней) Луне наш головной мозг бодрствовал, а учились мы во сне; земное мышление мы могли развивать именно благодаря тому, что мы научились этому сну головного мозга. В то время как мозг на древней Луне ещё был пробуждён, бодрствовал, здесь (на Земле) он получил возможность спать; благодаря этому человек может мыслить. На Юпитере средняя часть тела научится спать, вследствие чего мышление будет переживать более широко. Так состояние между сном и бодрствованием претерпевает развитие. Но это состояние является всецело всеобщим оно указывает на всевозможные области. Можно сказать: если человек вглядывается, он видит, что смена состояний сна и бодрствования поистине необходима. Я приведу для этого один странный пример, странный, особенный пример, который, впрочем, может кое-что пояснить нам.
Не так ли, если бы вы захотели преподавать на тему о том, что как литературная духовная жизнь разыгрывалось в культуре начала девятнадцатого столетия, вы просматривали бы в каком-либо труде по истории литературы, какой поэт был значительным, какой незначительным; затем в каком-то месте картина прерывалась: поэты, которые были совсем уж незначительны, вообще не упоминались. Человек, который в настоящее время вообще что-либо знает, знает, какие поэты в первой половине девятнадцатого века были значительны, а какие незначительны. Это известно; а о некоторых, которые, - ведь этого нельзя отрицать, - тоже писали в девятнадцатом столетии, многие люди, - я не хочу сказать все, - вообще ничего больше не знают. Не правда ли, имеются люди, о которых совсем ничего больше не знают. Однако, несомненно, что придёт время, когда мы будем иметь другую картину, совершенно другую картину того, что называют, например, литературной духовной жизнью девятнадцатого столетия. Придёт время где, наверняка, поэтам, которым уделяется сегодня много страниц, будет уделяться только полстраницы, а кому-то, кого сегодня вообще не упоминают, десять или двадцать страниц. Эти вещи изменчивы. Существует даже необходимость того, чтобы эти вещи основательно менялись. Особенно, если обращают внимание на то, что духовная наука могла бы носить воспитательный характер в культурном процессе человечества, могла бы вливаться в человеческое знание и укореняться там, - если человек принимает это во внимание, узнает, как человечество будет переучиваться, как оно должно будет учиться мыслить. Я хочу сообщить одно.
Не правда ли, на место сегодняшнего познания, которое достигается только посредством того, что цену, как настоящему достоверному познанию, придают единственно тому, что достигается человеком с помощью телесной организации, - вместо этого должно развиться нечто другое, то, где будут придавать цену и тому, что может быть достигнуто на духовном пути инициации. Сегодня эти дела обстоят так, что настоящий учёный придаёт цену единственно тому, считает надёжным единственно то, что обретается с помощью познания, достигаемого посредством инструмента тела. Всё остальное есть фантастика. В крайнем случае, он принимает это в качестве гипотезы. Но и тут не заходят слишком далеко, иначе он и гипотезу назовёт чем-то в высшей степени фантастическим. Так это расценивают сегодня. Должно придти время, когда достигнутое на пути духовного познания будет не только признано, но даже то, что известно в физическом мире, будет освещаться и в правильном смысле пересматриваться посредством духопознания. Это должно придти.
Не только в качестве сравнения, но и в соответствие со всей действительностью можно сказать: мы живём сейчас в такое время, когда человек спит по отношению к познанию, по крайней мере, это относится к человеку вообще. Не сочтите это за невежливость, поскольку отсюда исключаются те, кто интересуется духовной наукой, кто бодрствует относительно духовного познания. Но остальные люди спят по отношению к духовному познанию, они сонны, апатичны. И именно то, является столь почитаемой наукой, возникло потому, что она в действительности спит. Мы находимся в том времени, когда истинную действительность в самом актуальном смысле человечество просыпает. Это продолжалось уже долгое время, и, можно сказать, засыпание тут всегда предшествовало сну; можно также наблюдать, как именно в девятнадцатом веке имело место своего рода грезящее, сонное состояние и борьба со сном. Теперь мы живём в эпоху, когда по отношению к духовному познанию человечество в большей степени спит. Сейчас оно сладко дремлет. Но будет совсем нелегко преодолеть этот сон; мы видим, например, как в отдельных крупных явлениях в первой половине девятнадцатого столетия борьба со сном имела место, когда в некоторых людях ещё всходили некоторые предчувствия, внутренние переживания из духовного мира, от духовных соотношений. Девятнадцатое столетие и своём дальнейшем течении не могло сделать ничего, чтобы впасть в это сладкое дремлющее состояние, кроме как позабыть о поэтах, которые ещё знали кое-что особенно из духовного мира. Они не подходили для этого состояния духовной дремоты.
Но я уже обращал однажды ваше внимание на одного поэта, Юлиуса Мозена(45), который в своём «Рыцаре Грёза» и даже в своём «Агасфере» создал поэмы, из которых мы видим, что в этом Юлиусе Мозене действительно жила связь с духовным миром. Рыцарь Грёза, изображённый Юлиусом Мозеном, имеет своим прообразом старинную сагу: автор изображает его проникнутым известной идеей, из которой видно, что автор ещё имеет связь с духовным миром. Рыцарь Грёза ищет на Земле того, кто мог бы дать ему разъяснения о победе над смертью. Такова в основном тема стихотворения Юлиуса Мозена «Рыцарь Грёза»; этот рыцарь Грёза, - то есть тот, кто владеет обычным познанием, являющимся грезящим, иллюзорным познанием, - этот рыцарь Грёза разыскивает кого-то, кто мог бы разъяснить ему: как выбраться из иллюзорного, грезящего познания физической жизни? Он очень высокого мнения о том, кто ему это объяснит. Затем Юлиус Мозен даёт описание, относящееся к тому, как этот рыцарь Грёза хочет найти того, кто захотел бы дать ему разъяснение о свободном от
Пройти через всю землю надо мне
Пусть смелый конь несёт меня к Востоку
От замка к замку, от страны к стране.
Мне кто-то должен явственно сказать,
Что тело он моё спасёт от смерти,
Что властен биться с ней, и побеждать.
Ему хотел бы я служить всю вечность,
Служить рукою сильного бойца,
И постоянно за него сражаясь.
Этот рыцарь Грёза ищет объяснения того, как достичь познания, которое не подчинено телу, но само подчиняет тело, которое существует вечно. Итак, это страстное стремление уже существует. Рыцарь Грёза, - как говорит Юлиус Мозен, - сначала борется со стариком (по имени) «Ирд». Это было непонятно людям: Ирд. Но если бы можно было прочесть это имя в оригинале, то слово «Ирд» не стали бы переводить словом «Смерть», как сделал это лейпцигский профессор литературы Рудольф фон Готтшаль(46). Следовало бы перевести это слово словом «Земля» (Erde) или «мир». С этим стариком Ирдом борется вначале рыцарь Грёза. Он побеждает его. В последний раз мы говорили о преодолении земного начала посредством духовного, о победе духовного над Землей, временем и пространством. Рыцарь побеждает затем старика «Пространство» и достигает небесных врат, то есть духовного мира. Затем у него возникает стремление возвратиться на Землю, поскольку он ещё не полностью изжил свою жизнь. Это очень красивая поэма «Рыцарь Грёза», которая показывает нам, что уже есть один, кто сталкивался с проблемой инициации, кто кое-что знает о том, что эта проблема инициации существует. В своём «Агасфере» Юлиус Мозен изображает нечто подобное снова.
