II. Эволюционный цикл мира как система

Мировая констелляция современного человека во многих отношениях обусловлена тем, что наш эволюционный цикл, состоящий из семи эонов, окончательно переступил через свою середину. Будучи крайне сложным многоуровневым, многоаспектным явлением, цикл этот претерпевает в середине самую радикальную смену всех своих качеств. И существует определенная распростертая во времени очередность их метаморфоз. Благодаря последней из них человек обрел способность мир и его развитие познавать мыслящим сознанием. Благодаря ей истекшая половина цикла (а это три с половиной зона!) получила свое завершение.

Чтобы понять этот макрокосмический факт, необходимо обратиться к его малому подобию - к человеческой жизни. Она не может считаться завершенной, если составляющие ее физиологические, психические и иные процессы не будут познаны и осознаны тем, в ком они совершаются. Далее, жизнь человека образована из состояний бодрствования и сна. Вряд ли кто станет отрицать необходимость обеих этих частей для целостного ее состава. Неспособность проникнуть сознанием в бессознательность сна оставляет нашу жизнь незавершенной, загадочной, с чем мы никак не желаем мириться. Принимая учение о реинкарнации, мы начинаем постигать целостный характер индивидуальной жизни как состоящей из земного воплощения и той ее части, которую мы проводим в духовном мире, двигаясь от одной инкарнации к другой. И существует род людей, стремящихся так развить свое сознание, чтобы в земном состоянии осознать внеземную часть жизни.

Так протекает наша собственная эволюция, и вряд ли кто станет утверждать, будто бы без самосознания, а следовательно, и без познания она может считаться полной и самодостаточной. В отношении же эволюции мира существует мнение, что человек, являющийся ее составной частью, своим мыслящим сознанием ничего существенного к ней не добавляет.

Позиция Антропософии в этом вопросе иная. Согласно ей, обретение человеком мыслящего сознания можно уподобить "пробуждению" эволюции мира в ее инобытии, в чувственной реальности. Развитие наук завершает пройденный ею этап, придает ему целостный характер, создавая условия для проникновения человеческого сознания на другую, сверхчувственную, сторону бытия, в прошлые эпохи становления, где человек развивался на досознательных ступенях. Благодаря такому возвышению сознания истекший период эволюции обретает не менее чем половину своего целостного существа.

Итак, развитие мира меняется кардинальным образом, когда в нем возникает мыслящий человек. Впервые способностью мыслить в понятиях отдельные, наиболее продвинутые в развитии люди начали овладевать в древнеегипетскую культурную эпоху. Но культурно-исторически значимых результатов на этом пути удалось достичь лишь в следующую, греко-латинскую, культурную эпоху. Тогда со всей определенностью проявился процесс перехода сознания от образности к рефлексии. Это была видовая метаморфоза человека, и она сопровождалась большими изменениями в окружающем его духовном мире. Сен-Мартен на четвертой странице своей десятистраничной книги говорит о той эпохе, что тогда возникли нематериальные существа, "которые мыслят". Платон мог их переживать полусверхчувственно и называл их интеллигибельными сущностями. Они "возникли" в том смысле, что изменили форму своего явления людям: она в то время стала, в известном смысле, родственной формам понятийного мышления. Это было проявлением родства прафеномена своим феноменам. Понятия в голове человека выступили тенями тех интеллигибельных существ. Отразились при этом в его сознании и законы высшего бытия тех существ. Их явление в бессущностном отражении описал Аристотель, и так возникла наука логики.

Мысле-существа, или космические интеллигенции, как их называет Рудольф Штайнер, субстанциональны. Они суть живые существа, поэтому и истинная природа понятийного мышления, несмотря на его вторичный, отраженный характер, должна изучаться морфологически, т.е. наподобие живого организма. Впервые морфологические черты мышления проявились в диалектике.

Вещи поляризуются для того, чтобы могло возникнуть новое, а воссоединяются - чтобы в новом качестве взойти на более высокую ступень. То же самое совершается и в диалектике мышления. Поэтому в ней заключен смысл духовной жизни человека. Человек имеет задачу снова взойти в божественные миры, приобщиться в Я к высшему бытию. Начать свое восхождение он может, лишь повторив в диалектике чистого мышления диалектику нисхождения жизни мирового Духа в материю.

Так приближаемся мы к пониманию универсального характера мышления. В сфере абстрактного это нашло свое выражение в гегелевском панлогизме. Философии как таковой на ее историческом пути это не смогло открыться непосредственно, т.е. также и в сверхчувственной реальности, в основном потому, что она сконцентрировалась на исследовании развития идей вне связи с развитием самого сознания. По причине замыкания (специализации) философии и таких наук, как психология, социология, история и др., лишь на отдельных сторонах и проявлениях единого существа человека, он, как объект науки, еще раз, уже в новое время, подпал, так сказать, судьбе древнего Озириса, разорванного Тифоном на куски и разбросанного по всему свету (по всем наукам). И вот теперь Антропософия стремится, подобно Изиде, собрать те части в единое живое целое.

В Антропософии сущность и генезис индивидуального сознания рассматриваются во всей совокупности биологических, психических, гносеологических и чисто сверхчувственных составляющих единого человеческого существа, развитие которого объемлет собой как материальный, так и духовный миры, а на их сопряжении - миры искусства, науки, религии. В этих трех последних мирах на протяжении примерно двух с половиной тысяч лет человек претерпел по меньшей мере три решающие для его судьбы метаморфозы, в ходе которых ему не вполне удалось справиться с главной задачей: в кардинально изменяющемся я-сознании сохранить свою самоидентичность, остаться целостным душевно-духовным существом в условиях, когда фундаментально изменяются все его части.

С ходом времени задача та не только не теряет своей актуальности, но постоянно увеличивает ее. При этом, однако, возрастают и возможности ее решения, поскольку сила человеческого самосознания, несмотря на многообразные формы разрушающего действия на него современной цивилизации, достигла, в конце концов, невиданной в прошлом остроты.

Конечно, нельзя недооценивать и препятствий, создаваемых человеком на пути исполнения им своего долга перед мировой эволюцией, когда он теряет понимание смысла истории, релятивирует понятие прогресса и вообще утрачивает способность, скажем, мыслить в большом стиле, что было свойственно эпохам, в которые творили классики миро- и жизневоз-зрений. Вспомним, например, что для Гегеля прогресс состоял в мировом логическом процессе саморазвития мирового духа. Когда впоследствии родилась потребность понятие это приблизить к человеку, даже социологизировать его, то Огюст Конт, несмотря на ложность общих выводов своей философской доктрины, справедливо считал прогрессом восхождение знания по степеням совершенства: от теологии к метафизике и к научности. Этот процесс, по его мнению, прогрессивно меняет устройство человеческого общества. Что при этом им было трагически упущено из виду - это синонимичность понятий: восхождение знания и восхождение Я-существа человека. Ничего конструктивного не смогли односторонностям позитивизма противопоставить и новейшие идеалистические воззрения, в которых понятие прогресса приобрело иррациональный характер; его, например, стали трактовать как "роковой круговорот вещей"94) или как "вечное возвращение" (Ницше).

В Антропософии эволюционный процесс рассматривается как прогрессивный в том смысле, что в ходе его рождаются новые формы сознания-бытия. В них саморазвитие абсолютного духа объективируется сообразно его сути. Логический процесс есть первая манифестация такого саморазвития в ином, и она имманентна бытию субъекта. Таким образом, гегелевский панлогизм онтологизируется в антропософской гносеологии, будучи осмысленным в ключе прогрессивной эволюции.

Прогресс присущ как эволюции, так и инволюции, поэтому его характер меняется вследствие перемен, происходящих в их взаимообусловленном единстве. Одна из таких перемен совершилась при переходе от четвертой (греческой) к пятой (современной) культурной эпохе. Тогда в отношении "мир - человек" эволютивное и инволютивное стали меняться местами, произошла их лемнискатообразная метаморфоза, в результате которой отношение "внутреннее - внешнее" в онтогенезе Я изменилось на противоположное. Процесс этот был проекцией макрокосмического свершения, начавшегося еще в древнеатлантическую коренную расу, на земной план. Тогда было положено начало прохождению нашего эволюционного цикла через его среднюю фазу.

В культурных эпохах пятой, послеатлантической, коренной расы*) тот макрокосмический процесс принял культурно-исторический характер и стал совершаться в человеческом духе. Так культурно-историческое развитие сделалось прогрессивным в силу того, что человек, овладевая самосознанием, полагает в этом развитии (определяя тем его характер) начало собственной индивидуальной эволюции, в результате чего ряд качеств, бывших прежде родовым достоянием тех или иных человеческих групп, оживает в индивидуальном человеке. Человек начинает приходить в себе к единству своих собственных фило- и онтогенетической сущностей в их душевно-духовном действии. Таким способом меняются местами части известного тождества Фихте. Было: Я = не-Я; становится: не-Я = Я. В первом случае, в объективной эволюции, было: если Я (мировое) положено, то есть "я" человеческое, земное, изживающее себя в опыте понятий и восприятий. Теперь становится: если "я" (т.е. не-Я с точки зрения мирового Я) положено (и оно эволюционирует), то есть Я, т.е. процессы в первом инвольвирует второе, становясь постепенно высшим Я человека.

Такова метаморфоза, через которую проходит человек в силу меняющегося отношения между ним и миром. Внешняя объективная эволюция мира, плоды которой человек долгое время вбирал в себя, стала особым качеством в нем: способностью мыслить в понятиях и так познавать мир. Свой прежний инволютивный процесс он начал проецировать вовне через мотивы деятельности. И тогда встал вопрос о возможности свободы, самообусловленности в "я".

В указанной метаморфозе работают три рассмотренные нами категории развития: эволюция, человек, сознание. По сути говоря, это та же триада, какую Гегель кладет в основу своей науки логики (логики развития, можем мы сказать): бытие - становление - не-бытие. Все, что сделали мы, - это придали гегелевской триаде характер, более подходящий для выработки универсальных, а не только логических представлений об эволюции. Нам важно понять эту триаду как образующую центральное звено триединого человека тела, души и духа (рис.3). Его эволюция состоит из двух этапов: сначала мировой сущностный Дух, действуя как принцип творения, возводит на базисе тела (оно триедино) человеческую душу до той ее ступени, где внеположное ей определяющее ее начало - процессы природы, откровения, имагинирование группового сознания - приходит к своему концу. На втором этапе, по мере формирования души как триединства чувств, мыслей и волеизъявлений, человек развивает способный на самообусловливание дух. Он рождается как мыслящее я-сознание и низшее, повседневное, бодрственное "я". Тогда мировой принцип начинает переходить в человека: в его душу, дух, в его "я".

*) О содержании понятия "коренная раса" (это некое эволюционное единство, состоящее из 7 подрас, или культурных эпох) см. ИПН. 11 и 13.

Системный характер полученного на рисунке становится очевидным, если мы спроецируем его на эволюцию мира. Она, как мы уже знаем, состоит из семи эонов. В течение трех первых из них творилось, а потом развивалось триединое тело, и не просто человека, а мира; человек был макрокосмическим образованием. Начиная с земного (четвертого) зона тело человека приобрело сообразное индивидуальному Я становление и потому в ряде свойств обособилось от мира. Человек развил в триедином теле триединую душу. Но и в земном зоне человека овевает свыше триединый дух, как остающийся вселенским аспект его триединого тела: Духочеловек, Жизнедух и Самодух, или, как они были названы в древнем эзотеризме Индии: Атма, Буддхи, Манас. Индивидуально человек овладеет ими в ходе трех будущих эонов. Чтобы прийти с ними в связь, ему надлежит в земном зоне развить индивидуальное высшее Я, а значит - стать свободной индивидуальностью, быть в состоянии ставить себе самому нравственные цели, которые могли бы быть инвольвированы Универсумом.

