ПРЕДЧУВСТВИЕ 

Золотятся ковровые нивы
И чернеют на пашнях комли...
Отчего же задумались ивы,
Словно жаль им родимой земли?..

Как и встарь, месяц облаки водит,
Словно древнюю рать богатырь,
И за годами годы проходят,
Пропадая в безвестную ширь.

Та же Русь без конца и без края,
И над нею дымок голубой -
Что ж и я не пою, а рыдаю
Над людьми, над собой, над судьбой?

И мне мнится: в предутрии пламя
Пред бедою затеплила даль
И сгустила туман над полями
Небывалая в мире печаль...
<1917> 





* * * 

Должно быть, я калека,
Наверно, я урод:
Меня за человека
Не признает народ!

Хотя на месте нос мой
И уши как у всех...
Вот только разве космы
Злой вызывают смех!

Но это ж не причина,
И это не беда,
Что на лице - личина
Усы и борода!..

...Что провели морщины
Тяжелые года!

...И полон я любовью
К рассветному лучу,
Когда висит над новью
Полоска кумачу...

...Но я ведь по-коровьи
На праздник не мычу?!

Я с даром ясной речи,
И чту я наш язык,
Я не блеюн овечий
И не коровий мык!

Скажу я без досады,
Что, доживя свой век
Средь человечья стада,
Умру, как человек!
<1929> 



* * * 

Любовь - неразумный ребенок -
     За нею ухаживать надо
И лет до восьми от пеленок
     Оставить нельзя без пригляда.

От ссоры пасти и от брани
     И няню брать с толком, без спешки.
А чтоб не украли цыгане,
     Возить за собою в тележке!

Выкармливать грудью с рожденья,
     А спать класть у самого сердца,
На стол без предупрежденья
     Не ставить горчицы и перца!

А то может так получиться,
     Что вымажет ручки и платье
И жизнь вся пропахнет горчицей,
     А с горечью что ж за объятья!

И вот за хорошим уходом
     Поднимется дочь иль сынишка -
И брови крутые с разводом,
     И щеки как свежие пышки!

Но так, знать, положено нам уж,
     Что счастью не вечно же длиться:
И дочь может выскочить замуж,
     И может сынок отделиться!

Ребенок же слабый и хилый,
     Во всем обойденный судьбою,
С тобой доживет до могилы
     И ляжет в могилу с тобою!

С ним только вот, кроме пеленок,
     Другой не увидишь отрады:
Любовь - неразумный ребенок,
     Смотреть да смотреть за ней надо!



* * * 

За ясную улыбку,
За звонкий смех врассыпку
Назначил бы я плату,
Я б основал палату,
Где чистою монетой
Платили бы за это...
...Но мы не так богаты:
Такой палаты нету!
<1929> 




* * * 

Года мои, под вечер на закате
   Вздымаясь в грузной памяти со дна,
Стоят теперь, как межевые знаки,
   И жизнь, как чаща с просека, видна.

Мне сорок лет, а я живу на средства,
   Что не всегда приносят мне стихи,
А ведь мои товарищи по детству -
   Сапожники, торговцы, пастухи!

У них прошла по строгому укладу,
   В трудах, всё та же вереница лет:
Им даром счастья моего не надо,
   А горя моего у них же нет?!

Для них во всем иные смысл и сроки
   И уж куда нужней, важней дратва,
Чем рифмами украшенные строки,
   Расшитые узорами слова...

А я за полное обмана слово,
   За слово, всё ж кидающее в дрожь,
Всё б начал вновь и отдал бы всё снова
   За светлую и радостную ложь...
<1929> 




* * * 

Меня раздели донага
И достоверной были
На лбу приделали рога
И хвост гвоздем прибили...

Пух из подушки растрясли
И вываляли в дегте,
И у меня вдруг отросли
И в самом деле когти...

И вот я с парою клешней
Теперь в чертей не верю,
Узнав, что человек страшней
И злей любого зверя...
<1929> 



* * * 

Ко мне мертвец приходит
В глазах с немой тоской,
Хотя и нет в природе
Обычности такой...

Он - гость иного царства
И ходит много лет...
Нет от него лекарства
И заговора нет...

Нет от него молитвы,
Да я и сам отвык
Молиться, в память битвы
Повеся в угол штык...

Мне штык был другом добрым.
Защитник мой и страж,
Не раз, прижатый к ребрам,
Он отбивал палаш...

Но раз безвестный ворог,
Припертый им врасплох,
Скатился под огорок,
Отдав последний вздох...

С тех пор ко мне он ходит
В глазах с немой тоской
И по подушке водит
Холодною рукой...

И вот теперь покаюсь,
Что, затаивши крик,
Спросонья я хватаюсь
За мой бывалый штык...

И часто вместе с гостем
Мы слушаем вдвоём,
Как, разбирая кости,
Хрустит он лезвием...
<1929> 




* * * 

Черныш - чудная птица,
Он любит глушь и тишь,
И как не покреститься,
Когда слетит черныш?..

По крайности в рубаху
Мужик сует кресты,
Когда, черней монаха,
Он сядет на кусты...

С такой он бровью пылкой,
И две его ноги
По самые развилки
Обуты в сапоги.

И стоит, если близко,
Вглянуться в кулачок:
Он в траурную ризку
Завернут, как дьячок!..

И слышал я поверье,
Что у него с хвоста
Торчат такие перья,
Быть может, неспроста...

Что этот хвост на лиру
Походит всем на вид,
С какой ходил по миру
Блаженный царь - Давыд!..

И что в исходе ночи
Теперь в лесную сырь
Черныш весной бормочет
За мужика псалтырь...

Что раннюю достойну
Он правит у реки,
И могут спать спокойно
На печках мужики.
<1929> 



* * * 

Бежит из глубины волна,
И, круто выгнув спину,
О берег плещется она,
Мешая ил и тину...

Она и бьется, и ревет,
И в грохоте и вое
То вдруг раскинет, то сорвет
Роскошье кружевное...

И каждый камушек в ладонь
Подбросит и оближет
И, словно высекши огонь,
Сияньем сквозь пронижет!..

Так часто тусклые слова
Нежданный свет источат,
Когда стоустая молва
Над ними заклокочет!..

