В трудах древних авторов можно нередко встретить упоминание о мистериях, но об их содержании они хранят глубокое молчание, так как оно не подлежало разглашению, и получавшие доступ к ним налагали на себя соответствующий обет. Однако тайны мистерий выходили наружу другим путём, и происходило это по инициативе самих их руководителей, так как они должны были заботиться о воспитании своих народов в духе мистерий. Отображение самых глубоких тайн мистерий преподносилось народу в образах мифов, в мероприятиях культового характера, которые устраивались для всех, и иногда - в предварительных испытаниях, которым подвергались лица, находившиеся на примете в качестве нового пополнения учеников. Так что в ослабленном или же. в отдельных случаях, в наиболее приближенном к посвящению виде люди и вне мистерий могли так или иначе приобщаться к их опыту. Существуют памятники, несущие на себе следы употребления, которое им находили в преддверии мистерий, и к числу таковых относятся днепровские пороги.
Пороги на реках в древности везде считались священным местом. Слышный издалека шум водных масс, обрушивающихся на перегораживающие реку скальные преграды, отвлекал человека от мыслей о повседневности и настраивал его на тревожный и возвышенный лад. Он напоминал о духовном мире, так как всякое приближение к его Порогу и встреча с его обитателями давались не иначе, как ценой глубокого потрясения, заставлявшего человека стряхнуть с себя груз земных привязанностей и сосредоточить все силы души на мысли о том, чтобы выстоять перед лицом грозных сил. Вероятно, поэтому в славянских языках речные пороги получили то же название, что и черта, отделяющая внутреннее пространство дома от внешнего мира, то есть порог в первичном значении слова.
Пороги на Днепре пользовались, по-видимому, широкой известностью в древности. В "Прометее прикованном" Эсхила (эписодий третий) упоминается река в Скифии, Гибрист, название которой переводится как Громотуха. Очевидно, речь шла о Днепре, в нижнем течении которого водному потоку приходится прокладывать себе путь через полосу порогов протяжённостью около 90 км. В настоящее время они скрыты под водой, так как уровень реки в этом месте был искусственно поднят сооружённой в годы первой советской пятилетки плотиной Днепрогэс. В прошлом они представляли серьёзное препятствие на пути торговых караванов, спускавшихся вниз по Днепру в Чёрное море, чтобы попасть на рынок Константинополя и сбыть там произведения Севера. Ведь Днепр был южным участком торгового пути, который в исторические времена соединял север и юг Европы. Требовалось знание каждого порога в отдельности, находчивость и, конечно, умение хладнокровно смотреть в лицо часто смертельной опасности, - все те качества, которые достигаются на определённой ступени владения человека собой, - чтобы благополучно проходить через пороги.
Пороги на Днепре остались бы чисто географическои достопримечательностью Нижнего Поднепровья, если бы не их старинные названия, которые сохранил для потомков в своём труде "Об управлении империей" византийский император X века Константин VII Багрянородный (945-959). Император Константин VII, предназначавший свой труд для сына, постарался дать в нём свод сведений о соседствующих с Византией странах и, в частности, Руси. Эти сведения, среди которых в IX главе его труда находится достаточно подробное для того времени описание днепровских порогов, он получил, естественно, от лиц, приезжавших с Днепра в Константинополь, или от кого-либо из греков, кто побывал на Днепре и с большим вниманием изучил особенности спуска по этой реке в Чёрное море.
Из всех проблем, созданных в науке обращением к данным Константина Багрянородного, неразрешённым остаётся загадочный вопрос о количестве порогов, названных Константину Багрянородному его инфоматором: по сведениям, полученным императором, их было 7, тогда как исследователи, взявшиеся в XIX веке проверять их, насчитывали до 13 порогов на великой реке.(1)
Проблема состоит не в том, каким образом из поля зрения осведомителя императора выпали 6 порогов, а в том, где лежат основания для выделения 7 остальных. Науке, пользующейся ограниченным опытом и мыслительными привычками трёх последних столетий, недостаёт средств, с помощью которых она могла бы осмыслять факты подобного рода. Разумеется, указания на то, что 7 было для древних священным числом, недостаточно. Вопрос в том, какова действительность этого числа. Духовная наука Рудольфа Штейнера относит её к так называемому астральному телу человека. Семь - число, которому подчиняются ритмы астрального тела (2), и как целое они представляют собой совокупность законченного процесса, в ходе которого астральное тело, например, поднимается на новую, более высокую ступень. Такие процессы развиваются "драматически” - имеют начало, повышаются до кульминации, наивысшего напряжения и, понижаясь, приходят к покою. В результате их возникает состояние катарсиса, очищения. Названия порогов, приведённые у Константина Багрянородного, несут на себе след этой динамики.