Понимаемый в таком смысле, человек есть центральный системный объект нашего эволюционного цикла, а потому: мера всех вещей. Из мирового единства исшел он. Его становлением было предопределено индивидуализирующее, а потому дифференцирующее действие природного процесса, доходящего до душевного организма человека. Ожив в душе и частично даже в духе человека, природа обрела высший характер, пришла в противоречие с самой собой и послужила истоком возникновения дуализма между Я в человеке и миром. В будущем эти две противоставшие одна другой части единого целого воссоединятся благодаря тому, что человек в своем индивидуальном духе овладевает родовой сущностью человечества, частью которой он некогда был, становится видом в себе, отождествляется со своим архетипом, прафеноменом, вырабатывает свою мировую идею, которая есть "свободный дух", и становится с нею единством. Целостный образ системы "Человек" получает в таком случае вид, показанный на рис. 4.

Как система человек имеет в себе множество подсистем. Все процессы в них носят характер трехчленных метаморфоз в силу основного закона всей системы. В становлении трехчленный принцип лемнискатообразных метаморфоз разворачивается в семичленный и вновь возвращается к трехчленности, а из нее - к единству.

Стремясь понять структуру, бытие и развитие мира, его сферы, царства и, наконец, роль человека в нем, следует обратить внимание на то, что действующие в мире макрозакономерности проявляются абсолютно на всех уровнях бытия. По этой причине высшие планы бытия, метаморфизируясь, проецируются на низшие. Одним словом, как говорили древние: в мире вверху - как и внизу.

Еще в предисловии к книге мы коснулись темы трех видовых метаморфоз человека. Главное в них для нас - как мировые закономерности проявляются в закономерностях человеческого сознания. Мы не станем сейчас останавливаться на той первой метаморфозе, в результате которой человек превратился в прямостоящее существо. Отметим лишь, что ею были созданы предпосылки для становления человека мыслящим. В последующем его развитии всё также двигалось силой метаморфоз, качественных претворений. Особенно значительное из них заявило о себе через рождение греческой философии.

Материалистическая наука старается доказать существование рефлектирующего мышления еще в праотдаленные времена, в цивилизациях Месопотамии, древнего Египта и Америки, игнорируя очевидный факт, многократно отраженный в памятниках культуры, что мышление людей в те времена было образно-мифологическим с чертами имагинативной обусловленности. Их мифологии возникли не по причине наивного обожествления природы из страха перед ее явлениями. Они были созданы посвященными жрецами и исполняли роль своеобразной "гносеологии", приспособленной к состоянию сознания массы простых людей, которое носило у них восприятийный характер и жило отождествлением с образами мифов, питалось полусновидческими сверхчувственными видениями, проецируя их на земные отношения.

Если уйти в прошлое на 5-6 тысячелетий, то мы найдем там сознание людей наполненным по преимуществу сверхчувственными переживаниями. Мир чувственной реальности представал тогда человеку как бы в тумане, в виде некой грезы, сгущавшейся из того, что воспринималось сверхчувственно. Поэтому отдельный человек был беспомощен во всех жизненных отношениях и нуждался в постоянном крепком водительстве тех, кто опережал в развитии свое время. О себе самом тот древний человек узнавал по большей части косвенно, через групповую жизнь общины, в которую он входил. Она служила для него неким зеркалом самопознания. Все явления окружающего мира он воспринимал как прямое следствие событий, происходивших в мире сверхчувственном. Его познание было действительно восприятийным, ибо он видел сверхчувственно, что составляет сущность вещей. Отождествляясь с нею, он каждое явление переживал как часть некоего более высокого целого. Таков был тот своеобразный "жизне-монизм" древних.

Что подвинуло человека на обособление - это изменения, произошедшие в мире его восприятий. Восприятия стали делаться все более чувственными, а их сверхчувственная часть начала меркнуть. Этот процесс сопровождался более тесным соединением физического тела с эфирным и астральным. То есть в человеке происходило усиление инволютивных процессов. Через органы чувств он начал вбирать в себя мир, данный ему в восприятиях, а с другой стороны, в его внутреннем, навстречу восприятиям стали являться понятия - тени интеллигибельных существ. Соединяя те и другие вместе, человек приступил к выработке собственной душевной жизни. О былых видениях он мог теперь знать, их сверхчувственная сущность превратилась в мифологему, которую он мог связывать с опытом чувственных восприятий и так познавать их суть. На этом строилась греческая культура. Человек тогда, наблюдая, скажем, ручей, знал, как зовут его божество элементарного рода, но самого его уже не видел.

По этой причине в эпоху античности формируется огромный пантеон богов, полубогов и духов природы. Они являются непосредственными предтечами последующего "пантеона" категорий и понятий философии, которые все в своей сути реальны, а бессущностны лишь в явлении рефлектирующему мышлению. Там, где в более поздние времена имелось стремление хотя бы отчасти сохранить их сущностную природу, возникали понятия мистики, оккультизма, алхимии, магии чисел, а также очень своеобразная форма изобразительного искусства - иконопись.

Колоссальную метаморфозу претерпевает человек в процессе такой переориентации факторов развития. И если научиться понимать смысл истории культуры, то можно, что называется, руками потрогать те эволюционные изменения. Для этого стоит, например, сравнить героев гомеровского эпоса с участниками сократовских диалогов, характер общения их между собой, и тотчас же станет ясно, что мы имеем дело с двумя совершенно различными человеческими типами*). И даже между учениками Сократа различия по роду и способу мышления (не по объему знания) столь велики, что в наше время их можно было бы уподобить различиям между подростками и взрослыми людьми.

Возьмем для иллюстрации один наглядный пример. В диалоге "Пир" нам показывается, как Сократ пытается вызвать в своих учениках (что он делает постоянно) понятийное мышление, которому, о чем он уже знает наперед, принадлежит будущее мира. Он побуждает их выработать понятие любви. Они же, отвечая на его наводящие вопросы, говорят языком мифологем. Продумывать их, а тем более превращать в понятия, они не способны и пользуются ими как восприятиями-представлениями. Так, Федр с воодушевлением говорит Сократу: "Эрот- это великий Бог ... и не в последнюю очередь из-за его происхождения: ведь почетно быть Богом". В этих словах, несомненно, наличествует стремление вырабатывать суждения, чего еще не было в эпоху Гомера, а тем более ранее его, когда людям мифы просто рассказывали в качестве подготовления к культовым отправлениям. В словах Федра уже сказывается индивидуальный и не однозначный жизненный опыт. Еще больше его у Павсания, который умозаключает: "Будь на свете один Эрот, но ведь Эротов больше ... нет Афродиты без Эрота"; а еще есть низкий, "пошлый" Эрот. - Это, несомненно, уже начало диалектики и философской этики. В духе этой последней высказывается Агафон: "Из всех блаженных богов Эрот ... самый блаженный", и т.д.

*) Одиссей, правда, тоже смышлен, но он архетипичен.

Так непосредственно свидетельствуют греки о начале интеллектуализации их обожествленного, образного мышления. Тут налицо уже черты будущего научного мышления с его методами классификации, познания объектов в развитии, через противоречие и т.п. Однако понятий у этих греков еще нет. Ими сначала овладевают лишь немногие. Один из них - сам Сократ. В педагогических целях он вынужден подлаживаться под род мышления своих воспитуемых, но вопросы его звучат философски: "Есть ли Эрот непременно любовь к чему-то или нет? ... Когда же он любит и вожделеет: когда обладает предметом любви или когда не обладает?... Не является ли любовь сначала любовью к чему-либо и лишь потом любовью к тому, в чем испытывается потребность?"

Произошедший в древней Греции качественный переход от одного типа культуры к другому вошел в душевно-духовный филогенез, а также в силы наследственности большей части человечества. Но сначала образовался некоего рода эволюционный порог. Утех, кто его переступил, преодолел, изменились даже органические структуры тела, а те, кто преодолеть его не смог или не захотел в силу особой привязанности к старому, вынуждены были отстать, что впоследствии сказалось на различиях между культурами народов. Различия эти, правда, многообразны, и нужно уметь понимать, что в них служит прогрессу, а что является атавизмом. В настоящее время мы склонны, например, критиковать материализм, материальную культуру за то, что она оторвалась от духа, и указывать на спиритуализм восточных или древних культур. Однако именно она подвела человека к порогу еще одной, новейшей, метаморфозы. Спиритуализм же Востока для Европы есть пройденный этап; она движется к качественно иной духовности.

Чтобы лучше понять природу того древнего порога, представим себе три уровня мирового развития. На нижнем из них сгущается сфера чувственных восприятий. На верхнем уровне совершается преобразование имагинативного мира, мира интеллигибельных существ, мира метаисто-рии в соответствии с новыми задачами развития. Между верхним и нижним уровнями пролегает путь становления человеческого самосознания, Я (см. далее рис. 5). На этом пути человек занят связыванием чувственных восприятий с их идеальными соответствиями. Так ткется первоначальная реальность индивидуального человеческого Я. Подобно облакам, мир космической интеллигенции парит над человеком, и из неё происходит струение в его голову идей всех тех вещей, какие он воспринимает в чувственном мире. Они приходят с необходимостью закона природы по мере образования индивидуализированных восприятий. Они и сами суть восприятия. Философ Греции их еще не рефлектировал, как мы. Он ткал единую для себя реальность из двух родов восприятий (если восприятие понимать как объект, а не как процесс). Они еще оставались для него исходящими из мирового единства, поэтому грек еще не мучился философской проблемой дуализма, какой она встала перед человеком со времен Декарта. Что же касается монизма, то он, как проблема философии, уже тогда был осознан благодаря Аристотелю. Если мы не ошибаемся, Николай Лосский является тем единственным философом, которому удалось распознать монистические черты в философской системе Аристотеля. В своей "Метафизике", пишет Лосский, Аристотель размышляет о природе двух начал: силы (материи) и формы, неразрывное единство которых являет действительное существо. Формы для Аристотеля могут быть как отвлеченными понятиями, так и "конкретно-идеальными" началами, одним из которых является Сам Бог. "Сила, направляемая такой формой, есть живое существо, стремящееся к осуществлению множества целей, достижимых лишь в процессе развития".95) Отвлеченные формы подчинены конкретно-идеальным: субстанциям, которые суть конкретный Дух "с бесконечной содержательностью бытия". Во главе всех форм у Аристотеля, продолжает Лосский, стоит Бог, и "мир как живое целое стремится именно к этой высшей форме. Стремясь к этой бесконечно высокой цели и на пути к ней проходя через ряд посредствующих ступеней, мир осуществляет в себе все более и более высокие формы, возводящие его на ступень все возрастающей духовности. В самом деле, прежде всего материя (сила) принимает формы элементарных веществ, земли, воды, воздуха, огня. Далее, не покидая этих форм, она в дополнение к ним и на их основе воплощает в себе более высокие формы, растения, животного, человека. Таким образом, человек, например, состоит все из тех же первоначальных веществ (алхимических элементов. - Авт.): земли, воды и т.п. - однако в его деятельности высшие духовные цели так подчиняют себе весь строй тела, что вещественность, землистость и т.п. качества (подчеркнуто нами. - Авт.) в значительной мере преодолеваются и отступают на задний план".96) Такая концепция мира, развиваемая Аристотелем, "близка к тому, - заключает Лосский, - чтобы заслужить название монизма, потому что в ней с начала и до конца всякое действительное бытие обрисовано как неразрывное единство силы и духовного порядка деятельности ее."97) Это монизм конкретного идеал-реализма, "т.е. такой системы, которая в сфере идеального (духовного) бытия находит не только отвлеченные идеи, правила, законы и т.п., но и ... субстанции...". 98)

Таким образом, в течение короткого промежутка времени (не более, чем столетия) цивилизованная часть мира в лице своих наиболее выдающихся представителей: Сократа, Платона, Аристотеля - осознала себя стоящей перед совершенно новой реальностью, в которой былое экзистенциальное единство мира потребовалось находить, обосновывать, развивая наравне с восприятийной деятельностью понятийно-мыслительную, устанавливая между восприятиями понятийные связи и, более того: восходя в сферу чистого мышления. Аристотель, вероятно, был первым из людей, успешно перешедших через описываемый нами эволюционный порог-метаморфозу. И первое, что делает он по другую его сторону, это ищет прежние (они суть вечные) основы бытия в их новой форме. Он создает систему философии, монизм которой еще обладает чертами древнего эзотеризма, а также науку логики. Тысячелетиями эта последняя питает рассудочную философию, пока Рудольф Штайнер не раздвигает ее границы, блистательно развивая учение о чистом теоретико-познавательном монизме, служащем человеку инструментом при прохождении через еще один эволюционный порог, возникший за последние 100-150 лет, за которым нас ожидает свобода.