Но не найти потом строки
С безжизненною речью,
Как от замолкнувшей реки
Заросшего поречья!..

Нет прихотливее волны,
И нет молвы капризней:
Недаром глуби их полны
И кораблей, и жизней!..

И только плоть сердечных дум
Не остывает кровью,
Хоть мимо них несется шум
И славы, и злословья!..
<1929> 



* * *
 
Крикливы и прожорливы вороны,
И по-лесному вежливы дрозды,
И шагу без глубокого поклона
Не сделают грачи у борозды...

Нет ничего красивее оборок
И подвенечных платьев голубей;
Сова сонлива, ястреб быстр и зорок,
Пуглив, как мелкий жулик, воробей...

Имеет признак каждое творенье:
Заливист соловей, и робок чиж...
Откуда же такое удивленье,
С каким ты на меня всегда глядишь?.
<1929> 



* * * 

Плывет луна, и воют волки,
В безумии ощерив рот,
И ель со снежною кошелкой
Стоит, поникнув, у ворот!..

Закрыл метельный саван всполье,
И дальний лес, и пустоша...
И где с такой тоской и болью
Укроется теперь душа?..

Всё слилось в этом древнем мире,
И стало всё теперь сродни:
И звезд мерцание в эфире,
И волчьи на снегу огни!..
<1929> 



* * * 

Когда вглядишься в эти зданья
И вслушаешься в гул борьбы,
Поймешь бессмыслицу страданья
И предвозвестия судьбы...

Здесь каждый знает себе цену
И слит с бушующей толпой,
И головой колотит в стену
Лишь разве глупый да слепой...

Здесь люди, как по уговору,
Давно враги или друзья,
Здесь даже жулику и вору
Есть к человечеству лазья!

А я... кабы не грохот гулкий
Безлунной полночью и днем,
Я в незнакомом переулке
Сказал бы речь пред фонарем...

Я высыпал бы сотню жалоб,
Быть может, зря... быть может, зря.
Но так, что крыша задрожала б,
Потек бы глаз у фонаря!..

Я плел бы долго и несвязно,
Но главное - сказать бы мог,
Что в этой мути несуразной
Несправедливо одинок!..

Что даже и в родной деревне
Я чувствую, как слаб и сир
Пред непостижностию древней,
В которой пребывает мир.
<1929> 



* * * 

Рыбак, не езди в бурю,
Когда со дна на берег
Бегут в лохматой шкуре
Чудовища и звери...

Пусть сеть другой закинет,
От месяца улыбку
Приняв в седой пучине
За золотую рыбку...

Челнок его потонет,
Не выйдет он на сушу...
Себя он похоронит,
Погубит свою душу!..

К утру уймется качка
И стихнет ветер крепкий,
И вдовая рыбачка
Сберет на память щепки...

А ты восславишь солнца
Ликующую славу
И парус с плоскодонца
Прибережешь на саван!..

Рыбак, не езди в бурю,
Когда со дна на берег
Бегут в лохматой шкуре
Чудовища и звери...
<1928> 




* * * 

Всегда найдется место
Для всех нас на погосте,
И до венца невесту
Нехорошо звать в гости...

У червяка и слизня
И то всё по укладу,
И погонять ни жизни,
Ни смерти нам не надо!

Всему пора и сроки,
И каждому страданью
У матери жестокой -
У жизни оправданье!

И радость и кручина,
Что горько и что сладко,
Пусть всё идет по чину,
Проходит по порядку!..

И потому страшнее
Нет ничего уловки,
Когда себе на шею
Кладут петлю веревки...

Страшны пред ликом смерти
В отчаяньи и скуке
С запискою в конверте
Опущенные руки!..

Пусть к близким и далеким
Написанные кровью
Коротенькие строки
Исполнены любовью -

Всё ж в роковой записке
Меж кротких слов прощенья
Для дальних и для близких
Таится злое мщенье.

Для всех одна награда,
И лучше знают кости,
Когда самим им надо
Улечься на погосте!
<1929> 



* * * 

Пригрезился, быть может, водяной,
Приснился взгляд - под осень омут синий!
Но, словно я по матери родной,
Теперь горюю над лесной пустыней...

И что с того, что зайца из куста
Простой ошибкой принял я за беса,
Зато, как явь, певучие уста
Прослышал я в немолчном шуме леса!

Мне люди говорят, что ширь и даль
За лесом сердцу и глазам открылась,
А мне до слез лесной опушки жаль,
Куда ходил я, как дьячок на клирос!

Жаль беличью под елью шелуху
И заячьи по мелколесью смашки...
Как на мальчишнике засевшую ольху,
Одетую в широкие рубашки!

Жаль стежки лис, наброшенные в снег,
Как поднизи, забытые франтихой,
И жаль пеньки и груды тонких слег,
Накрытых синевою тихой...

Вздохнуть на них присядет зимний день
И смотрит вниз, не подымая взгляда...
И тень от облака да я, как тень,
Бредем вдвоем по дровяному складу...

А мужикам, не глядя на мороз
Приехавшим за бревнами на ригу,
Я покажусь с копной моих волос
Издалека похожим на расстригу!
<1929> 



* * * 

День и ночь златой печатью
Навсегда закреплены,
Знаком роста и зачатья,
Кругом солнца и луны!..

День смешал цветок с мозолью,
Тень морщин с улыбкой губ,
И, смешавши радость с болью,
Он и радостен и груб!..

Одинаково на солнце
Зреют нивы у реки
И на пальцах заусенцы
От лопаты и кирки!..

Расточивши к каждой хате
Жар и трепет трудовой,
Грузно солнце на закате
Поникает головой!..

Счастлив я, в труде, в терпеньи
Провожая каждый день,
Возвестить неслышным пеньем
Прародительницы тень!..

К свежесмётанному стогу
Прислонившися спиной,
Задремать с улыбкой строгой
Под высокою луной...

Под ее склоненной тенью,
В свете чуть открытых глаз,
Встретить праздник сокровенья
И зачатья тихий час!..

