* * *
Когда бунтует собственное Я
Частицею неудовлетворённой,
То поневоле в мир небытия
С нелепейшим названием «бессонность»
Уходишь…
И на треснувших губах
Обкатываешь месяцы и годы,
Оставленные сзади второпях
И прожитые будто мимоходом.
Бессонница!
А что тебе ворчать
И превращать подушку под висками
В бесчувственную плаху палача,
В сырой, холодный, угловатый камень?
Часы уже не провернутся вспять,
Напрасно ищут жилы на запястьях
Дыханье той, что может заполнять
Их, как и прежде, грохотом и страстью…
Но это отвлечённости мои,
Не основное, лишнее, пустое,
Коленце соловьиное «фьюи!»
В момент прощанья с жизнью холостою!
А главное…
Да что тут говорить –
Бунтует Я и не найти замены
Ему в июньских выкриках зари,
Опутавшей бессонницею вены!
* * *
Мир, по сути, рационален,
Нет в нём лишнего ничего,
Даже ночь в многозвёздной шали
Не природное баловство,
А извечность благодеянья
Дать возможность Земле остыть,
Да из северного сиянья
Меж сердцами лепить мосты.
Мост налево и мост направо,
Влюблена ты, и я влюблён,
Можно в жизненном море плавать
Под один колокольный звон!
В этом тоже рациональность,
Очевидное торжество
Чувств умеренных или шквальных
Вроде смерча над головой…
Мир во Времени постоянен,
А для временных смертных – нет!
Потому он не лечит раны
Человеческих, мелких бед;
Каждый сам обрастает кожей,
Задубив бытиём её,
Убаюкав или встревожив
Это самое бытиё…
Мы секундою во Вселенной,
Мы пылинки в ладонях дня,
Мы с тобой, дорогая, тленны,
Но для чувства мы два огня!
И, пожалуйста, будь нестрогой,
Не печаль наш вечерний час
Тем, что Овны и Козероги
Будут так же сиять без нас…
* * *
Миллионы нервных клеток
Повело наперекос,
Нет ответа у поэта
На лирический вопрос.
Не терзайтесь, не отвечу,
Затаю слова внутри
И шагну любви навстречу
Под крыло её зари.
Цветнотравные июни
Пролечу, закрыв глаза,
Непосредственным и юным,
Словно первая слеза.
А потом, десятилетья
Отстучав единым днём,
Исхлещу себя, как плетью,
Грустной мыслью о былом…
Безответственно и сладко
Растворились Я и ВЫ
То ли книжною закладкой,
То ли шорохом травы…
* * *
Распахнуть бы руки шире
Да мальчишкой унестись
По былым ориентирам
Прямо в девственную жизнь!
И смущаться в переглядах
С удивительной тобой,
Да ловить тебя, наяду,
В бликах заводи речной!
Над кувшинками стрекозы,
Над ромашками шмели…
Тропы жизненною прозой
Нас из детства увели.
Под осеннее безлистье,
Под январский снегопад
Тепловоз тебе присвистнул,
Отведя от взгляда взгляд…
Сколько лет прошлись по миру
Кое-как и впопыхах,
Но опять ориентиром
Синий свет в твоих глазах!
В лёгкой курточке и джинсах
Под зарницею степной
Почему я не за принца
У наяды озорной?
Потому что!..
Нет ответа…
Да и нужен ли ответ
Возмутительному лету
Из далёких школьных лет?
Запахнулся я потуже,
Затянул себя ремнём –
При другой я числюсь мужем,
Ты женою при другом…
* * *
Родившись в многочисленных повторах,
По времени перетекая в день,
Сегодня утро выплеснуло в город
Набухшую бутонами сирень.
Минута, час…
Не более полсуток
Осталось до мгновения, когда
В бездушную суетность неуютов
Проклюнется духовная звезда.
Нет, много звёзд!
И каждые пригоршни
Заполнятся природной чистотой,
Избавив мир от горестей и корчей,
Явившихся на временный постой…
А где-то там, в чужих, далёких сьеррах,
Естественно, без радости и зла
Ночь наседает чёрною пантерой
На солнечного рыжего козла.
Возможно, там сирени не такие,
Пикантнее, чем наши…
Ну и пусть,
К ним тоже души тянутся людские,
Разглаживая суматоху чувств!..
Клокочет город квохчущей наседкой,
Глотая или отражая свет,
Я гроздь одну срываю с ломкой ветки:
Прости, сирень, не для себя, нет-нет!
* * *
Позвольте помечтать, минуя
Осенний гулкий звездопад,
Пока свободные минуты
В часах песочных шелестят!
Под синим-синим покрывалом
Уснул мой город-пилигрим…
Не Вы ль его заколдовали
Очарованием своим?
Бежал он вдаль по тропам лета,
По граням прожитых веков,
Ловил свинец из фальконетов
И ядра гаубиц-щенков:
Натужно гавкали пищали
В начищенную сталь кирас,
А время всё ему прощало,
Надеясь, может быть, на Вас.
И на меня –
Частицей малой –
Проулком, улицей одной…
Нет, погибающим кварталом
С изношенною стариной!..
На стылой набережной сыро,
Качает море синеву…
Нет, я не сотворил кумира,
Я в этом городе живу!
И Вы живёте, каблучками
Его простукивая вдоль,
Собрав горящих клёнов пламя
Букетом в тонкую ладонь…
* * *
Я посвящаю это Вам,
А Вы прислушайтесь к словам,
Забыв хотя бы до рассвета,
Что время бросилось к вискам,
Запорошив их белым цветом.
Да-да, я посвящаю Вам,
Деля сердечность пополам,
Весну, бегущую по венам,
И осень, льнущую к рукам
Прохладным и сухим рефреном!
Поверьте, это не смешно –
Смотреть на Вас через окно,
Иссеченное гулким градом –
И видеть светлое панно
С фигуркой девочки-наяды.
Вы обернулись…
Я молчу
И не желаю палачу
Под маской-колпаком мгновенья
Гасить прекрасную свечу
Из моего воображенья.
Какой непреходящий свет
Таит лирический портрет,
Мной нарисованный украдкой,
И жаль, любви возвратной нет,
Хотя бы с поседевшей прядкой!..
Я посвящаю это Вам…
* * *
Попрощайся со мной, уходя
Под цветной балдахин из дождя
И налипших на радугу слов
Из твоих арсеналов, Любовь!