Естественно, что слова чужого языка подверглись искажению в передаче императора, но уяснение смыслового значения названий порогов существенно облегчает то обстоятельство, что они приведены у Константина Багрянородного на двух языках - "по-славянски” и "по-русски”, что в X веке было ещё совсем не одно и то же, так как "русью” местное население называло варягов, захвативших в 60 - 80 - х годах IX века огромную территорию от озера Ильмень до низовьев Днепра, населённую славянскими племенами. В "русских” названиях порогов исследователи (среди них - прежде всего датский филолог конца XIX в. В.Томсен, труд которого сохранил своё значение по сей день) признали скандинавские корни, что помогло им восстановить порой несколько затемнённый смысл. Существенно также, что по сведениям императора оба ряда названий дублируют друг друга, - иными словами, "русские" представляют собой перевод на старошведский язык, несомненно, более древних славянских названий. Кроме того, император снабдил приводимые им названия порогов объяснениями, которые, очевидно, ему давал его информатор, - то есть привёл их в греческом переводе, так что в существующих переводах текста на современные языки имеется ещё и третий смысловой ряд. Наконец, своего рода справкой при выяснении динамики, скрытой в последовательности названий порогов у Константина Багрянородного, могут служить названия порогов, которыми население на Днепре пользовалось до тех пор, пока пороги не скрылись под водой в 1932 году.
Череду порогов у Константина Багрянородного открывает порог под весьма симптоматичным названием - "Не спи!" Безусловно, такой призыв при начале спуска через пороги звучал весьма своевременно и сохранял всё своё значение в дальнейшем. Однако он совершенно совпадает с призывом, который раздавался из глубины европейских мистерий навстречу тому, кто пытался приблизиться к ним, ибо их первое условие при входе в них состояло в достижении непрерывности созания "Я", обычно угасающего при засыпании. Ведь только свет этого сознания и мог осветить все дальнейшие странствия души, вступавшей в эти мистерии. Рудольф Штейнер несколько приподымает завесу над входом в одну из таких мистерий, которой достиг на своём пути к разгадке тайны смерти герой древнего шумерского эпоса Гильгамеш. Он был встречен там, говорит Рудольф Штейнер, с пониманием, но ему было предложено в качестве первого испытания («Оно возлагалось тогда на многих учеников мистерий» (3)) проделать определённые упражнения "при полном бодрствующем сознании в течении семи дней и семи ночей” (4), то есть силой своего преодолеть Я неотвратимо надвигавшийся сон, войти в него, сохранив память о себе, и тогда идти дальше. Гильгамеш, человек переходной эпохи в широком смысле, не сумел выдержать испытание, и ему милостиво была предоставлена замена в виде "семи мистических хлебов" (5), с помощью которых он мог всё же получить некоторый эквивалент того, чем иначе владел бы в полную силу.
На Днепре перед теми, кто справился с первым требованием и не "заснул" на первом пороге, благополучно его миновал, вырастало новое испытание, чётко обозначенное в названии второго порога - "Островного”. Второй порог на Днепре и вправду имел при себе остров, но с точки зрения прохождения пути посвящения важно, что душа, преодолевшая первый порог, сама оказывается в том положении, которое весьма удачно передаёт образ пространства суши, изолированного от всего остального окружающей его водой. Вода - образ мирового эфира, и покинув мир восприятий внешних чувств, душа попадает в мир элементов, ощущает свое одиночество, которое ей ещё предстоит преодолеть, но пока оно является её единственным ощущением ("Ведь ты совсем один в мире!"- описывает его Рудольф Штейнер (6)), оно может быть передано лучше всего образом острова.
Название третьего порога приведено у Константина Багрянородного только "по-русски” - "Геландри" - и переведено им как "Шум порога". "Геландри", - пишет В.Томсен, - может быть только древненорманским причастием gellandi или gjallandi - "звучащий", "звенящий" (7). Это, очевидно, тот самый порог, который в более поздние времена называли "Звонец". Название содержит указание на звучания, которые не были воспринимаемы ранее. Мистериально - это область внутренне слышимого звука, инспирации в терминологии духовной науки.