Чтоб наутро встать и снова
Выйти в лоно целины,
Помешав зерно и слово -
Славу солнца и луны!
<1929> 




* * * 

Пока не прояснится
И мысль моя, и речь,
Суровой власяницы
Я не снимаю с плеч!

Увы!- за миг отрады,
Благословенный миг,
Пройти мне много надо
Под тяжестью вериг!

Но, поборов усилья
И сбросив тяжкий спуд,
Я вижу вдруг, как крылья
Растут, растут, растут!

И чую я, покорным
И сладким сном заснув,
Как бьет по крупным зернам
Простертый жадно клюв!
<1929> 




* * * 

Под кровлей шаткою моею
Дрожит и приседает дом...
   ...И сам сказать я не умею,
   И голос заглушает гром!

Сверчком сижу я за трубою,
Свернувшись в неживой комок...
   ...И говорю я сам с собою,
   Но и другим сказать бы мог,

Сказать, что в продублённой шкуре,
Распертой ребрами с боков,
   Живет и клекот грозной бури,
   И мудрость тихая веков!
<1929> 




* * * 

Упрятана душа под перехват ребра...
Душа - как торба, снаряженная в дорогу,

И разной всячинки в ней понемногу -
И медной мелочи, и серебра...

Один пешком, другой трясется на возу,
Всю жизнь, как по столбам, отсчитывая по дням.

И золото любви у всех в исподнем,
На самом дне завернуто внизу!

Равно мы все плохи... равно все хороши!
И часто человек лишь потому хороший,

Что за душою у него ни гроша,
А может, даже нет совсем души?

И потому есть люди, добрые со зла,
В себе того не замечающие даже:

У сердца нашего, как у поклажи,
Есть два конца от одного узла!

Упрятано оно под перехват ребра,
Как торба, взятая в безвестную дорогу.

И разной всячинки в нем понемногу:
И зла про всех, и про себя добра!..
<1929> 




* * *
 
Хорошо, когда у крова
Сад цветет в полдесятины...
Хорошо иметь корову,
Добрую жену и сына...
Вдосталь - силы, в меру - жира,
В жилах - тихое тепло...
Словом - жизнью жить здоровой,
Не мотаяся по миру,
Как по осени трепло.

Нет судьбы бездомной лише,
Мало радости хоть на день
Под чужой остаться крышей,
Где и темным ликом складень,
И ухват, расставив ноги,
Смотрят: что за человек?!
Сразу в доме станет тише,
Если ты, свернув с дороги,
Постучишься на ночлег!

Из закуты иль приделка
Строго выглянет хозяин...
Изойдешь тут дрожью мелкой,
Истрясешься тут, как Каин!..
Даже будь сто раз знакомый,
Так и то стрельнет в костях
И метнется сердце белкой;
Дай Бог каждому жить дома
И поменьше быть в гостях!
<1929> 




* * * 

Стучит мороз в обочья
Натопленной избы...
Не лечь мне этой ночью
Перед лицом судьбы!

В луче луны высокой
Торчок карандаша...
...Легко ложится в строку
Раскрытая душа...

И радостно мне внове
Перебирать года...
...И буковками в слове
Горит с звездой звезда...

И слова молвить не с кем,
И молвить было б грех...
...И тонет в лунном блеске
Собачий глупый брех...
<1929> 




* * * 

Помолюсь заревому туману,
Поклонюсь до земли землякам,
По пути к плотогонам пристану,
К понизовым лихим рыбакам...

Проходя голубое поречье,
На песках с заревым пояском,
Я окрепну и духом, и речью
За трудом и за черным куском.

Повстречаясь с весенней грозою,
Я заслушаюсь и загляжусь,
Как скликаются вешние зои,
Как почиет под сумраком Русь...

И когда будут спать еще в хатах
И бродить по болотам туман,
Запою я о звездах мохнатых,
О пригоршне тяжелых семян...

Не ходи ж ты за мной, мое горе,
Не цвети ж ты на тропке, плакун,
Ой, волшебницы - ярые зори!..
Шум лесной - стоголосый баюн!..
<1913, 1918> 




* * * 

Свет вечерний мерцает вдоль улиц,
Словно призрак, в тумане плетень,
Над дорогою ивы согнулись,
И крадется от облака тень.

Уж померкли за сумраком хвои,
И сижу я у крайней избы,
Где на зори окно локовое
И крылечко из тонкой резьбы.

А в окно, может, горе глядится
И хозяйка тут - злая судьба,
Уж слетают узорные птицы,
Уж спадает с застрехи резьба.

Может быть, здесь в последней надежде
Все ж, трудясь и страдая, живут,
И лампада пылает, как прежде,
И все гостя чудесного ждут.

Вон сбежали с огорка овины,
Вон согнулся над речкою мост -
И так сказочен свист соловьиный!
И так тих деревенский погост!

Все он видится старой старухе
За туманом нельющихся слез,
Ждет и ждет, хоть недобрые слухи
Ветер к окнам с чужбины принес.

Будто вот полосой некошеной
Он идет с золотою косой,
И пред ним рожь, и жито, и пшёны
Серебристою брызжут росой.

И, как сторож, всю ночь стороною
Ходит месяц и смотрит во мглу,
И в закуте соха с бороною
Тоже грезят - сияют в углу.
<1914, 1918> 




* * * 

Прощай, родимая сторонка,
Родная матушка, прости,
Благослови меня иконкой
И на дорогу покрести.

Жаль разлучаться с милой волей,
Да не идти я не могу:
Ведь никого уж нету боле
На недокошенном лугу.

Ведь выпал всем тяжелый жребий
С родной расстаться стороной,
С зарей, сиюящею в небе,
И тихой радостью земной.

Прощайте, травка-говорунья
И сиротина-борозда,-
Прощайте, ночи-полнолунья
И ты, далекая звезда,

Звезда, горящая, как свечка,
Пред светлым праздником зари!
Прощай, родимое крылечко
И ты, колечко на двери!-

И брови, дрогнувшие мукой,
И очи, скрывшие печаль,-
Растай, душа, перед разлукой
В родную ширь, в родную даль!..
<1917-1918> 




* * * 

В нашей роще есть хоромы,
А кругом хором - туман...
Там на тропках вьются дремы
И цветет трава-дурман...

