677. "В местах древних посвящений знали, что восхождение в высшие миры связано с утратой индивидуального "я", которым человек обладает лишь в физическом мире. Считалось большой ересью, заблуждением утверждать что-либо иное. Ессеи же обладали учением, что некогда из высших миров новые качества будут внесены в физическое царство (Malchuth), где пребывает "я". За это учение Иешу бен Пандира был побит камнями".123 (8)

143. (1; 2) "В самом себе во времена древнего ясновидения человек не находил еще того, что могло бы повести его вверх, в духовный мир. Он должен был принимать это как дар притекающих извне сил, как излияние духовных сил извне в его душу. Поэтому пророки могли указывать на будущее следующим образом: придет время, когда человек почувствует в себе свое "я", и узнает, что он есть самосознающее "я", из которого ему должны открыться тайны духовного мира. Это должно прийти со временем. И будет время, когда человек сможет сказать: имея в себе свое "я", силами этого "я" проникаю я в высокие тайны духовного мира! Но это должно быть подготовлено. Таким образом, низшая ступень Иерархий — человек — должна была быть подготовлена через ниспослание человеку того, чего в нем еще не было, чтобы он мог подготовиться к тому, чем ему надлежало стать. И вестник, Ангел, должен был возвестить человеку, что он станет в будущем этим Я в полном значении слова. Прежние Ангелы показывали человеку духовный мир; теперь особенный Ангел получил задачу нести дальнейшие откровения человеку. Он должен был сказать людям, что они прийдут к своему "я"; откровения же прежних Ангелов обращались не к "я".
     И пророк указывает на это: придет время для восприятия тайны "я", и из сонма Ангелов будет выделен один, который покажет вам, что эта тайна придет! Только так можем мы понимать значение слов: некий Ангел, некий вестник будет предпослан. Кому же этот вестник будет предпослан? Он будет предпослан человеку, которому надлежит прийти к самосознающему "я"; и он явится как существо из Иерархии Ангелов, которая до сих пор говорила к человеку, не имевшему в себе самосознающего "я". Вестник, о котором говорит здесь пророк, должен прийти и указать человечеству, что ему надлежит приготовить в своем внутреннем, в своей душе место для "я", для совершенного проявления "я". Таким образом, этот текст отмечает великий поворот в развитии человеческой души, в результате которого люди, вынужденные прежде при вступлении в духовный мир как бы выходить из самих себя, отныне могли оставаться в своем "я" и из него получать тайны духовного мира".
     (1; 3) "И каждый, кто искал тогда посвящения, должен был уяснить себе: мне надлежит отказаться от восхождения в духовный мир при помощи своего астр. тела; ибо время вступления в духовный мир при помощи астр. тела миновало. Мое "я" к этому еще не готово. Но в том, что во мне стремится подняться и вступить в духовный мир для восприятия импульса, я могу узнать не больше, чем только о существовании во мне чего-то такого, что со всей силой и мощью стремится к духовному импульсу! Этот душевный опыт каждого, кто искал тогда пути к духовному свету, называли "путем в одиночество души" или "путем в одиночество".
     Что же должен был сделать вестник, который подготавливал явление Христа? Он должен был сказать людям, искавшим познания приближавшегося импульса, о "пути в одиночество". Он должен был глубоко познать одиночество. Он должен был стать провозвестником одиночества души". 124 (4)

145. (1; 7-8) "Если кто-нибудь желал прийти к посвящению путем излияния души в Макрокосм, не достигнув сперва высшего солнечного посвящения, но оставаясь как бы в пределах частичного, неполного посвящения, то его душевный взгляд, его душевный свет направлялся к тем тайнам, которые можно было найти в связи с каким-нибудь одним определенным созвездием. Но сначала его взгляд должен был очиститься от материального (восприятия); для этого — или в ритуалах Мистерий, или через "благодать свыше", как у Иоанна Крестителя — заботились о том, чтобы взгляд такого человека направлялся к данному созвездию, но так, чтобы между ним и этим созвездием находилась Земля. Другими словами: его взор должен был ночью сквозь Землю устремляться к созвездию. Когда на созвездие смотрят не физическими глазами, то и видят не физическое, а духовное, т. е. те тайны, которые выражает собой это созвездие.
     И взор Иоанна Крестителя был подготовлен так, что мог проникать ночью сквозь материю Земли в направлении созвездия Водолея; и когда Ангел овладел его душой, он мог получить то посвящение, которое называлось "посвящением Водолея". Таким образом, Иоанн Креститель — со всем тем, что он знал, что он чувствовал — мог предоставить в распоряжение Ангела все те способности, благодаря которым Ангел мог высказать всю полноту посвящения Водолея и указать на грядущее явление власти Я, "Kyrios", господина в душе. Это давало посвящение Водолея. Но вместе с тем, Иоанн Креститель указывал, что пришло время, когда посвящение Водолея испытывает перелом, когда оно должно смениться другим, дабы могло быть вполне понято приближение господства Я. Поэтому он говорил своим близким ученикам: "Я тот, кто может предоставить в распоряжение своего Ангела все силы, проистекающие из посвящения Водолея. Но за мною идет Hекто, Кто может предоставить в распоряжение своего Ангела дальнейшие силы!"
     Если днем Солнце движется от созвездия Овна, через Тельца, Близнецов и т. д., к Деве, то ночью вы имеете движение, идущее в направлении от Весов, Водолея к созвездию Рыб, т. е. движение духовного Солнца. Иоанн получил посвящение Водолея и указывал, что Тот, Кто должен прийти, будет иметь посвящение Рыб, т. е. посвящение, следующее за посвящением Иоанна, как более высокое. Поэтому Иоанн Креститель говорил своим близким ученикам: "Через посвящение Водолея я могу отдать в распоряжение своего Ангела те силы, с помощью которых он может возвестить, что идет "Kyrios" — господин; но придет некто, имеющий силы, символизируемые в посвящении созвездия Рыб. И он примет в себя Христа!" Этим Иоанн Креститель указывал на Иисуса из Назарета. И поэтому древняя традиция дала Христу символ Рыб. А так как все, происходящее внешне, являет собой символы внутренних процессов, то помощниками Посвященного Рыб были избраны "рыбаки". Все это суть внешние, исторические события, и в то же время — глубоко символические действия для выражения духовных тайн. — "И более высокое посвящение низойдет к человечеству!" — говорил Иоанн. ... "Я крестил вас водой", — говорит Иоанн. Крещение водой было во власти тех, кто получил (из космоса) с небес посвящение Водолея. Но поскольку духовное Солнце идет в другом направлении, чем физическое ... — в смысле движения от Иоанна Крестителя к Иисусу из Назарета идет от Водолея к Рыбам, — то в мир вступает Некто, обладающий Посвящением Рыб, Некто, могущий воспринять те духовные силы, те духовные импульсы, орудием которых является Посвящение Рыб, и становится возможным не только крещение, каким крестил Иоанн, но более высокое крещение, которое Иоанн называет крещением Духом Святым".124 (4)

470. "Древний посвященный мог взойти к полностью осознанному Я только благодаря тому, что через священнодействие Мистерий в него входило нечто такое, что внутри всех древних культур и цивилизаций ощущалось как вечный космический Отец. И мист древних Мистерий, посвящаемый, получал это переживание, когда достигал определенной точки своего посвящения, где говорил себе: Отец живет во мне.
     Если мы представим себе такого посвященного в древнееврейской культуре, то мы должны будем сказать: тот посвященный произошедшее с ним благодаря инициации характеризовал следующим образом. Он говорил: всеобщее человечество обладает той особенностью, что хотя Отец несет и поддерживает его, но Он не вступает в сознание и не возжигает в сознании Я. Отец дает обычному человеку живой дух дыхания, он вдохнул ему дыхание, и он стал живою душою. Посвященный ощущал, что с тем, что было вдохнуто человеку как живая душа, в него еще вошла особая духовность, живой Принцип Отца Космоса. И в тот момент, когда в древнего посвященного еврейского мира входил этот божественный Принцип Отца и он сознавал его, тогда с полным правом он говорил о том, что означает для него Я: Я есмь "Я есмь". И такой человек ходил среди древних народов и по праву, благодаря обитанию в нем божественного Принципа Отца, мог выговаривать Я, что во всей древности, собственно говоря, являлось неизреченным именем Божества, Бога-Отца. И человек рассматривал себя как представителя Отца на Земле. Таких посвященных, ходивших среди народов, называли Отцами". Принцип Отца, пронизывающий весь мир, называли макрокосмом, а места Мистерий, являвшиеся обиталищем Отца, где и отдельные люди, благодаря Мистериям, становились обиталищами Отца, называли малым миром, микрокосмом. (Еще Гете вынес из ложи, к которой он принадлежал, подобные понятия; ложа являлась микрокосмом).
     Но ко времени Мистерии Голгофы "...люди в сфере земного развития начали говорить себе Я, поднимать Я в сознание. В одного из таких людей, в Иисуса из Назарета, вошел Солнечный Принцип, Принцип Христа. Этот Принцип Христа вступил, таким образом, в Я. Если прежде Принцип Отца входил в физ., эф. и астр. тела, то теперь мы имеем дело со вступлением в человека Принципа Христа, Который должен развиваться далее.
     Теперь вспомните, как я характеризовал человека в эти дни (лекция от 28.VI.1922 г.). Я говорил вам: растение уничтожает в себе физическую природу, разлагает, коррумпирует ее; можно сказать: животное коррумпирует физ. и эф. тела, а человек коррумпирует физическую, эфирную и астральную природу. Он их не коррумпировал целиком во времена развития человечества до Мистерии Голгофы, теперь он их коррумпирует полностью, когда его Я втягивается в его существо. Но посвященный древних Мистерий делал себя полностью свободным от физ., эф. и астр. тел, когда давал влиться в себя божественному Принципу Отца и уже в то время становился Я.
     Когда Христос вступил в Иисуса из Назарета, то Он уничтожил не только физ., не только эф. и астр. тела, но также и Я, каким оно в то время развилось в Иисусе из Назарета. Итак, в Иисусе Христе жил высший Принцип Христа, который так относился к Я, как в ином случае "я" человека относилось к астр. телу".
     "Это было колоссальной новостью также и для посвященных ко времени Мистерии Голгофы, что другие люди, снабженные только природными задатками, а не мистериальными задатками, если даже их были единицы, смогли распознать в Христе Иисусе высшую природу.
     Отсюда возникло понимание того, что теперь, после Мистерии Голгофы, должно произойти нечто такое, что прежде могло, по существу, происходить только внутри Мистерий. В большой мир, в макрокосм было внесено нечто такое, что прежде могло происходить только внутри малого мира, в микрокосме. И случилось так, что прежде всего в местах последних Мистерий древности чистейшим, яснейшим образом была возвещена тайна Христа, и именно это возвещение тайны Христа было в ходе первых четырех столетий европейского развития утеряно для новой цивилизации. Старые посвященные знали — поскольку в Христе Иисусе жил не просто Принцип Отца, но Принцип Сына — что Христос Иисус представлял Собой нечто уникальное в земном развитии, поскольку и в дальнейшем не будет ничего, подобного Мистерии Голгофы, никогда не сможет случиться, чтобы Принцип Сына сно-ва жил внутри человека, как он жил в Иисусе из Назарета.
     И те посвященные сознавали, что Христос вступил в человечество как Целитель, как великий Целитель, как Тот, Кто должен был воспрепятствовать нанесению ущерба физ. телу по причине вхождения в него Я". 214 (4)

492. До Мистерии Голгофы "...через посвящение выходили из Я и могли войти в сверхчувственные миры. Но внутри Я не было понимания, не было силы суждения для объяснения высших миров. Всеми теми силами, которые принадлежали к его Я, человек до Мистерии Голгофы не мог соединиться с духовным миром. Это была тайна, которая должна была уясниться людям через Иоанново Крещение, когда им открылось, что пришло время, когда Царство Небесное должно светить вплоть до Я, снизойти до земного Я. В древности... человеческое внутреннее было отделено от духовного мира, с которым можно было соединиться только в исключительных состояниях". А если вся сила того, что позднее должно было стать Я, жить в человеке, все же наполняло людей, например, через посвящение, то эта чрезмерная для той, дохристианской телесности сила Я пробивала то, что предназначалось для Я. На это указывается в легендах, где герой, уже содержащий в себе силу Я, имеет ранимое место (Зигфрид, Ахиллес).
     "Предположим, что какой-нибудь человек в дохристианское время был бы наполнен в себе (не обязательно сознательно) всеми импульсами, всеми силами, которые позднее должны были проникнуть в его Я, и с этой сверхсилой Я, со сверхчеловеческой силой погрузился бы в свое тело, — тогда он разбил бы свое тело... увидел бы его разрушенным под влиянием сверх-Я. ... из-за люциферических и ариманических влияний человеку дохристианского времени было отпущено меньшее "количество" его Я, чем требуется для охвата полного Я. ...С Христом Иисусом в телесность вошло сразу полное Я". И вместо одной раны (Зигфрид, Ахиллес) тело Христа Иисуса имеет пять ран. "Но из-за этого превосходства должен был на физическом плане мировой истории подняться крест, крест, который так нес тело Христа, каким было бы человеческое тело, если бы когда-нибудь в один момент вся сумма человечности, из которой большую часть человек потерял через влияние Люцифера и Аримана, соединилась бы в одном человеке. Это глубочайшая потеря, которую нам являет через Духовную науку картина Голгофы. ...при совершенном пронизании человеческого тела земным Я оно, если бы в него вошла вся личность, оказалось бы с пятью ранами. Из человеческой природы, из самой земной сущности следует форма креста со Христом, раненным на Голгофе. ...даже человеческий разум может приблизиться к Мистерии Голгофы, если использовать его тонко и остро, приближая тем самым к имагинации... Человеческая фантазия (художника, например) может направляться, таким образом, что встает вся картина Голгофы".139 (7)

358. В древних Мистериях человек нисходил к тайнам физ. и эф. тел и восходил к тайнам Макрокосмоса, но так, что при этом он не жил в своем физ. теле. Он хотя и проникал к тайнам физ. тела, но будучи не внутри этого тела, а в свободном от тела состоянии. Возвращаясь назад в тело, он хотя и мог вспомнить переживания в душевных сферах, но в физ. тело эти переживания он перенести не мог. ...Через Событие Христа это должно было радикально измениться и действительно изменилось. До События Христа попросту не было физ. и эф. тел, которые давали бы возможность Я целиком пронизать внутреннее человека вплоть до физ. и эф. тел. В те времена никто не мог со своим Я проникнуть до физ. и эф. тел. Впервые это произошло при Событии Христа. Отсюда исходит другое влияние, которое состоит в том, что Существо, бесконечно высоко стоящее над человеком, соединилось тем не менее с человеческой природой и излило Себя в микрокосм без посторонней помощи, одной силой Своей Самости. Такое стало возможно только через Христа. Только благодаря Ему человек может выработать способность в свободе постепенно проникнуть в микрокосм".123 (7)