Попрощайся, а я непокой
Распылю по лугам над Окой,
Возвращая в обычные дни
Полыхнувшие сказкой огни.
А под радугой вьются стрижи,
Нарезая углы-виражи –
Неоцененный вечностью миг!
Я его до конца не постиг.
Не прошёл половину дорог,
Ничего не создал, не сберёг,
Не расплёл и не сплёл узелок
Из непрошенных нитей тревог.
А надежда таится в груди…
Ты иди, дорогая, иди
По зелёному бархату дней
С беспечальной улыбкой своей!
И не нужно смотреть за плечо,
Выжигая возвратным лучом
Под бровями мою синеву –
Может быть, я тобою живу…
* * *
Прислушайся к рябиновому шороху,
К сиреневому небу присмотрись –
Всё это нам досталось не задорого,
Бесплатно наделила этим жизнь!
И для чего мгновенья растранжиривать,
Качаясь на лирической волне,
Одерживать победы, пусть не Пирровы,
Но никому не нужные вполне?..
Сказал – и смёл свои противоречия
В канаву дня бездумною метлой –
Зачем слова известные калечу я,
Не призванный к полётам над Землёй?
И вновь ушёл в рябиновые шорохи,
Единым днём, не вечностью, пьяня
Тебя, легко летящую над городом
В объятиях сиреневого дня.
Ловлю летунью ласково и бережно,
Гашу теплом девическую дрожь,
Надеясь всей душою – ты поверишь мне
И в небо белым ангелом возьмёшь…
* * *
Всю жизнь сознательно и жёстко,
Чтоб уберечь себя от ран,
Не выставляю на подмостки
Любви чувствительный экран.
Она софитов не боится,
Привыкнув к таинству свечей,
Но может выметнуться птицей
Из круга милых мелочей.
И сожалеть потом бесцельно
О невозврате в прежний дом,
Запутавшись в белье постельном
Не в том, как водится, не в том!
И утверждаю без интриги,
Порывшись в собственном былом:
Я перечёл такую книгу,
Я пережил такой излом!
В холодном блеске лампионов
Мир сцены однобок и пуст…
Носи, любовь моя, корону,
Но помни, что я твой Прокруст!
Фальшивый миг подобен взрыву,
Он унесёт в небытиё
Твои прекрасные порывы
И чувство светлое моё…
* * *
Ты знаешь, родная, когда зацветает рябина,
То запах врывается в сердце истомой разлуки,
А чашки цветов словно груди девчонок невинных –
Не трогать руками, а нежно глазами баюкать.
Стоишь перед нею задумчивым или смятенным,
Вчерашние дни на сегодня не перелагаешь
И кровь замедляет движенье по стиснутым венам:
Какая же ты беззащитная, дева нагая!
Одна на газоне среди многотонного мира,
Изящный штакетник преградою вряд ли послужит
От рёва машин или от козлоногих сатиров,
Излишеством бодро создавших похмельные лужи.
Прости экивок, он неволен, а я замечтался,
Мальчишкою в прошлом вдыхаю неведомый запах,
Хотя, если честно, ласкали лукавые пальцы
Девчоночьи груди, но то были пальцы, не лапы.
Ты знаешь, родная, уже отцветает рябина
И белые блёстки летят на траву возле дома,
И воздух наполнен сожжённою авторезиной,
И криками-визгами прочих житейских поломок.
Но снова вокруг равномерно пульсирует вечность,
Отвергнуть чего-то не в силах она и не вправе,
Отцветшее дерево даже без цвета сердечно
И листья резные торжественны и величавы.
* * *
Мокрой пылью по светлой коже,
По рукам, по лицу, груди
Бесконечно июль тревожат
Надоедливые дожди.
Да, такая у нас погода!
Вымок дом и сыра постель.
Речка Белая колобродит,
В море сбрасывая форель.
Белых речек в России сотни!
И в Эстонии есть одна…
До тебя три часа полётных,
Если «Боинга» в стремена.
Я в зелёной траве по пояс,
Капли частые бьют с ольхи
И за мною бегут гурьбою
Незаконченные стихи.
Уминаю их беспокойство
На блокнотном листе сыром
Без командного крика: стройся!
Без нажима на них пером.
И без точек. Зачем им точки?
Может, завтра уже, спеша,
На дождливые заморочки
Солнце выкатит жаркий шар.
Плотной завесью испарений
Задымится тогда ольха…
Я письмо тебе. Ты мне мненье
О бесточечности стиха.
Запятых там тоже не очень,
Но обид на них не имей,
Я пытаюсь, чтоб был короче
Путь к тебе от моих дождей…
2005 г.
* * *
Ты виртуальна, жизнь реальна
И я раздваиваюсь на
Две части, в чём-то аморальных,
Но это не моя вина!
Та часть, которая поближе,
Со мной идущая по дням,
Жуёт компот и пивом дышит,
Палатки строя по утрам.
Та часть, которая подальше
И молча пялится в экран,
Упоена по горло фальшью,
Где жизнь любовная игра.
Ей неземного бы хотелось,
Чтоб новый виртуальный мир
Согласовал два разных тела
По сторонам экранных дыр.
Ты из далёкого «оттуда»,
Я из сегодняшнего «здесь».
Строка букетом незабудок,
Тропа через дремучий лес…
Не заостряй своё вниманье,
Пусть будет всё как у людей,
Я утопаю в заэкранье
Одной частицею своей.
Другая дёргает за пояс
И пульсом бьётся на руке:
Ты опоздал на этот поезд,
Ты у былого на крючке!
Ах, да! – я говорю сердито
И от компьютера веду
Своё непостоянство к быту,
В его привычную среду.
Но всё же теплится в сознанье,
Бликует тихий огонёк,
Что ты мне скажешь на свиданье
Волшебно, нежно: Игорёк…
* * *
А вы вдали живёте,
А я здесь наяву,
Подкову снял с ворот я
И выбросил в траву.
Зачем мне нужно это
Железо на гвозде,
Ржавеющее к лету
От снега и дождей?
Нет, я не суеверен
И к богу ни ногой,
Пусть к вам стучится в двери
Какой-нибудь другой!
Молодцеватый парень
И усик на губе,
Хозяин и товарищ,
А, может, так себе.
