Духи тьмы и социальность

727. "По сути говоря, духи тьмы хотели в то древнее время (до Атлантиды Люцифер действовал один, а с Ат­лантиды — вместе с Ариманом) сделать нечто по их мнению хорошее для человека, они хотели дать ему полную свободу, для которой люди в то время были незрелы. Они хотели наделить людей теми импульса­ми, благодаря которым каждый отдельный человек мог бы опираться на самого себя. Но такого не должно было произойти по причине незрелости людей.
     Должна была выступить противосила со стороны Духов Света; и эта противосила состояла в том, что человек в то время был низвергнут на Землю, что символически описано в сцене изгнания из Рая. В дей­ствительности то было изгнание человека с Неба на Землю — вплетение его в поток унаследованных или наследуемых свойств. Люциферические и ариманические силы хотели, чтобы каждый человек как индивидуа­льность стоял на самом себе. Но тогда человек в незрелом состоянии быстро одухотворился бы. ... Все, пребывающее в физической линии наследования, напечатлено Духами Света как течением, противо­положным течению Люцифера. Человеку в некотором роде была навешана тяжесть, благодаря которой он связался с земным бытием".
     Мятежные люциферически-ариманические духи стремились в Лемурийскую и Атлантическую эпохи прежде­временно индивидуализировать человека. Их действие в той или иной степени продолжалось фактически до XIX в. и выражалось в насаждении идей, разрушавших кровно-родственные узы. "Так эти духи тьмы действовали на Земле, а другие, родственные им духи тьмы пребывали наверху, в духовном. В 1841 г. началась борьба, которую я вам описываю. Духи тьмы, бывшие наверху, сошли вниз к другим, родственным им духам. Но сила этих древних мятежных духов ... имевших задачу действовать в халдео-египетскую и греко-латинскую эпохи и даже еще в Лемурийскую и Атлантическую эпохи, стала убывать, и на ее месте стали действовать духи, свергнутые вниз в 1879 году. В то время, как кончалась сила их, в не­котором роде, братьев, начали действовать эти духи. Поэтому в последней трети XIX века мы имеем пол­ную перемену всех отношений. Правильно развитые Духи Света достаточно поработали в насаждении кровно­родственных уз, родовых, расовых и других уз, ибо в развитии все имеет свое время. И все утверждаю­щееся в человеке через кровные связи, прошло через достаточное развитие в пределах правомерного мировоззрения. Так что с того времени Духи Света мыслят свою деятельность так, что они теперь инспирируют людей развивать свободные идеи, ощущения, импульсы свободы, что они теперь хотят поставить людей на основу их индивидуальности. А те духи тьмы, что пришли на смену древним духам тьмы, получа­ют теперь задачу действовать в кровных связях. ... духи тьмы, прежние мятежники свободы, стали напе­чатлевать людям строй, основанный на родовой, кровной сопринадлежности".
     "И можно видеть, что именно в XIX в. начинают настаивать на родовых, народных и расовых связях, выставляя их в идеальном свете, тогда как в действительности это начало заката человека, человечес­тва. ... эти духи будут в следующие три эпохи развития человечества, вплоть до великой катастрофы, консервируя древние наследственные признаки ... вносить свойства упадка в человечество, ...человек ХIV в., говоря о расовых, национальных идеалах, говорил из прогрессивных свойств человеческого раз­вития; если же об идеалах расовой, национальной и родовой принадлежности говорят в наше время, то го­ворят из упадочных импульсов развития". В будущем ничто так не будет задерживать развитие, как дейст­вие из люциферически-ариманических сил, настаивающих на расовых, народных и кровных идеалах. И пото­му бессмысленно говорить о социальной структуре на основе кровной сопринадлежности народа. Но именно на этом настаивает вильсонизм, который в то же время есть ариманизм, духовная тьма".177 (12)

     1044. "О медитации человек не должен "мистически" думать, но и легко о ней он также не должен думать. Медитация должна быть чем-то совершенно ясным в нашем современном смысле. Но в то же время она представляет собой нечто такое, чему подобают терпение и внутренняя душевная энергия, а также, и прежде всего ...человек нечто запрещает себе и твердо придерживается этого. Если однажды человек начинает делать медитации, то этим он совершает единственное действительное, совершенно свободное деяние в этой человеческой жизни. В нас постоянно пребывает тенденция к свободе, и добрую часть свободы мы уже осуществили. Но если мы над этим поразмыслим, то обнаружим, что тут мы зависим от унаследованного, там — от воспитанного, а там — от нашей непосредственной жизни. Спросите себя: в какой мере вы способны внезапно порвать с тем, что вами унаследовано, усвоено через воспитание и из жизни? Если бы мы это сделали, то мы внезапно оказались бы почти в пустоте. Но если по утрам и по вечерам мы начинаем делать медитацию, чтобы с ее помощью постепенно научиться видеть в сверхчувст­венном мире, то в любой день мы можем от нее отказаться и ничего не помешает нам сделать это. И опыт показывает, что многие, подходившие с большими намерениями к медитативной жизни, вскоре бро­сали ее. Мы здесь абсолютно свободны. Медитирование — это изначально свободное деяние. Но если мы в состоянии сохранить ему верность, запретить себе, но не другим, покидать ее, то она станет колоссальной силой в душевном.
     А теперь, сказав все это, я могу изложить, как совершается медитация в ее простейшей форме. Я сегодня займусь только принципиальным. Дело заключается в том, что мы какое-либо представление или комплекс представлений ставим в средоточие нашего сознания; при этом не важно содержание этого ком­плекса представлений, он лишь должен быть непосредственным, т.е. не представлять собой реминисцен­ции каких-либо воспоминаний и т.п. Поэтому хорошо, если мы не извлекаем его из содержания нашей памяти, а берем медитации от того, кто сведущ в подобных вещах. Дело, опять-таки, заключается не в том, чтобы кто-то испытывал на нас свою силу внушения, но чтобы мы могли быть уверены, что то, над чем мы медитируем, представляет собой нечто новое для нас. Может быть взято даже какое-либо старое произведение, которое мы никогда не читали, и в нем найдено медитативное изречение. Главное, чтобы изречение не было взято из подсознательного или бессознательного, которое бы нас одолело, ибо оно тогда не было бы очевидным, поскольку к нему оказались бы примешанными всевозможные остатки ощуще­ний и чувств. Подобное изречение должно быть обозримым, как математическая формула, и это главное.
     Возьмем совсем простое изречение: "В свете живет мудрость". Нет нужды сразу проверять, правда это или нет. Это образ. И мы не занимаемся как-либо с его содержанием как таковым, но обозреваем его внутренне-душевно, сознанием покоимся в нем. Сначала мы лишь на короткое время приводим к по­кою сознание на таком содержании. А затем это время удлиняем.
     В чем тут заключается дело? — Оно заключается в том, что мы берем всего душевного человека, дабы все, что в нас является силой мышления, силой ощущения, сконцентрировать на одном содержании. Как мускул на руке становится сильнее, когда мы с ним работаем, так укрепляются душевные силы благода­ря тому, что они все вновь и вновь направляются на одно содержание. Это содержание в течение месяцев, а может быть и лет должно оставаться одним и тем же. Ибо душевные силы должны быть укреплены для действительного сверхчувственного исследования". 214 (8)