300. "Великолепной сияющей звездой на небе средневековой духовной жизни является Николай Крипфс из Куз (близ Трира, 1400-1461). Он был на высоте знания своей эпохи. В математике он дал выдающиеся работы. В естествознании его можно назвать предтечей Коперника, так как он стал на точку зрения, что Земля — подвижная планета, подобная другим. ... Если сравнить Николая с такими духовными индивидуальностями, как Экхарт или Таулер, то получается очень важный вывод: Николай — научный мыслитель, который хочет от исследования вещей мира подняться на ступень более высокого созерцания; Экхарт и Таулер — верующие люди, ищущие высшей жизни исходя из содержания веры. В конце концов, Николай приходит к той же внутренней жизни, что и Майстер Экхарт, но внутренняя жизнь его имеет своим содержанием богатое внутреннее знание".
     "В сущности, есть три пути, по которым человек может идти дальше, когда он пришел туда, куда пришел Николай; один путь — положительная вера, которая вторгается к нам извне; второй путь — отчаяние; человек стоит одиноко ее своим бременем и чувствует, как шатается и он сам, и все бытие с ним; третий путь — развитие глубочайших собственных сил человека. Доверие к миру должно быть одним вождем на третьем пути; мужество следовать этому доверию, куда бы оно ни вело, должно быть другим вождем".
     "Николай Кузанский вступает на путь, который от знания, приобретаемого в отдельных науках, должен был вознести его к внутренним переживаниям. Превосходная логическая техника, выработанная схоластиками, и в которой он был воспитан, несомненно, сама дает средство, чтобы прийти к внутренним переживаниям, хотя самих схоластиков и удерживала от этого пути положительная вера. Но чтобы вполне понять Николая, надо принять во внимание, что его положение священника, приведшее его к сану кардинала, не позволяло ему окончательно порвать с церковной верой, которая находила тогда в схоластическом богословии свое наиболее отвечающее эпохе выражение. Мы находим его столь далеко зашедшим на этом пути, что каждый дальнейший шаг неизбежно увел бы его из церкви. Поэтому мы лучше всего поймем кардинала, если сделаем еще и этот шаг, которого он не сделал, и уже оттуда осветим то, чего он хотел достичь.
     Самым важным понятием в духовной жизни Николая является понятие "ученого незнания". Под этим он понимает познание, представляющее более высокую ступень, чем обыкновенное знание. Знание — в подчиненном смысле — есть постижение какого-либо предмета духом. Важнейший признак знания состоит в том, что оно освещает нам что-то, находящееся вне духа, т.е. оно взирает на что-то, что не есть оно само. Таким образом, в знании дух занят вещами, мыслимыми вне его. Но что дух вырабатывает в себе относительно вещей — это и есть сущность вещей. Вещи суть дух. Человек видит дух сначала лишь через чувственную оболочку. Вне духа остается только эта чувственная оболочка; сущность же вещей входит в дух. Взирая тогда на эту сущность, которая одной с ним природы, дух уже не может более говорить о знании; ибо он взирает не на вещь, которая вне его, а на вещь, которая есть часть его самого; он взирает на самого себя. Он уже больше не знает; он только взирает на самого себя. Он имеет дело не с "знанием", а с "не-знанием". Он уже не занят больше пониманием чего-либо посредством духа; он "созерцает помимо понимания" свою собственную жизнь. Эта высшая ступень познания по отношению к низшим ступеням является "не-знанием". — Но ясно, что сущность вещей может сообщаться только через эту ступень познания. Таким образом, Николай Кузанский под своим "ученым не-знанием" разумеет не что иное, как возрожденное знание, ставшее внутренним переживанием. Он сам рассказывает, как пришел к этому внутреннему переживанию. "Я делал много попыток, — говорит он, — связать в одну основную идею мысли о Боге и мире, о Христе и церкви, но ни одна из них не удовлетворяла меня, пока, наконец, при возвращении морем из Греции взор моего духа, как бы по какому-то озарению свыше, не вознесся к созерцанию, в котором Бог явился мне как высочайшее единство всех противоположностей". Этим просветлением он обязан более или менее также и изучению своих предшественников". 7(4)