Есть другой немецкий поэт, Вильгельм Йордан(47), который хоть и называется чаще, но не его произведение, благодаря которому он обрёл свою духовность: «Демиург». Этот «Демиург», - произведение появилось в пятидесятые годы, - является поистине значительным произведением, так как в этом «Демиурге» действительно выражается то, как духовные существа, духовные власти, как добрые, так и злые, подходят к человеку, как они проникают в человеческую душу, и с помощью людей манифестируют себя здесь, на Земле. Так что, если мы имеем перед собой человека, мы должны думать об этом так: конечно, этот человек состоит из того, что нам известно, но в нём действует нечто такое, что приходит от высших духовных существ. И «Демиург» по большей части касается того, что отображает эту связь человека с духовным миром. В трёх прекрасных томах изображает Йордан в своём «Демиурге» то, как духовные существа вступают в игру в человеческой душе. Это и есть борьба со сном, который тогда подступил во всём. Это люди, которые в этой дремоте ещё подступали к тому, что человечество должно было достичь посредством духовной науки, завоевать в этом сладком сне чисто внешнего позитивистского познания. Мы должны рассматривать это как некий процесс, который вносили эти люди, несмотря на спиритуальный сон, вносили в эту леность, в этот ленивый сон. Если мы спросим себя: на чем было основано то, что находились такие люди как Юлиус Мозен, который смог изобразить спиритуальный процесс, который смог отобразить спиритуальный процесс в путешествии своего «Рыцаря Грёзы», откуда это пришло? Это очень показательно: Юлиус Мозен был болен, и большую часть своей жизни провел, будучи совсем парализован. Но что означал этот паралич? То, что физическое тело иссохло и высвободило эфирное тело и астральное тело. Вследствие этого паралича астральное тело и эфирное тело было свободно. То, чего нам с большим трудом приходится достигать посредством процесса инициации, было у него обусловлено болезненным процессом. Конечно, этот болезненный процесс нельзя рассматривать как настоящий процесс инициации, или как желаемый процесс; но в то время, когда наступила леность, застой, мировой порядок присылает в мир человека, которому придаёт такое соотношение между физическими и духовно-душевными членами. Он лежит тут парализованный, он не может пошевелить ни одним своим членом, но душа его подвижна, дух его подвижен, они вследствие этого освободились и проникают в духовный мир. То, что инициация ищет здоровым образом, в данном случае вызывается болезнью. Тут человек большую часть своей жизни лежит парализованный в постели, но триумфальным образом над параличом тела высвобождается душевно-духовное начало. Вот почему этот человек действительно может производить нечто, что кажется нам столь спиритуальным. Это могло бы быть достигнуто более здоровым образом, нежели в случае Юлиуса Мозена, но, возможно вследствие этого, было бы менее глубоко.
Это должно было быть достигнуто более здоровым образом. Ещё в первой половине девятнадцатого века одному поэту удалось изобразить культурно-исторический процесс человечества так, что в своих образах он всюду освещает связь между духовным миром и тем, кто странствует по Земле как человек. Это прекрасная поэма тридцатых годов девятнадцатого века, «Альгамбра» фон Ауффенберга. Этот Ауффенберг является спиритуальным поэтом, и «Альгамбра» - его самое значительное произведение(48). Так что мы имеем три произведения, а вместе с «Агасфером» - четыре: «Рыцарь Грёза», «Агасфер», «Демиург» и «Альгамбра» - надо было бы сказать многое и о других, которых теперь нелегко достать, -итак, мы имеем четыре таких произведения, которые показывают нам, как в это время, на фоне всеобщего материалистического сонного бытия засыпая. Исчезает то, что является связью человека с духовным миром. Прежде человечество уже было открыто по отношению к духовному миру; естественно, только те, кто теперь описывает духовный мир задним числом, игнорируют, выпускают из виду тех, кто обладал полным сознанием духовного мира. Если сегодня человек пишет историю философии, он также выпускает того, кто имел сознание духовного мира, или не упоминает этого взаимодействия с духовным миром у наиболее выдающихся личностей.
Очень интересно сравнение между «Рыцарем Грёзой», где действительно пульсирует спиритуальная жизнь и «Демиургом» Йордана, где есть отзвуки спиритуальной жизни. Йордан был вполне здоров; он не мог как Мозен, имевший парализованное тело, отделить духовно-душевное от тела. Следствием этого было то, что Йордан лишь в течение подвижной юности, когда он ещё благодаря внутренней энергии, эластичности и логике охватывая духовно-душевное, пришёл к замыслу «Демиурга». Позднее он вошёл в историю культуры как грубо материалистический дарвинист, путь которого лежал через его «Нибелунгов» и так далее. Итак, и ему пришлось поддерживать усыпляющую песню материализма. Но самое значительное из того, что мы видим, это то, что наше время имеет задачу претворить познание в духовный процесс, в процесс
эволюции человечества, который вызовет настоящее духовное знание, вызовет познание того, на что Мировой Дух указал посредством трагической судьбы Юлиуса Мозена: человек больше не может непроизвольно, без дальнейшего, вступать в духовный мир; раньше было время, когда он это мог, когда, благодаря чисто природным свойствам человека, духовно-душевное начало, - астральное тело и эфирное тело были свободны и независимы от физического тела; но времена эти прошли. В естественном состоянии человек в нашу нынешнюю материалистическую эпоху, - это должно оставаться на протяжении всего остатка земного бытия и становиться ещё интенсивнее, - человек должен иметь тесную, компактную связь между духовно-душевным и физически-телесным началом. Но вследствие этого человеку невозможно природным образом приходить к какому-либо сознанию спиритуального мира. Однако оно должно наступить, по причине того, чтобы тем самым воля могла действовать; чтобы тем самым, проникаясь моментами духовной науки, человек из внутренних волевых импульсов, из свободы, в медитации и концентрации высвобождал духовно-душевное от физически - телесного. Ибо если бы стали приходить к спиритуальным познаниям точно так же, как прежде, должны были бы стать, как тот человек, больными, стать парализованными, проводить вторую половину жизни с парализованными членами. При современной организации это было необходимо. Раньше такой необходимости не было. Человеку не нужно было становиться парализованным, но связь между астральным телом, эфирным телом и физическим телом была такова, что имело место ясновидческое познание. Сегодня оно возможно лишь вследствие заболевания. То, что произошло с Юлиусом Мозеном, есть своего рода отличительный признак.
