Цветаева и Штейнер

Рудольф Штейнер (1861, Кралевич, Хорватия — 1925, Дорнах, Швейцария) — австрийский ученый и философ, чье имя приобретает известность в Европе в связи с его обширной деятельностью в теософском и позднее в антропософском обществе. Вот и встали рядом два этих слова, как будто похожих, но все же разных, причем эта разница очень показательна для личности Штейнера. Теософия и антропософия похожи в том, что они апеллируют к мудрости — софии (это греческое слово мы знаем как женское имя), но они разнятся в том, что в теософии мудрость и знание связываются с древним Востоком, а в антропософии — с западной эзотерикой, в центре которой стоит личность Христа. Рудольф Штейнер начинал как теософ, он возглавлял немецкую секцию Теософского общества, основанного в 1875 году в Нью-Йорке русской писательницей Е. П. Блаватской и американцем Г. Олкоттом. Но в 1913 году Р. Штейнер основал в Берлине собственное — Антропософское общество, и к этому времени в орбите притяжения его учения и его личности оказывается уже и находящаяся в духовном поиске Россия.

И мы не случайно сказали о притяжении личности: поставивший в центр своего учения мудрость и духовные силы человека, Рудольф Штейнер и сам был человеком необыкновенным по силе воздействия на души и умы. Один из ярых приверженцев Рудольфа Штейнера поэт Андрей Белый культурную жизнь России начала XX столетия окрестил как «настоящее штейнерианство». И здесь мы сталкиваемся с многократно уже отмеченным и все же удивительным феноменом: зачинавшиеся в Европе социальные, культурные, философские, научные идеи рождали особенный отклик именно в России. Конечно, как в случае с Марксом — можно сказать: лучше бы этого не было, но вот если взять, например, психоанализ, то в недавней книге Александра Эткинда [1] блестяще показано, какое огромное значение имел «русский контекст» в бытии и развитии психоаналитического учения: русские пациенты, русские дружбы, русские коллеги. Вот также с теософией и антропософией: всю свою жизнь Р. Штейнер был окружен русскими, и пожалуй, именно в русской душе антропософия находила самый горячий отклик.

Русской по происхождению была жена Штейнера, Мария Штейнер, дочь генерала царской армии фон Сиверса. В русских теософских кружках к 1908 году насчитывалось уже до 1000 членов. В этот год преподавательница одной из Петербургских гимназий Анна Алексеевна Каменская основывает «Русское теософское общество». Работа калужской секции этого общества идет столь успешно, что ей присваивается — с согласия Штейнера — имя основателя антропософии. А созданный в это время журнал «Вестник теософии» печатает все новые и новые труды Доктора, как называли Штейнера русские антропософы. Интерес к антропософии становится настоящей духовной тягой, о чем пишет в письме к Марии фон Сиверс Елена Федоровна Писарева, активнейший член калужской секции антропософского общества: «Мы в России остро нуждаемся в материале такого рода, который может дать Доктор. Отчаявшиеся люди бросаются на все, что касается Духа» [2].

Эту особую российскую ситуацию отлично чувствовал сам Штейнер: «Для России есть одно благо и называется оно: теософия». А в письме к одной из первых своих русских учениц известной Анне Рудольфовне Минцловой Р. Штейнер пишет о том, что теософия близка «народной душе», и предрекает духовное возрождение России:

«...В Вашей стране и именно в народе скрыто великое теософское сокровище, которое должно прийти к высочайшему духовному расцвету как раз на востоке Европы благодаря духовной связи с тем, что Вы узнали здесь как истинную теософию, а также как настоящее жизнеутверждающее, надежное в будущем христианство... На Востоке содержание народной души должно путем эволюции привести к выздоровлению всего человечества... Страдания в Вашей стране есть родовые схватки этого душевного содержания...» [3].

