.386. Дарвин, Ньютон были людьми, сделавшими большой вклад в основание материализма; сами они при этом оставались благочестивыми людьми в совершенно ханжеском роде. Но уже в геккелизме дарвинизм становится религией в силу особого характера мышления в Средней Европе. 173(7)

1381. "Пойдемте в Среднюю Европу. Там мы находим то, что "всегда становится и никогда не пребывает", как я уже это охарактеризовал в открытой лекции. "Я" как таковое, наивнутреннейшее человека, как оно относится к членам души? ... Рассмотрим Гете. Мы знаем, как он стремился попасть в Италию. И то, чего он хотел, хотели все лучшие среднеевропейцы: попасть в Италию, чтобы найти там то, что из души ощущающей оплодотворяет Я. С душой рассудочной, или характера, Я всесторонне обменивается силами. В течение столетий вы можете наблюдать тесную связь Я с душой рассудочной. Рассмотрите Фридриха Великого, говорившего и писавшего только по-французски, как по-особому ценил он французскую культуру, что, например, выражалось в его отношении к Вольтеру. Мы также знаем, что немецкий философ Лейбниц писал труды по-французски".
     Поиск Я души сознательной, опять-таки, выразился в Гете, в его стремлении понять происхождение организмов одного из другого. "Всеобъемлющее учение об организмах выдвигал он. Это исходит из глубин Я. Такого не могут понять сразу. Люди ищут облегченного понимания вещей, как они исходят непосредственно из души сознательной. Они не принимают того, что дал Гете, но то же самое, в переводе на язык души сознательной, дано Дарвиным. ... Сегодня мы мало находим понимания гетевского "учения о цвете", но перевод того же в душу сознательную, что мы находим у Ньютона, является сегодня общепринятым физическим учением". 157(2)

     194. "Коперник, прежде всего, старается постигнуть мир звезд согласно абстрактной математической мысли, в чистом виде, совершенно изолированной от человеческого существа. ... Ньютон почти первым приступил к изучению природы с помощью абстрактной математической мысли; в этом отношении он, некоторым образом, является наследником Коперника и подлинным основателем современных научных методов.
     Интересно наблюдать, как в эпоху Ньютона и после него, цивилизованное человечество пытается освоить эту огромную метаморфозу мышления. Это проходит не без трудностей, как можно наблюдать из рассмотрения некоторых частностей.
     Возьмем опять же Ньютона. Он стремился применять свою абстрактную математическую систему природы, которая не считается с существом человека; он предполагает известными понятия времени, пространства, места. В своих "Математических началах натуральной философии" он говорит, что нет необходимости объяснять, что такое пространство, время, место и движение, т.к. это известно каждому человеку; поэтому в научной работе он употребляет все эти термины, оставляя за ними смысл, который придает им каждый.
     Но люди не всегда полностью понимают то, что они говорят. Это бывает даже у великих умов. В сущности, Ньютон не знает, почему он берет в качестве отправной точки эти понятия о месте, времени, пространстве, движении, не объясняя их, не определяя их, тогда как все, что выводится из этого, объясняется и уточняется. Происходит это оттого, что в понятиях о месте, времени, движении и пространстве тонкость, рассудок не нужны. Напрасно применять к ним всякие хитросплетения, — это не сдвинет с начальной точки, когда о них говорит только непосредственный опыт. Идею о них можно составить только благодаря простому здравому смыслу, идею, которую надо затем сохранять такой, какая она есть.
     Такое утверждение особенно поразило одного из последователей Ньютона, Беркли, философа, по правде говоря, очень характерного для этой эпохи борьбы, когда рождалась современная научная мысль. В общем мало согласный с Ньютоном ... он все же удовлетворен, видя, что за основу научных и математических рассмотрений взяты без доказательства понятия места, времени, пространства и движения. Да, говорит Беркли, поступать надо именно так. Надо брать понятия такими, каковы они у самого простого человека, потому что, по крайней мере, у него они всегда ясные; у человек с улицы они всегда прозрачные, тогда как у философа или метафизиков они всегда запутанные.
     В самом деле, бесполезно размышлять о понятиях, которые требуют, чтобы их внутренне переживали; надо чувствовать их непосредственно. Акробатика мысли начинается у Ньютона, когда он пользуется ими для объяснения мира, потому что тогда он буквально жонглирует ими. Это сказано совсем не с целью в чем-либо приуменьшить его заслугу: наоборот, я хотел бы теперь охарактеризовать то, что в его духе является живым. Одним из понятий, взятых т.обр. Ньютоном, является пространство, прежде всего в том смысле, как его понимает человек с улицы. В нем еще имеется остаток внутреннего опыта. Картезианское пространство вызывает у того, кто действительно старается его себе представить, мысленно в него войти, впечатление круговорота, своего рода "закрутки". Это пространство, центр которого может быть помещен безразлично куда, заключает в себе нечто туманное, неопределенное". 326 (4)