Между первым и этим последним порогами европейское человечество прошло еще через один порог, к сожалению, недооцененный и ложно истолкованный в истории философии. Мы имеем в виду эпоху высокой схоластики. По сути говоря, лишь благодаря Рудольфу Штайнеру стало возможно, как это было и в случае мировоззрения Гёте, найти соответствующее его роли в духовном развитии человечества отношение к этому значительнейшему феномену духа. Метаморфоза сознания, через которую тогда начал проходить человек, открыла врата тому развитию мысли, каким оно явило себя в идеализме XIX в., а в направлении, идущем от Гёте к Штайнеру, породило проблему созерцающего суждения.

Мышление схоластов, в первую очередь Фомы Аквинского, имеет за собой мощный эзотерический план, на котором совершается чисто духовная борьба за христианизацию современной культурной эпохи. Интерпретация, какую той борьбе дала католическая церковь, ни в малейшей степени не отражает ее сути.

Как философ Фома Аквинский постоянно апеллирует к Аристотелю. Вместе с тем, в его философии нашло великолепное, отвечающее его эзотерической сути продолжение учения Платона об интеллигибельных сущностях. Они выступили у него в соединении с логикой и метафизикой Аристотеля. Он, поистине, осуществил синтез этих двух великих философских направлений и тем положил начало монизму идеал-реализма, на котором строил свою теорию познания и методологию Рудольф Штайнер.

Во времена Аквинского учение Аристотеля, пройдя через своеобразную адаптацию в мире арабской учености, пришло в Испанию. В Испании X-XII веков арабские мудрецы, ученики Аверроэса, да и он сам, учили, что космос наполнен универсально господствующей интеллигенцией. Когда человек рождается, то одна ее капля погружается в его голову, наполняет его тело; когда же он умирает, "капля" возвращается в свой всеобщий "резервуар". Из этого следует, что личного бессмертия у человека нет.

Этим взглядам на бессмертие категорически противостали схоласты-доминиканцы, утверждавшие, что человек лично бессмертен и потому учение Аверроэса есть ересь (см. ИПН. 237, S. 164). Та борьба схоластов с аверроизмом полна глубокого значения. От ее исхода зависел дальнейший ход европейской цивилизации. И он был бы менее трагичным, останься учение Фомы Аквинского достоянием философии, не будь оно канонизировано церковью. Тогда современная цивилизация не проявляла бы такую, скажем, "хроническую" неспособность понять Антропософию.

Дело в том, что личное бессмертие, о котором говорили схоласты, стало, как это поясняет Рудольф Штайнер, "истиной, лишь когда душа сознательная понемногу и постепенно вошла, втянулась в человечество". (Ibid., S. 166.) Достоянием же человечества этот высший элемент души стал потому, что с IX, X веков субстанция космической интеллигенции начала нисходить к людям и делаться в них "индивидуальным человеческим познанием". (Ibid.)

Аристотель жил в эпоху, когда интеллигенция действовала именно так, как об этом говорил Аверроэс, т.е. она была групповой. Но те, кто уже тогда пришел к понятийному мышлению, начали переживать в себе индивидуальное явление космической интеллигенции. Аристотель, несомненно, принадлежал к числу таких людей, хотя интеллигенцию в себе рассматривал как явление пан-интеллигенции. Это, впрочем, не мешало ему говорить о посмертном существовании души. Однако личное бессмертие в понимании греков было чем-то эфемерным в сравнении с тем, как оно стало пониматься начиная с эпохи схоластики. Круг тех, кто ее развивал, образовывал форпост приближавшейся эпохи души сознательной. Они инвольвировали космическую интеллигенцию, и вот теперь, сделавшись действительно достоянием индивидуального человеческого духа (процесс этот продолжается), она дает силу субъекту стать правомерным членом в персонифицированном составе мира. Так обретается истинное бессмертие, которое бросает новый свет и на проблему сотворения души.

Взгляд Аверроэса на космическую интеллигенцию отвечал ступени группового сознания. В этом случае человек, даже начав мыслить в понятиях, не столько продумывает их, сколько все еще воспринимает как приходящие свыше. Нечто высшее (но инспирации могут носить и темный характер) думает тогда в нем. Мысля таким способом, достаточно создать в душе некоторое поле напряжения ума, и идеи явятся, их не нужно выводить. Фома Аквинский называл их идеями "до вещей"; Кант определил их как существующие а priori. Всецело в положительном смысле таковой является идея веры, но только если она приведена в связь со Христом - Богом человеческого Я, который говорит: "Блаженны не видевшие и уверовавшие" (Ин. 20, 29).

В Мистерии вочеловечения Христа высшая, вселенская идея человека (Пилат: "Се Человек") соединилась с земным человеком, что и повлекло за собой прихождение интеллигибельного мира в имманентную связь с индивидуальным человеческим духом. Идеи вошли в человека мыслящего, как в эволюции они от ее начала постоянно входили в сгущавшиеся из них царства природы. Идеи "в вещах" и в человеке сделались двумя частями тождества, разнящимися лишь по форме явления, оттого и стало возможным идеи в вещах мира познавать, идеально их воспринимая. Этот факт, означавший радикальную смену констелляции человека в составе всего мира, стремились осмыслить и понятийно выразить схоласты. Он означал для человека прохождение такого порога, за которым начиналась эпоха интеллектуализма, голого рассудка (что хорошо почувствовали оппоненты схоластов - номиналисты).

Приближалась эпоха души сознательной. Схоласты готовили ее таким образом, чтобы в ней и в условиях засилья интеллектуализма было сохранено знание о реальности мира идей, сознание того, что человек, освобождая их от вещей, творит новую реальность. Однако случилось так, что схоластику удержали за церковной оградой, где и по сей день апеллируют к групповому сознанию, по сути - к Аверроэсу. Превращение церковью схоластики в вероучение обеспечило Аверроэсу и светскую победу над нею, что стало гигантским препятствием на пути истинной духовной эмансипации личности, на пути космического факта нисхождения пан-Софии в индивидуальное Я человека, а следовательно, и на пути понимания Импульса Христа.

Это было люциферическое действие. Оно-то и вызвало, сначала в церковной среде, противоудар ариманических сил, простершийся от Росцелина (XI в.) через Оккама (XIV в.) до Суареса (конец XVI в.), после чего были налицо уже все предпосылки для выступления материализма и позитивизма. Чего не доделали номиналисты, было довершено Лейбницем, Декартом и другими, боровшимися со схоластикой в ее, выражаясь по-современному, церковной "упаковке".

В течении номинализма-позитивизма вопрос о личном бессмертии был попросту снят. Действием ариманических сил космическая интеллигенция в человеке была поставлена в рискованное положение. Она низошла для того, чтобы потом вновь взойти в духовные выси, увлекая за собой человека. Связывая ее в абстрактном рассудке с Землей, Ариман стремится получить ее для себя, увлечь в антимир подприродных сил. Перед человеком, с тех пор как окончилась Кали-юга, встала задача найти отношение к интеллигенции в идеальном восприятии, для чего нужно опять вызвать определенные трансформации в душе, духе и теле. Но возврат к созерцанию мысле-существ должен совершиться на чисто индивидуальной основе. Рудольф Штайнер сделал переход этого порога осуществимым для всей культуры и цивилизации (рис. 5).

Таким образом, мы уяснили себе, что на протяжении последних примерно трех тысяч лет происходит постоянное формирование индивидуального человеческого сознания, самосознания. Оно представляет собой некий род духовного рождения, после которого человеческий Я-дух получает целостный характер. Его рождение совершается в результате трех метаморфоз, которыми, фактически, обусловлено все, что происходит с человечеством в историческом, духовном, социальном, политическом и иных планах. Все это имеет в тех метаморфозах свой прафеноменальный источник, начало своих причинно-следственных связей.

Окружающая культурная среда, несомненно, также оказывает свое обратное действие на человека, но тут важно понять, что во взаимодействии со средой человек имеет дело с собственной деятельностью и ее плодами, т.е. его развитие получает самообусловленный характер и совершается по типу мировой эволюции: в сочетании эволюции, инволюции и творения из ничто.

Именно эту проблему самообусловленности духа (мотива деятельности) и разрабатывал Рудольф Штайнер. Он показал, что главным в ней является то, как мы смотрим на основной теоретико-познавательный вопрос: может ли быть самообусловленным мыслящее сознание. Ответ на него следует искать объединенными усилиями философии и психологии с привлечением на определенном этапе результатов сверхчувственного познания, т.е. - из всей полноты человеческого познания и бытия.

Существует давно принятая аксиома, согласно которой границы логики определены формальными правилами мышления. По мнению Канта, и своими успехами она обязана тому обстоятельству, что "она вправе и даже должна отвлечься от всех объектов познания и различий между ними", что в ней рассудок должен "иметь дело только с самим собой и со своей формой".99) Однако ни Кант, ни Гегель, ни множество других философов не заметили и не желают замечать, что могут меняться сами формы рассудка. И если, как утверждает Кант, логика со времен Аристотеля не сделала ни шагу вперед ни шагу назад, то из этого вовсе не следует, что так будет и впредь. Неизменной остается лишь логика абстрактного мышления, но если меняется мышление, то неизбежно должна измениться и логика.

Не следует при этом думать, что тогда непременно начнется смешение границ различных наук, которое, как справедливо замечает Кант, "ведет не к расширению этих наук, а к их искажению". ЮО) Смешение наук нужно отличать от их взаимного обогащения. Когда квантовая механика и теория относительности желают вступить в симбиоз с восточной философией, то это есть смешение границ наук*). Но когда Эд.Гартман и Шопенгауэр обращаются к философии бессознательного, нарушая тем самым границы логики, установленные Кантом, то это есть правомерное расширение научного поиска. Также научно правомерно психологизированное доказательство Лосского интуитивной природы мышления.

Не может быть и речи о смешении границ наук и в том случае, если мы, признавая, что человек есть "интегральная часть" мира, вслед затем спрашиваем: а что это за мир - материальный, "вариационный" или единый в своей чувственно-сверхчувственной реальности?

*) Индийская философия - сплошь эзотерична, она построена на восприятии идей, ни в малейшей степени не выведена логическим путем. Логику пытаются приложить к ней задним числом.

Культурно-исторический процесс увенчал объективную эволюцию человека рождением той формы его индивидуального духа, которая зиждется на понятийном мышлении. В нем макрозакономерности былого естественного, а потом душевно-духовного филогенеза повторяют себя в законах логики. Ее абстрактным обслуживается онтогенез самосознания, который в каждом своем моменте рождает синтез элементов прошлого духовного филогенеза с элементами своих будущих состояний. Так функционирует и за счет того существует сиюминутная точка низшего "я", когда оно образует представления и мыслит диалектически.