Особенное и типичное в антропософском методе познания

     655в. "Духовно-научное исследование покоится на основаниях, удовлетворяющих любое научное требование, поскольку применяет средства доказательства более сильные, чем само естествознание, а также поскольку стремится фактически понять природу мистического переживания". Д. 45, с. 13
     "В Дорнахе не стремятся к чуждым научности грезам, освобождающим от "оков" познания, поскольку кто-то по личному произволу желает "фланировать" в вечно-духовном; здесь также не стараются следовать тому направлению, где поверхностное переживание внешнего мира надеются преодолеть с помощью другой поверхностности — поверхностности сердца, которую часто называют мистикой. Здесь, в Гетеануме, стремясь взойти к духовным высям, придерживаются строгой научной дисциплины и занимаются самовоспитанием, которые завоеваны ради процветания человечества в низинах чувственного мира. Здесь не стремятся отказаться от Галилея ради того, чтобы можно было мечтать о вечном идей Платона. Известно, что сам Платон не был мечтателем и, кроме того, он жил в эпоху, когда человечество располагало другими силами. И нам известно, чего можно достичь, если через Галилея взойти в те области, где бывал он со своей душевной жизнью. Здесь также развивают силы, живущие во внутреннем души, — но не с помощью индийской йоги, и не так, как это делали гностики. Их развивают из подоснов путем нового наблюдения природы, и нового самосознания. Думают, что знают внутренние духовные силы Майстера Экхарта, но их развивают теперь, прибегая к современным экспериментальным методам". Д. 8, с. 5-6
     "1) Антропософия имеет результаты, выходящие за пределы познания природы; поэтому она стоит на почве этого природопознания; 2) но в равной мере далеко отстоит от материалистического истолкования природы и от мистики; 3) она строит на способностях, которые еще нужно развить. Способность воспоминания — она позволяет выступить не-чувственному — в силе, которая вспоминаемое поднимает наверх.
     Тут же вмешивается воля. — Сначала реальное в жизненных воспоминаниях.
     4) Когда оно воспринято в волю, выступает мир души.
     Познают 1. как обращаться с логикой в естествознании; 2. познают, что человек, поскольку он способен любить, не принадлежит к природе, где действительно природопознание. — Это коренится в силе воспоминания.
     Образы в мышлении: поэтому субстанциональное, делающее возможными образы — Воспоминания — Образы.
     Чтобы иметь имагинации вне хода собственной жизни, нужно забывать. Вплоть до забвения современности.
     Высоко возросшая способность представления при пустом сознании.
     Философия — для выработки душевных сил.
     1) Представления, приходящие из способности воспоминания, но не являющиеся воспоминанием.
     2) Впечатления, выступающие как волевые импульсы, но таковыми не являющиеся. Нужно идти до границы восприятий чувств. Выключить их. Необходимо знать, что чувственный мир стоит выше всего "мистического"." Д. 21, с. 5-6
     Главное возражение сводится к тому, что Антропософия якобы способствует "иррациональности, таинственности, парадоксальности. Космического Христа находят незначительным.
     Антропософия же имеет в виду следующее:
     1. позицию обычного сознания. Существует божественное сознание — Отца. Нужно быть больным, чтобы не иметь его.
     2. Сверхчувственное состояние сознания:
     в чувственном мире — чувственный опыт и мысли;
     в сверхчувственном — чувства и импульсы воли.
     В сфере реального существует этический мир; в феноменальном — чувственный мир.
     Мир изменяется, преобразуется.
     Человек познает себя так, что когда он развивает природу, то возникает зло; лишь природой должна оставаться "природа", но не человек, — объективная сила, возникающая для него из природы, не может сделать его добрым. Это может сделать только Христос. Его нужно переживать в душе. Это несчастье, если Его не могут переживать. Здесь не поможет никакое исследование Иисуса, проводимое по естественному или историческому методу. Это ведет к вневременному Христу. Дело же заключается в том, чтобы в Иисусе познать Христа.
     Некогда человечество познавало с помощью мудрости. Теперь встает вопрос: что для него из того возникло?
     На естественном пути развития оно пришло к рационализму; оно отделилось в себе, в своем "Я" от естественной сущностной основы. Оно поняло, что "природа" делает его плохим. — Так пришла "болезнь". Взирать на "природу" в человеке как на "зло" и в естественном "Я" видеть производителя этого "зла" — природа умирает во зле. Христос пробуждает, воскрешает умирающее человечество; никакой "человек" не способен на такое.
     Познавать в истории душевное значение смерти означает искать Христа — в свободном деянии". Д. 21, с. 12
     "Когда возникает представление, например розы, то оно есть порождение и розы, и Я. Также чувство требует объекта, который не дан Я. Каким образом нечто чуждое вступает в деятельность Я? Без участия Я чуждый элемент не может вступить в него. Так что он может вступить через Я и быть преобразован Я в его собственное существо, чтобы Я могло остаться тем, что оно из себя делает". Тут в дело вступают определения. В них соединяются два противоположных элемента: "1. Действие определения, 2. определяемые члены; этих последних каждый раз является два: "Я" и "не-Я". Тот, который деятелен, есть всегда Я. Тут прежде всего нужно различать двоякое. Лучше всего это показать с помощью схемы.
     Допустим, определяющее есть Я, как деятельное определяющее. Воспринятый чуждый объект обозначим как А.; т. е. А. есть не-Я, оно возникло, и возникло на всем протяжении А., благодаря определению и именно определению, сделанному Я, т. е. оно определено благодаря определению со стороны другого, чем Я и помимо Я, поскольку благодаря деятельности Я, оно стало именно А. Пусть, поскольку все должно быть как-то названо, первый род определения будет называться деятельным, второй — страдательным. Оба рода определения существенно отличаются друг от друга и не должны быть смешиваемы". Д. 30, с. 34
     Чтобы оживить в себе высшее Я и осознать его, имеется "простое средство — не презирать, привыкнуть мыслить в линиях и точках. Так поступали духовные существа, которые, например создали кристалл, а также, когда они сотворили тебя". 266-1, с. 384
     "В методе, роде исследования человеческого духа и души научность вполне возможна"... Д. 91, с. 23
     "Кто не может изучать много, должен немногое изучать серьезно". 266-1, с.257
     "Лучше одну работу прочитать 25 раз, чем 5 книг по 5 раз; если книга (теософская) прочитана 2 — 3 раза, то ее вообще не следует считать прочитанной". 266-2, с. 159