Мне это безразлично,
Я ничего не жду
И бабе симпатичной
Жму яблочки в саду.
Вообще она не баба,
Она моя жена
И квохчет, словно ряба,
Над крошками зерна.
И пестует детишек,
Стирает им портки...
Подкова мне излишек,
А годы коротки.
В них яблоки и сливы,
Капуста и морковь...
Но как же ты красива,
Прошедшая любовь!
Мигающие зори,
Танцующие дни...
Я с чувствами не спорю,
Погашены они.
Жену по заду хлопну,
Она ко мне лицом,
Легка и расторопна
И пахнет огурцом...
2005 год
* * *
Я пишу письмо в июли
Из неведомой страны,
Где гремящий город-улей
Нервно встряхивает сны;
Где по гибким виадукам
Пролетают поезда
И, заламывая руки,
Дни уходят в никуда.
Здесь без маковой соломки,
В прямодушии своём
Прозаично и негромко
Отцветает бытиё.
Здесь по прошлому грустится,
А по будущему нет,
Здесь ложится на страницу
Строк лирический букет…
Я пишу в глухую осень,
В неразборчивость дождей,
Не решающих вопросы
О грядущности моей.
И, цедя слова поштучно,
Правду высевает в ложь
Колокольчик однозвучный:
То, что было, не вернёшь.
Лето выхлестали вьюги,
Январи смело весной,
Перекрасились подруги
То ли басмой, то ли хной.
Это там, где Вы живёте,
Или здесь, где я живу,
Обескрыленный полётом
Не во сне, а наяву…
* * *
Дни цветными пятнами,
Словно отражения
От меча булатного
Не в момент сражения,
А в дремотном облике
Взрывчатой мегеры
На настенном коврике
Коллекционера…
Ночи шалью вязкою,
А не лёгким платом
С лаковой раскраскою
Под цвета заката,
Не с медовым привкусом
Чудо-карамели…
Всё равно ты искусом
Для меня в постели!
Вот, опять постельное
Перепревшей кашей,
А не страсть метельная
В отношеньях наших!..
Милое ворчание,
Вздохи-охи-ахи,
И пыхтенье чайника
На электроплахе…
* * *
Сегодня среда, а завтра четверг,
А послезавтра заново
Года начнут карабкаться вверх
От летнего дня Иванова.
И будет кликушествовать гроза,
Взрывая будни терпения,
Но мне смотреться в твои глаза
До вербного воскресения!
И дальше, дальше, пока живу,
Владычествую над сроками,
Тебя поддерживая на плаву
И сам согреваясь около…
* * *
Во имя всех спасений!!!
Игорь Белкин
Под клёкот журавлиный
бегу к тебе с повинной
по радуге весенней
во имя всех спасений!
Спаси меня от слова
зловещего больного
от сонмища печалей
с возвратными лучами!
Спаси меня от мира
от сердца-дебошира
стучащегося в рёбра
то добро то недобро;
от человека в маске
от сказки-нераскраски
от чёрно-белых магий
от пули и от шпаги…
И ты навстречу тоже
беги по бездорожью
с такою же повинной
плыви между кувшинок!
Качая лунный флюгер
лети над зимним лугом
расцвечивая тени
во имя всех спасений!
По чёрному – метелью
по серому – весельем
по бурому – зелёным
по мне – спасённым стоном!
И сказки-нераскраски
скользнут в цветную пляску
завидуя началу
любови без печалей!
* * *
Ты думаешь, я целитель иль изгоняющий бесов,
Врачующий без указки нахлынувшего прогресса?
Нет, я одинокий Странник, блуждающий в Предэкранье,
Вселяющий в человека веру в свои деянья.
Ты думаешь, я всесилен и без повеленья свыше
Могу на холстине Жизни цветы всепрощенья вышить,
Надежду изъять из тлена, улыбку в лицо ей вклеить
И заново Пенелопе выделить Одиссея?
Да, здесь ты права, пожалуй, могу я посредством слова
Любимого для любимой выхватить из былого,
Но всё же я не волшебник, не торопись в сужденьях –
Я одинокий Странник, ставший твоею тенью…
* * *
А чувства клубком, их распутывать нужно!
Неплохо бы кошку призвать побороться
Со сгустком необратимых эмоций
Не в службу, а в дружбу, не в службу, а в дружбу!
Красивая кошка, весёлая шельма!
На бархатной шубке следы от ладоней.
Но, как утверждал в своё время Светоний,
На цезарских лицах не видимы бельма.
И я не катаю глаза пятаками,
Сочувствие тела мне в радость и в праздник!
Игриво прижмётся, мурлыча, подразнит,
Быть может, царапнет слегка коготками.
И нитка за ниткой, и нитка за ниткой
Распустит клубок на отдельные пряди,
И заново без подвенечных нарядов
К другому скользнёт новогодней открыткой.
Так я же согласен, свободному воля!
А мне бы совок и безжалостный веник,
Чтоб вымести к чёрту следы откровений
Короткой любви и пронзительной боли!
* * *
Через тернии-нетернии,
Улюлюканья-свистки,
Я приду к тебе, наверное,
Сжав стучащие виски.
Не спеши навстречу радостно
Под прикрытие руки –
О тебе твердят мне гадости
Мужики-холостяки.
Да и дамочки семейные,
Руки уперев в бока,
Сыплют буквами надменными
Баллом выше шепотка.
Успокоив клетки нервные
Окружающей среде,
Я приду к тебе, наверное,
По хрустящей лебеде;
По задворкам мимо флигеля,
По закраинам двора,
Чтоб в чужих глазах не выглядеть
Расхитителем добра
Зацелованного, смятого
И распятого молвой...
Голова гудит, проклятая,
Боже, что же с головой...
* * *
Не раздражайся. Я не прав.
Но, тем не менее, не стоит
Шить дополнительный рукав
Любви на платьишко простое.
Все дни разложены по дням,
Минуты ничего не значат,
Дели со мною пополам
Удачи или неудачи.
Дели. И в бубен не стучи,
Ты не шаман, а я не властен
Собрать поштучно кирпичи
Пока не рухнувшего счастья.
Пусть это образный туман,
Но постоянные капризы
Стригут, как ножницы, по низу
Его цветастый сарафан.
Не раздражайся! Я не прав.