Конечно, каждый порог представлял опасность для путешественников, но судя по их названиям, характер опасности, её степень и требования, которые предъявлял к ним каждый из них, были различны: они нарастали к середине. Четвёртый порог - "по-русски Аифор, по славянски же Неасит" - выделяется среди всех остальных. "Во время весеннего половодья, - писал о нём В.Томсен, - он один не исчезает под водой, и как бы ни был высок уровень реки вследствие напирающих сверху вод, он и только один он остаётся постоянным препятствием для плавания по Днепру". Этот порог был "величайший и опаснейший" (В.Томсен). Ему было дано и соответствующее название. - У Константина Багрянородного оно передано как "Неасит", но император, - очевидно введённый в заблуждение лицом, предоставившим ему сведения о порогах, - полагал, что название порога имеет в виду пеликанов ("неясыть" по-болгарски, которые должны были гнездиться на этом пороге. Однако название Неясит не может быть отнесено к пеликану, так как, - на что было указано исследователями, - "пеликаны в Поднепровье не водятся вовсе, а по своим привычкам и поведению не могли бы гнездиться на скалах" (8).
Прояснение внёс В. Томсен, указавший, что четвёртый порог Константина Багрянородного соотносится с порогом, который у местных жителей всегда носил название Ненасытного или Ненасытецкого, указывавшее на большое количество жертв этого порога, не перестававшего требовать новых и новых.
Существует замечательное по своей непосредственности описание прохождения через этот порог, сделанное в XIX веке. В этом столетии, особенно ближе к его концу, пороги стали привлекать к себе внимание не только учёных, но и частных лиц. Тогда, очевидно, появилось стремление прийти в соприкосновение с прошлым так, как уже не позволяет сделать письменная история. Отдельные смельчаки, - это бывали, как правило, молодые люди, - пускались с помощью лоцманов из местных жителей на плотах вниз по Днепру, чтобы пережить всё то, чего уже не найти в жизни цивилизованного города. Так или иначе пережитое бывало отражено ими в опубликованных воспоминаниях или заметках.
Одно из таких путешествий, предпринятое, по-видимому, в 1879 или в 1880 году, было красочно описано совершившим его А.А.Андриевским. Правда, автор записок не проделал весь путь по днепровским порогам, а начал свой спуск вниз по реке после третьего, но он прошёл через самый опасный и, значит, самый важный из них, Ненасытецкий.
Несмотря на то, что плот вели опытные лоцманы, автор с нарастающим вниманием следит за их действиями и движением плота в рассеивающейся предрассветной мгле: он хочет ощутить всю опасность предстоящей встречи с порогом. И вот, пишет он, лоцманы "схватили багры и стали в выжидательные позы. Впереди показался самый опасный их враг - порог Неясытец или Ненасытный... С каждой секундой мы всё больше приближались к порогу. Скоро сделалось возможным различить целые группы остроконечных и тупых камней, высоко выступавших над поверхностью воды и, несмотря на это, заметных только вблизи, так как их покрывает масса воды, встречающей на своём пути неожиданное препятствие. От этого здесь происходит ужасный круговорот. Беда попасть в него. Круговорот всё попавшее в него ломает, рвёт и дробит об острые камни на мелкие куски. Почти на самой середине реки находится узкое пространство, чистое от камней. Оно походит на ворота. Течение реки здесь чрезвычайно быстрое. Вся масса воды, встречающая препятствие от порога, устремляется сюда с ужасающей силой. Для того, чтобы благополучно перебраться через порог, нужно попасть в эти ворота, а это очень трудная задача". Напряжение душевных сил путешественников достигает наивысшего предела: "Плот закачался и, ужасно скрипя, начал входить в ворота. Мы топтали грудь бушующего чудовища". - В то мгновение когда ни о чём другом, казалось, нельзя было и думать, кроме самого грозного противника, встреченного лицом к лицу, в действие вступила иная сила, зазвучал новый, всё преображающий мотив: "В этот момент блеснули первые лучи восходившего солнца и осветили волшебную картину. Мириады брызг превратились в бриллиантовые радуги, от которых не мог оторваться очарованный и ослеплённый глаз. Я не знал, в какую сторону смотреть, и совершенно забыл об опасности" (9). - Так уж получилось что путешествие началось до рассвета и восход солнца совпал с моментом прохождения через четвёртый порог.