     553а. "Содержание того, что притекает к медитанту, когда он, завершив медитацию, создает в душе пустоту ... дается по заслугам. Оно каждый раз является другим. Это содержание зависит от нашей моральности, от нашей любви к истине, от того, как мы жили во время между двумя медитациями. Если мы грешили против истины, давали в себе волю гневу, злости, то ничего не придет к нам из духовного мира". 266-3, с. 257

Переход в сверхчувственное

     867а. "Переход Порога



265, с. 192-193

     883. "Следующая (после ритмизации астр.тела) ступень в духовный мир — это та, где мы истину постигаем через наши собственные свойства, а наши сны направляем сознанием. Если мы начали сновидени­ями руководить регулярным образом, то мы находимся на ступени, где истина становится для нас про­зрачной" Это имагинативное познание. Оно развивается с помощью медитаций и ритмического упорядоче­ния жизни. "Третье — это состояние, которое обычно совершенно пусто, но тут начинает оживать, если оно наступает, беспрерывность сознания". 54 (9)

     886. При засыпании человек выделяет Я и астр.тело. Но в них еще вибрируют дневные переживания и сталкиваются с духовным миром. Возникает хаотическое взаимодействие — сон. "Посвященный, выходя из себя, в состоянии тотчас же подавить все реминисценции, всю вибрацию (Nachzittern), идущую из физ. и эф. тел. Он подавляет все, идущее из физ. и эф.тел.
     Кроме того, через медитацию и концентрацию и через развитие пустотного сознания он обладает воз­можностью иметь душевные глаза и духовные уши. Он теперь воспринимает не то, что происходит в нем, но то, что происходит вовне, в духовном мире. Вместо сна наступает восприятие духовного мира. Так что мы можем сказать: сознание сновидения является хаотическим противообразом духовного восприятия.
     Посвященный, когда он на этой первой ступени вырабатывает внутренние астральные органы, астраль­ное видение, астральное слышание, находится в постоянной борьбе с реминисценциями, с дрожанием, иду­щим из физ. и эф. тел. ... он находится в постоянной борьбе за овладение сновидениями". 243 (6)

     895. "В обычном состоянии сознания человек, засыпая, выходит из своего физ. и эф. тел; обладая имагинативным познанием, он это делает в бодрственном состоянии. Но область, в которую он сначала вступает, я бы сказал, первая область, в которую он при этом попадает, вступая в духовный мир, открывающийся за­тем в имагинациях, ее ощущают сначала как абсолютно пустое, темное пространство, и невозможно войти в духовный мир, миновав эту пустую тьму".
     "Если нет истинной гармонии, если духовно-душевное или телесно-физическое развиваются слишком односторонне, так что обе стороны не могут прийти к полному выражению, то наступает болезнь. С од­ной стороны, выступает болезнь, когда человек туда, где для него должна быть пустота, изливает свое собственное существо. Он тогда начинаете жить в этом пустом существе, а именно в мире своих видений и галлюцинаций.
     Это именно то, что должно быть преодолено правильным оккультным обучением: видения и галлюцинации. Ибо неустанно должно подчеркиваться: это болезнь. В оккультном обучении развиваются силы, противостоящие силам, выступающим во время галлюцинаций и видений". Многие люди проходят через жизнь с ви­дениями и очень горды этим, тогда как в действительности это лишь их собственная анормальная вегета­ция, излитая в пустоту; хотя некоторые даже утверждают, что они "посвященные".
     "Но если мы переживаем пустоту, то затем в нее входит — абсолютно так же, как через наше чувство действует внешний мир — то, что я уже обозначил как ткущий, действующий мир Иерархии Ангелов. Вокруг нас действует ткущий мир Иерархии Ангелов". Этот мир находится не вне человеческой жизни, а вне об­ласти обычного сознания. С этим миром связано наше Я; мы можем в него вступить лишь с укрепленным сознанием, иначе мы заснем, впадем в нем в бессознательность. "Переживаемое там, если не высту­пает болезненно, должно оставаться внутри человека. Человек не должен впускать это в свое обычное сознание. Он должен эту область оставить внизу, там, где она обычно бывает бессознательной. Это зна­чит, что человек должен эту область, которая ведь находится в эф.теле, не пускать в свое обычное со­знание, но свое обычное сознание он должен низвести в эф.тело. Находящееся там, внизу, не должно про­никать в обычные представления, но обычные представления должны проникать туда". В том мире также ко­ренится человеческое зло. И если туда проникают, будучи недостаточно укрепленными морально, то риску­ют открыть этому злу путь в сознание, заразить им жизнь представлений.
     "В этой связи можно было бы спросить: но тогда зачем подобное находится в человеке? Однако зада­вать такой вопрос, — все равно что спрашивать: почему растение не перестает расти, когда у него распу­скаются листья? — Оно продолжает расти благодаря своей собственной силе. Мы носим в себе процесс уми­рания, который развивает наше мышление. Этот процесс в какой-то мере осознается, хотя он должен оста­ваться в бессознательном. Если бы он прекратился, то наши мысли ни в коей мере не могли бы настолько консо­лидироваться, чтобы в нас возникли воспоминания, чтобы в нас позже вновь могли всплывать мысли, всплы­вать переживания, сопутствующие мышлению. Итак, должен совершаться процесс отмирания, чтобы мы могли иметь воспоминания. А существа, которым мы, как люди, обязаны воспоминаниями, суть те же самые, которые выступают и в тех случаях — но тогда выступают неправильно — когда в человеке всплывают мотивы зла. В некоторой степени склонность определенных людей ко злу является духовно-душевной "отрыжкой" — простите, что я пользуюсь таким выражением — того, что должно оставаться внизу и заботиться о вос­поминаниях". Область, где пребывают наши воспоминания, — это область первой Иерархии. 206 (14.VIII)