Макрокосмический филогенез человека имеет своим основанием божественное сознание, в котором моменты прошлого, настоящего и будущего находятся одновременно и в развитии и в пребывающем, т.е. слиты в высшее единство. Сфера та остается у человека в бессознательном. Проникнуть в нее можно, в первую очередь, расширяя сферу воспоминаний, входя самосознанием туда, где в прошлых состояниях мира воспоминание зарождалось или только еще создавались объективные предпосылки для его зарождения. И чем дальше мы проникаем в свое прошлое, которое есть и прошлое мира, тем больше нам открывается наше будущее. Означает ли это, что будущее предопределено? Филогенетически - да. В сфере пребывающего будущие состояния мира (но не его формы) существуют вместе с прошлыми. Но, повторяем, это имеет место только в божественном сознании, которое состоит из совокупности высоких Я-существ. В развитии то сознание творчески образует различные состояния жизни и формы. И людям надлежит когда-то самим начать творить в процессе духовного онтогенеза. А поскольку он в своей творческой потенции есть новообразование в эволюционном цикле, то как творимое им могло бы быть предопределено в плане мира?

В Антропософии учение об эволюции, простирающееся на весь наш эволюционный цикл, раскрывает, по сути, человеку его бессознательное, и он познает условия и способы своего свободного развития в сфере обусловливающего, которое, в конце концов, есть просто Сам Бог. В лоне Божием предопределено человеку стать свободным духом. И если кому-то это может показаться ограничением свободы, то, значит, номинализм в его воззрении на мир стал доминирующим.

Итак, прошлое человека всегда пребывает с ним. Оно стремится претвориться, метаморфизироваться в будущее, прежде всего - на арене мыслящего сознания. Благодаря этому последнему человек становится творцом будущего, и первое, что он в этом творчестве получает в свое распоряжение, есть диалектическое самодвижение мысли. Предаваясь ему - а сделать это можно лишь при повышенной духовной активности, - мы способны переживать, как совершается мировой процесс, достигая нас в отражении.

Попробуем сказанное пояснить рисунком (рис. 6). Воспользуемся символом чаши. По ее левой границе совершается нисхождение Я в материю, что своим результатом имеет возникновение абстрактного мышления. Оно есть низшая точка нисхождения, за которой оно само подлежит метаморфизированию в созерцание; и тогда начинается восхождение Я. Рефлектируя, мы находимся в точке настоящего: в ней способно отразиться все содержание ставшего мира. Так приходят к нам тезисы диалектических триад. Чтобы проникнуть в будущее, они должны быть сняты, т.е. не упразднены, а метаморфизированы.

В этом смысле будущее всегда отрицает прошлое. Из их столкновения рождается момент настоящего: синтез, суждение, которое для тезиса становится формой его существования в ближайшем моменте будущего; тезис тогда на один шаг продвигается в него, а значит, и возвышается над настоящим.

Мы уже говорили о том, что в прошлом рефлексии предшествовало образное групповое сознание. В будущем сознание вновь станет образным, но на совершенно индивидуальной основе; станет идеальным восприятием. В глубокой древности человек созерцал сверхчувственную реальность имагинативно, но будучи не в состоянии относить ее к себе; в будущем он придет к индивидуализированным имагинациям. Во всех процессах такого рода решающую роль будет играть высшее Я в человеке.

В прошлом связь ставшего с его будущим опосредовалось высшими существами (с процессами в природе так это происходит и теперь). Человек был нераздельной частью целого, наподобие отдельного органа в современном организме. Начиная с земного зона всё возрастающую роль в этом опосредовании стало играть высшее Я человека (еще до его индивидуального воплощения в людях). Ту древнюю деятельность человек созерцал сверхчувственно, но никакого личного отношения к ней иметь не мог, она же простиралась до точки исходного мирового единства, в котором сходятся прошлое, настоящее и будущее. У человека не было чувства (мыслей он еще не имел), что мир как-либо разделен. Лишь начав переживать индивидуальное "я" - отблеск высшего Я, - человек обнаружил, что мир как данное явлен ему в чувственном восприятии, суть же его, идеальное, открывается в понятии. Поясним и здесь сказанное рисунком (рис. 7).

Для того, чтобы выразить образ целого, воспользуемся формой круга. В его верхней точке (А) представим себе исходное положение, в котором в надвременном рождается первооткровение нашего эволюционного цикла. Та позиция универсальна; потенциально, как бы в семени, она содержит в себе все, что способно возникнуть и развиваться в нашем цикле. Так что цикл этот, в одном смысле, существует постоянно весь, в другом - развивается, в том числе в пространстве и времени, реализует себя в многообразии живых существ, форм бытия.

Вся эта феноменология жизни, форм, сознаний обусловлена макропринципом эволюционного цикла. Он, многообразно преображаясь, дифференцируясь, становится законами природы, а в человеческом сознании, как принцип чистого мышления, впервые возвращается к себе. Человек в этом смысле является антиподом Абсолюта: как образ и подобие Божие. Он находится на прямо противоположной по отношению к Нему точке мирового круга, которая также есть самая низшая точка эволюции (В). Особенность такой констелляции состоит в том, что человек в ней всю универсальность, космичность бытия познает лишь в отражении и косвенно, чувственно, в противоположность его сверхчувственной непосредственности. Но мыслящее сознание имманентно этой косвенности, а им обоим имманентна непосредственность мирового целого. По этой причине Лосский и говорит, что мы воспринимаем вещи такими, каковы они на самом деле. В этом "на самом деле" имеются, конечно, свои темные места, непознанное, виной чему - суженность человеческого взгляда на вещи, что, однако, не имеет никакого отношения к границам познания. За этими мнимыми границами реальность мышления и восприятия открывается как два творящих потока сил, текущих навстречу друг другу. Тот из них, который работает в наших восприятиях, движется из прошлого в будущее. В Антропософии он описывается как физически-эфирный поток. Другой поток состоит из астральных сил и движется из будущего в прошлое. Сложным взаимодействием обоих потоков творится все многообразие форм феноменального мира. Его высшие плоды, плоды Я, некогда будут унесены обоими потоками в вечность, в которой потоки опять воссоединятся (точка С, рис. 7), и вечность, Абсолютное, изменит оттого свой облик: оно само возвысится.

Таков всеобщий принцип мирового развития. О нем необходимо знать, поскольку он есть прафеномен, действие которого сказывается в рефлектирующем мышлении, в диалектике. Несмотря на их кажущуюся бедность, абстрактность, они являются выражением закономерного мирового сущего на последней границе инобытия. Поэтому, если философия не желает сама себя обеднять, она должна, в конечном счете, непременно быть религиозной. А религиозная философия есть истинная эзотерика. Мы еще не раз будем иметь случай убедиться в этом.

О начале мира и его сути можно содержательно и с большой пользой для Я говорить, оперируя категориями абсолютного, сущего, бытия и др. Но настаивать на таком способе познания как на единственно возможном есть односторонность. Другой, подобной этой, односторонностью будет утверждение, что о божественном вправе говорить только вероучение. Антропософия располагает своим, более плодотворным и не односторонним, методом. И материал исследований у нее богаче, чем у кого-либо. Все это в совокупности позволяет ей учение об эволюции возводить к первооткровению триединого Логоса.

В начале нашего эволюционного цикла все Его три Ипостаси, согласно сообщениям Рудольфа Штайнера, предстают следующим образом:

"1-й логос - Тот, Кто творит, откровение (Offenbarer);

2-й Логос - Откровение, деятельность;

3-й Логос - возникающее в результате откровения (открывшееся - Geoffenbartes) зеркальное отражение". (В.67/68, S.20.)

Таковы Отец, Сын (Слово) и Св. Дух. Они, говорит далее Рудольф Штайнер, столь возвышенны, "что в отношении всего, что в обычном смысле называется (обозначается) откровенным или воспринимаемым, они должны быть названы оккультными. Итак, три оккультных Сущности. Они должны сначала открыться. И Их только три; значит, [сначала] они могут открыться лишь друг другу:

Отец открывается Слову,

Слово открывается Св. Духу,

Св. Дух открывает Себя обратно Отцу". (Ibid.)

Таково начало и высший основной принцип существования и становления нашего эволюционного цикла. Все последующие, нижестоящие принципы (законы): раньше, позже, выше, ниже и т.д. - проистекают из него, обусловлены им. Вся доступная нам совокупность понятий недостаточна, чтобы выразить внутреннюю Суть Божественной Троицы. Вовне же Она открывает себя так, что Отчим началом задается то, что мы называем эволюцией, движущейся из прошлого в будущее, где возникает "тело мира". Высшее единое сознание здесь движется через бессознательное к многообразию сознаний в мире откровения. Субстанцией движущегося сознания является физическое (не материальное, которое представляет собой лишь одну из форм физического). Оно есть бытие и как начало лишено всяких определений или модусов, есть, действительно, самое бедное содержанием понятие.

Принцип Сына, который есть само откровение ("И видящий Меня видит Пославшего Меня". (Ин. 12, 44)), вызывает деятельность в Отчей субстанции, ее становление. Он есть Жизнь, эфирный принцип мира, и Он вносит ее в каждое мгновение становления. Жизнь эта один раз действует в эволюции ("Я и Отец - одно". (Ин. 10,30)), другой раз - свыше, т.е. из надвременного ("Я есмь хлеб жизни... Я - хлеб живый, сшедший с небес". (Ин. 35, 51)).

Соединением субстанции с жизнью, физического с эфирным рождаются феномены. Идея, обретающая в них форму, пронизывает их как совокупность имманентных законов природы. Как бы с другой стороны, из будущего, которое в этом смысле пребывает в надвременном сознании мира как совокупность высших интеллигибельных существ, Божественных Иерархий, единство которых, как Я еще более высокого порядка, персонифицировано в Ипостаси Св. Духа, - в становление феноменов вступает сила индивидуализации. Это сила Св. Духа, несущая Отцу назад высший замысел творения. Из всего творимого к Отцу могут взойти только чистые Я.

Чтобы понять творческий характер естественного развития мира, можно призвать на помощь образ скульптора, который работал бы не с глыбой мертвого мрамора, а с массой живой материи. Она бы развивалась по своим законам, а он напечатлевал бы ей свой художественный замысел. Именно нечто подобное происходит в эволюции мира. В ней Отчий "материал" и скульптор - Св. Дух - подступают с разных сторон к моменту настоящего. Так в эволюции видов таинственно и с разной быстротой ткет сила высшего индивидуального начала.

Когда, наконец, в мире инобытия рождается феномен, наделенный Я-сознанием, т.е. свойством иерархического существа, то космическая интеллигенция в таком случае персонифицируется уже на другой, чувственной, стороне мира и непосредственно - т.е. не как мудрое (художественное) образование природы и даже не как род психической деятельности. Она становится второй энтелехией в человеке. Ипостась Св. Духа, открывавшаяся прежде Отчему сознанию в феноменах природы, приобретает характер феноменологии человеческого духа, открывается человеческому сознанию. Поэтому человеку дано, воспринимая окружающие предметы органами чувств, воспринять и их идеи. Они, разумеется, не есть прямые явления Св. Духа, но опосредованные Иерархиями и всей прошлой эволюцией мира.

Когда в Библии рассказывается о том, что Бог повелел Адаму дать имена сотворенным вещам, то этим как раз указывается на способность человека получать вести о них с двух сторон: через восприятия и понятия. Бог еще до грехопадения подготовил его к этому, подготовил возникновение в сотворенном Им мире нового качества. На становление феноменов - после того как человек развивает самосознание - начинает оказываться духовное действие, приходящее с чувственной стороны мира. Человек начинает своим сознанием опосредовать протекание двух мировых потоков эволюции. Они в таком случае, если обратиться к образному языку рисунка 7, не возвращаются просто к себе - в точку А, они восходят выше ее, рождают более высокое единство мира (точка С); и это дает нам право говорить о том, что пространственно-временное становление оказывает свое действие на вечное.

Мир, познанный человеком, качественно отличается от непознанного: он обогащается понятиями, жизнью этики и эстетики. В его движении во времени то, что в мире Троицы есть положение и отношение, становится противоположностью как движущей силой. Через столкновение полярностей рождается новое. Инобытие должно отрицать естественный ход вещей, чтобы стать самобытием самосознания. Диалектическое отрицание есть движение вверх - от менее совершенного к более совершенному; на определенной высоте оно займет положение, в котором будет наличествовать реальное, персонифицированнное отношение человека к высшему, способность воссоединиться со всесознанием.