Все в том же 1908 году Анна Минцлова приглашает Р. Штейнера приехать в Россию. Штейнеру показалось это преждевременным: русское теософское движение еще не встало на научную почву. Косвенно правоту Штейнера подтвердила его ученица Ольга Анненкова, отметив, что в силу особенностей характера русские люди с трудом перенимают западные формы духовной работы и исходят прежде всего из личного переживания антропософских идей. Добавим, что личное переживание можно оценивать по-разному — в том числе и как особое достоинство, на что обращала внимание та же А. Р. Минцлова. Так или иначе, но духовный Синод наложил запрет на въезд Р. Штейнера в Россию. И в Гельсингфорсе (Финляндия) в 1912 и в 1913 годах Р. Штейнер делает два доклада специально для русских антропософов. Здесь мы подходим к важнейшей теме: участие в антропософском движении деятелей русской культуры и отношение к антропософии.

Оно не было однозначным — Штейнер нашел в России не только преданных учеников, но и талантливейших оппонентов. В 1916 году Н. Бердяев пишет статью «Теософия и антропософия в России» [4], где отдает дань уважения этим течениям равно как и самой личности Штейнера, но все же не видит здесь настоящего пути к свободному духу. Резкими противниками антропософии выступили Д. Мережковский и 3. Гиппиус. Для их позиции характерен «парижский эпизод», который описала Маргарита Волошина в своей книге «Зеленая змея»:

«Зинаида Гиппиус, восседая на диване, надменно лорнировала Штейнера как некий курьезный предмет. Сам Мережковский, очень возбужденный, устроил Штейнеру нечто вроде инквизиторского допроса. «Мы бедны, наги, и жаждем, — восклицал он, — мы томимся по истине». Но при этом было ясно, что они вовсе не чувствуют себя такими бедняками, но напротив, убеждены, что владеют истиной.

«Скажите нам последнюю тайну», — кричал Мережковский, на что Штейнер ответил: «Если Вы сначала скажете мне предпоследнюю» [5].

Основатель «Мусагета» Э. К. Метнер увидел в Штейнере «теософского пастора, выкрикивающего глубокие пошлости», Ф. Степун в своих мемуарах «Бывшее и несбывшееся» определил штейнерианство как «своеобразную смесь наукообразного рационализма с вольноотпущенной бесцерковной мистикой» [6], что совпадает с оценкой антропософии, высказанной в уже упомянутой книге А. Эткинда: «...модный мистицизм с не менее модным наукообразием» [7].

Но было и другое. «Антропософское общество в России» объединило людей, тяготеющих к философии Вл. Соловьева, и получило его имя. Первый председатель общества Борис Павлович Григоров, адвокат по профессии, вместе со своим сподвижником, поэтом символистской школы Эл-лисом (Лев Львович Кобылинский) в 1911 году основали кружок по изучению трудов Р. Штейнера и духовной практике (заседания кружка проходили раз в неделю в квартире Б. П. Григорова на Арбате). Эллис организовал также частные курсы для молодежи при издательстве «Мусагет», где вместе с историей поэзии, философией, историей символизма читался и курс антропософии. Поэт Андрей Белый и композитор Рейнгольд Глиэр, переводчик Алексей Петровский и историк культуры Трифон Трапезников, опять-таки Эллис и ученик И. В. Цветаева филолог-классик Владимир Оттонович Нилендер, первая жена М. Волошина художница Маргарита Сабашникова, сестры Тургеневы (знаменитая Ася, жена Андрея Белого и Наталья (Поццо) — для всех этих людей антропософия и личность Р. Штейнера стали огромной вехой их духовной жизни. Об этом и о многообразной деятельности «Антропософского общества в России» вплоть до его запрета в 1923 году рассказали в своих воспоминаниях А. Белый [8], М. Сабашникова [9], К. Бугаева [10], А. Тургенева [11] и др. А когда смотришь на весь спектр взглядов, увлечений, жизненных сюжетов вокруг антропософии, невольно вновь вспоминаешь Ф. Степуна: «...я с нежностью вспомнил дореволюционную Россию: до чего ж она была богата по особому заказу скроенными и сшитыми людьми» [12].

...И в «Мусагете» часто бывала Марина Цветаева. Большинство из названных здесь людей — это все ее знакомые, порой влюбленные, порой друзья, а иногда и недруги, люди, которые писали о ней и о которых писала она. Взять наудачу: В. О. Нилендер — лирический адресат «Вечернего альбома», с Эллисом связан ряд стихов и замечательная поэма «Чародей», трем сестрам Тургеневым посвящено стихотворение «Осужденные», а Асе — отдельно «Из сказки в жизнь», и кто же не помнит пленительного образа Аси, воссозданного Цветаевой в «Пленном духе», равно как и самого «пленного духа» — Андрея Белого, равно как, наконец, и собственных строк Белого — о «малиновых мелодиях и непобедимых ритмах» Марины Цветаевой.