Не прав во всём тебе в угоду:
И в том, что пожалел свой шкаф,
Не соответствующий моде;
И в том, что стопка писем в нём
Хранится за надёжной створкой
И жжёт тебя сухим огнём,
Ложащимся на губы коркой...
* * *
В тёплых красках зари однозначны мирские тревоги,
Одомашненный миг постоянен по сути своей,
Нелегко приоткрыть перед кем-то душевную строгость,
Подменяя её суматохой безумных ночей.
Я люблю Вас!
Но это бесспорно подсудная тема,
Невозможно раскрыть две страницы из разных томов
И читать их взахлёб, перепутав надежды и время,
Состоящие из бесконечных словесных углов.
Я люблю Вас!..
Бегу по рассвету в ином измеренье
С переплясом дилемм – всё равно мне висеть на кресте --
Нет опоры другой... но имеет ли это значенье,
Если угол делим биссектрисой в дневной суете?
Двое вас на планете, готовых к любому распятью...
Я заполнил пробел, расчленённостью сердца пьянясь,
Ибо как понимать равноценную негу объятий,
Принимаемых от потерявшего разум меня?
* * *
Вороны каркают на тополе,
Играют басовой струной,
А мы весну свою прохлопали –
Я не с тобой, ты не со мной!
Ручьи надежды и смятения
Бегут по глинистой земле
В твоё, возможно, воскресение,
И в мой, быть может, юбилей.
Какие странные звучания,
Напоминающие мне
Не наше первое свидание,
А расставанье по весне!
Я уходил печальным рыцарем,
Теряя веру навсегда,
За чёрно-белою границею
Исчезла ты осколком льда.
Звеня молчаньем, словно латами,
Я не метнулся за тобой,
А сумасшедшие пернатые
Кричали так же вперебой.
У них свои недомогания,
Жизнь тоже не иконостас,
А угол с режущими гранями,
Когда-то разделивший нас!
* * *
Чёрный чай с лимонной долькой,
Тарталетки на столе,
Света лунные осколки
В романтичном божоле.
По распластанной постели
В белой неге простыней
Бродят шёлковые тени
От портьеры на окне.
Пробежав по циферблату,
Вечер плавно перетёк
В нежелательную дату
Расставанья...
Если б смог,
Я бы временнЫе стрелки
Перевёл назад в январь –
В чувственность снежинок мелких
И заката киноварь.
Чай покрылся тонкой плёнкой...
В недопитом божоле
Пляшут искорки-девчонки –
Балерины на стекле...
Дверь в гостинице беззвучно
Перекрыла чёткий след:
Не нужна вам неразлучность,
Вы же соло, не дуэт!
* * *
По утраченному плачется,
По нашедшемуся звОнится,
По груди колючим мячиком
Скачет рыжая бессонница.
Это ж надо впасть по случаю
В бестолковое незваное
И метаться старым чучелом
Над скрипучестью диванною!
Порицанье лету бабьему
За пришедшую действительность!..
До чего бываем слАбы мы,
Доморощенные витязи...
И жена косится беркутом,
Разглядевшим зайца в стланике,
И гремит на кухне дверками,
Беспокоясь за избранника.
Сны ей снятся тёмно-синие,
Разлинованные стрессами,
И постель располовинена
Между нами рыжей бестией...
* * *
А Вы наденьте белый капор
В знак нежности и доброты,
И скройте сеть гусиных лапок
За мягкий шорох темноты!
При летнем пыльнике, при шляпе
В юнца я рядом перельюсь,
Пытаясь словом не царапать
Вам фантастическую грусть.
Признаюсь Вам, мне тоже грустно,
Что от случайных передряг
Внезапно пересохло русло,
Когда родник любви иссяк.
Иносказания.
Гротески.
Аллегорическая вязь...
Давайте ночь встряхнём протестом,
В лицо прошедшему смеясь!
Час.
Или два.
А больше лето
Нам не позволит быть вдвоём,
К тому же капор не заметен
При свете дня...
Что проку в нём...
* * *
Отбив чечётку на странице
дня,
переполненного громом,
я повальсирую с тобою,
спокойным воздухом дыша,
и сторож-месяц над листвою
благовоспитанных черёмух
в реестр любовников запишет
нас росчерком карандаша.
Но – жёлтым цветом!
Понимаешь?
Не ждать нам от него гарантий
на состоятельность свиданий
и на бессрочности минут,
рисующих раздельный образ
кариатиды и атланта –
ты мраморна, а я гранитен,
объединить нас – тяжкий труд.
Продолжим танец?
Или будем
перешлифовывать на нецкэ
два обнажённых изваянья
на ритуальном алтаре,
молчащих, и устало пьющих
горячий кофе по-турецки,
любовь не принимая жертвой
в щемящем душу октябре?
* * *
Я не пытаюсь играть словами,
Если понятно без лишних слов –
Жить в пустоте, заполненной нами,
Это и есть любовь!
Всё остальное – для разговоров
В жизни, бегущей по граням дней,
Вроде раздёрнутых на день шторок
Нашей любви.
Моей...
* * *
Дымится густо береста,
Ползут хвоинки по берету,
И с неба, лисьего хвоста,
Сочится август на планету.
Два дня до осени...
Кошмар!
Но, если жить старинным стилем,
То из лукошка изобилий
Получишь две недели в дар.
Не знаю, много или нет,
Но мне хватило бы, пожалуй,
С Жар-птицей в лодке тет-а-тет
Ещё раз выплыть под Стожары.
И ставить донки на сома,
Цепляя на крючок плотвичек,
И в шалаше сходить с ума
От выкриков и стонов птичьих.
Туман под утро застит свет
Лебяжьим пухом по откосам,
Росится август безголосо:
Что осень для влюблённых? –
Бред!
* * *
Да, свет разыскивает тьму,
Он в ней заметнее,
Но одного я не пойму –
Душа столетняя,
Свершившая немало дел,
К другой не тянется,
Ютясь в привычной борозде
Не бесприданницей.
Нет, не скиталец, не изгой
В краю подсолнухов,
Живу не памятью людской –
Улыбкой солнечной!
И тьму кляну, когда она
Со светом борется,
И упиваюсь допьяна
Поющей горлицей...