359. "Существенное События Христа состоит в следующем. То человеческое развитие, которое мы обозначили как вживание души в царство Духа, в дохристианские времена могло быть достигнуто только внутри Мистерий, и только благодаря тому, что "я" некоторым образом, в той мере, в какой оно было развито в нормальном человеческом сознании, затемнялось. То прежнее человеческое развитие должно было получить иной импульс, благодаря которому оно — и это, конечно, в большей степени еще принадлежит будущему человечества — должно достигаться таким образом, чтобы человек, вступая в духовные миры, полностью сохранял я-сознание, которое в наше время присуще ему нормальным образом только на внешнем физически-чувственном плане. Этот прогресс в человеческой эволюции был дан через Событие Христа и является величайшим из когда-либо совершавшегося в земном развитии и человеческой эволюции и когда-либо могущим иметь место в будущем прогрессом. Это означает, что все, могущее проявиться в отношении этого факта в земном развитии, явится выработкой, формированием великого Импульса, который был дан Событием Христа".123 (9)

360. В послеатлантическое время посвящаемый погружался на три дня в сон, подобный смерти. И этим он подпадал под полное господство другого "я" (иерофанта); он целиком терял свое физ. тело и своим "я" не мог оказать на него никакого влияния. Величайшая же цель Импульса Христа состоит в том, чтобы человек мог развивать свое "я", целиком оставаясь в себе, и, даже входя в высшие миры, не впадать в состояния ниже состояния своего "я". 112 (6)

1334. Осязание опосредуется маленькими жировыми подушечками. Но не они сообщают раздражение. Про­исходит действие рефлекса, "...подобно резиновому шарику, распрямляющемуся после того, как на него надавят. Бородавочки присутствуют для того, чтобы передать его Я, чтобы раздражение в эф. теле пере­нести на Я. Это имеет место при каждом восприятии чувств".300-а с 143
     "Я — высший духовный мир, чувство осязания".Д.34, с.20

1447. "Я мы имеем притупленно отсиживающимся в душе ощущающей: там, внутри поднимаются волны удовольствия и неудовольствия, радости и страдания, а "я" едва воспринимается, ибо оно вовлечено в эти волны аффектов, страстей и т.д.". Лишь в душе рассудочной, с образованием четко очерченных поня­тий, идей, суждении, "я" проясняется; наиболее ясным оно делается в душе сознательной. Но человек должен воспитывать себя с помощью своего Я. И как ему тогда быть с душой ощущающей? Здесь на по­мощь приходит гнев. Сталкиваясь с событиями внешнего мира, мы не всегда бываем в состоянии извлечь соответствующие им суждения из души рассудочной. Тогда суждение исходит как бы само, из нашей души ощущающей. И это есть гнев. "Мы судим сначала из нашего гнева о событии внешнего мира, затем, учась т.обр. бессознательно, без согласования с тем, что не должно совершиться — учась бессознательно че­рез гнев, — именно благодаря такого рода суждению, мы становимся более и более зрелыми для того, чтобы приходить к исполненным света суждениям в более высокой душе. Так гнев является в некотором роде воспитателем человека. ... И тогда мы по праву говорим о благородном гневе. ... Ибо никто не придет к более уверенным суждениям в себе, чем тот, кто из старых благородных душевных задатков так разовьет себя, что возгорится благородым гневом против неблагородного, ненормального, глупого. И гнев имеет миссию поднимать человеческое Я в более высокие области. Это его миссия. Он — учитель в нас. Преж­де, чем мы сможем себя вести, прежде, чем мы придем к ясным суждениям, он ведет нас в том, на что мы уже способны. ... Гнев может выродиться в ярость, так что станет удовлетворять злейший эгоизм. Но такая возможность должна существовать, чтобы человек мог развиться к свободе".
     С другой стороны, гнев вычеканивает такие свойства Я, как бескорыстие, самоотверженность. Не возникай в нас благородного гнева, мы останемся равнодушными к несправедливостям, злу и глупости внешнего мира, а значит, мы сольемся с этим внешним миром и не почувствуем своего Я в развитии. "Гнев же делает его зрелым, вызывает его к действию, чтобы оно могло противостоять внешнему миру. ... Однако, когда в нас вспыхивает благородный гнев, то в то же время мы испытываем помутнение я-чувства. Это нечто вроде душевного бессилия, пробуждающегося в нас благодаря гневу, если мы не даем ему пе­рейти в ярость. Когда мы нашу душу прощупали этим гневом, тогда наступает некое душевное бессилие, тогда Я делается притуплённее и притуплённее. Вставая в противоположность к внешнему миру, оно, с другой стороны, выключается. Через горячность гнева, которую человек подавляет в себе, он одновремен­но приходит к развитию самоотверженности. Обе стороны Я приходят через гнев к развитию. Гнев имеет миссию дать возникнуть в нас свойству самости и, в то же время, превращается в самоотверженность".
     "Гнев для Духовной науки — это утренняя заря чего-то совсем другого. Кто наблюдает жизнь, тот ви­дит, что человек, не способный пламенеть благородным гневом против несправедливости, никогда не при­дет к истинной снисходительности, кротости, любви. ... Любовь и снисходительность — это другая сто­рона благородного гнева. Преодоленный гнев, просветленный гнев превращается в любовь и снисходитель­ность, в кротость. Редко встречается в мире любящая рука, если она была не в состоянии в определен­ное время сжиматься в кулак в благородном гневе против несправедливости или глупости. Эти вещи взаимосвязаны".
     Нужно преодолевать страсти, но истинное преодоление — это жертва, а не приятное размягчение. "По­жертвовать же можно тем, что прежде имеешь, а чего нет, тем жертвовать нельзя.. Преодолеть гнев может тот, кто сначала мог им пламенеть. ... Если мы преодолеваем гнев, если от того, что в душе ощущаю­щей пламенело как благородный гнев мы поднимаемся к душе рассудочной и сознательной, тогда из гне­ва развиваются любовь и сострадание, благословляющая рука". Миссия гнева отражена в мифе о Прометее. Он преждевременно приносит людям Я и гневом Зевса приковывается к скале, что умеряет действия Я, приводит его в меру.
     Игра Я и гнева происходит в душе ощущающей, воспитывая ее. Истина воспитывает душу рассудочную. И если гнев должен быть преодолен, то истину нужно любить с самого начала, хотя она и является свойством собственной души. "Внутреннее лелеяние истины совершенно необходимо, чтобы дать душе восхо­дить все выше и выше". "Первое требование к действительному чувству истины — это отказ, уход от само­го себя".
     "Истина — является водительницей людей к единству и ко всестороннему пониманию. А потому она — подготовительница справедливости и любви, подгототовительница, о которой мы должны заботиться; тогда как иное в себе мы запрещаем... В этом миссия истины, что мы должны ее все больше и больше любить и при­нимать, что мы должны ее лелеять в себе. Когда мы в своей самости предаемся истине, то самость дела­ется все сильнее, и именно благодаря этому мы избавляемся от самости. Чем больше гнева развиваем мы в самости, тем слабее делаем ее, и чем больше истины развиваем мы в самости, тем сильнее делаем ее. Истина — это строгая Богиня, которая требует, чтобы в средоточие нашей самости мы поставили одну только любовь. В тот момент, когда человек не избавляется от самого себя и ставит перед собой вместо истины что-то другое, пусть даже высокое, она тотчас же мстит за себя". Английский поэт Кольридж сказал: "Кто Христианство любит больше, чем истину, тот вскоре увидит, что он больше любит свою христианскую секту, чем Христианство; и он также увидит, что себя он любит больше, чем свою секту". В тот момент, когда человек начинает жить не ради истины, а ради себя, ради своих мнений, он делается антисоциальным существом, выпадает из человеческой общности.
     Истину ищут с помощью мышления, поэтому она вступает в душе рассудочной. У нее имеется две формы. Одна из них связана с внешним миром, который мы наблюдаем, а потом размышляем о нем (научное мышле­ние). Другая форма выступает тогда, когда мы выходим за внешнюю жизнь, размышляем о ее вечных законах. Из внешнего наблюдения не прийти к истине о перевоплощении человеческого Я; это достигается в душе, в духе, но реализоваться эта истина также должна во внешней жизни, что и подтверждает ее до­стоверность. И другого способа нет. Все другие способы ее доказательства неверны.
     Человеческому Я нужны оба рода истины. Получая истины, почерпнутые только из наблюдения, оно ис­сыхает, опустошается, его творческая сила надламывается. Таким истинам недостает сердца, их может находить холодный эгоист, не задумываясь над тем, для чего они существуют. Иначе обстоит дело с исти­нами, которые человек извлекает из своего внутреннего, поскольку в этом случае он сам является проду­ктивным. Эти истины, эти мысли он стремится затем осуществить в жизни, действовать сам, имея природу в качестве прообраза. К истинам такого рода принадлежат все духовнонаучные истины. Их область, конеч­но, более ограничена для человека, чем область истин первого рода, но их продуктивная сила выше, они освежают, расширяют душу, поскольку становятся все более и более божественными в себе. В кругу этих истин человек — гражданин и творец будущего. Силу своего Я он простирает от настоящего момента в будущее. В истинах же первого рода дух пустеет в паутине понятий, в бескровных абстракциях. И дух то­гда приходит к сомнению и в себе, и в мире. Значение истины для воспитания души хорошо выразил Гете в своей "Пандоре".
     Гнев является воспитательным средством для души ощущающей, истина — для души рассудочной. Душа сознательная во внешнем мире нуждается в мышлении, как и душа рассудочная. Но чтобы мышлению войти в сверхчувственное, водителями туда должны стать чувство и воля. При всех обстоятельствах чувство может быть водителем мышления. Несомненно, для выработки знания человек пользуется логикой. Но если эту ло­гику мы используем как инструмент доказательства, то сама логика доказывается не логикой, а чувством. Чтобы дать толчок к мышлению о сверхчувственном, чувство должно стать силой, и такое чувство называ­ется любовью. "Для человека должно стать возможным развить любовь к незнакомому, к сверхчувственному до того, как об этом сверхчувственном он сможет думать".
     Воля также должна проявиться до того, как о сверхчувственном будет помыслено, но она должна раз­вить преданность сверхчувственному. "Когда вы соедините одно с другим, преданность воли неизвест­ному и любовь к нему, то из этого соединения возникнет то, что в истинном смысле слова называется благоговением. ... Так благоговение становится воспитателем души сознательной. Ибо когда душа созна­тельная устремляется к тому, что от нее сокрыто, то также и в обычной жизни можно говорить о благого­вении". Даже к познанию внешних вещей душа сознательная не придет без любви и преданности. Без благо­говения душа проходит мимо вещей. Итак, гнев должен быть преодолен, истина должна пронизывать Я, благоговение должно струиться из Я.
     Через силу благоговения душа чувствует себя мощно привлеченной вечным. Но в настоящей преданности миру человеку также угрожает потеря Я, самости, потеря его в другом. Это может привести к душевному бессилию. Чтобы такого не случилось, необходимо чувство преданности пронизать огнем Я. Это значит, что за пределами внешнего все должно быть освещено мышлением. Мышление, как было сказано, не может идти впереди, но свет мыслей должен тотчас же проникнуть в то, к чему душа обратилась с преданностью". "Иными словами, должна иметься воля к мышлению о том, чему человек предан. Вообще, в тот момент, ког­да преданная воля теряет волю к мышлению, возникает опасность потерять себя; воля, которая с самого начала принципиально отказывается мыслить об объекте ее преданности, ведет к крайности, к устойчивому бессилию человеческой души.
     А может ли любовь, другой элемент человеческого благоговения, постигнуть такая же судьба? В любви должно быть нечто такое, что от человеческого Я излучается к незнакомому. Поэтому в каждый момент Я должно держаться прямо. Я должно хотеть войти во все, чему подобает составлять предмет его благоговения; и оно должно хотеть держаться прямо по отношению ко всему, что объемлется в любви, по отношению к незнакомому, сверхчувственному, вовнестоящему. Чем станет любовь, если Я не сохранит бодрственности вплоть до границы, где мы встречаем незнакомое, если свет мыслей, свет разумного сужде­ния не желает пронизать незнакомое? Такая любовь становится тем, что называется мечтательностью. ... Когда Я, когда душа через чувство хочет объять внешнее, то оно не должно себя умерщвлять: Я посто­янно пребывает в чувстве; но если оно не поддержано мышлением и волей, то в бессилии свергается вниз. И это низвержение Я, его бессознательность ведет к тому, что такая любовь к незнакомому, не имеющая воли к сильному мышлению, приводит к тому, что душа все больше впадает в мечтательность в фантазирование ... в сонливость".
     "Душа, воспитанная в благоговении, свои темные симпатии и антипатии, свои темные чувства удоволь­ствия и неудовольствия просветляет настолько, что их можно назвать чувствами прекрасного, доброго". Темные желания, инстинкты превращаются благоговением в моральные жизненные идеалы. Само благоговение перерастает в переживание всесилия. "Итак, любовь и преданность — истинные водители в незнакомое и воспитатели души из рассудочной в сознательную".59 (1,2,3)

1542. "Я тех людей, которые жили до Мистерии Голгофы — а это были мы сами в прежних инкарнациях, — было сумрачным. Тогда бодрствовали совсем по-другому, чем после Мистерии Голгофы. Астр. тело тогда полностью входило в эф. тело. Но и Я тогда очень глубоко уходило в эф. тело. Сегодня так больше не бывает. Сегодня Я входит только в головную часть эф. тела. ... Благодаря этому мы можем мыслить интеллектуалистически. Но в тот момент, когда мы погрузились бы глубже в эф. тело, мы бы внутренне уви­дели образы инстинктов".214 (5)

Становление "я есмь"