     195. "Все, что человек воспринимает в физическом мире, Локк делит на две категории. Он различает во всех телах качества первичные и качества вторичные. Первичные качества могут быть приписаны только самим вещам — это форма, положение и движение, вторичные качества — это те, которые, как ему кажется, . больше, чем реальные качества самих тел, являются воздействиями, которые эти тела производят на человеческое существо, как, например, цвет, звук, ощущение тепла. ...
     Итак, материальный мир должен быть разделен на две категории: на качества первичные, которые объективны, и качества вторичные, которые субъективны и представляют следствия от воздействия на человека первичных качеств.
     В общем, можно сказать, что для Локка мир внешний — в действительности только форма, положение и движение; основа всякого восприятия заложена внутри самого человека. Истинная субстанция цвета, который я воспринимаю, вовсе не находится в мире, она во мне, она живет во мне. Тепло, холод — все это существует только во мне.
     "Понадобилось довольно много времени, чтобы научные умы, современные мыслители заметили то, что являлось абсурдным в этом рассуждении. Что оно на самом деле хочет сказать? — Вторичные качества: звук, цвет, ощущение тепла — оказались освобожденными, изолированными от мира, и чтобы их можно было познать, они укрылись внутри человеческого существа. Как, при каких условиях оказались они там? Это было понемногу забыто. Прямой внутренний опыт больше не существовал; больше не было живых отношений между внешней природой и человеком. Тогда произвольно решили, что впечатления, которые вызывает в человеке природа, существуют только в нем. А там они как бы потеряны для познания. ... Доведенный до крайности, этот способ видения достигает, наконец, того положения, которое Кант характеризовал в ХVIII в., говоря, что даже пространственные и временные качества предметов вне человека не могут нигде существовать. Все же, поскольку необходимо, чтобы существовало какое-либо соотношение между человеком и мирозданием (что надо обязательно установить, если не хотят попросту упразднить Мироздание), Кант приходит к следующему: если человек устраивает мир согласно законам математики, то это он сам делает из этого мира такую вещь, к которой могут быть применены эти законы, это он предписывает их вещи в себе, которая остается для него полностью непонятной.
     Наука XIX в. употребила много усилий для разрешения этой задачи. Если окинуть взглядом положение человека перед лицом познания, каким оно предстает перед нами, то можно сказать, что его основной особенностью является неуверенность. Человек не знает, чему в мире приписать то, что он испытывает в себе. Мало-помалу эта неуверенность охватывает все современное мышление". 326 (5)

     216. "Благодаря отречению от всякого внутреннего единения с явлениями, теперь потеряли возможность перекинуть какой-либо мост между ними и человеческим существом. Когда я бегу, то я не спрашиваю: я ли это бегу или почва под моими ногами передвигается в противоположном направлении. Это положение, являющееся конечной точкой пути, пройденного человеческим разумом в нашу эпоху, представляет собой мщение Мирового Разума, расплату, взимаемую с нас за то, что мы отделили человека от мира явлений.
     В то время как Ньютон еще обладал уверенностью в абсолютном движении, в наши дни многие затрачивают достаточно усилий, чтобы доказать, в конечном итоге, что знание о движении утеряно одновременно с опытом и внутренним ощущением этого движения. В этом основа теории относительности, предназначенной опрокинуть доктрины Ньютона. Теория пришла в предназначенный судьбой час. Она должна была появиться в нашу эпоху, потому что для выхода из тупика, куда она нас загнала, для того, чтобы в действительности узнать, что такое движение или покой, надо самим принимать в них участие. Движение или покой, когда человек не переживает их внутренне, соотносятся одно с другим только как понятия относительные, релятивные". 326 (7)

2. Области науки

Физика (звук, свет, цвет, магнетизм, электричество, материя, атом)

     233. "Итак, под влиянием Ньютона абстрактные физические теории настолько распространились, что их стали применять ко всему Мирозданию в целом. В итоге, т.обр., проявила себя тенденция, стремящаяся к полному забвению всего опыта, пережитого внутри физ. тела, и к перенесению в пространство, которое само было вырвано из внутренней жизни человека, всего, что прежде было соединено с его существом. Это — непрерывное усилие, направленное на полную изоляцию человека от внешнего мира".
     Современная физика родилась из этого разрыва между физ.телом и природой, объектом наших восприятий". 326 (7)

     645. "Борьба между Гете и Ньютоном есть ... вопрос всего мировоззрения. Кто придерживается того взгляда, что о природе можно сделать какие-либо выводы путем экспериментов, отделенных от человека, тот должен остановиться на почве ньютоновского учения о красках. Таково мнение современной физики" 18(8)