В Библии говорится, что на шестой день творения "увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма" (Быт. 1,31). Что это, как не противопоставление творения Творцу? Мир предстал Богу и противостал Ему, а поскольку он есть творение Божие, то - и Его отображение. Некогда мир снова воссоединится с Богом, но не как Его отражение, а как некое осуществление. Нечто подобное совершается и в человеке. Обретя понятийное мышление, он стал способен отъединиться от мирового процесса, отразить его в себе и оценить. А некогда, взойдя от рефлексии к созерцанию, осуществив в себе более высокое развитие, он вновь соединится с миром, данным ему в восприятиях.

У понятия рефлексии имеется два смысла. Первый исчерпывается в сфере абстрактного, второй открывается через познание триединого откровения Бога. Третий Логос, Св. Дух, "отражает" Отцу Его откровение. Он делает это таким образом, что, подобно некоему Сверххудожнику, Сверхскульптору, напечатлевает первоидею Первого Логоса субстанции, приносимой на алтарь творения. Силой Второго Логоса, Сына, она обретает жизнь, силой Св. Духа - форму. Таким образом, в виде многообразия форм отражается Отцу Его откровение. Человеку это многообразие форм дано в восприятии. И когда восприятия "смотрятся" в мыслящий дух человека, то они отражаются в нем в виде понятий, идей, которые запечатлены в них деятельностью Св. Духа. В процессе восприятия человеку дано "всматриваться" в первоидею Бога. Это и есть процесс познания. Чтобы он стал возможным, необходимо иметь Я. Оно приходит к человеку свыше силой второй деятельности Сына. Он дарует бытие и жизнь также индивидуальному духу, что, собственно, и является феноменом Я. Все формы бытия, все царства природы имеют Я, только у них оно действует с высших мировых планов. Один лишь человек обрел его в чувственной реальности - правда, в форме малого "я", - потому он владеет даром познания (рис.8).

Третий Логос, творя формы бытия, одновременно нисходит-восходит по их ступеням вплоть до той формы, в которой он может явить себя чисто духовно. Так возникают формы психического, душевного, мыслительного. Единственное, чего он не может им дать, - это субстанциональное Я. - Когда скульптор берет глыбу мрамора и обрабатывает ее, то он напечатлевает ей свою идею, которая получает форму художественного произведения. Напечатлеть ему непосредственно собственное Я он не может (вспомним легенду о Пигмалионе). Жизнь Я приходит со 2-ым Логосом. Третий Логос есть единство всей космической интеллигенции, Он есть Пан-интеллигенция мира. Когда она приходит в отношение с земным планом, с духовной жизнью людей, ее называют Софией - Божественной Премудростью.

В своей ориентированности на Отчее начало 3-й Логос рождает такое бытие "я", которое бессущностно, способно лишь рефлектировать реальность духа, нисходящего к нему. Таково "Небо" низшего "я". Его "Землею" является мир восприятий. И вот однажды в эту констелляцию человека низошло Само макрокосмическое Я - Сын Божий. Некогда из Его единства с Отцом могла быть импульсирована гигантская эволюция, давшая тело и живую душу Иисуса из Назарета. И потребовалось Его единство со Св. Духом, чтобы в это тело могло войти сущностное Я. Таким образом, нам не остается ничего иного, как признать, что Сын единосущ Отцу и Сын единосущ Св. Духу.

Имеется апокрифическое Евангелие, в котором говорится, что глас, раздавшийся при крещении на Иордане, произнес: "Сей есть Сын мой возлюбленный, ныне Я породил Его". Породивший же был Духом Святым. Сомневающемуся Иосифу Ангел говорит о его жене Марии: "Родившееся в ней есть от Духа Святого". (Мф. 1, 20) Мы знаем, что тогда единственный раз на протяжении всего развития мира вся полнота Божественного замысла, какой она открылась Сыну до начала мира, низошла на земной план. И когда совершилось воскресение Христа, то уже не в мире Великой Пралайи, не в вечности, не в надвременном, а в инобытии был хотя и в одном, но космически-земном, всеобъемлющем акте достигнут последний этап нашего эволюционного цикла, и Св. Дух отразил Отцу полноту Его откровения, которое через Сына было в начале мира открыто Ему, Духу.

Когда-то то, что произошло с Иисусом из Назарета, переживет каждый человек. А пока что в людях создается основа для такого высокого восхождения. Во времени и в пространстве возникает иерархия феноменов. Двигаясь по ней в прошлое, Св. Дух достигает Отчего в вечности и отражает Ему характер инобытия. В самом инобытии силой имманентных законов совершается эволюция видов. Поскольку формообразующее действие приходит из будущего, то ставшему невозможно будущее предвидеть вполне. Например, нельзя сказать, что современные земноводные, претерпев ряд метаморфоз, когда-то станут похожими на современных млекопитающих. Эволюция есть творческий процесс, совершающийся силой имманентных ему законов и индивидуализирующей силой духа.

Все существа, все феномены мира являют своими формами мудрость Духа, идею, определившую их как форму и как бытие. Но они есть несовершенное воплощение идеи, поэтому Пан-София отрицает их. Так между ставшим и становящимся повсюду возникает противоречие. Формы отрицают формы, бытие - бытие. Примиряет их метаморфоза менее совершенного в более совершенное. Метаморфоза эта есть жизнь Я.

Филогенез мыслящего сознания содержит в себе глубокое противоречие. Оно состоит в следующем: человек сознательный занимает самое верхнее положение в иерархическом ряду царств природы, деятельность же мышления приводит его к тому, что природа в нем умирает, он нисходит на ее низшую, минеральную ступень. Поистине, в человеческом сознании имеет место загадочный процесс движения вверх по идущей вниз лестнице. Его не разгадать, не обратясь к самым высоким основаниям мира.

В религиозной традиции Божественное Триединство не характеризовали, но, прибегая к образу, давали Ему Имена, чтобы указать на характер связи с Ним человеческого существа. В духе этой традиции ведем наше исследование и мы.

В одной из лекций Рудольфа Штайнера можно прочесть следующее: "Если мы говорим о троичности души, то должны сказать об Отце, Матери и Сыне: Озирисе, Изиде, Горусе.

Если мы говорим о троичности духа, то должны говорить об Отце, Слове и Св. Духе". (В. 69/70, S. 25.) В силу высших законов мира человеческий дух троичен - также и в своем понятийном явлении, в диалектике. Троичен и его генезис.

Наиболее совершенным выражением идущих в эволюции навстречу друг другу импульсов Отца и Св. Духа является минерал, кристалл - самая совершенная форма в природе, способная оказывать эстетическое действие на душу человека благодаря цветовой и световой игре. К такой форме стремится и мыслящий дух, минерализируя своего носителя. Проблема же жизни духа решается второй Ипостасью. Поэтому коренного вопроса теории познания, а также теории отражения, вопроса о самодвижении диалектических триад без Христологии не разрешить. Кроме того, вопросы эти являются составной частью учения об эволюции в антропософском ее освещении.

На современном этапе развития нам дано в мыслительном рассмотрении приблизиться к праистоку нашего происхождения и познать трехипостасное откровение абсолютного, абсолютно беспредметного единства, из которого, как пишет евангелист Иоанн, "все начало быть". Оно есть также источник всякого истинного познания, имеющего дело с реальностью, бытием. Но Его явления в бытии и явления познанию не однозначны. Рудольф Штайнер говорит, что в философских, теософских, в платоновском смысле, традициях вступающее в область познаваемого принято называть духом, в том смысле, что "все сознание мира живет также и в человеке, в абстрактном мышлении. В себе человек называет это духом, а поскольку оно действует вовне, в творящей природе, то он называет это Св. Духом". (ИПН. 93-а, 12.10.1905.) Что действует в подсознательной (сверхсознательной) жизни души, что стоит за всем живым, действует в нашей речи, это объемлется понятием Слова- Именем Христа. "Ато, что, с одной стороны, принадлежит природе, поскольку она еще не познана, а с другой - той части нашего собственного существа, которая однородна с природой, - это дух человека всегда обозначал ... принципом Отца". (ИПН. 131,5.10.1911.)

Так предстает все это человеку на современном этапе его развития, где он обладает способностью познавать. Его познание есть плод развития. Развитие же исходит из Единства, первобытием которого является отношение между Отцом и Сыном. Рудольф Штайнер говорит, что для понимания деятельности того, что импульсирует откровение, необходимо представить себе Существо, стремящееся свое отражение сделать подобным себе вплоть до состояния жизни (это этап эволюции, называемый рундой). Иными словами, мы должны помыслить себе космическое все-сознание, желающее жертвенно отразиться в состоянии жизни.

Представим себе, продолжает Рудольф Штайнер, что некое существо свою экзистенцию, свою жизнь отдает своему зеркальному отражению, тогда мы составим себе понятие о том, что такое первая жертва. (В. 78, S.31.) Именно так поступает 1-й Логос, "нарушая" единство. Он проявляется как Всесилие, которое состоит в том, что "Отец открывается Сыну. Так обозначается первое творение". (В. 67/68, S. 21.) Греки называли его хаосом. Это есть творение из ничто. Таково начало всех начал. В дальнейшем развитии творение из ничто уже не может быть первичным. Оно возникает на базе того, что уже положено, и положено двояко: как эволюция и инволюция. Так это обусловлено изначальным отношением 1-го и 2-го Логосов. Оно же таково: "Сначала 1-й Логос отражается, потом Он дает отражению Свою жизнь. В то время как в 1-ом Логосе все направлено вовне, экзистенция действует вовне, 2-й Логос, во-первых, имеет экзистенцию, которую Он получил, и, во-вторых, свойство [способность] отражать свое содержание 1-му Логосу. Так имеем мы во 2-м Логосе двоичность. Жизнь и содержание 2-го Логоса двоичны. Содержание у него то же, что и у 1-го Логоса (всесознание. -Авт.), но жизнь в нем есть нечто иное, чем в 1-ом Логосе". (В. 78, S. 32.)

Жизнь во 2-ом Логосе является инвольвированным всесознанием 1-го Логоса. Само же всесознание в обоих Логосах одно и то же. Об этом трактует фихтевское тождество Я = Я: если Я положено, то положено Я. Как в начале творения, так и в философии Фихте из того тождества нельзя произвести многообразие сотворенных "Я". Поэтому в начале творения отношение между 1-ми 2-м Логосом отражается еще раз. Об обоих отражениях говорится в Евангелиях. Первое из них имеется в виду в таких, например, словах: "Я и Отец - одно"; "Я исшел от Отца и пришел в мир"; "Я не Сам от Себя исшел, но Он послал Меня"; "видящий Меня видит Пославшего Меня"; "Я иду к Отцу Моему". (Ин. 10,30; 16, 28; 8, 42; 12,45; 16, 11.)

О втором отражении сказано: "Когда же придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух Истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать обо Мне" (Ин. 15,26), т.е. даст познание Христа, но, заметим еще раз, - не жизнь Я. Так выступает 3-й Логос: как отражение отражения, отражение отношения. И сколь ни велика дистанция между Богом и диалектикой, но именно таков первофеномен ее закона отражения, благодаря которому становится возможным синтез.

Третий Логос, говорит Рудольф Штайнер, содержит в себе:

"1) отражение 1-го Логоса,

2) отражение того, что 1-й Логос вызвал во 2-м Логосе, а именно - Его жизнь,

3) отражение того, что 2-й Логос отражает 1-му Логосу". (В. 78, S. 32)

Первый Логос полагает начало нового цикла эволюции в абсолютной свободе. "Здесь мы касаемся области, - пишет Рудольф Штайнер в "Очерке тайноведения", главном своем труде, посвященном теме эволюции, - где существа и события обосновываются не тем, откуда они происходят, а сами собой". (ИПН. 13, S. 171.) Свободой творить из ничего обладает лишь деятельность, проистекающая из любви к поступку (то же самое будет в дальнейшем сказано и о человеческой свободе).