Там в лесу, на косогоре,
У крыльца и у окон.
Тихий свет - лесные зори,
Как оклады у икон...

Скучно ль, весело ль Дубравне
Жить в светлице над рекой -
К ней никто в резные ставни
В ночь не стукнется клюкой.

Стережет ее хоромы
Голубой речной туман,
И в тумане вьются дремы
И цветет трава-дурман...

Ах, в весенний срок с опушки
По утрам и вечерам
Строгий счет ведут кукушки
Буйной юности кудрям,-

В ночь выходит месяц плавать,
Метит звездами года.
Кто ж дойдет и глянет в заводь,
Юн останется всегда...

Скучно ль, весело ль Дубравне:
Все одна она, одна -
Только смотрят звезды в ставни
Да сквозь сон журчит Дубна.
<1914, 1918> 




* * * 

Душа моя, как птица,
Живет в лесной глуши,
И больше не родится
На свет такой души.

По лесу треск и скрежет:
У нашего села
Под ноги ели режет
Железный змей-пила.

Сожгут их в тяжких горнах,
Как грешных, сунут в ад,
А сколько бы просторных
Настроить можно хат!

Прости меня, сквозная
Лесная моя весь,
И сам-то я не знаю,
Как очутился здесь,

Гляжу в безумный пламень
И твой целую прах
За то, что греешь камень,
За то, что гонишь страх!

И здесь мне часто снится
Один и тот же сон:
Густая ель-светлица,
В светлице хвойный звон,

Светлы в светлице сени,
И тепел дух от смол,
Прилесный скат - ступени,
Крыльцо - приречный дол,

Разостлан мох дерюгой,
И слились ночь и день,
И сели в красный угол
За стол трапезный - пень...

Гадает ночь-цыганка,
На звезды хмуря бровь:
Где ж скатерть-самобранка,
Удача и любовь?

Но и она не знает,
Что скрыто в строках звезд!..
И лишь с холма кивает
Сухой рукой погост...
<1924> 




* * * 

Я закрываю на ночь ставни
И крепко запираю дверь -
Откуда ж по привычке давней
Приходишь ты ко мне теперь?

Ты далеко,- чего же ради
Садишься ночью в головах:
"- Не передать всего во взгляде,
Не рассказать всего в словах!"

И гладишь волосы, и в шутку
Ладонью зажимаешь рот.
Ты шутишь - мне же душно, жутко
"Во всем, всегда - наоборот!" -

Тебя вот нет, а я не верю,
Что не рука у губ, а - луч:
Уйди ж опять и хлопни дверью
И поверни два раза ключ.

Быть может, я проснусь: тут рядом -
Лежал листок и карандаш.
Да много ли расскажешь взглядом
И много ль словом передашь?
<1922> 




* * * 

Ступает тишь, как сторож у ворот,
Не шелохнет ни листика, ни ветки,
Лишь дочка чернокосая соседки,
Как птица полуночная, поет.

О чем, Айше, так грустно ты поешь?
Мне чуждо дикое твое наречье.
Ты с моря, я с далекого поречья.
Тебя - волна, меня вскормила рожь.

Но не забыть, пока поет в душе,
Во мне самом баюн сладкоголосый,
Чужой весны камнистого откоса
И песенки тоскующей Айше.




* * * 

Стал голос хриплый, волос грубый
И грузны руки, как кряжи,
А у тебя все те же губы
И за ресницей - как во ржи.

От этой непосильной лямки
Уж еле переводишь дух,
А тут в глазах играют ямки,
И в ямках золотится пух.

И так завидно, что улыбка
Не сходит с твоего лица.
Когда ты клонишься над зыбкой,
Поешь в полутени светца.

И будешь петь ты так же нежно,
Какая б ни прошла гроза:
За пологом пророс подснежник,
Цветут душистые глаза!..




* * * 

Сегодня день морозно-синий 
С румянцем был во все лицо, 
И ели, убранные в иней, 
Обстали к вечеру крыльцо.

Вздыхая грузно на полатях, 
До света грежу я всю ночь, 
Что эти девки в белых платьях 
И между ними моя дочь...

Глаза у них круглы и сини 
Под нежной тенью поволок, 
И наверху, посередине, 
Луны отбитый уголок...

Глаза их радостны и чисты, 
А щёки мягче калачей...
...И звезды снизаны в мониста 
На нити тонкие лучей!

И дух такой морозно-синий, 
Что даже распирает грудь...
И я отряхиваю иней 
С висков, но не могу стряхнуть!
1929 



* * * 

Уставши от дневных хлопот,
Как хорошо полой рубашки
Смахнуть трудолюбивый пот,
Подвинуться поближе к чашке...

...Жевать с серьезностью кусок,
Тянуть большою ложкой тюрю,
Спокойно слушая басок
Сбирающейся за ночь бури...

Как хорошо, когда в семье,
Где сын - жених, а дочь - невеста,
Уж не хватает на скамье
Под старою божницей места...

...Тогда, избыв судьбу, как все,
Не в диво встретить смерть под вечер,
Как жницу в молодом овсе
С серпом, закинутым на плечи.
<1928> 




* * * 

Я тешу и лелею грусть,
Один брожу по дому
И не дивлюсь, и не дивлюсь
На ясном небе грому...

У всех у нас бывает гром
В безоблачной лазури,
И сердце ходит ходуном
От беспричинной дури.

От вздорных мимолетных слез
Никто, никто не слепнет,
И жизнь, как с дождика овес,
Корнями только крепнет.

И после нехороших слов,
С которых враг зачахнет,
За тыном луговой покров
И роща гуще пахнет.

Но вот когда без глупых бурь
Неведомо откуда
Вдруг с сердца опадет лазурь,
Как старая полуда,

Когда на миг застынет кровь,
С лица сойдет улыбка,-
Без слов поймешь, что не любовь,
А велика ошибка.

Что по ошибке роковой,
Все проворонив сроки,
Безумный год сороковой
Встречаешь одинокий.

Что за такую уйму лет,
Лишь вынутый из рамки,
И схожесть сохранил портрет,
И две счастливых ямки,-

И глаз поддельную эмаль
Из-под узорной шали...
Но мне не жаль теперь, не жаль
Ни счастья, ни печали.