С помощью духовной науки надо вызвать перед своей душой глубокие взаимосвязи мировых явлений, но надо также уяснить себе, с какими глубокими духовно-историческими импульсами внутренне связано то, что делает необходимым, чтобы человечество постепенно переходило к духовной науке. Этого требует не произвол кого-то в отдельности, но вся ориентация духовного развития человечества, которая должна иметь место в земном становлении. Миссией и задачей человека является: в будущем все больше и больше переходить к спиритуальным переживаниям, для того, чтобы человечество со всей земной культурой не высохло, для того, чтобы действительно жил на Земле и дальше.
Среди многих вещей, которые могли бы приблизить для человека такое познание, существует также и то, о чем я повторно высказывался: большое количество людей теперь, в относительно короткий промежуток времени, выносят своё душевное существо вверх, выносят вверх, имея неиспользованные эфирные тела, те, что ещё содержат силы, которые могли бы в течение десятилетий обеспечивать физическую жизнь, которые, вследствие страшных исторических событий, проходят через врата смерти; их эфирные тела, будучи неизрасходованными, уносятся вверх в духовный мир. Однако, это может стать большим подспорьем при спиритуализации человеческой культуры. И, наряду со всем прочим, это великое эпохальное событие имеет в высшей степени глубокое значение в эволюции человечества; благодаря созданию неиспользованных эфирных тел в наше земное развитие могут устремиться те силы, которые должны будут поддерживать духовность. Но, мои дорогие друзья, если бы в мире было много Солнц, но человек не мог воспринимать солнечный свет с помощью глаза, как говорят об этом слова Гёте: «Солнце стало бы светить напрасно, если б не было глаза, воспринимающего его свет», - подобно этому из души земного человека должны были пробудиться органы, чтобы по-настоящему воспринять то, что как духовная жизнь спускается вниз из Космоса и из того мира, в котором человек проводит жизнь между смертью и новым рождением, и в котором есть неиспользованные эфирные тела. Надо связать себя с тем, что было принесено в жертву духовному космическому бытию вследствие огромных жертв войны; это должно быть принято теми человеческими душами, которые восприимчивы по отношению к духовности. Случилось бы нечто страшное, если бы продолжала жить только та наука, которая сегодня кажется единственной, которая не делает ничего иного, как только регистрирует внешне воспринимаемые факты и использует их, чтобы составить о них рассудочные суждения. Если наука является лишь повторением того, что существует без науки, она не может найти связь с Божественно-духовным. Только то, что в человеческой душе действительно может пробудиться, поднявшись над чувственно-воспринимаемым, может реально связать себя с Божественно-духовным, так, чтобы сам процесс развития Земли оставался духовным, спиритаульно живым. Всё поступательное развитие человечества оснуется на проникновении спиритуальности в процесс душевного развития, и только, исходя из духа можно решать, является что-либо истинным или ложным. Сегодня полагают, что можно без духа решать то или иное, доказывать то или иное; однако последней инстанцией для решения, касающегося даже чувственных истин, является духовное переживание.
Когда старые духовные переживания пропали во второй половине девятнадцатого века, появились, так сказать, признаки того, что дух еще может действовать в некоторых людях, показывая, тем самым иллюзорность доказательств направленных исключительно на внешне-чувственное. Один человек, который писал под именем д-ра Мизеса(50) в это время предпринял усилия, чтобы показать, что доказать можно всё, всё, как даже противоположное этому можно доказать, и как последней инстанцией является тут только связь с духовной жизнью. Например, этому человеку приходилось переживать кое-что в связи с естественной наукой, в связи с медициной, - сам он был медиком, - он переживал, что каждый момент появляется новое лекарство от той или иной болезни. Он пережил именно то время, когда от зоба, заболевания щитовидной железы стали прописывать йодин, соль йодистоводородной кислоты. Было время, когда это лекарство пользовалось особенным триумфом; тогда хотели доказать, - это происходило в двадцатые годы девятнадцатого века, - каким ценным лекарственным средством является йодин. Тут д-р Мизес взялся за работу и показал, что вполне можно доказать, в соответствие со всеми естественнонаучными законами, будто бы йодин является чем-то исключительным, так как можно доказать, что Луна состоит из йодина. Он предоставил непротиворечивое доказательство, что это, якобы, так. Тем самым он хотел показать, что доказать можно всё, что захочешь. Можно доказать и это. Рассудок, связанный с головным мозгом, действительно может доказать и «да» и «нет» относительно любой вещи. Дело почти всегда обстоит так, что всплывает какое-либо научное мнение, а в другое время - нечто противоположное; люди могут с одной стороны столь же хорошо доказать «да», как и «нет» с другой. Однако то, что не подвержено таким ариманическим колебаниям между подъёмом и спуском то «да», то «нет», то, что действительно является поступательным продвижением доброй Божественности в эволюции человечества, основано на спиритуальности. Мы должны иметь ясность относительно того, что особо характерные культурные факты современности происходят оттого, что эта современность есть сонное состояние духовной науки; что надо всем, кажущимся наукой, распространяется в особенных объёмах некая духовная дремота. Она необходима, эта духовная дремота. Это не критика, исходящая от меня, а лишь констатация фактов. При всей любви, надо объяснять, надо акцентировать то, что существовала необходимость, чтобы некоторое время вся наука улеглась спать, по отношению к духовному миру. Но сейчас снова настало время, когда должно наступить живое пробуждение духовной жизни, той духовной жизни, стремление к которой мы ощущаем повсеместно. Вот то, что могло бы стать основанием для ощущения, мои дорогие друзья, которое могло оживить нас в это болезненное время. Насколько можем мы обрасти предчувствие того, что человек должен найти путь в духовный мир, настолько должны мы искать этот путь: мы должны искать встречи наших спиритуальных мыслей с тем, что струится вниз от неизрасходованных эфирных тел. В будущем это действительно может способствовать ретроспективному взгляду с известных спиритуальных высот на наши наполненные болью, судьбоносные дни. Эти спиритуальные высоты придут, если всё больше и больше людей из истинного содержания своего жизненного сознания, будут обретать духовнонаучные импульсы. Тогда произойдёт то, о чём я всегда из самой глубины души приводил вам как заключительную мысль в рассмотрениях, проводимых нами здесь в этом месте в последнее время; мысль, которую мы хотим принять как надежду, надежду, которую может и даже должен иметь тот, кто переживает наши судьбоносные дни в связи с духовной наукой:
Из мужества бойцов,
Из крови павших,
Из страданий оставленных,
Из жертвенных дел народа,
Взрастёт духовный плод -
Если, сознавая Дух,
Души направят свои чувства
В царство Духа.
