СИДОРОВА И.В.

ИРИНА ВЛАДИМИРОВНА. (Александра Михайловна Никитина). Псевдоним - Александра Себежская.
(21.09) 4.10.1890, Себеж, 15.02.1982, Москва

Писательница и поэтесса, мастер прикладного искусства.

Ирина Владимировна Сидорова родилась 4 октября 1890 года в городе Себеж Витебской губернии и сконч&чась 15 февраля 1982 года в Москве. Её похоронили на кладбище при Свято-Даниловом монастыре в одной могиле с Еленой Яковлевной Булгаковой, женой брата известного религиозного мыслителя и философа Сергея Булгакова.

Большую часть жизни Ирина Владимировна прожила по фальшивому паспорту, который ей выдал начальник лагеря на Севере России, где умер ее муж, настоятель Кресто-воздвиженского храма в Москве, отец Александр, и где Александра Михайловна (в девичестве Никитина) вылечила жену начальника лагеря.

Александра Михайловна Никитина была дочерью русского генерала и воспитанницы одной польской шляхетской семьи. Ее брат, Фёдор Михайлович Никитин, был актером и стал народным артистом СССР.

Поскольку Ирина Владимировна никому и никогда не сообщала фамилии своего мужа, мы не можем привести ее здесь. Знаем только, что он был из знатного дворянского русского рода. Звали его Александр Николаевич. Он окончил медицинский факультет Московского университета. Ирина Владимировна познакомилась со своим мужем, когда он был еще студентом. Он был студентом-белоподкладочником. Так называли студентов из знатных семей, которые носили шинели на белой шёлковой подкладке.

Ирина Владимировна рано познакомилась с антропософией, самостоятельно найдя среди других книг интересующие ее антропософские книги.

После разгрома Белой армии Ирина Владимировна и ее муж собирались уехать за ipa-ницу. У них даже были билеты на руках. Но в последний момент Ирина Владимировна решила остаться, и ее муж остался с нею. Он не мог открыто практиковать как врач, поэтому семья остро нуждалась.

В Москве патриарх Тихон сам рукоположил Александра Николаевича, мужа Ирины Владимировны, в священники. Отец Александр был очень известным и чтимым в Москве священнослужителем.

После его смерти в 1932 году Ирина Владимировна жила в Москве, работала на фабрике, она расписывала платки и делала это весьма искусно. Но работа эта была тяжелая и вредная для здоровья: анилиновые красители разбавлялись денатуратом, а рабочие фабрики вынуждены были дышать его парами. Во время войны она шила на фабрике теплую одежду для наших воинов, и это спасло ее от голода и смерти.

Ирина Владимировна занималась антропософией в группе Бориса Павловича Григорова. Она писала стихи, работала над книгой «Этика» (имевшей подзаголовок «Опыты одной самосознающей души») под литературным псевдонимом Александра Себежская.

Она была дружна с Марией Николаевной Жемчужниковой, которая поддерживала Ирину Владимировну в старости также и материально. Антропософскими друзьями Ирины Владимировны были Вера Яковлевна Кожевникова и Яков Абрамович Мачерет. Заочно она была знакома и с Николаем Павловичем Станишевским.

Ирина Владимировна пригласила меня к себе через Дмитрия Анатольевича Усачёва. Мне было тогда 34 года. Она уже плохо видела и просила меня читать ей Евангелие. Мы обсуждали «Мой жизненный путь» доктора Рудольфа Штейнера, читали стихи, её и мои, говорили о литературе. Особенно нравилось ей говорить о Льве Николаевиче Толстом. Ирина Владимировна во многом упрекала Льва Николаевича, но я умела всякий раз защитить его. Однажды она попросила меня: «Лидочка, когда меня не будет, относитесь ко мне с таким же доверием, как ко Льву Николаевичу...»

Лидия Васильевна Тужлова Декабрь 2003 года, Москва

О жизненном пути И.В.Сидоровой

Ирина Владимировна Сидорова родилась в городе Себеж 4 октября 1890 года.