Всему пора, всему свой час -
И. доброму, и злому...
И пусть луны лукавый глаз
Кривится из-за дома!
<1929> 




* * * 

Лежит заря, как опоясок,
И эту реку, лес и тишь
С их расточительностью красок
Ни с чем на свете не сравнишь!

Нельзя сказать об них словами,
И нету человечьих слов
Про чащуру с тетеревами,
Про синеву со стаей сов...

Но, вставши утром спозаранья,
Так хорошо склониться ниц
Пред ликом вечного сиянья,
Пред хором бессловесных птиц...
<1928-1929> 




* * * 

Словно друг, сверчок за печью
   Тянет разговор,
И глядит по-человечьи
   Маятник в упор.

От тревог и неудач уж
   Желоба на лбу...
Что ты плачешь, что ты плачешь
   На свою судьбу?

От окна ложится тенью
   С неба синий свет,
След далекого виденья,
   Память прежних лет.

От твоих слез сердце сжалось
   И стучит в крови,
Значит, мне еще осталась
   Жалость от любви...
<1928> 




* * * 

Страданья много в жизни,
Но больше лжи и чуши:
Узнай ее да вызнай
Чудную штуку - душу!

В ней, как в бездонной торбе,
За каждыми плечами
Набиты туго скорби,
Удачи и печали.

Душа - лихая штука,
А вызнать душу - жутко:
Живет в ней часто мука,
Похожая на шутку!
<1929> 




* * * 

В свой черед идет год за год,
И захочешь сам ты, нет ли:
В верный срок морщины лягут,
Словно после зайца петли.

И прикроют их седины,
Словно белою порошей,
И кому-то всё едино,
Что плохой ты, что хороший!
<1929> 




* * * 

Ушла любовь с лицом пригожим,
С потупленной улыбкой глаз,-
Ты прожила, и я жизнь прожил,
И не для нас вверху луна зажглась.

Красуяся венцом в тумане,
На облаке луна лежит,
Но ни тебя она не манит,
Ни больше мне она не ворожит...

Прошли веселые отжинки,
На стражу встал к воротам сноп,
И тихо падают снежинки
Тебе в виски, а мне на хмурый лоб.

Теперь пойдут крепчать морозы,
И надо нам, тебе и мне,
Спешить, обмахивая слезы,
На ворох умолота на гумне.

И не понять нам вести черной,
Под вечер огребая ток,
Когда метла схоронит в зерна
С безжизненной головкою цветок.
<1929> 




* * * 

Слова жестоки, мысли зыбки,
И призрачны узоры снов...
Хочу, и вот - не получается улыбки,
Раскрою рот - и нету нежных слов...

Верней всего - забыто слово,
Откуда льются все слова...
Но чуда прежнего всё ожидаешь снова,
Не глядя, что седеет голова.

Безмолвна ночь и безответна...
Какой же это злой колдун
Провел меня и обморочил незаметно
И вместо кос подсунул мне колтун?!

Вот так бы лечь навеки лежнем,
Любуясь в прорезь полотна,
Где взглядом ласковым, таким твоим и прежним,
Глядит в окно лукавая луна...
<1929> 




* * * 

     Доколе
Любовь без лукавства
     И в скрытости
          Нашей
     Без боли,
     Мы словно у чаши,
               Где яства
          Без сытости,
     Перца и соли...

     Пока же для соли
               И перца
     Найдем мы и долю,
               И меру,
     И наша одежда
               От моли
                    И в боли
     Источится сердце,
Любовь же, попавши в неволю,
     Утратит надежду
          И веру...
<1929> 




* * * 

Всего непосильнее злоба
И глаз уголки в черноте...
Быть может, и так пронесло бы,
Да радость и годы не те...

Земной я, как все, и не спорю,
Что в сердце - как в курной избе.
Но нет для меня больше горя
Принесть это горе тебе...

Неплохо б узнать, хорошо бы
Размекать пораньше в тиши,
Что вот облака да сугробы,
Да дали одни хороши.

А тут всё так грустно и грубо,
И мне самому невдомек,
С чего я в пушистые губы
Целую в опушке пенек!..

И дрожь, и тепло на утробе,
Хоть губы твоим не чета...
И в облаке или сугробе
Земли пропадает черта.

И так хорошо мне в узоре
Дремотных прозрачных лесов
В недолгие зимние зори
Вглядеться без дум и без слов!..

И сердцем одним до озноба
Изведать предвечный покой,
К груди лебединой сугроба
Прильнув воспаленной щекой...
<1928-1929> 




* * * 

Какие хитроумные узоры
   Поутру наведет мороз...
Проснувшись, разберешь не скоро:
   Что это - в шутку иль всерьез?

Во сне еще иль это в самом деле
   Деревья и цветы в саду?
И не захочется вставать с постели
   В настывшем за ночь холоду.

Какая нехорошая насмешка
   Над человеком в сорок лет:
Что за сады, когда за этой спешкой
   Опомниться минуты нет!

И, первым взглядом встретившись с сугробом,
   Подумается вдруг невпопад:
Что, если смерть, и нет ли там за гробом
   Похожего на этот сад?!
<1929> 




* * * 

Моя душа дошла до исступленья
У жизни в яростном плену,
И мне не до заливистого пенья
Про соловья и про луну!

Легла покойницей луна за тучу,
Давно умолкнул соловей,
И сам себя пугаю я и жучу
Остатком радости своей...

И сам не знаю я, горит ли это
Любви обугленный пенек,
Иль бродит неприкаянный по свету
Зеленый волчий огонек!..

Ни выдумка веселая, ни шалость,
Ни смех не прозвенит в избе -
Всё отошло и всё смешалось
В глухой и призрачной судьбе...

Так осенью в ночи над волчьим лазом
На ветке хохлится сова,
Пред зимней спячкою едва
Водя одним полуоткрытым глазом...
<1929> 




* * * 

Я устал от хулы и коварства
Головой колотиться в бреду,
Скоро я в заплотинное царство,
Никому не сказавшись, уйду...