Алекс:
ДЕСЯТАЯ ЛЕКЦИЯ
Берлин 16 марта 1915
Давайте сначала снова подумаем о тех, кто стоит на великих полях событий современности:
Духи ваших душ, деящие стражи
Ваши крылья могут донести
Наших душ молящую любовь
Вашей защите доверенным
Людям Земли,
Чтобы соединяясь с вашей мощью
Наша просьба, помогая, сияла
Душам, которых она, любя, ищет
И для тех, кто вследствие этих событий уже прошел через врата смерти:
Духи ваших душ, деящие стражи
Ваши крылья могут донести
Наших душ молящую любовь
Вашей защите доверенным
Людям сфер,
Чтобы соединяясь с вашей мощью
Наша просьба, помогая, сияла
Душам, которых она, любя, ищет
Дух, Которого мы ищем посредством наших устремлений в духопознании, Дух, Который на благо Земли и ради человеческой свободы и прогресса прошёл через Мистерию Голгофы, будет с вами и с вашим тяжким долгом!
Мои дорогие друзья, сегодня в афористической форме мы снова сможем провести некоторое рассмотрение, которое с той или иной стороны сможет стать дополнением того, о чём говорилось в последнее время. Первое, на что мне хотелось бы обратить внимание, это форма, в которой обнаруживаются для нас факты и существа, после того, как, поднявшись в духовный мир, мы делаем первые шаги в духовном мире. Мне хотелось бы исходить из того, в чем состоят трудности при восхождении в духовный мир. Эти трудности на самом деле надо анализировать, и сколь верно то, что путь, который проделывает наша душа посредством наших медитаций, посредством всей внутренней работы, приводящей в духовный мир, столь же верно и то, что можно не понять недооценить то, в чём состоят особенности тех душевных переживаний, которые возводят душу в духовный мир. Во-первых трудность состоит в том, что мы привыкли обо всём, что испытывает наша душа, судить с точки зрения переживаний, усвоенных нами здесь, во внешне чувственном мире. Мы в известном смысле не знаем ни о чём ином, как только о том, что было усвоено нами из внешнего чувственного мира. Когда же мы входим в духовный мир, там всё обстоит поистине иначе, чем в чувственно-воспринимаемом мире. И так как там всё другое, то трудность состоит, в первую очередь в том, что видимое нами там, мы должны сначала сделать объектом своего наблюдения, внимания. Дело обстоит так, что перед нами может простираться, так сказать, весь духовный мир, но видеть мы ничего не будем. Это происходит по той причине, что мы, поскольку мы, бодрствуя и пребывая в земном теле, не в силах отвлечь наши духовные органы от нашего земного тела, не можем извлечь их из связи с земным телом.
Возьмём для сравнения то, что я уже не раз выбирал, чтобы обратить внимание на высвобождение душевного от телесного. Я часто говорил: из того, чем является человек здесь в обычной жизни, можно познать его бессмертное начало в стол же малой степени, как мало из того, чем является вода можно узнать то, какими свойствами обладают водород и кислород. Водород, содержащийся в воде, будучи соединён с кислородом, подобно тому, как наше бессмертное начало, находясь внутри телесности, не показывает нам своих свойств, если он не выделен; он скрывает эти свои свойства. Так и душа скрывает свои свойства, когда она соединена с телом.
Обычная жизнь между рождением и смертью так воспитывает нас в отношении нашего поведения во внешнем чувственном мире, что мы, будучи в состоянии бодрствования, всегда имеем наши духовные органы связанными с нашей телесностью; они связаны так, как кислород и водород связаны в воде. Поэтому наша душа во время нашей жизни между рождением и смертью не имеет иной возможности освободиться от тела, как только тогда, когда она от засыпания до пробуждения выходит в духовный мир. В
В это время от засыпания до пробуждения душа действительно проникает в духовный мир, она находится в нём. Тут она извлекает из духовного мира новые силы для течения дня, но у неё остаётся привычка воспринимать лишь посредством телесных органов, и в тот момент, когда душа укрепляет свои силы настолько, чтобы они смогли воспринимать в духовном мире, она пробуждается. Ибо душа благодаря своим силам связана с телом; душа связана с телом из-за своей способности вожделеть. В тот момент, когда её силы становятся так крепки, что она может пробудить себя, она вожделеет вернуться в тело, если это тело ещё жизнеспособно. Поэтому после смерти мы должны сначала научиться ориентироваться.
Теперь сравним то, что в открытых лекциях обозначалось как последняя душевная деятельность - способность воспоминания(51) – сравним это с тем, что происходит, когда человек учится взирать в духовный мир. Это нечто такое, что в известном смысле делает нас свободными от телесности. Именно естественная наука, когда она продвинется вперед, покажет, что процесс воспоминания является для нас чисто духовным процессом. Ретроспективный взгляд на прежние воспоминания есть чисто духовный процесс. Но этому духовному процессу оказывается мощная помощь, а именно помощь нашего тела, помощь, которую приносит тело. Это происходит так: мы с душой, пребывая в теле, поистине доверяемся своей способности воспоминания, - прежде всего в отношении их образности, - это сходно с тем, что мы называем имагинативным познанием. Однако, испытывая что-либо в обычной жизни, мы напечатлеваем в телесности то, что мы должны хранить как память. Когда мы имеем какие-либо переживания, то мы, прежде всего, со своими органами чувств, противостоим переживаемому; мы имеем образ, который мы себе создали. Этот образ, в первую очередь, отпечатывается в нашей телесности; в нашем теле возникает оттиск, который мы можем сравнить с отпечатком на сургуче. Важно уяснить себе, что такой оттиск остаётся. Однако то представление, которое часто формирует себе об этом естественная наука, носит инфантильный характер. У некоторых можно прочесть о том, что одно представление записывается в одной части головного мозга, другое представление - в другой части и тому подобное. Так не происходит; нет, это происходит так, что оттиск, который оставляет память в нашей телесности, совершенно несходен с тем, что мы позднее вспоминаем. Ибо, будучи наблюдаем ясновидчески, этот оттиск является, в сущности, оттиском в форме человеческой головы и придатков её в виде остального человека. Если бы мы могли извлечь этот отпечаток, то мы имели бы на самом деле тонкий, тенеподобный призрак нашей головы и её продолжения. А если бы мы имели другое воспоминание, мы снова увидели бы теневой образ какой-то головы с продолжением. Однако этот образ был бы совершенно не похож на то, что мы переживаем в ходе воспоминания. Сколь много воспоминаний мы имеем, столь же много теневых призраков заключено внутри нас. Все они следуют друг за другом и пронизывают друг друга. И то, что остаётся, становится, будучи рассмотрено извне, таким теневым образом; можно было бы только описать, что один выглядит так, другой – так.
Для того, чтобы воспоминания действительно реализовывались, человеческая душа должна сначала встретиться с этим, оставленным в теле отпечатком, она должна сначала расшифровать его так, как расшифровываем мы те своеобразные знаки, которые поставлены на бумаге; значки, совершенно непохожие на то, что мы переживаем в душе после того, как мы это прочли.