* * *
Ты снова убираешь звук
на радиоволне разлук,
и содрогнулись небеса,
не слыша наши голоса,
и затаился Млечный Путь,
печаль не в силах продохнуть:
я не созвездие Орла,
ты Андромедой не была!
Вернее, ты не стала ею,
о чём я очень сожалею...
Как странен мир Любви немой
и с однозначностью прямой –
смешно смотреть со стороны
на всплески радиоволны,
не доносящей до других
мой невозможно грустный стих,
безгласно канувший во мглу
в моём, а не в твоём углу,
и не зажечь тебя мне снова
поспешно отражённым словом...
* * *
... а Вечность вновь издалека
стрелять взялась по рёбрам,
и расшатала мужика,
и потянула к тёплым
краям, где голову кружит
сама любвеобильность,
бинтуя раненую жизнь
повязкой нестерильной.
... а сердце календарь щемит
отдельно взятой датой...
Да-да, бывает так с людьми!
А поиск виноватых
вновь ни к чему не приведёт,
и, как не ройся в пепле,
восход-закат, закат-восход
мужскую душу треплет...
* * *
Взглядом цепляя суть
Над пролетевшим мигом,
Ты говоришь мне: будь
Рядом со мною, Игорь!
На вираже скользя
Лишней, возможно, спицей,
Я говорю: нельзя
Надвое разделиться!
А впереди завал,
Гулкий и праздный шорох,
Высохшая трава,
Терпкие разговоры.
Если всё снова вкось,
То с нестерпимым треском
Лопнет мгновенно ось
Выеденных гротесков.
Ссыплется грусть в купель
Там, где приблуда-осень
Чувственную метель
По сентябрю разносит...
* * *
Скрижаль молчит, она нема,
Щит сердца отражает яви,
И вряд ли ты меня заставишь
Глотать насильственный дурман.
А небо солнцем прожжено,
А веер пальцев ласков, нежен,
И вновь надежда душу тешит:
Пусть будет так, мне всё равно!
Из ничего слепить роман,
Принять подстрочник за основу,
Мгновенье слабости за провод,
Несущий свет к созвездью Тьма!
И выбить молча на скрижаль
Поверх вчерашнего злословья
То действо, что зовут любовью
Из чаши вечности Грааль!
* * *
Наладонную карту сомну,
Чёткость линий упрячу в кулак:
Я не дёргаю Вашу струну
И любовью играть не мастак!
Ни на грамм не поверю тому,
Что начертано в Книге Судьбы,
И за Вами шагну в полутьму,
Путь неверный избрав, может быть.
Не преследую явную цель,
И отверженным быть не могу,
Я у Времени штрих на лице,
Вы – костёр не на том берегу...
* * *
На вдавленных литерах волны печалей,
Доверенных мною бумаге...
Ты слышишь?
Листаешь?
Читаешь и не замечаешь,
Что тучи спускаются ниже и ниже,
И скоро рассыплются градом по окнам,
Намочат страницы, размоют петиты
И, не достижимые даже биноклю,
Исчезнут вопросы, омеги и фиты?
Ты молча уходишь и знаешь об этом,
Не хочешь наборщика и метранпажа
Просить, чтоб они повторили сюжеты
Любви для тебя, а не для распродажи!
А мне остаются невнятные строки,
Да тёмная туча с эпическим градом,
На жёлтой бумаге свинцовая окись
И лунные вздохи тенистого сада...
* * *
В ладонях дня хрустальный шар
Отсвечивает радугой,
Я им любуюсь, не дыша,
В чужое сердце падаю.
И он срывается в полёт,
Роняя междометия
В багряный солнечный восход
Тысячелетья третьего.
Что там? – вопрос.
Ответа нет,
Там нечто незнакомое,
А здесь Ваш тонкий силуэт
С оправданной истомою.
Вы тоже призрачны, как шар,
Неповторимы обликом,
И вёсны падают, шурша,
К Вам на ладони тёплые...
* * *
Несовершенность чувства не помня наизусть,
По плоскости желаний я в пропасть укачусь,
Пучком шальные звёзды посыплются из глаз,
Когда внизу о камень шарахнусь гулко: ррраз!
А сердце разлетится на тысячу частей,
А сверху ворон грянет при мантии своей,
Он будет прокурором...
А где же адвокат?
Кто миру будет клясться, что я не виноват?
Не виноват! – и точка!
Не маг я и не волхв,
Не ищущий добычу голодный серый волк,
Не грыз девичьи души, не мучил колдовством,
И вором окаянным не вламывался в дом!
Всё было по согласью, и, чёрт меня возьми,
Не я возвёл в реальность разлуки жуткий миг,
Мне только оставалось в ответ на «не люблю»
Бежать по гибким сходням, шепча: адью, адью!
И снова неизбежность, и яблоневый сад
По плоскости желаний разносит аромат,
А я сопротивляться не в силах...
Прокурор,
Зачитывай, коль нужно, мне новый приговор!
* * *
Шуршит листва былого чувства,
Давно пожухшая листва,
А я по дням сплавляюсь к устью,
Шепчу: ах, как ты не права!
Печаль таинственного ретро
На паутину седины
Ложится трепетно и щедро
Под неумолчный шум волны.
Иные лица за туманом,
Всё шире вечности река,
Не нарочитая по плану,
Не по желанью глубока.
Я, никому не веря слепо,
В душе построил рубежи,
Но был бы рад разрушить крепость
Навек дыханием чужим!
Ну, а пока река забвенья,
Меня уносит в пастораль,
И чувства-листья милой тенью
Мне вуалируют печаль...
* * *
Когда вечерние зарницы
Далёкий август подожгут,
Я памятью смогу пробиться
К тебе на дальнем берегу.
Голубоглазый светлый ливень
Прижмёт полыни гребешки:
Вы были молоды, красивы,
Вы были искренне близки!
Да, были, были!
А иначе
След от помады на щеке
Себя бы вновь не обозначил
В моём далёком далеке!
По странной прихоти мгновений,
По логике календарей
Мы были признаны за бренность
В любви горячечной своей.
Но это там, где на зарницы
Мы не смотрели никогда,
Друг другу вглядываясь в лица
И говоря друг другу ДА!
В реке кувшинки распустились,
Вцепившись в илистое дно...
Давно, давно всё это было,
Непозволительно давно!
* * *
Метёлкой соберу обычный сор,
Добавлю кучку скорлупы яичной
И вынесу в бачке на задний двор,
Газету сверху положив тактично.