Мне уж снится в ночи безголосой,
В одинокой бессонной тиши,
Что спускаюсь я с берега плеса,
Раздвигаю рукой камыши...

Не беда, что без пролаза тина
И Дубна обмелела теперь:
Знаю я, что у старой плотины,
У плотины есть тайная дверь!

Как под осень, опушка сквозная,
И взглянуть в нее всякий бы мог,
Но и то непреложно я знаю,
Что в пробоях тяжелый замок!

Что положены сроки судьбою,
Вдруг не хлынули б хляби и синь,
Где из синих глубин в голубое
Полумесяц плывет, словно линь...

Вот оно, что так долго в печали
Всё бросало и в жар и озноб:
То ль рыбачий челнок на причале,
То ль камкой околоченный гроб!

Вот и звезды, как окуни в стае,
Вот и лилия, словно свеча...
Но добротны плотинные сваи,
И в песке не нашел я ключа...

Знать, до срока мне снова и снова
Звать, и плакать, и ждать у реки:
Еще мной не промолвлено слово,
Что, как молот, сбивает оковы
И, как ключ, отпирает замки.
<1928-1929> 




* * * 

Мне не уйти из круга,
В котором мне дана
Бессменная подруга,
Полночная луна...

Я вижу блеск и славу,
Сияние лучей
И взгляд ее лукавый,
Призывный и ничей...

И чую я коварство,
Безумье и обман,
Когда из царства в царство
Плывет ее туман...

И знаю, как убога
Своею простотой
Души моей берлога
Пред этой высотой!..

Не потому ль недуги
И беспокойный жар
Таинственной подруги
Единственный мне дар...

Но, со звериной дрожью
Весь погружаясь в мир,
Как я душой берложьей
В нем одинок и сир!

И верю вот, что в некий,
В последний смертный час
Она закроет веки
Моих потухших глаз...

И сладко мне подумать
Без друга и жены,
Что в этот час угрюмый
Последней глубины

Она, склонясь на плечи
И выпив жадно кровь,
В углу затеплит свечи
За верность и любовь.
<1929> 




* * * 

Душа - как тесное ущелье,
Где страстный возгорелся бой,
А жизнь в безумьи и весельи
Стремглав несется пред тобой.

И мир, теряясь далью в небе,
Цвета и запахи струит,
Но в ярком свете черный жребий
Для всех и каждого таит...

Страшись в минуту умиленья
Меч опустить и взять цветок,
Тебя сомнет без сожаленья
Людской стремительный поток!

Доверчиво вдыхая запах,
Впивая жадно аромат,
Погибнешь ты в косматых лапах,
Остановившись невпопад!

Под этой высью голубою,
Где столько звезд горит в тиши,
Увы!- нам достаются с бою
Все наши радости души.

Но вот... когда б мы не страдали,
Не проклинали, не клялись,
Померкли б розовые дали,
Упала бы бессильно высь...

И кто бы захотел, с рожденья
Избегнув страшного кольца,
Прозреть до срока наважденье
В чертах любимого лица?

Кто согласился бы до срока
Сменить на бездыханный труп
И глаз обманных поволоку,
И ямки лживые у губ?

И потому так горек опыт,
И каждый невозвратен шаг,
И тщетен гнев, и жалок ропот,
Что вместе жертва ты и враг,-

Что на исход борьбы напрасной
Падут в неведомый тайник
И образ юности прекрасный,
И оскорбительный двойник.
<1929> 




* * * 

О чем в ночи шепочут ивы,
      Поникши у дорог?
   Но разум мой кичливый
      Их разгадать не мог...

Куда плывет простор бескрайный,
   Откуда льется свет?
      Вот это тайна... тайна,
   И ей разгадки нет!

Весна, берез зеленокудрость
      И свежесть их лица...
   Вот только это мудрость,
      Которой нет конца!
<1929> 




* * * 

Душа покоя лишена!
  Какая вышина и тишина...
    Из облака плывет луна,
      Среди прозрачности такой
        Лаская белоснежною рукой
          Туман над сонною рекой!
            Какая тишина!

В душе тревога и обман,
  И скачущий из лучезарных стран
    Конь без удила и стремян,
      И светлый всадник над лукой...
        ...Прекрасен ты, небесный дар - покой,
          И все же мне с моей тоской
            Желаннее обман!
<1929> 






* * *

Была душа моя светла 
Той теплотою человечьей, 
С какою глупая ветла 
Хватает путника за плечи! 

С какой приземистая рожь 
Отвешивает всем поклоны... 
С чего же, милый друг, с чего ж 
Под бровью огонёк зелёный?.. 

Иль за плечами добрый дух 
Сложил лазоревые крылья?.. 
Уж не с того ли, верный друг, 
Порою зол, порой уныл я? 

Ах, знаю я, что злоба - ложь, 
И нету тяжелее муки 
Познать, что чаще прячут нож, 
Когда на сердце держат руки! 

Что часто и друзья мои 
В признанья, связанные с дрожью, 
Мешают тайный яд змеи, 
Что на друзей и сам похож я? 

О, эта золотая дрожь 
И взгляд, с участьем обронённый, 
С каким отвешивает рожь 
И под серпом земле поклоны! 

Тяжка людская коловерть! 
И всё ж, смирясь душою сирой, 
В ней надо встретить даже смерть 
Как нежное лобзанье миру! 




* * *

Так ясно всё и так несложно: 
Трудись и всё спеши домой 
И всё тащи, как зверь берложный, 
Иль праотец косматый мой. 

Из края в край корежь, ворочай 
И не считай часы и дни 
И только ночью, только ночью 
Опомнись, вспомни и вздохни. 

За день-деньской, такой же мелкий, 
Как все, устанешь, а не спишь. 
И видишь: вытянулись стрелки 
Недвижно усиками в тишь. 

И жизнь вся кажется ошибкой: 
Из мглы идёшь, уходишь в мглу, 
Не знаешь сам, когда же зыбку 
Любовь повесила в углу. 

И всё простишь, всему поверишь, 
Найдёшь разгадку и конец - 
Сплелись три ветви, и теперь уж 
Ты - мать, а я... а я - отец... 

И уж не больно и не жутко, 
Что за плечами столько лет: 
Что на висках ложится след, 
Как бодрый снег по первопутку. 