Импульс божественной творческой деятельности возникает в надвременном и в "домировом" состоянии. Он в нем "есть высочайший духовный мировой свет"*) (В. 78, S. 33) - сознательное всесознание и всесилие. Отражаясь во 2-м Логосе, Отец порождает жизнь мира; благодаря 3-му Логосу она обретает формы, одной из которых становится, в конце концов, человеческое сознание.

*) Запомним это, поскольку субстанция всякой мысли - световая, световой эфир, и у нас еще будет идти о нем речь.

Суммируя сказанное о трех Логосах, о триединстве Отца, Сына, Св. Духа, мы приходим к следующей картине. Из исходного начала (запредельного для рефлектирующего сознания) Первопринцип мира открывает себя трояко. В этом откровении являет себя некое сверхсознание, не свойственное нашему эволюционному циклу. Открываясь как новая Вселенная, оно совершает жертву, не побуждаемое в своем всевластии ничем внешним. Жертва его состоит в том, что оно отражается в себе. Для этого оно, как единое содержание, манифестирует себя в трех Ипостасях (рис. 9а). Самым важным в этой первой манифестации является то, что единство в ней превалирует над троичностью. И что бы в дальнейшем ни происходило во Вселенной, ее единство всегда остается нерушимым и основополагающим. Все исходит из него и в него возвращается.

То первооткровение еще нельзя замкнуть в треугольник, поскольку он является символом триединства, - у него есть четвертый элемент: единство, символом которого в эзотерике служит "всевидящее око". В исходном же состоянии мира первый импульс в равной мере исходит из точки I и движется в точки II и III и наоборот - исходит из точек II и III и движется в точку I. Мы имеем тут дело с некой изначальной одномерностью или даже точечностью мира, а также с абсолютным тождеством: Я= Я = Я. Такое представление необходимо усвоить, чтобы понять единобожие Христианства.

Рудольф Штайнер описывает праотношения трех Логосов, прибегая, для облегчения понимания, к буквенным обозначениям: "Если 1-й Логос есть стремящаяся вовне, творческая деятельность, то Его отражение в 3-м Логосе есть именно обратная деятельность 1-го Логоса" (см. рис. 8). Свет А 1-го Логоса в третьем оказывается самой внешней духовной тьмой. (Я = не-Я.) Во 2-м Логосе есть жизнь. "Это не та жизнь, которая приносит себя в жертву, а такая, которая принята (получена от 1-го Логоса. - Авт.). Жизнь, приносящая себя в жертву в 1-м Логосе, есть любовь. Ее противоположность в 3-м Логосе есть абсолютное желание (В), жажда, стремление к Логосу" (первому. - Лет.). С - это "верное отражение 1-го Логоса" в 3-м Логосе. (Ibid.) Собственно говоря, трехипостасность единого Бога являет себя во втором акте первооткровения, где исходное единство открывает себя как единство сознания (всесознания) и жизни (AB) (см. рис. 9Ь). Оно отражается в себе (в А) и жертвует отражению свою жизнь (В'). Так было положено начало дуализму сознания и жизни, которого философия не может разрешить до сих пор, поскольку боится "онтологизировать" теорию познания.

Далее жизнь В' и всё отношение AB' не только отражается назад в исходное положение I, но и отражается в III. Так открывается Божественное Триединство, известное в религиозных представлениях как Востока, так и Запада, открывается благодаря еще одной жертве, ибо вторая Ипостась также не побуждается ничем внешним, чтобы отразиться в третьей Ипостаси. Сам Христос говорит об этом: "Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее...". (Ин. 10, 17) Рудольф Штайнер же, напомним, отмечает в данной связи, что "жизнь, приносящая себя в жертву в 1-м Логосе, есть любовъ". (В. 78, S. 33.) Таким образом, эзотеризм Антропософии есть не что иное, как эзотеризм Св. Писания.

В словах Христа значительно все; в них, выражаясь современным языком, нет общих мест. Когда Он говорит, что имеет власть отдать жизнь, то, конечно, имеет в виду третью Ипостась; потому это вторая жертва. Она импульсирована Отцом, но не обусловлена Им. Христос не может полученную от Отца жизнь пожертвовать Ему же, ибо Они оба в ней совершенно едины. Но отношение Отца и Сына (AB'), будучи отраженным в третьей Ипостаси, принимает уже иной вид (А'В"); в дальнейшем именно здесь возникнет проблема бытия (факта) сознания, а потом жизни его в ином.

В третьей Ипостаси также содержится сверхсознание (А), к нему добавляется то, что ей отражает вторая Ипостась; и все это вместе взятое третья Ипостась должна отразить назад первой Ипостаси. Так возникает третья жертва, ибо и третья Ипостась суверенна. Если бы в Евангелии нам была открыта речь Св. Духа, то она могла бы звучать, примерно, следующим образом: Все, что приходит от Отца и Сына есть Мое; Я имею власть дать ему форму, чтобы вновь принять ее: дать формы природе и принять формы самосознания, Я, дать идеи и принять созерцания.

Так зарождается становление нашей Вселенной на пра-феноменальном уровне. Сначала открывается троякое тождество всесознания, вселенского Я, затем тождество приносится в жертву отношению как отражению, и тогда рождается триединство сознания жизни и формы. Далее совершенная любовь становится желанием, свет всесознания - тьмою рефлексии; отношение сменяется противостоянием: "Свет во тьму светит, но тьма не постигла его" (Ин. 1,5).

Когда в процессе развития рождается форма я-сознания, низшего "я", то в нем Божественное всесознание начинает возвращаться к себе. Так в три этапа совершается развитие мира, плодом которого является человек. На последнем из них жертву должно принести человеческое мыслящее в понятиях сознание, перейдя от рефлексии-противопоставления к слиянию с объектом познания в созерцании. Тогда индивидуальный дух человека начинает сливаться со всесознанием.

Универсум является не просто органическим, т.е. живым, целым. Он есть Мировой Индивидуум, все члены которого суть индивидуализированные духовные существа. Их называют Божественными Иерархиями. Божественная Троица в составе Мирового Индивидуума образует его Дух. Это наивысший Дух Вселенной. Его откровение было для Него неким переходом Его от одного состояния к другому. Переход тот можно уподобить лемнискатообразной метаморфозе, в которой точка перехода одной петли в другую представляла собой на том высочайшем уровне всеединство и была системообразующим принципом нашей Вселенной. По этой причине, когда мы подступаем к подобным лемнискатообразным метаморфозам в человеческой душе и духе, то находим в этой точке чистую деятельность Я.

В своем прафеноменальном состоянии, в мировом Я, тот системообразующий принцип не входит ни в состав элементов Вселенной, ни их связей. Он пребывает в "неизреченном"; о нем, как о едином Боге, пытается составить представление так называемое "отрицательное богословие" (Дионисий Ареопагит), в котором на все вопросы о свойствах Бога дается отрицательный ответ, поскольку, как пишет об этом Н. Лосский, "всякое "что" в мире слишком мало для Бога: Он есть Сверхчто. Отрицания, ведущие к этому Сверхчто, указывают на то, что в Боге нет ничего содержащего в себе отрицание; следовательно, в действительности они суть отрицания отрицаний" (!).Ю1)

Силой сверхмирового, сверхлогического принципа в человеке полагается начало его восхождения к Богу через логическое, поскольку и человеку надлежит стать индивидуальностью в составе Мирового Индивидуума. И когда в "Откровении Иоанна" Бог говорит: "Я есмь Альфа и Омега, начало и конец" (Апок. 1,8), - то мы имеем право понимать это следующим образом: "основа мира есть Сверхсистемное, Сверхмировое начало, Бог"Ю2) - Альфа; Его Омега есть индивидуальный дух человека, производящий мышление по законам диалектики, которыми отрицается пустота рефлексии.

Между "Альфа" и "Омега" в указанном их смысле и простёрлась эволюция мира. В ней откровение сверхмирового Бога, сверхмирового Я Мирового Индивидуума, повлекло за собой откровение Его Духа (Троицы), а затем и других членов Его Существа (Души) - Иерархий. Откровение Духа положило основной закон развития (триединство), Иерархии опосредовали многообразие его явлений. Первым из таких опосредовании стал эон древнего Сатурна.

В "Очерке тайноведения" Рудольф Штайнер пишет, что начало зону Сатурна было положено жертвой субстанции воли, которую высокая Иерархия Духов Воли (Престолов, Тронов) принесла на алтарь творения. Из нее возникли зачатки физического тела человека, которые сгустились до состояния тепла. Своего рода "атмосферу" того космического тела, состоявшего из тепловых монад, являли собой существа Иерархий, стоящих ниже Тронов: Духи Мудрости (Kyriotetes, Господства), Духи Движения (Dynamis, Силы) и Духи Формы (Exusiai, Власти, Элоимы). "Происходило постоянное взаимодействие между тепловыми телами Сатурна и означенными существами. Последние погружали члены своего существа в физические тепловые тела Сатурна. И между тем, как в самих этих тепловых телах не было никакой жизни, в них выражалась жизнь обитавших вокруг них существ. Их можно было бы сравнить с зеркалами. Но только они отражали не образы названных существ (Иерархий. - Авт.), а их жизненные состояния". (ИПН. 13, S. 160.)

В приведенном описании выделим двоякое: во-первых, мы находим в нем первофеномен нашей рефлексии; от начала мира мы сами долгое время служили некими "зеркалами" для других существ, прежде чем обрели рефлексию в себе; во-вторых, мы видим, что творение мира совершается по аналогии с откровениями внутри трех Логосов, но уже не обладает силой их единства. Это творение вторичное.

Троны не случайно носят такое имя: они создают "место" Отчему принципу в нашем эволюционном цикле. Однако потребовалась деятельность еще более высоких существ, чтобы первооткровение перешло в становление. Это были Серафимы (Духи Вселюбви) и Херувимы (Духи Гармонии; их еще называют Полнотой Софии). Они (вместе с Тронами), как говорит о них Рудольф Штайнер, "созерцают" Бога, и все, что они приносят с собой, что они делают, "они делают (это) из лицезрения Господа. Господь совершает это через них... лицезрение Господа - это столь крепкая сила... что они с непосредственной уверенностью, с непосредственным импульсом проводят возложенное на них Богом.... они видят Бога в Его первоначальном истинном облике..." (ИПН. ПО, 18.4.1909.)

Такова, скажем, "Альфа", первофеномен уже не рефлексии, а созерцающей силы суждения - "Омеги" эволюционного процесса, совершающегося в течение первых четырех эонов; также и в этом вопросе, не желая познавать, каким было праначало мира, не разобраться в сути индивидуального восхождения человека. В том праначале мы познаем, как совершается переход Божественного Триединства из состояния вечности, пребывающего в состояние творящей деятельности. Всё инобытие древнего Сатурна слагается в некоего рода зеркало, в котором отражается высшее Триединство. "Поверхность" зеркала являет собой начало действия закона симметрии, и одновременно она образует в развитии плоскость, а лучше сказать, ось отношения прошлое-будущее.

Другая мировая ось, со своей симметрией, образуется, так сказать, "по вертикали" творения (рис. 10). В результате возникает мировой крест творения, на котором, как говорил Платон, распята Мировая Душа. Здесь перед нами величайший Праобраз Мистерии Голгофы (подробнее об этом мы сможем говорить лишь позже).