Дым сигаретный выдохну, вдохну,
Присяду на скамейку под сиренью...
Конечно, я люблю тебя одну,
Но ты меня лишаешь вдохновенья.
Мы стали проживать среди обид,
Заполонивших комнату с прихожей,
Где с табурета старый кот глядит
С ухмылкою на нашу непохожесть.
Пора настала вычеркнуться мне
Из времени, сгустившегося дымом,
Осевшего на кухонной стене
Безгласным и карикатурным мимом.
Сбегу в Тмутаракань на десять дней,
По сонной тишине пройдусь беспечно,
И кучу рифм настряпаю вчерне
При пламени оплывшей блеклой свечки.
Потом вернусь, скажу тебе: привет!
Как ты жила, пролистывая даты?
А ты закатишь праздничный обед
Лирической, по сути, предоплатой...
* * *
Другие дни, иные лица,
А я в колоде не король,
Мадам бубновая не снится
Мне, позабывшему пароль
К раскладке старого пасьянса,
Где венценосные тузы
Брезгливо смотрят на альянсы
Шестёрки, скажем, и козы.
Причём коза?
Для рифмы, право,
Чтоб время не терять зазря,
Пока с улыбкою лукавой
Глазами цвета янтаря
Вы завлекаете валета
В семейный угол...
Без обид –
Я обошёл капканы эти,
А он в них прямиком влетит!
Вы не коза, Вы незнакомка –
Вуаль, и мушка на щеке,
Лорнет на золотой тесёмке
И веер с гейшею в руке.
Валет ослеп от благородства,
Он мягок, словно пластилин,
А я – уродство и несходство
С Плантагенетом без седин.
Смеюсь!
Сплетённый из ироний
И циник приливной волны,
Я побывал у Вас в ладонях
Первопроходцем новизны;
Пасьянс забыт и, слава Богу!
Но до чего судьба грустна,
Когда беззвучна у порога
И одинока тишина!
* * *
По башмакам судите обо мне!
Когда они начищены до блеска,
То, значит, я прижался к тишине
Причудливой сердечною подвеской.
Она нема, и я привычно нем!
Зелёных крон неразличимый шелест
Закатывает строки у поэм
В один клубок без нервности и цели.
И ничего мне душу не томит,
Июль дождями грязь не обозначил,
Счастливый миг...
Да-да, счастливый миг
Без реверса вживается в удачу!..
По башмакам судите обо мне!
Когда они и стоптаны и пыльны,
То, значит, налюбился я вполне,
Заспав самозабвенную стерильность.
И вдаль иду, не чувствуя ничуть
Ни слякоти, ни вздохов, ни желаний
Вторичною надеждой обмануть
Себя, давно привыкшего к обманам...
* * *
Старинная пустая гавань,
Триремы римские на дне,
И облачный белёсый саван
Колышет осень на волне.
Прибой бесплотен, не навязчив,
У пиний зонтики смешны,
А Вы по-прежнему блестящи
С любой, простите, стороны!
Не буду утверждать дословно
И упрекать Вас не берусь,
Дни разделяя на условность
И на не искажённость чувств.
Пусть море ласково бормочет
О нас в неведенье своём,
Что наш союз безмерно прочен,
Что нам быть нравится вдвоём.
Ваш дом не храм воспоминаний,
Вы Клеопатра на момент,
А я Антоний-самозванец,
Не искушённый в хэппи энд...
* * *
Любовь принимая по ложечке на ночь,
уйду в одинаковость вкуса и меры,
сливовою косточкой в челюсть стакана
пытаясь попасть, словно в глотку химеры.
Возможно, истерикой капну на лакмус,
сравню равнодушие с личной судьбою,
а ты мне уверенно выберешь ракурс
для фото взаимных сердечных прибоев.
Я сердцем алхимик, ты телом алхимик,
твои эликсиры, мои эликсиры
сольются как сущая необходимость,
позволив нам жить в утопическом мире...
* * *
Чудеса достану из чулана,
Там в пыли волшебные слова
С детства сохранились, как ни странно,
Но о том отдельная глава.
А пока я сам за кукловода
Дёргаю шнурок любви своей
И не нахожу к тебе подхода
В беспокойной путанице дней.
Может быть, сценическим Петрушкой
Отыграть искусственную роль:
На губу меня послушной мушкой
Налепить, любимая, изволь!
И, когда какому Дон Жуану
Ты себя, не думая, отдашь,
Я закрою дверцу у чулана:
Всё на свете чепуха и блажь!
У любви мгновения на нити,
С детства бесталанен кукловод,
Освистал Петрушку умный зритель
За нелепый сказочный полёт!
* * *
Бумагами, что век храню,
Давно пора разжечь камин
И ноги вытянуть к огню:
Тепла мне хочется, пойми!
Тепла, а не безумства строк
Со свистом северных ветров,
Вмиг охлаждающих сердца
Вблизи от тропика-кольца.
По дню гарцует мягкий дождь,
Утихомиривший галдёж
Грачей на кронах тополей...
Меня напрасно не жалей!
Вполне сознательно, вполне
Без напряжения извне
В камин заброшу дневники –
Какие, право, пустяки!
В них понаписано не то,
Чтоб кто-то где-то и потом
Их удосужился листать,
Искать пикантные места.
Там жизнь моя не из вранья,
Не повод ли для воронья
Смеяться под нетрезвый тост:
Был человек как фига прост!
И потому, любовь, гори
Без осуждения жюри,
Таясь под шорохи дождей
В глубинах памяти моей!
* * *
Последний мазок из растёртых белил,
последняя дань каолиновой сказке,
и можно обжечь то, что Мастер слепил,
ведомый по кругу неведомых сил.
Волна нелюбви прошибает виски,
не застит глаза кружевная повязка,
сожжённая глина дробится в куски,
зачем ей нужны болевые мазки...
* * *
Рисунок заоблачной страсти не вечен,
не первый я и не второй,
оставьте, сударыня, умные речи,
меня заключите в зеро.
Был, не был...
Какое имеет значенье
мой призрачный временный след?
Всесильна любовь и её тяготенье
к единственному на Земле...
* * *
Храню в амбаре памяти вязанки Ваших слов,
По февралю холодному сжигая вместо дров,
Огонь пылает яростно и греет кирпичи,
Но ничего не слышится мне в нынешней ночи.