1929




* * *

Если б жил я теперь не за Пресней, 
Где труба заслонилась трубой, 
Ах, вот если... ещё бы раз если... 
За ворота я вышел бы с песней 
И расстался бы нежно с тобой! 

Я ушёл бы в туман на поляну 
И легко перенёс бы обман... 
И подплыла б луна, как беляна... 
И всплыла бы звезда-талисман! 

А теперь эти дни как оглобли! 
Словно скрип от колёс - эта жизнь! 
Не навек ли тогда, не по гроб ли 
Мы, не ведая слёз, поклялись? 

Кто же думал, что клятва - проклятье? 
Кто же знал, что так лживы слова? 
Что от нежного белого платья 
На заплатки пойдут рукава? 

Юность, юность! Залётная птица! 
Аль уж бороду мне отпустить? 
Аль уйти и ни с кем не проститься, 
Оглянуться с пути и простить? 

И страшусь я, и жду сам развязки... 
И беглец я, и... скорый гонец! 
Так у самой затейливой сказки 
Нехороший бывает конец... 

И когда я в глаза тебе гляну, 
Не поймёшь уж теперь... не поймёшь, 
Что луна на ущербе - беляна 
Аль из сердца исторгнутый нож?.. 

Ну и что ж? - Плакать тут, на народе, 
Душу черпая с самого дна? 
Всякий скажет: "Чудак или... вроде... 
Видно, кость ему ломит к погоде, 
И виски бередит седина!" 





* * *

В багровом полыме осины, 
Берёзы в золотом зною, 
Но стороны своей лосиной 
Я в первый раз не узнаю! 

Деревня прежняя: Дубровки, 
Отцовский хутор, палисад, 
За палисадом, как в обновки, 
Под осень вырядился сад! 

Отец и мать за хлопотнёю, 
Всегда нехваток, недосуг. 
И виснут вышивкой цветною 
В окне околица и луг. 

В лугу, как на рубашке, проймы, 
Река-бочажница вдали... 
В трубу серебряную с поймы 
По зорям трубят журавли... 

Идёт, ка прежде, всё по чину, 
Как заведёно много лет... 
Лишь вместо лампы и лучины 
Пылает небывалый свет. 

У окон столб, с него на провод 
Струится яблочкин огонь... 
...И кажется: к столбу за повод 
Изба привязана, как конь!.. 

Солома - грива... жерди - сбруя... 
Всё тот же мерин... тот же воз... 
Вот только в сторону другую 
У коновязи след колёс... 





* * *

Поутру нелады и ссоры 
И неумытое лицо. 
Ох, как же закатилось скоро 
В лазью мышиную кольцо! 

И вот слеза едка, как щёлок, 
В озноб кидает мутный смех; 
И выцвел над кроватью полог, 
И вылинял на шубке мех. 

Ах, эта шубка, шубка эта 
Какая-то сплошная боль! 
И платье розовое где-то 
На дне сундучном точит моль. 

И оба мы глядим пугливо, 
Как на поток бежит гроза. 
На берегу цветок счастливый, 
И у него твои глаза. 





* * *

Пылает за окном звезда, 
Мигает огоньком лампада; 
Так, значит, суждено и надо, 
Чтоб стала горечью отрада, 
Невесть ушедшая куда. 

Над колыбелью - тихий свет 
И как не твой - припев баюнный... 
И снег... и звёзды - лисий след... 
И месяц золотой и юный, 
Ни дней не знающий, ни лет. 

И жаль и больно мне спугнуть 
С бровей знакомую излуку 
И взять, как прежде, в руки - руку: 
Прости ты мне земную муку, 
Земную ж радость - не забудь! 

Звезда - в окне, в углу - лампада, 
И в колыбели - синий свет. 
Поутру - стол и табурет. 
Так, значит, суждено, и - нет 
Иного счастья и не надо!.. 





* * *

Мне говорила мать, что в розовой сорочке 
Багряною зарёй родился я на свет, 
А я живу лишь от строки до строчки, 
И радости иной мне в этой жизни нет... 

И часто я брожу один тревожной тенью, 
И счастлив я отдать всё за единый звук, - 
Люблю я трепетное, светлое сплетенье 
Незримых и неуловимых рук... 

Не верь же, друг, не верь ты мне, не верь мне, 
Хотя я без тебя и дня не проживу: 
Струится жизнь, - как на заре вечерней 
С земли туман струится в синеву! 

Но верь мне: не обман в заплечном узелочке - 
Чудесный талисман от злых невзгод и бед: 
Ведь говорила мать, что в розовой сорочке 
Багряною зарёй родился я на свет. 





* * *

Земная светлая моя отрада, 
О птица золотая - песнь, 
Мне ничего, уж ничего не надо, 
Не надо и того, что есть. 

Мне лишь бы петь да жить, любя и веря, 
Лелея в сердце грусть и дрожь, 
Что с птицы облетевшие жар-перья 
Ты не поднимешь, не найдёшь. 

И что с тоской ты побредёшь к другому 
Искать обманчивый удел, 
А мне бы лишь на горький след у дома 
С полнеба месяц голубел: 

Ведь так же будут плыть туманы за ограду, 
А яблонные платья цвесть, - 
Ах, милый друг, мне ничего не надо, 
Не надо и того, что есть. 





* * *

Устать в заботе каждодневной 
И всё ж не знать, как завтра быть, - 
Трудней всё и труднее жить, 
Уехать бы назад в деревню... 

Никак тут не привыкнешь к людям, 
А рад привыкнуть, рад бы, рад... 
А хлеб уж как-нибудь добудем: 
Живут же вон отец и брат!.. 

Привыкнешь тут без горя плакать, 
Без неудач искать крючок. 
Вот только жив ли рог, собака 
Да есть ли за трубой сверчок... 

В людях, а стал сам нелюдимый 
И непохожий на себя... 
Идёшь - и все проходят мимо 
Так - без любви и не любя... 

Иной вдруг обернётся гневно 
И так тебе посмотрит вслед, 
Что помнить будешь много лет: 
Уехать бы назад в деревню!.. 