     918. "В обычной жизни вырабатывание воли в мыслительные способности, в мыслительные силы связано с тем, что это приводит к имагинативному познанию. В дальнейшем на пути в сверхчувственные миры необходимо обратиться к упражнениям, так сказать, с противоположной стороны. ... Если внутренние душевные силы использовать для систематической концентрации, ведущей к имагинативному познанию, то затем нужны большие силы, чтобы выработать такие живые мысли, которые совсем произвольно, с полным сознанием мож­но бы было из сознательной жизни исключить. ... жить, в конце концов, в полностью бодрственном состоя­нии, но с пустым сознанием". В обычной жизни мы в подобном случае засыпаем. В имагинации перед нами встает не воспоминание, а панорама, где одним взглядом мы охватываем единство. "Но выступающее здесь перед нашим сознанием является чем-то совершенно новым, чего в своем окружении мы не предполагали встре­тить. Теперь в это пустое сознание вступает созерцание сверхчувственного окружения, в котором пребыва­ет человек, как ранее он пребывал в мире цвета и звука. Теперь отовсюду прорастает истинное духовно сущностное". Мы обнаруживаем, что мыслим, не пользуясь мозгом, и это совсем иное мышление. В нем нет никаких воспоминаний, никакой памяти. И это потрясает. Вы приходите к ясновидению, но вспомнить из не­го ничего не можете. Если я хочу вновь получить нечто из сверхчувственного опыта, я должен снова, прежним путем прийти к этому опыту, как для восприятия розы нужно вновь ее увидеть.
     "Чтобы мочь ориентироваться в духовных мирах, чтобы действительно воспринимать в духовно-сверхчув­ственных мирах, нужно еще одно особое внутреннее свойство характера, которое можно назвать присутствием духа. В обычной жизни это нужно для того, чтобы в определенной ситуации без нерешительно­сти, без промедления принимать определенные решения. Необходимо много упражняться в этом присутствии духа, чтобы научиться наблюдать в сверхчувственном мире. Ибо без этого присутствия духа у человека не­доставало бы времени схватить переживание, он бы слишком поздно спохватывался, когда переживание уже миновало бы его. Колоссальная быстрота, быстрая сообразительность, они должны наступать в тот момент, когда человек продвигается к свободному от мозга мышлению.
     Но затем, когда т.обр., через пустое сознание в полном бодрственном состоянии человек подходит к сверхчувственно-сущностному в своем окружении, он должен еще несколько развить эти силы. Если он упраж­няет эти силы, то он может выключить эф.тело. Он выключает не отдельные представления, но все эф.тело. Тогда наступает в высшем смысле пустое сознание, и перед этим пустым сознанием выступает наша душевно-духовная жизнь, как это было в душевно-духовном мире до того, как мы низошли из сверхчувственного мира в земное тело. Мы сознаем жизнь до рождения через инспиративное познание, которое я бы назвал познани­ем-инспирацией. Как внешний воздух через вдох стягивается в легкие, так втягивается духовный мир через ставшее пустым сознание. Тогда мы вдыхаем, понимая это в духовном смысле, духовные миры, какими мы их знаем до того, как сойти из духовных высей в физическое бытие". 211 (9)

Ступени медитации

     1046б. "Человек в свете Антропософии.
     1). Четыре члена человеческого существа.
     2). Сознание во сне помрачается из-за желания, вожделения вновь иметь физ. тело. Это желание следует отвести на физический и эфирный организмы.
     3). После смерти вожделение физ. тела пропадает — Я пронизало все физ. тело — эф. тело выделяется — астр. тело и Я выталкивают его.
     4). Теперь необходимо отделиться от физического мира — движение в обратном порядке. Это развитие в обратном порядке совершается в соответствии с тем, что происходит в голове, т. е. устраняются все препятствия к метаморфозе. Из чувств должны образоваться суждения, из волений — ощущения. Устраняется время, существующее на Земле; потом исчезает пространство". Д. 21, с. 12-13
     Ступени медитации: сначала вызывается пустое сознание. "Через дальнейшее интенсивное напряжение воли душа должна быть приведена к тому, чтобы как бы из ничего заполнить себя (душевную жизнь) сильно действующим представлением. Оно должно ...какое-либо значительное дело сформировать символически. Символ в таком случае действует как опосредующий элемент между обычным представлением и воображением (Phantasma). Он имеет отношение к чему-то действительному, но не отображает ничего действительного. Концентрируя все, что живет в душе, на таком символе, можно стянуть внутреннее души в себе и освободиться от того состояния, которое внутреннему человека известно только благодаря инструменту внешнего". Д. 9, с. 4
     "Медитация состоит из двух частей:
     1. из технической части,
     2. из части, переходящей в тела; тут имеется в виду род мышления, чувствования, действия, изменяющегося у человека, делающего медитацию правильно.
     Терпение и добросовестность необходимы для упражнения в медитации. Что делает человек, когда медитирует? Он подражает божественно-духовным существам высших Иерархий". Они творили-мыслили по принципу: вода камень точит. 266-2, с. 141