Жизнь ее сложилась таким образом, что, несмотря на все испытания, выпавшие на ее долю, большие художественные дарования помогли ей исполнить ей свою жизненную задачу. Изобразительный дар и верное чувство цвета дали ей возможность зарабатывать на пропитание - она состояла в артели по раскрашиванию тканей. Литературный и в особенности поэтический таланты организовали ее душевную жизнь. До последних дней (а прожила она более 90 лет) Ирина Владимировна, будучи уже почти слепой, трудилась-над основным своим трудом под названием «Этика. Опыты одной самосознающей души». Философский склад ума и подвижническая жизнь привели ее в молодости к антропософии. Больше всего ее волновали вопросы, относящиеся к области эзотерического христианства. Она всегда чувствовала себя воином Михаила и почти все свои стихи посвятила Христу и Михаилу, как о них рассказывается в духовной науке Рудольфа Штейнера. Она вела углубленную медитативную жизнь, а Медитация Камня Основы стала в последние годы ее жизни почти непрерывной медитацией на уровне имагинативного и инспиративного мышления.

Моей задачей было помогать ей жить и трудиться в последние семь лет ее жизни, когда она завершала вторую часть своего большого литературного труда. Кроме того, было необходимо вместе с нею читать и редактировать написанный ею текст. Писала она стремительно летящим почерком, почти не разбирая слов и ориентируясь на контуры листа; строки и буквы выходили неровные, но я, в конце концов, привык к ее почерку и регулярно, раз в неделю, ездил после работы к ней на квартиру для читки.

Остальное время я редактировал и переписывал бесчисленные, всё вновь рождавшиеся листки. Ирина Владимировна предъявляла большие требования к точности передачи мысли. У нее была удивительная память именно на мысли. Она могла удерживать их годами и переживать их всё снова, углубляясь в них и доводя до поэтического выражения.

Основные христианские праздники года мы всегда проводили вместе; среди гостей неизменно присутствовал Яков Абрамович Ма-черет, Мария Николаевна Жемчужникова и Вера Яковлевна Кожевникова. Мы читали лекции Рудольфа Штейнера. Обсуждали основные темы лекции, привлекая знания немецкого, французского, греческого и латинского языков, делились собственными духовными переживаниями. Мне тогда было около 40 лет, и опыт общения с русской культурной традицией вызывал во мне самый живой отклик и чувство глубокого благоговения.

День в день удалось довести до конца сочинение, правку и переписывание рукописи начисто. Ирина Владимировна уже не вставала с постели из-за очень высокого давления. Но ее сознание было ясное и бодрое. Последний лист «Этики» был ею одобрен накануне перехода в мир иной, который свершился 12 февраля 1982 года.

Дмитрий Анатольевич Усачев Декабрь 2003 года, Москва



Страницы автобиогр афии И.В.Сидоровой

Ирина Владимировна оставила свою автобиографию, написанную ею в конце жизни. В ней она вспоминает отдельные эпизоды жизни своих родителей, своего окружения, но в основном это автобиография становления ее души. Ниже приводятся отдельные фрагменты из ее записей и стихи Ирины Владимировны.

Я рано начала сознавать себя, лет с двух.

Года через два-три я пережила рождение самосознания. Умерла сестрёнка Маня, не дожив до года. Отец любил ходить на кладбище, на её могилу... Он брал меня всегда с собою. Отец сидел около могилы и, склонив голову, думал. Я играла на краю обрыва. Кладбище лежало на небольшой горке. Прямо открывался вид на поле и лесок, внизу был город. Я бегала, но вдруг меня поразила острая мысль: это я! Я! Я! - И мне показалось, что весь мир влился в меня и осиял свет. При этом я ощутила всё окружающее с новой для меня теплотой. Как это всегда бывает у детей, я никому об этом не рассказала, да и не сумела бы. Но с тех пор я стала жить уже совсем по-другому. Спорила, отстаивала свою правду, была умна не по годам.