Над океаном вечности пластами светлый дым,
Когда-нибудь невидимо и мы перегорим,
Что лунность нам и солнечность вчерашних серенад,
Они нам чувства прежние уже не возвратят...
* * *
Ни краткостью желаний,
Ни звонкой силой слов
Ты не бинтуешь раны,
Последняя любовь;
В распахнутую душу
Не проникаешь вглубь,
И нервно слёзы сушишь,
Чуть-чуть касаясь губ.
Нет-нет, не загнан в угол,
Не брошен в полынью,
Не мчу слепцом по кругу
Несдержанность свою;
И потому в парадном
В ответ на «влюблена»,
Шепчу любви прохладно:
Зачем ты мне нужна...
Лиричное начало,
Трагичная канва,
В естественном финале
Повыцветут слова;
Опять в почтовой щели
Конверта не найти –
Любовь перегорела
У времени в горсти...
* * *
Кофейную гущу окурком тревожа,
Консьержка вопрос мне задаст: вы куда? –
Но церберов видел я в жизни построже,
Что мне изваянье её? – Ерунда!!
Не вижу, не слышу, шагаю – и точка,
Холодную мраморность пола скребу,
Молчанием не нарываясь на склочность,
Улыбку приклеив легко на губу.
Да пусть меня сгложут ревнивые черти,
Да чтоб босиком мне бежать по ножу –
Я междуэтажность на лифтовый вертел
Нажатием кнопки сейчас нанижу!
А там, на девятом, портал, перекрытый
Мембраной стальной со стеклянным зрачком,
А я ему в челюсть пергаментный свиток
Со свежим, пылающим, нежным стишком!
Вздохнёт королева, и шляпу из фетра
Пристроит сама на ближайший крючок,
И впустит меня на квадратные метры
За интеллигентный высокий порог.
А лоджия своеобразною нишей,
Где можно исследовать, как Амундсен,
Зачем ледяным недоверием пышет
От сердца её, а не только от стен...
* * *
Любовь по шаблонности – жулик,
разденет и душу продаст,
себя разметав по июлю,
как некий излишний балласт;
и нервно лицо пересушит,
прорежет морщину на лбу,
и канет бархоткой из плюша
иную тревожить судьбу.
Зашторенность окон раскрою
и лето поглажу рукой:
негоже печалить героя
обычною драмой людской!
И мир не упал на колени,
осенние дни далеки,
и месяц в небесном бассейне
полощет свои гребешки...
* * *
Я и ты, и ночь отдельно
резкой ширмой нелюбви
без наличия постельных
вскриков...
Скрипом половиц
отзывается квартира
на бессонные шаги
отлучённого кумира...
Ты, пожалуйста, не лги!
Скоро холод грянет наземь,
закуржавится зима,
на губах застынет фраза...
Не своди меня с ума!
Я за ласковое слово
босиком по льду пройдусь
от постели до Дежнёва
мыса...
Закопаю грусть
под лишайники, под ягель,
под усатого моржа –
только бы не передряги,
не дуэли на ножах!
За окном рокочет город,
словно древний мастодонт,
половицы ноют хором,
нужен им евроремонт...
* * *
Присев на край кровати рядом, ищу твой невесёлый взгляд,
Но сон запаутинил веки, я этому безмерно рад –
Не будет слово падать камнем куда-то за глазное дно,
Буфет не вытолкнет на столик густое терпкое вино.
Недоуменье, непритёртость, неслаженность… какой пассаж!
И Чёрный Роджер каравеллу не может взять на абордаж;
Житейское меня не душит, тебе оно не по уму,
Как будто в быт я взял да встроил викторианскую тюрьму.
Ты женщина, а я мужчина, меж нами частокол из тайн,
Не можешь жить со мной, бескрылым, взмахни крылом и улетай,
Я оземь лебедем не грянусь, не вскрикну вороном в ночи,
У каждого своя дорога, кричи об этом, не кричи!..
Настанет утро... день добавит нам отвлечённости опять,
И я к тебе присяду рядом на ту же самую кровать…
* * *
Табу наложено на вздох
И на медлительное эхо,
А выдох в горле пересох
От гомерического смеха.
Не моего!
Я не смеюсь,
Не вижу повода подначить
Свою осмысленную грусть –
Итог лиричной неудачи.
Фитиль горит, готов сюжет,
Пора бы славословить лето,
Но как перешагнуть запрет
На все вопросы и ответы?
Фитиль сгорит, июль пройдёт,
Сентябрь за августом нагрянет,
Опять земной круговорот
Застелют белые туманы.
А мне логичное табу
На вдох любой, на выдох тоже,
С другим Вы делите судьбу,
А я резерв у Вас, похоже...
* * *
Не прозаичен ужин
с красным вином прохладным...
Если я очень нужен,
то появлюсь в парадном,
у домофона пипку
пальцем нажму: приветик! –
я Вам принёс улыбку,
Вы же просили это!
Бликами от торшера
звёздности по салату...
Я Вам за акушера
и за родного брата,
можете сыпать тайны,
от возмущенья тая,
жгучим кайенским перцем
(рифма!) в мужское сердце.
Выслушаю, жалея,
вскинусь ответным словом,
искренность – вроде клея
на божоле бордовом,
и не заметит вечер,
в шторы луну закутав,
как гармонично лечо
с горечью «Абсолюта».
Ах, да зачем такое,
я же пришёл не ради
чтобы обеспокоить,
мне же утешить надо!
И молочу синхронно
догмы, не отвлекаясь,
спрятав свою влюблённость
за восемью замками...
* * *
Над звонницей тучи, легки и слоисты,
Уносят себя в заграничный круиз,
А колокол сердца тревожно и чисто
Роняет слова на пергаментный лист.
Хрустальность строки и действительный дактиль,
Над куполом льдист позолоченный крест,
Пульсация не понимает антракта,
Зачем ей любовный электрофорез...
И мне он не нужен, я жив и спокоен,
Не страшно, что звук исковеркан слегка –
Волнующий душу мотив многослоен,
А ты далека, как всегда, далека...
* * *
Пиши, пиши, я рядом примощусь,
Перелистаю прописную память,
И сокращу пространство между нами
На целый синтаксический союз.