Такой процесс чтения, процесс бессознательный, должна провести душа, чтобы трансформировать «сургучный» оттиск в то, что мы затем переживаем как реальное воспоминание. Допустим, что вы на восьмом году жизни что-то пережили и сегодня вспоминаете об этом. Реальный процесс состоит в том, что вы, будучи чем-то предрасположены, будете отосланы с вашей душой к этой голове с её продолжением, которая тогда отпечаталась в вас; сегодня ваша душа расшифровывает этот отпечаток. От того, чем является переживание, в теле остается столь же мало, как и от того, что вы пережили, читая книгу, остается в книге. Когда вы снова читаете эту книгу, тогда вы должны снова на душевном уровне конструировать всю вещь заново. Это происходит без того, чтобы мы это замечали. Но тот, кто не учился читать, не может извлечь из значков то, что должны выражать собой эти письмена. Так обстоит дело и с процессом воспоминания; он представляет собой внутреннее чтение. В человеческой душе происходит многое, что разыгрывается под порогом сознания, и что человек даже не замечает. Когда мы предаёмся своим воспоминаниям, в человеке происходит бесконечно сложный процесс. Тут постоянно из вечерних сумерек в ином случае темной жизни поднимаются эфирные оттиски как о печати; в этом подъёме их и в расшифровке заложено то, что человек переживает в качестве своего внутреннего процесса воспоминания.
То, что я говорю вам, не выдумка; это действительный результат оккультного наблюдения. Но только если мы начинаем укреплять свою душу посредством того, что мы называем процессами медитации и концентрации, наступает то, на что я указывал: тогда уже образуется не то, что мы называем воспоминаниями, тогда мы развиваем внутренние силы. При этом то, что образуется как оттиск, отпечатывается снаружи, в эфире, текущем в мире: оно объективно впечатывается в мир. В то время как мы медитируем, концентрируемся, мы напечатлеваем себя в объективный мировой процесс. Точно также, в сущности, обстоит и тогда, если мы в процессе обучения отдаёмся тому, что может дать духовная наука, ибо она говорит о сверхчувственных вещах. Если мы действительно постигаем те мысли, которые даёт духоведение, мы высвобождаем сами себя настолько далеко, что наша мыслительная работа становится соработником, сотрудником Мирового эфира, в то время как если мы мыслим обычные мысли, мы запечатлеваем их только в самих себе.
Видите ли, дело тут вот в чём; нечто в вашей душе действительно стремиться вперёд, и ему бесконечно многое даётся посредством того, что следует назвать повторением того же самого мыслительного процесса. Если мы когда-либо концентрировались над какой-то мыслью, это произвело легкий, мимолетный отпечаток в Мировом эфире. Но если день за днём мы всё снова и снова культивируем ту же самую мысль, то и отпечаток создаётся всё снова и снова. А теперь мы должны предложить вопрос: если мы всё снова и снова создаём отпечаток в Мировом эфире, если всегда повторяем медитацию, то что, в сущности, происходит, куда напечалеваем мы этот оттиск? Для ответа на этот вопрос я должен коснуться здесь чего-то другого.
Если кто-то действительно ищет путь в духовный мир, то происходит так, что когда человек действительно начинает становиться ясновидящим, эти ясновидческие переживания наступают весьма примечательно, а именно так, что при этом отчетливо замечают: переживается то, что тут есть, но этому переживанию чего-то по существу недостаёт. Я предполагаю при этом, что имеет место настоящее ясновидческое переживание. Позднее, выйдя из ясновидческого переживанияи вспоминая об этом ясновидческом переживании, человек говорит себе: может быть, я вообще не имею к этому никакого отношения? Создаётся впечатление, как если бы ясновидческое переживание было некой независимой, высвобожденной из нас вещью. И, прежде всего, человек не может разгадать, насколько он сам должен иметь дело с таким переживанием, каково его отношение к нему? Это самое значительное. Вот почему так легко расценить это переживание кК чистую фантазию, грёзу. Человек только тогда замечает, что он имеет отношение к пережитому, если он видит, что тут ему навстречу некоторым образом выступает некий другой образ его собственного «я», когда человек замечает: да, а ведь то, что ты переживаешь здесь, в сущности, подобно твоим собственным переживаниям, и то, что было тут пережито, не могло бы быть пережитым, если бы тебя тут не было. Чтобы сделать это ещё яснее, я хочу высказать это следующим образом. Допустим, вы видели сон, в котором повторялись события самой ранней юности. Когда вы проснулись, то только тогда вы узнаёте о том, что это было вашим сновидческим переживанием, поскольку здесь в маске образов выступает то, что вы пережили раньше; теперь вы знаете, что этот сон имеет отношение к вам. Мало помалу мы приходим к тому, что хотя тот, кто снился вам как бы совершенно другой, но, всё же это ты сам. Так мы учимся узнавать себя в массе ясновидческих переживаний.
До известной степени значительным событием является также и то, что, если мы получаем такой опыт: мы находились в ряде переживаний, но тот, кто там был - были мы сами. Прежде всего, надо открыть себя в ясновидческом переживании. А затем мы приходим вот к чему: ты есть не только в своём теле, но ты есть также и снаружи, в мире. И это бесконечно значительное событие, событие, которое показывает нам: ты имеешь нечто такое, что хранят и несут духи высших Иерархий, имеешь то, что они опекают, о чём заботятся. Я нахожусь здесь, - говорит себе человек, - в моём теле, я обитаю в моём жизненном облике, жизненной оболочке, и одновременно я нахожусь в духовном мире, будучи храним и несом духами высших иерархий. Нельзя, конечно нарушить закон о том, что существо не может одновременно находится в двух местах, однако в духовном мире этот закон теряет свою силу. Я нахожусь во мне, внутри меня, и в то же время являюсь тем, кто в духовном мире позволяет переживаниям разыгрываться в себе. Человек открывает себя как сокрытого внутри высших Иерархий. Он знает, что он является таким двойственным, двойным существом и постепенно приходит к тому, как то, чем является он как духовная сущность, находится, собственно, не в чувственном мире, но в духовном мире, а то, что находится в чувственном мире, есть тень, отбрасываемая из духовного мира. Человек проскальзывает в духовную телесность, вследствие чего он находится вне себя и смотрит на себя извне. Тот, кто не желает с доверием относиться к таким очевидным противоречиям, не придёт к понятиям, которые смогли бы сделать духовный мир понятным для него. Важно то, что человек открывает себя вне самого себя, насколько он является чувственно воспринимаемым существом.