413. "Чтобы видеть природу так, как мы еe видим сегодня, люди в древности должны были делать специальные упражнения. В ином случае перед их взором из всего окружающего их выступали духовно-душевные существа. И люди избавлялись от этих духовно-душевных существ благодаря тому, что изменяли свой процесс дыхания. ... Благодаря этому они развивали возможность обладать внутренним, обособленным мышлением. ... в повседневной жизни люди ощущали одушевлeнную природу, но у них было слабое или даже совсем никакого ощущения себя, они не могли свести этого самоощущения в убеждение: "я есмь". Это "я есмь" могли переживать лишь прошедшие через Мистерии. Но переживали они его не как само собой разумеющееся, как это имеет место теперь. С помощью дыхательного процесса, из внутреннего убеждения, из внутренних переживаний они достигали возможности сказать "я есмь", пережить это как нечто такое, что современный человек не может в действительности переживать".
     Мы не помним ранних детских переживаний, но они были живее, чем позже, ибо практически вырабатывали и мозг и тело. Это была интенсивная душевная жизнь, и еe-то и чувствовал древний индус, когда он говорил себе "я есмь", "он чувствовал себя перенесeнным в своe детство, и оттуда он говорил всей своей позднейшей жизни: "я есмь". У него вовсе не было чувства, будто он может сейчас сказать себе "я есмь", но он должен был вернуться назад в период своего раннего детства. Тогда из раннего детства на все последующие годы изливалась сила, позволявшая сказать "я есмь". Это перенесение в прошлое было чем-то совершенно естественным. Но с ним было связано и другое. Уносясь в прошлое, человек как бы говорил себе — пусть это звучит гротескно, но это истина: — я теперь возвращаюсь в маленькую головку, которая была у меня, когда я был ребeнком, ибо там находится душевная жизнь, что сделает меня теперь прозрачным, которая говорит "я есмь". Также обстоит дело и с современным человеком, только он о том не знает, в древности же это знание вырабатывали, и благодаря ему входили в душевную жизнь ребeнка и знали, что эта детская душевная жизнь, она не из этого мира, еe приносят с собой из времени, когда ещe нет никакого тела. Ею обладают в духовно-душевном мире. Внутри этого мира человек ощущал интенсивнейшим образом своe "я есмь", и чувствовал, и переживал его, и взял его с собой, а когда получил телесность, то оно неким образом излучалось в формообразование тела. ... После этого из внутреннего к человеку вновь возвращалась его собственная душевная жизнь. Но сначала она была взята во внутреннее, когда всe ещe пребывало в духовно-душевном мире. Это значит, что когда древний индийский йог через дыхательные упражнения вторгался в своe детство, то видел время до своего земного бытия. Это всходило для него, как воспоминание, точно так же, как теперь человек вспоминает что-то пережитое 10 лет назад. Это воспоминание выступало в тот момент, когда через душу проносилось "я есмь", когда в то древнее индийское время человек с помощью дыхательных упражнений укреплял себя внутренне, а внешний мир вокруг себя умерщвлял, зато живым делалось то, что не было внешним миром настоящего времени, но внешним миром до вступления человека в физически-земное бытие. ... Когда в том древнем смысле человек делался йоговски обученным, то он мог думать — другие думать не могли, они лишь грезили, — но думал он в сверхчувственном мире, из которого низошeл в земное бытие". И так было до 4-ой послеатлантической эпохи, когда переживание "я" стало само собой разумеющимся фактом внутренней жизни. Но при этом природа стала менее одушевлeнной. "Греки обладали возможностью переживать две точки зрения рядом и без особого обучения". Они могли видеть духовно-душевное в камнях, источниках и т.д., но могли переживать и природу мира и чувство себя. 211(3)

     6. "Путь нисхождения в собственное внутреннее человека особенно интенсивно проходился в египетских Мистериях Озириса или Изиды. Это нисхождение происходило под непременным руководством учителя.
     В дневной жизни наша душа (как ощущающая, рассудочная и сознательная) питается силами Венеры, Мер­курия и Луны. В силы Венеры еще можно войти самому, пройдя через воспитание в себе смирения и самопожертвования, любви и сострадания ко всему бытию. Но чтобы войти в силы Меркурия, необходимо во всем: и в мыслях, и в чувствах — подчиняться воле учителя, пережившего сознательно эти силы уже в прошлых воплощениях (это описание не относится к новым временам). Здесь человек ведется в свое внутреннее жрецом Гермеса, или Меркурия, и ему необходимо выключить свое Я. Тогда человек начина­ет видеть глазами учителя и мыслить его мыслями. И он переживает жизнь во времени, текущем в обрат­ную сторону, а себя — расширяющимся во времени в свою прошлую жизнь и за пределы рождения, в преды­дущие поколения. Однако это не было чувством идентичности со своими предками, а как бы парением над ними до определенного пункта, где впечатление, что ученик имел земной облик, терялось. Это был пункт, где терялись следы наследственности, действовавшей в посвящаемом. Все это он переживал в своем эф.теле, которое он узнавал в его долгой истории, проходящей через предков. Сам же он работал над ним из духовного мира после своей последней смерти; оттуда он напечатлевал эф.телам предков оп­ределенные качества, которые потом сам унаследовал.
     Так ученик Мистерий Изиды узнавал свою жизнь до рождения, свое нисхождение из высей, когда он целиком брал на себя дальнейшее конструирование своего эф. тела. Говорили, что нисходя в свое эф. тело, ученик познавал свое высшее.
     Дойдя до точки своей последней смерти, ученик встречался с остатком своего прошлого эф.тела, со своим эфирным трупом и, проникая в него, приходил к переживанию момента своей последней смерти и более раннего времени. Так он узнавал о реинкарнациях. Переживание остатка прошлого эф.тела, прош­лой жизни называлось переживанием нижнего. Так соединялись в круг прошлая и настоящая жизнь ученика, высшее и нижнее. Символически это выражалось в виде змеи, глотающей свой хвост.
     Дальше ученик шел к познанию прошлой жизни. Вновь ему подчеркивалась необходимость отказаться от себя, от личного самосознания, чтобы познать другую индивидуальность — предыдущее воплощение, — вой­ти в другую телесную оболочку. Будучи возвращенным учителем из прошлого воплощения в настоящее, уче­ник вновь находил себя, но состоящим из двух личностей, он переживал свое физ.тело изнутри. Повторяя путь к прошлому воплощению, ученик постепенно достигал предпоследнего воплощения и переживал третью личность. В целом можно дойти до Лемурийской эпохи, где возникло минеральное царство и где была наша первая инкарнация. Таково было посвящение в Мистериях Изиды или Озириса". 119 (5)

     7. "Ослабление сознания на 1/3 означает (более или менее) сон со сновидениями. Если эту треть ослабить еще на 1/4, то возникает сон, подобный смерти, который вызывали у посвящаемого в древнем Египте".
     "В трехдневном подобном смерти сне посвящения ученик путем духовного восприятия видел, сколь ин­тенсивен человеческий эгоизм. С каждой 1/12 его я-сознания из него духовно как бы исходила часть его эгоизма. Чтобы эти части эгоизма удержать вблизи ученика, было необходимо 12 помощников. Если бы человек в Мистериях Озириса один опустился в свое внутреннее, то в нем открылись бы качества, в 12 раз хуже, чем те, которыми он обладал в обычной жизни. Эти свойства должны были быть удержаны в узде 12-ю жрецами Гермеса в древних Мистериях Египта". 119 (6)

     32. Древний путь посвящения в Европе был по характеру экстатический, т.е. был связан с потерей власти над собственным Я, когда посвящаемый хотел проникнуть в тайны Макрокосмоса. Посвящение про­исходило под руководством учителя и подчиненных ему помощников. Эти помощники ставили себя на служе­ние северо- и восточноевропейским Мистериям так, что одни из них особенно развивали переживание про­растающих сил весны за счет отказа от переживаний всего остального (лета, зимы, осени), другие особенно развивали переживание другого времени года. Они односторонне усиливали свое Я и этим создавали избыток я-силы. Этот избыток я-силы они по определенным правилам переливали в посвящаемого, Я кото­рого делалось все слабее и слабее. Было необходимо 12 помощников (по 3 для каждого времени года), ко­торые я-силу жертвовали идущему в Макрокосмос, чтобы затем рассказать, как выглядят высшие миры.
     Вначале посвящаемый входил в элементарный мир. Его Я растворялось во всем мире, а в элементар­ный мир вступало его астр.тело со всеми страстями и вожделениями, не гармонизированными силами Я. Каждое астральное качество притягивает к себе астральное элементарное существо, которое питается этим качеством; и когда посвящаемый возвращался к себе, то эти существа стремились усилить в нем плохие качества, питавшие их. Чтобы этого не случилось, было необходимо пройти строгое подготовление, состоявшее в усилении моральной силы. Как мистик развивал смирение, так в нашем случае особенно раз­вивалась сила внутреннего преодоления. Ученик упражнялся в жизни преодолевать страшные препятствия, опасности, чтобы затем не потерять себя в элементарных существах. Бесстрашие и преодоление.
     После элементарного мира ученик входил в духовный мир, в мир Иерархий, далее — в мир разума, отку­да идут силы, формирующие наш рассудок и мозг, и наконец — в мир праобразов, откуда идут силы, форми­рующие органы ясновидения". 119 (6)

     53. "... "Ворон" — было первой ступенью посвящения. Вживавшееся в ученика посредством особенных мистериальных культов, через сильно действующие символы и художественно-драматические представления преследовало цель ... познавать, что думают умершие (более деятельные в народной группе, чем живущие). Ученик получал от умерших известный род памяти и способность развивать эту память. "Ворону" вменялось в обязанность не спать в том, чем он живет в настоящем, но рассматривать современность открытыми ясными глазами, знакомиться с человеческими потребностями и с явлениями природы. Кто просыпает бы­тие, кто не имеет чувства для того, что живет в человеке и в природе, того считали не подходящим для участия в Мистериях. ... Задача его ("ворона") состояла в том, чтобы вживаться в различные обстояте­льства внешнего мира, пытаться много пережить, сострадать и сорадоваться с событиями современности. ... опыт, получаемый вовне, он затем воспроизводил в Мистериях, вносил в Мистерии. ... благодаря че­му он становился известным умершим, тем, кто искал действительность. ... Посвящаемые первой ступени особенно подходили для этого, т.к. имели все ощущения, симпатии и антипатии, с которыми верно сопере­живали внешний мир, в то время как стоящие на более высоких ступенях это уже утрачивали. (Умерший Барбаросса обучается в горе воронами; Карл Великий в Зальцбурге окружен воронами — в этих преданиях содержатся отголоски Мистерий митры). ...
     Когда ученик созревал для второй ступени, то становился в прямом смысле тайным учеником ..."оккультистом", как сказали бы мы сегодня. ... Он мог слышать сообщения со стороны умерших. ... На тре­тьей ступени ... ему давалась возможность применять во внешнем мире то, что он получал в импульсах Мистерий. Он избирался для того, чтобы быть в некотором роде "воином" в том, что должно быть открыто из сверхчувственного мира для чувственного. ... Чувствовали себя не одиночками, а как члены группы.
     Поэтому можно было так действовать во времени, что неэгоистическое чувство нахождения внутри группы было живым ее одухотворением. И затем, по прошествии определенного времени, в течение которого пребы­вали "воином" для духовного мира, становились подходящими для того, чтобы внутри большой группы осно­вать маленькую группу... В древности нельзя было основать союз по одному только желанию кого-либо... Чтобы основать союз, такое общество, нужно было в Мистериях Митры стать "львом", — это была четвертая ступень посвящения, где нужно было в самом себе укрепить жизнь в сверхчувственном мире посредством связи с импульсами, объединяющими живых с умершими. ... Но постепенно власть групповой души отступа­ла. Это пришло одновременно с Мистерией Голгофы: человеческие души сознательно захватывались своим Я. Это готовилось столетиями, но кульминации, кризисного момента это достигло ко времени Голгофы. Одиночки уже не имели силы действительно вести за собой все общество, неэгоистически перенося на него свои ощущения, свои импульсы". 175 (16)

     63. "Пока люди видели духовные образы, им было ясно, что и сами они являются образами среди обра­зов, принадлежа духовному миру. ... В древнеиндийской культуре в отношении собственной духовности господствовало особенное настроение. Тогда говорили: если мы хотим проникнуть в духовный мир, возвысить­ся над иллюзией, то мы должны утратить себя в духовном мире. Мы должны в наибольшей степени выключить "я-есмь" и войти во всеобщий Дух, в Брахму. — Так особенно у древних посвященных имела место потеря личности. Неличное вхождение в духовный мир — в этом, прежде всего, выражалась форма древнего посвящения. Но этого уже не было в 3-ю культурную эпоху. Ибо тогда уже сильно развилось самосозна­ние человека". 103 (9)

     76. Первая ступень ученичества состоит в том, что человек учится совершенно объективно относиться к миру, любить без малейших следов предубеждения, идущих изнутри. Такого человека еще называют безродным, "ибо он в идеальном смысле потерял то, что называют родиной". Об этой ступени говорит Христос: "Кто не оставит ради Моего Я жену и детей...". "Когда человек взошел на первую ступень тропы позна­ния, приходит тяжелый момент сомнений. Чем больше мы учимся познавать мир, а сами погружаемся в любовь, тем больше мы учимся познавать черную, злую сторону мира. Это трудные дни для посвящаемого. Но постепенно посвящаемый пробивается вверх. Тогда пробуждается тот душевный свет, который как внутреннее Солнце позволяет осветить духовные вещи и существ вокруг. ... Кто приходит к тому, что ему светит т.наз. свет Кундалини, тот стоит на второй ступени тропы познания. Третьей же ступени достиг тот, кто свое Я ощущает без предпочтения, кто себя уважает не более, чем других людей, кто в любви ко всем существам находит свое высшее Я. Кто больше не надеется на свое эгоистическое "я", но слышит и воспри­нимает говорящее из существ своеобразие, о том мы говорим, что он достиг третьей ступени на тропе по­знания. В тайном учении она называется ступенью "Лебедя". Это выражение употребляется повсюду, где ве­дут духовные исследования". Мы здесь как бы уже не отделены нашей кожей от мира. Сопереживания мира вплетаются в наше бытие. "Вся Земля принадлежит нам; мы чувствуем себя во всем". Мы чувствуем себя проникающими внутрь вещей через любовь, сострадание.
     "Личное мнение, выражения типа: я думаю об этом то либо это, — человек, будучи учеником высшего, должен основательно преодолеть. ... Он должен в своей душе погружаться в сомнение. И если ученик не знает, что на все имеется возражение, высшие силы в нем не проснутся". Далее ученик высшего познания должен преодолевать суеверия, "и не только суеверия африканских поклонников фетишей, но также суеве­рия просвещенных европейцев". Напр., проф. Вундт объясняет гипноз тем, что в определенные части мозга плохо поступает кровь. "Это есть не что иное, как суеверие африканцев".
     "Третье состоит в познании иллюзорности собственной самости, когда человек внушает себе, что в са­мом себе он может найти высшую жизнь. Достигнув этого, ученик становится зрелым для третьей ступени". "Все преходящее есть лишь подобие". Всякая вещь есть подобие того, что она выражает. За этом пути че­ловек постепенно узнает, что он сам есть малый мир. В нем есть соответствия всему, что имеется в ми­ре, каждый орган связан с миром. Далее идет упорядочивание дыхания, а затем упражнения в медитации и концентрации. В медитации содержатся три ступени: овладение собственным вниманием, полное углубление в объект внимания, удержание собственной деятельности при отказе от предмета внимания. Тогда пробуж­дается внутреннее зрение (Дхиани). 54 (18, 20)
     Следует научиться "... сознательно свет, излучаемый минеральным царством, отражать обратно. Свет Кундалини развивает человек и излучает его в мир, возвращает свет назад миру — свет человеческого царства". 266-1, с. 147