Цветная смальта солнечных стихов
Заполнит переплёты не барокко,
А выщербленный временем до срока
И отдалённый гул колоколов.
Смотрю на руки тонкие твои,
Строка скользит сорочьим узким следом,
Ты улыбаешься невинной Ледой,
Не принуждённой лебедем к любви.
И пусть я не апостол при Христе,
Не призываю к чистоте религий,
Мне нравится, когда ты шепчешь: Игорь!
Распятая любовью на кресте...
* * *
Я нравлюсь Вам, и Вы мне тоже,
И потому бежит строка
Неутомимым письмоношей
По памяти черновика!
Мой быт размеренный нарушен,
Но я не жалуюсь ничуть,
Что Вы разбередили душу
Без лишних слов: не обессудь!
Кого судить мне, Вас, себя ли?
Я, может быть, давно желал
Безумства близ цыганской шали,
Чтоб скрасить точкою финал!
Гремит неистово аорта,
Пугая тени и торшер,
И лунный луч блестящей хордой
Глаза травмирует: шерше!
А мне искать Вас не пристало,
Вы на другом конце дуги
Меня зовёте без печали:
Я здесь, беги ко мне, беги!
* * *
Фривольность ваша, взяв меня в полон,
Прокалывает веру каблуками,
Не ведая, что богохульство в храме,
Открытом для ветров со всех сторон,
Не больше, чем пустопорожний звон.
И всё же пью вас жадно в темноте,
Ласкаю обнажённость озорную,
К сатирам прошлогодним не ревную,
И что мне смех раскрашенных чертей,
Давно привыкших к вашей наготе?
Не улыбайтесь, я не упаду
В горнило ада, ортодокс я стойкий,
И оплачу долги и неустойки
За ваше пребывание в аду
И за своё скольжение по льду...
* * *
В былом позабыв черевички
С аграфами яростных чувств,
Мы стали уныло практичны
И зал ожидания пуст.
Да, мы не приблизимся к трапу,
Без нас улетит самолёт
По следу медлительных цапель
К истокам живительных вод.
Клишируя дни по подобью
Вчерашнего среза минут,
По гати иду я над топью
И в сторону вряд ли сверну;
По возрасту, не по желанью,
Согласно реестру сует,
Скептично затёрших преданья
Из невозвращаемых лет.
Но я же не мальчик, не плачу,
Увидев разорванный мяч,
И ты не кляни неудачи,
Всё в жизни как надо...
Не плачь...
* * *
Опередить своё дыханье
в ненарочитой похвальбе,
вписать кириллицей преданье
в поэму жизни о тебе -
и сгустком пряностей заморских
признать взволнованность твою,
и быть надёжным контрфорсом
неколебимого «люблю»!
Причиной долговой расплаты
остры предзимние ветра,
мороз куёт для клёнов латы
из инистого серебра;
частицы чувства торопливо
сплелись в ячеистую сеть,
и чайкам в небе над заливом
её хотелось бы согреть.
Кто ты?
Кто я?
Мы два причала,
соединённые волной,
и греть нас вовсе не пристало
над вековечностью земной;
твоё тепло во мне отдачей,
моё тепло – тебе в ладонь,
и никогда я не растрачу
тобой подаренный огонь!
* * *
Не знаешь ты, что приходил кудесник
И лепту внёс в мои стихи и песни,
Наполнив их незримым волшебством!
Об этом я скажу тебе потом.
Потом, потом, когда мирские страхи
Прощение попросят перед плахой,
Отринув вседозволенность свою
И благодарно глядя на судью.
Подобно освежающему бризу
Я предъявлю тебе любовь и близость,
А ты реши, пожалуйста, сама –
Свобода это, плаха иль тюрьма...
От волшебства таинственные блики,
От рифмы – сердца с сердцем переклики,
Но если у тебя нет веры в них,
Забудь меня и этот нервный стих...
* * *
Как говорят, душа стремится к свету
Всецело, не одной какой-то третью,
Не распадаясь на цветные схемы,
Проблемы, теоремы и дилеммы!
Фантазия легка, неукротима,
Не пронести б её случайно мимо
Того, кто ждёт, кто жаждет исцеленья
От грубого и жёсткого мгновенья!
Как странен мир, в котором сохнут губы
От слов любви, катящейся на убыль,
От мрака, охватившего планету!..
А мир красив, когда в нём много света!
* * *
Быть любви за друга и за брата,
Врачевать пылающие раны
И кричать с афиш или плакатов:
Я люблю Вас! – это ли не странно?
Пыль столетий со стихов и прозы
Стряхивать, и тратить вновь чернила
Ради восхваленья алой розы
И букетов белых-белых лилий?
Я согласен, я за свойство судеб
Быть попарно, а не в одиночку,
А иначе можно будет, люди,
Ставить на дальнейшей жизни точку.
Потому лирические вздоры
Мне не стыдно относить на плаху,
Где палач в застиранной рубахе
Отделяет плевелы от зёрен.
Я не знаю, кто там на помосте,
Мой сосед или случайный странник,
Но скажу вам: о любви не просто
Сочинять сонеты и романы...
* * *
Швыряю камешки по глади –
Стихов неброские слова,
Слагал я их не славы ради,
А чтоб любовь была жива!
Круги расходятся и гаснут,
И вновь неспешная вода
Несёт, течению согласно,
Слова на север, в холода.
Там льда зеленоватый панцирь
Легко мне выхолостит речь:
Ты не рождён протуберанцем,
Свечу любви не смог зажечь!
Как сложен миг стихосложенья,
Как миг прочтенья упрощён!..
И обвинить нельзя теченье
За ледяной хрустальный звон…
* * *
А у нас опять ничья!
Растирая дней колючесть,
Вновь надеемся на случай
В размазне из бытия.
Вдруг изюминка блеснёт,
Полонит изыск гурманов,
Ёж исчезнет за туманом
С узелком былых невзгод.
Но – молчание навзрыд,
След помады на ладонях,
Солнца блеск на небосклоне
В ореоле из обид...
* * *
Жизнь не всегда кроит из доброй ткани
Одежду дней и спальное бельё,
И пусть стальной кольчугою не станет
Вовек чистосердечие твоё.
Я очень рад малейшему мгновенью,
Воспевшему земную красоту,
Не обделив твой каждый день рожденья
Любовью по чистейшему холсту…