Престолы принесли в жертву субстанцию своей воли, из которой возникло тепло - инобытие сущего, Отчей воли. И, можно сказать, сразу же жизнь 2-го Логоса проявляется по евангельскому принципу: "иду к Отцу" (Ин. 14, 28). Это очень существенный момент для понимания движущей силы развития. В инобытии Отца, опосредованном существами Первой Иерархии - Серафимами, Херувимами, Тронами (Престолами), - жизнь Сына, будучи опосредованной существами Второй Иерархии - Господствами, Силами, Властями, - направляется как бы назад, к Отчей субстанции воли, к тепловым монадам, и возникает отражение, в котором проявляется Ипостась Св. Духа, опосредованная еще только становящимися существами Третьей Иерархии - Духами Личности (Архаями), Архангелами и Ангелами, - а вслед за ними - человеком, и далее, вслед за человеком, - царствами природы. Так возникает гигантский поток становления, сначала удаляющийся (отражающийся) от Отчей основы мира, но лишь для того, чтобы в Я снова вернуться к ней. В этом суть эволюционного процесса. Он совершается на двух путях. Один из них, так сказать, "пролегает" по "небосводу" эонов, где Иерархии вступают одна задругой в работу развития. На древнем Сатурне они вызывают действия на другом пути, где пребывают тепловые монады. В них возникают различные процессы*), а сами они образуют на начальных этапах эволюции некую, скажем условно, "плоскость отражения" (пространство в нашем понимании тогда еще не возникло), в которую "смотрятся" своим бытием существа Второй Иерархии и так познают свои задачи в осуществлении Отчей воли в ином. Их высокоосознанная деятельность, в которой созерцание есть жизненный процесс, приводится к синтезу 3-им Логосом. Он есть их высшее Я и с их помощью творит многообразие форм, состоящих из жизни и сознания, сначала трансцендентных этим формам. Первый шаг к имманентизму инобытия был сделан, когда Духи Личности обрели индивидуальное "Я". Они были первыми в нашем эволюционном цикле, для кого процесс отражения (правда, не теневой) стал тем, что мы теперь называем Я-сознанием. Рудольф Штайнер называет Архаев "людьми Сатурна". Они тогда (как и Архангелы и Ангелы) не возникли впервые - начало их бытия уходит за пределы первого зона, - а обрели индивидуальное "Я" (рис. 11).

*) За многочисленными деталями всех эволюционных процессов мы отсылаем читателя к трудам Рудольфа Штайнера, поскольку, как уже было сказано, мы стремимся дать введение в методологию Антропософии и потому весь фактический материал привлекаем лишь в той мере, в какой он служит поставленной цели, а не популярному изложению Антропософии.

Особенность развития этих существ, а также позже Архангелов ("людей" зона Солнца) и Ангелов ("людей" зона Луны), состоит в том, что они, в отличие от существ Второй Иерархии, приходят в самое непосредственное отношение с творимыми в течение трех эонов человеческими монадами: эти последние становятся как бы членами их существа, служат им наподобие того, как наша нервная система служит нашей душевно-духовной деятельности.

Своим низшим членом эти существа имеют астральное тело, но оно у них доводится до такой ступени развития, что действует наподобие современного человеческого "я". Им они и воздействуют на тепловые монады, наделенные иллюзией жизни, поскольку она принадлежит существам Второй Иерархии.

Духи Личности, как пишет Рудольф Штайнер, "сообщают телесностям Сатурна видимость личности. Ибо на самом Сатурне находится не личность, а как бы ее отражение, скорлупа личности. Настоящую свою личность Духи Личности имеют в окружении Сатурна". (ИПН. 13, S. 163.)Она у них иерархического рода в силу их досатурнического происхождения, где они развивали свое астральное тело, и в то же время зависит оттого, что им отражают монады: "они не только имеют "Я", но и знают о том, ибо теплота Сатурна, отражая их "Я", доводит его до их сознания. Они "люди", но в иных, чем земные, условиях". (Ibid., S. 164.)

Мир тепловых монад Сатурна, чтобы служить своему небесному окружению некоего рода "мозгом", также должен был претерпевать глубокие изменения. "Когда сатурнические тела, - читаем мы далее в "Очерке тайноведения", - достигли способности отражать жизнь, эта отраженная жизнь смогла проникнуться качествами, присущими астральным телам Духов Движения" (Ibid., S. 162), и Сатурн начал отражать душевные действия, но всеобщего характера. Вслед за тем Духи Формы делят эту жизнь на отдельные живые существа. (Ibid. S. 163.) Так образуется своего рода "модель" будущего земного человека с его физическим, эфирным и астральным телами, которые, приходя к единству в человеке, образуют его душевное тело.

Такая обработка монад Иерархиями привела их к значительному обособлению от духовного окружения. К окончательному втягиванию принесенной Тронами субстанции воли в мир становящейся вещественности привело воздействие, оказанное на монады несовершенными астральными телами, которые имели некоторые Духи Личности. Это было в некоем роде праобразом земного грехопадения. Человеческие монады оказались поставленными между действием на них высоких Иерархий и индивидуализированным восприятием этой деятельности в них Я-существами Архаев. Так возник первофеномен того, что в земных условиях человек переживает как дуализм восприятия и понятия. Обращаясь к первоистоку этого дуализма, можно понять способ его разрешения: через познание досознателъной (для человека) взаимной (одна для другой) имманентности обеих его сторон.

Конечно, понятия Архаев были чистыми имагинациями, сверхчувственными созерцаниями. И когда к ним добавились вещественные (тепловые) соответствия, приходящие из мира инобытия, то они смогли те имагинации начать относить к себе, т.е. знать, что у них есть "Я". Для монад же шедшие от Архаев имагинации были чем-то вроде группового сознания, а отражали они их некоторым многообразием своего теплового бытия, образовавшегося благодаря действиям на них разных Иерархий.

Сгущение тепловой вещественности привело к тому, что часть воздействий на нее Иерархий стало опосредоваться Духами Личности, чем, собственно, и было обусловлено рождение в этих последних новой формы сознания. Оно рождено совместным действием высших проявлений сознания, жизни и формы и может быть названо предметным, поскольку основано на опыте взаимодействия с инобытием. У Архаев оно, естественно, не носило чувственного характера, но и не было независимым от инобытия, в их сознании проявлялась "иносказательность" воздействий на него инобытия. Лишь по принципу образования сознание Архаев было подобным сознанию земного человека. Его можно рассматривать в качестве прафеноменаразвивающегося человеческого я-сознания.

Прафеноменом же я-сознания Архаев была сама Божественная Троица. С началом эволюции отношение Ипостасей Отца и Св. Духа становится все более отдаленным. Их разделяет сначала действие Иерархий, а затем внешняя теплота. Ипостась Сына выступает в Их отношении (мы тут воспользуемся выражением Фихте) как "основание отношения". Откровение и творение начинают отличаться друг от друга таким образом, как это показано на рис. 12.

Творение вбирает в себя высший принцип триединства и вырабатывает собственную троичность: эволюции, инволюции и творения из ничего. В результате рождается "Я" Архаев. Что на высшем уровне Отец полагает свободно и только из Себя, на низшем уровне становится тепловой формой бытия, противостающего источнику своего творения. Чтобы образовавшееся тепло при этом удержать в инобытии, чтобы оно не одухотворилось раньше времени, Сын образует основание отношения между Тронами и Духами Личности, что выражается в творящей деятельности Второй Иерархии. Вернее сказать, Сын переносит жизнь, полученную от Отца, на этих существ, а они направляют ее на жертву Престолов и получают в отражении назад то, что обусловливает движение общего развития "вниз" по "небосводу" (см. рис. 11) зона Сатурна и импульсирует развитие Духов Личности.

Христос поэтому является истинным Творцом Небесным: Он творит индивидуальную жизнь, для которой поток эволюции создает лишь предпосылки, и в этом смысле творит из ничего. Он следует за Своим творением вниз, и когда оно становится человеком сознательным, то - вплоть до материального плана, а потом, через Мистерию Голгофы, задает ему путь к одухотворению.

В ходе двух дальнейших эонов - древнего Солнца и древней Луны - индивидуальным "Я" овладели Архангелы и Ангелы. Принцип их развития был тот же, что и у Духов Личности: их сознание не нисходило ниже имагинативной ступени и оставалось в сущностной связи с бытием мирового сознания. Но признак предметности в нем был выражен сильнее, чем у Духов Личности. Причиной тому было возрастание противоречия между духом и вещественностью инобытия. Это последнее приобрело вид царств природы, а человеческие монады овладели собственной трехчленной телесностью и зачатками душевных процессов. Подобного рода "зеркала", рефлектируя "Я" Архангелов и Ангелов, более тесно связывали их со своим собственным бытием.

Становлением сознания трех родов существ Третьей Иерархии управляли Духи Воли. Поэтому с самого начала оно было волеобразным; в их "Я" осознанная воля действует как принцип претворения. Их "Я" было и остается перманентным становлением, в котором воссоединяются два рода сверхчувственных восприятий. Один из них заключает в себе идущую из будущего деятельность Св. Духа. Ее субстанция астральная. В инобытии опосредующее действие в ней, низводящее ее из высочайшей сферы в более низкую, исполняют Духи Движения. Другой род имагинаций существа Третьей Иерархии получают из прошлого; их опосредуют Духи Воли; чувственно они запечатлены в царствах природы. В своем первоисточнике оба рода имагинаций тождественны, поэтому мир предстает иерархическим существам как единство. В явлении же мир постоянно имеет вид некоего рода гигантской воронки с двумя движущимися навстречу друг другу спиралями становления. В точке перехода одной в другую стоят существа Третьей Иерархии и земной человек. И здесь прошлое отражается в будущем. Я-сознание существ Третьей Иерархии способно заглянуть за поверхность возникающего в момент настоящего "зеркала". Так несут они Отцу Его первооткровение, которое призван отражать Св. Дух, но уже в его эволюционном осуществлении.

Такова "рефлексия" существ Третьей Иерархии. Прошлое они переживают как данность наподобие того, как человек находит в себе неограниченное множество тетических*) суждений; все они связаны со ставшим. Имагинации, приходящие к существам Третьей Иерархии из будущего, завершают прошлое, делают его осознанным на уровне этих существ, которые были не способны осознавать его в те эпохи (зоны), когда они ещё не обладали или ещё только овладевали индивидуальным "Я". Завершенное прошлое - в форме Я-бытия - восходит к Отцу. В чувственной реальности эту задачу призван решать человек.

*) Имеющие всегда форму тезиса утверждения, догматические суждения.

Я человека рождается иначе, чем у Иерархических существ, поскольку его органы чувств открыты вовне, а его рефлексия - тенеподобна. С началом земного зона на его "небосклоне" восходят существа Третьей Иерархии. Существа Второй Иерархии как бы отступают в глубь мира, в выси духовной Вселенной, в мир неподвижных звезд; в планетной системе остается лишь их действие.

Постепенно в инобытии земного зона разворачивается сложная жизнь царств природы, представляющих собой феноменологию древних форм мирового сознания, творчески мыслившего становление человека. Сам человек, обособляясь и от того сознания, и от царств природы, овладевает индивидуальным Я в условиях инобытия. Особенность этой земной его констелляции развития состоит в том, что показанная на рис. 11 точка, скажем, соединения "неба" с "землей" - в которую поочередно вставали существа Третьей Иерархии- оказывается никем не занятой (рис. 13). После того, как существа Третьей Иерархии выработали "Я", "небо", т.е. духовный мир, начинает отдаляться от "земли". Оно отдаляется в силу объективных законов развития, поскольку своим рефлектирующим мышлением человек достиг самой низшей точки необходимого нисхождения в материю. Далее развитие будет только восходящим, ведущим к разным формам одухотворения, а до того - утончения материального бытия. Именно такой перелом в развитии и приводит к кризису познания.

В зоне Земли человек соединяет в себе два мира. Один из них принадлежит только человеку. Это душевно-духовный мир. Другой образован физически-эфирно-астральной телесностью. В нем человек тесно связан с окружающими его царствами природы. Жизнь души и духа накладывает особый отпечаток на триединую телесность, поэтому и она у человека иная, чем в царствах природы; в то же время, жизнь человеческой воли находится на той же ступени сознания, что и растительное царство, жизнь чувства - на ступени сознания животного царства. В мыслящем сознании человек подобен лишь самому себе. Благодаря ему сновидческое сознание его чувств, сознание сна без сновидений, присущее его воле, становятся ингредиентами его Я и в составе представлений наполняют индивидуальную жизнь души и духа.