     107. Древний посвященный сказал бы: "Напрасно вы ищете в собственном Я Царство Небесное! — Христос Иисус же говорит: Время пришло, когда человек в собственном Я найдет Дух, когда будет искать Царство Небесное!". 123 (8)

     109. Христос основал инициацию "Я", освятил ее. 123 (9)

III. МИСТЕРИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ

1. Развитие, предшествовавшее основанию розенкрейцерства

Христианско—гностический путь

     111. "Кроме экстатического, существует т.наз. мистический путь посвящения. Он состоит в том, что медитант все более и более вживается в свое внутреннее. В себе он переживает то, что экстатик пережива­ет, выходя из себя. Но и этот путь таит в себе большую опасность. В то время как экстатику грозит бес­силие ускользающего, растворяющегося "я", у мистика "я" стягивается в себя с огромной силой и эгоизм возрастает безгранично. Я хочу быть всем, я хочу все иметь — вот те неукротимые желания, которыми "я" мистика делается одержимым". Чтобы избежать этой опасности (искушения — как они ее называют), мистики развивали в себе любовь, смирение, благоговение в высшей степени. Тогда мистик мог вслед за Павлом сказать: Не я, но Христос во мне этого хочет. 118 (14)

     112. "В древнеегипетском посвящении ученика на пути в глубь души должен был вести иерофант. Иначе он не справился бы с открывавшимся ему миром эгоистического "я". Но уже, напр., Майстер Экхарт шел без учителя, один. Чем он был защищен от притязаний собственного "я"? Он был защищен тем, что, нисходя в определенные глубины, был целиком проникнут чувством: теперь говорит, чувствует, волит не то, что ты говорил, чувствовал, волил; теперь ты целиком наполнен Христом. Он исполнял слова Павла: Не я, но Христос во мне". 119 (5)

     122. Пятая ступень христианского посвящения — мистическая смерть. "Он (ученик) видит рядом с собой второе существо и взирает на свое низшее "я", которое он видит отделенным от себя. Его тело — это ма­терь, которую он видит стоящей внизу, а преображенное низшее "я" — это сам ученик, свидетельствующий о том, что Христос жив. И высшее Я может сказать низшему "я": "Смотри, се матерь твоя!"." 94 (34)

     153. "Химическая свадьба". В первом дне речь идет о "телесном лице". Этим подчеркивается, что имагинация носит не болезненный характер, это не видение помраченной душевной жизни, а духовное восприя­тие, столь же действительное, как восприятие физическим глазом. Странник в "Химической свадьбе" уже семь лет назад обладал этим восприятием, т. е. он готов принять приглашение, готов своим отделенным от тела сознанием соединиться с духовным миром. Он чувствует себя соединенным с эф.телом, а оно не при­ведено в равновесие с мировыми силами, как физ.тело. В духовном мире господствует постоянная подвиж­ность, которую странник и переживает как бурю, штурмующую сознание. Из неопределенности этого воспри­ятия выступает откровение духовного существа. Здесь не следует искать символов. Деятельность эф.тела можно сравнить с возбуждением от излучающегося света. Этот свет встречается с открывающимся духовным существом и оттого появляется "голубое". А там, где это существо воспринимает свет эф.тела, возни­кают звезды. И это объективное переживание, а не видение.
     Путь познания странника не мистический, а алхимический, идущий через познание закономерных связей вещей природы, обусловленных духовно-сущностным, через познание сверхчувственных сил, деятельных в чувственном мире, но не познаваемых чувственно. Странник воспринимает их, сделав свое эф.тело органом восприятия. Он желает сначала познать сверхчувственные силы природы, а затем, вооружась подобным знанием, понять истинную суть человеческого тела. Мистик в сравнении с этим сознательную душу еще глубже вводит в связь с телесностью, самосознанием погружается в ту часть телесности, которая скрыта от со­знания, когда его наполняют восприятия чувств. На мистическом пути угрожают люциферические силы, на алхимическом пути — ариманические. Алхимик должен уметь хорошо отличать истину от заблуждения, кото­рое допущено как движущая сила в развитии сознания. Странник силою Христа укреплял себя в чувственном мире, приобщаясь ко Христовой истине. Когда перед ним встает духовное существо, его освещает Христов свет, идущий из эф.тела странника, и он обнаруживает на письме знак Христа. Значит, имагинация верная. Далее страннику важно знать, находится ли его существо в созвучии с отношениями в Мироздании. Этой же цели служит и год, указанный в заглавии книги — 1459.
     Странник погружается в сон, где он способен сохранять сознание; и в нем он узнает о том, что в обычной жизни остается бессознательным. Он видит имагинацию башни, в которую он заключен. События в ней — это душевно-внутреннее. Открываются жизненные силы, способствующие росту. Под влиянием их од­них в человеке не может вспыхнуть сознание. Для этого необходимы, кроме заблуждения, еще силы уничто­жения. В человеке живет сила старости — "снежно белый человек". Только силой, стоящей за старостью, человек способен оторваться душой от области чувственного опыта. Опыт сна показывает страннику, что он способен природу и мир человека встретить душой, видящей в них скрытое; значит, он созрел для сле­дующего дня.
     Второй день приносит страннику опыт, благодаря которому он решает, способен ли он достичь истинного духовного созерцания или его душу объял мир заблуждений. Это переживание облекается в имагинацию вступления в замок, где царит мир духовного опыта. Но эта имагинация может быть и истинной, и ложной. Брат розы и креста видит себя в поле имагинативных переживаний окруженным множеством душ, которые хо­тя и живут с представлениями о духовном мире, но не способны прийти в действительное соприкосновение с ним. Оно зависит от отношения души ищущего к чувственному миру до вступления на Порог. Необ­ходимо быть способным сложить у Порога все отношения к чувственному миру. Душевная конституция брата розы и креста, отражаясь в части эфирного духовного мира, дает имагинацию льва: это его собственная самость в духовном мире эфира. Переживание бессилия во второй день превращается позже в силу духовных переживаний. Бессилие — это оковы, что накладывают на него. Семь гирь на весах — это имагинативные представители семи прекрасных искусств. Ими душа готовится к вхождению в духовный мир. Но еще необхо­дима любовь, которая без изменения входит в духовное.
     На третий день, после изгнания недостойных, брат розы и креста чувствует, что для него открывается возможность силой рассудка воспользоваться подходящим для духовного мира образом. Это предстает как имагинация единорога, склоняющегося перед львом. Что брат Розенкрейц может созерцать духовный мир из библиотеки замка и гробницы Королей — означает, что он сделал свою волю деятельной в этом мире. Его друзья делают это чужой силой. В фениксе раскрывается тайна смерти и рождения. В духовном мире сущест­вует только превращение.
     ХV в. явился поворотным для метода посвящения. От греко-римских времен и до этого века для вступ­ления в духовную реальность пользовались инстинктивными силами рассудка. И брат Розенкрейц еще идет этим путем, но перед ним встает новое — силы полного самосознания. Поэтому он должен проникнуть в тайну замка, скрытую от него. О созерцающем сознании говорит опыт в глобусе. В человеке полярно противостоят мужское и женское начало. Тому, что подступает к Христиану Розенкрейцу как открывающееся знание без содействия его воли, он дает приблизиться силами, представленными образами женственности, а где путь пролагает его воля, там встает образ мальчика-проводника. Это мужское и женское не имеют ни­какого отношения к чувственному миру.
     Дева "Алхимия" является представительницей сверхчувственного знания, в противоположность семи пре­красным искусствам. Древняя надпись, доставленная львом, содержит требование обратиться к инспирации. Для этого необходимо в духовном мире найти Я с его чувственными переживаниями; должен всплыть род переживаний чувственного мира. Поэтому на четвертый день ставится "комедия". Книга на алтаре указыва­ет на мировые творческие мысли в душе, светильник — на действующий в них во Вселенной световой эфир, рождающий в человеке познание. Купидон, дующий на светильник, — это полярно противоположная сила: свет и любовь. В духовном мире в прасилах света живет творческий мыслеэлемент мира, а в любви — творческий элемент воли. Сфера указывает на то, как человеческое переживание выступает членом вселенского переживания. Часы говорят о вплетенности души во временной ход космоса, а сфера — в пространственный. Фонтан, голова со змеей указывают на тот род, каким рождение и смерть обосновываются духопознающим в Мироздании. Это очень старые образы.
     Короли являют Христиану Розенкрейцу, как живут его душевные силы в его собственном внутреннем; их переживания отражают совершающееся в душе при определенных условиях. Обезглавливание отражает связь человека с земным мышлением. Перед "королями" Христиан Розенкрейц собственное душевное существо про­водит перед силами познания. На неживое направлен процесс познания. Умирает "душевный король" сил познания, возникающих из метаморфозы материальных сил всего организма, без того, чтобы человек от природной алхимии переходил к искусству алхимии. Чтобы это произошло, силам роста необходимо про­будиться в силах познания. Природной алхимии необходимо дать продолжение; и оно показано в пятом дне.
     Духоиспытатель должен проникнуть в процессы, вызываемые природой, когда она производит растущую жизнь. Он должен природное творение перевести в силы познания, но чтобы при этом не дать господство­вать смерти. От природы силы познания приходят как мертвые существа; их нужно оживить путем алхимиче­ского превращения, дать им то, что у них отняла природа. Но встает искушение. Нужно спуститься в область, где природа действует любовью, наколдовывая жизнь. Далее Христиан Розенкрейц испытывается сиренами — пра-силами любви.
     В башне "Олимп" мертвые силы познания пронизываются импульсами, господствующими в процессах роста. В шестом дне имагинативно описаны процессы превращения мертвых сил познания в сверхчувственно созер­цающие. Отдельные образы здесь не очень важны, но — само превращение душевных сил.
     Христиан Розенкрейц возводится в "рыцари златого камня". Этот камень есть образ мертвого, которое познается как откровение духа. Переживания шести дней соединяются в двух изречениях о природе. В се­дьмом дне показывается, в каком отношении ищущий духа стоит к своим преображенным способностям позна­ния. Он как "отец" рождает себя. И его отношение к первому привратнику есть отношение к части самого себя. Он становится стражем собственной душевной жизни, и это не мешает ему иметь свободное отно­шение к духовному миру. В результате переживаний седьмого дня Христиан Розенкрейц должен действовать во внешнем мире, помогая людям, оздоровляя жизнь, социальный порядок. После "Химической свадьбы" Хрис­тиан Розенкрейц возвращается домой — в отношениях внешнего мира от остался прежним, но его сознание отныне регулирует высший человек. Произведение в целом представляет собой "историческое сообщение о простирающемся до ХV в. духовном течении Европы". 35 с. 333-385

     172. В духовном мире имеются отображения Я Иисуса из Назарета — Христа. Они сохраняются в Мистери­ях, в братстве Святого Грааля. "Это братство существует всегда". Его приверженцы, как рассказывается, взяли с Тайной Вечери Чашу", в которую была собрана кровь Спасителя — выражение Я. Чаша хранит тайну отображения Я Христа Иисуса. 109 (8)

Подготовление

     539. "... Подготовление, или катарсис..." 53(9)
     "Шаг за шагом движешься ты силой мышления по волнам (по водам) отдельного бытия и следуешь под водительством истины за семью направляющими силами: жажда удовольствий тянет тебя вниз , и ты готов подчинить направляющую силу власти неверия; дух влечет тебя вверх, вознося семеричность к звучащему Солнцу.
     1. В обособленном бытии открой закон; ибо закон воткал первое из семи в вещество .
     2. В движении открой жизнь: ибо жизнь излила второе из семи в вещество.
     3. В желании открой личность (персону): ибо личность отпечатлела третье из семи в вещество.
     4. В мыслях открой себя: ибо Я подарило четвертому из семи свою самость.
     5. В твоем желании открой отречение: ибо через отречение жертвует собой пятое из семи, благодаря чему ты есть.
     6. В твоем движении открой блаженный покой: ибо блаженный покой жертвует шестое из семи, чем ты, живя как самость ("я"), движешься.
     7. В твоем обособленном бытии открой твой вечный закон: ибо как вечный закон сотворило седьмое из семи твою самость ("я") в обособленности, и как вечный закон выводит ее из обособленности". 265, с. 17, 19

     541. Молитвенное настроение приводит нас, с одной стороны, "к рассмотрению нашего узкоограниченно­го "я", которое из прошлого времени вработалось в настоящее; и это, если мы его видим, ясно показыва­ет нам, сколь бесконечно больше имеется в нас, чем мы в состоянии использовать; а с другой стороны, это рассмотрение ведет нас в будущее и показывает нам, как из неведомого лона будущего в "я" вливается бесконечно больше, чем это "я" готово постичь в настоящем. К этим двум настроениям сводимо всякое молитвен­ное настроение". Благодаря таким настроениям мы можем найти в себе силу встать над самим собой, при­близиться к Божественному. Молитва также есть сила для развития нашего Я или для преодоления страха перед будущим. Если так посмотреть на сущность молитвы, то не будет удивительным, что великие мистики в преданности молитве находили лучшую подготовку к тому, что они искали в мистическом погруже­нии. Молитва подготовляет к мистике — к медитации, концентрации, а оттуда нам указывается на саму ра­боту в духовном исследовании. Молитвенное настроение имеет место в искусстве: ода, гимн в литературе; в живописи встречается "нарисованная молитва"; собор — это застывшая молитва. 58(VII)