     1047. "В медитации человек сначала покоится на определенном представлении или комплексе представ­лений и этим укрепляет душевную жизнь. Но этого не достаточно для того, чтобы полностью войти в сверхчувственные миры. Для этого необходимо еще упражняться — кроме удержания представлений — не толь­ко в том, чтобы всю душу концентрировать на этих представлениях, но постоянно по произволу быть в состоянии эти представления из сознания удалять. Как в обычной жизни человек может смотреть на пред­мет, а может от него отвернуться, так необходимо научиться в сверхчувственном развитии строго конце­нтрироваться на душевном содержании, а потом быть в состоянии это из души удалить.
     В обычной жизни это сделать не так просто. Подумайте, как мало человек держит в руках свои мысли, чтобы быть в состоянии их удалить, когда это ему нужно. Иногда мысли, особенно если они неприятны, преследуют его целый день. Он не может их отбросить. Но это станет еще труднее, когда мы введем в свой обиход концентрацию на мыслях. Мыслесодержание, на котором мы концентрируемся, оно в конце концов начинает держаться в нас, и нам потребуется приложить все наши усилия, чтобы его устранить". Однако, продолжая упражняться, человек, наконец, обретает способность устранять панораму своей жизни до рождения, которую он до того созерцал в своем эф.теле, т.е. мы убираем из сознания уже вошедшее в него наше временное, или эф., тело. "Естественно, это ступень развития, на которую здесь необходи­мо возвести эф.тело. Мы должны сначала созреть; через исключение медитативных представлений мы дол­жны усвоить силу этого душевного колосса, чтобы этого душевного колосса устранить; ужасная "акула" нашей жизни, протекающей от данного момента до рождения, целиком стоит перед нами, и ее мы должны ус­транить. И если мы ее устраняем, то для нас наступает нечто такое, что я мог бы назвать "бодрственным сознанием". Тогда мы остаемся просто бодрственными, безо всякого содержания сознания. Но оно теперь наполняется. Как воздух течет в пустые легкие, нуждающиеся в нем, так течет теперь в пус­тое сознание, возникшее описанным образом, действительный духовный мир.
     Это инспирация. Струится нечто, не являющееся тонкой материей, но относящееся к материи так, как позитивное относится к негативному. Что является противоположностью материи, струится теперь в став­шее свободным от эфирного человеческое. Это важнейшее, что мы должны усвоить: дух — это не тонкая, ставшая эфирной материя. ... Описанным методом устраняя эф.тело, я прихожу не к еще более тонкому эфиру, но к чему-то противоположному эфиру; как долг (денежный) противоположен наличию. Теперь я впервые из опыта узнаю, что такое дух. Дух входит через инспирацию, и первое, что мы теперь пережи­ваем, есть то, что было с нашей душой и духом до рождения, до зачатия, в духовном мире. Это предсуществование нашего душевно-духовного. ... Для науки посвящения подобные вещи являются не фило­софскими истинами, которые придумывают, а опытом..." 214 (8)

     1047в. "Конечно, эзотерику непросто в медитации удалить из души всякое мысле-, чувство- и волесодержание и развивать лишь сами силы. ...По сути говоря, медитант находится в состоянии спящего человека, только сохраняет сознание". Во время сна астр. тело и Я покидают кровеносную и нервную системы, но продолжают действовать в железах и органах чувств. "Это может показаться парадоксальным, что органы чувств особенно бодрствуют, когда человек спит". Я и астр. тело ночью напоминают Солнце на другой стороне земного шара. Кто способен сохранить сознание во время сна, может пережить свет Я, работающий, например, над восстановлением утомленного за день глаза. Можно пережить имагинацию Архангела, борющегося с демоном. Она возникает потому, что и ночью кровь должна притекать к глазу. Сам же глаз в длительной эволюции творился Иерархиями.
     В медитации мысль, чувство и воля должны стать не интенциональными. 266-3, с. 227-228, 233
     Эзотерики жалуются, что во время медитации их атакуют посторонние мысли. Но это естественно. "Это люциферические и ариманические существа, которых мы прежде не замечали, но именно через медитацию они и становятся заметны".
     С такими мыслями не стоит бороться, как с роем пчел. "Через тихое и спокойное продолжение медитации они сами покинут нас". 266-3, с. 144
     Медитанты жалуются, что не могут управлять мыслями. Нас окружают существа, которые все сильнее атакуют нас. "Радуйся, что так обстоит дело; так проявляется успех в медитации, которым тебе явлено, что мысли суть духовная сила".
     "Мысли, устремляющиеся на нас, — это порхающие вокруг нас существа духовного мира, которые, чем больше мы стараемся их задержать, тем сильнее атакуют нас. Не стоит на это жаловаться , нет, будь рад, что это так... ибо так выражается успех в медитации, который показывает, что мысли — духовная сила". 266-2, с. 158, 344
     "Как только мы начинаем медитировать, эф. тело стягивается. В результате возникает внутреннее чувство тепла, поскольку тепловой эфир находится в самом низу; ...он-то и стягивается. Если при этом обратить внимание на то, что имеешь вне себя, то можно воспринять, как некий род религиозной самоотверженности (преданности) течет как моральное тепло в мировом эфире. И что имеешь в себе, осознаешь как то, чего следует стыдиться в связи с этим моральным мировым теплом". И поскольку делать всего этого не хотят, говорят, что не имеют прогресса.
     "После медитации хорошо сделать спокойную паузу, сделать душу совершенно пустой и только ждать, какие имагинации придут к нам из высших миров". 266-3, с. 252, 89