* * *

Моя бабушка по отцу ... пела всегда как будто одну песенку:

Неба цвет голубой,
Первозданный цвет,
Это цвет не простой,
Это ангельский цвет.

И я тоже люблю голубой цвет. Когда, засыпая, я вижу красивые, роящиеся, светящиеся, цветовые облака, в них преобладает голубой цвет.

* * *

Период моей жизни, приходящийся на революцию дал мне познание многообразных сил, действующих как в людях, так и во мне самой, и я рада, что прошла через него. Через всё* моё существо с его превращениями шла могучая сила самосознания, и она с непреложностью вела меня в духовный мир.

Что такое революционный период истории? В нём и благое, и страшное. Благое в том, что всё таившееся в душах людей, все тайные пороки и побуждения - точно звери, вырвавшиеся из клетки, - проявили себя во всей своей очевидности. И для тех, кто это глубоко пережил, как в своей душе, так и в общественной жизни, это дало исходную точку для преображения. Страшное в том, что этим тёмным силам стали покровительствовать во имя абстрактных идей. Система государства негласно поощряла всё, что разрушало прежние понятия чести, целомудрия, одухотворенности. Иные пороки стали считаться добродетелями. Получался как бы треугольник, острием обращенный вниз и вскрывающий им адскую бездну.

* * *

Когда мне исполнилось 33 года, произошла моя встреча с антропософией. Незадолго перед этим мы с мужем вернулись в Москву, после многих мытарств и скитаний. Один знакомый пригласил нас пойти в Антропософское общество на Садовой послушать чтение лекции доктора Штейнера о Фаусте. Я очень увлекалась Фаустом и пошла с интересом, ничего не зная ни об Антропософии, ни о докторе Штейнере.

В большой комнате стояло немного стульев, а впереди около высокого стола стоял и читал лекции доктора Штейнера Борис Павлович Григоров. гарант для московского отделения общества. Вокруг стульев стояло много людей. Стояла и я. Я была тогда молода, да и лекция очаровала меня. Я могла бы стоять так, как мне казалось, до бесконечности, слушая ее. Она захватила меня огромной силой.

Общество очень скоро было властями закрыто, но я познакомилась с Григоровым и сначала ходила к нему разговаривать, а потом он пригласил меня в один дом, где по средам собиралось несколько человек, заинтересовавшихся Антропософией. Муж и жена 3. были очень гостеприимными хозяевами, особенно духовно богат был муж Д.Д. Я с ними подружилась и часто стала у них бывать и вне духовных занятий. Они были довольно бледными, эти занятия - чтение лекций и всё. Никаких упражнений не было, мало было даже разговоров о прочитанном, которое мы, новички, как следует не понимали. Но каждая лекция была для меня праздником.

Настоящая духовная встреча и связь с духовным потоком Антропософии произошла несколько позднее, когда я купила две книги доктора Штейнера «Теософия» и «Очерк тайноведения». Тогда еще продавали такие книги.

* * *

Я помню, заночевала как-то у старой няньки одних моих добрых знакомых и спала с нею на одной... кровати. Но у меня в руках было «Тайноведение». Нянька, закрывшись, спала, а я стала читать. И, Боже мой, каким счастьем, каким воодушевлением была охвачена моя душа. Всё, что раньше маячило во мне разрозненно и неопределенно, получило свой смысл и своё место. С этой волшебной ночи я вошла в мировой поток нового духоведения. Я пришла к цели своей жизни, потому что родилась для этого.

* * *

Расцвет моего творчества произошёл только в 60-х годах, после того, как мне исполнилось 70 лет. Тогда я написала много хороших стихов, видела изумительные сны. Но своё внимание я постепенно направляла на «Этику». Всё, с чем я пришла в мир, всё, что накопилось опытами жизни, прорвало плитку физических лет и с молодой, огневой силой овладело душою. Сейчас я очень больна, но сколько радости даёт мне «Календарь души» и медитации о Зодиаках. Мне на Земле сейчас хорошо. А смерть близится, огоньки жизни реже сверкают. Что-то будет там?