Лекции А. Белого в «Мусагете» проходили в зале, где на стене висел портрет Р. Штейнера: «Видела его часто, года два спустя в Мусагете, но именно — видела, а чаще — спиной, с белым мелком в руке обтанцовывающего черную доску... Я... с танцующей спины Белого переходила на недвижные фасы тайного советника Гете и доктора Штейнера, во все свои огромные глаза глядевшие или не глядевшие на нас со стены. Так это у меня и осталось: первый Белый, танцующий перед Гете и Штейнером, как некогда Давид перед ковчегом» [13].

Но настоящая — единственная — встреча со Штейнером произошла у Цветаевой позже, уже в Праге в 1923 году. Мы располагаем достаточно убедительными свидетельствами того, что Цветаева была на публичной лекции Р. Штейнера. И если в «Мусагете» портрет Р. Штейнера созерцала юная Цветаева, то в 20-е годы она была уже зрелым поэтом, сформировавшейся личностью, чье мышление было направлено на те же проблемы бытия человека в мире, которые Р. Штейнер решал в своем антропософском учении. У Р. Штейнера и М. Цветаевой обнаруживаются глубокие и многообразные переклички — это и составляет предмет нашей книги.

Представляется, что тема «Цветаева и Штейнер» обретает особое значение в наше время, когда в России вновь начал пробуждаться интерес к антропософии. Пока что — как было сказано в самом начале — Рудольфа Штейнера действительно знают немногие. Но в 1991 году было вновь зарегистрировано Антропософское общество в России, запрещенное в 1923 году. Оно насчитывает в своих рядах сотни членов. Активно переводятся на русский язык труды Р. Штейнера [14]. Начинает осваиваться получившая признание в мире вальдорфская педагогика, основанная Р. Штейнером. На ее основе работают школы и детские сады. И может быть, наша небольшая книга о двух великих людях поможет многочисленным любителям поэзии Цветаевой познакомиться и со Штейнером и найти в его учении ту поддержку и утешение, которую находили и находят в нем многие люди во всем мире. Что же касается Марины Цветаевой — это еще одно видение, цветаевское творчество в свете антропософии.

1. Эткинд А. Эрос невозможного. История психоанализа в России. М.: Гнозис. 1994.

2. Писарева Е. Ф. Письмо к Марии фон Сиверс, сентябрь 1907 // Fedjuschin V. Ruslands Sehnsucht nach Spiritualitat: Theosophie, Antroposophie, R. Steiner und Russen. Novalis Verlag, 1988. C. 89 (пер. с нем. Т. Кузнецовой).

3. Штейнер Р. Письмо к Минцловой, март 1908 // Там же. С. 94.

4. Бердяев Н. Теософия и антропософия в России. М., 1991.

5. Волошина М. Зеленая змея. Штутгарт, 1968, Книга 3. С. 195.

6. Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. М.; СПб., 1995. С. 216.

7. Эткинд А. Эрос невозможного. История психоанализа в России. М.: Гнозис, 1994. С. 66.

8. Белый А. Воспоминания о Рудольфе Штейнере. Па риж, 1980.

9. Волошина М. Зеленая змея. Штутгарт, 1968.

10. Bugaejwa К. N. Wie eine russische Seele Rudolf Steiner erlebte. Basel: Die Pforte Basel, 1987.

11. Turgenieff Assja. Erinnerungen an Rudolf Steiner. Stut tgart, 1972.

12. Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. М.; СПб., 1995. С. 214.

13. Цветаева М. Пленный дух // Цветаева М. Об искусст ве. М.: Искусство, 1991. С. 216.

14. «Теософия», «Философия свободы», «Очерк тайноведения», «Мистика», «Христианство как мистический факт», «Как достигнуть познания высших миров», «Порог духовного мира», «Сущность социального вопроса» и др.