Как бы специально для молодого путешественника в 1879 или 1880 году было воспроизведено, - правда, в отражённом виде, но ведь так это происходило со смельчаками, спускавшимися вниз по Днепру и в древние времена, когда им давалось пережить на Днепре в отражённом виде то, что происходило в мистериях, - то главное, что составляло содержание посвящения при вступлении посвящаемого в четвертую из планетарных сфер, сферу Солнца.
На пути человека в духовный мир здесь, на пороге Солнца величайшим препятствием встаёт Люцифер. Он не хочет пропустить человеческую душу в те регионы, где она может восстановить нарушенную при грехопадении связь с богами своего происхождения, со своими "родителями" – Духами Формы, чьей обителью является Солнце. На её пороге душа испытывает сильнейшее противодействие со стороны Люцифера, и это отражено в трудностях прохождения через четвёртый из днепровских порогов, Ненасытный, самый опасный из семи. По преодолении его исчезала основная опасность, которая существовала на всём предыдущем пути следования и в мистериях возрастала по мере приближения к заветной солнечной сфере, - Люцифер теперь становился безвреден. "За пределами солнечного круга, - так характеризует этот этап посвящения Рудольф Штейнер, - Люцифер является водителем в космической Вселенной, в пределах его он – Искуситель (10).
Закономерным представляется, что Ненасытецкий был (наряду, правда, с первым) порогом, относительно которого Константину Багрянородному передавали, что его не проходили, как другие пороги, а обходили стороной, высаживаясь на берег.”...У этого порога, - пишет император, - все (имеются в виду лодки-однодеревки, моноксилы по-гречески, - Г.К.) причаливают к земле носами вперёд, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются...А прочие, взяв вещи,которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем так же одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по сю сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают (11).
Это замечание относилось, очевидно, к экспедициям, предпринимаемым с торговыми целями, при которых владельцы товаров предпочитали не рисковать и высаживались на берег, чтобы обойти опасное место посуху. Свой посвятительный эквивалент эта подробность имеет в том состоянии души недостаточно подготовленного посвящаемого, изображение которого Рудольф Штейнер дал при описании региона духовного мира, где человек может "дышать" духовным светом так же, как он дышит воздухом на земле. "В то мгновение, - говорится в лекции Штейнера от 31 мая 1913 г., - когда без надлежащей подготовки мы вступаем в этот регион, Люцифер получает власть отнять у нас свето-воздух. Он ввергает нас, так сказать, в душевное удушье. Тогда, не имея возможности свободно жить в элементе этого региона, свободно дышать им, мы ищем замены и ищем её на физическом плане. А это именно то, что хочет иметь Люцифер, чтобы мы не имели дела с тем, что проистекает от высших Иерархий, а жадно привязывались к тому, что он принёс на физический план, если мы недостаточно вышколили себя посредством нашей подготовки. Если мы стоим тогда перед Люцифером, то он отнимает у нас воздухо-свет, тогда мы впадаем в душевное удушье, тогда мы жаждем того, что приходит с физического плана" (12).
Высадка на берег у четвёртого из описываемых Константином Багрянородным порогов - косвенный признак опасности, таящейся на этом этапе посвящения для тех, кто не был готов к встрече с Ненасытецким-Люцифером. Таковыми были, прежде всего, торговые люди с их чисто мирскими интересами, и для них была предусмотрена эта высадка на твёрдую землю. Люди, которые проходили подготовку ко вступлению в мистерию, по-видимому, не смели этого делать, а должны были бесстрашно идти навстречу самому грозному из порогов.
Следующий, - по счёту Константина Багрянородного пятый, - порог имеет славянское название Вулнипрах, оставленное в перечне императора без объяснения. Принимаемое обычно иследователями толкование этого названия - "порог волны" - не богато смыслом. Маловероятно, чтобы волны, расходившиеся от каждого из порогов, могли служить приметой одного из них. Было указано также, что такое толкование и филологически невозможно (13). "Вулнипрах" - это, конечно, Вольный, то есть свободный порог, где путники получали, наконец, возможность перевести дух после высокого напряжения предыдущего порога. Но и на пути посвящения наступает этап освобождения от остатков земных пут, так что название следующего, шестого порога Смеющийся (в переводе со старошведского "Леанти"; его славянский эквивалент интерпретируется как "кипящий", "бурлящий") передаёт повышение достигнутого состояния свободы до переживания радости. Душа радуется (смеётся, веселится), конечно, не только тому, что она перестала чувствовать свою прикованность к земле. Позитивное содержание - радость - даёт переживаемой свободе Дух Святой. Русские святые обыкновенно говорили об этом высоком переживании святой радости.
