Мой вопрос к Вам: плохое живое исполнение или отличная запись?
Безусловно, плохое живое исполнение лучше самой качественной записи. Правда и здесь уже сплошь нюансы. Сейчас даже самые что ни на есть живые симфонические концерты в концертных залах, через встроенные микрофоны, обрабатываются через пульт звукорежиссера и идут в зал через колонки. При этом получается синхронная смесь живого звука с уже обработанным звуком.
Поэтому вопрос, наверное, не корректный. Тогда: "что лучше: один раз в году быть на концерте симфонического оркестра, или каждый день слышать отличную запись этого концерта?"
Живая музыка Вагнера глубоко и благотворно воздействует на человека, в эфирном происходят изменения, об этом Штейнер говорит в лекциях.
У меня были проблемы чисто колличественные. Монтер Мечников из "Двенадцать стульев", восклицал: "Дуся, я человек, измученный нарзаном". Проработав много лет при сцене зала Чайковского, могу сказать примерно тоже самое: "Дуся, я человек измученный классической музыкой, балетами, операми и концертами". Трудно пересчитать все деяния в которых я принимал непосредственное участие. И что самое обидное, что я был не слушателем, а участником, п.э. не мог полноценно наслаждаться процессом. А когда мог... то уже... Трудно представить себе сталевара, который после ударной смены, зайдя покушать домой, потом спешил бы погреться у родной домны. Общаяясь с коллегами по работе, я вдруг пришел к тяжелому выводу, что у многих работников КЗЧ очень сильно отрафировано чувство прекрасного. Так что жертвы-участники процесса, находятся как бы вне процесса.
Хотя были очень сильные моменты когда я чувствовал что музыка прошибает вплоть до эфирного тела. На концерте Рихтера, например или на постановке балета Шнитке "Желтый звук", что-то подобное было. Мой друг на концерте Евг. Мравинского, упал в обморок от переживаний. Рихтер вообще был маг. В Зале Чайковского, где отродясь не было аккустики, он играл так, что она почему-то появлялась и пропадала оттуда когда он уходил со сцены. Словно он ее приносил и уносил с собой. Причем я слушал его с разных аккустических точек и она была везде!
Еще обидно, что сейчас вся постановочная часть действует очень рассеивающе на внимание слушателя. Вся картинка сцены часто столь насыщена всякими заморочками, что бедный слушатель просто не знает куда головой вертеть и куда кинуть свой взор и куда уши навострять. На постановке "Тристана и Изольды" с Гергиевым и всей Мариинкой, вломили столько всего, чтобы непросвещенный слушатель просвещался, что можно было просто рехнуться. Самое дорогое удовольствие - были самоедущие и саморасставляющиеся декарации, кот. рулили два француза и за кот. Мариинка платила аренду 200 тыс. долл. за концерт. По бокам висело 2 огромных экрана где все синхронно увеличивалось и гнался синхронный перевод на русском (этой байдой как раз рулил я, как ответственный за экраны), многокиловатные юпоки и вращающиеся галогенные головы шмаляли по залу, как-будто это не Зал Чайковского, а зона и они там ищут беглых каторжников. Тристан плыл на самодвижущемся корабле, который пыхтел и издавал весьма странные другие звуки, подобные звуку колебимой ветром двери. И мн. чего другого...
Какие светлые имагинации может вынести слушатель из подобного мистериально-сценического действа?
А как воздействует запись? Вот в чем вопрос? Неужели чуткие музыкальные души не ощущают разницы в воздействии, или хотя бы то, что такая разница есть?
Сейчас электронные устройства достигли такого уровня, что фактически на слух невозможно различить разницу между живым исполнением и записью. В этом то и весь ужас ситуации.