     664. "Физ.тело дает человеку в чувственном мире устойчивую форму, благодаря которой он поставлен в этот мир как определенное индивидуальное существо. Но не так поставлен он в элементарный мир своим эф.телом. Чтобы быть в том мире в полном смысле человеком, он должен уметь принимать в нем многообразнейшие формы. Если бы он этого не мог, то был бы осужден в элементарном мире на полное одиноче­ство; он не мог бы ничего знать ни о чем, кроме как о самом себе; он не чувствовал бы родства ни с одним существом, ни с одним событием. Но для элементарного мира это означало бы, что для данного чело­века не существовало бы соответствующих существ и событий. — Если же душа человека развила бы в чувственном мире необходимую ей для элементарного мира способность к превращению, то она утратила бы свое личное существо. Подобная душа жила бы в противоречии с самой собой. Для физического мира способность к превращению должна быть силой, покоящейся в душевных глубинах, такою силой, которая дает душе ее основное настроение, но которая развивается не в чувственном мире. — Ясновидящее сознание должно уметь вживаться в способность к превращению; без этого оно не могло бы производить наблюдений в эле­ментарном мире. Таким образом, ясновидящее сознание усваивает себе способность, которую оно должно применять лишь до тех пор, пока оно осознает себя в элементарном мире, но которую оно должно подавлять как только оно снова возвращается в чувственный мир. Ясновидящее сознание должно постоянно соблюдать границу между обоими мирами".
     "Правильно развитое ясновидение никогда не примет образы элементарного мира за действительность в том смысле, в каком физически-чувственное сознание необходимо принимает за действительность пере­живания чувственного мира. Образы элементарного мира приводятся в правильную связь с действительно­стью, которой они соответствуют, только посредством способности души к превращению... Но и вторая необходимая для эф.тела сила — сильное чувство Я — не должна в пределах чувственного мира вторгаться в жизнь души такой, какой ей подобает быть в элементарном мире. В противном случае она стано­вится в чувственном мире источником безнравственных наклонностей, поскольку последние связаны с эго­измом. В этом пункте Духовная наука в своем исследовании мира находит происхождение зла в человече­ских поступках. Это было бы непониманием мирового порядка, если бы мы отдались вере, что миро­вой порядок может существовать без сил, образующих источник зла. Не будь этих сил, эфирное существо человека не могло бы развиваться в элементарном мире. Эти силы суть вполне добрые силы, когда они действуют только в элементарном мире; они создают зло тем, что не остаются в покое в глубинах души, регулируя отношение человека к элементарному миру, но переносятся в душевное переживание в чу­вственном мире и этим превращаются в побуждения эгоизма. Тогда они действуют противоположно способно­сти любви и тем самым становятся источником безнравственных поступков.
     Когда сильное чувство Я переходит из эф.тела в физическое, то это производит не только усиление эгоизма, но и ослабление эф.тела. Ясновидческому сознанию открывается, что необходимое при вступлении в сверхчувственный мир чувство Я тем слабее, чем сильнее эгоизм при переживании в чувственном мире. Эгоизм делает человека в его душевных глубинах не сильным, а слабым. — И когда человек проходит сквозь врата смерти, то действие эгоизма, развитого в жизни между рождением и смертью, сказывается в том, что он делает душу слабой для переживаний сверхчувственного мира". 17(8)

     691. "Как рябь, как поверхность моря относится к его глубинам, так относится сознательное Я к тому, что происходит внизу, в астр.теле. Должен явиться ныряльщик, который нырнет в мир астр.тела, и этим ныряльщиком может быть только ясновидящий". 143(3)

     767. "Душа сознательная у того, кто проходит оккультное развитие, превращается в душу имагинаций. ... И когда человеку удается преодолеть то, что он образовал в себе в обычной жизни как душу рассудочную, тогда его привычное мышление, его проницательность, а также и жизнь повседнев­ных представлений, пронизывающих его на физическом плане, переходят в инспирацию, — душа рассудочная становится душой инспирации. ... Душа ощущающая преодолевается в человеке победой над астр. телом, развитием мировых интересов и непрестанным возвышением над своими личными ощущениями; че­рез преодоление души ощущающей все внутренние импульсы, страсти, аффекты превращаются в интуицию".

     Ни отдельное развитие души ощущающей до интуиции, ни развитие души рассудочной до инспирации не дает хороших плодов. "И только когда человек достигает в своем Я души сознательной, когда он работает над превращением души сознательной в душу имагинации, тогда все остальное является как бы следствием, совершенно естественным следствием, ибо все прочие стадии им уже пройдены. Правильное ясновидение нашего времени должно быть направлено так, чтобы перед человеком прежде всего была по­ставлена задача морального развития, которое вывело бы его вожделения и страсти из области личного и подняло бы их до точки зрения мировых интересов; человек должен стремиться постигнуть себя как Я, но как Я в душе сознательной. Тогда душа ощущающая, душа рассудочная и душа сознательная могут быть совершенно безо­пасно изменены в душу интуи­тивную, инспиративную и имагинативную". Можно предста­вить себе душу в ее естественном состоянии в виде пирамиды с вершиной вверху. "Внизу, у ее основания, лежит вся сово­купность влечений, вожделений, страстей, в ее вершине — точ­ка сознания. Обратная пирами­да рисует нам развитую душу истинного ясновидца; ее осно­вание повернуто вверх,— это все имагинации, которые человек может развить в себе, которые дают нам полное отра­жение мирового созерцания; внизу же — вершина, т.е. все то, что является высшим само­сознанием человека". 145(10)

     821. "Когда человек практикует строгую внутреннюю концентрацию души на имагинативных идеях, пре­образуя их в символы, то, если он это делает в бодрственном состоянии сознания, он овладевает полным контролем над нервом и в результате внутренней концентрации отдаляет его на некоторое расстояние от тока крови. ... Тогда человек имеет в душе нечто, возникшее только в сознании. ... нервы освобождают­ся, в известном смысле, от связи с кровообращением, от того, внешним инструментом чего является кровь, т.е. от обычного (повседневного) опыта Я".
     "Нарисуем схему, показывающую отношение между кровью и нервами или всей нервной системой... Нормальные впечатления отображают­ся в кровеносной системе и попадают внутрь ее. ..." Если же мы отодвинем нервную систему, то ничто не сможет достичь пластинки (частицы) кро­ви, ничто не попадет в кровеносную систему, все потечет обратно в нервную систему. И нам откроется мир, о котором мы ранее не имели представления. Он откроется в пределах окончаний нашей нервной сис­темы
     "В случае нормального сознания человек чувствует, что он прини­мает в себя тот вид мира, который стоит перед ним; так что все ока­зывается вписанным в его кровеносную систему, как на пластинку, и затем он живет в своем Я с этими впечатлениями. В другом (медита­тивном) случае он проходит впечатлениями до окончания нервов, где они создают ему внутреннее сопротивление. Здесь, в области нервных окончаний, он как бы подскакивает и переживает себя во внешнем ми­ре", вне своей самости.
     Мистическое погружение противоположно тому, что мы делаем, порывая связь нервов с кровью, когда мы переживаем в себе более высокую сущность и своему Я говорим "ты". "Это внутреннее погружение, которое может быть обозначено в точном значении термином "мистический путь", находится в прямой про­тивоположности с другим путем, ведущим в макрокосмос. Здесь мы не отделяем кровь, инструмент Я, от соприкосновения с нервами, а наоборот, погружаемся вглубь, вплоть до симпатической нервной системы... укрепляем связь между кровью и симпатической нервной системой.
     В качестве "физиологического" дополнения скажем: в этом случае кровь сильнее, чем когда-либо, про­талкивается к симпатической нервной системе, в то время как на другом пути кровь отвлекается от нер­вов".
     "Верхний (северный) путь посвящения через макрокосмос связан физиологически с верхним кругом крово­обращения, где кровь питает головной мозг. В обитающее в крови Я, здесь через органы чувств из внешнего мира приходят впечатления. Проходя по нервам, они, с одной стороны, касаются крови, отпечаты­ваются на ней, как на пластинке, а с другой — их переживает в крови наше Я. Отвлекая нервы от контакта с кровью, мы переживаем не внешний мир, а содержание нашей медитации, выходим из себя и созерцаем свое Я извне. Новый мир открывается нам в пределах окончаний нервной системы. Мы смотрим как бы с обратной стороны на внутреннего человека.
     Нижний путь посвящения связан с большим кругом кровообращения и симпатической нервной системой, ветвящейся от спинного мозга по всей нижней части тела (в том числе — в солнечное сплетение). Эта нервная система имеет большие ганглии и тонкие волокна; в центральной нервной системе все обстоит на­оборот — там ганглии занимают подчиненное положение. На этом, нижнем, пути мы приводим кровь в особенно тесное соприкосновение с симпатической нервной системой и погружаемся в природу собственного Я.
     В первом случае мы освобождаемся от Я, оставляем его позади со всеми нежелательными ка­чествами. Во втором случае мы рискуем погрузить страсти в симпатическую нервную систему. Поэтому здесь особенно важно путем сочувствия, самоотверженности парализовать качества, за которые ответст­венно наше Я. Здесь мы переносим Я при помощи крови как инструмента в свой внутренний мир. Симпатическая нервная система входит в Я, служит посредником в отношениях с внутренним миром, как другая нервная система (головной и спинной мозг) служит посредником в отношениях человека с внешним миром. ... Мы осознаем не симпатические нервы, а только наше истинное Я как физического человека". 128(2,3)

     840. Может случиться так, что один человек расскажет другому какие-либо вещи, почерпнутые им из Духовной науки, скажем, о лунном воплощении Земли, а тот, другой человек, в обычной жизни и пяти слов связать логически не может, но обладает атавистическим ясновидением. И вот, услышав все это, тот че­ловек может вдруг оказаться в состоянии пойти еще дальше. И найденные им дополнительные вещи "могут быть пронизаны остроумнейшей логикой, поистине удивительнейшей логикой, тогда как в обычной жизни эта индивидуальность неуклюжа и нелогична, не в состоянии и пяти слов связать вместе. Так, вообще го­воря, может быть. Ибо, если кто-то обладает атавистическим ясновидением, то его образы — а образы он может находить сам — соединяет логически не его Я, их соединяют различные духовные существа, коре­нящиеся в нем. Так чью логику мы тогда узнаем? — Не логику этого человека". 199(12)

     851. "Я" ясновидящего пребывает там, где он воспринимает. 118 (14)

     860. "Если человек хочет продвинуться в ту область, где сплетается ткань снов, то он должен принести туда из обыкновенного мира то, что можно назвать укрепленным самосознанием, некий избыток Я, превышающий необходимое этому Я для физического плана". Этот избыток можно приобрести с помо­щью упражнений, данных в "Как достигнуть познания высших миров?". Если эта крепость не развита, то человек испытывает робость перед высшими мирами. 146 (4)

     872. "Чтобы мысль достигла цели духовного исследования, она должна умереть в душе. ... Когда мысль умирает в нас в мыслительной концентрации, то она пробуждается к совершенно иной жизни; и эта жизнь иного рода раскрывается не ранее, чем мысль умрет во внутренней острой концентрации. Нужно прекратить мысль, чтобы душевное растение, произрастающее из мысли, получило возможность прорасти из своего се­мени". Когда мысль т.обр., умирает, душу наполняет прорастающая сила, духовно-душевная сила, но свя­занная с телом, с мозгом, с нервами. Возникает вопрос: куда ушла мысль и где теперь я сам? Мысль взя­ла меня с собой, и я мыслюсь ею в духовном мире. Это потрясающее переживание себя как объекта.
     "В тот момент, когда мысли внутренне истаивают, возникает ощущение: чем больше человек выживается из собственного сознания и переходит в сознание невидимых духовных существ, которые господствуют в невидимом, тем более пробуждаются внутренние силы, которые встают в стремительную оппозицию к этому переходу из одного сознания в другое. Чувствуют, как подходит нечто такое, что не хочет того, что де­лает человек. И этот внутренний разлад, этот протест против собственного поступка превращается в тра­гическую внутреннюю войну. Каждое настоящее внутреннее исследование должно интенсивно решаться боем. Нет слов, чтобы выразить это переживание. ... та оппозиция, проявляясь, говорит: ты ведь не хочешь се­бя потерять и в то же время делаешь все, чтобы себя потерять. Ведь это смерть, которую ты себе приго­товил; ты же не живешь со своею сущностью в себе, ты стал мыслью другого, ты умираешь в себе!".
     И ес­ли удается над этой оппозицией возобладать, то из концентрации выступает нечто, соответствующее вто­рому великому духовному закону развития души. Человек тогда переживает: что вызывает во мне этот бунт? И здесь нужно суметь соединиться — как прежде соединялись с мыслью — с человеческой судьбой. Тогда мы переживаем "ее внутренний удар — будь то добрый или плохой — как бы подступающий к нам извне". И здесь необходимо уметь по-другому относиться к судьбе. Теперь человек переживает, что его су­дьба, как особое Я, от которого прежде он был отделен, как бы берет его с собой; мы врастаем в на­шу судьбу, целиком врастаем в нее, наши поступки делаются едиными с нею. Тогда мы больше не говорим, что удар судьбы постиг нас случайно. "Срастание с судьбой переживается; Я распространяется над су­дьбой. И то, что тут распространяется, — это учатся познавать как нечто совсем иное, чем мысли. ... как волю, несомую чувством". Наша воля разрастается во временные дали, делается все крепче. "Когда мы чувствуем себя одним с судьбой, то мы переживаем не умирание в мыслях, а все более и более оживающую волю". Она как бы прорастает из точечного семени в поток времени, светящий назад к тому, что нас самих в некотором роде создало. Воля, передающаяся судьбе, — это второй закон. Теряя себя в судьбе, воля делается крепче. С мыслями мы уходим в себя, с волей мы выходим вовне и через судьбу нахо­дим путь в духовные миры, где наша душа пребывала до рождения. Далее душа переживает страстное, не­оборимое желание вернуться в тело. И если его преодолевают, то это желание, как туманное образова­ние, пронизывается ясностью и в душе встает сознание высших существ; душа тогда переживает, как они поддерживают ее от рождения до смерти. Возвратясь затем в тело, душа может все это найти в себе как воспоминание. 64 с.64-102

     879. Имеет ли душа нужду в чем-либо отражаться, когда она желает вступить в духовное сознание? — Да, она в этом нуждается. Отражением, или опорой, ей тогда служат индивидуальные переживания, которые она имела вплоть до того момента детства, до которого может вспомнить себя. Все это: ощущения, мысли, страдания — теперь встает в виде внешнего образа сновидения, некой фата-Морганы. "Человек чувствует, как из представшего ему разрастается то, в чем отражается духовно-душевное. Тогда необходимо в духовно-душевном переживании, в инспирации — но не переступая порог смерти — быть способным выно­сить, вместо внешних физических впечатлений, вместо того, что дают органы чувств как материальную или субстанциональную основу переживаний, свою собственную жизнь. И из этого переживания поднимается, как на зе­ркальном диске, то, что можно воспринять духовно. Тогда узнают, насколько хорошим или плохим зерка­лом стали для духовного мира. ... Вместо того, чтобы собственное тело иметь в качестве инструмента восприятия, теперь имеют самость, воспоминание своей самости, свои переживания. Они должны в отноше­нии сознания сплавиться с тем, что тогда переживают духовно, и отразить духовно переживаемое". Когда такое случается, то внутреннее является "как эфирное существо, которое все увеличивается, по­скольку оно внутренне родственно всему духовному космосу. Чувствуют себя как бы высасываемым кос­мосом. ... как если бы в жизни между рождением и смертью имелось что-то как бы свернутое в рулон сил физ.тела. В момент, когда в посвящении покидают физ.тело, нечто сохраненное из сил как физ. так и эф. тел, освобождается. И это освободившееся стремится затем распространиться в духовном мире, становит­ся благодаря тому все менее воспринимаемым, и возникает опасность, когда таким вот образом восприни­мают духовно, что собственное Я, мысле-самость, растворится в духовном космосе и человек утратит себя, ибо после растворения зеркала больше ничего не остается.
     Этому противодействует физ.тело, пока имеет такую возможность". Его силы проявляются укрепленными, когда возникает такое духовное утончение, и возвращают Я назад, в тело. 63 с.156-158