Теперь мы зашли достаточно далеко, так что можем сказать: куда же записываются наши медитации? Наши обычные воспоминания записываются в на самих, так как возникает оттиск как от печати, который сходен с верхней частью человека, похож на голову с некоторыми придатками. Если же мы медитируем или вызываем перед душой представления духовной науки, мы тоже делаем оттиски, однако они идут к тому, другому, которого я только что описал, и который представляет собой нас самих. Эти представления идут к тому, другому. Испытываем ли мы что-либо в Берлине или в Нюрнберге, это становится причиной отпечатка в том же самом теле: так и в случае духовного внутреннего переживания всё отправляется к тому Одному, которым являемся мы сами. Всё будет запечатлеваться тут. Так что мы, - насколько мы ведём себя в смысле духовнонаучной памяти, чувств и переживаний, - точно также работаем с нашим сверхчувственным человеком, как работаем мы с нашим физическим человеком, когда противостоим обычным переживаниям. Теперь вы поймёте, что для работы над сверхчувственным человеком нужны крепкие внутренние силы. Если мы вспоминаем о тех вещах, которые действовали на нас внешним образом посредством цвета, звука и так далее, тогда понятно, что вспоминать легче, поскольку мы защищены телом. Вследствие того, что какой-то цвет оказывает на нас впечатление, в нас запускается телесный процесс. Когда же мы должны предаться чисто духовному представлению, тогда мы должны отказаться от всей этой телесной поддержки, мы должны внутренне напрячь душу; она всегда должна получать силы более крепкие, чтобы усиливать себя настолько, чтобы действительно смочь сделать отпечаток в Мировом эфире.
Затем, если мы в таком роде ищем связь со своим собственным Человеком, который всегда находится тут, мы вступаем в отношения с нашей человеческой индивидуальностью, вступаем в отношения с тем, чем мы, - в качестве человека, - являемся в действительности. То, чем мы действительно являемся, в качестве человека, живёт внутри высших Иерархий так, как наше тело живёт в чувственно-воспринимаемых природных процессах. Как являемся мы элементом нашего земного бытия, так же являемся мы частью духовного бытия, того бытия, которое протекает в процессах внутри мира высших Иерархий.
Ради дополнения мне хотелось бы указать и на нечто другое. Когда мы так вступаем в отношения к духовному миру, мы вступаем в отношение к самым разнообразным духам высших Иерархий. К ним принадлежат те духи, в отношение с которыми мы вступаем как человеческая индивидуальность; те духи, которые не являются существами, предназначенными для каких-либо мировых функций. Но мы принадлежим также и к тем существам, которые выполняют какую-либо мировую деятельность: например, каждый принадлежит к какому-либо одному Народному Духу. Как связаны мы во всём нашем чувственном процессе с чувственно воспринимаемой природой, так вверху связаны мы со всеми этими духами, которые сверхчувственным образом простираются вниз в физически-чувственный мир. Как здесь мы предстоим перед внешними вещами, развивая мысли и представления, так существа высших Иерархий развивают свои мысли и свои представления посредством того, что объектом для них являемся мы. Мы являемся объектами для существ высших Иерархий, мы являемся для них тем царством, мысли о котором они развивают. Эти мысли носят более волевой характер.
По типу отношений, в которые поставлены к нам эти высшие Иерархии, они различаются: важное различие может стать ясным для нас, если мы примем к сведению, как протекает развитие таких существ высших иерархий, например, Народных Духов. Здесь, между рождением и смертью мы тоже проделываем развитие, причём наше «я» становится всё более и более зрелым, получает от мира всё больший опыт. Человек, который ещё юн, не может испытать столько, как тот, кто состарился. Также обстоит дело и у существ высших Иерархий, хотя ход их развития несколько иной, нежели наш.
Мы можем обратиться к одному существу высших Иерархий, если будем говорить об итальянском Народном Духе. Этот итальянский Народный Дух проделывает своё развитие, эволюционирует, и мы можем точно указать тот временной пункт, в котором этот Народный Дух вступает в важный этап. Мы ведь знаем, что связь итальянского Народного Духа и отдельным итальянцем такова, что итальянский Народный Дух действует через душу ощущающую итальянца. Однако это действие через душу ощущающую сперва таково, что Народный Дух действует как бы лишь на душевное начало, и только позднее в своём дальнейшем развитии этот Народный Дух со своей волей всё больше и больше вторгается в то, что душа изживает посредством телесно-физического. Если вы исследуете итальянскую историю, то найдёте важный год, примерно 1530. Это тот год, когда итальянский Народный Дух стал столь мощным, что он теперь начал действовать на телесность. Начиная с этого момента, совершенно специфическим образом стал развиваться национальный характер(52). Оккультно это отображается так, что Народный Дух получил более сильную волю и начал свою гравировку, начал производить свои оттиски также и в телесном, он стал вплоть до телесности вырабатывать народный характер. В то время как наше «я» становится всё более и более независимым от тела, Народный Дух проделывает противоположное развитие. Если он в течение долгого времени действовал на душевное начало, он начинает теперь действовать вплоть до телесности.
В случае французского Народного Духа мы находим такой же момент, если возьмём примерно 1600 год,(53) а у английского Народного Духа - примерно 1650. В то время, как до этого Народный Дух по большей мере вмешивался только в душевное, с этого момента он начинает вторгаться в телесное. Его воля становится мощнее, так что душа может оказывать меньшее сопротивление национальной конфигурации. Вот почему в это время начинает чётко вычеканиваться, выковываться национальный характер. Это основано на том, что Народный Дух спускается вниз. Он располагался выше, когда он действовал преимущественно в душевном; он спускается вниз, когда он воздействует преимущественно на телесность. Так нисхождение Народного Духа на итальянском полуострове приходится примерно на 1530 год; во Франции - в начале семнадцатого века, а в Англии - в середине семнадцатого столетия. Шекспир действовал перед тем, как Народный Дух проделал этот этап. Это значительно. Поэтому у англичан имеется своего рода пробел в понимании Шекспира, вследствие чего Шекспира в Германии понимают лучше, чем в Англии. Мы имеем тут дело со всё большим нисхождением Народного Духа к отдельному человеку.
Если же мы посмотрим на эволюцию немецкого Народного Духа, то нечто подобное мы будем воспринимать в период примерно с 1750 по 1850гг. Но здесь мы должны сказать нечто странное, своеобразное; этот Народный Дух спустился, но затем снова поднялся вверх(55). Это значительно. Один процесс, разыгрывающийся у западных народов, мы можем проследить только так, что мы видим, как Народный Дух спускается и захватывает народ. У немецкого народа мы видим, как Народный Дух тоже спускается в середине восемнадцатого столетия, но как затем этот Народный Дух в середине девятнадцатого столетия снова поднимается верх, так что в данном случае имеют место совершенно другие соотношения. Здесь была предпринята лишь попытка, взят разбег, чтобы сформировать немецкий характер в ярко выраженный национальный характер, однако это длилось лишь некоторое время. После того, как он проделал здесь кое-что, Народный Дух снова поднялся вверх, назад, чтобы опять действовать только на душевное.