Закономерным завершением пути было обретение новой почвы под ногами вместо оставленного позади твёрдого элемента земли. Последний порог назван у Константина Багрянородного "по-славянски" Напрези – в переводе императора Малый порог. Если же держаться прямого смысла, то "напрези" следовало бы переводить как "на пороге" или даже "на берегу» (если в первичном "на брезе" "б" было воспринято на слух как глухое "п"). "Континентальная" область Дезахана представляет собой духовное соответствие физического мира - новый берег чисто духовного бытия.
Много веков спустя, после того, как именно в Запорожье развилось такое своеобразное явление Южной России, как казачество, среди казаков бытовало предание, будто в старину в казачество принимали только тех, "кто проплывет все пороги против течения" (14). Такое задание, конечно, превышало обыкновенную человеческую возможность, но если иметь в виду, что наряду с обыкновенным течением реки существует другое, эфирное течение, которое сопутствует физическому, но идёт в обратном направлении (15)), то можно понять, что предание сохранило смутное воспоминание о случаях погружения в этот второй поток, - иными словами, в элементарный мир. Рассказ об одном из таких случаев был со слов старого лоцмана записан уже в начале XX века. В прошлом было немало смельчаков, - рассказывал лоцман, - которые хотели проникнуть "в порожье подводное царство. Смельчаки эти хотели повидать родных, друзей, а ещё больше - унести с собой что-либо из несметных богатств этого царства. Все там и остались, ни один не вернулся. Но люди верные говорят, что один казак слово такое узнал, побывал там и вернулся, но только вернулся с печатью на устах. Про что другое мог говорить, как все люди, а как про это, сейчас же немел. Так никто от него ничего и не узнал. Но только одарили его там должно быть по-царски. Но казак себе только малость оставил, а всё в монастырь отдал на вечное поминовение» (16).
Примечания:
1. Считать пороги можно было, конечно, по-разному, так как сами местные жители различали собственно пороги и менее значительные "заборы". Однако уменьшение количества порогов с 13 до 7 нельзя объяснить ошибкой при счёте.
2. См., напр., лекцию Рудольфа Штейнера в Берлине от 12 января 1909 г. ПСС т.107
3. Rudolf Steiner. Die Weltgeshiechte in antroposophisher Beleuchtung. Vortrag vom 26.12.1923. GA 233. Dornach, 1980. S.53.
4. Ebenda
5. Rudolf Steiner. Okkulte Geschiche. Vortrag vom 27.12.1910.GA 126 Dornach, 1992. S.16.
6. Rudolf Steiner. Die Mysterien des Morgenlandes und des Christentums. Vortrag vom 3.2.1913. GA 144. Dornach, 1983. S.24.
7. В.Томсен.Начало русского государства. М.,1891.С.55
5. А.И.Толкачёв. О названии днепровских порогов.
В кн.: Историческая грамматика и лексикология русского языка.П.,1962.С.38
9. А.Южный (А.А.Андриевский).На днепровских порогах //Вестник Европы,1881, №7. С. 404-406
10. Rudolf Steiner. Das Esoteriche Christentum und geistige Fuhrung der Menschheit. Vortrag vom 19.12.1912. GA 130. Dornach, 1987. S.340
11. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл.2.Цит. по изд.:М.,1989.С.47-49
12. Rudolf Steiner. Die okkulten Grundlagen der Bhagavad Gita. Vortrag vom 31.05.1913. GA 146. Dornach, 1992. S.68.
13. см. примеч. 8, С. 54
14 А. Афанасьев-Чужбинский. Поездка в Южную Россию. Часть 1.СПб, 1863. С. 801
15. См. лекцию Рудольфа Штейнера от 9 февраля 1924 г. GA 352. S.82
16. С. Вербов. По Днепру через пороги. Париж, 1956. С.52
Статья опубликована в немецком переводе в швейцарском журнале Novalis 9/2000