     1122. "Когда человек через медитацию подходит к имагинативному познанию, то он переходит через пропасть. Мышление прекращается, недумание (пустое сознание) находится между обычным мышлением и ак­тивным, полным жизни, имагинативным мышлением; безмыслие находится в середине. Это состояние безмыслия чувствовали некоторые философы — Августин, Декарт, — но не понимали его и говорили о "сомнении", находящемся в начале философствования. Это сомнение, о котором говорят Августин и Декарт, является лишь вызванной в обычном сознании рефлексией этого состояния недумания между обычным и имагинатив­ным сознанием. Но поскольку ни один из них не смог погрузиться душой в это недумание, то они вместо истинных переживаний получили отражение этих переживаний, а именно: мыслевоспоминания".215 (8)

     1142. "Имагинативное познание дает только внутренний мир, который перед высшим познанием следует характеризовать как мир образов. И оно дает образы космоса. Сам космос и наше собственное истинное существо, каким оно было до рождения, до земного бытия, они впервые выступают в инспирации, когда духовный мир извне струится в нас. Но когда мы пришли к установке пустотного сознания, то наша душа наполняется сначала просто пробужденностью, и в этом просто пробужденном бытии мы должны смочь прий­ти к определенному внутреннему покою, тишине". Этот покой можно охарактеризовать только следующим образом. Напр., истратив все деньги из своего бумажника, мы можем еще взять в долг, переступить че­рез нуль. Так можно прийти и к негативу слышимого, к тишине большей, чем тишина. И когда мы приходим к такого рода тишине, то мы не только видим, но и слышим духовный мир.
     "Тогда ранее увиденное воз­вышается через звучание к более живому миру. Мы тогда стоим в действительном духовном мире. ...в не­котором роде на другом берегу бытия, где исчезает обычный чувственный мир. Конечно, мы должны прави­льно к этому подготовиться, чтобы в любое время быть в состоянии вернуться назад. Но здесь наступа­ет и еще нечто. Наступает опыт, которого прежде человек никогда не проделывал. То, что я описал как внутренне-переживаемое, широкое, я бы сказал, космическое чувство счастья, оно превращается, в тот момент, когда мы устанавливаем пустотное сознание и покой, в столь же широкую душевную боль, в столь же широкое, захватывающее душевное страдание. И мы обретаем опыт, что мир построен на основе косми­ческой боли, а соответственно — и космический элемент может быть пережит человеком только в боли. И мы учимся проникать в познание той истины, которой так охотно пренебрегают те, кто ищет лишь внешнее счастье человечества: что все бытие в конечном счете должно рождаться из боли.
     И если т.обр. че­ловек проникает до переживания космической боли в познании посвящения, то он должен из действительного внутреннего знания сказать себе: мы рассматриваем наш глаз, этот глаз, открывающий нам в физи­ческом мире красоту этого мира, этот глаз, который обеспечивает 9/10 нашего жизненного содержания для физического бытия между рождением и смертью, он вложен в углубление в теле, которое пер­воначально в своем становлении представляло собой в действительности рану в теле. ... Глазное углуб­ление возникло во время, когда человек еще был бессознательным существом, но если бы его возникно­вение поднялось в сознание, то оно означало бы болезненное ранение организма. Но и весь человечес­кий организм поднялся из элемента, который, будучи пережитым в сознании, каким человек обладает теперь, был бы переживанием боли. И человек именно на этой ступени познания глубоко ощущает, как все счастье, вся радость, все блаженство в мире происходят, как из почвы, из элемента боли, подобно тому, как рост растения из земной почвы всегда, собственно, означает боль". Мы пережили бы бесконечно возрастающую боль в результате роста растений, если бы могли сознанием проникнуть в субстанцию поч­вы. Конечно, поверхностному сознанию постичь это трудно. Оно ведь как у того испанского короля, который, пытаясь постичь движение планет, сказал: будь я на месте Бога, я бы все устроил проще. Таково, по сути, религиозное чувство многих людей, но они не знают, сколь наивно они судят.
     "В этом мире инспираций человек может почувствовать себя как дома. Он находит в нем происхождение всех земных вещей, всех земных творений. Он находит в нем ... собственное доземное бытие. Этот мир — дело не в названиях, но какая-то терминология необходима, — расположенный за имагинативным миром, на­зывается астральным. И то, что человек из этого мира несет в себе, что он берет с собой в физ. и эф. тела, — это, соответственно, можно назвать его астр.телом. В него некоторым образом вчленена сама я-организация". 227 (2)