Расцвет немецкой духовной жизни падает на то время, когда Народный Дух низошёл наиболее глубоко. Само собой разумеется, Народный Дух остаётся со своим народом. Но он снова поднялся в духовные выси. Таково особенное свойство немецкого Народного Духа. Раньше он тоже уже спускался, но и тогда он воздержался от слишком сильного формирования национального. Такая кристаллизация в национальность, как у западных народов, не могла наступить у немецкого народа вследствие этого отличительного свойства немецкого Народного Духа. Поэтому немецкая сущность всегда оставалась менее интенсивно выраженной, чем сущности других народов. Эти вещи на самом деле связаны с глубокими истинами духовных миров. Если бы стали искать немецкий Народный Дух во времена Гёте, его нашли бы примерно на том же уровне, где находили бы английский, французский или итальянский Народный Дух. Но если бы стали искать немецкий Народный Дух сегодня, надо было бы подняться выше. Снова наступит время, когда он спустится, и опять придёт время, он поднимется. Отличительное качество немецкого Народного Духа - колебаться то туда, то сюда.
У русского Народного Духа дело обстоит так, что он вообще не спускается, чтобы выкристаллизовать свой народ, но всегда остаётся подобным облаку, парящему над народом, так что искать его надо всегда вверху; поэтому этот народ только тогда сможет проделать духовное развитие, когда он сочтёт удобным своим собственным существом соединиться со всем тем, что разработано на Западе, соединиться для того, чтобы в связи с Западом основать культуру, ибо из себя самого он никогда не сможет развить культуру.
Всё это должно быть понято таким образом. Вся подвижность немецкой сущности покоится на том, что немцы ещё не срослись со своим Народным Духом так, как это случилось на Западе Европы. Вот почему исключительно трудно по-настоящему понять немецкую сущность. Её поймут лишь тогда, если будут в состоянии признать то, что может дать народное существо, чей Народный Дух всегда лишь спорадически вторгается в развитие народа. То, что я привожу здесь, относится к наиболее трудным главам в отношении понимания исторического становления, поэтому человек не должен оставаться безутешным, если всё это покажется ему крайне противоречивым. Но мы живём в такую эпоху, когда мы должны попытаться действительно понять, откуда берется та враждебность, которая столь отчётливо выступает в Европе в наши тяжкие судьбоносные дни. Ибо ко всему, что мы переживаем, - если наблюдать точнее, - присоединяется, в сущности, нечто такое, что действительно можно назвать непостижимым, что обнаруживается только при тонком наблюдении. Конечно, немцы только сейчас замечают, что их, в сущности, необычайно ненавидят. Но если проверить точнее, можно заметить как то, что ненавидят больше всего, лежит в основе того, что является самыми лучшими качествами немецкой сущности. Худшие свойства её ненавидят не особенно. Если хотят заглянуть в эти тайны, надо рассматривать вещи в их связи. Могут сказать: если в Германии кто-то говорит об этом, это будет доказательством того, что существует немецкий шовинизм: если не так, то с какой стати немец должен говорить о немецкой сущности с признанием и похвалой?! – Если бы дело обстояло так, то эти лекции не были бы прочитаны, а я не стал бы так говорить о немецкой сущности. Однако нет необходимости в немецком шовинизме, чтобы характеризовать эту немецкую сущность таким образом, чтобы из характеристики было видно, что отличие немецкой сущности от остальных европейских сущностей, не ведет к её ущербности. Это может продемонстрировать та характеристика, которую я хотел сообщить вам здесь. Эрнест Ренан писал Давиду Фридриху Штраусу: «Я был на семинаре в Сан-Сульпи в 1843 году, когда начал знакомиться с Германией по трудам Гёте и Гердера. Мне казалось, что я вступил в храм, и с этого момента всё, что я знал до тех пор о достоинстве и величии Божества, стало для меня блёклым впечатлением, пожелтевшими бумажными цветами…Германия имеет наилучший национальный правовой титул, а именно - историческую роль наивысшего значения, душу, и, - я бы сказал, - литературу, гениальных мужей, самобытное понимание божественных и человеческих предметов. Германия совершила самую значительную революцию нового времени - Реформацию; кроме того, Германия в течение столетий проделала прекрасную духовную эволюцию которая известна истории, эволюцию, которая, - если я отважусь употребить такое выражение, - добавила человеческому Духу одну ступень в глубину и ширину, так что тот, кто не соприкоснулся с этой эволюцией, относится к тому, кто проделал её, так же как тот, кто знает только арифметику, к тому, кто владеет дифференциальным исчислением.»
Так писал Эрнест Ренан Давиду Фридриху Штраусу в 1870 году(56). Я бы не хотел далее вдаваться в эту переписку, которая чрезвычайно интересна. Мне хотелось бы только ещё раз упомянуть, что Ренан писал тогда, что существует лишь две возможности; первая - отобрать у Франции землю, что означало бы - месть до самой смерти всему германскому началу, братание со всевозможными союзами. Другая возможность: оставить Францию, как она есть, затем получить превосходство в партии мира и сказать: мы совершили большую глупость, мы хотим исправить нашу ошибку, и тогда это послужит на благо человечества.
Это попутное замечание я сделал по той причине, чтобы показать вам, что Ренан написал то, что я только что зачитал вам, будучи в настроении, к которому он вовсе не был склонен обычно, то есть к полному признанию того, чем в ходе развития человечества стала немецкая сущность. И, однако, он был готов к тому, чтобы то, чем овладело человечество в пределах немецкой сущности, сопоставлять с другим, как высшую математику с элементарной математикой. Нет нужды быть шовинистом, - достаточно всего лишь повторить то, что писал Ренан в 1870 году.
Мы должны знать, - говоря об отношении человека к высшим мирам, - что в конкретности, в реальности дело обстоит как раз так, что человек может вступить в эти отношения благодаря тому, что он несёт в себе нечто иное, живёт чем-то иным, тем, что по отношению к духовному миру занимает ту же позицию, которую занимаем мы в телесности по отношению к чувственному миру. Мы вступаем в эти определённые отношения ко всему сверхчувственному благодаря тому, что является сверхчувственным в нас самих. Это действительное, поистине не только теоретическое, но живое развитие, которое мы проделываем, если сопереживаем в душе то, что описывается как медитативный процесс. Вследствие этого наша душа действительно вписывает нечто в духовный мир. И она вписывает это туда, чем, в сущности, являемся мы сами. Если мы в достаточной мере продумаем это, тогда понятие «внутреннего пребывания в живом потоке духовной науки» соединиться с понятием «человеческая ответственность»; соединиться с тем понятием о «человеческой ответственности», которое должно укорениться в душе последователя духовной науки. Ведь мы знаем, что человечество в своём духовном развитии проделало нечто такое, отчего оно изменилось. Древнее ясновидение к нашим дням исчезло, и мы знаем, как то, что существовало раньше в связи с духовным миром, может быть снова достигнуто, а путём к этому новому обретению является духовная наука. В древние времена человек естественным образом был поставлен в такие отношения со своей телесностью, что он одной частью своего существа стоял внутри духовного мира. Поскольку сегодня он гораздо более тесным, глубоким, более внутренним образом связан со своим телом, он должен стремиться, независимо от своего тела обрести понимание духовного мира. Человек в некотором роде несёт в себе наследие, которое становилось всё слабее, и в наше время исчерпалось полностью. Поэтому в наше время надо начинать работу, которая приведёт душу вверх, в духовный мир.