Древнее мифологическое сознание человека образовывало переход от сновидческого к бодрственному, предметному сознанию. Целям мирового и собственного развития в их взаимообусловленном единстве человек начинает служить, овладевая индивидуальным мыслящим сознанием, в котором он развивает понятийное мышление на базе индивидуализированных восприятий чувств. Чтобы в исследовании этой формы сознания мы смогли сделать еще один шаг вперед, нам придется данное на рис. 11 и 13 развернуть, так сказать, в дополнительном ракурсе.

Мы соединим показанную на них временную ось развития с вертикальной осью мировой симметрии (рис. 13 перестроим в рис. 14) и тогда получим иерархические ступени эволюции, по которым дух нисходил к своей материализации. В исходной точке этой вертикали стоит отношение Отца к Духам Воли; это отношение: всесознание - форма, ибо принесенная там в жертву субстанция воли обрела форму в ином - первоформу. Бог-Отец не мог наделить ее жизнью, поскольку это была бы жизнь только в-себе-и-для-себя. Но начало должно быть абсолютным, поэтому Духи Воли полагают его в Ипостаси Отца. Жизнь же к нему приходит из Ипостаси Сына, также будучи опосредованной, но уже существами нижестоящей, Второй, Иерархии. Если бы жизнь тогда пришла непосредственно от Сына, то она тут же устремилась бы к Отцу.

Полученную от Сына жизнь существа Второй Иерархии соединяют со своим духом, чтобы из полноты своего существа действовать в эволюции. В духе же Иерархий Господствует Св. Дух. Так возникает то отношение Отец - Св. Дух, в которое "вдвигается" эволюция. Существа Второй Иерархии направляют в нее жизнь, но, несмотря на свою колоссальную мощь, в начале творения, в зоне Сатурна, они не были способны наделить жертву Духов Воли самобытием. Они лишь удерживали ее неким образом в инобытии, трансцендентно соотносясь с нею. Субстанция, таким образом, не отождествлялась с мощью высоких Иерархий, и потому к ней смогли приблизиться Духи Личности и посредством ее найти отношение к ее духовному праобразу - к Духам Воли (Престолам) и стать Я-существами по их образу и подобию, открыв им тем самым путь в дальнейшее становление инобытия.

В зонах древнего Солнца и древней Луны Вторая Иерархия развивает в себе достаточно сил, чтобы инобытию дать зачатки истинного самобытия. Но становлению индивидуального "Я" в нем (уже в земном зоне) способствуют существа Третьей Иерархии, поскольку имеют (хотя и косвенный) опыт обращения с самой чувственной реальностью на протяжении всего процесса ее становления. Они делаются управителями человеческих мыслей, чувств и волеизъявлений (см. рис. 14). Благодаря всех их (мыслей и т.д.) совместной деятельности человек сначала приходит к групповой форме сознания, которая позволяет ему лишь косвенно заключать о собственном бытии. На этом этапе он как бы говорит себе: совместная жизнь с человеческим сообществом, к которому я принадлежу, дает мне возможность познать, что я есмь.

Также и существа Третьей Иерархии получают благодаря новым качествам человека более точное знание о том, как выглядит мир с чувственной стороны, куда они, как духовные существа, непосредственно вступать не могут, и несут это знание более высоким Иерархиям. Так человек становится основанием отношения между материальным и духовным мирами. Он, в некоем роде, раздваивается в потоке эволюции и, с одной стороны, идет (как мы сказали в начале под-главки) общим путём с природой, а с другой - своим путём: в мысли, чувстве и воле (см. рис. 14). И именно на своем индивидуальном пути он становится указанным основанием отношения. Отсюда следует, что христианизация человека начинается с первого же момента овладения им мыслящим сознанием. Поэтому прав был Августин, когда говорил, что великие греческие философы были христианами до пришествия Христа.

Выделим новую констелляцию человека в два отдельных рисунка (рис. 15 и 16). Из них мы видим, что Отчий мир (всесознание) предстает человеку как мир восприятий, а также как основа его бытия, с которой он обменивается вещественностью. С определенного момента из форм инобытия начинают вырастать, обособляться формы душевной жизни, а в них - кристаллизоваться низшее "я".

С другой стороны, и мир восприятий, и жизнь души пронизываются вселенским Духом, действие которого на человека опосредует Третья Иерархия и Духи Формы, дарующие человечеству в зоне Земли истинное (не теневое) Я, - т.е. они не "индуцируют" его в человеке, не трансцендентируют, а имеют силу имманентно связать его с триединой телесностью человечества. В культурно-историческом процессе силой этого Я человек смог развить низшее индивидуальное бессущностное "я", после чего и встал вопрос: как наделить его бытием?

Будучи плодом объективной эволюции, Я, даруемое Духами Формы, не может стать в человеке индивидуальным, ибо благодаря ей достояние Иерархий, Я, не может перейти на сторону инобытия. В то же время, действие Я - всегда индивидуализирующее. Поэтому и случилось так, что, овладевая низшим "я", человек начал выпадать из бытия, умирать в процессе восприятия и мышления - в той форме, которая является их носительницей. В рефлектирующем мышлении сознание и форма приходят в такую же непосредственную связь, какой она была на древнем Сатурне, однако земные условия несравненно материальнее тех, бывших высоко духовными. Действие Третьей Иерархии на человека начинает отчасти повторять ту деятельность Второй Иерархии, которую она направляла на монады Сатурна. Но Третья Иерархия не может даже трансцендентно напечатлеть мыслящему духу человека жизнь. Поэтому ее - жизнь индивидуального высшего Я - принес ему Христос. И пока человек не соединится с ней, в его нервной системе будет происходить минерализация, а в крови - солеобразование, которые иерархическим существам, носителям Мирового Духа, космической интеллигенции, представляются как пустота, ничто. Они, достигая человеческого мозга, достигают самих себя (пространственные отношения тут не играют никакой роли), и мы называем это отражением. Оно, правда, не уходит от человека бесследно, его воспринимает астральное тело - так получаем мы идеи, понятия (рис. 16).

Малейшая "негладкость", "замутненность" зеркала мозга, т.е. удержание им жизни в себе в момент восприятия и мышления, произвело бы в нем некое "прорастание" жизни, и мы бы стали больными, например, получили бы мигрень.

Уловленные астральным телом отражения (а оно приучается делать это под влиянием восприятий чувств) суммируются, приводятся к синтезу низшим "я", которое и само построено из материала и последействий восприятий и представлений.

Итак, мы выяснили, что закон отражения является одним из основных законов развития. Поскольку любая деятельность Иерархий есть творящая мыслительная (в высшем смысле) деятельность и всегда персонифицирована, то персонифицирована и деятельность отражения, но как вторичная: в процессах развития. "Имеются поколения богов, - говорит Рудольф Штайнер, - которые изначально, благодаря самим себе обладают реальностью (таковы Иерархии. - Авт.), и есть другие, которые являются лишь реальными представлениями непосредственно с Сатурном, Солнцем и Луной (имеются в виду зоны. - Авт.) связанных богов... Таким образом, есть два поколения богов. Одно из них является представлением другого; одно относится к другому, фактически, так, как наши мысли - к нашему реальному душевному бытию. ...изначальные боги имели потребность представить себя себе в самопознании. Поэтому они противопоставили себя как космические ... мысле-существа люциферическим существам, подобно тому как человеку сегодня противостоят его мысли". (ИПН. 129, 25.8.1911.) Идущие вперед боги как бы оставили нечто позади себя, во что они могут посмотреться, как в зеркало, как в выделенную из себя и отставшую субстанцию. Отображение того макрокосмического разделения несет теперь в себе каждый человек. Оно и привело его к тому, что опора его самосознания в чувственном мире (мозг) начала выпадать из развития. Она лишь отражает ему истинный Макрокосмос. Поэтому повседневное сознание человека люциферично, и нужно от него взойти к истинным богам. "Философия свободы" как раз и учит тому, как это сделать.

В одной из лекций Рудольф Штайнер поясняет, что за задачу решает человек, идя путем "Философии свободы". Он говорит: "Мы сами не реальны, когда мыслим. ... Отражение не может быть kausa. Если перед вами какое-либо отражение, нечто такое, что есть просто образ и вы руководствуетесь им, то он не детерминирует. Если ваше мышление есть реальность, то никакой свободы быть не может. Если же ваше мышление - образ, то ваша жизнь между рождением и смертью является школой свободы, поскольку никакой причинности в мышлении не заключено. И беспричинной должна быть жизнь, которая есть жизнь в свободе.... Когда мы имеем чистое мышление, а от него развиваем волю к свободному поступку, то мы в чистом мышлении схватываем реальность за один край. А там, где мы сами из нашей субстанции даруем образу реальность, там свободное деяние становится возможным". (ИПН. 205, 1.7.1921.)

Чистым является мышление, каждый шаг которого поволен нами. Субстанция такого воления (не мышления) - свободно осознаваемые нами отражения мысле-существ. Сами они - волевой природы. Чтобы прийти к их реальности, необходимо обратиться к воле Отца, что от начала мира опосредована Духами Воли. Иными словами, нам необходимо совершить то же самое, что сделали Духи Личности на Сатурне. И сам Сатурн, собственно, находится в нашем распоряжении, вернее, то, что сделали из него отставшие боги - люциферические, а также и ариманические (боги материи): это наша голова-зеркало. Ее нужно преодолеть, тогда наше мышление станет чистой волей. Преодоление же есть жертвенный акт. Жертвуя низшим "я" с его рефлексией, нереальным мышлением, мы приходим к созерцанию - к качеству, присущему истинным богам. Они, как мы помним, вдыхают и выдыхают мировую жизнь. Жизнь мира есть Христос, и она должна стать жизнью нашего созерцающего мышления.

Так, начав от Мирового Индивидуума, мы пришли к многочленному существу человека, образовавшемуся в результате эволюции. Он инволь-вировал ее и теперь на периферии мира, в ничто мышления приступает к осознанному метаморфизированию собственных души и духа, чтобы начать "вживлять" себя в систему Мироздания как индивидуализированное существо.

Сведем полученные результаты в единство (рис. 17). По нашему мнению, замечательное пояснение того, что изображено на этом рисунке, дает Николай Лосский, описывая свои взгляды на природу системного объекта.

В своем введении в философию он, рассматривая конкретно-идеальные начала бытия, пишет: "Занимаясь космологией, необходимо прежде всего рассмотреть вопрос о понятии целого и частей, входящих в состав целого. Отношение между целым и его частями можно понимать так, что элементы (части в их отношении к целому), входящие в его состав, суть нечто первоначальное, основное, а целое есть нечто вторичное, производное из этих элементов. Такое учение...можно назвать неорганическим".103) Это, собственно, даже не учение, а целое мировоззрение. По его вине системный анализ принес некоторые плоды лишь материализму. Противоположно ему органическое мировоззрение, или понимание того, что основным является целое, от которого зависят элементы.

Для такого понимания, продолжает Лосский, "весь мир есть органическое целое. В самом деле, все субстанциальные деятели (человеческие индивидуальности. - Авт.) единосущны, т.е. сращены в одно целое некоторою стороною своего бытия. Поэтому все они так тесно связаны друг с другом, что все состояния каждого из них существуют не только для него, но и для всех остальных деятелей. Следовательно, каждый деятель живет жизнью целого мира. В этом смысле весь мир построен так, что все имманентно всему, т.е. все существа бессознательно или сознательно имеют при себе жизнь друг друга".104)

Именно эти выводы Лосского мы постарались на языке чистого эзоте-ризма Антропософии показать в их сверхчувственной реальности, в реальности их сути. Однако мы стоим пока еще лишь в начале пути. Реальность показанного должна еще стать для нас самоочевидной.