     880. Эзотерический ученик может не желать войти в сверхчувственный мир, хотя и быть уже на то способным. "Нежелание войти в этот мир действует на него так болезненно, что он тотчас же его пода­вляет, как только оно наступает. Ибо это нежелание есть весьма роковое... оно состоит в следующем:
     С тем "я", с тем самостным "я", какое ты себе воспитал, ты не можешь войти в этот мир". 146 (3)
     "Между XVI и XIX веками было особенно трудно достичь духовных миров. Человек тогда не мог проникнуть далее неких имагинаций, которые хотя и позволяли ощутить, почувствовать мир высшего бытия, но в то же время не давали непосредственных откровений духовного мира. В наше время, начиная с последней трети XIX века, стало еще труднее сделать рывок , позволяющий оторваться от физического тела и войти в духовный мир. Но если его удается сделать, то сегодня легче, чем прежде, многое пережить в духовном мире.
     В ХХ веке люди начали развивать свои уснувшие органы, и тогда первым открывается то, что лежит непосредственно под физическим чувственным миром, что возвещает о себе через природу (элементарные духи)". 265, с. 357

     932. "Когда мы с нашим сознанием странствуем в физическом мире, то наше другое Я является поистине иным, чуждым нам существом, которому мы противостоим как чему-то более чуждому, чем другому человеку в земном мире. И это другое Я, это истинное Я облекается в наши пороки, во все то, что мы должны поки­нуть, но покидать не хотим, поскольку, как физически-чувственные люди, привязаны к этому своими привычками, когда хотим переступить Порог. Так встречаем мы на Пороге в духовный мир духовное сущест­во, отличное от всех других духовных существ, которых мы можем встретить в сверхчувственном мире. Все другие духовные существа являются более или менее в оболочках, в большей степени подходящих их собст­венному бытию, чем это имеет место со Стражем Порога. Он облачен во все то, что пробуждает в нас не только заботу и печаль, но часто отвращение и ужас. Он облачается в наши пороки, о чем мы могли бы сказать: мы дрожим от страха, что не в состоянии оторваться от него; или также: Мы не только краснеем, мы сгораем от стыда, взглянув на то, чем мы являемся и во что облачен Страж Порога. Т.обр., это есть встреча с самим собой, и, тем не менее, в действительности это встреча с другим существом". 147 (8)

     933. "Если бы мы увидели это Я, без покрова, то нам открылось бы в нем, какие судьбы должны еще постигнуть его в этом и в следующих воплощениях, в зависимости от того, как оно жило в предыдущих воплоще­ниях и что оно усвоило себе в них. Это Я со всем тем, что связано с ним, должно предстать те­перь как первый образ перед человеческой душой, когда она восходит в душевно-духовный мир. Этот двой­ник человека по закону духовного мира должен прежде всего появиться перед человеком как его первое впечатление в том мире. Лежащий в основе этого закон можно легко уяснить себе, если взвесить следую­щее. В физической чувственной жизни человек воспринимает себя лишь постольку, поскольку он внутренне переживает себя в своем мышлении, чувстве и воле. Но это восприятие чисто внутреннее; оно встает перед человеком не так, как встают перед ним камни, растения и животные. Через внутреннее восприятие человек познает себя лишь отчасти. Он имеет в себе нечто, препятствующее более глубокому самопознанию, которое заключается в стремлении, если человек не хочет отдаться самообману, тотчас же переработать то или иное качество, которое он бывает принужден признать в себе благодаря самопозна­нию.
     Если человек не поддастся этому стремлению и просто отвлечет свое внимание от своего Я, оставшись таким, каков он есть, то он, разумеется, лишит себя возможности познать себя в данном отношении. Если же он углубится в себя и будет без самообмана видеть перед собой то или иное из своих качеств, то он либо сможет исправить его, либо не сможет в настоящих условиях своей жизни. В последнем случае в его душу закрадывается чувство, которое можно назвать чувством стыда. Так действует на самом деле здоровая природа человека: она ощущает благодаря самопознанию различные виды стыда... стыд есть сила, побуждаю­щая человека замыкать что-то внутри себя и не давать ему внешне выявляться. ... в сокровенных глубинах души существует род скрытого стыда, которого человек не сознает в физически-чувственной жизни. Но это скрытое чувство действует подобным же образом ... Оно препятствует тому, чтобы наивнутреннейшее существо человека предстало перед ним в доступном восприятию образе. Не будь этого чувства, че­ловек ... переживал бы свои представления, чувства и волю не только внутренне, но и так же, как он во­спринимает камни, животных и растения.
     Т.обр., это чувство и есть то самое, что закрывает человека от него самого. А вместе с тем оно одновременно закрывает и весь духовно-душевный мир. Ибо когда от чело­века бывает скрыто его собственное внутреннее существо ... он не может изменить своего существа так, чтобы оно приобрело духовные органы восприятия. Когда же человек, следуя правильному обучению, работа­ет над развитием в себе этих органов восприятия, то как первое впечатление перед ним встает то, чем он является сам. Он воспринимает своего двойника. Этого самовосприятия совершенно нельзя отделить от восприятия остального духовно-душевного мира. ... Если человек вздумает сделать хоть один шаг, чтобы проникнуть в тот мир, перед ним тотчас же выступит, хотя и не доходя до сознания, чувство стыда и за­кроет готовую обнаружиться часть духовно-душевного мира. Но описанные выше упражнения открывают доступ в этот мир. И дело обстоит так, что упомянутое скрытое чувство является великим благодетелем челове­ка. Ибо все, что человек приобретает в смысле силы суждения, жизни чувств и характера, без духовно-научного обучения не делает его способным безнаказанно выносить восприятие своего собственного сущест­ва в его истинном облике. Это восприятие лишило бы человека всякого чувства уверенности в себе, дове­рия к себе и самосознания. Чтобы этого не произошло, надо принять, опять-таки, те же меры, которые чело­век употребляет наряду с упражнениями, ведущими к высшему познанию, для укрепления в себе здоровой способности суждения, чувств и характера.
     Правильное обучение дает человеку столько сведений из Духов­ной науки и ему называется, кроме того, столько средств для самопознания и самонаблюдения, сколько ему нужно, чтобы во всеоружии встретить своего двойника. Эта встреча протекает тогда для духовного учени­ка так, что он видит в иной форме, лишь как образ имагинативного мира то, с чем он уже познакомился в физическом мире. Кто сначала в этом физическом мире правильно понял рассудком закон кармы, тот уже не содрогнется, когда увидит зачатки своей судьбы запечатленными в образе двойника. Кто с помощью своей способности суждения ознакомился с развитием мира и человечества и знает, как в определенный мо­мент этого развития в человеческую душу проникли силы Люцифера, тому нетрудно будет устоять, когда он увидит, что в образе его собственного существа содержатся эти люциферические существа со всеми их дей­ствиями. Но из этого видно, как необходимо, чтобы человек не домогался вступления в духовный мир преж­де, чем своей обыкновенной, выработанной в физически-чувственном мире способностью суждения не по­нял известных истин о духовном мире. ... Если же человек совершенно избежит этой встречи — что тоже вполне возможно — и все-таки вступит в сверхчувственный мир, то никогда не будет в состоянии по­знать этот мир в его истинном облике. Ибо для него будет совершенно невозможно отличить влагаемое им самим в созерцаемые вещи от того, чем они являются в действительности. Это различие можно сде­лать только в том случае, если человек воспринимает собственное существо как самостоятельный образ и тем самым отделяет от окружающего мира все, что проистекает из его собственной внутренней глубины.... С этим Стражем Порога человек встречается не только при описанном вступлении в сверхчувственный мир, но также и при прохождении через физическую смерть. И он постепенно раскрывается в душевно-духовном развитии в течение жизни между смертью и новым рождением. Но тогда эта встреча не может подействовать на человека подавляющим образом, ибо он знает тогда об иных мирах, незнакомых ему при жизни между рождением и смертью".
     "При помощи своего новорожденного Я человек должен направлять и вести то, чем он является в своем обыкновенном "я" и что предстает ему в образе. Это ведет к своего рода борьбе против двойника. По­следний будет постоянно стремиться взять верх. Поставить себя в правильное отношение к нему, не допу­стить его ни до какого действия, которое не стояло бы под влиянием новорожденного Я, — это в то же время увеличивает и укрепляет силы человека. Но в высшем мире с самопознанием дело обстоит в извест­ном смысле иначе, чем в физически-чувственном мире. Между тем как в последнем самопознание сказывает­ся лишь как внутреннее переживание, новорожденное Я тотчас же выступает как внешнее душевное явление. Человек видит перед собой свое новорожденное Я как другое существо. Но вполне воспринять его нельзя. Ибо какой бы ступени ни достиг человек на пути в сверхчувственные миры, всегда окажутся еще более вы­сокие ступени, на них мы будем все более и более воспринимать наше высшее Я. Так что на каждой ступе­ни оно может открываться духовному ученику только отчасти. Но когда человек впервые замечает что-ли­бо из своего высшего Я, то он подвергается неимоверно большому искушению взглянуть на это высшее Я как бы с той точки зрения, которую он усвоил себе в физически-чувственном мире. Это искушение даже полезно, и оно должно наступить, чтобы развитие могло идти правильно. Необходимо рассмотреть предстающее как двойник, или как Страж Порога, и сравнить его с высшим Я, чтобы можно было заметить расстояние между тем, что представляет собой человек теперь, и тем, чем он должен стать. Но при этом рассмотрении Страж Порога начинает принимать совершенно другой облик. Он представляется как образ всех тех препятствий, которые встают на пути развития высшего Я. Тогда мы замечаем, ка­кое бремя мы влачим в лице нашего обычного "я". И если человек через свою подготовительную работу не стал достаточно силен, чтобы сказать себе: я не остановлюсь на этом, я буду неуклонно стремиться к развитию высшего Я, — то он изнеможет и ужаснется перед тем, что ему предстоит. Тогда он останется по­груженным в духовно-душевный мир, но откажется дальше работать над собой. Он станет пленником того образа, который стоит теперь перед душой благодаря Стражу Порога.
     Важно, что при этом переживании у человека нет ощущения, что он пленник. Напротив, он думает, что переживает нечто совсем иное. Образ, порождаемый Стражем Порога, может быть таков, что он вызывает в душе наблюдателя впечатление, будто последний в выступающих на этой ступени развития образах уже имеет перед собой весь мир во всей его полноте, будто он достиг вершины познания и ему нет надобности стремиться дальше. Он будет чувство­вать себя не пленником, а безмерно богатым обладателем всех мировых тайн. Мы не удивимся, что можно иметь подобное переживание, обратное действительному положению вещей, если примем во внимание, что, переживая это, человек находится уже в душевно-духовном мире, а особенность этого мира состоит в том что события в нем могут представляться в обратном виде. ...
     Образ, воспринимаемый духовным учеником на этой ступени развития, являет ему еще нечто иное, чем тот образ, в котором предстал перед ним впервые Страж Порога. В этом двойнике можно было воспринять все те свойства, которыми обладает обычное "я" человека под влиянием сил Люцифера. Но в ходе развития человечества через влияние Люцифера в душу человека внедрилась другая сила. Это та сила, которая вы­ше была обозначена как сила Аримана. Это та сила, которая в физически-чувственном бытии препятствует человеку воспринимать стоящих за поверхностью чувственного душевно-духовных существ внешнего мира. Что сделалось под влиянием этой силы с душой человека — это показывает образ, выступающий при означе­нном переживании. Кто приступит к этому переживанию достаточно подготовленным, тот истолкует его пра­вильно; и тогда вскоре предстанет другой образ, который можно назвать Великим Стражем Порога, в про­тивоположность описанному малому Стражу Порога. Последний указывает духовному ученику, что он не дол­жен останавливаться на этой ступени, а энергично работать дальше. Он вызывает в наблюдателе сознание, что завоеванный им мир только тогда станет истиной и не превратится в иллюзию, если он будет надлежа­щим образом продолжать свою работу дальше. Но если бы кто-нибудь вследствие неправильного духовного обучения подошел к этому переживанию неподготовленным, то при приближении к Великому Стражу Порога ему излилось бы в душу нечто такое, что можно обозначить только как чувство безмерного ужаса, безгра­ничного страха.
     Как встреча с малым Стражем Порога дает духовному ученику возможность проверить себя, огражден ли он от заблуждений, могущих возникнуть благодаря внесению им своего существа в сверхчувственный мир, так на переживаниях, приводящих его, наконец, к Великому Стражу Порога, он может проверить, в состоя­нии ли он победить заблуждения, отнесенные выше ко второму источнику*. Если он в состоянии оказать противодействие той могучей иллюзии, которая обманчиво представляет ему завоеванный мир образов как богатое достояние, между тем как он сам только пленник, то в дальнейшем ходе своего развития он будет огражден от опасности принять призрак за действительность.
     Страж Порога для каждого отдельного человека принимает до известной степени индивидуальный облик. Встреча с ним соответствует как раз тому переживанию, благодаря которому преодолевается личный ха­рактер сверхчувственных наблюдений и дается возможность вступить в область переживаний, свободных от личной окраски и имеющих значение для каждого человеческого существа". 13 (5)

________________________________________
*Когда само заблуждение становится составной частью внешнего мира и нужно распознать его в этом виде Прим.сост.