Представьте себе, что существо немецкого Народного Духа таково, что этот Народный Дух то постепенно проделывает путь вниз к народу, то снова вверх в духовный мир. Почему Народный Дух совершает это именно у одного народа? По той причине, поскольку вследствие этого внутри данного народного существа должны быть вызваны силы, которые в высшей степени активизируются в духовной науке. Если Народный Дух спускается вниз, тогда этот Народный Дух в физическом мире способствует формированию здорового народного характера. Когда он, - Народный Дух, - снова возвращается и позволяет функционировать национальному характеру, тогда народ должен всё снова и снова принимать участие в этом приливе и отливе Народного Духа в собственной телесности, народ должен учиться познавать, что всё бытие протекает между чувственным и сверхчувственным мирами.
Вспомните о том, что я говорил здесь восемь дней назад, - о том, то вся история литературы последних десятилетий должна быть переписана, поскольку некоторые духовные личности сегодня забыты, причём именно те, кто имел гораздо большее значение, нежели те, о которых что-то известно. Это происходит в то время, когда Народный Дух снова поднялся вверх. Мы должны в чрезвычайном смысле связать себя с духовной наукой для того, чтобы находить Народный Дух при его очередном подъёме вверх, что значит, иными словами, - немцы должны знакомиться со своим существом, своей сущностью, не только в физическом мире, но также и в сверхчувственном мире, ибо оно находится в обоих мирах. Это одна из причин того, - о чём говорилось в открытых лекциях, - что существуют некоторое внутреннее родство между немецкой духовной культурой и стремлением к духовной науке. Фихте(57) мог развиваться только в то время, когда Народный Дух спускался вниз. Поэтому Фихте в его философии едва ли могут понять, или понимают неверно. Вся эта жизнь и тканье в понятиях идеях, чтобы перейти в них к сущности «я», как в философии Фихте, была возможна в то время, когда Народный Дух нисходил на глубокий уровень. Теперь мы должны искать его выше, и можем найти его только посредством духовной науки. Это соответствует отношению Народного Духа к немецкому народу. Во всей природе немецкой эволюции заложено то, что я называл глубоко родственным отношением между немецкой духовной жизнью, и тем путём, который ведёт в духовную науку. Очень хотелось бы, чтобы эти вещи действительно понимались всё больше и больше.
По правде, если бросить взгляд на то, что происходит в современности, на те чудовищные жертвы, которые должны быть принесены, на все заботы, которые в связи с событиями приходится переносить людям, можно придти к тому, что здесь изживается нечто совсем, совсем иное, нежели то, что понимают внешним рассудком. И в несколько другой форме можно процитировать выражение ап. Павла: «А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна…»(58) Для ап. Павла подкреплением того, что он принес в мир, было то, что он мог созерцать реальное Воскресение Христа. Эти слова часто понимают неверно. По отношению к тому, что происходит теперь, надо сказать: как выражается вера в этих смертях, выражается твердое исповедание того, что человек связан ещё с чем-то другим, кроме того, что находится исключительно в чувственном мире. Тут имеет место не только действительное религиозное углубление; тут можно увидеть, как души, даже если они и не имеют полного сознания об этом, именно в наше время заявляют протест против всего материализма, заявляют протест самим способом, которым они идут на смерть. Мы должны сказать: наряду со всем, чем во всём остальном являются эти события, они являются также работой по преодолению материалистического образа мыслей и материалистической жизни, какой она постепенно становилась. Из глубокого переживания развития эпохи человеческие души должны сказать себе: если бы тогда, когда снова засветит мирное Солнце, материалитический образ мыслей, материалистическое умонастроение снова продлилось бы на Земле, то разве тогда не следовало бы говорить, что все эти смерти были поистине напрасны? Они были бы напрасны, если на том поле, на которое могут смотреть вниз умершие, не развился бы спиритуальный, духовный образ мыслей? Так, изменяя изречение ап. Павла мы можем сказать: бесконечные страдания были бы напрасны, переход столь многих личностей через смерть в столь физически юном возрасте был бы совершён зря, если бы затем в мирное время стало бы распространяться материалистическое мировоззрение и материалистическая жизнь. Подобно предостерегающему факелу эти дни должны действовать на тех, кто переживает их, действовать, глубоко просветляя человеческий характер и человеческую душу, так, чтобы в человечестве действительно могла бы возникнуть воля к духовной жизни.
Мы не можем достаточно глубоко переживать то, что происходит в наши дни. И именно поэтому хочется, чтобы в кругу тех, кто признаёт духовную науку, взгляд был расширен за пределы того тесного горизонта, который теперь ограничивает её во многих отношениях; расширен до более широкого горизонта. Действительно, только тогда, когда человек проникнет взором во всю взаимосвязь того, что происходит здесь, на физической Земле, с тем, что разыгрывается в духовном мире, человек сможет почувствовать те задачи, которые ставит перед нами это тяжкое настоящее время.
Есть люди, которые легкомысленно замечают, что разыгрывающимся теперь событиям нет нужды быть как-либо связанными с тем, что в качестве своего духовного развития проделывают отдельные народы. Для тех, кто в состоянии обозреть эти вещи в их действительной полноте, - для них всё то, что разыгрывается во внешнем мире, является выражением духовного. Мы хотим всё больше и больше придерживаться этого, хотим всё больше пытаться, - благодаря тем ощущениям, которые могут придти к нам из духовной науки, высвободить наше «я» из тесного круга, чтобы это освобожденное посредством духовной науки «я» соединить с происходящими теперь великими событиями; забыть то, что касается нас только как личностей и срастаться с тем потрясением, которое приходится переживать теперь всему человечеству. Вот то, что хотелось бы мне вызвать в вас помощью различных, изложенных в данных лекциях, вещей. Я очень хотел бы, чтобы это было продумано дальше, пока мы не увидимся снова в апреле. Ибо только в том случае, если навстречу тем, кто, пройдя испытания в великих событиях, поднялся в духовный мир и действует оттуда вниз, выступит понимание, которое может быть достигнуто посредством духопознания, сможет быть достигнуто и то, чего требуют от нас эти события. И это правда;
Из мужества бойцов,
Из крови павших,
Из страданий оставленных,
Из жертвенных дел народа,
Взрастёт духовный плод -
Если, сознавая Дух,
Души направят свои чувства
В царство Духа.
Навигация
Перейти к полной версии