     1151. "Упражнения в дальнейшем развитии душевного содержания, в установлении пустого сознания можно повести так далеко, что душа станет достаточно сильной, чтобы абстрагироваться также и от собст­венного хода жизни. И в тот момент, когда человек оказывается достаточно сильным для этого, он живет в сознании, не имеющем перед собой физического организма, а также всего того, что может быть воспри­нято в мире через физический и эфирный организмы. Для такого сознания не существует чувственного мира со всеми его чувственными впечатлениями, для такого сознания не существует также и суммы всех эфир­ных свершений в космосе, к которым человек восходит через имагинативное познание. Все это необходимо устранить. Благодаря этому в человеческой душе восходит высшая ступень инспирации. ... Таким путем достигают созерцания доземного бытия человеческой души. ... тогда, по сути говоря, человек впервые постигает природу человеческого я-существа, духовного человека. ... тогда человек также получает воззрение на мышление, на представление".
     "Выработка инспиративного познания означает, по сути, также оживление омертвелого мышления. Бла­годаря этому человек не переносится полностью в бытие до рождения, но через душевное созерцание по­лучает действительный образ доземного бытия, о котором он знает, что оно возникло не здесь, на Зем­ле, но светит в это земное бытие из человеческого бытия до рождения. Он познает в образах, что это познавательное образование относится к состоянию человеческой души в доземном бытии". 215 (4)

     871. "Сколь быстро идет развитие — это целиком зависит от существа самого человека. Один достигает результатов в три недели, систематически повторяя одни и те же упражнения, другой — в семь лет, тре­тий — в 19 лет и т.д. Существенное при этом заключается в том, чтобы никогда не ослабевала энергия в поисках перехода к активному мышлению. Однажды человек действительно познает другое мышление, по сравнению с тем, которое он имел прежде. Он познает мышление, которое протекает не в пассивных обра­зах, как обычное мышление, но такое, которое внутренне полностью активно, о котором человек знает, ясно его при этом переживая: это сила, как силой является то, что движет рукой, когда я на что-либо указываю пальцем". Об обычном, пассивном мышлении мы знаем, что оно ни на что не наталкивается напо­добие того, как мы можем телом натолкнуться на стену. "Ибо обычное пассивное мышление — это не реа­льность, это образ. Мышление, к которому мы приходим описанным образом, является реальностью, являет­ся чем-то таким, в чем человек живет. И оно может натолкнуться на что-либо, как наталкивается палец на стену; и как палец не может проникнуть всюду, так в реальном мышлении человек не может проникнуть куда угодно. Это первый шаг. Этот первый шаг нужно проделать, нужно сделать свое мышление, активизи­ровав его, душевным органом осязания, чтобы можно было почувствовать себя в нем так, как если бы при мышлении возникало нечто, подобное тому, что происходит при ходьбе, когда человек что-то берет, ося­зает, чтобы человек знал: он живет в сущности, не просто в обычном мышлении, которое только отобража­ет, но он живет в реальности, в душевном органе осязания, которым сам человек становится целиком. ... Ставшее активным мышление подобно улитке, которая вытягивает свои щупальца и может их прятать назад. Человек живет в силовом существе, но во внутренне подвижном существе, которое может двигаться вперед и назад, которое внутренне активно. Т.обр., в духовном мире человек может далеко простираться органом осязания и осязать им вокруг или отступать назад, если нечто духовно причиняет боль. ... Что должно быть развито через активность мышления — это первый сверхчувственный орган человека. ... Мышление становится сверхчувственным осязанием. И для этого сверхчувственного осязания эф.тело, или тело стро­ящих сил, становится постижимым, видимым в высшем смысле. Это, так сказать, первый действительный шаг в сверхчувственный мир".
     Вслед за осязающим мышлением выступает новое чувство пространства, которому теперь недостает третьего измерения; и время теперь превращается в пространство. В таком пространстве в имагинативных об­разах перед человеком встает панорама его прошедшей жизни. "И когда человек это пережил, он должен взойти к следующему шагу. Но его делают неохотно. Он заключается в возможно более сильном внутреннем преодолении (себя). Ибо получаемое человеком в переживании этой панорамы, в которой перед душой вста­ет земная жизнь ... вызывает огромной силы субъективное чувство счастья.
     Из этого субъективного чувства счастья произошли все те религиозные идеалы и описания, которые на­пример, встречаются в магометанстве, где внеземная жизнь описывается в счастливых образах. Пережива­ние этого чувства счастья происходит из имагинаций, и его, если человек хочет сделать следующий шаг, он должен забыть. Ибо теперь, после того, как человек произвольно, как я это описывал, через медита­ции, концентрации активизировал мышление и через активизированное мышление взошел к панораме со­бственной жизни, теперь необходимо все это со всей силой исключить из сознания". И это выключение со­знания должно быть не пассивным, а активным. Сознание должно стать пустым. "Однако когда все впечат­ления сознания, все созданные самим человеком впечатления сознания выключены, человек должен остава­ться бодрственным — и это значительно, — он должен бодрственно обладать силой, внутренней активностью и не допускать в себя никакие внешние впечатления, никакие созданные им самим переживания; в этом за­ключается установка пустотного сознания, полностью переживаемого пустотного сознания". В таком случае оно не останется пустым, но наступит вторая ступень познания, инспиративного познания, и первой в нем, (когда погашена полностью панорама жизни) выступает доземная жизнь, нерожденность. 227 (I)