     941. "По мере того, как растут силы эгоизма в освобожденном астр.теле ... человек чувствует одиночество, рост леденящего одиночества. Но этот лед одиночества исцеляет от чрезмерного эгоизма. И можно сказать, что развитие шло правильно, если в этот момент являются одновременно: с одной стороны — стремление быть всем для себя, через себя, а с другой — рост леденящего одиночества. ... И когда эти две силы — эгоизм, расширяющийся до мировых интересов, и холодное одиночество — действуют вмес­те, то человек приближается этим к имагинации рая. А когда она выступает достаточно живо, когда она воистину появляется, тогда наступает также мгновение правильной встречи со Стражем Порога. ... стоя перед Стражем Порога, человек чувствует себя — это ощущение действует потрясающе — как бы скованным, связанным. Ибо все те магнетические силы, которые влекут человека к личному, действуют здесь с вели­чайшей мощью; и он пройдет мимо Стража Порога лишь после того, как холод одиночества воспитает его т.обр., что он будет в состоянии сделать великие мировые интересы своими интересами. Тогда он почувст­вует то, что мы можем назвать соединением с имагинацией Рая, слиянием с ней в одно. Он чувствует себя тогда внутри нее. ... Это есть чувство как бы оправдания себя перед лицом мировых интересов, т.к. здесь можно сказать себе: да, ты можешь проявить теперь свои собственные интересы, ибо они стали ми­ровыми интересами. ... Но если этого не происходит ... тогда личные интересы гасят имагинацию Рая... человек отбрасывается назад в личную жизнь".
     Предположим, что человек прошел мимо Стража Порога, "пережил торжественное событие своего соедине­ния с имагинацией Рая — она стала его возросшей астральной оболочкой. ... Он начинает ощущать в себе присутствие своего астр. тела; и после того, как он достаточно ясно переживет ... леденящее чувство одиночества ... (то) с помощью этого чувства он построит себе как бы орган для 111видения других существ". Тогда он может пережить в своем астр.теле и Я другое существо. И если сам себя он переживает как бы в виде кометы, ядро которой есть Я, а хвост — астр.тело, и это астр.тело обращено вверх, то астр.тело другого существа в нем обращено вниз. Мы получаем впечатление: "физический мир оставлен на­ми. Но силы, которые исходят от астр.тела того, другого, существа, направлены вниз, в физический мир и действуют там благотворно ... сами же мы не в состоянии направить свое астр.тело вниз. ... Зреет некое духовное решение ... подойти с ледяным одиночеством к этому второму существу и согреться его теплом. ... На мгновение возникает впечатление, как если бы сознание угасло, как если бы мы соверши­ли убийство, сожжение нашего существа. Затем ... в самосознание ... врывается с силой то, что мы по­знаем здесь как инспирацию". Существо вступает с нами в разговор: "поскольку ты нашел путь к другому существу и соединился с его жертвенным излиянием, то ты можешь теперь вернуться с ним на Землю и я поставлю тебя его стражем на Земле. ... В своей физической и эфирной оболочке мы являемся стражами того, что должно постепенно и непрерывно развиваться вверх, в высшие сферы". Таково ясновидческое переживание инспирации, если достигнуть сперва возможности вне физ. и эф. тел соединиться с имагинацией Рая, а затем прийти к этой инспирации, впервые поясняющей нам соотношение наших оболочек.
     Но если взглянуть мимо Стража Порога вниз, в физический мир, то мы увидим там себя как человека, а наше астр.тело направленным вниз, прикованным к физическому плану. Астр.тело другого существа направлено вверх — его астр.тело стремится в духовный мир. "У нас появляется чувство "я", которое живет в нас; а затем у нас является страшное сознание, встает смутное ужасное решение — убить того, другого, которого мы чувствуем лучше себя. Мы знаем: это решение исходит не от истинного Я, которое находят­ся вверху. Здесь же, внизу, в нас говорит другое существо; это оно решается на убийство. Тогда мы снова слышим голос, который пробудил в нас инспирацию. Он звучит теперь страшно, взывая об отмщении: где брат твой? ... Но из того существа, которое мы познаем как самих себя, вырываются теперь слова: я не сторож брату моему. ... Если мы прошли через это переживание, мои друзья антропософы, то мы то­гда знаем все, на что способна человеческая душа. ... С этого мгновения мы узнаем, о чем говорит биб­лейская история Каина и Авеля — но только с этого мгновения, ибо... это оккультное переживание. ...
     Тем, что благие божественно-духовные силы дали человеку такие физ. и эф. тела, которые не позволя­ют ему оглянуться назад (оглушают его), они усыпили в нем известным образом желание войны против всех. ... Земное человеческое познание есть приглушенная жажда разрушения. Страшный облик Шивы, ослаблен­ный до такой степени, что он не изживается, но становится призрачным, стянутым в мир человеческих представлений. ... Познание, а с ним и порывы, внутренние человеческие силы должны быть ослаблены, чтобы ослабить то страшное начало, в котором действует Ариман (ибо это он пробуждает желание убийст­ва)... Вся совокупность этих сил должна действовать ... как возможность переноситься со своими мысля­ми в другое существо". Желание проникнуть в другое существо своим понятием является притупленным ору­жием Каина. Поэтому лишь в медленной эволюции через предметное познание, потом через имагинативное, инспиративное и интуитивное познание человек научается одухотворенно, расширяя астр.тело до мировых интересов, проникать в другое существо, ставя его интересы выше своих. Иначе возникает черная магия. Ибо если астральное тело — эгоист, то "я" еще более того эгоист, "оно хочет себя в другом ... оно есть перерастание эгоизма за его собственные пределы". 145 (8)

     961а. Архангела и Духа Личности, вступающих в нас и заменяющих нам астральное тело и Я во время сна, "встречаем мы, когда разовьем наши астральные органы (лотосы); и это потрясающее событие, столь святое для нас, в эзотерике называют "встречей с высшим Я"." 266-1, с. 547

     974. "Способность к превращениям в элементарном мире состоит в том, что цветы лотоса приходят в движение и охватывают духовный мир, смыкаются с ним. ... А то, что в человеке развивается как усиленное чувство Я, внутренняя твердость, — это можно назвать элементарным позвоночником. И то и другое должно быть развито соответствующим образом: и цветы лотоса... и элементарный позвоночник".
     "Вскоре после этого к человеку подходят люциферические силы. Они хотят захватить цветы лотоса. Они протягивают щупальца к нашим цветам лотоса, и нужно правильно развиваться, чтобы обратить цве­ты лотоса на постижение духовных процессов, не дать захватить их люциферическим силам. ... для этого необходимо укрепленные силы морали внести в духовный мир. ... В духовном мире люциферические существа подходят извне (в физическом — наоборот) ... а ариманические — изнутри ...крепко оседают в элементарном позвоночнике. ... Если моральные силы невелики, то эти силы заключают своеобразный союз... Люцифер и Ариман вместе замыкают цветы лотоса на элементарный позвоночник ... и человек оказывается замкнутым в себе... у него вырабатываются эгоизм и любовь к заблуждениям". 147 (3)

     1048. Вопрос: что должен я делать из моего Я, когда медитирую? "Медитация состоит в следующем. Как современный человек, вы имеете, по отношению к каждому изре­чению чувство, что вы должны его понять. Это есть высказанная деятельность Я в современной инка­рнации. Все, что вы делаете интеллектуально, является явной деятельностью Я. Интеллект в совреме­нной инкарнации и все остальное объемлется Я, действует в крайнем случае сновидчески и бессозна­тельно. Медитированием называется выключение этого интеллектуального стремления и взятие медитатив­ного содержания так, как оно дано, чисто, я бы сказал, дословно. Т.обр., когда вы подходите к содер­жанию медитации интеллектуально, то прежде, чем взять это содержание в себя, вы приводите свое Я в движение, ибо размышляете о содержании медитации, вы имеете ее вне себя. Если вы содержанию медитации... даете присутствовать в своем сознании, совершенно не раз­мышляя о нем, но давая ему лишь присутствовать в сознании, то в вас работает ваше Я не из совре­менной инкарнации, а из прошлой; вы удерживаете интеллект в покое, вы просто погружаетесь в содер­жание слов, которые вы слышите внутренне, а не внешне, слышите как содержание слов, во что вы погру­жаетесь; и когда вы в это погрузитесь, то в содержании медитации работает ваш внутренний человек, иной, чем тот, который находится в современной инкарнации. Но благодаря этому медитативное содержа­ние становится чем-то таким, что вы должны не понимать, но что должно в вас реально действовать и так реально в вас работать, чтобы вы, наконец, увидели; теперь я переживаю нечто такое, чего раньше не мог переживать". 316 (9)

     1104. "Между тем как чувство Я — необходимое для переживания в сверхчувственных мирах — легко за­глушается, оставаясь часто лишь слабым, угасающим мысленным воспоминанием, чувство ненависти, бессер­дечие, безнравственные влечения становятся именно после вступления в сверхчувственный мир могучими переживаниями души; они встают перед душой как оживленные упреки, становятся отвратительно действующи­ми образами. Чтобы не мучиться тогда этими образами, ясновидческое сознание часто прибегает к крайне­му средству: оно начинает искать духовных сил, ослабляющих впечатления от этих образов. Но при этом душа сама проникается этими силами, пагубно действующими на приобретенное ясновидение. Они гонят ее прочь от благих областей духовного мира и направляют к дурным.
     С другой стороны, истинная любовь, подлинное душевное благоволение суть такие переживания души, ко­торые укрепляют силы сознания в необходимом для вступления в ясновидение смысле". 17 (7)

     1134. "Если наблюдатель высших миров узнал, что такое действительная имагинация, то он очень ско­ро ощутит, что образы астрального мира суть не только образы, но возвещения духовных существ. Он узнает, что эти имагинативные образы он должен относить к душевным или духовным существам, как чувственные цвета он относит к вещам и существам чувственного мира. В частностях ему во всяком случае придется еще многому учиться. Он должен будет научиться отличать непрозрачные цвето­вые образы от таких, которые вполне прозрачны и в своем внутреннем как бы совсем пронизаны светом. Более того, он будет воспринимать еще такие образы, которые как бы изнутри себя постоянно заново рождают свой цветовой свет, которые, следовательно, не только просветлены насквозь и прозрачны, но непрерывно излучаются из себя. И он будет относить менее прозрачные образования к низшим существам, прозрачные — к средним, а лучащиеся образы будут для него возвещениями более высоких духовных су­ществ.
     Кто хочет найти истину имагинативного мира, тот не должен понятие духовного созерцания брать сли­шком узко. Потому что в этом мире находятся не одни только световые или красочные восприятия, даю­щие возможность сравнить их со зрительными переживаниями физического мира, но также впечатления тепла и холода, вкуса и запаха и еще другие переживания имагинативных "чувств", никакого подобия которым не существует в физическом мире. Впечатления тепла и холода являются в имагинативном (астр.) мире откровениями воли и намерений душевных и духовных существ. Добра или зла хочет подобное сущест­во — это обнаруживается в определенном воздействии тепла или холода. Астральных существ можно чувствовать также и на "вкус" или по "запаху". Только то, что в собственном смысле составляет матери­альные звуки, почти совершенно отсутствует в подлинном имагинативном мире. В этом отношении там царит беззвучная тишина. Зато преуспевающему в духовном обучении является нечто совершенно дру­гое, что сравнимо со звуком и звоном, с музыкой и речью чувственного мира. И это высшее появляется как раз тогда, когда всякое звучание и звук внешнего физического мира совершенно замолкают, мало того, когда умолкает даже самый малейший внутренний, душевный отголосок этой области внешнего мира. Тогда для наблюдателя наступает то, что можно назвать пониманием значения има­гинативных переживаний.
     Если пожелать сравнить то, что здесь испытывается, с чем-либо в физическом мире, то для пояснения можно будет привлечь только нечто такое, чего в этом мире совершенно не су­ществует. Попытайтесь представить себе возможность воспринимать мысли и чувства человека, не слыша его слов физическим ухом; подобное восприятие можно сравнить с тем непосредственным по­ниманием имагинативного, которое называется "слухом" в духовном смысле. Такими "говорящими" будут световые и красочные впечатления. В загорании и потухании, в превращении цветовых образов открывают себя гармонии и дисгармонии, разоблачающие чувства, представления и мысли душевных и духовных су­ществ. И как у физического человека звук, когда в нем запечатлевается мысль, восходит до слова, так гармонии и дисгармонии духовного мира восходят до откровений, которые сами суть мысли существ. Для этого необходимо, во всяком случае, чтобы в этом мире "стало темно", если мыслям надлежит открыться в их непосредственности. Наступающее здесь переживание представляется так: видишь замирающими свет­лые красочные тона, красное, желтое и оранжевое, и воспринимаешь, как высший мир темнеет через зеле­ное до синего и фиолетового; при этом в себе самом переживаешь возрастание внутренней волевой энер­гии. Переживаешь полную свободу по отношению к месту и времени, чувствуешь себя в движении. Пережи­ваешь известные линии-формы, фигуры. Однако переживаешь не так, что видишь их начертанными перед собой где-нибудь в пространстве, а так, будто сам в беспрерывном движении следуешь своим Я за каждым колебанием линии, за каждой фигурой. Да, чувствуешь свое Я чертежником и в то же время ма­териалом, которым чертишь. И проведение каждой линии, каждое изменение места в то же время является переживанием этого Я. Познаешь, что своим подвижным Я вплетен в творческие мировые силы. Миро­вые законы для Я теперь не являются уже чем-то внешне воспринимаемым, но действительной чудесной тканью, которую ткешь. — Тайноведение пользуется различными символическими рисунками и образами. Ес­ли они не выдуманные фигуры, а действительно соответствуют фактам, то в основе их лежат переживания наблюдателя в духовных мирах, которые можно наблюдать вышеописанным образом.
     Так мир инспиративный вступает в мир имагинативный. Когда имагинации в "немой речи" начинают разоблачать наблюдателю свое значение, тогда восходит мир инспирации внутри имагинативного мира". 12(4)

     1161. "Через истинную интуицию, с помощью которой человек научается жить в духовном мире, он мо­жет почерпнуть опыт из этого божественно-духовного мира, чтобы сделать его содержанием религиозно­го сознания. И это происходит так, что человек учится познанию существенного в человеческой приро­де, того, как он со своим истинным Я и со своим астральным организмом может жить в чисто духовном, спиритуальном мире. Человек достигает воззрения на то, каков он в бодрственном и сонном состоянии".
     "В земной жизни мы погружаемся вниз, в физический организм; мы погружаемся в истинном интуитив­ном познании с нашим Я в духовных существ космоса. Мы живем с ними и благодаря этому достигаем связи нашего Я с миром, к которому это Я принадлежит. Ибо это Я является духовным существом, как и другие духовные существа, о которых я говорил, и мы достигаем непосредственным образом связи с духами, к которым мы сами принадлежим, через религиозное сознание. Смутное, инстинктивное религиоз­ное сознание было дано пра-человеку. И что являлось душевной конституцией пра-человека — это мы до­лжны снова извлечь и пережить в полном сознании. Тогда мы приобретем религиозное познание, познание религии для современных людей". 215 (2, 3)