* * *

Опять, опять родная деревенька, 
Коса и плуг, скрипун-отец и мать; 
Не знаешь сам, пройдёт в работе день как 
И рано лень как поутру вставать. 

Гляжу в окно за дымчатые прясла 
И глаз от полусонья не протру. 
Река дымит, и розовое масло 
Поверх воды лоснится поутру. 

Уж младший брат в сарае сани чинит, 
За летний зной обсохли переда, 
И, словно пена в мельничной плотине, 
Над ним журчит отцова борода: 

"Немного седнясь только хлеба снимем, 
А надо бы тебя - пора! - женить". 
И смотрит вдаль: за садом в синем-синем 
С гусиным криком оборвалась нить. 

В уме считает, сколько ржи и жита, 
И загибает пальцы у руки, 
А яблоки из рукавов расшитых 
За изгородку кажут кулаки. 

"Дорога, видно, за зиму захрясла, 
Как раз покров-то встретим на снегу". 
Гляжу в окно - за дымчатые прясла - 
И долго оторваться не могу. 






* * *

В жизни всему свои сроки, 
Всякому лиху пора... 
Две белопёрых сороки 
Сядут на тын у двора. 

Всё по порядку гадалки 
Вспомнят, что сам позабыл, 
Что погубить было жалко 
И, не губя, погубил... 

Словно бродяги без крова, 
В окна заглянут года... 
Счастье - как пряник медовый! 
С солью краюха - беда! 

Лень ли за дверь оглянуться, 
Палкой воровок спугнуть. 
Жалко теперь обмануться. 
Трудно теперь обмануть... 

Вечер пройдёт и обронит 
Щит золотой у ворот... 
Кто ж тебя за руку тронет, 
Кто же тебя позовёт? 

Те же, как веточки, руки, 
Те же росинки у глаз. 
Только теперь и разлуки 
Не посулят ни на час... 

Юность - пролёт голубиный! 
Сердце - пугливый сурок! 
То лишь краснеет рябина 
В стрекоте вещих сорок! 






* * *

В лесу на проталой полянке, 
В дремучем весеннем бору 
Устроили зайцы гулянки, 
Затеяли зайцы игру... 

Звенели весенние воды, 
И прыгал с пригорка родник, 
И зайцы вели хороводы, 
Забывши про мой дробовик. 

И зайцы по-заячьи пели, 
Водили за лапки зайчих... 
И радостно сосны шумели, 
И звёзды качались на них... 

Всю ночь я бродил всё и слушал, 
Ах, друг мой, открою тебе: 
За бедную заячью душу 
Я так благодарен судьбе!.. 






* * *

На чужбине далёко от родины 
Вспоминаю я сад свой и дом, 
Там сейчас расцветает смородина 
И под окнами птичий содом... 

Там над садом луна величавая, 
Низко свесившись, смотрится в пруд, 
Где бубенчики жёлтые плавают 
И в осоке русалки живут... 

Она смотрит на липы и ясени 
Из-за облачно-ясных завес, 
На сарай, где я нежился на сене, 
На дорогу, бегущую в лес... 

За ворота глядит, и на улице, 
Словно днём, - только дрёма и тишь, 
Лишь причудливо избы сутулятся 
Да роса звонко падает с крыш, - 

Да несётся предзорная конница, 
Утонувши в туманы по грудь, 
Да берёзки прощаются - клонятся, 
Словно в дальний собралися путь!.. 

Эту пору весеннюю, раннюю 
Одиноко встечаю вдали... 
Ах, прильнуть бы, послухать дыхание... 
Поглядеть в заревое сияние 
Милой мати - родимой земли. 






* * *

Под окном сидит старуха 
И клюкой пугает птах 
И порой вздыхает глухо, 
Навевая в сердце страх... 

Я живу в избушке чёрной, 
Одиноко на краю, 
Птахам я бросаю зёрна, 
Вместе с птахами пою... 

Встану я с зарёю алой, 
Позабуду ночи страх, 
А она уж раньше встала, 
Уж клюкой пугает птах... 

Ах, прогнал бы сторожиху, 
Ведь бедна моя изба, - 
Да старуху - злое лихо 
Наняла сама судьба... 






* * *

Снова лес за туманами, 
То туман над полянами 
Али дым от кадил... 
Вот иду я дорожкою, 
В мягком мху меж морошкою, 
Где когда-то ходил... 

Вот и речка журчащая 

Льётся чащею, чащею, 
Словно в чащу маня, - 
Снова, снова я маленький: 
Цветик маленький, аленький, 
Аль не помнишь меня? 

Всё, что было, - приснилося, 
Всё прошло - прояснилося, 
И утихла гроза... 
Что ж стоишь под осинкою 
В сних глазках с росинкою - 
Али это слеза?.. 

Звёзды светятся, светятся, 
Уж никто мне не встретится: 
Тихо, грустно вокруг... 
Ах, мне жаль даль весеннюю - 
Беззаботное пение 
И тебя, милый друг... 

Может, снилось - не сбылося, 
Может, было - забылося, - 
Ах, никто не видал, 
Как в лесу на проталинке 
Цветик маленький аленький 
Умирал, увядал... 






* * *

Я иду, за плечами с кошёлкою, 
С одинокою думой своей, 
По лесам, рассыпаясь и щёлкая, 
Запевает весну соловей. 

Попадают мне странницы, странники, 
Как и я, все идут не спеша. 
Зацветают поля и кустарники, 
И моя зацветает душа. 

Вот село, не берёзах скворешники, - 
Ручейки у закуток журчат, - 
И так весело с ними в орешнике 
Затаилася песня девчат... 

Под вечернею, розовой дымкою, 
Когда дремлет весенняя Русь, 
Я пройду по селу невидимкою 
И у крайней избы постучусь. 

В изголовье усталого пахаря, 
После страдного, вешнего дня, 
Сны воркуют, как дикие вяхири, 
И никто не окликнет меня... 

На краю под резной боковушею 
Невидимкою я постою, 
Постою, воркованье послушаю 
И в пути в забытьи запою. 

А как мину канаву за нивою, 
Словно к ласковой матери сын, 
Я склонюсь головою счастливою 
Средь семьи говорливых осин...