     872. "Чтобы мысль достигла цели духовного исследования, она должна умереть в душе. ... Когда мысль умирает в нас в мыслительной концентрации, то она пробуждается к совершенно иной жизни; и эта жизнь иного рода раскрывается не ранее, чем мысль умрет во внутренней острой концентрации. Нужно прекратить мысль, чтобы душевное растение, произрастающее из мысли, получило возможность прорасти из своего се­мени". Когда мысль т.обр., умирает, душу наполняет прорастающая сила, духовно-душевная сила, но свя­занная с телом, с мозгом, с нервами. Возникает вопрос: куда ушла мысль и где теперь я сам? Мысль взя­ла меня с собой, и я мыслюсь ею в духовном мире. Это потрясающее переживание себя как объекта.
     "В тот момент, когда мысли внутренне истаивают, возникает ощущение: чем больше человек выживается из собственного сознания и переходит в сознание невидимых духовных существ, которые господствуют в невидимом, тем более пробуждаются внутренние силы, которые встают в стремительную оппозицию к этому переходу из одного сознания в другое. Чувствуют, как подходит нечто такое, что не хочет того, что де­лает человек. И этот внутренний разлад, этот протест против собственного поступка превращается в тра­гическую внутреннюю войну. Каждое настоящее внутреннее исследование должно интенсивно решаться боем. Нет слов, чтобы выразить это переживание. ... та оппозиция, проявляясь, говорит: ты ведь не хочешь се­бя потерять и в то же время делаешь все, чтобы себя потерять. Ведь это смерть, которую ты себе приго­товил; ты же не живешь со своею сущностью в себе, ты стал мыслью другого, ты умираешь в себе!".
     И ес­ли удается над этой оппозицией возобладать, то из концентрации выступает нечто, соответствующее вто­рому великому духовному закону развития души. Человек тогда переживает: что вызывает во мне этот бунт? И здесь нужно суметь соединиться — как прежде соединялись с мыслью — с человеческой судьбой. Тогда мы переживаем "ее внутренний удар — будь то добрый или плохой — как бы подступающий к нам извне". И здесь необходимо уметь по-другому относиться к судьбе. Теперь человек переживает, что его су­дьба, как особое Я, от которого прежде он был отделен, как бы берет его с собой; мы врастаем в на­шу судьбу, целиком врастаем в нее, наши поступки делаются едиными с нею. Тогда мы больше не говорим, что удар судьбы постиг нас случайно. "Срастание с судьбой переживается; Я распространяется над су­дьбой. И то, что тут распространяется, — это учатся познавать как нечто совсем иное, чем мысли. ... как волю, несомую чувством". Наша воля разрастается во временные дали, делается все крепче. "Когда мы чувствуем себя одним с судьбой, то мы переживаем не умирание в мыслях, а все более и более оживающую волю". Она как бы прорастает из точечного семени в поток времени, светящий назад к тому, что нас самих в некотором роде создало. Воля, передающаяся судьбе, — это второй закон. Теряя себя в судьбе, воля делается крепче. С мыслями мы уходим в себя, с волей мы выходим вовне и через судьбу нахо­дим путь в духовные миры, где наша душа пребывала до рождения. Далее душа переживает страстное, не­оборимое желание вернуться в тело. И если его преодолевают, то это желание, как туманное образова­ние, пронизывается ясностью и в душе встает сознание высших существ; душа тогда переживает, как они поддерживают ее от рождения до смерти. Возвратясь затем в тело, душа может все это найти в себе как воспоминание. 64 с.64-102

     873. "Когда мы идем своим физ.телом, то мы должны иметь под ногами твердую почву, когда мы мыслим в физическом мире, то мы должны получать сопротивление, как почву для мышления, от нервной системы. Но когда мы свою мыслительную работу перекладываем в наше астр.тело, то наше эф.тело становится для нас тем же, чем является физ.тело, когда мы мыслим в эф.теле.
     Когда мы переходим к имагинативному мышлению, то мы мыслим в астр.теле и эф.тело тогда сохраняет следы, как их сохраняет физ.тело, если мы мыслим в эф.теле. ... после смерти сопротивление нам оказывает внешний жизненный эфир, и то, что развили астр.тело и Я, мы тогда вписываем в весь мировой эфир.
     Таков тот процесс, который мы проделываем на первой ступени посвящения. Он заключается в том ... что мы наше мышление передвигаем из эф.тела в астр.тело... Физ.тело тогда становится объективным и человек имеет его вне своего астр.тела и Я. ... Он мыслит, чувствует и волит в астр.теле, оказывает влияние, делает следы в эф.теле, а физ.тело остается тогда без влияния и видимо как нечто внешнее.
     ...Когда человек начинает развивать имагинативное познание, то его эф.тело увеличивается таким вот образом (см.рис.), и своеобразие этого расширения заключается в том, что параллельно с ним возникает то явление — и это естественно, — которое мы описывали как развитие цветов лотоса. Человек эфирно как бы вырастает из самого себя, и при этом возникает такая особенность, что вне его тела развивается нечто подобное, я бы сказал, некоему роду эфирного сердца. ... некий род духовного сердца вне нашего физ.тела образуется параллельно с те­ми явлениями, которые я описал в "Как достигнуть познания высших миров?"; оно образуется подобно тому, как в физ.теле образуется сеть кровеносной системы с центром в сердце.Только эта сеть развивается вне тела, и мы чувст­вуем себя тогда вне тела сердечно связанными с тем, что мы познаем духовно-научно. И не следует думать, что, так сказать, с тем сердцем, которое чело­век имеет в своем теле, он присутствует при духовнонаучном познании, нет, он присутствует здесь с сердцем, находящимся вне тела; этим сердцем он со­единен с духовнонаучным познанием". 161 (11)