     1164. "Очень легко понять неправильно слово интуиция, поскольку, напр., тот, кто обладает фанта­зией, поэтическими способностями, называет интуицией свои ощущения чувственного рода, что идут от мира. Но это темная, только почувствованная интуиция. Однако же она родственна тому, что я здесь называю интуицией. Ибо как человек полностью получает здесь свои чувственные восприятия, будучи зе­мным человеком, так получает он отблеск высшего рода познания, интуицию, через земные чувства и зе­мную волю. Иначе он бы не мог быть нравственным существом. Т.обр., то, что темно, полно предчувствий, возвещает о себе человеку в совести, является отблеском, некоторого рода теневым образом высшего, которое человеку впервые является в истинной интуиции, в высшем из доступных земному человеку родов познания.
     Человек действительно имеет, как земной человек, нечто от низшего и, опять-таки, — теневой образ высшего, впервые достигаемого в интуиции. Средняя же область им, как земным человеком, оказывается полностью утраченной. Он должен ее себе приобрести: имагинацию и инспирацию. Интуицию он также дол­жен приобрести — в чистом, полном света внутреннем; но именно в нравственных ощущениях, в содержа­нии нравственности, совести он имеет земное отображение того, что позже выступает как интуиция. Т. обр., можно еще сказать: если человек, как посвящаемый, познающий, восходит к действительно интутитивному познанию мира, то тот мир, который он знал лишь в законах природы, становится столь внутренним, столь связанным с ним, насколько в ином случае с ним, как с земным человеком, был связан нравствен­ный мир. И именно это значительно в человеческом существе на Земле, что во внутреннем темном пред­чувствии мы связаны с наивысшим, которое, в свою очередь, доступно лишь развитому познанию в его истинном облике. ... Только через высшую выработку и одухотворение способности любви может быть до­стигнуто то, что открывается в интуиции. Для человека должно стать возможным способность любить сделать силой познания.
     Мы хорошо подготовимся к этой способности любить, если некоторым образом отделаемся от нашей склонности к внешним вещам, если мы, напр., будем регулярно делать упражнение, в котором пережитые нами вещи мы будем прослеживать идущими не в прямом, а в обратном порядке". Нашим пассивным мышле­нием мы порабощены событиями мира. Но мы должны поставить себе задачу временами порывать с их есте­ственным ходом и, напр., просмотренную в театре драму прослеживать от конца к началу. Это можно сде­лать напряжением сил, почерпнутых лишь в своем внутреннем. "Т.обр., мы отрываем внутреннюю деятель­ность нашей души от помочей, на которых мы постоянно ведемся, и благодаря этому внутренне духовно-душевное переживание мы понемногу приводим к точке, в которой духовно-душевное действительно от­рывается от телесного, а также и от эфирного.
     Человек хорошо подготовится к этому отрыву, если каждый вечер будет представлять события прожитого им дня в обратном порядке. ... Вы скажете: человек переживает в течение дня так много, что бы­ло бы слишком долго все это представлять. Что ж, сначала можно взять лишь один эпизод, напр., пред­ставить в обратном порядке подъем-спуск по лестнице; тогда вы получите внутреннюю подвижность, а со временем сможете в 3-4 минуты представлять себе идущим в обратном порядке весь ход дневной жизни.
     Но этим, собственно, достигается лишь половина, по сути, негатив того, в чем нуждается человек для восхождения, для духовной выработки способности любить. Ибо это должно прийти к точке, где че­ловек с любовью прослеживает каждое произрастание растения. В обычной жизни человек видит рост рас­тения лишь в пространстве, он не прослеживает совместно с растением его роста. В том же случае человек вплоть до отдельностей проделывает вместе с растением все, что в том происходит, он погружается в растение своей душой, сам становится растением, сам растет, цветет, сам приносит плоды на рас­тении; он так полно погружается в растение, как если бы оно было столь же ценным для него, как и он сам. Далее человек подобным же образом входит в представление животного, в представление минераль­ного, он чувствует, как минеральное образует себя в кристалл, он развивает некое внутреннее удовольствие от этого образования плоскостей, ребер, углов, в восприятии их ощущает внутреннее удовольствие, а при их раскалывании ощущает некое чувство боли, проходящее через его собственное существо. Так человек должен со-чувствовать и даже в душе со-волить со всем природным свершением.
     Этому должна предшествовать настоящая, простирающаяся на всех людей способность любить. Человек не сможет правильно, описанным образом, любить природу, если сначала не выработает способности любить всех людей. Но когда мы т.обр. достигнем полной понимания способности любить людей и всю природу, тогда то, что воспринималось нами в аурических цветах, в звуках сфер, оно закругляется, оконтуривается в действительных душевных существ. ... Воспринять духовное существо человек может, лишь полно­стью погрузившись в него, использовав ту способность любить, которую он прежде развил в связи с природой. Духовная интуиция возможна только благодаря тому, что к ставшему пустым сознанию будет в тиши, в покое применено то, что человек смог развить как способность любить в природе. Представьте себе, вы обладаете способностью любить минералы, растения, животных. Теперь вы стоите с пустым сознанием. Вокруг вас тишина, та негативная, стоящая ниже нуля тишина (инспирация). Вы ощущаете страдание, проистекающее из основы всего мирового бытия; это страдание в то же время является одиночеством. Здесь нет ничего. Но струящаяся из внутреннего многообразно дифференцированная способность любить, она ведет вас к тому, что выступающее в инспирации видимое, слышимое вы можете пронизать собственным существом. Вы погружаетесь через способность любить в существо, в другое существо (иерархическое существо). ...
     Нам открывается то, чем мы были до того, как взошли к своему последнему духовному бытию между смертью и новым рождением. Открывается предыдущая земная жизнь. Ибо истинное Я, пребывающее в по­вторяющихся земных жизнях, может открыться только в том случае, если способность любить ушла так далеко, что человек может другое существо вовне, в природе или в духовном мире, любить так же, как себя. Но идущее через повторные жизни Я никогда не откроется любви к себе. ... для настоящей зем­ной жизни это Я предыдущей земной жизни является столь же объективным, как объективны для нас ка­мни и растения, когда мы стоим во внешнем пространстве. Мы должны научиться то, что для настоящей субъективной личности является совершенно объективным, совершенно чуждым, постигать в объективной любви. Мы должны преодолеть себя в настоящей земной жизни, чтобы вообще получить хоть какой-то прогляд в предыдущую земную жизнь". 227 (2)

     1168. "При обыкновенном чувственном познании принимаются в соображение четыре элемента: 1. предмет, производящий впечатление на внешние чувства; 2. образ, который человек составляет себе об этом предмете; 3. понятие, благодаря которому человек приходит к духовному постиже­нию вещи или процесса; 4. Я, которое на основе впечатления от предмета образует себе образ и по­нятие".
     "Материальное познание" покоится на том, что человек через свои внешние чувства получает впечат­ления от вещей и представлений внешнего мира. Он обладает способностью ощущать. ... Получаемое из­вне впечатление называется также Sensatio (чувственное впечатление, чувственное восприятие). По­этому при материальном познании в соображение принимаются четыре элемента: sensatio, образ, поня­тие, Я.
     На следующей высшей ступени познания впечатление внешних чувств, sensatio, отпадает. Внешний чу­вственный предмет больше не существует. Т.обр., из элементов, привычных человеку при обыкновенном познании, остаются только три: образ, понятие и Я. ... Кто создает себе образы, которым должны со­ответствовать чувственные предметы, когда в действительности таких нет, тот живет в фантастике. Но ученик тайноведения приобретает именно способность создавать образы даже и тогда, когда не сущест­вует никаких чувственных предметов. Тогда место "внешнего предмета" у него должен занять другой. Он должен быть в состоянии иметь образы, хотя бы ни один внешний предмет не затрагивал его внешних чувств. Место sensatio должно заступить нечто другое. Это есть имагинация. У ученика тайноведения на этой ступени появляются образы совершенно так же, как если бы на него производил впечатление какой-нибудь чувственный предмет; они столь же жизненны и достоверны, как и образы чувственные, только происходят они не от материального, а от душевного и духовного. Внешние чувства остаются при этом совершенно бездеятельными. Ясно, что эту способность — иметь полные содержания образы без чувственных впечатлений — человек должен сначала приобрести. Это происходит через медитацию, через упражнения, описанные в книге "Как достигнуть познания выс­ших миров?"." "На третьей ступени познания отпадают и образы. Человек имеет дело только с "понятием" и Я".
     "Что для первой ступени — sensatio, для второй — имагинация, то для третьей есть инспирация. Инспирация дает впечатления, и Я образует понятия. Если непременно хочешь сравнить с этим миром что-нибудь чувственное, то можно взять для такого сравнения только мир звуков, слуха; но не звуков, с которыми имеешь дело в чувственной музыке, а чисто духовных звуков. Начинаешь слы­шать, что происходит во внутреннем вещей. Камень, растение и т.д. становятся духовными словами. Мир начинает выговаривать душе действительно саму свою сущность. Это звучит гротескно, но это букваль­но верно: на этой ступени познания духовно слышишь, как растет трава. Понимаешь форму кристалла как звук; раскрывающийся цветок говорит здесь человеку. Инспирируемый может возвещать внутреннюю сущность вещей; все вещи воскресают перед его душой в новом виде. Он говорит на языке, который ко­ренится в ином мире и который, однако, впервые делает понятным мир повседневный.
     Наконец, на четвертой ступени познания прекращается и инспирация. Из элементов, кото­рые мы привыкли рассматривать в повседневном познании, здесь принимается в расчет одно только Я. На совершенно определенном внутреннем опыте ученик тайноведения замечает, что он поднялся до этой ступени. Этот опыт выражается в том, что у ученика является чувство: теперь он находится уже не вне вещей и процессов, а внутри них. Образы — не предметы; они только выражают их. Также и то, что дает инспирация, не есть предмет. Она только высказывает его. Но живущее в душе теперь действительно есть самый предмет. Я излилось во все существа; оно слилось с ними. Жизнь вещей в душе и есть интуиция. И именно надо брать совсем буквально, ко­гда об интуиции говорят: через нее втекаешь во все вещи. В обыкновенной жизни у человека есть толь­ко одна интуиция — это интуиция самого Я. Ибо Я никоим образом не может быть воспринято извне, оно может быть пережито только во внутреннем". 12 (1)

4. "Я"

     695. "Как в обыденной жизни "я" чувствует себя чем-то самостоятельным по отношению к своим воспоминаниям, так и приобретенное отныне (путем оккультного развития. — Сост.) Я чувствует себя самостоя­тельно по отношению к прежнему "я". Оно чувствует себя принадлежащим к миру чисто духовных существ.
     И таким образом узнаешь, как показывает опыт — опять-таки опыт, а не теория, — чем было на самом деле то, на что ты до сих пор смотрел как на "существо своего я". Оно являлось сотканным из образов вос­поминаний, созданных телами чувственным, стихийным и астральным, подобно тому как зеркалом создается отражение. Как человек не отождествляет себя со своим отражением в зеркале, так и душа, изживающая себя в духовном мире, не отождествляет себя с тем, что переживает она, как саму себя, в мире чувствен­ном. Сравнение с зеркальным отражением может быть принято, конечно, только как сравнение. Ибо отраже­ние исчезает, когда человек соответственно меняет свое положение по отношению к зеркалу. Ткань же, как бы сотканная из образов воспоминаний и являющая собой то, что человек считает своим существом в чувственном мире, имеет большую самостоятельность, чем отражение.
     Ткань образов воспоминаний, которую человек рассматривает отныне как свое прежнее "я", можно на­звать "телом "Я" или телом мысленным". Само "тело" в этой связи следует понимать в более широком смысле по сравнению с тем, что принято обычно называть "телом". "Тело" означает здесь все то, что переживаешь в связи с самим собой и о чем не говоришь, что это ты, а только — что имеешь это при себе. ... Когда обращаешь мысль на себя и пытаешься проникнуть в глубочайшие недра души, то много там можно бывает открыть эгоистической радости по поводу того, на что ты способен сам. Усилен­ное, повторное (медитативное) сживание с мыслью, что для хода человеческой жизни во многих отношениях безразлично, самому ли тебе принадлежит известная способность или кому-нибудь другому, может далеко подвинуть в деле приобретения истинного спокойствия по отношению к тому, что ощущаешь как свою внут­реннюю жизненную судьбу". 16(6)

     696. "Сознание возникает не благодаря продолжению той деятельности, которая приходит как результат из физ. и эф.тел, но оба эти тела с их деятельностью должны прийти к нулю, опуститься даже ниже нуля, дабы образовалось место для господства сознания. Они не вызывают сознания, но дают почву, необходимую для духа, чтобы внутри земной жизни вызвать сознание". "Самосознание, постигающее себя в Я, восхо­дит из сознания. Это последнее возникает, когда духовное вступает в человека благодаря тому, что силы физ. и эф. тел разрушают их. Разрушением этих тел творится основа, на которой разворачива­ет свою жизнь сознание. Но чтобы не разрушился организм, за разрушением должно следовать созидание...
     В восприятии этого созидания заключается переживание самосознания. Этот процесс можно проследить во внутреннем созерцании. Можно почувствовать, как сознаваемое переводится в самосознание благодаря тому, что из себя творят отображение просто осознанного. Просто осознанное имеет свой образ в возник­шей вследствие разрушения в известной мере пустоте в организме. Оно втягивается в самосознание, когда пустота вновь заполняется изнутри. То сущностное, что способно на это заполнение, переживается как Я".
     Человек сначала отдается мышлению безвольно. "Если достигли способности воспроизводить при помощи волевого акта... что путем пассивной отдачи было оживлено в сознании, то в этом волевом акте получа­ется восприятие собственного Я". "На пути медитации в дополнение к тому облику, в котором в обыч­ном сознании проявляется Я, можно обрести три следующих формы:
     1. В сознании, охватывающем эф.тело, Я является в виде образа, который в то же время есть дея­тельная сущность, дарующая, в качестве таковой, человеку облик, рост и силы образования.
     2. В сознании, охватывающем астр.тело, Я проявляется как член духовного мира, от которого оно получает свои силы.
     3. В сознании, о котором было сказано как о завоеванном последним, Я обнаруживается как отно­сительно независимая от окружающего духовного мира, самостоятельная духовная сущность". 26(10—13)

     711. "В имагинативном мире, проходя Стража Порога, человек извне созерцает свое Я объективно. Оно предстает ему в различных обликах. Всего их 12. Это подобно отношению Солнца к 12-ти знакам Зо­диака. Нужно научиться рассматривать вещи, а также и себя с 12-ти точек зрения, совершенно объектив­но". 119(9)